Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Лексический состав карачаево-балкарских антропооснов 9
1.1. Способы образования и методы исследования имен собственных 9
1.2. Имена исконные и заимствованные 15
1.2.1. Исконно тюркские имена 16
1.2.2. Карачаево-балкарские имена иноязычного происхождения 36
Выводы по первой главе 57
ГЛАВА 2. Семантическая классификация карачаево-балкарских антропонимов 62
2.1. Описательные имена (дескриптивы) 71
2.2. Охранные имена 79
2.3. Имена с религиозным значением (теофорные имена) 96
Выводы по второй главе 99
ГЛАВА 3. Структурно-грамматическая характеристика карачаево-балкарских антропонимов 102
3.1. Непроизводные антропонимы 102
3.2. Производные антропонимы 106
Выводы по третьей главе 121
Заключение 123
Литература 128
Список сокращений 142
Приложение 143
- Способы образования и методы исследования имен собственных
- Имена исконные и заимствованные
- Описательные имена (дескриптивы)
- Непроизводные антропонимы
Введение к работе
Актуальность темы. Каждая антропонимическая единица является продуктом общественно-исторического развития и создается в определенных пластах истории. Передаваясь из поколения в поколение, она доходит до наших дней измененная, в различных вариантах, впитав в себя дополнительную информацию. Антропонимы как языковые единицы создаются от нарицательных слов, развиваются и, в зависимости от общественно-политических условий, некоторые из них выходят из употребления, другие, напротив, обретают вторую жизнь. Прослеживание этого процесса, его научный анализ помогает прояснить некоторые важные моменты как развития языка, так и гражданской истории народа. В антропонимах находят свое отражение исторически сложившиеся обычаи и традиции народа, религиозные взгляды, эстетические представления.
Актуальность данной темы объясняется отсутствием в карачаево-балкарском языкознании специальных работ, посвященных антропонимии. Без систематического сбора и при отсутствии исследовательских работ может исчезнуть огромный лексический пласт личных имен, что делает данную квалификационную работу весьма актуальной.
Предметом исследования являются лексический состав, принципы номинации и структурно-грамматические типы карачаево-балкарских антропонимов. Преимущественное внимание уделено основам фамильных имен, так как их в несравнимо меньшей степени, чем собственно личных имен коснулся процесс, который В.А.Никонов охарактеризовал как «катастрофу для тюркских имен» (Никонов 1974: 89). Это - принятие мусульманской религии и связанное с этим проникновение в именник многих народов лич-
ных имен арабского, персидского, а также древнееврейского происхождения.
Цель исследования - лексико-семантический и структурно-грамматический анализ карачаево-балкарских антропонимов.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
рассмотреть лексический состав карачаево-балкарских антропонимов с выявлением исконно тюркских и заимствованных имен;
распределить заимствованные имена по языку-источнику и определить время и причины заимствования;
определить принципы номинации и составить семантическую классификацию карачаево-балкарских антропонимов;
дать структурно-грамматическую характеристику карачаево-балкарских антропонимов.
В работе использован комплекс лингвистических методов и
приемов, которые соответствуют лингвистическому и ономастиче
скому аспектам языка: описательный, сравнительно-
исторический.
Основным методом, используемым в работе, стал описательный. Он предполагает сбор, каталогизацию, систематизацию личных имен, характеристику материала в соответствии с поставленной задачей.
Исторический подход требовал привлечения исторических и этнографических данных, ибо возникновение и вся последующая история имен неразрывно связаны с историей народов, их экономической, политической и культурной жизнью.
Сравнительно-исторический аспект исследования определяет пути формирования фонда личных имен.
Кроме того, были использованы широко применяющиеся в ономастике методы: формантный анализ, выявление ономастических универсалий, классификация. В отдельных случаях привлекались приемы статистического анализа.
При анализе антропонимического материала особое значение придавалось лексикологическому и семасиологическому аспектам исследования.
Методологической основой исследования стали научно-
теоретические положения, разработанные в трудах известных уче-
ных-ономатологов: В.А.Никонова, В.Д.Бондалетова,
Н.А.Баскакова, А.В.Суперанской, А.В.Сусловой, Л.М.Щетинина, С.И.Зинина и др. В работе учитывались результаты исследования антропонимии тюркоязычных народов (Алиев 1989; Аннаклычев 1970; Жанузаков 1970; Саадиев 1981; Султаньяев 1970, Шайхулов 1991, Тюркская ономастика 1984, Саттаров 1965, Сапарова 1970, Садыков 1984), а также народов, географически близких карачае-во-балкарцам (Коков, Кокова 1993, Коков 2001, Шомахова 1999, Кумахова 1970).
Научная новизна настоящей квалификационной работы состоит в том, что в ней впервые предпринимается попытка системно исследовать личные имена карачаевцев и балкарцев. Вводится в научный обиход новый материал, подвергаются анализу особенности личных имен, на основе конкретного фактического материала подтверждается справедливость выдвигаемых идей и положений.
Основными источниками материалов для исследования стали:
- списки жителей сел КБР с преобладающим балкарским населением;
список карачаево-балкарских фамилий и имен, опубликованный в приложении к карачаево-балкарско-русскому словарю;
список имен лиц балкарской национальности, не вернувшихся с Великой Отечественной войны;
материал, собранный автором в полевых условиях у носителей карачаево-балкарского языка в течение нескольких лет.
Общее количество привлеченных к анализу карачаево-балкарских антропонимов - около 600.
Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что фактический материал ее, выводы и обобщения углубляют наши представления о путях образования и функционировании личных имен. В научный оборот вводятся данные, которые могут послужить базой для разработки вопросов теории ономастики, функционирования антропонимической лексики.
Основные положения диссертации могут быть использованы при дальнейшем изучении антропонимического материала, в практике имянаречений, а также в высших учебных заведениях при разработке спецкурсов, спецсеминаров, посвященных проблемам карачаево-балкарской ономастики. Работа может служить источником при составлении словаря фамильных и личных имен.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Карачаевотбалкарская антропонимия формировалась на основе: а) исконно тюркских слов; б) заимствованных слов; в) слов, происхождение которых не представляется возможным выяснить. Наибольший интерес представляют исконно тюркские имена. Возникнув еще в языческий период истории карачаево-балкарцев, они отличаются большим семантическим разнообразием, и именно на их основе можно выявить принципы номинации, характерные для карачаево-балкарцев.
Большое количество архаизмов, параллели между карачаево-балкарским и неблизкородственными тюркскими языками (тувинский, туркменский, шорский), наблюдаемые в антропоними-ческой лексике, говорят о длительных контактах предков этих народов.
Заимствованные антропонимы восходят к арабскому языку (в основном), к языкам народов Северного Кавказа: кабардинцев, осетин, сванов, мегрелов, а также русских.
В карачаево-балкарской антропонимии выделяются три основные семантические группы: описательные имена, охранные имена, имена с религиозным значением. Типы имен и их мотивировки едины для всего человечества, и потому вышеназванные группы имен можно найти у всех народов. Т.е. это - ономастическая универсалия. Но специфика условий жизни накладывает отпечаток на ономастику любого народа. В карачаево-балкарской антропонимии обнаруживаются следы традиций, религиозных представлений и культовых обрядов, восходящих к древнему периоду истории народа.
С точки зрения морфологической структуры карачаево-балкарские имена делятся на непроизводные и производные. Производные имена образуются как при помощи специфических ан-тропоформантов, так и при помощи обычных словообразовательных аффиксов. Наиболее активно участвуют в образовании антропонимов существительные, прилагательные, различные глагольные формы.
Апробация работы. Основные положения диссертационной работы были доложены и обсуждены на расширенном заседании кафедры балкарского языка и литературы Кабардино-Балкарского государственного университета, на семинаре по проблемам кара-
чаево-балкарского языка Института гуманитарных исследований Правительства и КБНЦ РАН. По теме исследования опубликовано три работы общим объемом 6 п.л.
Структура работы. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и библиографии.
Способы образования и методы исследования имен собственных
При выяснении факторов, влияющих на создание и функционирование антропонимов, возникает необходимость рассмотрения особенностей, сближающих имена собственные с нарицательными, а также выявление специфических особенностей имен собственных. Издавна ведутся споры вокруг проблемы связей между этими категориями имен, высказываются противоречивые идеи, выдвигаются различные теории, даже появляются целые школы.
Проф. А.В.Суперанская, исследуя данный вопрос, обобщила некоторые из этих теорий в следующем виде: 1) в отличие от нарицательных имена собственные не обладают семантикой, не связаны с понятиями (английский философ Джон Стюарт Милль); 2) значения имен собственных в языке шире, чем значения имен нарицательных, они теснее связаны с понятиями (датский лингвист О.Есперсен, французский языковед М.Бреаль и др.); 3) каждое имя исключительно индивидуально (стоики, Дионисий Фракийский, Аполлоний Дискол и др.); 4) все имена собственные - синонимы (датский языковед К.Тогебю); 5) имена собственные произвольны (О.Есперсен, П.Кристоферсен, А.Гардинер и др.) (Суперанская 1973: 365). Полагаем, что ни одну из этих теорий нельзя считать собственно справедливой. Сторонники каждой теории исходили из определенного фактического материала, различных логических доказательств и высказывали соответствующие им идеи, которые в какой-то степени справедливы в определенной ситуации, применительно к тем или иным именам собственным. Несомненно, что имена собственные, так же как и нарицательные, образуются из фонем и морфем, одинаково (в тюркских языках) склоняются, внутри предложения вступают в синтаксическую связь с другими словами; кроме того, в языке постоянно проявляется взаимосвязь собственных и нарицательных имен, причем нарицательные превращаются в собственные, собственные - в нарицательные и т.д. Иными словами, из нарицательных имен в определенных условиях и в соответствующий временной и пространственный отрезок образуются имена собственные, выполняющие новую функцию; они же в свою очередь, в определенных условиях превращаются в имена нарицательные и т.д.
Современное понимание особенностей имени собственного восходит к мысли Г.В.Лейбница о том, что имена собственные представляют собой вторичные образования, что нарицательные (общие) слова выражают идеи, собственные же - индивидов и отдельные объекты (Лейбниц 1984: 240, 251).
Существует несколько путей образования собственных имен от нарицательных. Во-первых, слово, именующее класс, к которому принадлежит данный объект, может стать собственным именем этого объекта, если почему-либо в данных условиях это единственный объект данного класса, например, карач.-балк. бала «ребенок» - Бала (личное имя); русск. Дитя, Дитяев (Веселовский 1974: 96) — и апеллятив дитя.
Как видно, апеллятивы (бала, дитя) соотносятся с соответствующими понятиями, тогда как онимы - с единичными реалиями. На этих примерах видно, как утрачивается связь с понятиями, передаваемыми породившими их апеллятивами. Эта «ущербность» в функционировании устраняется обычно сигнальными словами типа сын, дочь, товарищ и т.п.
Во-вторых, собственные имена могут быть образованы путем использования нарицательных слов определенной семантики для именования единичного предмета, обладающего признаком, названным данным словом. Например, нарицательное слово черный, обозначающее определенный оттенок цвета, может использоваться в качестве собственного имени - Къара, функционируя как субстантивированное имя прилагательное, вследствие чего способно сочетаться с именами прилагательными и склоняться: Къараны (принадлежит черному), Къарада (с черным) и т.п.
В принципе могут быть использованы любые общие слова в качестве мотивирующих при образовании собственного имени, но не каждое из них практически может появиться в любой онимиче-ской подсистеме. Так, например, прилагательные типа зугул «овальный» (о форме головы), субай «стройный», существительные къууанч «радость», кюпес «шаль», гида «обоюдоострый боевой топор» и др. широко употребительны в антропонимии, но вряд ли могут стать топоосновами. И наоборот, от апеллятивов с пространственными значениями, например, не образуются антропонимы. Кроме того, один и тот же апеллятив в разных ономастических подсистемах реализует далеко не один и тот же смысл. Например, от апеллятива баппуш «утка» могут быть образованы антропоним со смыслом «похожая на утку» и топоним со значением «там,где много гусей».
Ономастика, одним из разделов которой является антропонимика, возникла на стыке наук (лингвистики, истории, географии, этнографии) и отличается «чрезвычайной комплексностью предмета исследования» (Суперанская 1973: 8). Поэтому следует сказать несколько слов о специфике применяющихся в ономастике методов.
Преобладает изучение антропонимического материала лингвистическими методами, такими, как установление языковой принадлежности имен, выявление фонетических и фонематических закономерностей, морфологических чередований, структурных типов и т.д. Происходит это в первую очередь потому, что любое имя -это слово, и как таковое входит в ведение лингвистики и изучается ее методами. Наиболее часто используемыми в антропонимике общелингвистическими методами А.В.Суперанская считает дескриптивный (описательный), сравнительно-исторический, сравнительно-типологический и ареальный (Теория 1986: 193).
В ряду других методов описательный является исходным. Примером первичного описания при исследовании антропо-нимии может служить картотека антропонимов.
Исторический подход требует привлечения исторических и этнографических данных, ибо возникновение и вся последующая история имен неразрывно связаны с историей народов, их экономической, политической и культурной жизнью. Одной из главных задач исследователя, пользующегося историческим методом, является определение ономастических пластов по языковой принадлежности.
Имена исконные и заимствованные
Слова, лежащие в основе антропонимов карачаево-балкарского языка, образуют три больших лексических пласта: 1. Исконно тюркский пласт (слова, бытующие в современном карачаево-балкарском языке, а также слова, восходящие к другим родственным языкам). 2. Заимствованный пласт (слова из языков различных со седних народов, а также слова арабского и персидского происхож дения, проникшие в карачаево-балкарский язык в различные пе риоды истории, в основном после принятия мусульманства). 3. Слова, смысл и происхождение которых неясны. Исконно тюркский пласт В.А.Гордлевский называет «дому сульманским» (Гордлевский 1968: 131). Именно на основе этого пласта возникают наиболее многочисленные семантические группы антропонимов: имена-пожелания, «охранные» имена, описательные имена, прозвища и другие.
Выяснение лексических значений слов, лежащих в основе личных имен, важно с нескольких точек зрения. С лингвистической точки зрения оно важно потому, что дает нам ценные сведения о грамматической структуре и составе словарного фонда языка в прошлом. В основе антропонимов довольно часто сохраняются слова, которые по разным причинам из живого языка уже исчезли. «Обнаружение этих слов и раскрытие этих значений очень важно для изучения истории языка и общества», - пишут А.В.Суперанская и А.В.Суслова (Суперанская, Суслова 1989: 40). Современный носитель карачаево-балкарского языка не сможет определить значение слов, лежащих в основе фамилий Кётенчиев или Баучиев, т.к. слов котанчы «пахарь» и баучу «садовник» в активном словаре уже нет.
Исследование антропонимов по исходному слову представляет несомненный интерес и для историка, этнографа, ибо оно позволяет лучше понять «идеологию, мышление древнего человека» (Мусаев 1984: 206). Также «...языковая информация имени... может дать сведения о времени создания имени и территории его распространения, пролить свет на историю именуемых объектов» (Антропонимика 1970: 14) Кроме того, через выявленные лексические параллели антропонимы дают более полную картину о контактах различных народов, о миграционных процессах, о взаимовлиянии языков и культур.
Только небольшая часть карачаево-балкарских антропооснов этимологически прозрачна. Однако есть еще довольно большой слой антропонимов, в основе которых лежат слова, непонятные носителю современного языка, но которые, тем не менее, мы относим к тюркскому пласту. Основанием для этого служит: 1. Наличие данного антропонима у других тюркских народов. «Одно и то же имя у якутов, турок и волжских болгар - скорее всего древнетюркское, так как эти народы разошлись очень давно и после не вступали в контакты» (Никонов 1974: 88). То же самое можно сказать об одном и том же имени у балкарцев и карачаевцев, туркмен, татар и т.д. 2. Наличие в древнетюркском и других тюркских языках на рицательных слов, характеризующих человека с какой-либо сторо ны (психологической, физической и т.п.) и совпадающих с основой карачаево-балкарского антропонима. 3. Наличие в других тюркских языках слов, не указывающих напрямую на какие-либо качества человека, но характерных для карачаево-балкарской антропонимической системы - употребление в качестве имен названий животных, растений и т.д.
При этимологизации той или иной антропоосновы мы обращались ко многим тюркским языкам, не только близкородственным, ибо «специфика ономастического материала такова, что они-мы обнаруживают некоторую общность в генетически отдаленных языках и, наоборот, значительное расхождение в языках близкородственных» (Теория 1986: 225 - 226).
Наличие лексических параллелей между карачаево балкарским и такими «далекими» языками, как туркменский, ал тайский, тофаларский, хакасский, чулымско-тюркский, шорский, тувинский, неоднократно отмечалось исследователями: «...карачаево-балкарское чаука «грач, галка» из-за отсутствия его в других тюркских языках можно принять за заимствованное слово, если не знать, что оно фигурирует в современных чувашском и болгарском языках в том же значении; или карачаево-балкарское иеги «ребро» во всех близкородственных языках отсутствует, его значение передается словом къабыргъа, и лишь в тувинском звучит как ээги «ребро» (Мусукаев 1981: 7).
«...ножницы почти во всех тюркских языках называются словом «кайчы»... В турецком языке ножницы называют «макас», в карачаевском «къыпты». И вдруг мы встречаем «хыпты» в хакасском, «кыпты» в шорском и «кыптый» в якутском. Какая может быть общность между карачаевским и этими языками - непонятно» (Дмитриев, Исхаков 1954: 22). «Карачаево-балкарское название (чурукъ) кеп «колодка» имеет соответствия в хакасском кип и якутском киэп; карачаево-балкарское журун «лоскут» соответсвует в том же значении тувинскому чурук и хакасскому чурух» (Отаров 1996: 45).
«Карач.-балк. жайма «тонко раскатанное тесто, поджаренное на масле (приготовляют в день стирки одежды покойника и раздают детям)» имеет параллель в языке барабинских татар Найма «кушанье из муки, сваренной в масле». Карач.-балк. кьакъсы «прогоркнуть»... соответствует по значению тув. каксы «стать невкусным от долгого хранения», тофал. хакьсы «протухнуть», якут, хахсыи «прогоркнуть», алт. каксыган «затхлый», хак. хангзы «дурно пахнуть (о мясе)».
Карач.-балк. сериуюн «прохлада, прохладный» имеется в чу-лымско-тюркском языке (серагун) и обозначает то же.
Лексическими параллелями являются также карач.-балк. кьа-пажюк и шор. (диал.) калагаш «плуг»; карач.-балк. ийнек и якут. ынах «корова»; карач.-балк. бышлакъ и тув. быштак «сыр»; карач.-балк. чырча и хак. чирче «чашка»; карач.-балк. къарындаш и бараб. карындаш «брат»; карач.-балк. ашлыкъ и бараб. ашлык «ячмень»; карач.-балк. жабышмакъ и бараб. йабышкан «боярышник» (Отаров 1986: 137- 138).
Кроме того, в карачаево-балкарском и в тюркских языках Сибири часто встречаются слова, не полностью совпадающие по смыслу: «Карач.-балк. къыйма «колбаса» имеет соответствие в хакасском (хыйма) в том же значении, а в алтайском кыйма имеет значение «сычуг, кишка»; слово чуба обозначает в карачаево-балкарском языке «корсаж, лиф, лифчик», в алтайском - «широкая одежда, наподобие халата, с короткими и широкими рукавами».
Описательные имена (дескриптивы)
Описательные имена относятся к числу ономастических универсалий, т.е. встречаются у многих, а может быть, и у всех народов мира и являются одними из самых древних. Симина Г.Я. отмечает: «Данные ономастики свидетельствуют, что всякое наименование того или иного объекта на ранних ступенях ее развития являлось названием-характеристикой, т.е. определяло объект по какому-то его признаку. ...Имя человека, как правило, должно было включать прямо или переносно качественную характеристику его» (Симина 1969: 29-30). Описательные имена обычно констатируют признаки новорожденного, различные обстоятельства и условия его рождения, содержат данные о родителях. Сюда же относятся имена, даваемые уже взрослому человеку по каким-нибудь телесным недостаткам или другим признакам.
Многие из этих антропонимов образованы при помощи аффикса -чы (-чу, -чи), образующего имена со значением именования лица по профессии: Абрек - абрек «разбойник, абрек; изгой». Баучу - баучу «садовник», от бау (устар.) «сад». Бегеуюл - бегеуюл (устар.) «стражник, караульный». Биченчи - биченчи «косарь», от бичен «сено». Болатчы - болатчы «мастер по изготовлению булата, клинков», от болат «сталь, булат, булатный клинок». Ёзден - ёзден «уздень, свободный общинник». Жолчу - от слова жол «дорога». Так могли прозвать человека, проложившего новую дорогу. Кётенчи - 1. испорч. готончу, котанчы «пахарь, землепашец», от готон «плуг». Ср. тюрк, котан «соха», котанчы «пахарь» (Радлов 1899, ч.2, ст.1216);
2. Ср. тюрк, кетен «лен», кетенжи «торговец льном, сеющий лен» (Радлов 1899 ч.2, ст. 1129). Карач.-балк. къо-дана «лен», гетен «льняное полотно». Къазакъ (Казак) - къазакъ «в феодальной иерархии балкарцев и карачаевцев къазакъ - представитель низшего сословия, домашний раб, дворовый. Другое значение слова - «вольный, независимый, одинокий» (къазакъ бёрю «волк-одиночка»). В некоторых тюркских языках слово къазакъ употребляется в значении «бродяга, авантюрист», «сильный, проворный»; в кумыкском -«оруженосец при феодале», в татарском - «неженатый, холостой». Къойчу (Койчу) - къойчу «чабан, овцевод», от къой «овца». Малкъонду (Малконду) - мал «скот» (домашний), къонду (перен.) «заводиться, накапливаться», малкъонду «человек, у которого завелся скот». Малчы - малчы «скотовод». Мараучу - мараучу «охотник». Молла - молла «мулла, мусульманский священник». Сабанчы - сабанчы «земледелец», от сабан «пашня». Сыгынчы - от сыгын «кизяк». Таучу - таучу «человек, любящий ходить в горах; восходитель» от may «гора». Тууарчы - тууарчы «пастух, скотовод», от тууар «крупный рогатый скот». Чагар - чагар «крепостной крестьянин». Чанка - чанка «представитель привилегированного сословия, побочный сын князя и женщины низшего сословия. Чепкенчи - 1.чепкенчи «мастер по изготовлению черкесок», от чепкен «черкеска»; 2. чепкенчи «портной», от чепкен (карач.) «платье». Эфенди - эфенди «мусульманский деревенский священник». 2.1.3. Имена, образованные от этнонимов или по названию местности
Эта группа антропонимов насчитывает в карачаево-балкарском языке около двух десятков антропонимов. Они образуются единственным способом: лексико-семантическим, т.е. простым переходом топонимов и этнонимов в антропонимы. Имена, повторяющие топонимы или этнонимы, иллюстрируют контакты между различными народами или этническими группами, отражают определенные культурно-исторические реалии.
Относительно ограниченное количество карачаево-балкарских антропонимов данного типа объясняется тем, что в них в основном представлена топонимика и этнонимика Северного Кавказа и Закавказья.
Интересна закономерность, отмеченная Л.Дж.Коковой: «Один и тот же этнотопоним при обозначении национальности сохраняет свое содержание, а при обозначении фамилии меняет его: этноним бэлъкъэр в кабардино-черкесском языке обозначает балкарцев, а произведенная от него фамилия Бэлъкъар - хэ «Балкаров» относится только к кабардинцам. С другой стороны, черкес как этноним (внешний) обозначает адыга, а Черкесовы, как правило, - балкарцы. То же можно сказать и о других фамилиях, основанных на этнотопонимах» (Кокова 2003: 16 - 17). Это подтверждает функционирование в карачаево-балкарской антропонимии закона «относительной негативности»: «... почти все жители этой фамилии (Онегин - Х.Дж.) не жили на р. Онеге: ведь там все жители Онегины и фамилия не имела бы смысла» (Никонов 1988: 62). Абазалы - абазалы «абазинец». Абхаз - абхаз, абхазлы «абхазец». Апсуа - апсуа - самоназвание абхазцев. Гюржю - гюржю, гюржюлю «грузин». Дюгерли - дюгерли «дигорец, осетин». Камук - Камук - название местности в Баксанском ущелье. Къазанлы (Казанлы) - къазанлы «казанский татарин». Къалмукъ (Калмук) - къалмукъ «калмык». Къобан {Кован) - кьобан «большая река»; «река Кубань». Къумукъ {Куму к) - къумукъ «кумык». Магрел — магрел «мегрел». Малкъар (Малкар) - Малкъар «Балкария», «Черекское ущелье». Малкъарукъ (Малкарук) - Малкъар + укъ — имяобразующий формант. Ногъайлы {Ногайлы) - ногъайлы «ногаец». Татар - татар «татарин». Таулу - таулу «горец», одно из самоназваний балкарцев и карачаевцев. Теберди - Теберди «Теберда, местность в Карачае». Тюрклю - тюрклю «турок». Холам - Холам - ущелье в Балкарии. Холамлы - холамлы «житель Холамского ущелья». Чегемли - Чегем - ущелье в Балкарии, чегемли «житель Че-гемского ущелья». Черкес - черкес «черкес, кабардинец, адыг». Чечен - чечен, чеченли «чеченец». Шуан — гиуан (диал.) «сван». Эбзе - эбзе «сван, грузин».
Существует и обратная связь: не только антропонимы образуются от топонимов, но есть немало топонимов, в основе которых лежат личные имена, прозвища или фамилии людей. Такие топонимы стоят немного особняком: «...если рассматривать их с точки зрения семантики, то они кроме социально-экономической связи не отражают никакой смысловой связи между географическим объектом и названием, как, например, топонимы, данные по природным признакам, т.е. они сообщают только то, что земля принадлежит тому-то, или этот человек является жителем, первона-сельником данной местности» (Мусукаев 1981: 100).
История географических названий по личным именам тесно связана с историей землевладения и землепользования. А.В.Суперанская пишет: «В разные эпохи и в разных языках наличие топооснов в антропонимии представлено по-разному. Например, в настоящее время в топонимии СССР широко представлены основы фамилий выдающихся людей. В дореволюционной топонимии было много названий поселений, образованных от личных имен первопоселенцев, в еще более раннее время, до того, как институт частной собственности на землю сложился и окреп, в топонимии преобладали названия, отражающие природные особенности местности, и, естественно, антропоосновы встречались в них значительно реже» (Суперанская 1969: 23). С этим положением согласен и Б.X.Мусукаев: «разряд топонимов, данных на основе личных имен, возник в тот период, когда сложилась частная собственность на землю» (Мусукаев 1981: 102).
Непроизводные антропонимы
В карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, имя существительное, предшествуя другому, позиционно превращается в прилагательное, «выступает как определение, выражающее различные признаки или качества именного компонента» (Мусаев 1984: 221). Однако было бы неверным считать, что любое существительное в позиции определения выполняет роль прилагательного. «Вопреки распространенному мнению, - пишет А.А.Юлдашев, - в позиции определения в роли прилагательного может выступать далеко не всякое существительное, а лишь те из них, которые могут быть осмыслены как прилагательные, в частности имена, обозначающие материал (типа алтын «золото», ба-лауыз «воск», кюмюш «серебро», къургъаш «свинец», дарыу «лекарство»), названия свойства (типа башк. тигиек «дыра», сит «край»), названия живых существ по свойству (типа ата «самец», бала «детеныш», инэ «самка», укъыусу «ученик, учащийся», юргъа «иноходец»), названия времен года (типа башк. йэй «лето», кюз «осень», кыш «зима», яз «весна»), некоторые названия частей тела (типа башк. аякъ «нога», баш «голова», янгакъ «щека»), отдельные названия действий (вроде башк. эш «работа») и т.п. (Юлдашев 1972: 250). Домбайбут - домбай, доммай «зубр», бут «бедро». Тауулакъ {Таулак) - may «гора, горный», улакъ «козленок». Айжаякъ (Айжаяк) — ай «луна», жаякъ «щека». Алтынкъыз (Алтынкыз) — алтын «золото», къыз «девушка». Алтынчач - алтын «золото», чач «волосы». Балкъыз (Балкыз) — бал «мед», къыз «девушка». Хайыркъыз {Хаиркыз) — хайыр «добро, выгода», къыз «девушка». 3. Существительное + глагол
Тип сложных слов, образованных сочетанием имени с той или иной формой глагола, встречается в различных языках. Германисты называют их императивными именами. По мнению М.Д.Степановой, императивные имена представляют собой застывшие повелительные предложения (Степанова 1953: 111). З.А.Потиха рассматривает этот тип как образования, возникшие в результате лексико-синтаксического способа словообразования, т.е. путем слияния, сращения в одно слово длительно употребляемого словосочетания (Потиха 1970: 248). В «Грамматике современного русского литературного языка» этот тип сложных имен рассматривают как сложения с опорной основой глагола (Грамматика 1970: 166), а в «Русской грамматике» такие сложные слова называют сложениями «с опорным компонентом, содержащим глагольную основу» (Грамматика 1960: 246).
Э.Бенвенист отмечает две особенности сложных имен такого типа. «Одна особенность заключается в том, - пишет он, — что они обозначают одушевленные существа или предметы не как носителей какой-либо функции - эта функция могла бы им принадлежать, никогда не реализуясь в действии, - но как действительно выполняющих или выполнивших названное действие и тем самым как существа или предметы особые и определенные. Следовательно -и это вторая характерная черта, - этот способ образования создает определения, которые подходят для индивидов, а не для классов...» (Бенвенист 1974: 249). Неудивительно поэтому, что большинство сложений этого типа являются собственными именами или прозвищами людей. Аллахберди - Аллах + берди «дал». Жантууду - жаш «душа», тууду «родиться». Элбуз - эл «село, страна», буз «разорять, разрушать». Къызтуума (Кызтума)- къыз «девушка», туума «не родись». Эртуу - эр «мужчина», туу - «родиться». 4. Существительное + причастие или Причастие + существительное Байтуугъан (Байту ган) — бай «богатый», туугъан «родившийся». Елмезжан - ёлмез «кто не умрет», жан «душа». Елмезхан - ёлмез «кто не умрет», хан «царь, правитель». Жантуугъан (Жантуган) — жан «душа», туугъан «родившийся». Къушжетер (Кушжетер) - къуш «орел», жетер «кто догонит». Малсюрген -мал «скот», сюрген «угнавший». Элсюер - эл «село, страна», сюер « кого полюбит». Таким образом, можно сделать вывод, что в образовании карачаево-балкарских антропонимов, как производных, так и непроизводных, наиболее активно участвуют имена существительные («поскольку имена личные - единицы номинативные, первостепенное значение в процессе их образования приобретают основы имен существительных») (Ономастика... 1988: 8), реже - имена прилагательные.
Числовые определения, используемые в качестве личного имени, помимо реального порядка рождения детей в семье, у многих народов связаны с древней символикой чисел, различной у разных народов. Т.Ж.Жанузаков, указывая на давнее существование в казахском языке личных имен, образованных от чисел, отмечает, что этот способ является одним из наиболее древних и распространенных мотивов наречения именем и что он присущ не только всем тюркским языкам, но и индоевропейским, семитским и др. (Жанузаков 1970: 196). Мусаев К.М. пишет, что у большинства тюркских народов «в образовании антропонимии участвуют названия чисел 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 12, 14, 15, 20, 30, 40, 50, 60, 70, 80, 90, а также названия сотни, тысячи и десяти тысяч. ..»(Мусаев 1984: 218).
К числу «необязательных, но довольно часто встречающихся именных основ» относит имена числительные Суперанская А.В. (Суперанская 1969: 29).
В карачаево-балкарской антропонимии таких имен почти нет. Исключение составляют разве что Бешли - беги «пять», Мингай -минг «тысяча», Тогъузай - тогъуз «девять».
В количественном отношении производные имена более распространены, чем непроизводные.
В составе любого языка с высокоразвитой словообразовательной системой значительное место занимают производные единицы, образованные путем сокращения. Об этом свидетельствуют интенсивные исследования в данной области, проводимые как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике. Возросший за последние годы интерес лингвистов к производству сокращенных единиц вполне закономерен: объект исследования достаточно сложен. Кроме того, его изучение тесно связано с разработкой проблем общетеоретического характера, в частности, с одной из «вечных» проблем языкознания - проблемой наполнения состава языка за счет относительно нового структурного типа производимых слов, каковыми являются сокращения.
Согласно исследованиям последних лет, сокращения достаточно широко представлены как в составе нарицательных, так и в составе собственных имен. Следует, однако, заметить, что в отличие от нарицательных единиц, сокращению собственных имен в лингвистике уделяется мало внимания.
Кроме полных («паспортных») имен в обиходной речи широко используются сокращенные формы имен. «Процесс сокращения длинных имен относится к числу ономастических универсалий, так как имена, состоящие из большого числа фонем, слогов, морфем, могут существовать только на бумаге» (Рабаданова 2000: 10). В карачаево-балкарском языке сокращению подвергаются имена иноязычного происхождения, в основном заимствования из арабского. «Попав в иную языковую среду (что вполне естественно), антропонимическая единица подвергается тем или иным изменениям (фонетическим, орфографическим, лексическим и т.д.)» (Рабаданова 2000: 14).