Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Жанры речи в парадигме современной лингвистической науки 20
1.1. Жанр как объект лингвистики 20
1.2. Теория речевого жанра М.М.Бахтина 26
1.3. Теория речевых актов Дж. Остина и Дж. Серля 34
1.4. Современные российские концепции теории речевых жанров 41
1.5. Различные подходы к пониманию жанра в современной зарубежной лингвистике 49
Выводы по Главе 1 60
Глава 2. Благопожелание и проклятие как особые жанры устно-речевого дискурса кабардино-черкесского языка 62
2.1.Устно-речевой дискурс и его характерные черты 62
2.2. Благопожелание как специфический жанр устно-речевого дискурса кабардино-черкесского языка 81
2.3. История изучения хохов и проклятий кабардино-черкесского языка 98
2.4. Жанровые особенности проклятий 100
2.5. Тексты благопожеланий и проклятий как когнитивно-лингвистические артефакты 107
2.6. Жанровая личность как культурно-текстовый транслятор благопожелания и проклятия 113
Выводы по Главе 2 122
Глава 3. Благопожелания и проклятия в кабардинском застольном дискурсе 126
3.1. Гостеприимство как важнейшая часть культуры и формат реализации застольного дискурса 126
3.2. Важнейшие функции застольного дискурса 138
3.3. Благопожелания и проклятия в контексте застолья 146
Выводы по Главе 3 153
Глава 4. Жанровая картина мира в благопожеланиях и проклятиях 156
4.1. Общая характеристика жанровой картины мира в благопожеланиях и проклятиях 156
4.2. Бог как ценностная доминанта в благопожеланиях и проклятиях 164
4.3. Концепт «дом (семья)» в жанровой картине мира 169
4.4. Жанровая репрезентация ценности «дети» 178
Выводы по Главе 4 186
Глава 5. Оптативная модальность в благопожеланиях и проклятиях 188
5.1. Оптативность как категория современной лингвистики 188
5.2. Когнитивные составляющие категории оптативности 191
5.3. Лексические средства репрезентации оптативности 194
5.4. Грамматические модели оптативной модальности 200
Выводы по Главе 5 226
Глава 6. Дейктические средства в благопожеланиях и проклятиях 229
6.1. Лингвистические параметры исследования дейксиса 228
6.2. Дейксис лица и его репрезентация в благопожеланиях и проклятиях 232
6.3. Маркеры пространственного дейксиса в благопожеланиях и проклятиях 239
6.4. Временной (темпоральный) дейксис в благопожеланиях и проклятиях 245
Выводы по Главе 6 249
Заключение 252
Библиография 259
з
- Различные подходы к пониманию жанра в современной зарубежной лингвистике
- Благопожелание как специфический жанр устно-речевого дискурса кабардино-черкесского языка
- Важнейшие функции застольного дискурса
- Бог как ценностная доминанта в благопожеланиях и проклятиях
Различные подходы к пониманию жанра в современной зарубежной лингвистике
Личность М.М.Бахтина в филологической науке сама по себе является знаковой. Величие вклада ученого в гуманитарное знание остается, может быть, еще до конца не оцененным, но значение и значимость его наследия филологи, лингвисты осознают с годами и даже десятилетиями. Многие идеи М.М.Бахтина, которые были провозглашены как философские концепции в лингвистике, получают распространение именно сейчас. Видимо, этот ученый намного опережал умы и взгляды своего поколения. Непонятные, а вернее, не укладывающиеся в парадигму гуманитарного знания того времени зародыши теории речевых жанров, высказанные в начале ХХ века, долгое время оставались чуждыми лингвистике и филологии в целом. Только в конце ХХ века ученый мир спохватился и обратился к его наследию как к классическому учению, в которую можно «уместить» все, что не укладывается в существующие теории и концепции. Как справедливо высказалась по этому поводу С.Дннингхаус, «то, что М.М.Бахтин, которого действительно нельзя причислить к «чистым» лингвистам, сформулировал в своем исследовании релевантную для лингвистики концепцию, не подвергается сомнению» [Дннингхаус 2002:107].
Оформившись в одно и то же время (в 50-е годы), теории речевых жанров М.М.Бахтина и речевых актов Дж. Остина и Дж. Серля имели разную научную судьбу. Теория речевых актов была подхвачена лингвистами всего мира, она одномоментно стала самой «модной» научной областью и получила широкое распространение. Но в тот момент, когда ученые поняли, что речевые акты – это лишь высказывания, не имеющие параметров текста, а в речи для полноценной другие параметры и единицы научных учений. Здесь пришлось вспомнить о том, что М.М.Бахтин создал более универсальную и логичную концепцию. Основные положения его теории высказывания изложены в работе «Проблема речевых жанров», написанной в 1952-1953гг., но увидевшей свет только в 1979г. Одной из первых о том, что надо повернуться лицом к работам М.М.Бахтина, «до сих пор неизвестном широким кругам языковедов», высказалась А.Вежбицкая. Именно в его работах она увидела спасение для лингвистики, чему свидетельствует ее высказывание, «что для выхода из тупика в необыкновенно важной для языкознания (а также многих других гуманитарных наук) теории речевых актов следует начать именно с перенесения акцента с понятия «речевой акт» на бахтинское «речевой жанр» [Вежбицкая 2007: 239]. Слово «жанр» больше устраивает А.Вежбицкую в связи с тем, что оно «меньше вводит в заблуждение, чем слово «акт», потому что акт вызывает представление о высказывании коротком, одноразовом (а следовательно, вообще говоря, однофразовом). В результате исследование речевых действий человека часто превращается (чтобы не сказать: «вырождается») в исследование типов предложения – в особенности тех типов предложений, которые специализировались как орудие определенных жанров» [там же]. В числе одной из причин, почему возникает необходимая потребность обращения к идеям М.М.Бахтина коммуникации мы пользуемся единицами большего объема, они стали искать и возрастает популярность его подхода, В.В.Дементьев называет ту, которая связана с тем, что «сейчас очень активно ведется поиск базовой единицы речи» [Дементьев 1997:109]. Другой важной причиной можно считать, на наш взгляд, то, что теория речевых жанров строится на лингвопрагматической концепции, которая сейчас развивается достаточно интенсивно, она выстраивает жанры как тексты контекстно-ситуативного и стилистического параметров. Кроме того, следует добавить, что жанры речи представлены как часть его концепции о культуре, т.е. требует широких междисциплинарных связей языкознания с другими научными дисциплинами, изучающими культуру. Как указывал М.М.Бахтин, «проблема речевых жанров - одна из важнейших узловых проблем филологии, … лежит на границах лингвистики и литературоведения, а также и тех почти совершенно еще не разработанных разделов филологии, которые должны изучать жизнь слова и специфическое использование языка во всех сферах общественной жизни и культуры» [Бахтин 1996:236].
Вместе с тем интерес к концепции великого ученого в мире неодинаков. В большей степени различение речевых жанров и речевых актов можно проследить в русскоязычной лингвистической науке начиная с 90 годов. Как отмечает Сабине Дннингхаус, многие зарубежные лингвисты не обращают внимания на различие между этими ключевыми понятиями. В связи с использованием или игнорированием терминологических понятий «речевой акт» и «речевой жанр», исследователь предлагает выделить три группы прагмалингвистических концепций, касающихся данной проблемы. Представители первой группы как в практических, так и в теоретических исследованиях базируются исключительно на англо-американской теории речевых актов, совершенно игнорируя концепцию М.М.Бахтина. Прагмалингвисты второй группы используют концепцию М.М.Бахтина как теоретическую основу и в своих работах стремятся к систематизации речевых жанров. Они разрабатывают и совершенствуют метаязык, терминологию и иерархию типов жанров, развивают положения бахтинской статьи о речевых жанрах (В.Е.Гольдин, О.Б.Сиротинина, К.Ф. Седов, В.В.Дементьев и др.). К третьей группе (к числу которых относит себя автор) причисляются лингвисты, занимающие промежуточную позицию. Для них характерно прежде всего критическое сопоставление теории речевых актов и теории речевых жанров как явлений разного рода или порядка. Опираясь на труды чешских ученых, М.В.Китайгородская и Н.Н.Розанова подчеркивают, что подход к типологии жанров должен базироваться на «типологии ситуаций». Тем самым они указывают на то, что не всегда просто провести границу между жанрами [Дннингхаус 2002:106-108].
Благопожелание как специфический жанр устно-речевого дискурса кабардино-черкесского языка
Современные светские тексты застольных хохов, на наш взгляд, развиваются по фрактальной модели «ризомы», представляющей собой разветвленную многоуровневую структуру, находящуюся в состоянии динамического изменения. В противоположность любым видам корневой организации, ризома интерпретируется не в качестве линейного «стержня» или «корня», но в качестве «клубня», или «луковицы» - как потенциальной бесконечности, содержащей в себе «скрытый стебель» [Никитина 2006: 185]. Принципиальная разница заключается в том, что «этот стебель может развиваться куда угодно и принимать любые конфигурации, так как ризома абсолютно нелинейна. Фундаментальным свойством ризомы… является ее гетерономность при сохранении целостности» [Олизько 2010:71]. Ризомную модель представляет текст застольного тоста, имеющего середину, центровку, которая связана с событийным фактом, но развитие его может быть абсолютно непредсказуемым или разнообразным в спектральном направлении. Множественность векторных проявлений мысли, которые идут в разные направления в зависимости от того, как автор умеет разворачивать определенную идею, присущ и многим другим текстам благопожеланий. Идея формулирования мысли о чем-то как таковом и выражения желания чего-либо существует как некий канон жанра, который обычно существует негласно, но в то же время фольклорные материалы говорят о том, что всякий канон обсуждался и принимался на сходе старейшин и мудрецов. Но при этом он остается только каноном, определенной моделью, включающей необходимые и важные компоненты текста благопожелания. При этом допускается или даже предполагается определенная свобода разворачивания выбранной идеи или мысли, которая может быть повернута в ту семантическую плоскость, которая необходима автору. Здесь важную роль играют искусство красноречия и умение убеждать, соединяя слова определенным образом (Псалъэр здэпшэм мак1уэ – букв. Слово идет туда, куда его ведут). В этой связи на первый план выходит такое качество ризомы, как плюральность. Как отмечает Е.С.Никитина, «ризома принципиально плюральна, причем процессуально плюральна. Речь идет о модели, которая продолжает формироваться. Одно из ее отличительных свойств – иметь всегда множество выходов» [Никитина 2006:185]. В когнитивной лингвистике адресат как стилеобразующий параметр разработан относительно неплохо. Вместе с тем он понимается как когнитивный конструкт, множественная модель, определяющими признаками которого являются уровень знаний и морально-этические установки. «К сожалению, фактор адресата не всегда учитывается с должной полнотой при анализе речевых жанров, хотя в них смыслообразующая роль адресата, казалось бы, гораздо более очевидна, чем в единицах более низких уровней» [Дементьев 2010: 109]. Фактор адресата речи имеет очень важную роль, поскольку потенциально принятие информационного содержания текста зависит не только от того семантического наполнения, вложенного в него отправителем текста, но и от перлокутивного восприятия, которое будет у получателя речи. В современных исследованиях синергетических механизмов текста можно увидеть различные оценки восприятия текста. В частности, Н.С.Олизько уделяет большое внимание элементу случайности, утверждая, что «случайное сочетание отдельных образов актуализирует ассоциативную память адресата и рождает не один, а множество смыслов» [Олизько 2010:68].
В связи с таким пониманием позиции активного слушающего можно вспомнить и М.М.Бахтина, утверждавшего, что «слушающий, воспринимая и понимая значение (языковое) речи, одновременно занимает по отношению к ней активную ответную позицию: соглашается или не соглашается с ней (полностью или частично), дополняет, применяет ее, готовится к исполнению…. Всякое понимание живой речи, живого высказывания носит активно ответный характер (хотя степень этой активности бывает весьма различной); всякое понимание чревато ответом и в той или иной форме обязательно его порождает: слушающий становится говорящим» [Бахтин 2007:205].
Смысл текста хоха, произносимого в определенном месте и в определенное время, конечно, во многих случаях может быть одинаковым для всех участников коммуникации. Но, вместе с тем, нужно иметь в виду, что синергетическая мощь текста и его мифологическая основа находятся не в статическом положении. Динамика текста определяется еще и культурной эпохой, в которой «живет» текст, а также состоянием слушающего. Здесь можем говорить и о своего рода «энергетическом поле» текста. В связи с этим уместно вспомнить о синергетико-симметрологической концепции искусства В.А.Копцика, предложившего модель «смысл – текст» под названием «цветок Лотмана». Сердцевину цветка представляет авторский текст, понимаемый в узком смысле как материально-знаковое воплощение авторской мысли. Текст несет в себе некую совокупность смыслов, которые при прочтении могут оказаться глубже смыслов, вложенных автором. Лепестки цветка Лотмана символизируют отдельные компоненты авторского текста. Они выходят за границы сердцевины, потому что воплощают идеи, которые привносит в текст адресат (получатель или читатель). Лепестки-смыслы рождают вокруг цветка некую ауру, которую В.Налимов называет семиотическим полем, Ю.М.Лотман – семиосферой, Б.Л. Гаспаров – смысловой плазмой, Н.Л.Мышкина – самодвижением энергожизни текста [см. Олизько 2010:69].
В связи с таким подходом мы предполагаем, что то значение или тот смысл, который вложен произносящим в текст благопожелания или проклятия, может быть значительно расширен. Но, безусловно и то, что тексты благопожеланий и проклятий являются несомненными артефактами культурного развития народа, они способны к динамике, развитию, вписываясь в различные исторические эпохи.
Важнейшие функции застольного дискурса
В современных научных исследованиях широкое распространение получили понятия «языковая картина мира» и «концептуальная картина мира». Наряду с данными понятиями мы предлагаем использовать термин «жанровая картина мира». В каждом речевом воплощении текста предполагаем наличие определенных ценностных представлений, выстраивающих своеобразную картину мира, реализуемую в жанре. «Картина мира есть субъективный образ мира и является идеальным образованием, которое может опредмечиваться в знаковых формах различного вида, не запечатлеваясь полностью ни в одном из них. Это глобальный образ мира, репрезентирующий его свойства в том виде, в котором они осмысливаются его носителями, и являющийся интеграцией всех моментов психологической жизни человека как представителя того или иного этноса на той или иной ступени их развития» [Мещерякова 2003: 30].
Выстраивание подобных моделей мира в хохах можно признать вполне закономерным, поскольку этот первичный текст достаточно древний по истории своего появления в культуре народа и репрезентирует базовые общечеловеческие ценности материальной культуры. Вряд ли нужно доказывать, что изначально модель мира строится на повседневных потребностях человека, в удовлетворении важнейших нужд, обеспечивающих поддержание жизненных функций, в первую очередь связанных с пропитанием. В связи с этим в текстах как древних, так и современных мотивы пищи существуют как доминантные. Например, достаточно часто в современные застольные тосты включены фразы: «Мы ерыскъым щымыщIэм тхьэм дищI» (Дай бог, чтобы мы в еде не нуждались); «Ди Iэнэм телъ берычэтым щымыщIэн тхьэм дищI» (Чтобы изобилие на столе не иссякло); «ЕрыскъыкIэ насыпыншагъэ тхьэм димыгъэлъагъукIэ» (Не дай бог нам несчастья в еде видеть, т.е. голодать) и многие подобные. Аналогично важнейшими компонентами проклятий выступают фразы типа: ФакъырэIусыншэу тхьэм укъигъанэ (Дай бог, чтобы в бедности без подаяния жил); ЩIакхъуэ Iыхьэншэу укъынэ – Дай бог, чтоб без куска хлеба остался); Шхын щIэнэцIу … я дунейр яухь (О еде мечтая, пусть вечно живут). Интересно отметить, что в благопожеланиях семантическое поле «пища» в большинстве случае представлено лексемами ерыскъы, берычэт, а в проклятиях Iус, щIакхъуэ (последнее стилистически более нейтральное или сниженные, как и шхын).
Наряду с мотивами повседневной жизни в застольных текстах выстраиваются некоторые модели эстетического восприятия мира, что, в частности, в текстах отражено понятием красоты, воплощенным в одежде (передник) невест. В других контекстах передник должен быть не только шелковый, но еще и чистый, а в застольных проклятиях встречаем антонимичную картину в виде грязных фартуков, стоптанной обуви, смятой одежды. Стоит отметить, что красота и изящество одежды во многих случаях связаны с шелковым материалом:
Чтобы их девушки с грязными подолами ходили. В картине мира, выстраиваемой проклятиями, большое внимание уделяется физической полноценности, вернее, ее нарушению, при котором страдает не только эстетическая репрезентация, но и моральная составляющая человека или общества. Большинство из них может быть передано ключевым предикатом ухъу: Iэшэ ухъу - чтобы рука отнялась, дэгу ухъу – чтобы оглох, нэф ухъу – чтобы ослеп, ныкъуэдыкъуэ ухъу – чтобы инвалидом стал и другие.
В жанровой картине мира хохов большое место занимают ценностные приоритеты нравственно-морального плана. Во многом благопожелания опираются на человеческие добродетели, на которых держится культура народа. Их можно распределить на ценности моральных качеств человека (личностные, персональные) и качества взаимоотношений (субординации) в социуме (социальные). Такая классификация нами понимается как чисто условная, поскольку каждая личность представляет не только свои качества, но и связана с культурой групповой (семейной) и социальной. Например, качества, которыми должна обладать невестка в доме, важны не только для нее, но и для всех членов семьи, чтобы появление нового человека не нарушило устои, правила совместного проживания в семье. Так, хохи выстраивают концептуальную составляющую невестки:
Бог как ценностная доминанта в благопожеланиях и проклятиях
Основная нагрузка при передаче оптативного значения, как уже указывалось, лежит на предикате. Если экспликация предмета желания в русских текстах стоит в постпозиции по отношению к глаголу, то в кабардино-черкесских текстах они находятся в препозиции. Такая актуализация предиката в кабардино-черкесском языке может быть мотивирована большей нагруженностью глагола в предложении, выражающего не только само действие, но и желание о потенциально возможном положении дел в мире. В нем находят отражение не только значения действия, но и различные шифтеры субъекта, объекта, а также иногда и направления действия. Как своеобразие структурной организации высказывания отмечается нанизывание на предикат различных экспликаций объекта желания, выстроенных в виде причастных конструкций. Такое текстовое построение характерно для более древних сложных хохов и застольных проклятий.
Во многих случаях объектно-субъектные и направительные значения передаются аффиксами, присоединяемыми к глагольной форме. Например, в глагольной форме къыухьэжьэж представлен префикс направления (сюда) – къы-, префикс прямого объекта – у- и возвратный суффикс –ж. Во многом подобное явление предопределено наличием элементов полисинтетизма в кабардино-черкесском языке, но это и результат когнитивного слияния дейктических (шифтерных) единиц, репрезентирующих актуальные компоненты речевого явления. В текстах благопожеланий представлены следующие аффиксы прямого объекта: -у-, -фы- (ф), - сы- (с), -ды- (д): Тхьэм узыншэу куэдрэ утщхьэщигъэт (Дай бог, чтобы здоровый долго жил с нами); Насыпыф1э Тхьэм фызэдищ1 (Дай бог вам совместного счастья); 221 Гуф1эгъуэ куэд Тхьэм дигъэлъагъу (Дай бог нам видеть много радости); Тхьэм (Алыхьым) фригъэф1ак1уэ (Дай бог, чтобы процветали); Щ1ы къатиблк1э ук1уэц1ырыху (фык1уэц1ырыху) (Чтобы провалился (провалились) на семь уровней земли) и др. В семантику предиката может включаться и значение совместности действия при передаче желательного положения дел, например, Благъэ зэхуэмахуэ фыхъу (Чтоб счастливыми (совместно) родственниками стали); Жьы Тхьэм фызэдищ1 (Пусть Бог сделал так, чтобы вместе состарились).
Относительно префикса у- (ухъу) в подобного рода высказываниях отмечается некоторая фразеологическая связанность, отсутствие противопоставления личных префиксов 2-го и 3-го лица единственного числа и употребление лишь в некоторых устойчивых сочетаниях [Кабардино черкесский язык 2006:222]. В благопожелании Бей-тхъэж ухъу (фыхъу, дыхъу) (Чтобы богато, припеваючи жили) данный глагол может иметь вариантные формы 1-го и 2-го лица множественного числа, что допускает возможность ставить иногда под сомнение его связность или ограниченность. Грамматика кабардино-черкесского литературного языка определяет форму с префиксом у-, образуемую от аориста или чистой основы глагола, как желательное наклонение с выражением желания или проклятия [Грамматика кабардино-черкесского языка: 141]. В диссертационной работе З.Р.Хежевой также отмечается, что в адыгских языках встречаются глагольные формы с особой повелительно-желательной семантикой, в кабардино-черкесском языке имеющие префикс у(ы)- в качестве морфологического показателя. Автор отмечает, что, как правило, подобные формы по своей семантической направленности выражают проклятие или, наоборот, благопожелание [Хежева 2011].
В глагольной форме многих пожеланий имеются также аффиксы косвенного объекта: я-, яхузэф1игъэк1 (Дай бог, чтобы они это могли); Тхьэм (Алыхьым) къытхуигъэфащэ (Дай бог, чтобы у нас такое было);. Присутствуют они также и в текстах проклятий: Тхьэм (Алыхьым) къыфтригъэкъутэ (Чтобы бог (это) обрушил над вами).
Вместе с тем, можно говорить о ключевых моделях, по которым выстраиваются - Акъужь апщий! (Да будет к добру ветер, дующий с гор! (или южный ветер)). - Борэн апщий! (Да будет к добру северный ветер!). Таким образом, в приведенных примерах наглядно можно увидеть, что значение желательности в кабардино-черкесском языке комплексно и гармонично передается предикатом, которым выражается и модусное содержание высказывания. Высокая степень грамматикализации глагола предусматривает указание не только на модальное значение, но и субъектно объектные, направительные, кооперативные модусы, которые принципиально отличают предикат кабардино-черкесского языка. Как справедливо отмечает Р.Г.Шишкина [Шишкина 2001], лексические единицы, особенно предикатные слова со значением желания, исключительно редко становятся материалом исследования. Но в то же время они интересны тем, что способны образовать модальную рамку высказываний и, в силу своих валентностных свойств, сформулировать