Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА l. Фольклор как объект лингвистического исследования 9
1.1. История изучения устного народного творчества чеченцев 9
1.2. Сказка как объект научного исследования 15
Выводы 23
ГЛАВА 2. Ключевая лексика чеченских народных сказок 24
2.1. Тематическая классификация лексики чеченских сказок 24
2.2. Имена существительные в чеченских сказках
2.2.1. Названия объектов живой природы 27
2.2.2. Названия объектов неживой природы 49
2.2.3. Названия времен года, дней недели, частей суток 52
2.2.4. Термины родства 62
2.2.5. Этнонимы 69
2.2.6. Антропонимы 73
2.2.7. Топонимы 83
2.2.8. Соматизмы 85
2.2.9. Единицы лексико-тематической группы «бытовая, трудовая деятельность человека» 2.2.10. Названия украшений, предметов одежды, обуви, видов ткани 102
2.2.11. Отвлеченные понятия в чеченских народных сказках 111
2.3. Устойчивые выражения, характерные для языка сказок 121
Выводы 132
ГЛАВА 3. Заимствованная лексика в чеченских народных сказках 134
3.1. Изучение заимствованной лексики в чеченоведении 135
3.2. Основные тематические группы заимствованной лексики. 140
3.2.1. Заимствования в тематической группе «человек и общество» 140
3.2.2. Заимствования в тематической группе «природа и животный мир» 144
3.2.3. Заимствования в тематической группе «материальная культура» 145
3.2.4. Заимствования в тематической группе «религиозная терминология» 147
3.2.5. Заимствования в тематической группе «трудовая деятельность человека» 151
Выводы 159
Заключение 163
Список использованной литературы 167
- Сказка как объект научного исследования
- Названия объектов живой природы
- Единицы лексико-тематической группы «бытовая, трудовая деятельность человека»
- Заимствования в тематической группе «природа и животный мир»
Введение к работе
Актуальность исследования определяется особой ролью лексических единиц, функционирующих в чеченских народных сказках, в развитии и становлении чеченского литературного языка. Кроме того, она обусловлена важностью лингвистического исследования этого типа дискурса, которое позволит обогатить общую теорию сказочного текста новыми данными.
Цель исследования заключается в раскрытии языковой специфики чеченских сказок на уровне лексики. Для её достижения были определены следующие задачи:
– раскрыть степень изученности вопроса о языковых специфике сказочного текста в отечественной лингвистике;
– описать особенности лексики сказочного текста, выявить и описать
специфические черты чеченских народных сказок на лексическом уровне;
– представить тематическую классификацию лексического фонда чеченских
сказок;
– охарактеризовать случаи употребления заимствованной лексики в
исследуемых текстах;
– определить частотность использования ключевых лексем в языке чеченских
сказок.
Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые предпринимается попытка комплексного исследования языка чеченских народных сказок в семантическом и лексико-грамматическом аспектах, а также определяется статус сказки как особенного типа текста.
Методы исследования. В диссертационной работе для решения
рассматриваемых задач используются структурный, описательно-
аналитический, функционально-семантический, статистический методы
лингвистического анализа, а также методы наблюдения над языковым материалом и сплошной выборки.
Материал исследования. Объектом изучения послужили более 200 чеченских народных сказок, опубликованных в XX веке. Это материалы, представленные в сборниках З. Д. Джамалханова и А. Х. Уциева «Туьйранаш, шира дийцарш, кицанаш, х1етал-металш» (20 текстов), Ш. А. Джамбекова «Нохчийн фольклор» (40 текстов), О. А. Джамбекова и Т. Б. Джамбековой «Чеченское устное народное творчество» (около 100 текстов), З. Х. Хамидовой «Нохчийн туьйранаш. Чеченские сказки» (около 40 текстов), А. О. Мальсагова «Сказки и легенды ингушей и чеченцев» (более 100 текстов).
Теоретической базой диссертационного исследования послужили работы,
в которых изучается язык фольклора (В. П. Аникин, У. Б. Далгаг,
Э. В. Померанцева, И. А. Оссовецкий, A. A. Потебня, В. Я. Пропп,
Н. И. Никифоров, Н. Рошияну, Н. И. Кравцов, А. Т. Хроленко, К. С. Аксаков,
П. Г. Богатырёв, А. М. Аджиев, З. Ю. Кумахова, М. А. Кумахов,
А. Ф. Назаревич, Н. И. Савушкина, Ю. М. Соколов, Э. Ф. Шафранская и др.),
лексика, когнитивная и лексическая семантика (В. В. Виноградов,
Н. М. Ведерникова, Н. Д. Арутюнова, В. З. Демьянков, А. В. Щерба,
A. А. Реформатский, Ю. С. Степанов, Е. С. Степанова, И. В. Арнольд и др.),
лингвистические особенности народных сказок (Т. И. Мальцева,
B. И. Борковский, З. К. Тарланов, И. А. Разумова, Е. В. Маркасова,
В. П. Москвин, А. П. Сковородников и др.), а также современные исследования
по жанроведению, лексикологии, этнолингвистике, лингвистике текста.
Теоретическая значимость диссертационной работы обусловлена тем, что ее результаты могут пополнить новыми данными теорию и историю чеченского языка, этнографию, историю культуры чеченцев, найти применение в разработке проблем лингвофольклористики, в частности лингвистической классификации текста сказок, систематизации и классификации лексики сказок, словаря и языка фольклора.
Практическая ценность диссертационной работы состоит в возможности использования ее результатов при составлении различных словарей, в частности словаря фольклорного языка, разработке спецкурсов по лексикологии, подготовке учебных пособий по языку устного народного творчества, лингвофольклористике в средних и высших учебных заведениях. Материалы исследования могут быть использованы в вузовской практике на занятиях по лингвистическому анализу фольклорных текстов.
Исследовательская гипотеза заключается в том, что изучение
семантических и структурных особенностей лексических единиц,
употребляемых в языке чеченских народных сказок, выявит различные признаки, определяющие специфику чеченского языка, в том числе дописьменного периода его развития.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Чеченская народная сказка выработала систему традиционных формул, характеризующихся многообразием и способностью к варьированию.
2. Чеченским сказкам характерны традиционные формулы: инициальные, медиальные и финальные, которые несут в себе, кроме жанровых характеристик сказки, и национальную языковую специфику – использование определённого лексического материала.
4. Сказители квалифицируют некоторые сказки как неправдоподобные,
используя различные языковые средства, которые указывают на нереальность
повествования.
5. Архаичные языковые признаки характерны в большей степени
волшебным сказкам, они также отличаются употреблением характерной
лексики.
6. Язык чеченской сказки вырос из живой разговорной речи. Одним из
маркеров такого положения является широкое применение в них разговорной
лексики.
-
Ключевая лексика исследуемых сказок отражает национальные ценности и ментальные характеристики чеченского народа и является исконной.
-
В художественной картине мира чеченской народной сказки представлены фундаментальные концепты цивилизованного мира – «добро» и «зло». Их языковое выражение отражено в широком применении антонимии и преобладании мифологизмов – названий мифологических персонажей – источников добра и зла.
9. В чеченской сказке присутствует обобщённое изображение
окружающего мира (природа, животные) и человека (персонажи, герои).
Апробация работы. Основные выводы и положения данного
диссертационного исследования излагались на заседаниях кафедры общего
языкознания Чеченского госуниверситета, а также на научных конференциях
различных уровней: международных, всероссийских, региональных,
республиканских (IV ежегодная Республиканская научно-практическая
конференция молодых ученых, аспирантов, студентов «Наука и молодежь»
(Грозный, 2010); Всероссийская научно-практическая конференция,
посвященная памяти доктора филологических наук, профессора
Г. Х. Ибрагимова «Языки Кавказа в современном лингвистическом
пространстве» (Махачкала, 2013); VII ежегодная Всероссийская научно-
практическая конференция молодых ученых, аспирантов и студентов «Наука и
молодежь» (Грозный, 2013); Региональная научно-практическая конференция
«Проблемы исследования и преподавания языков в современных условиях»
(Грозный, 2013, ЧГПИ); Международная научная конференция «Кросс-
культурное пространство литературной и массовой коммуникации-2» (Майкоп,
2013); Международная научная конференция к 75-летию профессора
К. Г. Шаззо «Кросс-культурное пространство литературной и массовой
коммуникации-3» (Майкоп, 2014), Международная научная конференция
«Актуальные проблемы общей и чеченской филологии» «Дешериевские
чтения» (Грозный, 2014), III Международная научно-практическая
конференция «Теоретические и прикладные аспекты современной науки» (Белгород, 2014), V Международная научно-практическая конференция «Теоретические и прикладные аспекты современной науки» (Белгород, 2014), Региональная научно-практическая конференция «Проблемы преподавания словесности в школах и вузах северо-кавказского федерального округа» (Грозный, 2014). По теме диссертации опубликовано 25 статей, шесть из которых вошли в рецензируемые журналы, рекомендованные ВАК РФ. Диссертация обсуждена и рекомендована кафедрой общего языкознания ФГБОУ ВО «Чеченский государственный университет».
Объем и структура исследования. Диссертационная работа изложена на
178 страницах и состоит из введения, трех глав, заключения, списка
литературы.
Сказка как объект научного исследования
В современной отечественной лингвистике изучение языка сказок и их стиля является актуальным, обэтом свидетельствуют появление многочисленных работ этого направления. Это труды В.А. Гордлевского, З.К. Тарланова, В.И. Борковского, Ян Кэ, Г.Г. Кульсариной, С.С. Бадмаевой, Т.Б. Бураевой, И.Е. Пенской, А.М. Аджиева, У.Б. Абдуллабековой и др. В них на основе лингвофольклористических методов выявляется спецификаязыка фольклора.
Как было сказано во введении, чеченские народные сказкине изучены в лингвистическом аспекте. То же можно сказать и о состоянии исследованности других фольклорных жанров, кромечеченских пословиц и поговорок, лингвистический анализ которых представлен в работах Р.Д. Шамилёвой [Шамилёва 2011, 2012].
В последние годы опубликовано немало работ, посвященных исследованию языка сказок различных народов России. Эти исследования можно, на наш взгляд, разделить на следующие группы: 1. Работы, посвященные исследованию лингвистических особенностей народных сказок [Борковский 1981, Тарланов 1981, 2008, Мальцева 1982, Тищенко 1983, Разумова 1983, Давыдова 1986, Кэ 1995, Цыренов 2001, Кульсарина 2004, Бадмаева 2004, Бураева 2006, Баканова 2006, Пенская 2008, Абдуллабекова 2013 и т.д.]. В них исследуются фонетические, морфологические, лексические, синтаксические, стилистические особенности народных сказок. 2. Работы, посвященные исследованию сказок с фольклористической позиции [Пропп 1969, Никифоров 197l, Кравцов 1973, Рошияну 1974, Адлейба 1980, Аникин 1984, Веселовский 1984, 1989, Померанцева 1985, 2011, Аккубеков 2005, Надбитова 2006, Садалова 2008, Имаева 2010 и т.д.]. В них представлены данные о жанровых особенностях сказок и их классификации. Лингвофольклористы занимаются изучением различных аспектов, связанных с языком устного народного творчества: лексический строй сказок, словообразование лексических единиц, встречающихся в сказках, сказочная фразеология, синтаксический строй сказок, лингвостилистические особенности единиц разных уровней, выразительные средства, морфологический строй, традиционные номинативные и атрибутивные формулы, фонетический строй и др. А.В. Бакановой выявлены различные языковые и художественные особенности, сохранившиеся в бытовых и волшебных сказках испанского народа. Ею систематизированы фонетические, морфологические, поэтические, синтаксические, лексические и другие специфические черты испанских народных сказок. Наиболее выразительные языковые тенденции выявлены в фонетическом строе сказок: потеря или добавление звуков, замена, ассимиляция, игра (фонетическая) со словами [Баканова 2006].
У.Б. Абдуллабекова исследует языковую специфику кумыкских народных сказок, выявляет лингвистические особенности кумыкской сказки, описывается то, как языковые единицы развиваются грамматически, прагматически и семантически. Ученый приходит к важному выводу, что при анализе языковых изменений сказки необходимо учитывать и сочетания изменяемости и устойчивости как важных особенностей этого жанра фольклора. Способность сказки к варьированию обусловлена многообразием особенностей языка, как считает У.Б. Абдуллабекова [Абдуллабекова 2013]. Г.Г. Кульсарина изучает особенности стиля и языка народных сказок башкирского народа. В ее диссертации описаны особенности лексического состава сказок, рассматривается функциональная роль морфологических категорий в них, выявляется фонд традиционных номинативных и атрибутивных формул, анализируется синтаксический строй сказок.
В работе Б.Д. Цыренова исследуются лексические, лингвостилистические и грамматические особенности буртских народных сказок. Автор дифференцирует сказки по принадлежности к различным диалектам и по отношению к языку литературы, выявляет особенности употребления диалектных элементов в сказочном языке, их употребляемость, выявляет особенности использования лексем и фразеологии сказок бурятского народа, рассматривает изобразительные и выразительные средства и формулы, традиционные для бурятских сказок, рассматриваются особенности употребления синтаксических и морфологических категорий в сказочном языке.
Т.В. Бураева изучает язык калмыцких народных сказок. В работе исследована лексика, употребляемая в сказках калмыцкого народа, проводится ее классификация по лексико-семантическим группам, выявляются особенности диалектов языка сказок, рассматриваются особенности использования синтаксических конструкций и морфологических форм в сравнении с нормами разговорного и литературного языков [Бураева 2006].
В диссертационном исследовании С.С. Бадмаевой выявляется языковая специфика сказок монгольских народов, описываются модели фольклорного текста и слова при дальнейшем сопоставлении их лингвопоэтических, лексико-семантических, лексикостилистических и лексико-грамматических параметров; лексика классифицируется по лексико-семантическим группам, определяются лингвокультурологические отличительные черты языка сказок, рассматриваются стилистические, поэтические и художественные особенности сказочного языка, устанавливается специфика синтаксических конструкций и морфологических форм в языке сказок [Бадмаева 2004].
В нашем представлении, сказка – это прозаический жанр устного народного творчества, имеющий свойственные только ему формулы (инициативные, медиальные, финальные – нами они рассматриваются как присказки) и функции (В.Я. Пропп обратил особое внимание на действия сказочных персонажей и обозначил их термином «функция»), обладающий особой языковой спецификой, имеющий определенную терминологию (как, например, характерные для сказок мифологизмы) и употребляемые художественные приемы.
Названия объектов живой природы
Имя Магомед имеет арабское происхождение, означает «прославленный», «восхваляемый», «достойный хвалы». Это имя широко распространено у мусульман, дается в честь пророка ислама Мухаммеда. В русском языке используются различные варианты имени: Мухаммед, Мухаммад, Мохаммед, Магомет, Магомед. В чеченском языке это имя также имеет несколько вариантов: Мохьмад, Могlмад, Магомед. Все они отличаются лишь написанием, произношением. Каждое из этих имен (или вариантов) является и родственным именем для имени Мухаммед, и самостоятельным. В чеченских сказках встречается форма Мохьмад, например, в сказке «Мовсаррий, Мохьмаддий» [Джамалханов 2007: 74]: «Дуккха а зама яьлла царшимма вовшашца аренан гергарло лелош. Цул тlаьхьа Мовсаррий, Мохьмаддий, воккха а хилла, вовшашна тlе а воьдуш, гергарло даггара тlе а эцна, лелаш хилла. Много времени прошло, как они поддерживали родственные отношения. После этого Мовсар и Магомед выросли, навещали друг друга, искренне (букв. «от сердца») признали (приняли) родство».
Имена Хьасан и Ахьмад встречаются в одноименной сказке «Хьасан а, Ахьмад а» [Джамалханов 2007: 46]: «Наха ма-вийццара, тlехь хаза а, хьекъалдолуш а карийна цунна Хьасан, ткъа Ахьмад Хьасан санна хаза а, хьекъал доккха долуш а ца хилла. Как и рассказывали люди, Хасан был чрезмерно (очень) умен и красив, тогда как Ахмад не был так красив и умен (как Хасан)».
Однако встречаются и сказки доисламского периода, о чем позволяет нам судить содержание сказочных текстов. Например, в сказке «Кант в свиной шкуре» [Мальсагов 1983: 28] встречается следующее: «Пришла старуха домой и, как посоветовал знахарь, съела печень, легкое свиньи». В сказке «Храбрый Пахтат» [Мальсагов 1983: 12] говорится: «Старики обрадовались ребенку и назвали его Махтат – рожденный коровой». Сказка «Чайтонг – сын медведя» [Мальсагов 1983: 9], есть герой, имя которого буквально переводится «медвежонок», образовано от слова ча «медведь».
Вайнахи исповедуют ислам, в котором запрещено есть свинину, следовательно, то, что они её употребляли, явно относится к раннему периоду. Древние представления о связи человека с животными в этих сказках утрачены. Герои рождаются от животных, небесных светил. И даже, как в сказке «Кант в свиной шкуре», не от животного (свиньи), а от того, что женщина съела печень и легкое свиньи. А, например, в сказке «Парчо» [Мальсагов 1983: 39] освещается древний мотив почитания камням и родникам, а их образование связывается с разными героями эпоса: «Подошел ослепленный Парчо и, думая, что лежит человек, стал наносить удары шашкой. От этих ударов и возник родник, который существует и поныне». В сказках и преданиях чеченцев нередко повествуется о многоженстве, которое было развито у вайнахов и до принятия ими мусульманства. Как в сказке «Герсолта» [Мальсагов 1983: 22]: «Жил-был старик. У него были две жены».
В сказке «Храбрый Пахтат» [Мальсагов 1983: 12] встречаются следующие языческие имена собственные: Маьлхан кlант «сын Солнца», Седанан кlант «сын Звезды», Беттан кlант «сын Луны (Месяца)».
Вышесказанное позволяет предполагать о доисламском периоде появления названных сказок, а следовательно, и антропонимов, встречающихся в них: Кант (Кlант), Пахтат, Махтат, Герсолт, Парчо, Чайтонг, Маьлхан кlант, Беттан кlант, Седанан кlант и др.
У каждого народа есть «особые» имена собственные. Для того чтобы понять, что они олицетворяют, необходимо знать историю, традиции, обычаи, фольклор этого народа. Например, имя собственное Молнесарти распространенное выражение «Молнесарто санна аьлла. Сказал как мулла Насреддин» – это известный всем чеченцам персонаж герой, ассоциируется с остроумным человеком, но представители других наций могут не понять это выражение, т.к. не знакомы с этим персонажем (“муллой Насреддином”). В чеченском фольклоре и в речи чеченцев имя этого персонажа встречается часто. Так, например, в сказке «Яй кхалхар» («Смерть кастрюли») [Джамбеков 1991: 128] умный и находчивый Молнесарт перехитрил своего жадного соседа: «Вай! Хьерам-м ца ваьлла хьо, яй кхелхаш мичахь гина хьуна? – аьлла, цецваьлла лулахо. – Хlунда ца хуьлу иза кхелхаш, ялгlу да а мегий цо, – аьлла Молнесарто. Ала хlума а ца хилла, шен яй Молнесартана а битина цlавирзина лулахо. – Вай, ты, что с ума сошел, где ты видел, чтоб кастрюля умирала? – удивился сосед. – Почему она не может умирать, если она может давать в потомство сковороду, – сказал Молнесарт. Не найдя, что ответить, оставив свою кастрюлю мулле, сосед пошел домой».
Прототипом этого персонажа является герой многих ингушских сказок Цаген – анекдотический персонаж, о похождениях которого повествуется во многих сказках. Например, в сказке «Почему на свете появился Цаген» [Мальсагов 1983: 81] рассказывается о том, как появился этот герой: «Когда умерли пророки, вероучители, люди впали в отчаяние. Жизнь им опостылела. От горя и тяжких дум они стали умирать раньше времени. И как-то бог послал людям Цагена развеселить их, облегчить их жизненные невзгоды, чтобы людской род не пресекся».
О Цагене сложены и следующие сказки: «Молитва в четверг» [Мальсагов 1983: 81], «Как мулла промок» [Мальсагов 1983: 8l], «Мулла и Цаген» [Мальсагов 1983: 181], «Шапка Цагена» [Мальсагов 1983: 87] и др.
Интересна история имени собственного Жоьра – баба. Первая часть этого сложного слова, по нашему мнению, происходит от слова «жеро» женщина, оставшаяся вдовой в раннем, молодом возрасте. Это слово в словаре А.Г. Мациева переводится как «вдова, разведенная женщина» [Мациев 1961: 183]; в словаре И.Ю. Алироева оно имеет более четкое трактование: «джиеруо вдова, разведенная женщина, йисина дзуда – вдова, оставшаяся после смерти мужа, йитина дзуда – разведенная женщина» [Алироев 1975: 119]. В сказках слово употреблено в значении «разведенная женщина»: «Шина доттагlчун туьйра» («Сказка о двух друзьях») [Джамбеков 1991: 48]: «Жеро санна керта юххехь декъа дечгаш лехьош лела везара со? – Что я, должен ходить, как разведенная женщина, собирая сухие дрова у забора?», или в сказке «Тlуьйлиг» («Туйлиг») [Джамалханов 2007: 125, 127]: «…новкъа схьайогlуш хилла Залуба цlе йолу цхьа нисъелла жеро… Залуба муха жеро хилла аьлча, тохара хlара кхиъна йогlуш, жима йоl йолчу хенахь, и молла волчохь доьшуш хилла.… по дороге шла привлекательная разведенная женщина по имени Залуба… Если сказать, какая разведенная женщина была Залуба в молодости, то, когда она была совсем юной, училась у этого муллы».
Что же касается имени Жоьра-Баба, то в сказках это чаще всего вдовая старуха, выступающая в положительной роли матери, советчицы или ведуньи. В сказке «Элан йоl» («Дочь князя») [Джамбеков 1991: 127] она помогает путникам: «Цу чохь Жоьра-Баба карийна цунна. Дехча, цхьа ведар хи делла цо некъахошна. Там они нашли Бабу-Ягу. По их просьбе она дала им ведро воды». С Жоьра-Баба «Баба-Ягой» советуются, прислушиваются к ее советам, например, в сказке «Чингlаз» («Чингаз») [Джамалханов 2007: 19]: «Юха а, дахана, дас-нанас Жоьра-Бабега хаьттина… Жоьра-Бабас хьехар дина дений, нанний… Цlа а дахана, Жоьра-Бабас шайна ма-хьеххара шайн кlанте дlааьлла дас-нанас. Опять пошли отец и мать к Баба-Яге и спросили… Баба-Яга посоветовала отцу и матери (научила отца и мать)… Вернувшись домой, отец и мать сказали сыну так, как их обучила Баба-Яга (То, что посоветовала им Баба-Яга)».
Нами зафиксированы и другие имена, имеющие магическое, сказочное, мифическое значение. Хежа – персонаж вроде ведуньи, колдуньи, встречается в сказке «Мальчик с солнцем во лбу и месяцем между лопаток» [Мальсагов 1983: 13]: « По пути мы зайдем в одно место, где будет Хежа. Как только войдешь, попроси у нее воды в бездонной чаше».
Единицы лексико-тематической группы «бытовая, трудовая деятельность человека»
Несомненно, языки обогащаются, прежде всего, используя свои внутренние ресурсы. Однако «общеуниверсальным же для всех языков мира, независимо от типологических различий, является заимствование. И нет ни одного языка, который был бы свободен от чужеродного, можно говорить лишь о степени проникновения иноязычных элементов» [Бутылов 1998:12].
Теоретическим и практическим вопросам изучения заимствований и их освоения посвящены работы многих ученых (Э. Рихтер [1919], Л.Ю. Гранаткина [1951], Л.П. Крысин [1968], А.М. Кокин [1969], А.А. Брагина [1978], Ю.Г. Коротких [1978], Е.В. Розен [1971; 1976], В.В. Скачкова [1990], Н.В. Бутылова [1998], Э.Ф. Володарская [2001; 2002], Т.В. Баранова [2003], Т.В. Чикова [2003], В.Р. Богославская [2003], Л.М. Гальчук [2004], Т.К. Варенич [2005] и др.).
Несмотря на то, что в современном отечественном и зарубежном языкознании имеются значительное количество публикаций, рассматривающих проблему заимствований, целый ряд вопросов теоретического характера продолжает оставаться дискуссионными. Так, до настоящего времени не сложилось единого определения термина заимствование, не существует общепринятого понятия основных детерминирующих признаков заимствованного слова, не нашла окончательного решения проблема классификации иноязычной лексики и т.д.
Что касается проблем заимствований в чеченоведении, им посвящены работы известных ученых, таких как И.Ю. Алироев «Сравнительно-сопоставительный словарь отраслевой лексики чеченского и ингушского языков и диалектов», 1975; И.Ю. Алироев, М.Р. Овхадов Иноязычная лексика в чеченском и ингушском языках 1978; И.Ю. Алироев Чеченский язык, 1999; монография Л.Ю. Исраиловой Англицизмы в чеченском языке 2010; А.Д. Вагапов Этимологический словарь чеченского языка, 2011; монография Х.Р. Сельмурзаевой Кумыкские заимствования в чеченском языке, 2012; Х.Т. Курбанов Религиозная лексика в чеченском языке, 2007; П.Х. Альмурзаева Заимствованная лексика чеченского языка, 2012 и др. Несмотря на это в чеченском языкознании в изучении (проблем) заимствований отмечается значительное отставание. В частности, не описан в достаточной мере инвентарь заимствованной лексики чеченского языка, не раскрыта её качественная и количественная характеристика, не отражены основные виды и типы семантических разрядов, отсутствует их классификация. Семантика заимствований как лексическая категория, обладающая специфическими признаками, остается в описании лексики современного чеченского языка определенным пробелом. До сих пор в данной области не имеется исследований обобщающего характера, хотя необходимость в них давно назрела.
Изучение проблем заимствованных лексем в чеченском языке является актуальным, так как вопросы происхождения лексических единиц имеют прямое отношение ко всем остальным разделам чеченской лексикологии. Не исследовав смысловые связи и отношения чеченской лексики, невозможно изучать остальные проблемы чеченской семасиологии.
Тюркские заимствования, после русских, представляют наиболее крупный пласт заимствованной лексики чеченского языка, это также заимствования, имеющие давнюю историю, однако в чеченском языкознании разработанность темы нахско-тюркских языковых контактов находится на начальном этапе.
Решение данного вопроса представляется важным для этимологических исследований, так как некоторые тюркские заимствования воспринимаются какисконно чеченские слова, что представляет определенные сложности для сравнительно-исторического языкознания. Установление тюркских заимствований в нахских языках, в частности в чеченском, необходимо также для исследования арабско-нахских и персидско-нахских взаимоотношений, так как многие слова персидского и арабского происхождения проникли в нахские языки через посредство тюркских языков.
Известно, что тюркские и кавказские народыимели языковые контакты ещё в глубокой древности. Кавказоведы и тюркологи занимались изучением этих контактов с давних пор. Важность фиксации заимствованной лексики отмечал еще А. Дирр (1905, 1915). А Н.Я. Марр, в свое время, говорил о продолжительных исторических контактах тюркских языков с кавказскими (яфетическими) языками [Марр 1937: 43].
Тюркские заимствования, встречающиеся в чеченском языке, неоднородны как по времени возникновения, так и по своему историческому происхождению. Большенство из них представляют собственно кумыкские слова, но не менее внушительная часть их является общетюркскими и древнетюркскими лексическими элементами, булгарскими заимствованиями и тюркизмами, вошедшими через русский язык. Среди тюркских заимствованийесть немалое количество слов, которые являются общими для чеченского и ингушского языков или же для всех языков нахско-дагестанской семьи. Следовательно, возникает особая необходимость разграничения тюркских заимствований между собой.
Определить конкретный язык-источник ранних тюркских заимствований весьма трудно, так как на ранней стадии существования фонетические системы тюркских языков сильно не различались. Кроме того, многие кавказские языки не сохранили письменные памятники, отсутствуют диалектологические словари, которые могли бы помочь в датировке заимствований.
Воздействие кумыкского языка на кавказские языки неравномерно. Большее количество заимствованной лексики встречается в дагестанских языках, а именно: в аварском, лезгинском, лакском, табасаранском языках. Среди нахских языков наибольшеечисло заимствований встречается в чеченском языке. Это обусловлено тем, что чеченцы и кумыки много сотен лет имеют тесные контакты между собой. В Чечне кумыки проживают в Грозненском и Гудермесском районах. Немалое число чеченцев-аккинцев живут в Хасавюртовском районе [Керимов 1967: 3]. В результате оба языка обогатились многочисленными лексическими заимствованиями.
Доминирование тюркизмов в нахских языках также объясняется развитием тюркско-кавказского двуязычия у носителей кавказских языков. Многовековые тюркско-кавказские контакты, повлиявшие на их языки, еще сильнее развиваются и в настоящее время.
Причина заимствования и степень семантического освоения чеченским языком кумыкских слов неоднородны. Какая-то их часть пришла в лексику чеченского языка с появлением новых предметов, понятий, значений, благодаря общению с кумыкским народом. Их использование в языке объясняет необходимость дать название новому явлению действительности. Остальная часть тюркских заимствований в чеченском языке не зависит от появления новых реалий. Использование этих слов сопровождается стилистической или семантической дифференциацией их с близкими по смыслу и употреблению исконными или ранее заимствованными лексемами.
Еще одна группа тюркизмов представлена словами, проникшими в чеченский словарный состав и давшими новые названия уже известным предметам и понятиям. Подобные иноязычные слова называются лексическими проникновениями. «В данном случае заимствование иноязычных слов можно объяснить не отсутствием в заимствующем языке исконных или других названий, а тем, что имеющиеся языковые средства номинаций уступают иноязычному эквиваленту по каким-то качествам, или они громозки по своей структуре, или менее активны в употреблении, менее распространены в данной языковой среде, являясь узконациональной формой выражения. А иноязычное слово распространено на более обширной территории, как средство языкового общения представляется более удобным» [Бутылов 1998: 20].
Заимствования в тематической группе «природа и животный мир»
Перечисленные имена заимствованы из арабского языка. Однако следует отметить, что этимология имени Сулейман противоречива (это имя однозначно имеет семитское происхождение). По одним сведениям, оно еврейского происхождения: Сулейман – библ. Соломон, др.-евр. «защищенный» [http://imya.com/name/32856]; по другим данным, Сулейман (Сулайман) «здоровый» арабское имя – пророк в исламе, был сыном пророка Дауда. От своего отца он усвоил множество знаний, был избран Аллахом в пророки, причем ему была дана мистическая власть над всеми существами, включая джиннов. Об этом повествуется в сказке «Сулейман – пророк и муравей» [Мальсагов 1983: 87]: «Говорят, Сулейман-пророк знал язык всех существ. Однажды во главе большого войска он отправился в поход. По дороге им встретились муравьи».
Мужское имя Хасан (Хьасан) имеет богатейшую историю. Основная масса тюркских имен заимствована из арабского и персидского языков с принятием ислама. Длительное пребывание этих имен в тюркских языках привело к тому, что былая чуждость многих из них забыта, они воспринимаются как национальные. Кроме того, заимствованные из древних языков имена в разных языках и диалектах тюркской группы языков могли фонетически изменяться, приобретая иное звучание. Так и имя Хасан, пришедшее из древнеарабского языка и получившее распространение среди всех народов, исповедующих мусульманскую религию, в некоторых странах, например в Азербайджане и Турции, несколько изменило своё звучание и известно в форме Гасан.
Имя Ибрагим имеет спорную этимологию. По одним источникам, это тюркское имя и в переводе на русский язык означает «отец народов». Это имя одного из мусульманских пророков, упомянутых в Коране. Аналогичный библейский персонаж, соответствующий мусульманскому Ибрахиму, носил два имени – Авраам и Абрахим. Позднее имя Абрахим в русской интерпретации также приобрело вид Ибрахим/Ибрагим [http://www.analizfamilii.ru/]. По другим, Ибрагим – имя древнееврейского происхождения – Авраам. По третьим, Ибрагим – арабская форма имени Авраам «возвышенный отец». Значение имени Ибрагим – это мужское имя -арабского происхождения, которое исторически распространенно среди народов, исповедующих ислам. Синонимы: Ибрахим, Абрахам, Ибраим. В сказке «Два муллы» [Мальсагов 1983: 78] Ибрагим является одним из главных персонажей: «Жили в одном селе два муллы. Одного звали Ибрагим, а другого Увайс. Ибрагим-мулла был образован, но глуп, а Увайс был неграмотен, но умен. Подаяний сельчан Ибрагим-мулле было мало…».
Арабское имя Салман популярно у большинства тюркских народов. Оно переводится с арабского как «друг», «нужный», «мир» и является вариантом имени Салем (араб. «мирный, миролюбивый, тихий, спокойный»). От тюрков слово с этим же корнем перешло и к русским и иногда использовалось в качестве мирского имени.
Так, встречаем довольно ранние упоминания этого имени в официальных документах: Салман Симанский, помещик, начало XVI в., Новгород; Салман, крестьянин, 1545 г., Новгород; Салман Глухой, новоторжец, казнен в опричнине [http://www.analizfamilii.ru/]. Оно встречается в сказке «Мара бойна Салман» [Джамалханов 2007: 104]: «Мара бойначу Салманан мара муха бойна хьуна ца хиъча, йогlуг яц со хьоьга, – аьлла йоlа. Если ты не узнаешь, как Салман со сломанным носом сломал свой нос, я за тебя замуж не пойду, – сказала девушка».
Имя Буолат иранского происхождения и имеет значение «сталь», встречается в одноименной сказке «Буолат» [Джамбекова 2012: 191]: «И хьех лоьхуш хьун чухула исс дийнахь, исс бусий некъ бина Буолата. Девять дней и девять ночей ходил Булат по лесу, ища эту пещеру».
Гонча и Сарган – имена с неясной этимологией. Термины, заимствованные из тюркских языков: Баймирза («Шина доттагlчун туьйра» («Сказка о двух друзьях») [Джамбеков 1991: 56]: «Тlаккха Баймирза говрара охьа а воссийна, чувигна Гlамбурас. Тогда Баймирза слез с коня и Гамбур завёл его (в дом)»), Бексолт, Мирза и топоним Кхошкалде, что в переводе с кумыкского означает «добро пожаловать», встречается в сказке «Гермачигара наьрташ» [Джамбеков 1991: 40]: «Айгlаро лелориг а гина, тlаьхьаваьлла хьожуш лелачу стага, хитlе охьа а таьlна, чlогlа гlадвахна аьлла: Ай, Кхошкелди (гlумкий маттахь, ой, марша да хьо, бохург ду из). Увидев, что вытворяет (делает) жеребец, наблюдающий человек (букв.следующий за смотрящий), нагнувшись к воде, сильно обрадовавшись, сказал: Ай, Кошкелди (что по кумыкски означает “добро пожаловать”)».
Лексемы, связанные с названиями различных отвлеченных понятий, действий, признаков и состояний
К этой тематической группе относятся термины, обозначающие заимствования социально-экономического и политического характера, а также некоторые другие понятия.
Арабизмы: баркалла «спасибо» (от арабского барк аллахl «благославение Аллаха»), lаламат «чудо» (lалаьмун), ирс «счастье» (ирс), lедал «власть» (lадулн) (этот термин в сказках используется, как в прямом, так и в переносном смысле (в разных значениях), так, например, в сказке «Тlуьйлиг» [Джамалханов 2007: 123-124]: «Вайн нехан lедал ду, шайн караеана шай-кай тlаьхьало а йоцуш йойуш. У наших людей есть привычка, деньги, которые у них появляются, тратить не думая о будущем (дальнейшем); Ахь хlун дай, lедале а хатта… Знаешь что сделай, спроси у власти…»); миска «бедняк» (мийскинун), пекъар «бедняга» (факъир), питана «кляуза» (фитнатун), рицкъ «обеспечение» (ризкъ-ун(разлъун) «пропитание»), салам «привет» (саламун), собар «терпение» (сабрун), хабар «разговор, известие» (хабарун), зулум «вред» (зулмун «гнет»), гlиллакх «вежливость» (хилукъун) (Сельмурзаева Х.Р. считает этот термин по происхождению кумык. къыллыкъ [Сельмурзаева 2012: 38]) («Хьасан а, Ахьмад а» («Хасан и Ахмед») [Джамалханов 2007: 57]: «…сайна вуьйцу хезна волу хазалла а, гlиллакхна а, хьекъална а дуьненахь гlараваьлла волу Хьасан хьо хил там бара… не тот ли ты Хасан, о котором я слышала, известный во всем мире своей красотой, вежливостью и умом…»), хьарам «запрет» (хьарамун), жоп «ответ» (джавабун), бала «беда» балаун, пайда «польза» (файдатун), мекарло «хитрость» (макрун), хlилла «хитрость, уловка» (хlиллатун) («Новр а, Гlожакъ а» («Новр и гожак») [Джамбеков 1991: 41]: «Ногlин-Мирза ханна къона а волуш, хlилла долуш ногlи хилла… Ноги-Мирза был молодой и хитрый ногаец…»), зама «время» (заманун), хьал «положение» (хьалун), хьарам «нечестный, грешный, нечистый» (хlарамун), хазалла «красота» (хьаз), дов «драка» (даlвун), омра «приказ» (амрун); хьашт «нужда»: арабское заимствование – от хьаджатун «нужда»; lазап «гнет, угнетение, эксплуатация, мучение, страдание» – арабское заимствование от lазаб-ун «мука»; паргlато «свобода» – арабское заимствование, где фарагlат «быть пустым, не занятым»; маьlна «смысл» – из арабского языка, в котором маlан «смысл, значение»; бала «горе, беда, невзгода, мука, страдание», считается словом арабо-персидского происхождения проникшим во многие языки: аварское балагь, лакское, даргинское, лезгинское бала «горе».q