Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Источники. 21
1.1 .Вещественные источники 21
1.2.Письменные источники 31
Глава II. Монетное производство в первой половине ХVII в. 46
1) Изготовление орудий чеканки 46
2) Монетный металл 49
3) Плавка серебра 56
4) Организация производства и техника чеканки 58
5) Ремедиум 63
Глава III. Новгородский и псковский денежные дворы в начале XVII в. 70
3.1. Новгородский денежный двор в 1596- 1611 гг. 71
3.2. Псковский денежный двор в 1596- 1612 гг. 91
3.3. Денежное обращение на Северо-Западе Руси в начале XVII в. 114
Глава IV. Новгородский денежный двор в период шведской оккупации (1611 -1617 гг.) 124
4.1. Работа Новгородского денежного двора в период оккупации 124
4.2. Особенности денежного обращения Новгородской земли 152
Глава V. Новгородский и псковский денежные дворы при Михаиле Федоровиче . 158
5.1. Новгородский денежный двор в 1617- 1627 гг. 158
5.2. Псковский денежный двор в 1613- 1627 гг. 173
5.3. Денежное обращение на Северо-Западе Руси при Михаиле Федоровиче 189
Глава VI. Монетная чеканка и денежное обращение на русских землях, отошедших к Швеции . 199
6.1. Чекан "Нефедки в Свее" 200
6.2. Кустарные карельские подделки 203
6.3. Датские деннинги 208
6.4. Денежное обращение в Карелии и Ижорской земле после 1617г. 214
Заключение 222
Примечания 229
Примечания к введению 229
Примечания к главе 1 238
Примечания к главе 2 248
Примечания к главе 3 254
Примечания к главе 4 265
Примечания к главе 5 272
Примечания к главе 6 281
Библиографический список 287
1.1. Неопубликованные письменные источники 287
1.2 Опубликованные письменные источники. 290
1.3 Список использованной литературы 296
- Монетный металл
- Денежное обращение на Северо-Западе Руси в начале XVII в.
- Денежное обращение на Северо-Западе Руси при Михаиле Федоровиче
- Денежное обращение в Карелии и Ижорской земле после 1617г.
Введение к работе
Актуальность темы.
Использование нумизмазматического материала стало в наше время важным условием современного исторического исследования. Монеты являются ценным историческим источником, в котором отразились все экономические и политические изменения в жизни страны. При изучении денежного хозяйства страны в прошлом значение нумизматических источников особенно возрастает.
Это прямо относится к теме работы - денежному обращению и монетному делу на Северо-Западе Русского государства в первой половине XVII в. Этот регион включает современные Псковскую, Новгородскую, Ленинградскую области, а также Южную Карелию.
Цель и задачи исследования :
Цель настоящей работы - изучение особенностей денежного обращения и монетного дела на территории Северо-Запада Русского государства в первой половине XVII в.
Она включает следующие задачи:
-
Выявление, классификация и анализ источников.
-
Анализ особенностей русского денежного дела в первой половине XVII в., определение величины прибыли от чеканки, значения допустимого отклонения от нормативного веса монет.
-
Выяснение роли денежных дворов Новгорода и Пскова в русской монетной чеканке начала XVII в., выявлеление степени связи их работы с особенностями русской торговли на Балтийском море.
-
Изучение работы Новгородского денежного двора в период шведской оккупации 1611-1617 гг., изменения состава денежного обращения Новгородской земли в период оккупации.
-
Оценка деятельности Псковского и Новгородского денежных дворов в царствование Михаила Федоровича и анализ процесса постепенного включения региона в состав общерусского денежного обращения.
-
Изучение особенностей денежного обращения на русских землях, отошедших в 1617 г. к Швеции, с учетом роли иностранной и поддельной монеты.
-
Выявление участия провинциальных денежных дворов в изготовлении наградных золотых и позолоченых монетовидных знаков.
Хронологические рамки исследования:
Рассматривается период с конца XVI в., когда получил развитие процесс унификации и централизации денежного дела, задержанный, но не остановленный, в начале XVII в. событиями Смутного времени, до середины XVII в., когда ослабевают региональные особенности денежного обращения на Северо-Западе страны, а несоответствие финансовой системы новым экономическим и политическим потребностям государства определяет новые тенденции в монетном деле.
Научная новизна:
Данная работа основывается на методологическом подходе, имеющим междисциплинарный характер, на комплексном анализе вещественных и письменных источников.
По существу в полном объеме изучен уникальный по своей информативности комплекс документов Новгородского денежного двора 1613-1617 гг. В научный оборот введены "черновые" книги денежного двора, непосредственно связанные с каждодневной работой плавильщиков и денежных мастеров. Эти книги, вместе с "беловыми", отражают все этапы денежного дела, открывают большие возможности для выявления путей поступления серебра в Новгород в период Смуты, для анализа производственной и закупочной деятельности Денежного двора.
Точно также впервые вводятся в научный оборот приходо-расходные книги по Новгороду 1610-1612 гг., росписи доходов шведских оккупационных властей 1614-1617 гг., таможенные книги и выписи, книги сбора контрибуций с жителей Новгорода и края, а также сведения сметных списков денежных доходов и расходов по Пскову за 1623-1627 гг., где содержатся данные о производительности, периодах работы и времени закрытия Псковского денежного двора.
Изучение большого комплекса документов, связанных с денежным делом и поступлением серебра, в сочетании с анализом состава кладов и изучением самих монет "на уровне штемпеля", позволяют уточнить, а в ряде случаев изменить существующие представления о русском денежном обращении и монетном деле первой половины XVII в.
Данная работа стала возможной после введения в научный оборот российскими нумизматами значительного числа кладов первой половины XVII в., а также благодаря любезно предоставленным А.С.Мельниковой автору сведений о составе неопубликованных кладов начала XVII в.
Впервые в работе использованы данные состава кладов из коллекции Музея-заповедника "Московский Кремль", содержащих более 42000 монет первой половины XVII в.
Практическая значимость работы:
Материалы и выводы исследования представляются полезными в работе историков, при дальнейших исследованиях отечественного денежного обращения и, в частности, монетного дела XVII в., в лекционных курсах по нумизматике, по экономической и политической истории России, а также в практической работе музейных сотрудников и краеведов.
Апробация работы:
Основные результаты исследования были отражены в докладах на заседаниях Проблемного совета по нумизматике ГИМ (1990, 1991), Нумизматической конференции в Эрмитаже (1992), на ежегодных Всероссийских нумизматических конференциях (Вологда 1993, С.-Петербург 1994, Владимир 1995, Дмитров 1996, Москва 1997, С.Петербург 1998), на конференциях в Музее-заповеднике "Московский Кремль"(1991, 1992, 1995, 1997, 1998), конференции РГГУ по вспомогательным историческим дисциплинам (1994), на XII Международном нумизматическом конгрессе (Берлин, 1997).
Публикации :
Основные положения работы изложены в 21 работе автора, общим объемом 10,5 п.л.(См. список работ в конце автореферата).
Структура работы:
Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, примечаний к главам, библиографического списка, который содержит перечень письменных источников (128 наим.) и список использованной литературы (408 наим.).
Кроме того в качестве приложения помещены схемы соотношения штемпелей Псковского и Новгородского денежных дворов, данные о кол-личестве в кладах 1584-1614 гг. монет каждого типа, схемы соотношения штемпелей для поддельных копеек, чеканенных во владениях Швеции, сведения о кладах русских и европейских монет, найденных на Северо-Западе Русского государства, о составе кладов русских монет 1584-1618 гг., данные сметы доходов шведских оккупационных властей в Новгороде 1614-17 гг., образцы документации Новгородского денежного двора и др.
Монетный металл
Русскими учеными давно установлено, что в XVI-XVII вв. основным сырьем для чеканки русских монет были "ефимки"- западноевропейские талеры, в огромных колличествах, как товар, доставлявшиеся европейскими купцами в Россию. В исследованиях И.Д.Прозоровского, И.И.Кауфмана и Ф.Ф.Гейтца были определены цены и значение талеров в России в XVI-XУII вв., рассчитаны выход копеек из одного ефимка и прибыль казны от передела. (21) Основываясь на данных Торговой книги И.И.Кауфман сделал вывод, что если "...казна считала поступавшие в нее ефимки по рыночной цене, то гривенка серебра в ефимках обходилась в... 253 3/4 копейных денег. Чеканили из той же гривенки 3 рубля. Следовательно разность составляла...46 1/4 копейных денег; из этой разности часть должна была служить на потерю от угара металла при переплавке и на расходы перечеканки, чистой прибыли могло оставаться около 30 копейных денег...на каждую гривенку серебра, то есть, не особенно много." (22)
Ф.Ф.Гейтц, опубликовавший в 1913 г. большую статью о ефимках, соглашался с выводами И.И.Кауфмана и находил для них еще одно подтверждение в записках Жака Маржерета. Гейтц пишет: "Капитан Маржерет, пробывший в России с 1590 по 1606 г., рассказывая о русских монетах сообщает: "но купцы иноземные привозят множество рейхсталеров или ефимков, которые Русские принимают с выгодою; каждый ефимок почти по 12 алтын или 36 денег т.е. 48 су но от передела в Русскую монету и некоторым очищением металла, ефимок весом в 40 су. дает уже 42 денги" или 6 коп. прибыли."(23)
Цитируемые статьи были очень интересны и важны для своего времени. Они создавали основу для дальнейших исследований и для осознания роли монет, как своеобразного и ценного исторического источника. Однако, эти нумизматические исследования, к тому же "подкрепленные" письменными свидетельствами конца XVI- начала XVII в., создали устойчивое представление о полной изученности вопроса о переделе талеров в русские "проволочные" монеты.
На новом этапе изучения русских средневековых монет, когда, благодаря изысканиям И.Г.Спасского и его последователей, был сделан огромный шаг вперед по изучению монет "царского периода", вопрос о переделе талеров практически не обсуждался, как давно решенный. Норма выхода из ефимка в XVI - начале XVII в. 40-42 копеек не вызывала сомнений, и эта цифра неоднократно повторялась в статьях и книгах И.Г.Спасского, А.С.Мельниковой, В.М.Потина.(24)
Наиболее полно сохраняющиеся представления отражены в книге А.С.Мельниковой: "По данным Торговой книги, высокопробный талер весом около 29 г. соответствовал русским 43,5 либо 44 или 44,5 копейкам...Это была выраженная в русских денежно-весовых единицах объективная стоимость талера, определенная количеством и качеством заключенного в нем серебра. Государственная (уставная) цена талера определяется торговой книгой в 36-36,5 копейки...По данным Торговой книги, заказчик после передела получал 38-38,5 копеек за талер. Из одного талера, по сведениям Маржерета, получалось 42 копейки...Разрыв между действительной стоимостью талера (от 43,5 до 44,5 коп.) и уставной ценой (при продаже 36-36,5 коп., при переделе 38-38,5 коп.) составлял в среднем 6-8 копеек...В XVI - начале XVII в.каждый перечеканенный на денежном дворе талер приносил не менее 8,5% дохода государству."(25)
Стоит лишь обратить внимание на приравнивание "объективной стоимости" талера, весившего около 29 г., 43,5 копейкам, сразу возникают сомнения. Нормативный вес такого числа копеек трехрублевой стопы составляет 29,6 г. Даже, если считать, что фактический вес монет из обращения был несколько ниже, все же вряд ли могли платить за ефимок таким монетным весом.
Обратимся к первоисточнику, к Торговой книге. В ней сказано: "Ефимки имайте в вес, как чистое серебро. Старый ефимок чистотою не придет в денги: иной тянет 14 алтын 3 денги, иной 14 алтын и 4 денги, иной 14 алтын 5 денег. Приходит их по 7 в гривенку; те на Москве купят в 12 алтын и в 12 алтын с денгою...А выходят добрые ефимки на Москве в Московки, за всею проторью очистится ефимок по 12 алтын 4 денги, и по 12 алтын 5 де-нег."(26)
Понятно, что здесь в денежных единицах, имевших четкое соотношение с единицами веса, выражен вес ефимков. В Словаре В.Даля указано, что одно из значений слова "тянуть" значит "весить,... содержать в себе известный вес, тяжесть."(27) В той же Торговой книге помечено: "Почка тянет 1 полушку, а полпочки - полуполушку."(28) Или в другом случае при оценке изделий указано: "Золотник весит против одного алтына и пяти денег, а новгородками или московками весить одинако тянет."(29) То есть, можно с уверенностью сказать что в Торговой книге вес ефимка приравнивается весу 43,5, или 44, или 44 5 копеек. В среднем считалось по 7 талеров в гривенке (204,756 г.) серебра, т.е. вес каждого ефимка принимается в 29,25 г.
Ефимки покупали "на Москве" по 36-36,5 копеек. Это была известная цена стандартного товара, которую купцу нужно было иметь ввиду при покупке талеров в "порубежных городах" и в Архангельске по иной, более низкой, рыночной цене. Торговая книга сообщает, что ефимки "на Ругодиве со всех земель с Немецкими людьми в торгех и за товар ходят, по 3 ефимка ем-лют за московский рубль."(30) А то, что "за всею проторью очистится ефимок" в 38 или 38,5 копеек - как раз и отражает выход высокопробных русских монет из 1 талера, т.е. является объективной стоимостью ефимка.
Опираясь на эти данные, следует сделать вывод, что при покупке казной ефимков по московской цене 36 копеек за штуку максимальная прибыль от передела каждого талера составляла 2-2,5 копейки, а передел гривенки серебра, которую составляли 7 ефимков, - от 14 до 17,5 копеек, что заметно ниже рассчитанной И.И.Кауфманом прибыли в 30 копеек. При этом надо учесть, что оплата мастеров и затраты по перечеканке осуществлялись из прибыли и чистый доход казны был еще меньше. Но даже без учета этих затрат прибыль не превышала 5-7 %.
Поскольку при Михаиле Федоровиче до 1626 г. сохранялась прежняя 960-я проба монет, и изменилась лишь монетная стопа с трехрублевой на четырехрублевую, то для первойй четверти ХVII в. можно использовать сведения Торговой книги, приняв во внимание, что "новый" рубль составляет 3/4 "старого". Выход "старых" денег из талера был 38-38,5 копеек, весом 25,84-26,18 г.,что равно по весу 50,7-51,3 "новых" копеек, (т.е. из гривенки ефимоч-ного серебра - около 355-359 коп.)
Собственно, Торговая книга при Михаиле Федоровиче прдолжала использоваться. Известна одна из поздних редакций, в которой уже упоминаются "старые" деньги, что возможно не ранее 2-го десятилетия ХУII в.,но "курс" разных типов ефимков дан в монетах трехрублевой стопы.
Кроме того, неоднократно отмечаемая в документах 1610-х - 20-х гг. XVII в., цена 48 копеек за ефимок (31) - не что иное.как старая "указная" цена, выраженная в "новых" деньгах. Вес 48 "новых" копеек точно равен 36 "старых". (36 х 0,68 = 48 х 0,51 = 24,48 г.)
Для проверки наших выводов можно использовать записные книги Новгородского денежного двора за 1610-1611 гг.(32) В четырех переделах, проведенных накануне захвата города шведами, как сырье отмечены "любские" и "рьялские" ефимки и различное "скопное" серебро.
В.М.Потин убедительно показал, что под любскими ефимками следует понимать большую группу монет, чеканенных по стопе немецких рейхстале-ров или близкой к ней. По закону 1566 г. рейхсталеры имели вес 29,23 г. и 889 пробу. Название "рьялские" ефимки объединяло итальянские таллеро, испанские монеты в 8 реалов и испано-американские песо. Песо, чеканенные в Мехико до середины ХVII в., весили около 27 г. и имели 931 пробу.(ЗЗ)
Денежное обращение на Северо-Западе Руси в начале XVII в.
Уже к концу XVI в. в денежном обращении страны исчезает традиционное разделение на два основных ареала - московский, где излюбленным номиналом была денга, и новгородский, во главе с копейкой. Основным номиналом становится копейка, которую чеканят после 1595-96 г. на всех денежных дворах. Ден-ги и полушки окончательно переходят на роль разменных номиналов. Активная торговля через Прибалтику, многолетние военные действия московских войск в Ливонии вызвали не только усиление чеканки копеек в Новгороде и Пскове, но также приток московских денежек принесенных ратниками из центральных районов страны. Уже к 1570-80-м гг. денги занимают прочное место в денежном обращении Северо-Запада Руси и в кладах нередко составляют заметную часть. Например, в кладах из Пскова (1580,1581) денег 15,98 % и 64,06 %, из д.Крюково Псковской обл.( 1580-е гг.)- 25,95 %, с.Подлипки (1590-е гг.)- 10,15 %, с.Дубешня (1598 г.) - 8 %. Клады из Винницы и Чудово Новгородской обл. (1570-е гг.) содержат 12,5% и 15,7% денег, а клад из с.Ильмень (1580 г.) - 29,48 %.(160)
Кроме полушек, которые при необходимости на заказ чеканили в Новгороде и во Пскове, и которые отмечены на Северо-Западе в кладах конца XVI -начала XVII в., видимо в денежном обращении продолжали использовать пулы. Гваньини в 1570 г. писал: "В Московии есть также медная монета, которая делается только для бедных и называется пулом."(161) Побывавший во Пскове в 1586 г. С.Кихель записал в своем дневнике: "А во всей стране одна вера и одна монета, которая не вывозится из страны. За исключением монет из чистого серебра, остальные делаются из малоценного металла, так что они не могут быть вывезены с пользой."(162) Здесь важно не только указание на бытование монет из малоценного металла т.е. меди но также на завышенную (по сравнению с ценностью самого металла) цену этих медных монет что делало вовсе не выгод-ным их вывоз.
А.В.Быковым на основе документов XVII в. был реконструирован счет на малые фракции копейки - "пироги" или "мортки" и "пулы". Была четко выявлена взаимосвязь номиналов: два пула составляли пирог, и установлено, что до 1613 г. в копейке считали 32 пула, позднее 16 пул. Но источники середины XVI в. указывают на 64 пула в копейке. (163) Составленный во Пскове около 1608 г. словарь Т.Фене, среди русских денежных единиц называет пуло, составляющее 1/24 московской денги.(164) Следовательно в копейке насчитывалось 48 пул. Очевидно словарь зафиксировал промежуточную ценность пула, когда "пирог" состоял уже не из четырех, а из трех пул. А.В.Быков привел ряд свидетельств использования медных пул в первой половине XVII в.(165)
Говоря об использовании пул в XVII в. также следует указать на археологические находки в слоях того времени. (166) Имеют значение математические руководства XVII в.- различные списки "Книги сошному письму" и "Цифирной счетной мудрости". Эти книги показывают счет на малые доли копейки, причем учебные примеры действий с дробями явно шли от реальной бытовой практики. Среди них представляют интерес не только случаи оценки товаров "с пирогами" (или частью пирога) и их последующее складывание в денги, но и указания выплаты купцом денег за товар "с полпирогом и четвертью пирогом и пол-четвертью пирогом."(167)
На Северо-Запад страны даже попадают "мордовки"- изготовлявшиеся в Поволжье монетовидные подражания русским монетам, которые имели в конце XV - первой половине XVI в. платежное значение, но после присоединения Казанского и Астраханского ханств окончательно превратились в популярный в Поволжье "галантерейный товар", нашивки. Изготовление мордовок продолжалось и в XVII - XVIII вв.(168) В Рижском центральном историческом музее хранится клад литых серебряных мордовок, найденный близ Веравы в Эстонии. (Прилож.1, № 79) Ни одна из 191 мордовки не имеет отверстия. В Лодейном Поле был найден клад более чем из 2000 мордовок. (Прилож.1, № 78) Мордовки (224 экз.), подражающие копейкам XVII в., отмечены в одном из новгородских кладов. (Прилож.1, № 58) Присутствуют мордовки также в целом ряде кладов второй половины XVII в., найденных на Северо-Западе Русского государст-ва.(169)
До настоящего времени не ставился вопрос о вовлечении в денежное обращение страны в XVII в. поволжских подражаний - мордовок. Указанные клады позволяют отметить это явление. Однако, в конце XVI- начале XVII в. мордовки на Северо-Западе попадают в клады не как примесь к настоящим монетам, а целыми комплексами. Это указывает на иной характер захоронения. Скорее всего, мордовки поступали из Поволжья с татарами, входящими в русское войско, действующее в Ливонии.
В XVII в. всякое использование мордовок, как средств платежа, должно рассматриваться как обращение фальшивой (по отношению к общегосударственному чекану) монеты или к применению денежных суррогатов.
Несмотря на широкое вовлечение московских и тверских денег в обращение на Северо-Западе Русского государства, остаются местные особенности, связанные в первую очередь с сохранением старинного права свободной чеканки монет в Новгороде и Пскове. Основными заказчиками денежных дворов были купцы, переделывавшие свои ефимки в копейки, необходимые для торговых операций на местном рынке. Значительная часть продукции Новгородского и Псковского денежного дворов сразу поступала в местное денежное обращение и уж затем распространялась по стране.
Если Московский денежный двор гораздо чаще выполнял казенные заказы и его продукция уже вскоре могла "уходить" в виде царского жалованья в самые отдаленные провинции страны, то новые новгородские и псковские копейки в значительно меньшей степени вовлекались в казенные платежи и распространялись главным образом купцами. Также следует выделить "уход" копеек провинциального чекана в другие области страны вместе с ратными людьми. Только часть монет, выбитых на провинциальных денежных дворах, сразу поступала в царскую казну в составе налогов из Пскова и Новгорода.
Значительное число привлеченных для исследования кладов позволяет сравнить структуру денежного обращения разных регионов страны в начале XVII в. и получить четкое представление об особенностях денежного обращения на Северо-Западе. Для сравнительного анализа нами использованы данные о составе кладов 1599-1605 гг., найденных на Псковщине (Прилож.П, №№ 3, 4, 8, 26), в Новгородской земле (Прилож.П, № 17) на Западе страны (Прилож.П, №№ 13-15, 18, 19,24, 25, 31, 32), в Центральных областях (Прилож.П, №№ 2, 7, 9-11, 16, 20-23, 28-30), Среднем Поволжье (Прилож.П, № 12) на Севере Русского госу-дарства.(169)
Основу денежного обращения в начале XVII в. составляли монеты Ивана IV, по количеству значительно превосходящие более поздние денги и копейки. В кладах Псковской земли они составляют 76,9 %, Новгородской - 49,1 %, в Центральной России - 60,1%, на Западе - 47,9 %. Меньшее количество в кладах, найденных в западных областях, объясняется притоком в период голода 1601-1603 гг. в богатую хлебом Комарицкую волость наличных денег из государственной казны.(170) Заметную часть поступивших монет составили новые копейки Бориса Годунова. Кроме того, новые монеты в большом количестве попали на Запад Русского государства, как жалованье ратникам в начавшейся войне с Самозван LJCM
Клад 1599 г. из Великих Лук (Прилож.П, № 1) содержит еще более заметную часть монет Ивана Грозного - 82,6 %, а денги составляют 53,7 % от всех монет клада. Также в этом кладе есть полушки "Государь" ( 12 экз.) , "Великого Новгорода" (1 экз.) и "Псковская" (5 экз.). Такой состав заставляет предполагать некоторые индивидуальные особенности формирования комплекса. Чтобы избежать случайной ошибки мы будем рассматривать его отдельно, поскольку этот клад лишь отчасти отражает структуру денежного обращения Псковской земли в конце XVI - начале XVII в. и служит хорошей иллюстрацией самой возможности попадания в одни руки значительного числа фракций копейки.
Денги трехрублевой стопы составляют в кладах Псковщины 32 %, на Западе - 33,8 %, в Центральной России - 34,9 %. Следует сделать вывод, что этот разменный номинал занимал устойчивое и вполне определенное положение в структуре денежного обращения всего Русского государства. А.В.Быков, исследовавший особенности денежного обращения на Русском Севере в первой половине XVII в., также отмечает, что там денга в кладах составляет около 30 %, что точно совпадает с ее долей в государственных платежах. (171)
Денежное обращение на Северо-Западе Руси при Михаиле Федоровиче
Денежное обращение на Северо-Западе Руси продолжало сохранять местные особенности, существовавшие еще до Смутного времени и связанные с сохранением права свободной чеканки монет в Новгороде и Пскове. Основными заказчиками денежных дворов оставались купцы и горожане, переделывавшие свои ефимки и "старые" деньги в копейки. Продукция Московского денежного двора, гораздо чаще переделывавшего казенное серебро, в виде царского жалования или с казенными выплатами могла сразу поступить в любой регион.
Новгородские и псковские копейки в существенно меньшей степени вовлекались в казенные платежи. Только часть новых монет сразу попадала в царскую казну в составе налогов из Пскова и Новгорода. Как и раньше, значительная часть монет, выбитых на Новгородском и Псковском денежных дворах, поступала на местные рынки и уж затем торговля и перемещение казенных сумм вводили их в денежное обращение других регионов.
Понятно, что для Северо-Запада следует выделить два хронологических периода денежного обращения при Михаиле Федоровиче. Первый - до закрытия провинциальных денежных дворов в 1627 г., второй период охватывает 1627-1650 гг., когда государственная чеканка монет была централизована в Москве.
Для сравнения состава денежного обращения в 10-20-х гг. XVII в. разных регионов страны нами привлечены клады, найденные на Псковщине (106), в Новгородской земле (107) на Севере Руси (108), в Центральных об-ластях.(109)
Весьма характерной особенностью денежного хозяйства страны после Смуты было наличие в обращении монет разного веса. Из-за экономических трудностей и продолжающейся интервенции и гражданской войны правительство Михаила Федоровича вынуждено было признать снижение веса копейки, осуществленное в Москве при поляках в 1611-12 гг., и продолжать выпуск в 1613-1617 гг. монет по стопе 4 руб. из гривенки серебра. Позднее вес монет несколько раз понижали. В 1618 г. была установлена стопа 4,1 руб., в начале 1620-х гг. -4,19 руб., в 1625/26 г. - 4,25 руб из гривенки.(П0)
В то же время "старые" монеты, чеканенные по трехрублевой стопе, не были запрещены и оставались в обращении. Как уже указывалось выше, главным направлением финансовой политики правительства стало изъятие "старых денег" с наибольшей прибылью для казны. Предел "старых денег" в новые мог дать 23-24 % прибыли.
Население сразу же среагировло на наличие в обращении монет разного веса. "Старые деньги" стали получать более высокую оценку в "новых" и в некоторых регионах их продолжали использовать еще много лет. Казна сама признавала иную цену "старых" денег, покупая их на денежных дворах на "новые" с "наддачею" 10-12 копеек на рубль.(111)
На рынке курс был выше. Казна сама в особых случаях принимала "старые" деньги по их реальной стоимости. После заключения в 1617 г. Столбовского мирного договора с новгородских волостей и заонежских погостов были взяты деньги "в подъем" иностранным послам. Среди других сумм отмечено: "Да в тот же маршалков подъем и аглинского посла с Оштинского стану во сто рублев дав осмънатцать алтын в полпяты денги 97 Рублев 2 алтына 4 денги. да прибыли от тех денег, что привез Степан Мордвинов, у старых приделано 5 рублев 19 алтын. "(112)
Эта запись представляется очень любопытной. С Оштинского стана была получена общая сумма 97,08 руб., часть которой составляли старые копейки. Хотя фраза в документе написана без знаков препинания, выражение "во сто рублев, дав осмънатцать, алтын в полпяты денги" (здесь знаки препинания поставлены нами - С.З.) имеет вполне определенный смысл. В счет собираемых 100 руб. было дано 18 руб. "старых" денег, которые были зачтены по курсу "алтын в полпяты денги". Т.е. за 3 коп. новых денег считали 2,25 коп. старыми. Указанный курс точно соответствует соотношению весовых норм копеек чеканенных по 4 руб. и 3 руб. из гривенки. ( 2 25 коп / 3 коп —- 0,51 г / 0,68 г = 3/4) Выражение веса "старых" денег в весе новых было максимально возможным куDCOM для монет трехрублевой стопы
Для территории Русского Севера А.В.Быков предполагает еще более высокий курс. Комплексный анализ письменных источников и состава монетных кладов первой половины ХVII в., найденных на территории Русского Севера, позволил исследователю сделать вывод об участии "старых" монет в обращении региона до 30-х гг. ХVII в. По мнению Быкова из-за нехватки в Поморье фракций "новой" копейки именно "старые" монеты позволяли при выплатах восполнить нехватку мелких номиналов - денги и полушки.(ПЗ) Причем, основываясь на фактическом весе монет из кладов Вологодской области, А.В.Быков сделал вывод, что две "новых" копейки равны по весу и по цене трем "старым" денгам, а "старая" копейка - трем "новым" денгам.(114) Т.о. исследователь предполагает разный курс для "старых" денег и копеек по отношению к "новым"- при платежах "старыми" московками 3:4, а при платежах "старыми" новгородками 2:3.
Однако, при этом для монет трехрублевой стопы оказывается нарушенным равенство одной копейки двум денгам. По гипотезе А.В.Быкова за 4 "старых" копейки должны были бы давать 9 "старых" денег. С этим предположением нельзя согласиться. Документы XVII в. этого не подтверждают. Все монеты трехрублевой стопы выступают, как особый сорт серебра, под общим названием "старые" деньги.(115)
Даже в тех случаях, когда новгородки и московки подсчитывали по отдельности, в итоге всегда давалась общая сумма. Например, при описи найденного в 1620 г. в Вологде клада указано: "А по розбору в том числе старых денег четыреста осьмнадцать рублев четырнадцать алтын четыре денги новгородок, да восемьдесят пять рублев осьмнадцать алтын четыре денги московок; и обоего новгородок и московок старых пятьсот четыре рубли..."(116)
"Старые" деньги, хотя и могли участвовать в платежах, все более приобретали характер товара, особого сорта высокопробного серебра. Именно так охарактеризовал их один из московских купцов, говоря о российской восточной торговле: "...в Персии лучший товар - старые денги и ефимки."(117)
Монет трехрублевой стопы на руках населения становилось все меньше, стоимость их постепенно возрастала. В 1627 г. во Пскове уже давали "на старые денги на 100 рублев наддачи по 24 рубли".(118) В том же 1627 г. один из вкладчиков Троице-Сергиева монастыря среди прочих ценностей дал "44 рубли 30 алтын 3 денги старых новгородок и московок, а против новых 56 рублев". (119) Такой пересчет показывает, что курс был за 100 коп."старыми" - 124,68 коп."новыми", т.е. более 24 %.. Очевидно, такой курс установился повсеместно.
Клады разных регионов страны показывают, что после 1617 г. новгородские копейки периода шведской оккупации стали поступать в денежное обращение других областей. На Северо-Западе Руси они составляли 10-12 %, а в других регионах около 1 % структуры обращения. Нужно отметить, что для Русского Севера обращение 10-20-х гг. XVII в. представлено, в основном, кладами, захороненными около 1618 г. и новгородские копейки шведов там еще отсутствуют. Но в более поздних вологодских кладах они также составляют около 0,5-2 % состава.( 120)
Структурная информация кладов монет, как исторического источника, позволяет выявить заметное поступление в денежное обращение на Северо-Западе Русского государства монет, чеканенных на местных денежных дворах. Клады 10-20-х гг. XVII в. четко отражают различные пути насыщения местных рынков монетами Михаила Федоровича
Денежное обращение в Карелии и Ижорской земле после 1617г.
Для первой половины XVII в. следует выделить два этапа денежного обращения на отошедших к Швеции русских землях.
Первый этап охватывает период с 1617 г. до второй половины 20-х гг. XVII в., когда денежное обращение отданных в аренду Я.Делагарди и Б.Розену территорий еще сохраняло особенности предшествующего периода. На рынке преобладали русские монеты. Их значение в экономике региона подтверждает королевский указ 1624 г., устанавивший цену копейки в 1 эре.(68) Т.о. копейки были включены в систему шведского денежного счета. Счетный талер состоял из 4 марок или 32 эре, а риксдалер (т.е. собственно монета) был равен 6 маркам или 48 эре (= 48 коп.).(69)
Крестьяне привыкли к русскому денежному счету. Шведские власти вынуждены были это учитывать. Была сохранена прежняя система оценочного налогообложения, счетными единицами которой оставались обжи, а в других случаях - рубли (rub) и копейки (denning).(70) Интересно отметить, что в составленной шведами Поземельной книге Кексгольмского лена 1618 г. для некоторых погостов доля каждого двора рассчитана еще даже в гривнах (grifne), состоящих из 14 копеек.(71) В документе отмечены доли, кратные 7 и 14 - "1 2/7 grifn.", "3/14 grifn." и т.п. (72) Использование для счета архаичной новгородской гривны, равной 14 новгородкаМ, показывает удивительную живучесть новгородской областной денежной системы.
В то же время талеры и другие шведские монеты, являясь законными платежными средствами на всей территории королевства, постепенно проникали в новые провинции. Денежное обращение все более принимало смешанный характер.
Второй этап денежного обращения в Ижорской земле и Корельском уезде связан с началом в 1624 г, чеканки в Швеции медных монет.(73) Они получают большое распространение на территориях, отошедших к Швеции по Столбовскому миру 1617 г. В.М.Потин объясняет это "двумя причинами: особой, повышенной ролью медной монеты на оккупированной территории, а также тем, что через нее шел основной поток шведской денежной меди в пределы Русского государства. "(74)
Шведские медные эре, в огромных количествах выпускаемые королем Густавом-Адольфом II, по цене соответствовали 1/48 риксдалера, т.е. шиллингу (75), и поэтому медные монеты получили прозвище -"skieljemynt".(76) Появившееся в русских документах 30-40-х гг. XVII в. названия "шкилевые медные денги" и "шкилевая медь" являются вполне точными переводами термина. В этом также убеждает русский перевод грамоты королевы Христины к царю, где эти монеты названы "медеными шиллингами".(77)
По замыслу короля Густава-Адольфа II, серебряные и медные деньги должны были сохранять паритет. Но с удешевлением меди в Швеции обесценивались медные монеты. Уже в 1633 г. за один серебряный талер давали два медных.(78)
Упомянутый выше московский купец Макарий Загорский, описывая в челобитной королеве Христине свои обиды и денежные потери, среди прочего отмечает несправедливое начисление повышенных налогов с его земельных владений в Ивангородском и Копорском уездах, собираемых шведской медной монетой.(79) Также напоминая об одном из королевских невыплаченных долгов. Загорский пишет: "Денег этих 1800 далеров медной монетой, и в соответствии с распоряжением вашего королевского величества, что 3 далера медной монетой соответствуют одному риксдалеру то за 1800 далеров медной монетой будет 600 риксдалеров..."(80)
Со временем курс медных монет еще более понизился. В 1643 г. за талер серебром давали уже 2,5 медных, а к 1665 г. - три медных талера.(81)
На рынке стали пользоваться двойным счетом, в серебре и в меди. Такая финансовая система сделала выгодным вывоз в Россию уже не серебряных талеров, а массивных медных шведских эре (весом 49,4 г меди) или 2 эре и их фракций - 1/2 и 1/4 эре.(82) Это сразу поняли русские купцы, ведущие активную морскую торговлю на Балтике. Ефимок на Руси можно было продать за "указную" цену 50 коп. Но русские купцы, поменяв "в Свее" талеры на медные монеты по курсу ( 1 риксдалер = 3 далера медных = 96 медных эре), за ефимок получали меди весом более 4,74 кг (4742,4 г). При цене меди на русском рынке 3 руб. за пуд (83), за 4 74 кг можно было выручить 86 8 коп. т.е на 36,8 коп. больше, чем за ефимок. Прибыль от перепродажи в России шведских медных денег была выше на 73,6 % выше, чем от продажи ефимков. Очевидно, эта возможность получить добавочную прибыль заставляла круп-ных и мелких тешговых людей"в Свее" ггоолсіВсіть свои товзлэы нз. медные мо нб ТКТ ХЛ вKTRO HTf» ИХ нЯ. DOHHHV ТСЯ.ТС сорт" ме7ТноГО снттжя
Не случайно русские купцы Прокофий Гиблой "с товарищи", возражая против запрета вывезти "шкилевую медь", отказались менять ее на товары или ефимки, и согласились лишь на замену досчатой медью.(84)
Значительная часть меди доставлялась в Россию через Ингерманландию и Кексгольмский лен. Привозимую "шкилевую медь" измеряли бочками и пудами. Таможенные книги Тихвинского монастыря 1637 г. свидетельствуют, что только за три дня кореляне среди прочих товаров доставили более 81 пуда "шкилевой меди" и только 39 ефимков.(85) Примеры вывоза шведских медных монет через русско-шведскую границу весьма многочисленны. Вывозились не только медные эре, но также выпускавшиеся с 1644 г. "плоты"-надчеканенные медные доски, служившие монетой крупных номиналов.(86) Русские торговые люди, которые торговали в Стокгольме и возвращались, в большинстве случаев, через Ниеншанц, только в 1644 г. вывезли 1455 пудов "шкилевой меди" и 3087 шт. медных плотов ( не менее 3621 пуда), а в 1646 г. -6880 пудов "шкилевой меди".(87)
Для русских людей, живших на присоединенных к Швеции землях, медные монеты стали очень распространенным средством платежа. Причем, установившийся в королевстве двойной счет на серебро и на медь получил своеобразные местные особенности. Поскольку местное население привыкло к русскому денежному счету, то в финансовых документах суммы выражены в серебряных или медных рублях и его фракциях.
Обширные сведения о денежном хозяйстве края содержит Поземельная книга Кексгольмского лена 1637 г. В русской части книги в качестве денежных единиц налогооблажения использованы рубль, копейка и пинез. В шведской части вместо копеек обозначены эре, а в качестве более мелкой единицы - пеннинг (penning или во множественном числе thenarer). Пеннинг (пеняз) составлял 1/24 эре (копейки).(88)
Нельзя не отметить сходства с русскими малыми единицами денежного счета. Поскольку в налоговых расчетах в Карелии использовались шведские медные монеты, то серебряная копейка должна была приравниваться к двум медным эре. Медная монета в 1 эре была равна денге, 1/2 эре - полушке, а монета 1/4 эре была реальным воплощением пирога, равного 1/8 коп.(89)
Деньги с крестьян обычно брали с незначительным "переходом" (превышением), что видимо связано с невозможностью получить с конкретного крестьянина или деревни точной суммы с мелкими долями копейки в виде реальных монет. Например, с Китежского погоста был определен "налог медным" 1413 руб. 16,5 коп., а собрали чуть больше: "Платили денег всех с рубля окладного по 41 коп. по 2 пинези. Будет денег тем платежем с погосту 1413 руб. 26 коп. 16 пинезей. Переходу будет с налогу 10 коп. 4 пинези."(90)
Об использовании медных монет в "русской Нарве", т.е. Ивангороде, пишет Адам Олеарий. Нужно отметить, что А.В.Быков считает свидетельство Олеария доказательством использования в шведских владениях русских медных пул XV-XVI вв. По мнению А.В.Быкова немецкий ученый "приводит описание погребального обряда", при совершении которого использовались "круглые медные деньги", а в них "без труда узнаются пулы".(91)
Выводы А.В.Быкова не верны. Возможно, причиной ошибки послужил какой-то неудачный русский перевод. Олеарий вовсе не пишет о погребальном обряде и не упоминает русских медных пулов. Для того, чтобы дать правильную оценку свидетельства Олеария, приведем сам отрывок из его книги, уточнив текст по шлезвигскому изданию 1656 г. События, описываемые гол-штинским дипломатом относятся к 1634 г.: "24 мая, в субботу, перед Троицею, я отправился в русскую Нарву посмотреть, как русские поминают своих умерших и погребенных друзей... Женщины тянули и тащили попа с одного места на другое и каждая желала иметь преимущество для своего покойника Когда это каждение и моление которое поп совершал с блуждающим лицом без особого благоговения было закончено то женщина давала ему один медный рундштюк (ein kupfern Rundstuck ) вроде зеслинга по голштински или 6 пфеннигов в мейсенской монете..."(92)