Влияние российской чайной торговли с Китаем и Монголией на повседневность населения Восточной Сибири во второй половине XIX века Кожухарь Андрей Игоревич

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Чайная торговля как фактор социально-экономического и культурного развития Восточной Сибири 29

1. Динамика развития и характер организации чайной торговли России с Китаем и Монголией (вторая половина XIX века) 29

2. Крупные чаеторговцы Восточной Сибири второй половины XIX века 55

3. Восточносибирская чайная торговля в мемуарах иностранцев 70

Глава 2. Основные формы влияния чайной торговли на культуру и быт населения Восточной Сибири 88

1. Адаптивные повседневные практики в процессе чайной торговли и чаеторговая реклама как способ формирования моды на восточные заимствования в быту 88

2. Чайная торговля и традиции потребления чая в Восточной Сибири 110

3. Трансформация повседневной жизни Восточной Сибири второй половины XIX века под влиянием чаеторговых контактов (по материалам музейных фондов) 132

Заключение 152

Список использованных источников и литературы 160

• Крупные чаеторговцы Восточной Сибири второй половины XIX века
• Восточносибирская чайная торговля в мемуарах иностранцев
• Чайная торговля и традиции потребления чая в Восточной Сибири
• Трансформация повседневной жизни Восточной Сибири второй половины XIX века под влиянием чаеторговых контактов (по материалам музейных фондов)

Введение к работе

Актуальность исследования обусловлена тем, что развитие повседневности восточносибирского региона на протяжении длительного времени имело тесную взаимосвязь с торговыми отношениями России с Китаем и Монголией, где ведущую роль играла чайная торговля. Подобные обстоятельства оказали большое влияние на формирование и углубление контактов с сопредельными восточными государствами, специфика которых проявилась во многих сферах жизнедеятельности и региона, и страны в целом. Именно чаеторговые центры Восточной Сибири являлись узловыми точками, вокруг которых стала развиваться общероссийская система торгово-транспортных контактов и социально-культурного обмена. Восточносибирская купеческая чайная торговля второй половины XIX в. стала интенсивным и значимым направлением развития бытовых контактов, предпосылки для которого были заложены в XVII – первой половине XIX вв. Деятельность купеческого сословия являлась в восточносибирских городах чрезвычайно культурно, социально и политически значимой, а Восточная Сибирь была и остается ключевым регионом в русско-китайских и русско-монгольских отношениях. При этом отношения с Китаем и Монголией имели свои социально-культурные особенности и различия, заслуживающие отдельного рассмотрения.

На современном этапе Россия, выстраивая свою стратегию экономического и политического развития, продолжает проявлять повышенный интерес к граничащим с ней государствам Востока, прежде всего к Китаю и Монголии, и стремится к углублению культурного обмена с ними. В XXI в. потребность во всестороннем сотрудничестве усилилась, что находит свое выражение в совместной реализации образовательных программ, наукоемких и технологических проектов, решении вопросов трудовой миграции и – в значительной степени – во взаимодействии в сфере частного предпринимательства и культурно-туристических программах. В последние десятилетия Россия и Китай подписали более 180 межправительственных и межгосударственных соглашений о сотрудничестве в различных сферах¹. Монголия также плотно интегрирована в сферу российских внешнеполитических приоритетов². Кроме того, Россия, Ки-

¹ Чжао Ин. Торгово-экономическое сотрудничество между Китаем и Россией в XXI в. // Пятые восто
коведные чтения: сб. науч. тр. / под ред. Ю.В. Кузьмина, И.Е. Козырской. Иркутск: Изд-во БГУЭП,
2007. С. 169-171

² Кузьмин Ю.В. К проблеме «третьего соседа» Монголии // Там же. С. 91-94; Гахария А.А. Россия и
Монголия на современном этапе // Там же. С. 32-39

тай и Монголия взаимодействуют в рамках Шанхайской организации сотруд-ничества³, где первые две страны являются государствами-участниками, а третья выступает в качестве наблюдателя. Между этими государствами усиливаются процессы взаимной миграции, интенсифицируется этнокультурный взаимообмен, уделяется повышенное внимание сфере языковой политики стран-партнеров, более глубоко стали исследоваться национально-культурные традиции.

В связи с этим, необходимо подчеркнуть, что несправедливо сужать изучение торговых контактов до узко-экономической, почти статистической стороны вопроса. Торговля всегда и везде сопровождалась тесным культурным взаимодействием и оказывала мощное влияние на бытовую среду контактирующих регионов. Особенно это касается регионов, для которых внешняя торговля в течение длительного времени была стратегическим направлением развития и залогом благополучного существования. Безусловно, это рассуждение в полной мере применимо к значению российской чайной торговли с Китаем и Монголией для восточносибирского региона. Таким образом, анализ влияния чайной торговли на повседневность Восточной Сибири не только вносит свой вклад в изучение традиционного для России азиатского направления внешних связей, но и позволяет расширить представление о путях и способах формирования особенностей быта и менталитета восточносибирского региона, иными словами, о становлении значимых аспектов региональной идентичности.

Степень разработанности проблемы. Все существующие к настоящему времени исследования, так или иначе затрагивающие вопросы восточносибирской купеческой чайной торговли второй половины XIX в. и ее взаимосвязи с повседневностью, можно классифицировать в соответствии с хронологическим принципом: дореволюционная, советская и современная историография.

Среди специальных исследований, посвященных чаю и чайной торговле и охватывающих достаточное разнообразие аспектов проблемы, в дореволюционное время необходимо выделить фундаментальную работу А.П. Субботина⁴, которая представляет особую ценность, поскольку является единственным трудом, ретроспективно охватывающим всю историю российской чайной торговли по состоянию на момент написания. Несколько менее информативными и, тем не менее, важными для данного исследования, являются работы Н. Крита, А. Корсака, В.П. Безобразова, Х. Трусевича, В.Н. Баснина, Н. Ржанова, А.П. Вла-

³ The Shanghai Cooperation Organisation Website. [Электронный ресурс]. Режим доступа:

⁴ Субботин А.П. Чай и чайная торговля в России и других государствах. СПб.: Типография северного
телеграфного агентства, 1892. 658 с.

димирова, Я.И. Григорьева⁵. Они не посвящены напрямую истории чайной торговли, но содержат ценные сведения о развитии российско-китайских отношений, системы торгово-транспортных путей, ярмарочных центров и отчасти о культуре потребления чая. Таким образом, названные работы освещают отдельные аспекты поставленной проблемы, не охватывая ее целиком. Значимость этих трудов высока, т.к. они содержат существенный фактический материал и написаны непосредственно в исследуемый период, потому могут выступать и в качестве исторических источников.

Публикации советского периода либо в значительной степени опираются на работы дореволюционных исследователей (в основном, на книгу А.П. Субботина), либо сосредоточиваются на сельскохозяйственном значении чая, рассматривая его в экономической связи, и технических сторонах чаеводства (в том числе, уже в России). Это, в частности, труды В.Н. Любименко, К.В. Катца, И.А. Хочолавы, неоднократно переиздававшиеся научно-популярные работы В.В. Похлебкина⁶. Относительно места чая в культуре они затрагивают исключительно традиции употребления чая. Кроме того, в советской историографии имеется ряд трудов, посвященных истории российско-китайских и российско-монгольских торговых связей. Заметный вклад в исследование данной проблематики сделали М.И. Сладковский, А.Н. Хохлов, Е.М. Даревская и др.⁷. Тем не менее, работы, помещающие исследование чайной торговли в контекст истории повседневности, фактически отсутствуют.

⁵ Крит Н. Будущность кяхтинской торговли. СПб., 1862. 102 с.; Корсак А. Историко-статистическое
обозрение торговых сношений России с Китаем. Казань: Издание книгопродавца Ивана Дубровина,
1857. 446 с.; Безобразов В.П. Очерки Нижегородской ярмарки. М.: Университетская Типография
(Катков и К^о), 1865. Т. 2. 78 c.; Трусевич Х. Посольские и торговые сношения России с Китаем (до
XIX века). М.: Типография Г. Малинского, 1882. 306 с.; Историческая записка о китайской границе,
составленная советником троицко-савского пограничного правления Сычевским в 1846 г. Сообщает
В.Н. Баснин. М.: Университетская типография (Катков и К) на Страстном бульваре, 1875. 298 с.; Ки
тайский чай (подробное о нем описание). Сост. Н. Ржанов. М.: Типография В.Готье, 1856. 60 с.; Вла
димиров А.П. Чай и вред его для телесного здоровья, умственный, нравственный и экономический.
Вильно, 1874. 203 с.; Григорьев Я.И. Чай. Очерк. 1855. 120 с.; и др.

⁶ Любименко В.Н. Чай и его культура в России. Петроград: 1-ая государственная типография, 1919.
80 с.; Катц К.В. Чаетовары (чай, кофе, какао и суррогаты) и сахар. М.: Издание Центросоюза, 1927.
140 с., ил.; Хочолава И.А. Технология чая. М.: Пищепромиздат, 1955. 277 с.: ил.; Похлебкин В.В.
Чай: Его типы, свойства, употребление. М.: Пищевая промышленность, 1968. 136 с.; и др.

⁷ Сладковский М.И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917
г.). М.: Наука, 1974. 439 с.; Хохлов А.Н. Кяхтинская торговля и причины ее упадка (вторая половина
XIX – начало XX в.) // Страны Востока: проблемы социально-экономического и политического раз
вития. Иркутск: Изд-во Иркутск, гос. ун-та, 1982. С. 3-6; Он же. Русско-китайская торговля и полити
ка России в отношении Китая (вторая половина XIX в.) // Россия и страны Азиатско-Тихоокеанского
региона в XIX начале XX в. Иркутск: Изд-во Иркутск, гос. ун-та, 1988. С. 18-38; Даревская Е.М. Изу
чение Монголии Троицкосавско-Кяхтинским отделением РГО // Труды Кяхтинского музея краеведе
ния. Улан-Удэ, 1961. Т. 18. С. 60-74

На современном этапе изучению контактов России с Монголией и Китаем уделяется повышенное внимание. Существенный вклад в российское монголоведение и изучение российско-монгольских отношений сделали Е.И. Лиштованный, Е.М. Даревская, Ю.В. Кузьмин⁸. Защищен ряд диссертационных исследований, прямо или косвенно касающихся различных сторон деятельности российского купечества и смежных проблем развития торгово-транспортных коммуникаций, рекламной сферы и т.д. Так, в диссертациях А.В. Старцева и Н.Е. Единарховой⁹ проанализировано развитие русской торговли в Монголии во второй половине XIX в. Диссертация С.Н. Пивня посвящена изменениям в жизни населения под влиянием Московского-Сибирского тракта – одного из основных торгово-транспортных путей¹⁰. Работы И.А. Щукина и Н.И. Гавриловой раскрывают социальную специфику восточносибирского купечества и некоторые особенности местного городского быта¹¹. Диссертации О.Н. Си-дорчук и А.В. Бриленковой ¹² посвящены истории крупных сибирских ярмарочных центров и коммерческой рекламы в России второй половины XIX в. Однако только диссертация И.А. Соколова и его публикации¹³ посвящены непосредственно истории чайной торговли, но и они не могут претендовать на полноту раскрытия темы, т.к. сосредоточены в основном на деятельности купечества

⁸ Лиштованный Е.И. Исторические взаимоотношения Сибири и Монголии: культура и общество (XIX
в. – 30-е гг. ХХ в.). Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1998. 172 с.; Он же. К вопросу о сибирско-
монгольской «общности» // Россия и Восток: взгляд из Сибири: материалы и тез. докл. к междунар.
науч.-практ. конф., 24-27 мая 2000 г. Иркутск, 2000. Т. 2. С. 88-90; Даревская Е.М. Сибирь и Монго
лия: Очерки русско-монгольских связей в конце XIX – начале ХХ веков. Иркутск, 1994. 397 с.; Кузь
мин Ю.В. Русская колония в Урге (1861-1921) // Россия и Восток: история и культура: тез. конф.
Омск, 1997. С. 286-287; Он же. Монголия и «Монгольский вопрос» в общественно-политической
мысли России: (конец XIX – 30-е гг. ХХ вв.) / науч. ред. В.В. Свинин. Иркутск: Изд-во ИГУ, 1997.
233 с.

⁹ Старцев А.В. Русская торговля в Монголии (Вторая половина XIX – начало XX в.): Дис. … д-ра ис-
тор. наук. Барнаул, 2004. 451 с.; Единархова Н.Е. Русские в Монголии: основные направления и фор
мы экономической деятельности: 1861-1921 гг. Дис. … д-ра истор. наук. Иркутск, 2005. 456 с.

¹⁰ Пивень С.Н. Влияние Московско-Сибирского тракта на жизнь населения Западной Сибири в XVIII
– XIX вв.: Автореф. дис. … канд. истор. наук. Томск, 2005. 26 с.

¹¹ Щукин И.А. История купечества Восточной Сибири в XIX веке: формирование и социальное по
ложение: Дис. … канд истор. наук. Москва, 2000. 207 с.; Гаврилова Н.И. Общественный быт горожан
иркутской губернии во второй половине XIX века: Автореф. дис… канд. истор. наук. Иркутск, 2002.
27 с.

¹² Сидорчук О. Н. Сибирские ярмарки во второй половине XIX - начале ХХ в.: Дисс. … канд. истор.
наук. Новосибирск, 2001. 262 с.; Бриленкова А.В. Коммерческая реклама в России: 1861 – 1917 гг.:
Дисс. … канд. истор. наук. СПб., 2007. 208 с.

¹³ Соколов И.А. Чай и чайная торговля в Российская империи в XIX – начале XX вв.: Автореф. дис.
… канд. истор. наук. М., 2010. 20 с. Он же. Чай и чайная торговля в России 1790-1919 гг. М.: Спут
ник +, 2011. 494 с.; Соколов И.А. Чай и чайная торговля в России в XIX – начале XX веков // Вестник
Московского городского педагогического университета: Серия «Исторические науки». 2009. №2 (4).
С. 28-38; Он же. Чаеторговцы Российской империи, члены их семей, предки и потомки: ключевые
представители: 1700-е – 2005 годы: биографический справочник // Под ред. В.А. Корнилова, Н.М.
Петрухненко. М.: Спутник+, 2009. 320 с.

центральной России. В то же время, актуально проведение подобного исследования и применительно к торговым центрам Восточной Сибири.

Нельзя не отметить, что к роли Кяхты как крупного торгового и коммуникативного центра общероссийского значения, исследователи обращались неоднократно (Н.Е. Единархова, Ж.З. Тагаров, Н.А. Самойлов, С.Б. Намсараева)¹⁴. Однако необходимо также рассмотрение Кяхты в единой связке с Иркутском именно как двух ключевых таможенных и торгово-распределительных чаеторговых центров, сыгравших значительную роль в контактах с Востоком. Кроме того, работы по истории Кяхты иногда тематически смыкаются с трудами по проблеме участия Российско-Американской компании в чайной торговле, деятельность которой стала прологом к широким межкультурным контактам (Н.Е. Единархова, А.Н. Ермолаев)¹⁵.

Интерес исследователей к истории купеческой торговли и купеческого быта усилился в связи с изменением общественно-политической и социально-экономической ситуации в нашей стране в конце XX в. Но, тем не менее, специальных работ, которые могли бы обобщить историю российской и восточносибирской чайной торговли с Китаем и Монголией, по-прежнему, практически нет. Хотя отдельные аспекты российско-китайских и российско-монгольских торговых и культурных контактов все же получили освещение. Так, в основном коммерческим и только отчасти культурными связям восточносибирского купечества с Китаем и Монголией посвящены работы В.П. Шахерова, В.Г. Дацы-шена, А.В. Старцева, О.Н. Катионова, Н.Е. Единарховой, Ж.З. Тагарова, Н.А. Саймойлова¹⁶. Отдельные аспекты истории сибирской городской культуры исследованы Т.В. Паликовой¹⁷.

¹⁴ Единархова Н.Е. Кяхтинская торговля в 40-60-е гг. XIX в. и ее влияние на экономическое развитие
России, Монголии и Китая: Автореф. дис. … канд. истор. наук. М., 1979. 19 с.; Тагаров Ж.З. Монго
лия в системе кяхтинской торговли. Начальный период регулярной торговой деятельности русского
купечества в Монголии // Пятые востоковедные чтения: сб. науч. тр. / под ред. Ю.В. Кузьмина, И.Е.
Козырской. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2007. С. 147-154; Самойлов Н.А. Кяхта и Маймайчэн: геокуль
турное пространство взаимодействия России и Китая в XVIII –XIX вв. // Вестник Санкт-
Петербургского университета. Серия 9. Филология, востоковедение, журналистика. 2009. Вып. 4. С.
190-197; Намсараева С.Б. Миграции во Внутренней Азии цинского периода: диаспоры «контактной
зоны» Кяхта-Маймачен // Вестник Бурятского государственного университета. Серия Гуманитарные
исследования Внутренней Азии. 2013. № 1. С. 21-46

¹⁵ Единархова Н.Е. Торговля Российско-Американской компании с Китаем через Кяхту // Земля Ир
кутская. 2000. № 12. С. 10-11; Ермолаев А.Н. Российско-Американская компания в Сибири и на
Дальнем Востоке (1799 – 1871 гг.). Кемерово, 2013. 620 с.; Он же. Кяхта в истории Русской Америки
// Русская Америка: материалы III Международной научной конференции «Русская Америка» (Ир
кутск, 8-12 августа 2007 г.). Иркутск, 2007. С. 161-171

¹⁶ Шахеров В.П. Иркутск купеческий: История города в лицах и судьбах. Хабаровск: Издательский
дом «Приамурские ведомости», 2006. 176 с. Ил.; Он же. Экономика сибирского дореформенного го
рода (на материалах городов Байкальской Сибири): монография. Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та,
2011. 256 с.; Дацышен В.Г. Проблемы российско-китайской торговли в конце XIX в. // Научный еже-
7

Имеются публикации, включающие биографические справки о сибирских купцах (в том числе и чаеторговцах), а также сведения о крупных торговых фирмах и ярмарочных центрах¹⁸. Истории китайской торговой диаспоры в России посвящены работы В.Г. Дацышена, Е.В. Дятловой, С.В. Трофименко¹⁹. Отдельные публикации посвящены развитию торгового контактного языка – пиджина (В.И. Беликов, А.Ю. Мусорин, Е.В. Перехвальская)²⁰, что является важной стороной изучения межкультурных коммуникативных аспектов торговли с Китаем и Монголией через Сибирь. Появляются и работы, вводящие эту изначально лингвистическую проблему в исторический контекст (П.А. Лапин, Е.А. Оглезнева)²¹. Также, говоря о межкультурном коммуникативном контексте

годник КГПУ. Вып. 3. Т. II. Красноярск, 2002. С. 246-254; Он же. Сибирский чай. Из истории чайной торговли в России // ЭКО. 2002. № 4. С. 161-172; Старцев А.В. Организация русской торговли в Монголии во второй половине XIX – начале ХХ вв. // Востоковедные исследования на Алтае. Выпуск III. Сборник научных статей. Под ред. В.А. Моисеева. Барнаул, 2002. С. 113-135; Он же. Русские предприниматели в Монголии: социальный облик и общественно-культурная деятельность // Востоковедные исследования на Алтае. Выпуск IV. Сборник научных статей. Под ред. В.А. Моисеева. Барнаул, 2004. С. 63-85; Катионов О.Н. Московско-Сибирский тракт и его жители в XVII-XIX вв.: монография. Новосибирск : НГПУ, 2004. 567 с. Он же. Роль Московско-Сибирского тракта в развитии грузоперевозок в XIX в. // Сибирское общество в контексте модернизации XVIII-XX вв. Сборник материалов Всероссийской конференции / Под ред. чл.-кор. РАН В.А. Ламина. Новосибирский государственный университет, 2003. С. 204-211; Единархова Н.Е. О чае и чайной торговле // Земля Иркутская. 1996. № 5. С. 17-18; Самойлов Н.А. Изучение истории социокультурного взаимодействия России и Китая: традиционные подходы и новые парадигмы // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология, востоковедение, журналистика. 2006. Вып.4. С.114-121; Он же. Россия и Китай в XVIII – начале XX в.: тенденции взаимодействия и взаимовлияния // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 13. Востоковедение, африканистика. 2010. Вып. 2. С.3-15

¹⁷ Паликова Т.В. Развитие культуры городов Забайкалья второй половины XIX – начала ХХ века.
Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2008. 258 с.; Она же. Культурный потенциал городов Буря
тии (вторая половина ХIХ – начало ХХ века) // Актуальные проблемы истории интеллигенции Буря
тии. Сб. науч. статей. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та. 1999. С.45-53; Она же. Культура городов
Прибайкалья (вторая половина XIX в. – 1917 г.). Ч. 1. Улан-Удэ, 1999. 117 с.

¹⁸ Энциклопедический словарь по истории купечества и коммерции Сибири: в 2-х т. Новосибирск:
Гео, 2012; Городские головы, гласные и депутаты Иркутской думы 1872-2011: биогр. справочник /
авт.-сост. А.В. Петров, М.М. Плотникова; отв. ред. Л.М. Дамешек. Иркутск: Оттиск, 2011. 400 с.; Бы-
коня Г.Ф. Комлева Е.В. Погребняк А.И. Енисейское купечество в лицах (ХVIII – начало ХХ в.). Но
восибирск: Изд-во СО РАН, 2012. 316 с.

¹⁹ Дацышен В.Г. Формирование китайской общины в Российской империи (вторая половина XIX в.) //
Диаспоры. 2001. № 2-3. С. 36-53; Дятлова Е.В. Деловая культура китайских предпринимателей в Рос
сии глазами русских современников (рубежи XIX-XX и XX-XXI вв.) // Известия Алтайского государ
ственного университета. 2011. № 4 (72). Т. 1. С. 72-77; Трофименко С.В. Китайский купец в Монго
лии глазами русских предпринимателей и исследователей (вторая половина XIX – начало XX в.) //
Известия Алтайского государственного университета. 2011. № 4 (72). Т. 1. С. 209-213

²⁰ Беликов В.И. Русские пиджины // Малые языки Евразии: социолингвистический аспект. Сборник
статей. М.: МГУ, 1997. С. 90-108; Мусорин А.Ю. Лексика кяхтинского пиджина // Функциональный
анализ языковых единиц. Новосибирск, 2004. С. 79-86; Перехвальская Е.В. Сибирский пиджин (даль
невосточный вариант). Формирование. История. Структура.: Автореф. дис. … д-ра. филолог. наук.
СПб., 2006. 50 с.

²¹ Лапин П.А. Российско-китайская торговля в Кяхте и кяхтинско-китайское наречие русского языка
(первая половина XVIII – вторая половина XIX в.) // Восток (Oriens). 2015. № 1; Оглезнева Е.А. Рус-
8

чайной торговли, нельзя оставить без внимания работы Д.Я. Резуна и М.В. Шиловского²², посвященные концепции фронтира. Заслуживают внимания отдельные работы зарубежных авторов, касающиеся истории российско-китайской и российско-монгольской торговли и взаимоотношений России с

Востоком в целом (M. Avery, N. Knight, D.R. Brower, S. Kotkin, D. Wolff, E. Lazzerini)²³.

Особо необходимо выделить ряд исследований, посвященных истории повседневности, опора на которые позволяет обозначить спектр терминов, определяющих и характеризующих данное смысловое поле. Исторические исследования повседневности имеют традицию, заложенную в трудах классиков мировой и отечественной науки (Й. Хейзинги, М. Блока, Л. Февра, Ф. Броделя, Ю.М. Лотмана, А.Я. Гуревича и др.²⁴) и развивающуюся в современных разработках (О.И. Горяиновой, Е.И. Дмитриенко, Н.Л. Пушкаревой²⁵).

Таким образом, данное исследование опирается на уже имеющийся в исторической науке некоторый опыт интерпретации повседневности. Кроме того, принимается во внимание тот факт, что фактически отсутствуют целостные систематизированные труды, посвященные российской и восточносибирской чайной торговле, со времен публикации монографической работы А.П. Субботина, как в дореволюционный, так и в советский период. Современная историо-

ско-китайский пиджин: опыт социолингвистического описания. Благовещенск: Изд-во АмГУ, 2007. 262 с.

²² Резун Д.Я., Шиловский М.В. Сибирь, конец XVI – начало XX века: фронтир в контексте этносоци
альных и этнокультурных процессов. Новосибирск: ИД «Сова», 2005. 193 с.

²³ Avery M. The Tea Road: China and Russia meet across the steppe. China Intercontinental Press, 2003. 198
p.; Knight N. Was Russia its own Orient? Reflections on the Contributions of Etkind and
Schimmelpenninck to the Debate on Orientalism // Ab Imperio. 2002. № 1. Pp. 299-311; Brower D.R. The
Russian City between Tradition and Modernity, 1850–1900. Berkeley; Los-Angeles; Oxford, 1990. 254 p.;
Rediscovering Russia in Asia: Siberia and the Russian Far East / S. Kotkin, D. Wolff (eds). New York, 1995.
XXIII, 356 p.; Russia's Orient. Imperial Borderlands and Peoples, 1700–1917 / D. Brower, E. Lazzerini
(eds). Bloomington & Indianapolis, 1997. 339 p.

²⁴ Хейзинга Й. Homo Ludens; Статьи по истории культуры. / Пер., сост. и вступ. ст.
Д. В. Сильвестрова; Коммент. Д. Э. Харитоновича. М.: Прогресс – Традиция, 1997. 416 с.; Блок
М. Апология истории, или Ремесло историка / Пер. с фр. Таллин: Ээсти раамат, 1983. 184 с.; Февр Л.
Бои за историю / Пер. с фр. М.: Наука, 1991. 629 с.; Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономи
ка и капитализм XV-XVIII вв. Том 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М.:
Прогресс, 1986. 623 с.; Лотман Ю. М. Избранные статьи. Таллинн, 1992-1993. В 3-х тт.; Гуревич А.Я.
Исторический синтез и Школа «Анналов». М.: Индрик, 1993. 327 с.

²⁵ Горяинова О.И. Культура повседневности в контексте методологии культурологического познания
// Культурологический журнал. 2010. № 1. [Электронный ресурс]. Режим доступа: ; Дмитриенко Е.И. Синергетический подход к социокультурным
процессам в обществе // Россия и АТР. 2005. № 4. С. 107; Пушкарева Н.Л. «История повседневности»
как направление исторических исследований // Портал «Перспективы» [Электронный ресурс]. Режим
доступа:

nij_2010-03-16.htm

графия довольно обширна и, тем не менее, лишь отчасти решает эту задачу, затрагивая множество отдельных аспектов проблемы, вписывая ее в различные контексты смежной тематики, но не обобщая и не систематизируя их, и не отмечая необходимость создания самостоятельных полноценных работ по специфике чаеторговли в отдельных регионах. Исходя из этого, в данном исследовании предпринимается попытка исторически проанализировать влияние чаеторговых контактов России с Китаем и Монголией на развитие повседневности Восточной Сибири как пограничного региона, обладающего своими особенностями.

Объектом данного исследования является повседневность населения Восточной Сибири второй половины XIX в., а предметом – изменения, произошедшие в повседневности, под влиянием российской чайной торговли с Китаем и Монголией.

На основании сказанного, можно сформулировать цель исследования:

- определить формы, степень и результаты влияния российской чайной
торговли с Китаем и Монголией на повседневную жизнь Восточной Сибири
второй половины XIX в.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

выявить факторы и причины, способствовавшие расцвету российской чайной торговли с Китаем и Монголией во второй половине XIX в.;

выделить наиболее крупных восточносибирских купцов чаеторговцев и оценить степень их влияния на формирование повседневного быта восточносибирского общества (как персональных авторитетов и как опорной социальной группы);

проанализировать данные о развитии российской чайной торговли с Китаем и Монголией, черпаемые из воспоминаний иностранцев о России, ранее не вводившихся в активный научный оборот или не использовавшихся во всей полноте своего информационного потенциала;

проанализировать адаптивные повседневные практики чаеторговцев и оценить роль чаеторговой рекламы в формировании моды на восточные бытовые заимствования;

выявить особенности развития чайной торговли и традиций, связанных с употреблением чая в Восточной Сибири в рассматриваемый период, изучить формы, методы и способы доведения чая до массового потребителя;

- интерпретировать сведения, касающиеся истории российской чайной
торговли и влияния на трансформацию повседневности Восточной Сибири,
представленные в материалах музейных фондов.

Хронологические рамки исследования определяются второй половиной XIX в. Нижняя граница исследования обосновывается тем, что в 1850-60-х гг. произошли существенные изменения, повлиявшие на всю структуру российской чайной торговли с Китаем и Монголией. Среди ключевых преобразований необходимо выделить следующее:

изменение внешнеторгового законодательства на фоне внутренних российских реформ;

включение в русско-китайскую торговлю купцов всех гильдий и представителей других сословий;

полноценное формирование к этому времени самостоятельной купеческой внешней торговли со всеми ее отличиями от государственно-монопольной и комиссионерской торговой деятельности;

проникновение восточносибирских купцов на внутренний китайский рынок и освоение ими полного цикла чайного производства.

Верхняя хронологическая граница обусловлена не менее значительными изменениями, приведшими к трансформации и частичному распаду рассматриваемой системы. Среди них:

строительство Транссибирской железной дороги и ее существенное влияние на перераспределение торгово-транспортных потоков и способов транспортировки товаров;

изменение международных приоритетов в китайской торговле;

изменение административно-территориального деления Восточной Сибири в 1880-х гг.

Кроме того, именно период второй половины XIX в. представляется, в отличие от более ранних этапов развития чайной торговли, недостаточно освещенным в исследовательских работах. Он нуждается в наиболее тщательном, конкретно направленном изучении, особенно в контексте процессов межкультурной коммуникации, связанных с чайной торговлей в восточносибирском регионе. Поэтому именно в указанных пределах необходимо сосредоточить рассмотрение заявленной темы, тем не менее, оставляя возможность, в случае необходимости сравнения или сопоставления с другими периодами, несколько отступать от обозначенных хронологических рамок.

Территориальные рамки исследования определяются границами Восточной Сибири. В современном географическом понимании границы Восточ-

ной Сибири охватывают Красноярский край, Забайкальский край, Иркутскую область, Бурятию, Тыву, Якутию. Термин «Восточная Сибирь» использовался и во второй половине XIX в. В рассматриваемый период территорию Восточной Сибири охватывало Восточно-Сибирское генерал-губернаторство (включавшее Иркутскую и Енисейскую губернии, Якутскую, Приморскую, Амурскую и Забайкальскую области). В 1882 г. Забайкальская, Приморская и Амурская области перешли в состав созданного Приамурского генерал-губернаторства. В 1887 г. Восточно-Сибирское генерал-губернаторство было преобразовано в Иркутское.

Деятельность восточносибирского купечества имеет ряд особенностей по сравнению с деятельностью западносибирских предпринимателей и заслуживает отдельного исследования в рамках собственного региона. Прежде всего, это обосновывается тем, что в чайной торговле, составившей базу российских экономических взаимоотношений и культурных контактов с Китаем и Монголией в рассматриваемый период, западносибирские купцы выступали в большей степени посредниками при дальнейшей транспортировке чая в европейскую Россию, играя, таким образом, вторичную роль. Чаеторговым регионом, непосредственно и напрямую контактировавшим с Китаем и Монголией, а следовательно, интенсивнее всего вовлеченным в межкультурные коммуникативные процессы, была именно Восточная Сибирь. Внутри этого региона необходимо выделить в первую очередь Иркутск и Кяхту, которые являлись таможенными и торгово-распределительными центрами. Хотя во второй половине XIX в. Кяхта уступила таможенные функции Иркутску, она не утратила свое торгово-распределительное значение. И даже коммерческая конкуренция Иркутска и Кяхты является более объединяющим, нежели противопоставляющим признаком, поскольку служила еще одним звеном их неразрывной связи как элементов одного уникального экономического, политического и социально-культурного явления – восточносибирской купеческой чайной торговли. Другие восточносибирские города, вовлеченные в чайную торговлю, не исключаются из рассмотрения, однако их следует признать второстепенными, не имеющими определяющего, ключевого значения в исследуемый период.

Источниковую базу диссертации составили несколько основных групп. Во-первых, исследование опирается на ряд архивных материалов, сосредоточенных как в центральных, так и в региональных архивах. Однако их информативная ценность неравнозначна. Что касается центральных архивов, то они представляют интерес при изучении торговых контактов с восточными странами, в первую очередь, чайной торговли как основой сферы взаимодействия

Российской империи с Китаем и Монголией. Сведения по истории российской чайной торговли имеются в Центральном историческом архиве Москвы. Основную часть этих материалов составляет делопроизводственная документация различных фирм²⁶. Однако эти фирмы имели главные конторы в центральной России, хотя некоторые из них опосредованно торговали в Восточной Сибири через комиссионеров или в своих отделениях (как, например, Торгово-Промышленное Товарищество «Преемник Алексея Губкина А. Кузнецов и К», Товарищество чайной торговли «В. Высоцкий и К» и др.). Кроме того, некоторые сведения, касающиеся биографии иркутского чаеторговца В.Н. Баснина, последние годы жизни проведшего в Москве, имеются в Отделе письменных источников Государственного исторического музея²⁷, а также в Российском государственном архиве древних актов²⁸, однако самые поздние документы, касающиеся чайной торговли, в этом фонде относятся к 1857 г. В целом же приходится констатировать, что эти материалы при достаточном разнообразии, тем не менее, касаются, прежде всего, чаеторговцев из центральных и западных регионов России, а не коренного восточносибирского чаеторгового купечества.

Среди архивов собственно Восточной Сибири необходимо отметить фонды Государственного архива Республики Бурятия, содержащие сведения об административно-торговой²⁹, таможенной³⁰ деятельности и некоторые личные фонды купцов³¹. В Государственном архиве Иркутской области основной объем документов, связанных с историей российской чайной торговли с Китаем и Монголией второй половины XIX века, сосредоточен в фондах административных учреждений, осуществлявших регламентирование и регулирование торговли³², а также организовывавших исследовательские экспедиции и сбор материальных свидетельств культурных контактов в восточносибирском регионе³³.

²⁶ ЦИАМ. Ф. 173. Общество верхних торговых рядов на Красной площади в Москве; Ф. 199. Москов
ский столичный и губернский статистический комитет; Ф. 759. Товарищество чайной торговли «В.
Высоцкий и К» (Правление в Москве); Ф. 764. Торгово-промышленное товарищество «Кузнецов А.
и Компания, преемник Алексея Губкина» (Правление, главная контора в Москве); Ф. 766. Товарище
ство чайной торговли и складов «Братья К. и С. Поповы»; Ф. 943. Торговый дом «Трапезников и
Компания»; Ф. 948. Торговый дом «Шариков и Муратов»; Ф. 1219. Посредническая и комиссионная
контора по покупке и продаже колониальных товаров Б. Штернберг; Ф. 1393. Торговый дом «Братья
Крафт»; Ф. 1397. Товарищество «А.Ф. Второв с сыновьями»; Ф. 1831. Торговая фирма «А.Р. Валь-
ман»; Ф. 2232. Товарищество чайной торговли А.П. Селивановского

²⁷ ОПИ ГИМ. Ф. 469. Баснины

²⁸ РГАДА. Ф. 183. Коллекция В.Н. Баснина

²⁹ ГАРБ. Ф. 92. Канцелярия кяхтинского градоначальника; Ф. 261 Троицкосавская городская управа

³⁰ Там же. Ф. 102. Кяхтинская таможня

³¹ Там же. Ф. 111. М.Ф. Немчинов

³² ГАИО. Ф. 24. Главное управление Восточной Сибири; Ф. 25. Канцелярия Иркутского генерал-
губернатора; Ф. 153. Иркутская таможня

³³ Там же. Ф. 293. Восточносибирский отдел Русского географического общества

Отдельные документы по данной теме имеются в личных фондах очевидцев и исследователей русско-китайских и русско-монгольских торговых контактов³⁴.

Во-вторых, это опубликованные материалы законодательства исследуемого периода, регулирующие различные аспекты торговой деятельности и внешних связей. Они аккумулированы среди прочих законодательных актов в Полном собрании законов Российской империи³⁵ и в Сборнике договоров России с Китаем, содержащем все значительные международные соглашения двух стран, известные к моменту издания ³⁶.

В-третьих, в исследовании впервые вводятся в научный оборот в данном контексте не издавшиеся на русском языке мемуары иностранных путешественников, посетивших Восточную Сибирь на рубеже XIX-XX вв., Дж.Ф. Фрей-зера³⁷ и И. Кертина³⁸. Эти мемуары ценны содержательными описаниями повседневной жизни восточносибирских городов, сформировавшейся во второй половине XIX в., а также неформальными сведениями о чаеторговой деятельности восточносибирского купечества. Кроме того, Фрейзер характеризует отношение разных иностранных государств к развитию восточносибирской чайной торговли, отмечая существенные несовпадения между ними. К этой же группе следует отнести мемуары А. де Кюстина в содержательно различающихся изданиях советского³⁹ и постсоветского периода⁴⁰, в которых имеются сведения о предпосылках расцвета восточносибирской чайной торговли в исследуемый период, и ее взаимосвязи с ярмарками и торгово-транспортными коммуникациями. К группе мемуарных источников также относятся некоторые публикации ВСОИРГО, издававшиеся в исследуемый период и содержащие записки и дневники русских купцов и приказчиков ведших дела в Монголии и Китае, и воспоминания других деятелей, в которых представлена информация, необходимая для биографических реконструкций⁴¹.

³⁴ ГАИО. Ф. 295. Н.М. Ядринцев; Ф. 779. Г.Н. и А.В. Потанины

³⁵ Полное собрание законов Российской империи. Собр. I (1649-1825). СПб., 1830; То же. Собр. II
(1825-1881). СПб., 1830-1884; То же. Собр. III (1881-1913). СПб., 1885 – Петроград, 1916

³⁶ Сборник договоров России с Китаем. 1689-1881 гг. / Издание Министерства иностранных дел.
СПб.: Типография императорской Академии наук, 1889. 272 с.

³⁷ Fraser J.F. The Real Siberia. London, Paris, New York and Melbourne: Cassel and company limited, 1902.
280 p.

³⁸ Curtin J. A Journey in Southern Siberia. Boston: Little, Brown, and Company, 1909. 320 p.

³⁹ Кюстин А. Николаевская Россия: Пер. с фр. М.: Политиздат, 1990. 352 с.

⁴⁰ Кюстин А. де. Россия в 1839 году: В 2 т. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. Т. 1. 528 с.

⁴¹ Записки Восточно-Сибирского Отдела Императорского Русского Географического общества по
общей географии. Т. 1, вып. 1: Труды русских торговых людей в Монголии и Китае. Иркутск: Типо
графия К.И. Витковской, 1890. 284 с.; Петров А.И. Амурский щит (записки первостроителя Никола
евска-на-Амуре) / Составитель Т.В. Пестинская, под редакцией А.И.Алексеева. Хабаровск: Хаб. кн.
изд., 1974. 416 с.

В-четвертых, в источниковую базу входят городские летописи. Эти источники ценны тем, что содержат не только разнообразные фактические и статистические данные, но и развернутые бытописания, сохранившие непосредственные свидетельства межкультурной коммуникации, и биографические сведения о купцах чаеторговцах, лично сыгравших в исследуемых процессах немаловажную роль⁴².

В-пятых, важными источниками являются восточносибирская городская пресса рассматриваемого периода и отдельные иноязычные публикации периодической печати второй половины XIX – начала XX вв. ⁴³, содержащие сведения о купцах и купеческой деятельности в Восточной Сибири⁴⁴. В число периодических изданий включены также рекламно-информационные и справочно-статистические издания ⁴⁵, которые содержат ценную информацию о количестве и специализации купеческих фирм, в том числе, торгующих чаем, рекламу, данные о предлагаемых сортах и ценах, статистику грузоперевозок и другие важные сведения. Хотя некоторые источники этой группы, относящиеся к началу XX в., формально выходят за рамки заявленной хронологии, они, тем не менее, содержат сведения о явлениях, сложившихся во второй половине XIX в., и не вступают в противоречие с хронологическими границами.

В-шестых, в отдельную группу нужно выделить историографические и делопроизводственные источники, включающие обзоры, отчеты и иные опубликованные документы о деятельности Российско-Американской компании⁴⁶,

⁴² Иркутская летопись 1661-1940 гг. / Составитель, автор предисловия и примечаний Ю.П. Колмаков.
Иркутск: «Оттиск», 2003. 848 с. Ил.; Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881-1901 гг. / Изда
ние подготовлено Н.В. Куликаускене. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1993.
544 с., ил.; Летопись города Иркутска XVII-XIX вв. / Составитель и научный редактор Н.В. Куликау-
скене. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1996. 320 с.: ил.; и др.

⁴³ Иркутские губернские ведомости за 1857-1900 гг.; Известия ВСОИРГО за 1878-1900 гг.; Сибирская
жизнь за 1894-1900 гг.; Сибирь за 1873-1887 гг.; Восточное обозрение за 1882-1900 гг. Опубликован
ные архивы изданий см. на сайте Дореволюционная периодическая печать иркутской губернии.
[Электронный ресурс]. Режим доступа: ; Опубликованный архив газеты
«The New York Times» за 1851-1922 гг. см. на сайте The New York Times Site Map. [Электронный ре
сурс]. Режим доступа:

⁴⁴ Обыватель [Попов И.И.] Кяхта и Троицкосавск // Сибирская газета. 1888. № 25. С. 8. И. П–в [Попов
И.И.] Страничка из истории Кяхты (первый караван) // Восточное обозрение. 1892. № 51. С. 8-9;
Homo. [Попов И.И.] Запросы жизни и отношение к ним интеллигенции в Кяхте // Восточное обозре
ние. 1893. № 15. С. 9

⁴⁵ Сибирский торгово-промышленный календарь на 1894 г. Томск: Изд. Ф.П. Романова, 1894; То же
на 1897-1899, 1901-1902, 1904 гг.; Календарь-справочник по Восточной Сибири на 1911 год. Иркутск:
Типография И.П. Казанцева, 1911; Сибирский календарь на 1876 г. Казань: В губернской типогра
фии, 1975; То же на 1877 г.; и др.

⁴⁶ Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действия ее до на
стоящего времени. Сост. П. Техменев. Часть I. СПб: Типография Эдуарда Веймара, 1861. 386 с.; Об
зор русских колоний в Северной Америке капитан-лейтинанта Головина. СПб: Типография Морского

отражающие ее участие в чайной торговле и формировании сети торгово-транспортных взаимосвязей между чаеторговыми центрами и крупными ярмарками.

В-седьмых, наиболее значительной для исследования межкультурных коммуникативных аспектов является специфическая группа источников, способная при рассмотрении данной темы стать альтернативой архивным изысканиям. В эту группу источников входят фонды восточносибирских музеев, хранящие ценные документы и непосредственные материальные свидетельства о купеческой чайной торговле с Монголией и Китаем и социально-культурных особенностях жизненного уклада купцов чаеторговцев. Музейные фонды важны еще и тем, что работа с ними, как правило, осуществляется самими музейными работниками и крайне малодоступна для стороннего исследователя не из музейной среды. Поэтому введение их в научный оборот в качестве источника и проведение исследований с опорой на такие источники представляется весьма актуальной задачей на современном этапе развития исторической науки. Как справедливо замечено в каталоге «Чайный путь в коллекциях музеев Бурятии», «Музейные предметы… являются свидетелями своего времени. Они безмолвно повествуют не только о русско-китайской торговле, о веяниях моды и художественных стилях, но и говорят об экономических и политических приоритетах и воззрениях общества XVIII-XIX веков» ⁴⁷.

Данные материалы можно разделить на две подгруппы: опубликованные каталоги, содержащие подробную, тематически и хронологически упорядоченную информацию о единицах хранения, и собственно музейные фонды. Среди недавних изданий, относящихся к первой подгруппе, следует выделить, во-первых, процитированный выше каталог «Чайный путь в коллекциях музеев Бурятии». В него включены фонды Кяхтинского краеведческого музея имени академика В.А. Обручева, Национального музея Республики Бурятия. Данный каталог позволяет составить представление об объемах и содержании коллекций относящихся к истории чайной торговли и купеческого быта исследуемого периода. Во-вторых, нужно отметить каталог «Сибирский портрет XVIII – начала XX века в собраниях Иркутска, Красноярска, Кяхты, Новосибирска, Томска, Тюмени, Читы» ⁴⁸, изданный Иркутским областным художественным музеем имени В.П. Сукачева. Этот каталог содержит в себе объемную коллекцию

министерства, 1862. 178 с.; Отчет Российско-Американской Компании за 1852 год. СПб.: Типография Штаба Инспектора по Инженерной части, 1853. 26 с.; и др.

⁴⁷ Чайный путь в коллекциях музеев Бурятии. Улан-Удэ, 2011. С. 23

⁴⁸ Сибирский портрет XVIII – начала XX века в собраниях Иркутска, Красноярска, Кяхты, Новоси
бирска, Томска, Тюмени, Читы: Альбом / Вступ. ст. Е.С. Зубрий, Л.Н. Снытко, А.Д. Фатьянов. Авт.-
сост. Л.Н. Снытко. СПб., 1994. 172 с.

портретной живописи, включающую и изображения крупных деятелей восточносибирского чаеторгового купечества и членов их семей, что является необходимым вспомогательным материалом для биографических реконструкций. Ко второй подгруппе отнесены фонды иркутских музеев, с которыми осуществлялась непосредственная работа по анализу коллекций. Наиболее полно были изучены коллекции Музея истории города Иркутска, что нашло свое отражение в реализации результатов данного исследования на практике.

Научная новизна работы состоит в том, что такое исследование впервые создает целостную картину воздействия чайной торговли на повседневную жизнь населения Восточной Сибири и устраняет некоторые существенные пробелы в изучении внешних связей России с Китаем и Монголией. Работа опирается на ряд источников, которые ранее не вводились в научный оборот либо не использовались в предложенном ключе: это, прежде всего, касается источников из музейных фондов и мемуаров иностранных путешественников, не публиковавшихся на русском языке. Кроме того, в работе развита идея ранее опубликованной автором периодизации русско-китайской чайной торговли.

Практическая значимость. Положения и выводы исследования существенно дополняют наши представления о торговых контактах России с Китаем и Монголией через Восточную Сибирь, их влиянии на повседневную жизнь местного населения и могут быть использованы в учебных курсах по истории Сибири, истории России и в рамках спецкурсов и дисциплин по истории культуры, регионоведению, музейному делу, а также для разработки тематических выставок, постоянных экспозиций, экскурсий, публичных лекций и иных му-зейно-просветительских мероприятий по истории региона.

В основу методологии данного исследования легли принципы историзма, объективности, конкретности, системности и опоры на исторические источники. Для решения поставленных задач использованы следующие методы:

историко-хронологический: этапы развития и становления восточносибирской купеческой чайной торговли исследованы в их хронологической последовательности;

историко-биографический: исследована роль наиболее значительных деятелей восточносибирской купеческой чайной торговли рассматриваемого периода.

историко-сравнительный: выделены межкультурные коммуникативные проявления и повседневные адаптивные практики в процессе восточносибирской купеческой чайной торговли с русской, китайской и монгольской сторон и проанализированы в сопоставлении друг с другом.

статистический: сведения об объемах чайной торговли, ценах на чай, разнообразии сортов и ассортименте сопутствующих ориентальных товаров, частотности и содержании рекламных объявлений различных чаеторговых фирм и отдельных купцов изучены на основе статистического анализа торгово-промышленных календарей и иных источников.

нарративный.

Положения выносимые на защиту

1. Во второй половине XIX в. восточносибирская купеческая чайная торговля достигла своего расцвета как самостоятельное направление в российской внешней торговле; к этому времени она стала представлять собой совокупность каналов межкультурной коммуникации России с Китаем и Монголией, проявлявшуюся в разнообразии аспектов: социальных, лингвистических и др.

2. Иркутск и Кяхта, как главные распределительные центры и узловые точки в данной сети коммуникаций, способствовали формированию общероссийских экономических, социальных и культурных взаимосвязей, опирающихся на развитее чайной торговли и способствовавшей восприятию данных чаеторговых центров как «ворот на Восток».

3. Практики приготовления и употребления чая в Восточной Сибири, основанные на культурных заимствованиях из Китая, Монголии и у коренных сибирских народностей, способствовали формированию особой сибирской традиции чаепития.

4. Чаеторговое купечество проявило высокие адаптивные способности и осуществило множество культурных заимствований из повседневной жизни Китая и Монголии в собственный быт.

5. Как основа восточносибирского социума, купечество транслировало эти заимствования в быт других сословий, способствуя формированию в восточносибирской городской среде моды на «восток».

6. Таким образом, восточносибирская купеческая чайная торговля второй половины XIX в. оказала значительное влияние на формирование культурного облика Восточной Сибири и на специфику ее существования как имперской окраины, граничащей с Монголией и Китаем.

Апробация. Основные положения исследования нашли применение в процессе сотрудничества с Музеем истории города Иркутска:

подготовка разделов постоянной экспозиции нового структурного подразделения «Музей чая» и тематических выставок в филиале «Музей городского быта», связанных с историей чаеторгового купечества;

составление сопутствующих документов и методических материалов;

- разработка и проведение тематических экскурсий об истории чайной торговли.

Кроме того, результаты исследования были представлены в форме докладов на всероссийской научно-практической конференции «Проблемы социальной и административной консолидации Сибири» (Иркутск, 8-9 декабря 2010 г.); на региональной научно-практической конференции «Интеллектуальные и материальные ресурсы Сибири» (Иркутск, 7-8 апреля 2011 г.); на всероссийской научной конференции, посвященной 190-летию реформ М.М. Сперанского «Имперский регионализм и сибирская идентичность (XVIII-XX вв.). Сибиряковские чтения» (Иркутск, 11-15 октября 2012 г.); на международной научно-практической конференции «Перспективы развития образовательного пространства стран АТР и вызовы времени» (Иркутск, 11-18 ноября 2013 г.); на III международной научной конферении «Вопросы исторической науки» (Москва, 20-23 января 2015 г.), а также отражены в 23 публикациях, общим объемом (32,6 п.л.), в том числе 3 – в журналах перечня ВАК (1,1 п.л.).

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, содержащих по три параграфа, заключения, списка источников и литературы, приложений.

Крупные чаеторговцы Восточной Сибири второй половины XIX века

Среди архивов собственно Восточной Сибири необходимо отметить фонды Государственного архива Республики Бурятия, содержащие сведения об административно-торговой38, таможенной39 деятельности и некоторые личные фонды купцов40 . В Государственном архиве Иркутской области основной объем документов, связанных с историей российской чайной торговли с Китаем и Монголией второй половины XIX века, сосредоточен в фондах административных учреждений, осуществлявших регламентирование и регулирование торговли 41 , а также организовывавших исследовательские экспедиции и сбор материальных свидетельств культурных контактов в восточносибирском регионе42. Отдельные документы по данной теме имеются в личных фондах очевидцев и исследователей русско-китайских и русско-монгольских торговых контактов43.

Во-вторых, это опубликованные материалы законодательства исследуемого периода, регулирующие различные аспекты торговой деятельности и внешних связей. Они аккумулированы среди прочих законодательных актов в Полном собрании законов Российской империи44 и в Сборнике договоров России с Китаем, содержащем все значительные международные соглашения двух стран, известные к моменту издания 45. В-третьих, в исследовании впервые вводятся в научный оборот в данном 22 Дж.Ф. Фрейзера 46 и И. Кертина 47 . Эти мемуары ценны содержательными описаниями повседневной жизни восточносибирских городов, сформировавшейся во второй половине XIX в., а также неформальными сведениями о чаеторговой деятельности восточносибирского купечества. Кроме того, Фрейзер характеризует отношение разных иностранных государств к развитию восточносибирской чайной торговли, отмечая существенные несовпадения между ними. К этой же группе следует отнести мемуары А. де Кюстина в содержательно различающихся изданиях советского 48 и постсоветского периода 49 , в которых имеются сведения о предпосылках расцвета восточносибирской чайной торговли в исследуемый период, и ее взаимосвязи с ярмарками и торгово-транспортными коммуникациями. К группе мемуарных источников также относятся некоторые публикации ВосточноСибирского отдела Императорского русского географического общества, издававшиеся в исследуемый период и содержащие записки и дневники русских купцов и приказчиков ведших дела в Монголии и Китае, и воспоминания других деятелей, в которых представлена информация, необходимая для биографических реконструкций50.

В-четвертых, в источниковую базу входят городские летописи51 . Эти источники ценны тем, что содержат не только разнообразные фактические и статистические данные, но и развернутые бытописания, сохранившие непосредственные свидетельства межкультурной коммуникации, и биографические сведения о купцах чаеторговцах, лично сыгравших в исследуемых процессах немаловажную роль.

В-пятых, важными источниками являются восточносибирская городская пресса рассматриваемого периода и отдельные иноязычные публикации периодической печати второй половины XIX – начала XX вв. 52, содержащие сведения о купцах и торговой деятельности в Восточной Сибири53. В число периодических изданий включены также рекламно-информационные и справочно-статистические издания второй половины XIX – начала XX вв. 54, которые содержат ценную информацию о количестве и специализации купеческих фирм, в том числе, торгующих чаем, рекламу, данные о предлагаемых сортах и ценах, статистику грузоперевозок и другие важные сведения. Хотя некоторые источники этой группы, относящиеся к началу XX в., формально выходят за рамки заявленной хронологии, они, тем не менее, содержат сведения о явлениях, сложившихся во второй половине XIX в., и не вступают в противоречие с хронологическими границами.

В-шестых, в отдельную группу нужно выделить историографические и делопроизводственные источники, включающие обзоры, отчеты и иные опубликованные документы о деятельности Российско-Американской компании, отражающие ее участие в чайной торговле и формировании сети

В-седьмых, наиболее значительной для исследования межкультурных коммуникативных аспектов является специфическая группа источников, способная при рассмотрении данной темы стать альтернативой архивным изысканиям. В эту группу источников входят фонды восточносибирских музеев, хранящие ценные документы и непосредственные материальные свидетельства о купеческой чайной торговле с Монголией и Китаем и социально-культурных особенностях жизненного уклада купцов чаеторговцев. Музейные фонды важны еще и тем, что работа с ними, как правило, осуществляется самими музейными работниками и крайне малодоступна для стороннего исследователя не из музейной среды. Поэтому введение их в научный оборот в качестве источника и проведение исследований с опорой на такие источники представляется весьма актуальной задачей на современном этапе развития исторической науки. Как справедливо замечено в каталоге «Чайный путь в коллекциях музеев Бурятии», «Музейные предметы… являются свидетелями своего времени. Они безмолвно повествуют не только о русско-китайской торговле, о веяниях моды и художественных стилях, но и говорят об экономических и политических приоритетах и воззрениях общества XVIII-XIX веков» 56.

Восточносибирская чайная торговля в мемуарах иностранцев

Таким образом, в течение второй половины XIX в., несмотря на временный кризис 1850-х гг., через Восточную Сибирь поступала большая часть ввозимого в Россию чая, причем объем ввоза постоянно увеличивался. Подлинный кризис наступил только в 1890-е гг., когда железная дорога изменила направление транспортно-торговых путей, цейлонский чай начал завоевывать российский рынок, а спрос на китайский чай и сопутствующие восточные товары стал снижаться.

1 июля 1900 г. из Министерства внутренних дел иркутскому генерал-губернатору был направлен документ, гласивший о необходимости разработки и обсуждения изменений и дополнений к постановлениям Санкт-Петербургского договора 1881 г., дополнительных к ним правилам для сухопутной торговли и постановлениям предшествовавших договоров России с Китаем, не измененных Санкт-Петербургским договором. Условия Санкт-Петербургского договора определяли, что «торговые постановления настоящего договора и правила, составляющие дополнение к ним, могут быть подвергнуты пересмотру по прошествии 10 лет со дня размена ратификаций договора, но, если в течение 6-ти месяцев до окончания этого срока, ни одна из договаривающихся сторон не заявит желания приступить к пересмотру, торговые постановления и правила останутся в силе на новый 10-летний срок»128. Поэтому для правительства было важно успеть внести необходимые предложения в течение 1901 г. К этому их побуждали объективные обстоятельства, «устранение которых представляется необходимым для развития и упрочения наших торговых сношений с Китаем»129.

Кроме того, в документе отмечалось, что условия российско-китайской торговли могут быть принципиально изменены «как проведением Великого Сибирского пути и сооружением Восточно-Китайской железной дороги, так и предстоящим устройством пограничного и таможенного надзора в наших восточно-океанских портах, а также на сухопутной границе к востоку от Кяхты»130. В связи с этим, правительство запрашивало от иркутского генерал-губернатора, «какие изменения и дополнения в договорных отношениях наших с Китаем Вы признавали бы необходимым сделать»131.

Генерал-губернатор А.И. Пантелеев ответил, что «при торговых сношениях с Китаем по границе Иркутской губернии никаких затруднений не возникало, а потому надобности в каких либо изменениях и дополнениях договоров с Китаем с точки зрения интересов Иркутской губернии не предвидится»132 . Можно предположить, что условия Санкт-Петербургского договора иркутский генерал-губернатор не считал нужным менять, так как находил их наиболее удобными для сохранения сложившегося пути сухопутного ввоза чая и других китайских товаров через Кяхту и Иркутск как оптимального для развития восточносибирского региона, а расширение таможенной зоны на восток вдоль границы и установление каких-либо приоритетов для поставок по железной дороге и через морские порты могли нарушить этот баланс.

Тем не менее, сенатор П. Дурново телеграммой настаивал: «Ввиду предстоящего в 1901 году пересмотра торгового договора России с Китаем… прошу сообщить… какие условия передвижения скота и животных продуктов из Китая в наши пределы и обратно необходимо включить в будущий договор»133. Поскольку данное требование не касалось ни чайной торговли, ни расширения таможенной зоны, иркутский генерал-губернатор сделал необходимые запросы гражданским губернаторам134 . Ответы их содержали предложения по установлению санитарно-ветеринарного контроля на границе. Предложения по изменению условий торговли не поступили135.

Однако 13 февраля 1901 г. енисейский губернатор М.А. Плец направил новое донесение 136 , в котором указывал, что, хотя ранее мог внести предложения только по санитарно-ветеринарному контролю, теперь у него есть необходимые сведения, чтобы дополнить свой доклад донесениями минусинского уездного исправника и усинского пограничного начальника со своими комментариями. Но комментарии эти в целом сводились к следующему: «выраженные… предположения об изменении статей XI, XIII, XV и XVII, – в большей их части нахожу не основательными»137. В частности, изменения, касавшиеся чайной торговли, он комментировал так: «Прибавление к 15 статье правил относительно свободного вывоза чая из г.г. Кобдо, Улясутая и Улангома в Усинский округ не допустимо потому, что проектируется в интересах местных торговцев, вызывая пересмотр и изменение действующих Правительствующих распоряжений о торговле чаем вообще»138. И в целом, предложение «о свободном ввозе из Китая в Енисейскую губернию чая и других товаров… не может быть допущено»

Чайная торговля и традиции потребления чая в Восточной Сибири

Задачи данного исследования не предполагают тщательный анализ всех нюансов промышленного, экономического, политического и культурного развития Сибири и ее городов, затронутых в своих воспоминаниях Фрейзером. Тем не менее, стоит остановиться подробнее на его замечаниях, касающихся купеческой чайной торговли в Восточной Сибири вообще и в Иркутске в частности, которые послужат достаточно объективной иллюстрацией его подхода в целом. Это позволит продемонстрировать специфику его весьма продуманного обзора сибирских региональных проблем и преимуществ, снабженного (в силу публицистического по форме изложения характера его книги) яркими, колоритными, хотя порой содержащими некоторые неточности в топонимах (сложных для англичанина), описаниями местного жизненного порядка. Нужно еще раз отметить, что все наблюдаемые Фрейзером в 1901 г. явления и обстоятельства сформировались в устойчивый и привычный уклад в предшествующие десятилетия, т.е. в течение второй половины XIX в. В то же время, автор отмечает и те обстоятельства, которые поспособствовали значительному изменению и даже слому этого уклада в преддверии ХХ в. В указанной книге Фрейзер упоминает о сибирской торговле чаем несколько раз. В частности, он высказывается следующим образом: «В прежние дни все караваны с китайским чаем после долгого медленного перехода через голую пустыню Гоби прибывали в Иркутск. Сейчас караваны – только тень того, чем они были раньше. Скучные пароходы и еще более скучные железные дороги сделали все, чтобы доставлять чай другим путем. Но еще тысячи тонн привозятся в Иркутск, спрессованные в черные брикеты, потому что старомодные русские заявляют, что чай теряет свой вкус, если соприкасается с морским воздухом. Им нужен чай, который пересек Гоби на верблюжьем горбу и был привезен в Иркутск на санях зимой. Они готовы платить за это» 184. Таким образом, Фрейзер констатирует, что новые способы транспортировки чайного груза отнюдь не сразу были оценены по достоинству и еще некоторое время существовали параллельно с чайными караванами. В то же время, длительная доставка чая морским путем давала повод для коммерческих спекуляций.

Фрейзер приводит слова русского купца, с которым он беседовал за несколько лет до своей поездки в Сибирь в центре китайской чайной торговли – городе Ханькоу. Купец рассказывал Фрейзеру, что отправлял весь свой чай морским путем через Гонконг, Сингапур, Цейлон, Суэцкий канал и Босфор в Одессу, а затем этот чай продавался в Москве как «заморский». Дж.Ф. Фрейзер сообщает, что ему известно об иркутских купцах, составивших себе многомиллионные капиталы на торговле чаем. В другой главе своей книги относительно транспортировки чая по железной дороге Фрейзер добавляет: «Опять же, если чай направится по предполагаемому железнодорожному маршруту между Иркутском и Пекином через пустыню Гоби – маршруту не настолько сомнительному, как нам британцам бы хотелось, – он будет транспортироваться в крупные российские города, и исчезнет потребность использовать Иркутск как распределительный центр. Однако в настоящее время весь чай, попадающий в Россию сухопутными маршрутами, идет через Иркутск и по приблизительной оценке составляет от сорока до шестидесяти миллионов фунтов ежегодно» 185.

Фрейзер полагает, что Иркутск приобретает свое экономическое значение во многом за счет чайной торговли, выступая в качестве распределительного центра. Причем именно консервативные способы транспортировки обеспечивают наибольший объем поставок. Переход к иным путям доставки чая может повлиять как на распределительную роль Иркутска, так и на общее положение дел сибирских купцов, торгующих чаем, считает Фрейзер. Кроме того, Фрейзер отмечает нежелательность для Британии, контролирующей транспортировку чая по морю, перехода от морских поставок к железнодорожным перевозкам.

Эти воспоминания о путешествии по Сибири получили отклики влиятельных периодических изданий. В частности, рецензией на них отреагировала газета «The New York Times» и высказалась о повествовании Дж.Ф. Фрейзера так: «От начала и до конца оно несет на себе печать аккуратной точности; хотя изначально его путешествие было предпринято в интересах ежедневной газеты «The Yorkshire Post», господину Фрейзеру удалось удержаться от соблазна сенсационности и преувеличений, свойственных тем, кто пишет для периодических изданий», добавив: «Связь с журналистикой придает этой книге яркость стиля, которая при этом не вырождается в легкомыслие или не более чем остроумие» 186 . И далее в рецензии оцениваются впечатления Фрейзера о степени заинтересованности торговлей в Сибири иностранных держав, среди которых он выделяет в порядке значимости их вклада в развитие сибирской торговли несколько стран, причем ставит Великобританию после Соединенных Штатов.

Трансформация повседневной жизни Восточной Сибири второй половины XIX века под влиянием чаеторговых контактов (по материалам музейных фондов)

Таким образом, можно сказать, что внешняя торговля Российской Империи XVIII-XIX вв. (в которой кяхтинская чайная торговля играла одну из ведущих ролей) сделала весомый вклад в историю межкультурной коммуникации, породив в созданных ею специфических условиях несколько языков-пиджинов. Их развитие, в свою очередь, оставило глубокий след в эволюции межэтнических контактов на границах империи и в судьбе самих этносов. Этот вклад достоин тщательного углубленного исследования на стыке исторической, культурологической и лингвистической науки.

Кроме того, такое исследование могло бы иметь существенное значение для осмысления точек сопряжения между экономикой и культурой именно в языковой сфере. Причем кяхтинский язык заслуживает более пристального изучения, поскольку потенциальная возможность возрождения (не искусственной реконструкции, а именно возобновления, стимулируемого социальной средой в естественных для него условиях) выделяет его из общего ряда русских торгово-колонизаторских пиджинов. Однако в контексте настоящей диссертационной работы это следует понимать как намеченную исследовательскую перспективу, поскольку в поставленные задачи не входит обстоятельное отступление в узкие лингвистические вопросы.

Говоря об изучении межкультурного диалога, сопровождавшего восточносибирскую купеческую чайную торговлю, в исторической перспективе, среди первоочередных вопросов следует рассмотреть особенности адаптации русских торговых людей в монгольской и китайской среде во второй половине XIX в. К этому времени купеческая торговля через Восточную Сибирь с Монголией и Китаем полностью сформировалась, а восточносибирские купцы заняли в ней собственные крепкие позиции. Они торговали с государствами Восточной Азии непосредственно и лучше ориентировались как на данном рынке, так и в местных обычаях. Это позволяло им успешнее адаптироваться в китайской и монгольской среде, что способствовало созданию более благоприятных условий для осуществления коммерческих контактов. Одним из важнейших способов такой адаптации было восприятие местного повседневного быта, после чего русские купцы иногда даже не оценивались коренным населением как чужеземцы, их считали «своими». Об использовании такой формы социально-культурного взаимодействия в качестве коммерческого приема свидетельствуют опубликованные исследования и исторические источники.

А.В. Старцев пишет (ссылаясь, в свою очередь, на более ранних исследователей) о том, что многие русские купцы, приехав в Монголию, перенимали традиционные кочевнические бытовые особенности, чтобы адаптироваться к условиям жизни, в которых они оказались. Это выражалось в восприятии устройства жилища, манеры одеваться, пищевых пристрастий (вплоть до перехода на традиционный рацион монгольского кочевника) и способов употребления пищи (руками). Старцев цитирует слова Г.Н. Потанина о том, что русский торговец «ест недоваренное мясо со следами свежей крови, подобно дикому монголу, и питается толканом с маслом, который месит рукой в чайной чашке» 213. В другой статье А.В. Старцев приводит высказывание троицкосавского ветеринарного врача А.П. Свечникова: «Люди ведут торговлю в Монголии десятки лет, живут там почти безвыездно, многие с семьями, и не имеют других жилищ, кроме юрт или китайских фанз, и это не какие-нибудь бедняки, а люди со средствами, ведущие дела на десятки тысяч в год» 214. В записках Восточно-Сибирского Отдела Императорского Русского

Географического общества опубликован дневник Немчинова, приказчика при чайном караване, за октябрь 1888 – март 1889 гг. Немчинов описывает некоторые примечательные особенности своей коммуникации с местным населением: «Здесь меня приняли за почетного ламу или за хубилгана; поводом к этому послужило то, что я ехал в телеге, одевался в монгольское платье, говорил по-монгольски и имел обритую голову» 215.

В то же время, адаптация русских купцов в китайской среде приобретала иные формы. Тем не менее, китайский язык, разумеется, тоже изучали. Более того, есть основания говорить о том, что китайский язык был языком делопроизводства в торговле, особенно в чайной. В собрании Иркутского художественного музея имеется портрет забайкальского купца Николая Хрисанфовича Кандинского (1825-1863, меценат, известный своей образованностью) 216, на котором предприниматель изображен за письменным столом со счетами и бумагами на китайском языке. Это не просто символический элемент на картине, указывающий на участие купца в русско-китайской торговле. Доставлявшиеся из Китая товары действительно имели сопроводительные документы на китайском языке.

Кроме того, что касается чаеторговли, известны так называемые «фамилии» 217 , т.е. маркировка китайскими иероглифами, по которой определялось торговое название и сорт чая, производитель и прочее. Вот что об этом упоминают современники: «Кяхтинские торговцы стараются изучить китайские знаки, употребляемые на ящиках чаю и замечают те фамилии, которых чай отличается лучшим своим качеством» 218 . А. Корсак сообщает также: «В каждый цибик фамильного чая вкладывается одна либо две фактуры, на красной или желтой бумаге, писанные черными чернилами; в фактурах пишется на китайском и русском языках название фирмы торгового дома или фузы, уверения в доброкачественности чая, в полновесности цибиков и прочая» 219 . Таким образом, изучение восточных языков для сибирского купечества было необходимостью и находило конкретное практическое применение в коммерческой деятельности.