Введение к работе
Актуальность темы. В конце 20 столетня, когда Россия вновь переживает крутой поворот в общественно-политическом, социально-экономическом и духовном развитии, кризис общественной морали, социальный партикуляризм, экстремизм и правовой нигилизм по-прежнему остаются реалиями российского массового сознания. Стремление избежать рецидива ошибок прошлого настоятельно диктует необходимость изучения исторических аналогий, научной реконструкции основных тенденций эволюции сознания людей революционной эпохи. Реализация этой цели возможна посредством применения к собьииям 1917 года в России социально-психологического подхода, основанного на интерпретации русской революции как драмы, трагические события которой проистекали из переплетения и взаимодействия социально-экономических и политических реалий, с одоюй стороны, и формировавшихся веками особенностей массового сознания, с другой.
Бурные социально-политические и духовно-нравственные процессы, развернувшиеся в России в последние годы, позволяют утверждать, что помимо академической значимости поставленная проблема имеет общественно-политическую актуальность в процессе реформирования страны на современном этане. Изучение опыта буксующих отечественных реформ подводит к осознанию одной из причин провала,заключающейся в их несоответствиизакону ментальной идентичности.
Степень научной разработанности проблемы. Исследование перелояных эпох по психосоциальным параметрам не является новым пи для мировой, тпгдля отечественной историографии. На протяжении 19 столетня в западной социолопти преобладала психопатологическая точка зрения. Рассматривая движение масс как
проявление патологического состояния сознания, социологи Г.Лебон, М.Тард, Ы .Сигеле попытались создать психологический портрет "толпы", вступившей на революционный путь.'
К "толпе" была обращена и народническая социология. Предположив, что качественные изменения народной психологии явятся одним из условий социального переворота, Н.К.Михайловский обратился к социально-психологическим явлениям как средству объяснения исторического процесса.2 В дальнейшем теория влияния психологических факторов на социальные движения и исторический процесс в целом была развита в трудах Г.В.Плеханова3, а также в социологических исследованиях В.М.Бехтгрева* и Н.И.Кареева.5
На протяжении 20 столетия, открывшегося социальными потрясениями в России иряде европейских стран, революционная проблем атиказанимала ведущее место в западной социологии, породив множество концепций и школ, одной из которых явилась психологическая. В исследованиях Ч.Эллвуда, П.Амана, Д.Йодера, З.Неймана отразился взгляднареволюцию как порождение деформаций в общественном сознании и психологии.6 Однако при переносе подходов психологической школы на российскую почву проявились абсолютно изолированные от объективного анализа национального российского менталитета выводы. Народ выступал, как правило, инертной массой, подвергшейся обману и манипуляциям со стороны политической элиты, а большевистская партия - как искусственно созданный субъективный фактор, не отвечающий российским реалиям 1917 года.
Для очевидцев событий было несомненным то обстоятельство, что большевизм лишь поддержал дух народного стихийного бунта, проистекавший из "смуты в душах люден". В.И. Вернадский констатировал развитие в России 1917 г. "особой формы психоза", заметив, что "огромная масса людей действует, забыв
о действительности, и видит только свои интересы или интересы своего класса" .7 Один го авторов эсеровского сборника "Большевики} власти", изданного в Москве в 1918 г., Ф.Рппцев, иронически указывал на "историческую миссию" большевиков, которые пошли навстречу "всем наиболее темным, эгоистичным и противообщественным инстинктам масс, дав социалистическое обоснование их максимализму, исторически восходящему ко временам разинщины и пугачевщины".8
Первыми отечественными историографами проблем, касавшихся трансформации общественного сознания россиян на протяжешш 1917 г., были современники событий. Пытаясь найти ответ на вопрос, "почему прекрасный лик революции исказился в отвратительную и зловещую гримасу анархии", одни исследователи ссылались на национальную самобытность и специфику росешіских ментальных традиций (В.И.Вернадский, А.А.Кнзевсттер, А.Минин, С.ААскольдов)', другие - на наследие царизма (Н.А.Бердяев, Н А.Рожков)', третьи на деструктивное влияние на сознание и психологию низов социалистической риторики, на грубый материализм, устранивший право и нравственность как "идеологические надстройки" (И.Покровский, П.Струве, С.Франк, С.Котляревежий).11
Однако сформировавшаяся в тот период тенденция гуманистического восприятия событий 1917 г. д использования психологических моделей прзі их интерпретации не была реализована в советской историографии. В условиях господства жёстких схем экономического детерминизма и чрезмерной политизированности изучение общественного сознания в феврале - октябре 1917г. сводилось к большевизации масс на протяжении исследуемого периода, что рассматриваюсь как подтверждение тезиса о легитимности октябрьских событий, их закономерности и неизбежности. Изучение специфических черт национального
характера и стереотипов мышления в контексте социальных предпосылок Октября подменялось партийно-классовым подходом, господствовавшим в общественных науках. Официальная точка зрения предполагала существование у каждого социального слоя своей, только ему присущей психологии и модели поведения, в основе которых лежала принадлежность не к общенациональным культурным, ментальным, этическим традициям, а к классу.
В 60-70 гг. произошёл прорыв в методологической постановке проблемы. В работах А.Я.Гуревича, Е.М.Жукова, Б.Ф.Поршнева, Б.А.Чагина12 была обосновала необходимость исследования морально-психологической сферы деятельности масс. Особенностям трансформации общественного сознания в революционную эпоху были посвящены статьи и монографии В.С.Рахмаиина, Г-Л.Соболева, В.Ф.Шишкина'3, попытавшихся рассмотреть революционный процесс сквозь призму ломки стереотипов сознания и поведения, сложившихся на базе старых общественных отношений.
К этому периоду относится и постановка проблем, связанных с влиянием падения монархии надевальвацшо господствовавших ранее предстактеннйв сфере морали, быта, религии. Исследователей волновал вопрос, являлись ли разнообразные проявления деформаций общественного сознания и массовой психологии результатом трансформащш национальных ментальных традиций, или же они представляли собой продолжавшийся эволюционный процесс, вызванный в начале 20 столетия капитатистической модернизацией и ускоренный I мировой войной.
В 70-80-ые гг. научная разработка проблемы продолжалась в рамках изучения динамики общественного сознания отдельных социальных групп и слоев российского общества.14
Демонтаж советско-партийной государственной системы устранил
монополию политики на истолкование прошлого. Современная постсоветская историография признает, что революция демонстрирует всю гамму многообразных проявлений трансформации общественного сознания, в основе которой лежаткак ограниченные временными рамками историческигреаліш, так и формировавшиеся столетиями особенности национального сознания, порождающие специфику внутренних импульсов поведения.
На современном этапе все больший интерес у исследователей вызывают подходы, связанные с пересмотром категории "массовое сознание" и выдвигающие на первый план его психическую природу. Однако если одни исследователи рассматривают сознание общества как целостного организма, не игнорируя при этом социальных, политических, этнических н конфессиональных различий, и опираются на понятие общероссийского менталитета (И.Л.Архипов, С.Л.Гомаюнов)'5, то другие (А.С. Ахиезер, Б.Н.Земцов)16, отрицая его существование, используют термин "раскола в сознании общества" как базовую категорию при осмыслении российских ментальных процессов. Особого внимания в этом контексте заслуживает разработанная А.С.Ахиезерои социокультурная теория эволюции российского общества, где роль главной движущей силы отводится становленню и смене системы нравственности.17 Предпринятая автором попытка позволила ему выявить и осмыслить ментальную самобытность России и подвела к трактовке событий 1917г. как традиционалистского взрыва, давшего выход архаичным идеалам, что обусловило торжество локализма.
В современных исследованиях все чаще фигурируют не "пролетариат" и "крестьянство", а такие понятия, как "народ" и "обыватель''." Отвергая презрительный смысл последнего обращения, И.Л. Архипов включает в это определение "любого человека от министра до дворника, от аристократа до рабочего", объединяя их на уровне обыденного массового сознания с одиопшнымн
реакциями, переживаниями, стереотипами."
Современную историографию отличают новые подходы к проблеме мотивации революционной деятельности как политической элиты, так и рядовых россиян. Если раньше они зиждились на доминанте мессианского начала по формуле "они сознательно жертвовали собой ради будущих поколений", то теперь на первый план выдвигается целостная система личностных интересов20, а также особый психологический склад революционных деятелей, обусловленный годами их нелегального существования. На основе классификации личных интересов исследователь В.В.Журавлев спроектировал структуру социально-психологических типов, отражающих, по его мнению, характерные тенденции революционной эпохи.21 Особую роль историк отводит влиянию психологической обстановки резко возросших надежд и иллюзий относительно возможности быстрых и эффективных преобразований на формирование новых моделей поведения и стереотипов мышления.
Преодолевая вульгаризированный подход, абсолютизировавший степень социалистичности созншпм масс, ряд современных исследователей ставит вопрос об адекватности восприятия массами социалистических лозунгов, которыми изобиловалав 1917 г.революционная риторика.22 Если одни историки (Волобуев П.В.) продолжают отстаивать тезнс о закономерности и легитимности социалистического выбора масс2', то другие (Абросимова Т.А.) подчеркивают несоответствие социалистических доктрин "социалистическим" представлениям масс.24 Рассматривая феномен "моды на социализм", Б.И.Кояошщкий доказывает, что мощная аігпібуржуазная направленность массового сознания не означала его социалистичности.25
В этом контексте рассматривает трансформацию народных представлений о законности и справедливости И_А.Исаев.24 Основное содержание
эволюции правосознания масс в исследуемый период он видит в отрицании рациональных основ существующего правопорядка, в тотальном неприятии правовой системы и в ее подмене "революционной справедливостью" и "революционной целесообразностью", что, по мнению историка, в значительной степени предопределило формирование в российском обществе психологии гражданской войны.
В современной историографии наблюдается попытка рассмотреть крупнейшие политические события февраля-октября 1917 г. (включая правительственные кргонсы) не с фактологической стороны, как это имело место в предшествующие периоды, а как феномен политической психологии.27
Наряду с возросшим в последние годы интересом к истокам самобытности русского национального характера и к специфике российского менталитета28 продолжают разрабатываться и традиционные направления исследований, связанные с выявлением тенденций эволюции сознания отдельных социальных групп.
В качестве перспективных направлений в разработке революционной тематики признаются анализ истоков девиантного поведения масс в революционный период, а также исатєдовашіе кризиса отношений власти и народа и механизма эскалации социального психоза в обществе.2'
Таким образом, сложившуюся историографическую ситуацию отличает разнообразие подходов и высокая степень дробности тематики исследований, касающихся проблем трансформации общественного сознания в России в феврале-октябре 1917г., а также относительная слабость и неразработанность методологических подходов. Основное внимание уделяется исследователями конкретно-исторической проблематике, как правило, не затрагивающей проявлений психологического перерождения, характерных для всего общества в
целом.
Исходя из вышесказанного, автор сформулировал_аель. диссертационного исследования как попытку частичного восполнения историографического пробела путём выявления и анализа основных тенденций трансформации массового сознания россиян на протяжении 1917г. и сопоставления их с предпосылками Октябрьского переворота. Реализация сформулированной цели исследования потребовала выявления истоков изменений, имевших место в общественном сознании и массовой психологии в исследуемый период; вычленения приоршетных факторов этих изменений; исследования разнообразных форм их проявлений в сформировавшихся новых моделях поведения представителей различных социальных групп; совокупного анализа воздействия новых тенденций в сфере общественного сознания и стереотипов поведения россиян на формирование конкретно-исторической конъюнктуры в стране.
Источникоеая база. Диссертация выполнена на основе широкого круга источников, прежде всего архивных материалов, почерпнутых в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) а Государственном архиве Ростовской области (ГАЮ). Значительная их часть представлена официальными документами, включающими полицейские отчеты, сводки о настроениях населения с мест, рапорты чинов Охранного отделения, сводки о пронешествиях и официальную переписку правоохранительных органов и властных структур в послефевральский период, исходившую от членов Временного правительства и представителей местной администрации. К официальным архивным материалам относятся документы, отражающие деятельность Петроградского совета и ВЦЙК. Они содержат сводки о политическом положении с мест за февраль - октябрь 1917 г., а также переписку Иногороднего отдела ВЦИК с местными советами.
В диссертации обстоятельно представлены архивные фонды личного
происхождения - письма представителей различных социальных групп, адресованные властным структурам и революционным организациям. Особый интерес вызывают солдатские письма с фронта, отложившиеся среди материалов военного отдела ВЦИК. Группа источников личного происхождения пополнена обширной мемуаристикой. Объективный анаши данной группы источников способствует воссозданию господствовавшего в тот или иной период общественного настроения и морально-психологической атмосферы в стране.
Вторая группа источников включает матерналыцентралъной российской прессы ("Биржевые ведомости", "Правительственный вестник", "Раннее утро", "Правда", "Пролетарий", "Рабочийпуть", "Русскаясвобода", "Русскиезаписки", "Светоч", "Современный мир") и региональные общественно-политические издания "Приазовский край", "Ростовская речь", "Юго-восточный хозяїт", "Казачья жизнь", "Южная мысль". Отличаясь субъективным и порой тенденциозным характером изложения, при сопоставлении с другими источниками они дополняют и обогащают сведения, изложенные в официальных документах.
Третья группа источников представлена сборниками докумегггов, а также опубликованными в 20-40 гг. на страницах научно-исторических журналов "Красный архив", "Пролетарскаяреволюция", "Красная летопись" материалами московских и ленинградских архивов.
Хронологические рамки. Исследование охватывает периоде февраля по октябрь 1917 г., но автор затронул и основные тенденции трансформации общественного сознания в процессе модернизации Россші в начале XX века.
Территориальные границы. Пытаясь выявить единые для российского общества в целом тенденции, автор стремился как можно более полно использовать материалы, освещающие как процессы, протекавшие в крупнейших политических центрах страны, так и в её глубинке. В этом контексте наиболее обстоятельно
представлена донская региональная тематика.
Методологическую основу исследования составляет проблемно-хронологический анализ событий с позиций историзма, опирающийся на ментальную и социокультурную специфику России.
Научная новизна диссертации состоит в попытке выявить и исследовать не только многослойное» массового сознания, но и сходные реакции, переживания и эмоции российских, обывателей (в широком смысле этого слова), порождавшие однотипные модели поведения у представителей различных общественных слоев; в анализе противоречивых явлений и тенденций, привнесешаїх в массовое сознание и общесгвениую психологию Февралем, и в постановке вопроса о степени их соответствия традиционным формам сознания дореволюционного российского общества;
в выявлении деструктивных тенденций, порождённых в общественном сознании политизацией россиян, выразившихся в восприятии массами демократических идеалов как воцарившихся в стране вседозволенности и безнаказанности;
во всестороннем освещении факторов, являвшихся катализаторами дальнейшей трансформации массового сознания россиян и эволюции общественных настроении, в частности, политики официальных властей, не препятствовавшей укоренению в массах правового нигилизма, антибуржуазной и социалистической пропаганды, которые велись не только социалистическими, но практически всеми средствами массовой информации; борьбы политических партий, объективно вносившей в массовую психологию идеи классового эгоизма, социальной нетерпимости и максимализма;
в постановке вопроса о степени отражения важнейшими политическими событиями 1917г., включая правительственные кризисы и
корниловщину, уже существовавших тенденций в общественном сознании и ихроли в порождении новых направлений его эволюции;
в попытке интерпрстпроватьиаиболеесущественныесобытня 1917 г. в Россіш не только как самостоятельные по своей общественно-политической значимости явления, но и как специфичный феномен массового сознания и господствовавших общественных настроений;
в пересмотре традиционной иерархии источников по степени их значимости в реконструкции революционной эпохи. Если раньше материалы личного происхождения использовались в основной в качестве вспомогательных, подтверждавших те или иные официальные документы, то в диссертации обосновывается их право на самостоятельное существование как приоритетного вида ИСГОЧ1ПІКОВ при воссоздании общественного сознания и массовой психологии конкретного исторического времени;
в трактовке одной из главных причин революция как результата объективных и субъективных действий "маленького человека", доведённого до отчаяния социальными катаклизмами, что позволяет автору выявить скрытые механизмы воздействия психологии и сознания людей на домігааіггьі исторического развития.
Апробаиия диссертации. Диссертация обсуждалась на кафедре отечественной история новейшего времени исторического факультета РГУ. Теоретические положения исследования изложены автором в ряде публикаций.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованных источников и литературы.