Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сущность и истоки толстовства 21
1.1. Толстовство как форма народничества 22
1.2. Русское народничество и толстовство; учение о «богочеловечестве» 33
1.3. Альтернативные (новые социальные) движения и коммунитаризм 47
1.4. Толстовство и русское рационалистическое сектантство 64
Глава 2. Толстовство и движение «на землю» 84
2.1. Мировоззрение Л.Н. Толстого и восприятие толстовства его последователями 84
2.2. Принцип «самосовершенствования» и трудовой идеал ПО
2.3. Идеал «единения» и формы земледельческих колоний толстовцев 131
2.4. Движение толстовцев «на землю» в 1881-1917 гг.: социальный состав и общие тенденции развития 141
Глава 3. Движение толстовцев «на землю» в 1881-1917 гг.: коллективные хозяйства 161
3.1. Общины в 1880-е и в первой половине 1890-х гг 161
3.2. Артели и общины во второй половине 1890-х - 1917 гг 175
3.3. Распад толстовских общин: причины и значение 196
Глава 4. Движение толстовцев «на землю» в 1881-1917 гг.: индивидуальная практика 211
4.1. Соседские поселения 211
4.2. Толстовские хутора или «культурные одиночки» 225
4.3. Толстовцы-бродяги 256
Заключение 271
Список источников 279
Список литературы
- Альтернативные (новые социальные) движения и коммунитаризм
- Принцип «самосовершенствования» и трудовой идеал
- Артели и общины во второй половине 1890-х - 1917 гг
- Толстовские хутора или «культурные одиночки»
Альтернативные (новые социальные) движения и коммунитаризм
Изложенное нами решение вопроса о сути толстовства логически подразумевает, что его важнейшим, основным истоком и непосредственным предшественником является русское народничество. Помимо уже рассмотренных признаков, общих у толстовства и народничества в широком смысле слова и, следовательно, русского народничества в частности, толстовство в определенной степени унаследовало и его национальную специфику.
По мнению ряда исследователей, среди которых и В.Г. Хорос, определяющим фактором ее формирования была не столько экономическая обстановка России, сколько ее актуальная общественно-политическая ситуация: деятелям народничества «противостоял громадный репрессивный аппарат самодержавия. Вместе с тем, ища поддержки снизу, они наталкивались на пассивность и непонимание со стороны того "народа", которому они так . желали служить» . Эти обстоятельства имели последствиями провозглашение народниками «личности (а не группы или класса) основной "единицей" исторического действия», а также иной взгляд на суть прогресса: «Прогрессом же в их глазах было превращение каждого человека в автономную и всесторонне развитую личность» . То, что Толстой также «исходил из примата личного начала над общественным» довольно хорошо известно. Приведем в дополнение несколько выдержек из текстов толстовцев. Хорошо соответствует обозначенной особенности мысль из письма В.И. Скороходова: «До тех пор, пока члены общества, личности сами каждый в себе самом не переродятся, до тех пор и возможны насилия и всякие безобразия. Помогать всеми силами и средствами этому перерождению надо. Как одно из средств разгоняющих внутреннюю тьму и путаницу считаю писания Л.Н. [Толстого], начиная с Исповеди» . Или же подобный тезис содержится в уставе анархического общества имени Толстого «Любимый труд»: «Общество не только силой, но морально (предрассудки, недовольство) не должно давить на личность, т[ак] ч[то] остается как воздействие друг на друга только любовь и логические доказательства. ... Нет предела величию человека! Нужно все силы употреблять на развитие способностей, таланта, гениальности, которыми каждый одарен от природы» .
Как видно хотя бы из этих фрагментов или из неоднократно проводимой Л.Н. Толстым мысли об опасности устраивать чужую жизнь на основании собственных представлений о благе другого, акцент на роли индивида у толстовцев существеннее, чем у народников. «Не только один человек не имеет права распоряжаться многими, но и многие не имеют права распоряжаться одним» . Это в некотором роде противоречит хотя бы тому, что Е.Б. Рашковский обозначил как «политический цезаризм» народничества ,
Несомненно, что это различие народников и толстовцев требует определенных комментариев. По нашему мнению, толстовский индивидуализм, не допускавший любого активного участия в жизни окружающих людей, выступает не чем иным, как логическим развитием народнического «субъективного метода», доведенного до крайности в силу современной исторической ситуации. Ограниченность возможностей общественно-политической деятельности ввиду особенностей устройства российской системы усугублялось к началу 1880-х гг., во-первых, окончательным крахом «хождений в народ», во-вторых, осознанием невозможности изменить политический строй посредством дальнейшей террористической деятельности, в-третьих, и главное - наступившей практически сразу после 1 марта 1881 г. весьма длительной эпохой реакции. Вполне логично, что обозначенные обстоятельства имели результатом убежденность в том, что «единственный источник всех улучшений - ... духовное самосовершенствование каждого человека самостоятельно» и «нужно развивать свою личность всегда, беспрерывно, и глав-ным образом во всем надеяться на себя» . Характеризуя умонастроение интеллигенции, А. Уилдман писал: «В кружках 1880-х гг. уже не обсуждались средства изменения социального строя. Вместо этого их участники обсуждали теоретические вопросы национальной экономики, роль личности в истории, сущность прогресса, литературную критику, исследования жизни и нужд народа, вопросы личной и общественной морали» . Возникновение толстовства как явления рассматривалось в связи с наступлением реакции некоторыми советскими исследователями - С.Н. Каневым , Б.В. Горе-вым , З.В. Калиничевой . Интересно, что первый его марксистский исслевремя» . Другой большевик, бывший сначала толстовцем, К.П. Злинченко писал после своего участия в небольшой, провинциальной, народовольческой организации: «"Толстовское движение" казалось мне более связанным с массами, чем тот заговорщический кружок, в котором, как в казенном мешке, промучились мы с И.З. Бычковым целых три года» . Отметим также, что своеобразная атмосфера подавленности начала 1880-х гг., содействовавшая возникновению толстовства, периодически воспроизводилась и далее, хотя и с наименьшей, до 1905 г. остротой. Тот же А. Уилдман утверждал: «Этот процесс повторялся подобно волнам; доминирующее влияние аполитической [non-political] тенденции устанавливалось после массовых арестов и крушения революционных организаций» . Суммируя сказанное выше, можно утверждать, что в эпоху реакции 1880-х-начала 1890-х гг. толстовство выступило в качестве альтернативы народничеству, а в последующие годы увлекало часть тех лиц, кто по тем или иным причинам разочаровывался в революционном пути.
В этом смысле весьма логичным представляются и внешние отличия политических взглядов народников и толстовцев. Например, С.Н. Канев или В.Ф. Антонов убедительно доказывают, что первые народники являлись в большинстве своем анархистами, но они в отличие от толстовцев признавали необходимость и пользу борьбы с самодержавием. Толстовцы, отражая разочарование в активной политической деятельности, относились к ней уже с опаской и недоверием - весьма показательно, что лейтмотивом была их убежденность в том, что за революцией обычно следует реакция. Например, рассуждая даже о Февральской революции в России, Н.Н. Гусев писал 17 марта 1917 г.: «... за будущее я начинаю уже опасаться. Если те, кто составтии, вступят на путь насилии, то сразу же начнется и реакция» . Что касается института государства вообще, то по той же причине резко отрицательное отношение к нему народников у толстовцев трансформировалось скорее в своеобразное безразличие с негативным оттенком, в стремление строить свою жизнь вне любых форм политики. Превосходно выразил эту мысль один из членов толстовской колонии уже советского периода Сержанов: «Мы, собственно говоря, не анархисты, а экстархисты - т.е. внегосударст-венники» . В современной интерпретации предложенному толстовцем слову хорошо соответствует термин «либертаризм». Несложно увидеть в этой аполитичности последовавший исторический результат болезненных столкновений общественности с институтом самодержавия, практически не предоставлявшим интеллигенции возможности социально-политической самореализации.
Принцип «самосовершенствования» и трудовой идеал
Только свою жизнь может устраивать человек так, как он считает для себя хорошим и нужным» , поэтому и «для улучшения жизни общественной есть только одно средство - усилия отдельных людей к достижению доброй, нравственной жизни» . Эти усилия в совокупности, взятые как процесс, по Толстому, являются самосовершенствованием. В узком, повседневно-прикладном значении оно означает т.н. «неделание»: «Главное усилие, которое должен делать над собой человек для доброй жизни, - это то, чтобы не делать того, чего не должно» . Примат требований истинной веры над несправедливыми, общественными установлениями подразумевает отказ от исполнения последних, если они противоречат первым: «Когда закон человеческий требует того, что противно закону Божескому, человек не может и не должен повиноваться» . Неделание, как и непротивление, имеет не только социальный аспект, но и подразумевает личное, нравственное поведение - руководствуясь чувством любви, избегать гнева и споров, быть воздержанным в слове и в делах, бороться с тщеславием, не страдать пороками вроде пьянства, курения, картежной игры и т.д. Если, конечно, не рассматривать отказ от участия в несправедливостях социального устройства как активное средство борьбы за оздоровление общественной жизни, то в качестве такового Толстой предлагает только один единственный метод - устное воздействие: «Как мало нужно для уничтожения государственного насилия изнутри посредством разума; нужно только одно - признание суеверия суеверием»; или - «во всех случаях, где употребляется насилие, прилагай разумное убеждение, и ты редко потеряешь в мирском смысле и всегда будешь в большом выигрыше в духовном» .
В этом заключительном пункте нашего экскурса наиболее существенно проявляется незавершенность и открытость учения Толстого, что объясняется, пожалуй, его религиозно-этическим, а не социальным акцентом. В пользу этого же соображения говорит и сама логика концепции Толстого, которую мы старались воспроизвести. В результате такого изложения, может казаться, что роль социального аспекта толстовского учения в существенной степени дискредитирована, а его связь с конкретно-историческими обстоятельствами преувеличена. Для иллюстрации обратного постараемся продемонстрировать сам процесс складывания мировоззрения Толстого в русле социального развития российского общества.
Мысль о создании новой религии, очищенной от мистицизма, появляется у Толстого очень рано - речь идет об упомянутой дневниковой записи 4 марта 1855 г. . По-видимому, она может быть отнесена на счет рассмотренного кризиса православной идеологии, уже набиравшего обороты, но еще не обострившегося в силу сравнительно малой распространенности капиталистических отношений. И, как следствие, эта мысль Толстого о создании иной религии отражает определенный вес реформационных настроений не только среди крестьян, но и среди привилегированных слоев. Любопытно, что она озвучена в 1855 г., являясь своеобразным плодом раздумий Толстого, пришедшихся на «мрачное семилетие» правления Николая I, когда, подобно 1880-м гг., религиозные искания в обществе имели повышенный спрос . Не только последовавший личный писательский успех позволил Толстому отделаться от этой идеи более чем на 20 лет, но и эпоха реформ Александра II, когда поле деятельности, по крайней мере, для представителей дворянства было сравнительно широким. Сам Толстой является в этом отношении показательной фигурой: он работает мировым посредником, а затем организует свою знаменитую школу для крестьянских детей и выдвигает педагогические идеи. Как и, кстати говоря, А.К. Маликову и А.А. Бибикову, ему была присуща склонность вставать на сторону крестьян в конфликтах с помещиками, на что обращали внимание и некоторые его биографы . О проявлениях народничества в педагогической деятельности Толстого мы говорили выше; столь же очевидна и связь педагогической системы Толстого, не приемлющей никакого насилия над учениками, с его философской концепцией. Например, задолго до 1881 г. писатель формулирует принцип невмешательства в процесс образования со стороны учителя: он состоит в «предоставлении образовывающемуся полной свободы воспринимать то учение, которое со гласно с его требованием, которое он хочет»
Но педагогическая деятельность Толстого оборачивается конфликтом с Тульским губернатором и жандармами , а реформы Александра II - постепенным усилением охранительной политики и борьбой с народничеством. На фоне трагического провала первых попыток интеллигенции обрести своеобразное единство с народом, угасания надежд образованной части дворянства на масштабные социальные преобразования и вставшего перед ними выбора - «существование эксплуататора или разрыв со своим классом» , Толстой вступает в середине 1870-х гг. в фазу т.н. «духовного кризиса». Это неплохо прослеживается уже в судьбе Левина в романе «Анна Каренина», оконченном в 1876 г. Аналогичным, как и в 1855 г., образом Толстой обращается к религиозным размышлениям, но беспрецедентная сложность социальной ситуации, больший личный опыт и новый круг знакомств, выводит их на совершенно иной уровень
Артели и общины во второй половине 1890-х - 1917 гг
Представив мировоззренческую связь между толстовством и движением «на землю», изучив отличительные черты и основные формы толстовских колоний, мы можем обратиться к исследованию событийной стороны их истории. Однако, следуя логике работы, прежде чем перейти к рассмотрению судеб конкретных толстовских колоний, логично остановить внимание на социальном составе колоний и общих тенденциях развития движения толстовцев «на землю».
Социальный состав колоний и его трансформация. Нами были собраны сведения о 485 участниках земледельческих колоний всех форм; число толстовцев, участвовавших в движении «на землю» и при этом оставшихся нам неизвестными, по приблизительным подсчетам не должно превышать 150 человек. Не был прав Толстой, утверждавший в своем «Ответе Св. Синоду», что численность его сторонников в начале XX в. едва ли достигала сотни человек . Но ошибались также и писатель-диссидент М. Поповский , а вслед за ним и исследователь У. Эджертон , утверждавшие, что к октябрю 1917 г. толстовцев было 5-6 тысяч. Безусловно, не все толстовцы участвовали в земледельческих колониях, но именно численность «активистов» является красноречивым показателем распространенности толстовства, а не доля «теоретиков», чья принадлежность к последователям писателя может быть, кроме того, еще и оспорена ввиду их отказа от социальной практики толстовских идеалов.
В ходе исследования была установлена социальная принадлежность 409 из этих 485 человек. Она для большинства участников колоний в достаточной мере предсказуема - это разночинцы, их 173 человека, что составляет практически третью часть всех участников и немногим меньше половины тех из них, чья социальная принадлежность нам известна. Оговоримся, что в качестве разночинцев мы рассматривали тех лиц, которые до увлечения толстовством занимались интеллектуальным трудом в различных его формах, а не получали средства к существованию способами, соответствующими их социальному происхождению. Иными словами приобретенная социальная принадлежность рассматривалась нами в качестве приоритета по отношению к происхождению. В свою очередь происхождение обозначалось в качестве социальной принадлежности в том случае, если о профессии лица сведений не имеется. Таким образом, в нашем исследовании категория разночинец в значительной мере совпадает с понятием «интеллигенция». Вместе с тем внутри группы разночинцев мы выделили подгруппы в зависимости от социального происхождения лиц, но в определенной мере этой внутренней классификации препятствует наличие большого числа разночинцев, происхождение которых не установлено однозначно - таковых 82 человека из 173. Остальные 91 разночинец распределялись следующим образом: из мещан - 32, из дворян - 25, из крестьян - 13, из детей духовенства - 11, из купцов - 8, из казаков - 2.
Второй по численности категорией стали крестьяне - их 108 человек, что составляет чуть больше четверти всех толстовцев, чья социальная принадлежность нами установлена. В немногочисленной, советской историографии толстовства общепринятой оставалась точка зрения о том, что крестьянство оставалось глухо к учению Толстого, как и к программам раннего народничества, а революция 1905 г. и вовсе сбросила сторонников толстовства «в мусорный ящик» . Однако от однозначного опровержения этого тезиса нас удерживают, по меньшей мере, три обстоятельства. Во-первых, сам факт участия крестьянина в земледельческой колонии, сопровождаемый переселением (нередко с семьей) в другое место, ставит вопрос об изначальной принадлежности его к традиционной, крестьянской профессии земледельца. Бесспорно, что идеологические мотивы или, например, малоземелье могли стать достаточными причинами для участия крестьян в колониях. Однако среди лиц, отнесенных нами к крестьянству, значительным может оказаться и число тех, кто имел все же другую, не отмеченную в источниках профессию, переход же к жизни «на земле» был для них отказом от нее и возвращением к «нравственной», земледельческой жизни, а не ее непрерывным продолжением. Проще говоря, ввиду скудости сведений среди 108 крестьян может быть немало тех же разночинцев или рабочих. Во-вторых, около половины этого числа составляют представители одной и той же колонии - Ржевской артели, задуманной Чертковым и Беневским с целью оказания помощи малоимущим толстовцам, нуждающимся в месте поселения. В других колониях крестьяне также были представлены, но их удельный вес был значительно ниже. Эта неравномерность в распределении несколько снижает значимость столь существенной доли крестьян в движении «на землю». В-третьих, не стоит оставлять без внимания тот факт, что некоторые участники колоний остались нам неизвестными или их социальная принадлежность не установлена, и, в случае отнесения их к другой группе, удельный вес крестьянства среди толстовцев может быть изменен.
Толстовские хутора или «культурные одиночки»
В качестве начала колонии в Башкичете следует обозначить февраль 1892 г. - момент поселения здесь Д.А. Хилкова и его гражданской жены Ц.В. Винер. По материалам полиции, к 1893 г. к ним присоединились Н.И. Дудченко и СМ. Прокопенко с женой, следовательно, колония приняла характер соседского поселения. Кратковременно здесь проживали A.M. Бо-дянский, Б.Н. Леонтьев, С.Д. Романов и А. Сераж . Всего число известных нам участников колонии составляет 10 человек. Колония в Башкичете окончила свое существование летом 1894 г. Перед этим, в конце 1893 г. матерью Хилкова у ее сына и Винер были похищены маленькие дети . Желая воспитать их не как толстовцев, а как детей знатного дворянского рода и заручившись поддержкой К.П. Победоносцева, Ю.П. Хилкова просто забрала своих внуков и увезла в Петербург. Предположительно, это событие подтолкнуло Хилкова и Винер к перемене места.
С лета 1894 г. Хилков поселился в селении Кекеты вблизи г. Тифлис, часть колонистов Башкичета перебрались на новое место вместе с ним. Здесь же рядом с Хилковым поселился и другой, весьма известный «князь-толстовец» - Г.А. Дадиани с женой Н.Я. Дадиани . Скороходов рассказы-вал, что это произошло в Башкичете в 1895 г. , однако, судя по тем же материалам полиции, он ошибся и смешал Башкичет с Кекетами. Здесь же проживало и семейство Накашидзе, участие которых в движении «на землю» ограничилось этим, однако толстовцами некоторые из них - Илья и Еле-на Накашидзе - оставались более продолжительное время. Вместе с ними число сгруппировавшихся здесь толстовцев составляло 11 человек. Объединение в Кекетах закончило свое существование приблизительно в середине 1895 г. - Хилков переселился на короткое время в селение Нуху , а затем, ввиду своего «вредного» влияния на духоборов, был отправлен в г. Вейсен-штейн (сейчас - Пайде) Эстляндии . Дадиани присоединились к группе толстовцев в Нальчике, поселившихся там после общины в Орпири.
С этой группой толстовцев, среди которых были бывшие общинники В.И. Скороходов, П.Н. Гастев и др., связана целая серия соседских поселений 1890-1900-х гг., о которой мы последовательно расскажем далее. В 1894-1895 гг. имело место кратковременное поселение бывших участников колоний Орпири, Башкичет и Кекеты в слободе г. Нальчик Терской обл. . Часть толстовцев поселилась с пригласившим их Е.Н. Воробьевым, у которого был здесь свой хутор. М.В. Алехин с М.В. Коваленковой и некоторые другие лица устроились отдельно . Занятия толстовцев, лишенных финансовой возможности немедленно поселиться на земле, в Нальчике были различны -занимались огородничеством и садоводством, пчеловодством, столярным ремеслом, устраивались на поденные работы . Распыленное расселение их и разница в занятиях указывают на то, что колония в Нальчике также имела характер соседского поселения. Но аморфность этой колонии не позволяет точно установить ее границы, также как и ее личный состав. По нашим сведениям, по крайней мере, 17 взрослых толстовцев проживали в Нальчике, однако к 1896 г., по информации полиции, их число достигло 45 человек с детьми, вместе с «прибывшими из разных мест Империи» . Большая часть этой группы покидала Нальчик в конце 1895 г. и в течение 1896 г. и селилась на найденном для образования новой колонии участке. Однако многие остались жить в Нальчике - среди них был и М.В. Алехин, проживавший здесь до самой своей смерти почти 40 лет .
Местом расположения нового соседского поселения стал хутор Кура-Гада, близ местечка Лескен, рядом с селением Кесмемское, в 40 верстах от Нальчика, Терской обл. . Среди самих толстовцев эта колония называлась обычно «Лескен» по названию протекавшей здесь горной речки. Число лиц, постоянно работавших в этой колонии, составляло, по меньшей мере, 22 человек; однако вполне возможно, что их количество значительно превосходило даваемую нами цифру - систематических наблюдений за Лескеном полиция не вела из-за замкнутого положения колонии, мы же восстановили личный состав, используя сведения других источников. Подробный очерк о жизни здесь был опубликован А. Михайловым в журнале «Вестник Европы» от 1907 г. . Судя по этой статье, взаимоотношения в колонии были хоть и не безоблачны, но спокойными и относительно внутреннего климата в общинах - теплыми. Больным вопросом колонии оставался ее внутренний строй -некоторые высказывались за создание общины по типу ряда распавшихся в центральной России, толстовских коммун. Как мы цитировали, сетовал и сам участник Михайлов - «за немногими исключениями, приходилось констатировать отсутствие между нами этой тесноты отношений» . Но, вероятно, именно сохранение формы соседского поселения обеспечило Лескену сравнительно долгое существование. Содействовало этому и отмеченное Михайловым трудолюбие колонистов: «Труд заполнял все наше время, и даже праздники приходилось работать» .