Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография проблемы, источниковая база и теоретико-методологическая основа исследования .
1.1. Историография проблемы 15
1.2. Источниковая база 35
1.3. Теоретико-методологическая основа исследования 59 Выводы по первой главе 66
Глава 2. Подготовка ссср и германии к идеологическому противоборству в войне (1933 г. – июнь 1941 г.) 67
2.1. Усиление национально-патриотического фактора в советской пропаганде 67
2.2. Национальный и религиозный факторы в германских планах захвата территории СССР и формирование концепции нацистской пропаганды, направленной на народы Советского Союза 89
2.3. Национальный аспект реализации политических устремлений СССР и Германии в лимитрофной зоне 114
Выводы по второй главе 140
Глава 3. Развертывание советско-германского идеологического противоборства на оккупированной территории СССР (июнь 1941 г. – ноябрь 1942 г.) 145
3.1. Национальный и религиозный аспекты германской пропаганды: воспитание лояльности, деполитизация этничности, разобщение народов оккупированной территории 145
3.2. Советская контрпропаганда: антигерманизм, «советско-национальный фактор», патриотическая позиция конфессий 175
3.3. Реакция населения оккупированной территории на национальный и религиозный аспекты германской и советской пропаганды 199
Выводы по третьей главе 226
Глава 4. Советско-германское идеологическое противоборство на оккупированной территории ссср в период коренного перелома в войне (ноябрь 1942 г. – 1943 г.) 235
4.1. Советская пропаганда: усиление национального и религиозного аспектов .
4.2. «Национально-антисоветская» пропаганда германских оккупа 3
ционных властей 257
4.3. Перелом в настроениях населения оккупированной территории: роль национального и религиозного аспектов советской и германской пропаганды 282
Выводы по четвертой главе 306
Глава 5. Итоги и последствия советско-германского идеологического противоборства на оккупированной территории ссср (1944 г. – май 1945 г.) 313
5.1. Национальный и религиозный аспекты советской пропаганды: укрепление советского патриотизма 313
5.2. Германская пропаганда: попытка разжигания гражданской войны в СССР и ее провал 329
5.3. Воздействие национального и религиозного аспектов советской и германской пропаганды на население оккупированной и освобо- 350
жденной территории .
Выводы по пятой главе 365
Заключение 371
Список сокращений и условных обозначений 392
Список источников и литературы 394
Именной указатель
- Источниковая база
- Национальный аспект реализации политических устремлений СССР и Германии в лимитрофной зоне
- Советская контрпропаганда: антигерманизм, «советско-национальный фактор», патриотическая позиция конфессий
- Перелом в настроениях населения оккупированной территории: роль национального и религиозного аспектов советской и германской пропаганды
Источниковая база
Зарубежные историки, в целом, сходились во мнении о бесчеловечности и жестокости германской политики на оккупированной территории СССР (О. Бартов, Р. Эванс)3, а также в оценке целей Третьего рейха как завоевании жизненного пространства (З. Земан)4. В то же время, в зарубежной историографии была разработана концепция «фатальной ошибки А. Гитлера», заключавшейся в его «расовой политике», которая «вынудила» советских граждан встать на борьбу с оккупантами5. Такие рассуждения базировались на мнении о том, что изначально советское население якобы было готово к сотрудничеству с германскими властями из-за недовольства советским режимом6, однако политика Третьего рейха, направленная на геноцид населения оккупированной территории СССР, привела к его антагонизации7.
Одним из значимых направлений зарубежной историографии периода 1940-х–1980-х гг. являлось изучение проблемы коллаборационизма советских граждан. Эта проблема получила противоречивые оценки. А. Верт сделал вывод, что развитие коллаборационизма было провальным проектом германских оккупационных властей1, а германский историк Н. Мюллер писал о том, что коллаборационистами были исключительно эмигранты2. Однако британский историк Д. Литтлджон говорил о массовом антисталинском коллаборационистском движении3. Германский исследователь К.Г. Пфеффер отмечал важную роль коллаборационистов из числа граждан СССР, которую они сыграли в войне на стороне Третьего рейха4.
В послевоенный период за рубежом – особенно, в русской эмигрантской историографии, – сложилась концепция «Освободительного движения народов России» (ОДНР). Е. Андреева говорила об «антисталинской революции» в СССР5. Н. Рутыч считал, что идея ОДНР имела перспективы быть поддержанной на неоккупированной территории Советского Союза6. А. Казанцев приводил мифическую цифру в 18–20 млн русских «остарбайтеров» и «беженцев», которые якобы находились на территории Рейха в ноябре 1944 г. и могли составить костяк русских антисоветских вооруженных сил7. К.Г. Пфеффер утверждал, что Вторая мировая война на территории СССР приняла ярко выраженный характер гражданской войны8.
В зарубежной историографии проявилось стремление охарактеризовать украинских коллаборационистов как «идейных борцов против советской власти». Н. Чировски утверждал, что дивизия СС «Галиция» была предназначена для борьбы только против СССР, но не Великобритании и США, а уничтожение польского населения на Западной Украине было защитной мерой против агрессии со стороны «польского подполья». Он также сделал вывод, что украинский народ «не хотел сражаться» на стороне СССР и «никогда не поддерживал советских партизан»
В последние два десятилетия зарубежными историками опубликованы новые труды, которые касаются темы настоящего диссертационного исследования. Ценность их заключается в том, что зарубежные авторы зачастую обладают «отстраненным» взглядом на события Великой Отечественной войны, который полезен для определения спорных и недостаточно изученных вопросов.
Зарубежные исследователи внесли весомый вклад в изучение проблемы идеологической подготовки СССР к войне, однако их выводы являются противоречивыми. Американский исследователь Д. Бранденбергер отмечает, что к 1937 г. советская идеология была окончательно поставлена на «национал-большевистскую» основу2. Российско-германский историк В. Деннингхаус говорит об эволюции советской идеологии в направлении от интернационализма к русификации3. Германский историк Г. Кенен подчеркивает, что преследование троцкистов в СССР было воспринято за рубежом как переход советского руководства к «великодержавной» политике, возвращение к традициям бывшей Российской империи4. Однако французская исследовательница Э. Каррер-д Анкос считает, что доктрина советского патриотизма не была огульно «великодержавной» и предполагала охват общих ценностей всех народов Союза5. Американский историк Т. Мартин говорит об отсутствии в советской политике цели укрепить «русское великодержавие»
Национальный аспект реализации политических устремлений СССР и Германии в лимитрофной зоне
Союза»2. Эта задача легитимировала особую роль «русского фактора» в доктрине советской национальной политики необходимостью использовать потенциал русского народа как «наиболее передового» для оказания помощи другим народам СССР3. Установлено, что русский народ, получив статус государствообразующего, рассматривался властями Советского Союза как донор для развития всей страны, включая отстающие в социально-экономическом плане национальные регионы.
Для решения задачи по повышению уровня развития этих регионов власти СССР продолжали придавать «огромное политическое и практическое значение» «выдвижению и воспитанию национальных кадров»4 и культурному строительству (так, в 1939–1940 гг. были проведены «национальные декады» культуры, искусства и литературы, праздновались юбилеи национальных эпосов). Реализация этих программ должна была служить цели сближения народов СССР и взаимного проникновения культур на базе «советской общности». Эту же задачу решало принятое 7 марта 1938 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР постановление «О национальных частях и формированиях РККА», которое предусматривало переформирование национальных частей, военных училищ, школ РККА в общесоюзные с экстерриториальным комплектованием, изменение дислокации соответствующих частей и соединений и призыв граждан всех регионов «на общих со всеми национальностями СССР основаниях»5. Формированию единой «советской общности» в стране также служила борьба с «экстремальными уклонами» в сфере национального фактора – «великодержавным шовинизмом» (со стороны русских) и «буржуазным национализмом» (в основном, направленным против русского «первенства» или советской общности)1. Правомерность многих обвинений в отношении сторонников обоих «уклонов» сомнительна, так как они были сделаны в рамках кампании репрессий. Но некоторые сигналы о проявлениях национализма и шовинизма были достоверными2. Советское руководство стремилось пресекать такие проявления, давая соответствующие указания местным органам власти3. Массовых фактов национальной розни в СССР в предвоенный период выявлено не было, в чем проявилась заслуга советской национальной политики.
Ввиду кардинальных изменений в национальной политике Советского Союза, предвоенный период характеризовался общим повышением значимости национальной принадлежности каждого гражданина СССР, которая отныне стала одним из его самых существенных характеристик с точки зрения государст-ва4. В 1935 г. в аппарате ЦК ВКП(б) была введена новая форма учета кадров, в которой была впервые предусмотрена графа «национальность». Затем был введен учет национальности работников всех государственных учреждений. С 1937 г. НКВД СССР стал фиксировать сведения о национальности заключенных. 2 апреля 1938 г. вышла директива НКВД СССР, установившая новый порядок указания национальности при выдаче или обмене паспортов – если раньше в паспорте записывалась та национальность, к которой причислял себя сам гражданин, то теперь следовало исходить исключительно из национальности родителей, предъявляя при этом их паспорта и другие документы. Этот подход сохранился на многие десятилетия5. Причиной таких изменений в политике стало фактически введенное в СССР деление всех наций на «лояльные» и «потенциально нелояльные», к которым были отнесены те народы, основная этническая территория которых находилась за пределами Советского Союза. В первую очередь, в качестве «потенциально нелояльного» этноса рассматривались советские немцы. После прихода А. Гитлера к власти в 1933 г. руководство СССР стало все более склоняться к мысли, что советские немцы – это «пятая колонна», которая обязательно «проявит себя при начале военных действий»1. В 1937 г. и начале 1938 г. немцы и представители других национальностей, признанных «потенциально нелояльными» (поляки, латыши, эстонцы), были «вычищены» из оборонной промыш-ленности2. В июне–июле 1938 г. была произведена аналогичная чистка Красной армии3. После прихода в мае 1939 г. В.М. Молотова на пост наркома иностранных дел было уволено до 90% ответственных работников НКИД СССР, многие из которых были представителями «некоренных» национальностей4. Были осуществлены депортации «потенциально нелояльного» населения (Приложение 19). В СССР произошло свертывание работы с национальными меньшинствами. По решению Оргбюро ЦК ВКП(б) от 1 декабря 1937 г. было ликвидировано большинство национальных районов и сельсоветов5. На Украине были закрыты пионерские газеты на немецком и еврейском (идиш) языках, вместо них началось издание всеукраинской пионерской газеты на русском языке6. В январе 1938 г. была реорганизована часть национальных школ7, в марте 1938 г. – ликвидирована часть национальных (финских, латышских, немецких8, греческих)
Советская контрпропаганда: антигерманизм, «советско-национальный фактор», патриотическая позиция конфессий
Разработанная советской пропагандой идеологическая установка гласила, что война с Финляндией имела своей целью, как обеспечение безопасности северо-западных границ СССР, так и «освобождение финского народа из-под ига маннергеймовской шайки»3. Легитимация «освободительного» характера войны была осуществлена при помощи создания альтернативного, просоветского «Финского правительства» и провозглашения «Финляндской демократической республики» (ФДР), которое произошло 1 декабря 1939 г. в городе Терийоки4 на занятой советскими войсками финской территории.
Правительство ФДР было представлено советской пропагандой как единственный легитимный представитель воли финского народа. Главой правительства и министром иностранных дел ФДР был назначен финский коммунист О.В. Куусинен, который с 1921 г. находился в СССР. 2 декабря 1939 г. между Советским Союзом и ФДР был заключен Договор о взаимопомощи и дружбе, основные положения которого соответствовали требованиям, ранее предъявленным СССР к Финляндии (передача территорий на Карельском перешейке, продажа ряда островов в Финском заливе, сдача в аренду полуострова Ханко). В
125 обмен предусматривалась передача Финляндии 10 районов Советской Карелии (с преимущественно карельским населением), территория которых в 17 раз превышала территорию, передаваемую Финляндией СССР1. Потеря этих районов не имела для Советского Союза большого значения, так как ФДР, власть которой советское руководство планировало распространить на территорию всей Финляндии, была бы зависимым от СССР государством. Кроме того, на территории Советского Союза была создана «Финская народная армия» из военнослужащих – советских граждан финского и карельского происхождения, численностью до 25 тыс. чел. Советская пропаганда популяризовала эту армию среди советского населения, производился сбор подарков для ее воинов2.
Создавая «правительство», «Финскую народную армию» и другие органы ФДР, советское руководство преследовало далеко идущие планы по советизации Финляндии3. Однако О.В. Куусинен и его «правительство» негативно воспринимались не только большинством населения Финляндии, но даже руководством финляндских коммунистов4. Искусственное происхождение и подконтрольность СССР всех вышеупомянутых структур были очевидны. Пропагандистам, призванным доказывать населению Советского Союза действенность лозунга «освобождения Финляндии», пришлось столкнуться с большими трудностями. Многие красноармейцы чувствовали зыбкость пропагандистских оснований «справедливости» войны с Финляндией, и классовые идеи «освобождения» этой страны от эксплуатации и «белофинской власти» проигрывали мобилизационным установкам финской стороны – продолжению «Освободительной войны» 1918 г. и другим национальным мотивам5.
Идея создания альтернативных «правительств» и «армий» была признана актуальной и на финской стороне. В ответ на создание «правительства ФДР», Финляндия начала формирование «Русского эмигрантского правительства», на пост председателя которого рассматривались такие разноплановые кандидатуры, как А.Ф. Керенский и Л.Д. Троцкий. В январе 1940 г. Финляндия приступила к созданию «Русской народной армии», в которую вербовали советских военнопленных. По некоторым данным, эту деятельность возглавлял бывший секретарь И.В. Сталина Б.Г. Бажанов, бежавший из СССР в 1928 г., и к формированию «Русской армии» был привлечен РОВС1. Создание этой «армии» потеряло свою актуальность в связи с завершением Советско-финляндской войны.
К марту 1940 г., после прорыва Красной армией «линии Маннергейма», поражение Финляндии в войне стало очевидным. Финляндское правительство обратилось к СССР с предложением заключить мир, что и было достигнуто 12 марта 1940 г. Советский Союз получил Карельский перешеек, часть Западной Карелии и Лапландии, острова в восточной части Финского залива, а также в аренду на 30 лет полуостров Ханко. В результате заключения мира «правительство ФДР» самораспустилось. Однако советское руководство не было в полной мере удовлетворено итогами войны с Финляндией и поэтому 31 марта 1940 г. осуществило политическую акцию по преобразованию Карельской АССР в Карело-Финскую ССР (КФССР), которая стала 12-й союзной республикой в составе СССР. Пропаганда утверждала, что этот акт «явился новым торжеством ле-нинско-сталинской национальной политики»2. Образование КФССР было инспирировано стремлением доказать советскому народу, что несмотря на многочисленные жертвы, война с Финляндией принесла положительные результаты3. Создание КФССР имело также целью сформировать политический плацдарм для будущего решения «финского вопроса», которого не удалось достичь в «Зимней войне». Так, М.И. Калинин при посещении в мае 1941 г. Карельского перешейка высказался, что после увеличения территории СССР в 1939–1940 гг. «неплохо» было бы присоединить и Финляндию1.
Результаты исследования показывают, что преобразование Карельской республики в «Карело-Финскую» было чисто пропагандистским шагом. Хотя уровень карельской национальной государственности был повышен – с автономной республики до союзной, – во вновь образованной КФССР карелы разделили «титульность» с финнами и, фактически, даже утратили первенство, так как новой союзной республике была принудительно навязана «финскость» – в том числе государственным языком КФССР стал финский, а не карельский (по данным переписи населения 1939 г., финно-угорские народы в Карельской АССР составляли 27% населения, причем финны – только 2%). Не помогло увеличить процент финского населения в КФССР и присоединение к ней территорий, полученных СССР от Финляндии, так как практически все финны эвакуировались оттуда на основную территорию Финляндии. Проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что КФССР так и не стала «финской» – ни морально, ни демографически. Во-первых, среди финского населения отмечалось широкое распространение антисоветских настроений2. Во-вторых, в КФССР произошло уменьшение доли финно-угорского населения – в республику, согласно постановлению СНК СССР от 6 января 1941 г., были переселены 20 тыс. семей колхозников из других регионов СССР3. К 1956 г., когда КФССР была ликвидирована, доля финно-угорского населения в ней снизилась до 18–20%4.
Перелом в настроениях населения оккупированной территории: роль национального и религиозного аспектов советской и германской пропаганды
Эффективность германской пропаганды на оккупированной территории России достигалась при помощи широкой распространенности ее средств – в первую очередь, газет и других печатных изданий4, – а также высокого спроса населения оккупированной территории на информацию5, в связи с чем германские власти отмечали его «большую восприимчивость и емкость для пропагандистского воздействия»6. В Прибалтике сильным местом нацистской пропаганды было превалирование в ней печатных средств, что находило понимание местного населения ввиду непопулярности в этом регионе собраний7.
Реализации германской пропаганды способствовали противоречия советской политики и пропаганды предвоенного периода – особенно, изменение отношения к Германии, происшедшее после августа 1939 г., вплоть до именования ее почти «союзником». Такие колебания посеяли растерянность в умах граждан СССР в начальный период войны8. Проведенный анализ позволяет отметить, что значительной части населения оккупированной территории не были извест ны истинные цели германской агрессии против СССР, в том числе в сфере национального фактора, что также было упущением советской пропаганды 1939– 1940 гг.
Установлено, что поддержка нацистами «религиозного возрождения» получила одобрение со стороны населения оккупированной территории. В условиях возвращения религиозной свободы естественным было проявление верующими благодарности за это германским властям1. Часть священнослужителей стала помогать оккупантам2, в том числе вела прогерманскую пропаганду, провоцировала прихожан на выдачу коммунистов и натравливала их на советских партизан3. После прихода германских войск вышла из подполья и активно поддержала новую власть антисоветская православная секта «апокалипсистов», действовавшая в Киеве, Виннице и Житомире4. Нападение Германии на СССР было положительно воспринято большей частью духовенства РПЦЗ и значительной частью верующих из числа русских эмигрантов5. 22 июня 1941 г. архиепископ Берлинский и Германский Серафим (Ляде) издал послание к пастве, в котором приветствовал А. Гитлера и призвал верующих к участию в «антибольшевистской борьбе»6. Поддержка со стороны части клира и верующих-мирян способствовала укреплению позиций германских властей на оккупированной территории СССР в первые дни и недели войны.
Нацистская пропаганда оказала воздействие и на население тыла СССР. Заявления о том, что Рейх воюет только «с коммунистами и евреями»7 и мусси рование тезиса об «уклонении евреев от участия в войне»1 повлияли на рост антисемитизма в советскому тылу2. Нацистская пропаганда, наряду с быстрым продвижением вермахта по территории СССР в 1941 г., повлияла на усиление бандповстанческой активности в тылу Советского Союза.
Результаты исследования дают основание сделать вывод о кратковременном характере эффективности национального аспекта германской пропаганды, который был обусловлен, во-первых, недостатками и противоречиями в ее содержании. Несмотря на всплеск национальной розни на оккупированной территории СССР, значительная часть ее населения оказалась невосприимчива к нацистской пропаганде шовинизма и антисемитизма. Германские власти выяснили, что «русские по природе не шовинисты», и «ненависть на национальной почве среди русских не популярна». Причиной этого, как обнаружили нацисты, было то, что российское «гигантское государство состоит из множества народов и рас, и общение с людьми других обычаев и культуры для них (русских – Ф.С.) привычно». Оккупанты отмечали, что «русские... не знакомы с антисемитизмом с расовой точки зрения, хотя проводят между собой и евреями известные границы», видя «в евреях, в первую очередь... пособников большевизма»3. Поэтому, как выявили германские власти, все пропагандистские материалы «о евреях, которые были написаны с учетом расового аспекта, не достигли результата»4. Представители русского населения на Украине предупреждали евреев о готовящихся против них расправах5. В юго-восточной Латвии (г. Даугавпилс) основная масса населения, по оценке оккупационных властей, «держалась по отноше нию к евреям совершенно пассивно»1. В Эстонии изданные в 1942 г. антисемитские материалы не дали ожидавшегося пропагандистского воздействия2. Тысячи жителей оккупированной территории Советского Союза спасали представителей еврейского населения от уничтожения нацистами3.
Снижало эффективность германской пропаганды противоречие между широко разрекламированным «самоуправлением», предоставленным народам Прибалтики, и реальным содержанием этого «самоуправления». К августу 1942 г. среди литовцев распространилось мнение, что германские власти предоставили «самоуправление не из симпатии, а из-за военной необходимости», в том числе, чтобы осуществить мобилизацию населения Литвы. Многие литовцы были уверены в том, что «в конце войны самоуправление будет ликвидировано, и Литва будет аннексирована Германией» (хотя часть интеллигенции и продолжала надеяться, что вслед за «самоуправлением» придет автономия)4. Оккупационные власти Латвии отмечали «скептические настроения» населения по отношению к созданному в этом регионе «самоуправлению»5. Эстонское «самоуправление» («Директорат») воспринималось широкими кругами населения этого региона как «марионеточное»6, а также здесь была широко распространена уверенность в том, что «Эстония противозаконно присоединена к Германии»