Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Хозяйственная деятельность карачаевцев и балкарцев в дореформенный период 30
1.1. Общественно-политическая жизнь и система самоуправления горских обществ 30
1.2. Объекты и субъекты хозяйственных отношений .54
1.3. Формы приобретения частной собственности .77
ГЛАВА 2. Взаимоотношения власти и общества в социально-экономической жизни народов карачая и балкарии в пореформенный период 104
2.1. Нововведения в регуляции хозяйственных отношений горского населения .104
2.2. Российское влияние на общественные нормы карачаевцев и балкарцев 117
2.3. Роль шариата в развитии хозяйственных отношений в горских обществах Карачая и Балкарии .140
Заключение 168
Библиография
- Объекты и субъекты хозяйственных отношений
- Формы приобретения частной собственности
- Российское влияние на общественные нормы карачаевцев и балкарцев
- Роль шариата в развитии хозяйственных отношений в горских обществах Карачая и Балкарии
Объекты и субъекты хозяйственных отношений
Отдельные вопросы истории правовой культуры Карачая и Балкарии продолжали разрабатываться в советский период. Первый карачаевский историк У.Д. Алиев (1927 г.) очень осторожно признавал, что в Карачае имелись «зачатки феодальных моментов» и существовал институт частной собственности на землю, якобы насажденный царизмом. Касаясь калыма и указывая на сословный характер его размеров, исследователь не проводил сущностного различия между собственно калымом и махром, также называвшимся калымом27. Известный публицист того времени И.А.-К. Хубиев (Карачайлы) издал очерк «Какие поборы в пользу духовенства существуют в горских областях?» в журнале «Революция и горец» (1929 г.) и очерк «Адат и шариат» в журнале «Советский Северный Кавказ» (1930 г.). В них он «с классовых позиций» затрагивает моральный и правовой аспекты адатов и шариата, освещает имущественный источник жизнеобеспечения исламского духовенства, раскрывает нормативные установки, связанные с расходованием религиозных сборов (ушр, зекят, фитр, садака) у горцев28. В начале 1930-х гг. в северокавказском краевом журнале «Революция и горец» выходит в свет ряд публикаций И.Х.-Б. Тамбиева, в которых доказывается, что «даже в самые далекие времена» существовала частная собственность на скот», затем она в Карачае и Балкарии распространилась и на землю. Отмечается существование общинного, частного, в т.ч. феодального землевладения. Автор публикаций касается темы аренды, кошевых объединений, отмечает наличие институтов публичной власти (мехкеме, валий), подчеркивает факт сословного строя и раннефеодального характера карачаево-балкарского общества29. Такой ориентир научных взглядов оказался перспективным и получил развитие в последующие годы. Ленинградский этнограф Е.Н. Студенецкая в своем очерке «К вопросу о феодализме и рабстве в Карачае XIX в.» (1937 г.) считала несомненным существование в Карачае права феодальной собственности на пастбищные угодья30. В 1940-х и до конца 1950-х гг. по ряду объективных причин (война, депортация в Центральную Азию) история карачаевского и балкарского народов оставалась за рамками научных исследований. Только в 1957 г. вышел сборник научных очерков «Народы Карачаево-Черкесии», где упоминается феодальный характер карачаевского общества и «наступление феодалов на общинные земли», отмечается рост арендного землепользования, указывается на существование института ортака в скотоводстве31.
В 1959 г. Х.О. Лайпанов отмечает, что в XV-XVII в. Карачай и Балкария переживали период разложения родового строя и формирования феодальных отношений; при этом сохранялись рабовладельческие отношения, как один из укладов в рамках существующего феодально-патриархального общества. Указывается на «наличие сильной общины», что обусловило «замедленность процесса феодализма» и то, что в XVII-XVIII вв. «основой карачаевского общества была уже не родовая, а соседская община, переход к которой начался еще в XVI в.»32. Первой крупной послевоенной работой, посвященной системе обычного права в Балкарии, стала диссертация К.К. Азаматова, защищенная в 1967 г. (затем она вышла в качестве отдельной книги)33. Используя архивные материалы, дореволюционные публикации по обозначенной теме, историк рассмотрел разные аспекты правовой культуры Балкарии, в т.ч. связанные с нормами адатов, регулировавших имущественную сферу традиционного общества. В 1967 г. выходит в свет 1-й том «Очерков истории Карачаево-Черкесии», где интересующие нас вопросы правового уклада освещаются в разделах, которые выполнены Е.П. Алексеевой (XV-XVII вв.), З.В. Анчабадзе (XVIII в.) и В.П. Невской (XIХ – начале ХХ вв.). Исследователи отмечают, что зарождение феодальных отношений и сословной структуры (и, следовательно, феодальных, сословных черт права), регуляция обычным правом крестьянских повинностей, эволюция права трудовой заимки в сторону появления права частной собственности на землю (пашни), практика аренды пастбищных земель у соседних народов происходят еще в эпоху позднего средневековья34. Рассматривая отдельные вопросы, касающиеся социогенеза карачаевцев и балкарцев, Л.И. Лавров (1969 г.) также полагает, что феодальные отношения у этих народов существовали и до XVII в. Но при этом он выражает несогласие с утверждением некоторых коллег о том, что в XVI-XVII вв. здесь «основой феодальной эксплуатации… являлась феодальная собственность на землю, а также неполная собственность на крестьянина». Указанный автор считает, что «из того, что во главе общества стояли феодалы, нельзя еще делать вывод, будто вся земля общества считалась их собственностью». По его мнению, феодальная земельная собственность существовала только там, где работали крепостные и полукрепостные, но таких было немного. В целом Л.И. Лавров доказывает раннефеодальный характер карачаево-балкарского общества к XIX в.35 В принципе, такой вывод не противоречит общему тезису о наличии феодальных черт в системе обычного права Карачая и Балкарии. В целом можно констатировать, что в 1960-е гг. в карачаево-балкарской историографии получили развитие те установки, которые в основном стали разрабатываться в довоенный период.
Формы приобретения частной собственности
Крепостной крестьянин (джоллукъул) был лишен такого права, так как в Карачае все, что он приобретал, считалось собственностью его хозяина и, как отмечается в документах дореформенного времени, последние не признавали за крепостными их права на имущество хотя «крестьяне утверждают, что имущество, доставшееся им по некяху, составляет их собственность»142. Адат, действовавший в Чегемской. Холамском, Безенгиевском и Урусбиевском обществах предусматривал, что холоп, проданный одним владельцем другому, имел право получать в пользование то количество земли, которое он имел на старом месте, а также нести повинности (но не больше тех, которые он отбывал у прежнего владельца). Отметим, что данный адат отсутствовал в Балкарском обществе, т.е. черекской Балкарии. Это приводило к тому, что возникали коллизии при продаже крепостных в это общество из остальных четырех балкарских обществ143. Таким образом, крепостной крестьянин являлся субъектом имущественного права в части прав на землепользование и на рамки уплаты имущественной ренты.
Крепостной крестьянин обладал правом потомственного пользования на личное имущество, которое формировалось несколькими способами. Здесь мы рассмотрим случай, когда крестьянин зарабатывал средства своей работой на стороне (имущество, обретенное личным трудом вне хозяйства владельца). Во-первых, помещик в Карачае мог отдать своего крепостного кому-либо для выполнения работ, но в таком случае все заработанное этим крестьянином поступало хозяину, являя собой феодальную ренту. Во-вторых, сам крепостной (в свободное от работ на хозяина время) мог наняться на сторону кому-либо, и в таком случае получал треть заработка, а 2/3 доставались хозяину144. Природа такого имущества становится понятной, если учесть то, кому оно доставалось при продаже крепостного. Как отмечает же имущество, как и у прежнего владельца . Таким образом, в Карачае заработанное крепостным имущество (в т.ч. скот, бытовая и хозяйственная утварь и др.) в конечном счете, принадлежало его владельцу. Тем не менее, фактически практиковался выкуп для освобождения от крепостной зависимости, после чего крестьянин становился вольноотпущенником (азат).
Первыми в частную собственность внеусадебную землю приобрела горская аристократия (князья), а также привилегированная часть узденства -«большие, или почетные уздени» (уллу ёзден, сыты ёзден). Н.Г. Петрусевич в отмеченном выше рапорте сообщал, что княжеские фамилии Карачая владели крупными земельными угодьями как в самом Карачае, так и в его окраинах . Изначально, с точки зрения обычного права, это был не захват, а форма реализации естественного права бия - как главы общины, правителя народа - распоряжаться свободными земельными угодьями, исходящего из его статуса. Поначалу оно проявлялось в праве бия пользоваться общинными угодьями по мотивам обеспечения безопасности общины, подготовки дружинников в качестве профессиональных воинов и т.п. Общепризнанным считается то, что первые феодальные права возникли в результате военной функции племенных старейшин и вождей (будущих князей), а ранние феодалы вышли из среды общинной дружины.
В ходе эволюции раннефеодальных отношений князья фактически стали главными владельцами и распорядителями земли, которая формально оставалась общинной. Тому способствовало их политическое господство, ведь в Карачае руководство над внутренними и внешними делами осуществлялось сословием бий (из «Пояснительной записки о личных правах туземного населения Кубанской области»)147. Как справедливо заметила исследователь В.П. Невская, феодальная собственность на землю в Карачае была несколько завуалирована старыми общинными порядками, пережитками прошлого, что в определенной степени искажало картину существования там феодальной собственности на землю148.
Рассматривая в 1867 г. историю землевладения Карачая в своей «Записке о распределении между Карачаевцами земель, Высочайше дарованных в 1862 году Карачаевскому обществу», Н.Г. Петрусевич указывал, что раньше всего обширные участки в верховьях Кубани перешли в частную собственность князей Крымшамхаловых, Дудовых и Карабашевых149. К 1862 г., согласно данным исследователя, здесь на правах частной собственности 2056 семьям принадлежало 29220 десятин земли. Из этих земель князья Крымшамхаловы, Дудовы, Карабашевы (всего 51 семей) владели почти 5320 десятинами. Число семей, не имевших частной земли, составляло: вольноотпущенников – 294, крепостных крестьян – 451, патриархальных рабов – не менее 150-ти150. Как видим, составляя лишь 2,5% всех землевладельческих семей, три княжеских фамилии к началу крестьянской реформы сосредоточили в руках более 18% частной земли в Большом Карачае. Логично полагать, что в прежние времена удельный вес княжеских угодий был еще больше, так как немалая часть их была передана вассальным узденским семьям.
Российское влияние на общественные нормы карачаевцев и балкарцев
Как представляется, изначально, до появления крупного феодального землевладения, в узденлик дружинникам передавалась именно общественная земля, поскольку изначально дружина выступала охранителями безопасности всего общества. Лишь впоследствии, когда права князя как администратора-распорядителя общественной земли эволюционировали в право князя как верховного собственника, а дружина превратилась в «силовую» опору князя, возникло крупное феодальное землевладение. Сам факт наличия последнего в Карачае и Балкарии в дореформенный период сейчас никем не оспаривается.
Заметим, что еще в январе 1863 г. начальник Кубанской области генерал-адъютант граф Н.И. Евдокимов своим предписанием освободил всех лиц свободного сословия «от всех повинностей, какие доселе были налагаемы на них произвольно владельцами» в лице «туземных князей и старшин»270. Тем самым сюзеренно-вассальные отношения, в т.ч. и в поземельном плане, были упразднены.
К числу важнейших источников формирования имущества правящей элиты относилась феодальная рента, которая, по словам дореволюционных историков-исследователей Балкарии, выступала для горского князя условием «получения известных имущественных выгод»271. Адат определял три формы, бытовавшие в горских обществах Карачая и Балкарии до начала 60-х гг. XIX в. – отработочную, натуральную и денежную (последняя возникла в связи с включением горских обществ в систему товарно-денежных отношений Российской империи). С правовой точки зрения две последние формы были по происхождению имущественной рентой, так как изначально составляли отчуждаемую часть имущества рентодателя. С ситуативной точки зрения можно выделить следующие виды рентных платежей: экстраординарные (свадебная, поминальная), сезонные (пахота, покос, жатва и др.), охотничья, транспортная и др. Обращаясь к адатным источникам, мы использовали материалы сборника документов по адатам Балкарии, которые в приводимом тексте обозначаются в скобках по датам составления документа и его пунктам (параграфам, статьям): 1844 – «Адаты малкарцев» /сборник князя Голицына/272; 1854 – «27 параграфов из адата балкарцев»273; 1866 – «Сведения о зависимых сословиях в горских обществах и их повинностях»274; 1867 – «Отношение начальника Кабардинского округа от 18 декабря 1867 г. за №2051 канцелярии начальника Терского области с приложением перечня повинностей каракишей»275. Свадебная рента. При женитьбе княжеского сына князю выделялась «самая жирная корова» (1854, п.1), а из калыма, который получает крепостной, «три скотины» (1844, п.17). По другим данным, при выдаче крепостным своей дочери замуж часть получаемого им калыма передавалась князю (1854, п.10). Каждая семья каракиши в Урусбиевском обществе выделяла таубию следующую часть имущества: корову или быка при выдаче каракиши своей дочери замуж, одну корову стоимостью не менее 10-ти руб. серебром при женитьбе князя, его сына; корову или 5-20 руб., «штуку материи» при выходе замуж дочери, сестры князя; 5-10 руб. серебром при выезде прибывшей с княжеской новобрачной члена ее семьи (1854, пп.1, 10, 12, 13).
Поминальная рента. В случае смерти князя каракиши выделяли его семье по четыре барана и одному тулуку бузы (п.15, 1844). Как гласит запись балкарских адатов 1866 г., после смерти князя с каждого двора каракиши для поминок выделяли «трехлетнюю скотину – и то, если умерший таубий был совершеннолетним», а в случае смерти женщины или малолетнего ничего не выделялось (1866, п.17). Для поминок князь получал «трехлетнюю скотину» в случае, «если умерший таубий был совершеннолетним». Если в семье каракиши справлялись «большие поминки», князю полагался стол из одного барана (1866, п.18, 1867, 22-23). В Урусбиевском обществе при смерти члена семейства князя семья каракиши давала 5-20 руб., «штуку материи или ситцу» стоимостью 5-10 руб. (1854, п. 11).
Аграрно-сезонные ренты. Каждый двор каракиши выделял князю на один день в году пару своих быков для перевозки сена, хлеба на гумна, навоза для удобрения полей. Для продовольственного обеспечения ежегодно каждая семья каракиши выделяла одного барана; с двора, имеющего не менее 60 баранов, предоставлялась на один день ежегодно пара быков для распашки княжеских пашен, причем выделялся и «земледельческий инструмент» (1866, п. 3, 5, 9; 1867, 8, 9, 10, 13, 14). Кроме того, каждый двор каракиши обязан был выделять провиант в ходе пахоты на княжеских землях; одного барана для княжеских косарей (1854, пп. 2, 3, 9; 1866, п. 4).
Охотничья рента. Князь Урусбиевского общества получал треть мяса убитого тура или оленя, шкуру добытых на охоте зверей: волка, лисицы, медведя (1854, пп. 5, 6).
Строительная рента. Каждый двор каракиши выделял своему князю ежегодно на один день пару быков, необходимых для перевозки строительного леса при постройке княжеского дома (1854, п. 22; 1866, п.13, 1867, 17).
Бытовые ренты были, пожалуй, наиболее многочисленными. Так, князю полагалась «лучшая часть мяса» – при забое крестьянином своего скота (1854, п. 8), «верхняя часть спины с половинами боков» (1844, п. 22). Таубий получал белую шерсть и часть черной шерсти при стрижке дворовыми своих овец, один кувшин из сваренного крепостным пива (1844, пп.7, 22). Князь имел право выбрать «лучшего барана» из крестьянского стада, встречавшегося по пути своего следования (1854, п.25). От каракиши владелец в обществе получал один кувшин из сваренного пива, лепешки из пшеничной муки, а также бурдюк бузы во время уразы (1867, 29, 30, 1867).
Роль шариата в развитии хозяйственных отношений в горских обществах Карачая и Балкарии
В этих условиях Кавказское командование осознавало необходимость ускорения правового обустройства присоединенных территорий, которое представлялось невозможным без надлежащего объема информации об уже существующих в горской среде нормативных системах. Командующий войсками на Кавказе генерал-адъютант П.Х. Граббе в 1839 г. предложил покоренным горским народам выбирать себе одного кадия, который помимо судопроизводства по шариату, исполнял бы все приказания пристава436.
В конце 1842 г. начальник канцелярии по управлению горцами подполковник Бибиков направил командующему войсками Кавказской линии докладную записку, в которой касался вопроса о соответствии шариатского суда имперскому праву России. Он в частности писал, что согласно Свода Гражданских Постановлений (т.10, ст.2651-я), горскому населению в исковых делах дано право разбираться в соответствии с их традиционным правом. При этом, продолжал он, у колониальной администрации не имеется «полных и удовлетворительных сведений» о законах горцев: известно лишь о том, что в шариатском суде имеется «большое влияние мусульманского духовенства, постоянно оказывающего» властям «неблагонамеренное свое расположение», а адатный суд основан на «стеснительных для народа», обычаях, идущих вразрез с их общественным благоустройством. Тем не менее, полагал автор записки, произвести замену нынешнего судопроизводства у горцев считается преждевременным, поскольку такой шаг мог вызвать недовольство со стороны князей, дворян и духовенства. На первом этапе предлагалось перевести на русский язык книги по шариату и осуществить составление свода адатов
Но в отличие от кавказского командования, местное военное начальство в Верхней Кубани не особенно торопилось в усилиях по адаптации своей политики к местным реалиям и своевременно не смогло убедить коренное население в гарантиях «существующего порядка». В 1855 г. карачаевцы во главе с кадием Магомет-эфенди Хубиевым и князем Идрисом Карабашевым присоединились к наибу Магомет-Амину и подняли восстание438. Хотя оно было подавлено и на Карачай наложена контрибуция в сумме 20 тыс. руб. серебром, командование благоразумно оказалось от резких движений и приняло меры к тому, чтобы путем преференций и подкупов мотивировать лояльность местной элиты, в особенности – религиозной.
С конца 1820-х гг. до 1858 г. балкарские общества находились в юрисдикции Кабардинского временного суда, где велось шариатское судопроизводство во главе с кадием, который получал «от казны Его Императорского Величества» жалованье в 300 руб. ежегодно439. На общества Балкарии была наложена ежегодная подать для содержания окружного кадия в сумме 50 коп. серебром с каждого двора. Шариатскому судье горцы платили также и за все акты бракосочетания (по лошади при сумме махра не менее 1000 руб. серебром), все разделы наследственных имений по шариату (лошадь ценой в 50 руб. серебром при финансовой стоимости имения не менее 1000 руб. серебром)440.
В прокламации по созданию временного суда подчеркивалось, что духовенство не будет вмешиваться в судебные разбирательства, касающиеся гражданских дел (п.20), и что к духовным судебным делам будут отнесены те, которые касаются веры, а также дела семейные – между супругами, между родителями и детьми. (п.21)441. Судя по контексту данного документа, наследственные дела, которые непосредственно были связаны с семейным правом, в категорию гражданских дел не включались.
По словам историка Х.М. Думанова, временный суд был «важнейшим инструментом колониального влияния царизма» на горцев442, который ограничивал права как феодалов, так и духовенства. В целом «правовой статус северокавказских мусульман определялся главным образом путем военных инструкций и предписаний, носивших временный характер»443.
Возросшее за годы Кавказской войны влияние мусульманского духовенства было учтено царской администрацией, которая приложила все усилия к тому, чтобы завоевать его доверие и поставить на службу империи. Установка на такой курс была определена еще в приказе Николая I главнокомандующему Кавказским корпусом, где предписывалось проявлять уважение к духовным служащим, исламской вере, мечетям444. Важным шагом в этом направлении стало введение шариатского судопроизводства во главе со штатными кадиями в рамках окружных народных судов (которых мы уже касались выше), а также включение священнослужителей в штат местных администраций. Немалое значение имело то, что кадии как главы духовенства получали от правительства большие земельные наделы445.
После введения окружных народных судов (1858 г.) формулировки положений, касавшихся компетенции шариатского суда, стали более общими, допуская расширение его полномочий. Так, согласно параграфа 5 Инструкции, подготовленной для начальников Левого крыла Кавказской линии от 23 марта 1860 г., окружные народные суды основывались на нормативных документах, утвержденных главнокомандующим (Кавказской армии), а в вопросах, не отраженных в них, - «решаются по адату (обычаю»).