Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Система родства кыргызов 25
1. Номенклатура родства кыргызов. 25
1.1. Термины для обозначения старших родственников 26
1.2. Термины для обозначения Младших родственников. 34
1.3 Термины для обозначения свойственников. 41
2. Принципы системы родства. 44
2.1. Отражение пола альтера. 44
2.2. Отражение характера родственной связи. 44
2.3. Линейность родства. 47
2.4. Различение поколений. 49
3. Структура родства. 50
3.1. Первая восходящая ступень (+1). 51
3.2. Вторая восходящая ступень (+2). 51
3.3. Третья восходящая ступень (+3). 52
3.4. Четвертая восходящая ступень (+4). 52
3.5. Первая нисходящая ступень (-1). 52
3.6. Вторая нисходящая ступень (-2). 53
3.7. Супруги кровных родственников нисходящих поколений. 54
4. Место системы родства кыргызов в типологии систем родства 54
Глава II. Семейно брачная и половозрастная структура кыргызов 59
1. Брак и семья у кыргызов. 59
1.1. Брак. 59
1.2. Малая семья. 61
1.3. Болыпесемейная община. 64
2. Половозрастная структура. 71
2.1. Социальный возраст у кыргызов 71
2.2. Женщина в кыргызском обществе. 86
2.3. Возрастные классы у кыргызов. 95
Глава III. Ранговая структура и власть правителя у кыргызов 104
1. Ранговая структура кыргызов. 104
1.1. Титулы кыргызов. 105
1.2. Звания кыргызов 113
1.3. Характеристика кыргызской титулатуры. 126
2. Власть кыргызского правителя VI-XIII вв. 129
Заключение 144
Список библиографических сокращений 148
Библиографический список 150
Приложение № 1 171
Приложение № 2 172
- Термины для обозначения старших родственников
- Место системы родства кыргызов в типологии систем родства
- Социальный возраст у кыргызов
- Звания кыргызов
Введение к работе
Актуальность темы. Эпоха раннего средневековья — один из наиболее важных периодов в истории тюркоязычных народов Южной Сибири и Центральной Азии, вовлеченных в орбиту сложного исторического процесса образования ряда мощных этносоциальных обьединеїшй. Особое место среди стран этого региона занимало самое северное — государство кыргызов.
Кыргызы являлись создателями государства, просуществовавшего в Южной Сибири около шести столетий (с VI по XIII в.). Их главенствующая роль в этом многоэтничном и разноязыковом сообществе признается всеми специалистами. В научной литературе для обозначения формы государственного устройства кыргызов часто применяется название "Кыргызский каганат". Изучение социальной структуры (СС) раннесредневеко-вых кыргызов (РК) — одна из самых актуальных и важных составляющих единого комплекса проблем истории южносибирского средневековья. С одной стороны, она представляет собой частный случай дискуссионного вопроса о стадиальной принадлежности восточных обществ в целом. В то же время, изучение общества кыргызов VI-XIII вв. является частью исследований социальных систем у кочевников. В отечественной науке традиционно существует значительный интерес к различным сторонам СС номадов . Значительный ряд работ, посвященных различным аспектам взаимодействия общественных институтов различных кочевых социумов и Русского (Российского) государства, заметно пополняется в последнее время. Изучение СС конкретных государств номадов, выявление типологических и специфических черт оказывается полезным для обогащения знаний об истории отдельных регионов России и отечественной истории и целом.
"В основе социальной организации кочевого общества лежала сложная социальная система взаимодействия различных вертикальных и горизонтальных структурных образований, тесно взаимосвязанных и порою причудливо переплетающихся на всех уровнях общественной иерархии кочевого социума", — писал Н.Э. Масанов2. В рамках общепринятых дефиниций СС представляет собой сеть устойчивых и упорядоченных связей между элементами социальной системы, обусловленных отношениями социальных групп, характером социальных институтов. СС кочевников Евразии в средние века являлась сложной системой социальных институтов в форме разнообразных интеграционных объединений индивидов, возникающих на базе широкой общности экономических и неэко-
1 Основную библиографию см. в следующих работах: Абрамзон СМ. Некоторые вопро
сы социального строя кочевых обществ // СЭ. 1970. № 6. С. 61-73; Крадин Н.Н. Кочевые
общества в контексте социальной эволюции // ЭО. 1994. № 1. С. 62-72.
2 Масанов Н.Э. Элементы структуры социальной организации кочевников Евразии //
Этнические культуры Сибири. Проблемы эволюции и контактов (Сборник научных
трудов). Новосибирск, 1986. С. 21.
номических отношений. СС также характеризуется наличием определенных социальных статусов и ролей.
В литературе имеются разнообразные оценки уровня развития СС средневековых тюркоязычных народов. В то же время у средневековых обществ Центральной Азии и Южной Сибири процесс классополитогенеза явно опережал этническую консолидацию. В связи с этим изучение СС конкретных этносоциальных образований выглядит особенно актуальным.
Основной целью работы является рассмотрение СС кыргызов в раннее средневековье. Для достижения этой цели ставятся конкретные задачи исследовании СС кыргызов:
описать систему родства;
выявить семейно-брачную и половозрастную структуру;
выявить и классифицировать ранговую структуру;
дать характеристику власти правителя;
определить уровень СС кыргызов.
Объектом исследования является история РК, СС которых выступает в качестве предмета исследования.
Методологическую базу диссертации составили теоретические работы специалистов по проблемам истории и СС кочевых обществ раннего средневековья, изучения систем родства и традиционного мировоззрения. При разработке темы автор использовал различшле методы научного исследования, прежде всего, метод ретроспективішіх реконструкций, а также историко-сравнительный и методы других гуманитарных наук (в частности, этимологический и семантический анализ).
Для записи значений терминов использовался код Ю.И. Левина , принятый в отечественной этнологии и дополненный М.В. Крюковым4. Отношения кровного родства обозначаются в виде генеалогических цепочек с помощью символов Д (дитя) и Р (родитель), отношения свойства передаются символом С (супруг). При необходимости добавляются индексы пола — м (мужской) и ж (женский). Старшинство между эго (говорящим), его родителями, дедом, бабкой и альтером (субъектом) показывается знаками "+", "Т" ("старший") и "—", "4" ("младший"). Для передачи терминов используется транскрипция, принятая составителями "Древнетюркского словаря"5 (в тексте выделяется курсивом).
Историография проблемы. Начало научного изучения кыргызских древностей долины Енисея было положено в первой половине XVIII в. знаменитыми экспедициями Д.Г. Мессершмидта и Ф.И. фон Страллен-берга, побывавших в степях Хакасско-Минусинской котловины в 1721-1722 гг., а также Г.Ф. Миллера и И.Г. Гмелина — с 1739 г. В середине XVIII в. европейская наука получила в свое распоряжение сведения китайских источников по истории централыюазиатских кочевых народов.
С начала XIX в. одним из главных направлений в изучении истории кыргызов становится комплекс вопросов о происхождении тяпь-
3 Левин Ю.И. Об описании системы терминов родства // СЭ. 1970. № 4.
4 См. Крюков М.В. Система родства китайцев (Эволюция и закономерности). М., 1972.
5 См.: Древнетюркский словарь. Л., 1969.
шаньских кыргызов, об их связи с енисейскими кыргызами и историческими событиями домонгольского времени. Наряду с трактовками Ю. Клапрота и К. Риттера, известность получила точка зрения русского китаиста Н.Я. Бичурина, который в соответствии со своими взглядами об автохтонности большинства южносибирских и центральноазиатских народов, полагал, что кыргызы издавна, никуда не переселяясь, жили на Тянь-Шане и в Восточном Туркестане. Различные предположения о врсметш переселения кыргызов на Тянь-Шань выдвигали Ч.Ч. Валиханов, В.В. Радлов, Н.А. Аристов и др.
Первая специальная научная работа, обобщающая опубликованные сведения китайских источников о кыргызах, была опубликована в середине XIX в. В. Шоттом. Позднее на основе данных древнетюркской письменности и иноязычных источников важные проблемы истории РК получили отражение в трудах Н.Н. Козьмина и Г.Е. Грумм-Гржимайло (главным образом, вопросы этногенетических связей и военной истории).
Важным событием для изучения истории РК стал выход в свет в 1927 г. обобщающей работы В.В. Бартольда "Киргизы" , в которой академик большое внимание уделил проблемам периодизации средневековой истории кыргызов, выделив эпоху "кыргызского великодержавия" (IX-X вв.), рассмотрел связи кыргызов с соседними народами.
Один из наиболее весомых вкладов в развитие исторического знанім о прошлом Южной Сибири и Центральной Азии внесли работы СВ. Киселева7. Обращаясь, наряду с вопросами политической истории, к атрибуции социальных институтов древнетюркского общества, исследователь анализировал данные А.Н. Бернштама и СП. Толстова, оригинально интерпретировал известные и привлекал новые, ранее не издававшиеся, памятники рунической письмеїшости для реконструкции общественной жизни государства на Енисее. В его специальной работе "Древнехакасский эль" рассматриваются вопросы общественного устройства и военной организации эля "древних хакасов" (кыргызов). СВ. Киселев придавал большое значение проблемам развития военной оргаїшзации кыргызов и ее роли в процессах социальной стратификации, выделению специализированного слоя военного руководства.
А.Н. Бернштам посвятил ряд работ "родовому строю", "ходу классового расслоения и возникновения каганата" у РК . Его, ставший
6 См.: Бартольд В.В. Киргизы // Сочинения. Т. П. Ч. 1. М., 19G3.
7 Киселев СВ. Разложение рода и феодализм на Енисее // ИГАИМК. Вып. 65. 1933; Он
же. Общество и государство енисейских кыргызов в VI-X веках // Известия АН СССР. Т.
3. Серия историко-филологическая. Вып. 1. 1946; Он же. Древнехакасский "эль" // За
писки ХакІІИИЯЛИ. Вып. 1. Абакан, 1948; Он же. Древняя история Южной Сибири. М.;
Л., 1949, 1951.
8 Бернштам А.Н. Родовая структура Тупо VIII в. // ИГАИМК. № 100; Он же. Возникно
вение классов и государства у турок VI-VIII вв. н.э. // Пятьдесят лет книги Фр. Энгельса
"Происхождение семьи, частной собственности и государства". 1936; Он же. Разложение
родового строя у кочевников Средней Азии // СЭ. 1934. № 6; Он же. Происхождение
турок // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1935. К» 5-6. Он же. Соци
ально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII веков. М; Л., 1946.
классическим, труд "Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII веков" содержит главу о кыргызах, в которой предпринимается попытка реконструкции "родового строя", существа их социальной терминологии. Однако, как отметил СВ. Киселев: "эта кішга имеет и ряд существенных недостатков, проистекших главным образом от некритического использования из вторых рук археологического материала, которым автор оперировал весьма произвольно. Это позволило А.Н. Бернштаму создать ряд весьма спорных конструкций, из которых утверждение некоего орхоно-енисейского древнетюркского единства является несомненно наиболее порочным"9. Действительно, говоря словами С.Г. Кляшторного, плодотворный и остроумный исследователь руководствовался "скорее генерализированными представлениями, чем результатами анализа немногочисленных и не всегда ясных свидетельств"1 . Использовавшийся постоянно автором термин "орхоно-енисейское общество VI-VIII веков" несо-мнешю, отражает тенденцию нивелирования особенностей СС конкретных обществ тюрков и кыргызов. Работы А.Н. Бернштама и СВ. Киселева, посвященные СС кыргызов, до настоящего времени не потеряли своего значения, оставаясь единственными в своем роде произведениями по истории социальных институтов у РК. Следует отметить , что основные усилия исследователей обратились к проблемам этнической истории кыргызов, происхождения современного народа Центральной Азии с таким этнонимом.
Недостаточное внимание к теме обществешюго уклада РК выразилось в отсутствии сколько-нибудь разверігутого рассмотрения СС в обобщающих работах по истории сибирских регионов. Дефиниции этой стороны жизни древнего народа носят общий характер. Например, в коллективной работе "История Сибири" социальное расслоение кыргызов рисуется как зашедшее "довольно далеко": "Народ в это время уже был затронут разложеішем родовых отношений и все возрастающим имущественным неравенством" .
Опубликованные в 60-70-х it. работы Л.Р. Кызласо-ва'^посвящышые вопросам датировки памятников енисейской письменности, поставили также вопросы атрибуции семешю-родовых структур "древних хакасов" (кыргызов). Анализируя их традицию размещения на эпитафиях тамговых знаков, исследователь пришел к выводу о лично-семейном характере каждой тамги. В соответствии с хорошо известной традицией тюрко-монгольских народов тамга могла являться личным знаком собственности на скот у крупных владетелей и семейно-родственных групп.
9 Киселев СВ. Древняя история... 1949. С. 7.
10 Кляшториый С.Г. Древнетюркские племенные союзы и государства Великой Степи //
Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи Евразии. М., 1994. С. 66.
11 История Сибири. Т. I. Л., 1968. С. 301.
12 Кызласов Л.Р. Новая датировка памятников енисейской письменности // СА. 1960. №
3; Он же. О датировке памятников енисейской письменности // СА. 1965. № 3.
Л.Р. Кызласов рассматривает СС кыргызов в соответствии со своими представлениями о существовании в раннее средневековье этнонима "хакас", являвшегося, по его мнению, самоназванием жителей Ха-касско-Минусипской котловины. В работах, посвященных истории Южной Сибири и Центральной Азии, автор оперирует данным термином, противопоставляя его термину qirq'iz орхонских надписей. Он пишет: "Кыргы-зы в VI-XII вв. представляли собой смешанный по происхождению, немногочисленный аристократический род, входивший в тюркоязычное ядро древних хакасов, от которого он ничем уже не отличался в этническом и культурном отношениях, за исключением своего древнего самоназвания" . С его точки зрения, соционим эль был своеобразным синонимом термину "кыргыз".
Предлагаемые и отстаиваемые Л.Р. Кызласовым, И.Л. Кызласо-вым воззрения не встретили поддержки среди историков, тюркологов и синологов, т.к. уже достаточно давно вьшснено, что термин "хакас" не мог служить в качестве самоназвания определенного народа или выступать в какой-либо иной роли в прошлом. Его просто не существовало в средние века. Термин был «возвращен» из небытия во втором десятилетии XX в., когда усилиями просвещенной части коренного населения Минусинской котловины и, прежде всего, этнографа С.Д. Майнагашева, он стал выступать в роли этнонима у совремешшх хакасов при поддержке официальных советских властей. Итоги дискуссии были подведены на страницах "Этнографического обозрения" в 1992 г.14
Исчерпывающий обзор полемики, длившейся несколько десятилетий, содержіггся в книге "Кыргызы на просторах Азии" Ю.С. Худякова, рассматривающего узловые и во многом дискуссионные вопросы изучения истории и СС кыргызов преимущественно через призму военной организации15. В 1984 г. исследователь констатировал, что вопрос о характеристике хозяйственно-культурного типа кыргызов с середины 1950-ых гг. получил различное освещение в литературе . Так, по Л.Р. Кызласову, "древние хакасы" вели комплексное хозяйство со значительным весом земледелия. Д.Г. Савинов считает РК преимущественно оседлым народом. Ранее эту точку зрения высказывал и Л.Н. Гумилев.
ДМ. Савинов, используя терминологию Ю.В. Бромлея, отнес государство кыргызов после 840 г. к общностям "третьего порядка" — государственным или этносоциальным, которые характеризуются единством экономики, вігутренней организации (управление, администрация, идеология, распространение государственного языка и письменности) и внешней
13 Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969. С. 91.
14 См.: ЭО. 1992. № 2. С. 52-76.
15 Худяков Ю.С. Кыргызы на просторах Азии. Бишкек, 1995; см.: Он же. Структура во
енной организации у кыргызов в ІХ-Х вв. // Из истории Сибири. Вып. XXI. Томск, 1976.
С. 207-213; Он же. Вооружение енисейских кыргызов VI-XII вв. Новосибирск, 1980.
16 Он же. К вопросу о хозяйственно-культурном типе енисейских кыргызов в эпоху
средневековья//Этнография народов Сибири. Новосибирск, 1984. С. 18-24.
политики . Схожее суждение принадлежит С.А. Плетневой, относящей Кыргызский каганат периода великодержавия к обществам третьей стадии кочевания (наряду с Уіігурским каганатом)18.
Как мы можем видеть, интерес к социальной истории кыргызов имеет длительную историю (взгляды ряда исследователей рассматриваются нами при обращении к отдельным проблемам социальной истории кыргызов). Однако изучение СС ранпесрсдневекового народа Южной Сибири не превратилось в отдельное направление отечественной исторической науки, как, например, изучение кыргызского вооружения или развития металлургии. Различные аспекты СС кыргызов, рассматриваемые в работах известных исследователей в связи с их этнической и политической историей, получили в науке неодинаково полное освещение. Одной из причин этого, стало отношение к обществу древних тюрков как к своеобразному эталону, образцу для других тюркоязычных обществ раїшего средневековья, что привело к определенному "нивелированию" их СС.
Источники по СС кыргызов. Источники, использованные в работе, можно разделить на три группы: памятники рунической письменности (основные), иноязычные и этнографические источники (дополнительные).
Памятники рунической письменности (ПРШ. Существует общее определение памятников древнетюркской письменности как обширного корпуса текстов, написанных руническим, уйгурским, согдийским, мани-хейским, сирийским, тибетским и арабоглифическим письмом, а также на брахми. В более узком смысле под древнетюркскими памятниками понимаются только рунические тексты".
История изучения ПРП началась с открытия в ] 721 г. экспедицией Д.Г. Мессершмидта, направлешюй в Сибирь Петром I, рунических надписей в долине р. Уйбат (Хакасия). Собранные материалы и сведения о памятниках, впоследствии получивших обозначения Е-32 и Е-37, были опубликованы в 1729 г. 3. Байером в "Записках Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге" и в 1730 г. спутником Мессершмидта Ф.И. Страленбергом.
XIX в. стал основной эпохой поисков и фиксации памятников данной письменности, отмеченной самоотверженным трудом путешественников и краеведов. Томский ученый Г.Н. Потанин в 1879 г. первым обнаружил руническую тюркоязычную надпись в Туве. В дальнейшем деятельность А.В. Адрианова, И.П. Кузнецова-Красноярского, ДА. Кле-
17 Савинов Д.Г. Об этническом аспекте образования раннеклассовых государств Цен
тральной Азии и Южной Сибири в эпоху раннего средневековья // Этногенез и этниче
ская история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1979.
С. 42-43.
18 Плетнева С.А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей. М.,
1982. С. 193.
" Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье: Этнос, языки, религии. М., 1992. С. 326.
менца значительно продвшгула вперед работу по сбору, систематизации и изданию памятников рунического письма.
С 1887 по 1889 гг. на Саяно-Алтайском нагорье работала экспедиция Финского археологического общества под руководством профессора И.Р. Аспелина. Результатом большой работы по поиску и документированию надписей стал выход в свет альбома "Inscriptions de l'lenissei" ("Надписи Енисея"), содержащий воспроизведение 32 ПРП Знаменитое открытие орхонских надписей Н.М. Ядршщевым в 1889 г. ввело в научный оборот объемные рунические тексты, что позволило сделать выводы о грамматическом строе надписей. В 1893 г. датский филолог В. Томссн дешифровал руническое письмо. Уже в следующем году В.В. Радлов издал переводы орхонских текстов, а в 1895 г., используя кроме своих материалов данные финских экспедиций — переводы 40 енисейских надписей.
За последующие полвека кропотливая работа по поиску и публикации ПРП кыргызов, а также вновь приобретенные методы исследований, сделали возможным большое научное достижение — в 1952 г. СЕ. Малов публикует сводное издание, содержащее тексты 51 памятника ("Енисейская письменность тюрков. Тексты и переводы". М.; Л). Развитие енисейской рунологии приобрело определенное ускорение в связи со становлением региональных тюркологических сообществ. В настоящее время количество открытых памятников енисейской письменности приближается к двум сотням.
«Первое с чем встречается исследователь, — это специфическая структура сознания автора источника», — отметил А.Я. Гуревич20. Кыргызские эпитафии являются цеїшьім и вызывающим доверие источником, благодаря возможности их сопоставления их с иноязычными источниками, биографиями исторических персонажей и лшігвистическими материалами многих языков алтайской языковой семьи. Автор представляемой работы стремился использовать различные варианты переводов, опираясь на авторитетные сводные работы лексикологов.
Иноязычные источники. Нами привлекаются сообщения китайских хроник (в переводах Н.Я Бичурииа, Ю.А. Зуева, Н.В. Кюнера, А.Г. Малявкина, Г.П. Супруненко, B.C. Таскина и др.) и произведения на монгольском, арабском и персидском языках (в переводах В.В. Бартольда, С.А. Козина и др.).
В китайских официальных документах - династийных историях, отражающих политику двора, содержатся "разделы известий об иноземных народах". Сведения, включаемые в династийные истории, получались от высокопоставленных информаторов: китайских и иноземных послов. Эта специфика во многом определила объем информации о "варварских" народах, содержащихся в китайских хрониках.
Сообщения, содержащиеся в произведениях на других языках, в основном относятся к периоду с X в. по начало XIII в. Уникальный памят-
Гуревнч А.Я. Изучение менталыюсгей: социальная история и поиски исторического синтеза //СЭ. 1988. №6. С. 17.
ник письменной культуры монголов — «Сокровенное сказание» (1240 г.) проливает свет на события, связанные с политической ситуацией в Южной Сибири накануне монгольского завоевания. Среди арабоязычных произведений большой интерес представляют следующие сочинения: «Записка» («Рисала») Абу Дулафа, содержащая помимо сведений о кыргызах данные о чигилях и карлуках, география ал-Идриси и «Природа животных» ал-Марвази. Корпус персоязычных источников образуют главным образом аноним «Худут ал-алам» («Границы мира») и «Украшение известий» Гар-дизи. Совершенно особое место по праву принадлежит историческому труду «Джами ат-таварих» («Сборник летописей) Рашид-ад-дина, представляющее подлинную энциклопедию сведений об истории тюркских и монгольских народов.
Этнографические источники. Материалы по археологическим культурам Южной Сибири, в том числе и относящиеся к периоду раннего средневековья, стали стремительно накапливаться с XVIII в. со сборов предметов Сибирской коллекции. Несмотря на необычайное обилие артефактов, методика извлечения социально-исторической информации из археологических источников недостаточно разработана. Кыргызская традиция трупосожжсния не позволяет сделать выводы о ряде характеристик их СС только їй основе археологических методов. Удачным представляется сочетание этнографических и археологических материалов для реконструкции социальных явлений прошлого, многие из которых могут быть убедительно разъяснены из живых традиций аборигенных народов Саяно-Алтайского нагорья, а также других народов алтайской языковой семьи.
Этнологические данные убедительно свидетельствуют о том, что мощный культурный импульс раннесредневековых тюркоязычных народов и, в том числе, кыргызов, во многих своих проявлениях дошел в той или иной форме до этнографической современности. Понимая социальную историю как антропологически ориентированное исследование, автор представляемой работы сравнительно широко опирался на дашше по системам родства, коміиексу мировоззренческих представлений народов Южной Сибири и других регионов об обществе, человеке и природе власти. Значительную часть этих источников формируют сведения о традиционной СС хакасов, тувинцев и алтайцев.
Вопросы периодизации археологической культуры кыргызов достаточно разработаны. Впервые в письмешшх источшнеах кыргызы (в традиционной русской транскрипции — гэгунь) встречаются в произведениях Сыма Цяна при описании хуннских завоеваний в период около 200 г. до н.э. В дальнейшем этноним встречается при упоминании событий 49 г. до н.э. (в форме гяньгунъ), 553 г. (кигу), 638 г. (гегу), 648 г. (вновь гянь-гунь), между 758 и 843 гг. (хягяс)2'.Необходимо отмстить, что кыргызы являются первым народом, упомянутым в сведениях китайских источников, тюркоязычность которых доподлинно известна. Первое упоминание о кыргызах в западных источниках относится к VI в. в сообщениях визан-
21 Яхонтов СЕ. Древнейшие упоминания названия "киргиз" // СЭ. 1970. № 2. С. 110.
тайского историка Менандра Протектора в форме Cherkis. В орхопских памятниках (начало VIII в.) неоднократно встречается в различных сочетаниях термин q'irqiz. Кыргызы являлись одним из четырех основных тюр-коязычных этносоциальных объединений (наряду с собственно тюрками, огузами и кипчаками), сложившихся практически одновременно, между V-VTI вв.
Хронологически древнетюркской считается эпоха с VI по X п. н.э.22 Нижняя граница существования государственности кыргызов также определяется VI в. Верхняя граница кыргызской государственности раннего средневековья может определяться и археологически, однако имеются данные, что аскизская культура, принадлежащая "древним хакасам" (кыр-гызам), просуществовала в Хакасско-Минусинской котловине с X в. едва ли не до XVIII в.
Принимая также во внимание продолжение оригинальной письменной традиции (включая даже XIII в.), можно с определенностью говорить о том, что государство кыргызов просуществовало с VI по XIII в., став форпостом культуры, просуществовавшей дольше всех известных из круга древнетюркской цивилизации. В виду вышеизложенного хронологические рамки исследования ограничиваются VT-ХІП вв.
Территориальные рамки работы определены распространешю-стью археологических культур, связанных с киргизами, и основным ареалом памятников енисейской рунической письменности - долинами Верхнего и Среднего Енисея (Хакасия и Тыва).
Научная новизна работы заключается в том, что представленное к защите диссертационное исследование является первой тематически специализированной работой, в которой рассматривается СС кыргызов.
В диссертации впервые дается реконструкция системы родства кыргызов, характеризуется семейно-брачная, половозрастная и ранговая структура, а также рассматривается власть кыргызского правителя.
В практических целях результаты работы могут быть использованы в дальнейшем изучении истории Хакасии и Сибири, идеологии РК, для чтения общих и специальных курсов в высших учебішх заведеїшях, а также в краеведческой работе.
Структура диссертации подчинена решению основных задач и состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка и приложений.
а Огеблева И.В. Культурные контакты тюркских народов в древности и раннем средневековье // СТ. 1987. № 3. С. 83.
Термины для обозначения старших родственников
Ара. В известной работе СЕ. Малова "Енисейская письменность тюрков" предлагается несколько вариантов значений слова ара. При анализе текстов памятников Е-20 и Е-18 (по современной классификации) ученый дает следующие переводы: "Я именитый отец" и "Отец... Чура идет"5, т.е. термин ара в данных случаях обозначает отца (Рм). По мнению СЕ. Малова, иную семантику имеет это название в тексте памятника Е-6, для которого он устанавливает значение "старшая сестра" (ТДжР): "Я отделился (умер) от находящихся в тереме моих принцесс и старших сестер"6. Употребление ара в текстах Е-24 и Е-39 исследователь относит к области антропонимии7. В качестве собственного имени ара отмечали А. фон Габен и некоторые другие ученые. Э.В. Севортян считал, что терминированное значение ара в древнетюркской титулатуре в составе сложного термина-титула Апа-тархан восходит к "основному значению апа = аба-абу старшего в системе кровнородственных отношений"8. Автор, опираясь на межтюркские связи, демонстрирует параллелизм "мужских" и "женских" значений у основы апа/аба:
Дед (РмР) — Бабка (РжР) Предки По мнению Л.А. Покровской, "слово аба в общем охватывает понятие "старший родственник", которое складывается из отдельных, более узких и конкретных понятий... Несомненно, этот термин относился ранее к классификационной системе родства"9.
Э.В. Севортян также относил к классификационным данный термин, семантическую основу которого "образует значение старшего по возрасту в системе кровно-родственных отношений, опирающихся на мужскую и женскую линии, которые в рассматриваемом отношении исторически равноправны". Важным указанием этого исследователя можно считать высказанное предположение о том, что "состав и взаимоотношения значений аба и проч. отражают систему кровного родства, сложившегося на ранних ступенях родоплеменных отношений тюрок до формирования семейно-родственных отношений, для которых центральными являются понятия "отца" — "матери" и их потомства". Исследователь полагает, что из двух основных форм ала = аба "более древней является, видимо, первая", а ее выделение из единой основы "осуществилось путем унификации ее формы и значения"10. От термина постепенно отпадают его "мужские" значения, а преобладающие в древности значения женской линии родства становятся господствующими.
Лишь в отдельных тюркских языках и диалектах активно употребляется термин аба и его дериваты для обозначения отца (саларский, сарыг-югурский, шорский языки; диалекты турецкого, туркменского, балкарского, уйгурского, алтайского языков). В хакасском языке указанный термин встречается в сагайском диалекте и фольклорных произведениях. "Термин аба, вступая в сочетания с другими словами, образует составные и сложные термины. Особенно часто сочетается с прилагательным улуг, приобретая следующие значения: 1) дед, дедушка по отцу; 2) дядя, старший брат по отцу", — заключает хакасский лингвист А.С. Кызласов11.
В хакасском языке активно используется название аба для обозначения медведя , что находит прямую аналогию в наблюдениях над кипчакским языком Махмуда Кашгарского. Аба в данном случае является эвфемизмом, связанным с традиционными табуистическими представлениями о медведе как о старшем родственнике: деде, отце, брате. Другие хакасские названия для медведя также выполняют функции терминов родства: ада, ага, апчдх, абай. Таким образом, "мужские" значения термина аба, некогда выделившиеся из единой основы апа/аба, наиболее полно представлены в современной хакасской лексике.
В номенклатуре родства раннесредневековых насельников Хакасии и сопредельных территорий мы застаем ситуацию, когда ара употребляется почти в равной мере по отношению и к отцу (Рм), деду (РмР), и к матери (Рж) со старшей сестрой (ТДжР), т.е. может означать старшую по возрасту группу кровных родственников. Обращает на себя внимание использование ара в памятнике Е-6, в первой строке которого говорится: "Я, Кюни тириг, в три года оказался без отца" . Поскольку исполнителю далее предстояло упомянуть о старшей сестре (сестрах, а возможно, и о матери), он передает понятие отец через термин qar].
Ada/ata. Авторы коллективного труда "Современная и древняя енисеика" отмечают существование у кыргызов еще одного термина со значением отец в двух фонетических вариантах14. В указанной выше работе СЕ. Малова приводятся эти варианты: ada (в форме adaq i — "батюшка") и ata (в составе сложного антропосоционима "Яглакар-хан-ата" из текста Суджинской надписи)15. Фонетическая форма первого варианта сохранилась в современной хакасской лексике, где "элементарный термин ада в значении отец , предок в большинстве случаев употребляется в фольклорных произведениях и в разговорном языке хакасов"16.
По мнению Э.В. Севортяна, межтюркский термин ата/ада в своих центральных значениях связан с патриархальным укладом: старший в роде или семье, т.е. отец=дед, причем "женской линии значений в ата почти нет". В цитируемой работе приводится точка зрения некоторых исследователей, которые относят появление термина ata к более позднему времени, чем qarj .
В ряде современных тюркских языков ата вытеснено другими терминами и обозначает деда, а зачастую только деда со стороны отца. Дед со стороны матери выделяется специальным термином — баба . Интересно, что в хакасском языке ада и паба (кызыльское — пово//пова) являются синонимами и употребляются самостоятельно. Причем в ада отмечается оттенок уважительности: паба — батюшка, батя ; ада — отец .
Ana. Этот термин зафиксирован СЕ. Маловым в тексте памятника Е-41 со значением мать . Ana в памятнике Е-51 исследователь оставляет без перевода20.
В различных фонетических вариантах это обозначение матери встречается почти во всех древних и современных тюркских языках. Ana в древней фонетической форме сохранилась в хакасских молитвах: «аттыг хасха аназызыц! ты - мать именитого рода хасха! »21. В современной хакасской лексике основное значение ине — мать (иней — старуха, супруга ); второе — самка . В то же время этнограф Ю.А. Шибаева отметила, что дети "одинаково у всех хакасов" (т.е. у носителей всех основных диалектов хакасского языка - СУ.) называют мать ічем и, реже, инем23. Л.А. Покровская предположила, что современное основное значение слов, восходящих к древнему ana, постепенно конкретизировалось из более общего, широкого понятия мать , родоначальница вообще по отношению ко всему живому24. Этот вывод может быть подтвержден примерами из многих тюркских языков, в которых при определении пола животного ставится слово ана (хакасское — ине).
Место системы родства кыргызов в типологии систем родства
Исследователь Н.В. Бикбулатов, посвятивший ряд работ башкирской системе родства , показал, что наиболее существенной ее особенностью является классификация родственников по их относительному возрасту, обусловившая полное стирание границ между поколениями в боковых линиях и, частично, в прямой линии (между поколениями +2 и +3, -1 и -2). Эти выводы оказываются справедливыми для систем родства тюркских народов в целом97. Не вступают с ними в противоречие и структурообразующие принципы рассматриваемой системы родства.
А.Н. Бернштам полагал, что древнетюркский термин inijigun обозначал патриархальную семью98. Однако А.Н. Кононов видел здесь «сложное слово, состоящее из ini младший брат + jaginljagun племянник , внук , мои младшие родственники »99. Поэтому СМ. Абрамзон считал, что "объяснение термина inijigun требует корректив". В этом термине, по его мнению, объединены младшие родственники по мужской и женской линии100. Но если принять во внимание наше предположение о том, что кыргызы раннего редневековья называли своих младших сиблингов общим термином ini (подобно хакасскому туцма), то отпадает необходимость в сложных реконструкциях "некоторых черт матрилокального брака" у раннесредневёковых кыргызов. Под такими чертами СМ. Абрамзон понимал "совместное проживание женатых братьев и замужних сестер" и т.п.
По нашему мнению, поскольку в линии jegin (линии боковых родственников) границы между поколениями были стерты, то для обозначения матрилатеральных кросскузенов младше эго, его младших племянников и племянниц по линии сестры и т.д. использовался термин inijigun. Другими словами, inijigun это те jigun, которые младше эго. Добавим, что тексты, выполненные енисейским письмом, не знают этого составного термина.
Очевидно, что номенклатура родства современных тюркоязычных народов Саяно-Алтая не претерпела радикальных потрясений со времени раннесредневёковых кыргызов (имеются в виду именно терминология, а не система терминов). Этот тезис противоречит мнению СМ. Абрамзона, ссылавшегося на точку зрения Л.Я. Штернберга о совершенно изменившейся терминологии родства. Последний приводил устное суждение академика В.В. Радлова, сравнивавшего терминологию современных тюркоязычных народов и орхоно-уйгурских памятников письма101. Однако СМ. Абрамзон, искажая цитату, написал: "судя по орхонским и енисейским (в обоих случаях выделено нами — СУ.) памятникам" .
Уместно в связи с этим напомнить следующие слова Л.П. Потапова об алтайцах: "Сохранилась и терминология родства, зафиксированная камнеписными орхоно-енисейскими памятниками. К таким терминам относятся, например, ата (отец), ана (в алтайском произношении ана — мать), іні и очі (младший брат, сыновья брата), ana и сінії (старшая и младшая сестры и др.), каїін (невестка)" Хакасская система родства также сохранила и принцип разграничения прямой и боковых линий родства, и принцип относительного возраста, присущие системе родства кыргызов. Приводимые нами в приложении № 1 соответствия современных и извлеченных из текстов енисейской письменности терминов не согласуются со словами В.В. Радлова в передаче Л.Я. Штернберга об одном-двух уцелевших терминах. Впрочем, известный тюрколог и не имел в виду енисейские памятники. По нашему мнению, с установлением русско-хакасского двуязычия и с изменениями в быте, система родства хакасов в настоящее время относительно быстро дрейфует в сторону чисто линейных систем.
Отметим, что системам родства современных народов Саяно-Алтая закономерным образом стали присущи более выраженные линейные черты, что соответствует исторической последовательности: бифуркативно— бифуркативно-линейный тип бифуркативно-линейный тип.
Реконструируемая система родства вообще демонстрирует большое сходство с другими системами родства тюркоязычных народов, которые, по мнению абсолютного большинства специалистов, образуют некий общий "тип". Изучение его особенностей приобретает особую важность в связи со значительной древностью базового источника — содержания памятников енисейской письменности, датируемых VIII—XIII вв. Однако, сам общий "тип" тюркских систем родства имеет значительные особенности и находится в "сложном отношении к существующим типологиям", как отметил Н.В. Бикбулатов для башкирской системы родства.
Современные типологии предлагают при рассмотрении систем родства основываться на принципах слияния или разграничения терминов, обозначающих родственников по прямой и боковым линиям (линейность), и разграничения или слияния родственников по линии отца и матери (бифуркация). В соответствии с этими признаками система родства кыргызов может быть отнесена к бифуркативно-линейному (арабскому) типу исторической типологии М.В. Крюкова с некоторыми чертами предшествующего бифуркативного (ирокезского) типа. Сочетание этих структурных признаков образует промежуточный вариант — бифуркативно— бифуркативно-линейный104.
Исследователи обращали внимание на наличие у многих из тюркских систем родства некоторых особенностей подтипа "омаха"105 (в частности, у современных хакасов) кирального подтипу "кроу". Но, по выражению Н.В. Бикбулатова, "и здесь больше различий, чем сходств". Явление "поколенного скашивания" наблюдается в тюркских системах родства специфическим образом (каждое из поколений делится на две части) и кардинально отличается от принципа относительного возраста.
Основатель научного метода изучения систем родства Льюис Генри Морган в вышедшей в 1871 году книге "Системы родства и свойства человеческой семьи", опираясь на находившиеся в его распоряжении сведения о терминологии родства некоторых финно-угорских народов и османских турок, отнес их системы родства к описательным106. Как известно, в основу моргановской типологии было положено противопоставление "классификационных" и "описательных" систем родства. А.Н. Бернштам определял древнетюркскую систему родства также как "описательную"107.
Впоследствии системы родства ряда тюркоязычных народов отнесли к "классификационной" группе, сближая их с турано-ганованским типом . Уже неоднократно в научной литературе отмечалась недифференцированность противопоставления "описательных" и "квалификационных" систем родства: в работах многих отечественных специалистов от С.А. Токарева109 до М.В. Крюкова110.
Рассматриваемую систему родства сближает с "описательными" системами арийского (по Л.Г. Моргану), семейного (по У. Риверсу)111 и линейного (по Р. Лоуди) типа выделение прямой линии родства в первых восходящих и нисходящих поколениях. Имеются специальные термины: 6g и qarj для матери и отца, oyul и qiz для сына и дочери.
Однако, в реконструируемой системе на этом сходство с перечисленными типами "описательных" систем заканчивается. Боковые линии родства не были объединены с прямой, разграничивались отцовская и материнская линии, что не позволяет отнести систему родства кыргызов к "описательным".
Как мы можем видеть, в целом общий тюркский тип систем родства не входит в рамки критериев господствующих типологий. Следует согласиться с процитированным выше автором в том, что "специфика систем родства народов алтайской семьи... настолько существенна, что эти системы в известной мере противостоят всем другим"113. Глубокие особенности тюркских систем родства явственно выступают и в реконструируемой системе.
Социальный возраст у кыргызов
"Половозрастная структура — древнейшая социальная структура, отражающая естественное деление общества на группы по полу (мужчина, женщина) и возрасту (дети, подростки, взрослые, старики). Влияние данной структуры как организующего фактора жизнедеятельности индивида и общества бесспорна и ощутима уже с первых этапов этно- и социогенеза вплоть до современности", - пишет B.C. Ольховский, рассматривая роль погребальной обрядности в социологических реконструкциях42. Археологи основываются на положении об определяющем значении всей совокупности половозрастных характеристик индивида для палеосоциологических реконструкций43.
Социальная структура конкретных этносов с традицией трупоположения выступает достаточно выпукло. Например, на материалах погребений народов севера Западной Сибири Г.Н. Грачева определила половозрастную градацию захороненных следующим образом: дети до 5-6 лет; подростки до 14-16 лет; взрослые до 35-40; люди старше 40 лет. В погребальном инвентаре очень рельефно выступает разделение хозяйственных занятий по полу и возрасту44.
Успешно решается проблема половозрастных реконструкций в археологии скифского мира. Однако вопрос половозрастной структуры в обществе кыргызов не получил развернутого отражения в археологической литературе. Одной из наиболее серьезных причин, препятствующих решению этой задачи, является специфический кыргызский обряд погребения с трупосожжением на стороне. В то же время, следует отметить, что уже накопленный археологами фондовый материал требует дальнейшей обработки, извлечения социальной информации. Ведь только одна из черт погребального обряда кыргызов — возрастная биритуальность, — ярко свидетельствует о мировоззренческом уровне освоения половозрастной структуры у кыргызов.
Письменные источники в большой степени способны раскрыть рассматриваемые составляющие социальной структуры кыргызов. Значительную ценность представляют сведения, содержащиеся в эпитафийных памятниках енисейской письменности, в которых "краткая биография усопшего влагалась в его собственные уста и часто отмечалась "вехами дат" по годам его возраста"45. Принимая во внимание характер данных текстов, следует признать и важную роль половозрастной стратификации в социальном бытии кыргызов, получившей отражение в письменной культуре. Различные этапы жизни, события, значимые для статуса меморианта, имеют свою логику изложения, что позволяет сделать определенные выводы о представлениях кыргызов о социальном возрасте.
Один из таких памятников — Е-45, — по выражению СЕ. Малова представляет собой "довольно редкую и интересную биографию покойного с малых лет до смерти". Это характерная черта раннетюркских антропонимов вообще. Установленный Л.Н. Гумилевым факт, что они представляли собой "не канонизированные имена, а описательные, меняющиеся в связи с возрастом и общественным положением человека", лег в основу системной реконструкции и описания типов личных имен, зафиксированных в письменных памятниках средневековья49.
Из материалов эпических произведений, приведенных В.М. Жирмунским50, а также данных этнографии, обобщенных СИ. Вайнштейном51, следует, что к абсолютному большинству тюркоязычных народов может быть приложимо высказывание Л.Н. Гумилева: "Имя тюрка всегда указывало на его положение в обществе. Мальчиком он имел кличку, юношей — чин, мужем — титул" . Известно, что у тувинцев еще в XIX в. мальчик получал "мужское" имя в возрасте 10 и даже более лет, а до этого его называли "мальчик", "сын" и т.д. . Часто наречение ребенка "настоящим" именем сопровождалось созданием взрослой особой прически (обычно, косы). Исследователи подчеркивают, что традиция отмечать определенные ступени социализации, переход в иной возрастной класс манипуляциями с волосами "характерна в основном для народов Южной Сибири"54.
В третьей строке эпитафии оба варианта перевода устанавливают то обстоятельство, что мемориант стал огя при своем "возмужании" к тридцати годам. С этого же возраста он получает "мужское" имя, что в данном контексте (все-таки сложно представить, что, подобно Илье Муромцу, герой заупокойного повествования столь длительное время не участвовал в деятельности своего социального слоя) выглядит, как право именоваться или включить в состав личного имени это звание или должность.
"На голубом небе перестал ощущать солнце и луну" — довольно распространенное выражение в эпитафиях, использующее общетюркский архетип. Сильнейшим алтайским проклятием было следующее пожелание смерти: "Расстанься с белым светом! Отправься в нижний мир!"55. A.M. Аджиев, рассматривая проявление тюрко-монгольской общности в кумыкском фольклоре, приводит кумыкскую поговорку: "Ай гёрген аварлыдай" ( Как аварии, увидевший луну — ср. русское: "Погибоша, аки обре")56. Утрата покойным возможности видеть оба светила подчеркивается в хакасском погребальном обряде.
Наряду со способностью ощущать солнце и луну на голубом небе, меморианты ряда енисейских текстов скорбят по поводу утраты возможности "наслаждаться" божественным государством и своим ханом на бурой земле. В надписях в честь Бильге-кагана и Кюль-тегина говорится о сотворении между "голубым небом" вверху и "бурой землей" внизу "сынов человеческих", над которыми воссели прародители тюркской династии Бумын-каган и Истеми-каган.
К важному для раннесредневековых кыргызов социальному возрасту следует отнести промежуток между 15-17 годами (связанного скорее всего с наступлением шестнадцатилетия), когда, по видимому, обществом регламентировалось начало службы юноши на благо отечества.
Можно предположить также, что этот возраст накладывал определенные обязанности по вступлению в брак. Так, в памятниках: Е-68, Е-11, Е-16 и Е-147 отмечается начало службы в 15,16 и 17 лет, а герои двух эпитафий (Е-11, Е-48) взяли своих жен в замужество в 15 и 16 лет соответственно57. В пользу нашего предположения говорит то обстоятельство, что хотя неистовый воин — прославленный Кюль-тегин, — стал эром в 10 лет, текст Большой надписи в его честь содержит упоминание о его подвигах и в возрасте 16 лет.
Заметим, что меморианты большинства памятников — это люди, обладающие часто весьма значительным достатком. Поэтому не следует распространять установленное для них обстоятельство на все население государства кыргызов и тем более на население подвластных им территорий. Аристократия могла себе позволить раздел имущества в масштабах, необходимых для ведения выделенными сыновьями самостоятельного хозяйства. И начало службы, и обзаведение женой должно, на наш взгляд, означать начало самостоятельной жизни и хозяйствования героев эпитафии.
Сведения информаторов Н.А. Тадиной сообщают о том, что у алтайцев разрешалось вступать в брак только по старшинству58. По нашим данным, аналогичная традиция существовала среди хакасов этнографической современности. Немаловажным фактором, влияющим на срок выделения сыновей, было и состояние дел в семье отца. Однако сын мог рассчитывать на выделение только по достижении 15 лет. В нашем распоряжении имеются приводимые Н.И. Гродековым сведения о разделе имущества у казахов, у которых в прошлом выделение сыновей происходило в порядке старшинства и после их вступления в брак, а совершеннолетними считались юноши с 15 лет59. Казахская пословица гласит: "В пятнадцать лет — хозяин кибитки"60.
Таким образом, указанный нами рубежный возраст подтверждается рядом соответствующих аналогий у тюркоязычных народов этнографической современности.
Можно увидеть подобную аналогию в другой известной казахской пословице: "До 5 лет относись к сыну как к хану, с 5 до 15 — держи его как раба, после 15 — веди себя с ним как равный". У огузов дети мужского пола, достигшие 15-16 лет, обязательно обучались военному делу. Хакасы привлекали юношей к промысловой охоте в тайге, зачастую сопряженной со значительным риском, с 15 лет. П.М. Мелиоранский приводит аналогичные данные о казахах и туркменах, подытоживая: "по ходячему мнению некоторых турецких племен, хороший мужчина уже в пятнадцать лет настоящий мужчина"61.
Звания кыргызов
Эльтебер. В памятниках енисейской письменности отсутствует рассматриваемый термин. Надо полагать, что правитель кыргызов в VIII—XIII вв. имел другой титул. Эльтебер является самым ранним из известных званий, принадлежавших кыргызам. Старейшина кыргызов, прибывший в Пекин в 648 г. носил звание, передававшееся в китайском источнике как сы-ли-фа-ши-бо-цюй-а-чжанъ. По авторитетному утверждению В.В. Бартольда, в сы-ли-фа воспроизводится тюркское элътебер. В литературе имеются и другие толкования43. Элътебер кыргызов, по мнению Г.П. Супруненко, имел также титул ышбара44.
Элътеберами были вассалы древних тюрков — правители, выполнявшие "обязанности губернаторов" у таких народов как карлуки, азы и уйгуры. Рассматривая титулатуру Тюркского эля, Г. Дёрфер привел такое суждение: "Эльтеберы не принадлежали к правящему дому, но происходили из древних родов некогда самостоятельных коалиционных правителей. Им как будто бы предоставлялась определенная автономия"45. Сходного мнения придерживался М.И. Артамонов46. Действительно, в VII в. предводителем савиров был Алп Эльтебер. В середине VIII в. ябгу уйгуров, впоследствии объявивший себя каганом, носил также титул эльтебер. В начале X в. элыпебером был правитель булгар — Алмуш-сын Шилки, которого также именовали "царем славян" или "эмиром булгар". Указанные народы относились к категории "эльтеберлиг будун" (народов, имеющих эльтеберов). Созданные ими государства входили в военные союзы, возглавляемые правителями из "каганлыг будун" (народов, имеющих каганов)47.
Таким образом, данный термин применялся кыргызами к своему правителю, отражая его вассальную зависимость от сюзерена, которым во второй половине VII вв. был владыка сейяньто. Рассматриваемый соционим вышел у кыргызов из употребления в связи с приобретением ими суверенитета.
Тархан. По мнению И.Н. Шервашидзе, это "почетное древнетюркское звание играет весьма важную роль в общей схеме происхождения тюркской титулатуры". Он приводит точки зрения на этимологию данного термина ряда исследователей: Г. Дёрфера, Э. Дж. Пуллиблэнка, Дж. Клосона, В.И. Абаева. Опираясь на мнение этих ученых, процитированный автор рисует следующую схему эволюции семантики данного титула: шаньюй ("верховный правитель" у сюнну на рубеже нашей эры) тархан (сановник" у древних тюрков VII—VIII вв. н.э.)48. Как ранее отмечал Э.Дж. Пуллиблэнк по поводу термина шаньюй: "Было бы не удивительно, если бы оказалось, что титул верховного правителя сюнну вновь появляется в более поздних кочевых империях. В сущности, было бы более удивительно, если бы этого не случилось". Этот же автор видел в шаньюй праформу титула тархан. Согласно мнению П. Пельо это один из титулов, заимствованных тюрками у их предшественников — жуань-жуаней49.
"В танской хронике говорится, что чиновных званий у тюрков насчитывалось девять, старшим из этих званий было йабгу, младшим — тархан", — отметила О.И. Смирнова5-. Следует сказать, что тархан относится к базовой титулатуре древних тюрков. Этот термин в форме тархван встречен в тексте согдоязычной надписи на Бугутской стеле, датированной концом VI в., при перечислении представителей чиновной иерархии. Место тархан — между шадапытами и куркапынами, далее следуют тудуны51. По нашему мнению, термин шадапыт связан с известным древнетюркским соционимом шад, имеющим дискуссионную этимологию. СЕ. Малов разбивал шадапыт на шад и ana, в другом случае, — оставлял в сочетании шадапыт-беги. Авторы процитированной выше работы в загадочных куркапынах считают возможным видеть бегов, встречаемых в енисейских надписях. Можно с уверенностью говорить о том, что в памятниках рунической письменности порядок перечисления родственников или подчиненных отражает социальный статус близких знатных покойников. Таким образом, принимая во внимание известное представление о шадах как о "принцах крови", членах семьи кагана, следует отметить, что тарханы в Первом Тюркском каганате являлись весьма привилегированными вельможами.
Арабские авторы VII—X вв. сообщали о том, что среди военного руководства современных им тюркоязычных народов имелись тарханы и абна-am тарханы сыновья тарханов . Примечательно, что в Терхинской надписи говорится о тысячниках над "сыновьями бегов" тёлисов и тардушей — буюруках. Возможно, таким образом в титулатуре тюркских народов отразилась система возрастных классов.
Ахмед Ибн-Фадлан, путешествуя по стране огузов в 922 г., встретил среди их предводителей тархана, который был "самым знатным и выдающимся" подчиненным главного огузского военачальника Этрэка .
Хазарские тарханы "исполняли функцию прежде всего командующих отрядов"54.
Карл Менгес полагал, что "в орхонских надписях tarqan является титулом высокого сана, но точное его значение неизвестно". По его мнению, "в 117 гл. "Тан-шу" киргизские чиновники разделены на шесть классов, пять из которых носят китайские имена, но шестой назван tarxan, tarqan"55.
Рассматриваемый термин занял определенное место в анализе древнетюркской социальной терминологии СП. Толстова со значением племенной аристократ 56.
А.Н. Бернштам заметил, что встречающиеся в текстах эпитафий тарханы (у него — тарканы) тесно связаны с буюруками. Под тарханами он понимал сборщиков податей или дани, которые могли ее собирать как хану, так и в свою пользу . Л.П. Потапов также определял тарханов как сборщиков дани58.
В текстах киданей тархан встречается в форме da-la-gan, "обозначая второго высшего чиновника"59. У других монголоязычных народов, а также у казахов и в древнерусских текстах (торханъ), этот термин означал владетеля, освобожденного от определенных обязательств, либо сам иммунитет. По сообщению ибн-Баттуты, тархан также может значить — "место, изъятое от податей"60.
Академик Бартольд отметил, что в империи Чингисхана "военная аристократия носила, как и у тюрков, название тарханов". По словам Джувейни, привилегии тарханов заключались в том, что они были освобождены от всяких податей. Вся добыча, захваченная ими на войне или на охоте, составляла их полную собственность; во всякое время они могли входить во дворец без особого разрешения; они привлекались к ответственности только за девятое совершенное ими преступление, влекущее за собой смертную казнь; во время пира они занимали почетные места и получали по чарке вина61.
Своеобразное сословие бархатов — хранителей культа Чингисхана в Ордосе описал Г.Н. Потанин: "Сословие это уважается в Ордосе; дархаты избавлены от всяких налогов и повинностей; о них говорят, что они живут на вольной воле... при встрече с ними им отдается почет, как дворянскому сословию..., даже князья иногда уступают им дорогу"62.
Г.А. Федоров-Давыдов обратил внимание на неясность и полисемантизм рассматриваемого термина в сведениях Рашид-ад-дина о родах — тарханах. На основе этого наблюдения он делает вывод о неразвитости института тарханства — системы налоговых иммунитетов в монгольских государствах XIII в.63.
СЕ. Малов приводит три енисейских надписи, содержащие термин тархан (в его транскрипции — таркан): Е-30, Е-32, Е-4764. В третьей строке "первого памятника с Уйбата" (Е-30) он читает: "Я поставил {или мы поставили) вечный памятник именитому Шатун тархану", приводя варианты Радлова и Оркуна. В седьмой строке "третьего памятника с Уйбата" (Е-32) — "Я тархан Сангун... своим народом он не насладился". В третьей строке Суджинской надписи (Е-47) — "Я — Огя-буюрук (приказный), счастливого Бага-тархана".