Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Профессиональный состав шотландцев России 28.
1.1. Ранние известия о русско-шотландских связях (XI - XIII вв.) 28.
1.2. Шотландцы - дипломатические представители при русском дворе. 34.
1.3. Купцы. 50.
1.4. Ратные люди. 58.
1.5. Мастера "свободных профессий" 82.
Глава II. "Шотландский мир" 91.
II. 1. Шотландцы среди шотландцев, русских, друзей и врагов 91.
II.2. Ассимиляция 107.
II.3. Образование 127.
II.4. Социальные статусы и роли 132.
II. 5. Семейный круг 151.
II.6. Специфика шотландского присутствия в России 171.
Заключение 186.
Список сокращений. 192.
Библиография. 193.
Приложение. 215.
I. Династические связи русских и шотландских правящих домов XI - XVII вв.
II. Распределение кормовых денег среди некоторых категорий иноземных служилых людей по данным разрядного приказа за 1619 - 1620 гг.
III. Русские аналоги наиболее употребительных шотландских имен XVI - XVH вв.
IV. Шотландцы России в свете исторических документов XVII - XVIII вв.
- Ранние известия о русско-шотландских связях (XI - XIII вв.)
- Мастера "свободных профессий"
- Ассимиляция
- Специфика шотландского присутствия в России
Введение к работе
з
Актуальность исследования. История международных связей Московского государства представляет значительный научный интерес. Внимание ученых привлекают как внешнеполитические аспекты темы, так и развитие контактов с иноземцами внутри России. Однако, если проблема зарождения и роста на российской почве иноземной колонии в целом может рассматриваться в качестве самостоятельного историографического направления, характер многосторонних взаимоотношений московского населения с отдельными эмигрантскими национальными группами, специфические условия организации самобытных этнокультурных сообществ, особенности контактов между русскими и конкретными «немецкими» народами, включая их шотландскую составляющую, не получили достаточно полного освещения. Слабая разработанность подобных проблем способствует сохранению различных мифов, одни из которых переоценивают роль «иноземного фактора» в событиях российского прошлого, тогда как другие выступают с обратных позиций, отрицая какое-либо существенное воздействие иноземцев на ход отечественной истории.
Особое иесто среди обосновавшихся в России эмигрантов занимали шотландцы. История прямых контактов, непосредственных взаимоотношений русских и шотландцев охватывает долгий многовековой период. Первые выходцы из далекой Шкотской земли появляются на Руси еще в XI—XII вв. В XIII в. связи временно прерываются, чтобы возродиться на новом рубеже XV—XVI столетий. Дипломатические агенты и лекари, торговые люди и «пушечных дел мастера», авантюристы и «солдаты удачи» постоянно прибывают в Московию, ведут здесь свои дела, в поисках лучшей доли бегут от домашней нищеты и неустроенности, религиозной нетерпимости и смуты, становясь участниками русской смуты и придворных интриг, стремятся поступить на службу, сделать карьеру, получить высокую должность и доходное место, разбогатеть, в тайне мечтая когда-нибудь вернуться в родные края победителем, и часто остаются навеки в приютившей стране, ставшей для многих из них вторым Отечеством. В XVI в. превратности Ливонской войны приводят наемных шотландских солдат и офицеров сначала в плен, а затем на ратную службу могущественного московского государя. Повелением Ивана Грозного шотландцы расселяются в окрестностях царской столицы, вместе с английскими купцами закладывая основу британской общины, существозавшей в Москве до начала XX в. и окончательно распавшейся уже в советское время - в 1920 году.
К сожалению, революция 1917 года частично оборвала многовековую традицию тесного общения двух народов, заставила покинуть охваченную гражданской войной Россию многие русские семьи шотландского происхождения. Те же кто остался, вынужден был надолго «забыты о своих «нежелательных» предках.
В конце XX века шотландцы возвращаются в Россию. Современная эпоха с ее активными международными контактами, процессами глобализации и интеграции, научным и культурным обменом стремится восстановить ранее утраченные связи. В 1994 году в Москве создается российско-шотландское общественное объединение «Каледонский клуб», насчитывающий более 200 членов, включая потомков выходцев из Шотландии, историков, журналистов, деятелей культуры, студентов. С 1997 г. в России регулярно проводятся конференции с участием шотландских ученых, фестивали шотландской культуры, фольклорные праздники. Тем более важно обратиться к истокам формирования устойчивых русско-шотландских связей.
Историография проблемы. Деятельность иностранцев в России всегда вызывала повышенный интерес у отечественных ученых. Правовые аспекты их пребывания в стране рассматривали А. С. Мулюкин и Д. В. Поленов1; внутренние условия существования протестантской и католической общин в Москве XVI-XVII вв., строительство церквей, взаимоотношение с правительством, прозелитизм и переход в православие подробно показаны в книгах и статьях Д. В. Цветаева и Д. А. Толстого2; коммерческую деятельность европейских негоциантов рассматривали А. В. Демкин, В. Н. Захаров, Н. Н. Репин3. Особым вниманием пользовались работы об участии иноземцев в комплектовании офицерских кадров московского войска, создании драгунских и рейтарских полков, несении службы и ведении боевых действий. Среди них можно назвать написанные с привлечением большого числа источников труды А. 3. Мышлаевского, Н. Е. Бранденбурга, Н. Г. Устрялова, Е. Д. Сташевского, А. В. Чернова, небольшую книгу А. В. Бородина, диссертацию П. П. Епифанова4. Освещение повседневной жизни прибывших на Русь европейцев, обустройство их быга, описание владений, имущества, занятий, уровня образования и культуры, взаимоотношения с местным
1 Мулюкин А.С. Приезды иностранцев в Московское государство. СПб., 1909; Он
же, Очерки по истории юридического положения иностранных купцов в Московском
государстве. Одесса, 1912; Поленов Д.В. О присяге иноземцев, принятых на русскую служ
бу при Петре Великом // Русский архив. (1869). М., 1870. С. 1753-1766.
2 Толстой Д. А. Римский католицизм в России: Историческое исследование. Т. 1-2.
СПб., 1876-1877; Цветаев Д В. История сооружения первого костела в Москве. М., 1886; Он
же, История иностранных исповеданий в России XVI-XVII вв. М., 1886; Он же, Обрусение
иноземцев-протестантов в Московском государстве // Русский Вестник. 1886. N 8, 10.
3 Демкин А. В. Западноевропейские купцы и их приказчики в России в XV11 в. Вып.
1—2. М., 1994; Захаров В. Н. Западноевропейские купцы в России. Эпоха Петра 1.М.,
1996; Репин Н. Н. Русские и западноевропейские купцы в России XVII-XV1H вв. //
Торговля, промышленность и город в России XVII—начала XX вв. М., 1987.
4Мышлаевский А. 3. Офицерский вопрос в XV11 в. СПб., 1899; Устрялов Н. Г. Русское войско до Петра Великого. СПб., 1856; Бранденбург Н. Е. Очерки состояния военного дела на Руси в половине XVII века // Военный сборник. 1869. № 4,9; Сташевский Е. Д. Смоленская война 1632-1634 гг. Киев, 1919; Чернов А.. В. Вооруженные силы русского государства в XV-XVII вв. М., 1954; Бородин А. В. Иноземцы—ратные люди на службе в Московском государстве. Пг., 1916; Епифанов П. П. Очерки из истории армии и военного дела в России (вторая половина XVII —первая половина XV1I1 вв.). Т. 1-2. М., 1969.
населением и друг с другом содержится в статьях С. К. Богоявленского, В. В. Нечаева, Е. А. Звягинцева, являются темой очерков В. Л. Снегирева, монографии В. А. Ковригиной5. Рассматривая историю пребывания в Московском царстве выходцев из различных стран, многие из указанных авторов в той или иной стєпєеги упоминали среди прочего также и британцев, не ставя целью изучение проблемы собственно английской, уэльсской или шотландской эмиграции.
Несмотря на очевидный интерес науки к истории международных связей Российкого государства, специальное изучение русско-британских контактов началось довольно поздно. Первые работы о взаимоотношениях «туманного Альбиона» и России носили чаще всего обзорный, ознакомительный характер. Одной из первых серьезных публикаций по этой теме можно считать сочинение академика И. X. Гамеля «Англичане в России в XVI и XVII столетиях*, в котором показываются этапы становления устойчивых торговых и дипломатических отношений между Лондоном и Москвой, посещение России экспедицией Р. Ченслера и сложности ответного посольства О. Непеи к королеве Марии Тюдор, заключение своеобразного «союза» между царем Иваном IV и Елизаветой I, вербовку английских и шотландских наемников в армию Бориса Годунова и Димитрия Самозванца6.
Особую важность при изучении вопроса о «русских шотландцах» представляет написанная с привлечением большого числа источников, взятых из архивных фондов России, Британии, Ватикана фундаментальная монография Н. В. Чарыкова «Посольство в Рим и служба в Москве Павла Менезия (1637-1694)». Перед нами разворачивается картина жизни служилого иноземца шотландца П. Менезия (Мензиса), показывается круг его друзей и врагов, карьерные успехи и неудачи, выполнение правительственных поручений, взаимоотношения; с соотечественниками. Несомненным достоинством книги является публикация большого числа документов, часть из которых впервые вводится в научный оборот7.
В начале XX века когда противоречия и соперничество между Лондоном и Санкт-Петербургом отходят на второй план, уступая место стратегическому партнерству и тесному сотрудничеству, в Великобритании возрождается повышенный интерес к истории и культуре союзной России. В 1913 году в Глазго выходит в свет созданная в жанре эссе книга Ф. А. Стюарта
6 Богоявленский С. К, Московская Немецкая слобода / / Известия АН СССР. Серия: История и философия. М., 1947. № 3; Звягинцев Е. А. Слобода иностранцев в Москве XVII в. / / Исторический журнал. 1944. № 2-3; Нечаев В. В. Иноземческие слободы в Москве XVI-XVII вв./ / Москва в ее прошлом и настоящем. М., 1910. Г. 2. Вып. 2; Снегирев В. Л. Московские слобода. Очерки по истории Московского посада XVII-XVII вв. М., 1956; Ковригина В. А. Немецкая слобода Москвы и её жители в конце XVII—первой четверти XVIH вв. М., 1998.
6 Гамель И. X. Англичане в России в XVI и XVII столетиях / / Записки Император
ской Академии наук. Т. VIII и XV. СПб., 1865-1869.
7 Чарыков Н. В. Посольство в Рим и служба в Москве Павла Менезия (1637—1694).
СПб., 1906.
«Шотландское участие в русской истории»6. Написанная легким благожелательным языком, не претендуя на полноту изложения, она является, пожалуй, первой публикацией (не считая работ мемуарного характера), представляющей точку зрения жителей берегов Клайда, Форта и Туида на участие земляков в событиях русской истории XVI - середины XIX веков. В 1947 г. К. Миддлтон публикует исторические очерки «Британия и Россия», в которых касается всего комплекса связей британцев и русских, а в 1958 выходит монография М.. С. Андерсона «Британские путешественники России», прослеживающая изменение целей прибытия английских и шотландских путешественников в Россию, начиная с первых предприятий коммерческого и дипломатического характера, до включения Санкт-Петербурга в туристские маршруты британской знати, организации естественнонаучных экспедиций XVIII-XIX вв.9
В семидесятые годы появляются работы, непосредственно направленные на изучение российского направления шотландской эмиграции. В 1972 г. первый номер эбердинского исторического журнала «Northern Scotland» публикует статью Д. Барнхилла и П. Дьюкса «Северо-восточные шотландцы в Московии в семнадцатом, веке».10 Опираясь на предшествующие публикации, они предлагают очерк русско-шотландских связей, описывая главным образом жизнь и деятельность наиболее известных представителей шотландской колонии в Москве. Эта статья представляет интерес еще и потому, что является одним из первых опытов обращения к событиям российской истории профессора П. Дьюкса, который впоследствии неоднократно исследовал проблемы взаимоотношений России и Шотландии. В 1986 г. он напечатал в сборнике «Шотландия и Европа 1200-1850» статью о препятствиях, возникающих перед наемными шотландскими офицерами при получении разрешений на оставление России, взяв в качестве примера затягивание отставки генералов Т. Дальелла и У. Драммонда, стремление силой удержать в стране П. Гордона, что, по мнению автора, вызывалось желанием правительства Алексея Михайловича укомплектовать армию подготовленными высокопрофессиональными военными кадрами, к числу которых, несомненно, относились шотландцы, а так же опасениями Москвы существенно ослабить мощь вооруженных сил, если отток за рубеж специалистов будет продолжаться11. А спустя год в сборнике «Каледонская фаланга: шотландцы
8 Steuart A. F. Scottish Influences in Russian History. Glasgow, 1913. 9Middleton K. Britain and Russia: An historical essay. L., 1947; Anderson M.Britains Discovery of Russia 1553-1815. L., 1958.
10 Barnhill J. W., Dukes P. Nort-east Scots in Muscovy in the seventeenth century
// Northern Scotland. 1972. V. 1.
11 Dukes P. Problems concerning the departure of Scottish soldiers from Seventeenth
Century Muscovy // Scotland and Europe 1200-1850. Ed. Т. С Smout. Edinburgh,
1986. P. 143-156
в России» появляется еще одна работа П. Дьюкса «Шотландские солдаты в Московии», которая продолжает тему шотландцев русской службы с учетом новых публикаций британских и американских ученых по истории международных связей восточноевропейского мира в XIV-XVII вв.12
За исключением частных, не связанных друг с другом эпизодов отечественная наука уделяла истории шотландцев России XV-XVII вв. не заслуженно мало внимания. Впрочем, в последнее время появляются статьи, преследующие цель показать отдельные моменты их участия в жизни Московии. Таковы, например, небольшой очерк Б. Н. Морозова, рассматривающего семейную корреспонденцию Александра Лесли13, сообщение воронежского историка О. В. Скобелкина «Шотландцы на русской службе в середине 10-х годов XVII века»'4, в которой он обращается к теме службы перешедших на сторону царя Михаила Федоровича пленных шотландских солдат и офицеров, входивших в отдельную «щкотскую роту», почему-то игнорируя шотландцев, служивших в те же годы в других московских воинских частях и соединениях, публикация Д. Г. Федосова, посвященная геральдике «российских шотландцев» XVI-XX вв.15
Куда больший объем занимают работы, посвященные отдельным знаменитым шотландцам. Чего стоит хотя бы фигура генерала П. Гордона, ставшего героем многих книг и статей, число которых, включая зарубежные, давно уже измеряется десятками16. Кроме того, неоднократно издавались биографии Р. Эрскина, С. К. и А. С. Грейгов, М. Б. Барклая де Толли, Ч. Камерона, ряда других известных шотландцев17.
12 Dukes P. Scottish Soldiers in Muscovy / / The Caledonian Phalanx: Scots in Russia. Edinburgh, 1987. P. 9-23.
,г Морозов Б. H. Частная переписка семьи Лесли и внешняя политика России в середине XVII в.// Молодые обществоведы Москвы - Ленинскому юбилею. Материалы III московской городской конференции молодых ученых по общественный наукам, посвященной 110 годовщине со дня рождения В. И. Ленина. М., 1982. С. 110-111.
14 Скобелкин О. В. Шотландцы на русской службе в середине 10-х годов XVII века
// Воронежский Государственный Университет. Исторические записки. Вып. 2. Воро
неж. 1997. С. 14-21.
15 Fedosov D. Armigerous Scots in Russia // Тігй-a-part des Actes du XXIe Congrus
International des Sciences gfinftalogique et hfrraldique./ Ed. J.-C. Muller. V. II. Luxembourg,
1994. P. 301-320.
16 Брикнер А. Г. Патрик Гордон и его дневник. СПб., 1878; Рыбин В. С. Две жизни
Патрика Гордона // Москва: город и человек. Вып. 2. М., 1989. С. 434—449; Петросьян А.
А. Шотландский наставник Петра I и его «Дневник» // Вопросы истории. 1994. № 9.
Herd G. P. General Patrick Gordon of Auchleuchries (1635-1699): A Scot in Russian Service.
Unpubl. Ph. D. Dissertation. University of Aberdeen. 1995.
17 Асланбегов А. Б. Адмирал Алексей Самуилович Грейг. СПб., 1873; Крючков Ю. С.
Самуил Карлович Грейг. М., 1988; Балязин В. Н. Фельдмаршал Барклай. М., 1992; Лебеде
ва И. Н. Лейб-медик Р. К. Арескин и его библиотека. В кн.: Русские библиотеки и их
читатель. Л., 1983. Кроме того, биографии отдельных шотландцев содержатся в книге:
Anderson I. G. Scotsmen in the Service of the Czars. Edinburgh. 1990.
К сожалению, в России до настоящего времени отсутствуют специальные исследования, призванные реконструировать историю «российских шотландцев» конца XV-начала XVIII вв. Это тем печальней, что именно последние годы стали свидетелем очередного «открытия» отечественного прошлого, осуществляются проекты изучения вклада отдельных народов в общую Историю страны, выходят сборники, посвященные российским немцам, рассказы о петербургских голландцах, шведах, и т. д. Незначительное число переводных работ, среди которых представляет интерес книга X. Питчера, рассказывающая о предпринимательской деятельности ряда шотландских семей в Российской империи XIX - начала XX вв.,18 не в состоянии решить проблемы «российских шотландцев». Неразвитость и фрагментарность историографической базы по этой проблеме не соответствуют ни современной интенсивности научных и культурных обменов между Российской Федерацией и Соединенным Королевством, ни их воплощению в прошлом. Вследствие этого возникает необходимость более пристального изучения взаимодействия русского и шотландского народов - идея, разделяемая, кстати, и британскими учеными19.
Объектом исследования является история шотландской эмиграции и иных форм присутствия шотландцев в истории России с XV до начала XVIII вв.20
Выбор хронологии объясняется сравнительным единством и типологической близостью социокультурных основ московского периода истории России, частично нарушенных и утраченных в петровского эпоху.
Нижняя граница работы относится к концу XV в., то есть, ко времени фиксации источниками сообщений о начале регулярных поездок шотландцев в Московское государство, что не исключает обращения и к более ранним этапам истории взаимоотношений народов северной части Британского архипелага и жителей восточнославянских земель, относящихся к XI—ХШ вв. Эпизодичность и опосредованность русско-шотландских контактов до XV в. предполагает рассмотрение этого периода в виде необходимого экскурса, показывающего, что последующие связи возникают не на пустом месте, а напротив, развивают традиции более раннего времени.
Верхняя граница работы относится к началу XVIII в., когда складывается новая внутриполитическая обстановка в России, вставшей на путь ускоренной модернизации. Публикация апрельского манифеста 1702 года о вызове иностранцев, провозглашавшего возможность беспрепятственного въезда и выезда из страны, поступления на службу и добровольной отставки,
18 Питчер X. Мюр и Мерилиз. Шотландцы в России. М., 1993.
"Дьюкс П. История в современном мире // Вопросы истории. 1989. № 9. С. 178.
20 К иным формам присутствия мы относим всех шотландцев, посетивших Россию, вне зависимости от целей и длительности их пребывания, в том числе и тех, кто находился в стране случайно, проездом, по торговым делам, в составе посольских миссий или научных экспедиции.
гарантировавшего свободу перемещения и вероисповедания; перенос центра политической и деловой активности в ставший в 1712 г. столицей Санкт-Петербург, присоединение прибалтийских территорий, провозглашение империи в 1721 г., резкое увеличение сношений с другими государствами, открытие внешних границ, другие покровительственные меры правительства существенно меняют условия службы, проживания и правового положения «московских иноземцев»-, включая и значительную к тому времени шотландскую колонию. Серьезные перемены на Востоке Европы в этом плане совпадают с эволюцией шотландской государственности, завершающей этап своего самостоятельного развития заключением в 1707 г. англо-шотландской «парламентской унии», приведшей к утрате политической независимости Шотландии и включению её в состав единой «Великобританской монархии», а так же сменой в 1714 г. «природной» королевской династии Стюартов на господство «пришлого» Ганноверского дома.
Предметом исследования является своеобразие шотландского участия в событиях русского прошлого, изучение этого участия на ранних стадиях формирования взаимоотношений шотландцев и русских, а также в последующий период, когда в Московском государстве окончательно формируется устойчивое этнокультурное «каледонское» сообщество, обладающее собственными характерными типологическими свойствами и признаками.
Цель диссертационного исследования заключается в комплексном изучении шотландцев как самостоятельной этнокультурной группы иноземцев России конца XV - начала XVIII вв.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
определение этапов и специфики шотландской эмиграции в Московское государство, её отражение в сознании иных народов;
анализ профессионального состава шотландцев России;
изучение примерной численности «шкотских иноземцев», их социального и семейного положения;
определение уровня образования и конфессиональных предпочтений;
исследование проблем сохранения шотландцами национальной и культурной самоидентичности;
выявление факторов, способствовавших интеграции и ассимиляции шотландцев в местное сообщество;
рассмотрение изменения внешних условий существования «шотландского мира» в различные периоды времени.
Научная новизна работы определяется тем, что данная диссертация является первым в отечественной науке опытом комплексного изучения шотландской составляющей иноземного мира России конца XV — начала XVIII вв. Результаты исследования расширяют существующие в исторической науке представления о характере международных связей Московского государства за счет включения в число внешнеполитических
партнеров Руси Шотландского королевства, дают возможность более точно представить механизмы взаимодействия русских с отдельными национальными эмигрантскими группами, позволяют уточнить общепринятые научные данные; проинтерпретировать и систематизировать с точки зрения поставленных задач уже известный фактический материал; оценить вклад «малого» европейского народа в общую историю России; проследить этапы обрусения различных этносов, и прежде всего - шотландцев.
Особенно важным представляется изучение феномена сохранения национальной, религиозной и культурной идентичности шотландцев, их устойчивости к внешним влияниям; проведение анализа шотландского опыта «обрусения» и факторов, способствующих или препятствующих успеху ассимиляции; тем более, что похожие проблемы с не меньшей остротой вновь встают перед Российской Федерацией на уже ином рубеже -XX-XXI столетий, и мирная интеграция шотландцев, принявших деятельное участие в строительстве и защите русской государственности, в том числе, в имперский период, могла бы сыграть позитивную роль при решении многих современных задач, содействовала уточнению и корректировке нынешнего правительственного курса в области миграционной и эмиграционной политики с учетом уже накопленных случаев длительного и конструктивного межэтнического взаимодействия в прошлом.
История «российских шотландцев» представляет интерес и для шотландской науки. В каждом регионе планеты, который выбирали местом жительства уроженцы северной части Британии, несомненно, существовали особые условия их интеграции в местное сообщество. Пример России, где «шотландский мир» возник гораздо раньше появления самостоятельных шотландских поселений Америки, Австралии или Новой Зеландии - не только образец успешного взаимодействия различных этносов, но и важный этап выхода британцев за границы своих островов, бесценный эксперимент установления регулярных, динамически развивавшихся, не прерывавшихся в течение столетий связей с весьма отдаленным от них регионом континентальной Европы. Несомненно, значительным представляется развитие этого опыта в рамках анализа ключевых показателей формирования европейского хозяйственно-культурного универсума, воплощенного в разнообразных конкретных исторических формах, при одновременном осознании как фундаментального единства общеевропейского дома, так и признании специфики и неповторимости пути каждого населяющего Старый Свет народа.
Методологическая основа исследования. Основой авторского подхода к исторической рефлексии стала мысль Л. Витгенштейна, впоследствии повторенная французскими структуралистами: «предмет описания диктует язык описания». Под «языком* в данном случае подразумевается способ организации текста (в том числе его логика, понятийный аппарат и т. д.) - «научный дискурс» (по определению Р. Барта) или «дискурсивная практика» (в терминологии М. Фуко). Вследствие
чего, когда это представляется необходимым, автор наряду со сравнительно-критическим методом использует исторические или философские установки «Школы Анналов», «Исторической антропологии» и близких к ним направлений, выразителями которых стали Ф. Бродель, П. Динцель-бахер, Р. Шаргпъе, Э. Леруа-Ладюри, П. Бёрк и др., но это совершенно не значит, что какая-то из названных концепций лежит в основании всего исследования.
В представленной работе применяются как хронологический, так и проблемный подходы к построению текста. Хронологический - там, где реконструируются, например, политические или военные события, то есть их автор излагает последовательно, так как они происходили. Проблемный подход преобладает там, где анализируются процессы большой длительности (например, процессы ассимиляции шотландцев в России), либо при рассмотрении истоков и структурных особенностей некоторых исторических феноменов (например, устойчивости шотландского сообщества к внешнему воздействию), либо на анализе конкретного исторического источника (например, актов посольского приказа)
Отсюда и особенности деления настоящей работы на главы, а глав на параграфы. Первая глава призвана ввести в общий контекст истории шотландцев в России, характеризуя их по профессиональному принципу: от «изначально» временно находившихся в стране дипломатов и купцов {«иноземных иноземцев» и «иноземцев, которые бывали в приезде» по терминологии XVII в.), до «служилых иноземцев старого и нового выездов», составляющих категорию постоянных обитателей московского шотландского сообщества, непосредственно связанного с местными «российскими» интересами. Вторая глава посвящена изучению внутри-структурных особенностей «Шотландского мира России XV-XVIII вв.» Параграфы делятся по проблемному принципу; хронология внутри параграфов не соблюдается; более того, при необходимости приводятся примеры, выходящие за изначально заданные временные границы работы, что обуславливается необходимостью подчеркнуть динамику развития описываемых процессов в дальнейшем. Между главами установлен определенный паритет объема и распределения материала.
Основу источниковедческой базы исследования составили ранее опубликованные материалы. При необходимости привлекались архивные документы, касающиеся въезда и выезда из России, условий проживания в стране, взаимоотношений шотландцев друг с другом, правительством и местным окружением, составляющие фонды: 35 (Сношения России с Англией), 150 (Дела о выезде иностранцев в Россию) Российского Государственного Архива Древних Актов.
Сохранившиеся документы не обещают легкой жизни исследователю. Разбросанные по различным приказам и ведомствам, частично утрачен-
ные, испорченные, или известные фрагментарно, по неполным версиям за произвольный ряд лет, щедро одаренные временными лакунами, обладающие противоречивой информацией, они не преследовали цели специальной фиксации этнического происхождения затрагиваемых лиц, нередко ограничиваясь общими замечаниями о «иноземцах», «чужестранцах», или «немцах», мало способствуя четкому разграничению отдельных национальных групп. Поэтому, там, где не было твердой уверенности, что речь идет о шотландцах, нам приходилось сопоставлять воспроизводимые факты с прецедентами, учитывать соответствие имен и фамилий «британским образцам», сравнивать (когда это было возможно) показания русских источников с аналогичными иностранными данными, и т. д.
Несмотря на то, что российское законодательство XVI-XVIII вв. никогда не рассматривало шотландцев в качестве особой категории населения, существует целая серия правовых памятников, прямо или косвенно затрагивающих их интересы. Это, прежде всего обращенные ко всем иноземцам царские указы и «боярские приговоры», регламентирующие вопросы службы и материального обеспечения, подтверждающие или, напротив, ограничивающие религиозные права, определявшие порядок въезда и выезда из страны, регулирующие процесс взаимоотношений между «выезжими людьми» и местным населением. С начала XVII в. все чаще регистрируются правительственные акты, связанные с наделением шотландцев поместными землями и крестьянскими дворами (Галшльтоны, Лермонты), передаче им патентов и привилегий на отдельные виды деятельности (А. Краферт); в. XVIII в. обычными становятся грамоты о возведении в дворянское достоинство, пожаловании графского или баронского титула (Я. Брюс, Р. Сутерленд) или подтверждении окого (Бальмены).
Особую группу источников составляют делопроизводственные материалы московских приказов, и в первую очередь, материалы, непосредственно посвященные приезду иноземцев в Российское государство. Только за первую половину XVII века в архивных фондах Посольского приказа отложилось более 100 дел, посвященных отправлявшимся на Русь иноземцам из различных стран Западной Европы.21 Документы этого рода отображают прибытие будущего эмигранта на русскую территорию, записи его расспросов пограничными властями, содержащие краткие сведения о происхождении и профессии, чинах и званиях, мотивах приезда и дальнейших намерениях, желании поступить на царскую службу и т. д. Иногда, к отсылаемым в Москву «расспросньгм речам» прилагались рекомендации влиятельных лиц, «свидетельские листы» (аттестаты), «проезжие паспорта», различные копии или подлинники ранее заключенных контрактов (капитуляций). На основании получаемых сведе-
21 Захарьина Н. С. Материалы по истории светской эмиграции из Балкан в Россию в первой половине XVII в. в фондах посольского приказа. В кн.: Связи России с народами Балканского полуострова. Первая половина XVII в. М., 1990. C.I95.
ний в столице решался вопрос о дальнейшем допуске приезжих во внутренние приделы государства. В случае отказа, иноземец получал уведомление о невозможности пребывания в России с краткой мотивацией принятого решения и лредписанием незамедлительно покинуть страну, что происходило под строгим контролем местных властей. При положительном ответе, он отправлялся за казенный: счет в Москву, где и определялась окончательно его дальнейшая судьба. Сведения о шотландцах присутствуют во всех категориях дел, связанных с посещением инозймцами русского государства.
Другим важнейшим источником по истории становления и развития российского шотландского сообщества являются прихода- расходные книги Разряда. Опубликованные за 1613-1621 гг. в результате обстоятельной редакторской работы С. Б. Веселовского, они отражают период, совпавший с переходом на царскую службу недавних шотландских и ирландских «сидельцев» сдавшегося на милость князя Д. Черкасского польского гарнизона крепости Белой (1613 г.), из которых формируются самостоятельные «шкогская» и «ирляцкая» роты22. В книгах детально прослеживается выдача жалованья новым служилым людям в хлебном и денежном выражении, фиксируется их правовой статус и изменение условий содержания, приводятся поименный состав и сведения о численности. Заложенная в книгах информация позволяет провести сопоставление установленных шотландцам должностных окладов с доходами других категорий иноземцев, уточнить места и сроки их ратной службы. Значение этого источника тем более ценно, что близкие к нему разрядные книги, ведавшие «царскими разрядами» и отмечавшие географию служебных назначений (тосьиок»), в плане изучения шотландской составляющей русской армии гораздо менее информативны и содержательны, хотя и представлены печатными версиями, охватывающими более широкий временной спектр, доходящий в различных вариантах до 7144 (1636) г.23
Любопытные сведения о шотландцах Московского государства предоставляют источники дипломатического происхождения. В то время как выходившая за границы местных восточноевропейских интересов Русь активно включалась в международную жизнь Старого Света (XV-XVI вв.), Шотландия, напротив, отсчитывала последние десятилетия своей независимой внешней политики, претерпевшей серьезные изменения после заключения в 1603 г. англо-шотландской «унии корон», формально сохранившей самостоятельность северного британского королевства, фактически же существенно ограничив её в пользу не всегда совпадавших со взглядами Эдинбурга внешнеполитических приоритетов Лондонского двора. Тем не
22 Приходно-расходные книги Московских приказов. / Сост. С. Б. Веселовский. Кн.
1. М., 1912; Приходно-расходные книги московских приказов 1619-1621 гг. / Сост. С. Б.
Веселовским. Под ред. В. И. Буганова и Б. В. Левина. М., 1983.
23 Книги разрядные, по официальным оных спискам, изданные с высочайшего соиз
воления II отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии. Т. I—II.
СПб., 1853-1855.
менее, известны по крайней мере два факта «ознакомительных» встреч царских посланников с представителями шотландского короля, состоявшихся во время русских посольств в Англию в 1582 и 1601 гг., подробные сведения о которых содержат отчеты («статейные списки»), составленные для Посольского приказа вернувшимися после длительного путешествия домой царскими дипломатами. Отметим, что в обоих случаях инициатором встреч выступала шотландская сторона. На этом «прямые» взаимоотношения между двумя странами подходят к концу. Однако, в то время как Шотландия как бы отдаляется в тень, отбрасываемую Англией, в России появляются шотландцы, оказывающиеся в гуще происходящих событий, а потому, неминуемо привлекающие к себе пристальное внимание шведских, немецких, испанских, австрийских дипломатов. В дипломатической переписке XVII-XVIII вв. мы находим обсуждение поступков наиболее знаменитых и влиятельных шотландцев, содержатся сведения об их участии в военных походах, предпринимательской деятельности. Одним из регулярных поставщиков подобного рода информации становится британское дипломатическое представительство при русском дворе, с начала XVIII в. получающее статус постоянного. Наряду с освещением позиции России по различным вопросам европейской политики, послы и посланники Соединенного Королевства не упускали случая упомянуть в донесениях о земляках, находящихся на службе в царской армии и флоте, следили за действиями враждебной Ганноверскому дому «якобитской партии», сообщали о прибытии в Москву и на берега Невы знатных английских и шотландских путешественников.24
Особый комплекс материалов по истории шотландской эмиграции XVI— начала XVIII вв. составляют воспоминания и записки современников, как правило, иностранцев, сталкивавшихся с шотландцами во время путешествий в Московию, или же слышавших о них рассказы, достойные внимания соотечественников и любознательных потомков. О шотландцах России упоминали и склонный к хвастовству английский дипломат и купец Д. Горсей, и его не слишком благожелательный земляк Д. Флетчер; современники эпохи смуты - не скрывающий тенденциозности швед 17. Петрей и стремящийся к объективности немецкий ландскнехт К. Буссов; ученый и путешественник А. Олеарий и личный врач царя Алексея Михайловича С. Коллинз^.
21 Дипломатическая переписка английских послов и посланников при Русском дворе, с 1762 по 1769 г. включительно. // Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. XII. СПб., 1873; и др.
25Горсей Д. Записки о России XVI-начала XVII вв./ Пер. и сост. А. А. Севастьяновой, под ред. В. Л. Янина. М., 1990; Флетчер Д. О государстве русском. В кн.: Проезжая по Московии. Л., 1986; Петрей П. История о великом княжестве Московском. В кн.: О начале войн и смут в Московии. М., 1997; Буссов К. Московская хроника 1584-1613. М., Л., 1961; Олеарий А.. Подробное описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию. М., 1870; Коллинз С. Нынешнее состояние России. // Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. 1846. № 1.
Сохраняя значение важного источника по истории своего времени, обладая несомненными достоинствами близкого знакомства с описываемыми событиями, «свидетельские показания» современников требуют от историка взвешенного и осторожного подхода. Преломленные через призму собственных впечатлений и представлений, они не лишены определенных недостатков, вызываемых часто некритической передачей различных сплетен и слухов, ошибочно или неверно понятой информации (что может объясняться кратковременностью пребывания в стране, незнанием языка и местных обычаев, ограниченностью круга общения), а то и прямой фальсификацией отдельных фактов, превращающей «путевые мемории» в злободневный политический памфлет. К тому же, связанные с личными предубеждениями и предрассудками, подверженные влиянию определенных культурных стереотипов, эти сочинения несут на себе печать авторской индивидуальности, оказывающей влияние на отбор и организацию материала, что сказывается как на изложении тех или иных событий, так и на характеристике отдельных персонажей.
Тем ценнее для нас сохранившиеся записки самих «российских шотландцев», среди которых первостепенное значение принадлежит дневнику, пожалуй, самого знаменитого из них, генерала и шаутбенахта П. Гордона (1635—1699), по степени достоверности, точности отдельных датировок и беспристрастности суждений не уступающего иным историческим сочинениям. Изложенные Гордоном сведения позволяют ближе понять внутренние мотивы многих поступков автора к ближайшего окружения, показывают его ментальные установки, приоткрывают завесу над духовными горизонтами этой одновременно уникальной, и, в то же время, типичной личности своего века - солдата удачи, сделавшего блестящую военную карьеру, под конец жизни добившегося всеобщего признания, ставшего видным государственным деятелем, достойным советником монарха, которому будет суждено войти в историю под именем Великий. Последним по времени, и, пожалуй, наиболее серьезным опытом в этом направлении является разработанный московским историком Д. Г. Федосовым проект научного издания полного русского перевода дневника П. Гордона, первая часть которого, соответствующая 1635-1659 гг. увидела свет в августе 2000 г.2в
С началом XVIII в. количество сочинений о России принадлежавших перу шотландцев резко возрастает. «Мемуары» находившегося в 1710-1724 гг. на царской службе капитана П. Г. Брюса (1692-1757); «Путешествия и странствия» работавшего в 1736-1749 гг. в различных поволжских городах хирурга Д. Кука (1712-1804); «История Петра Великого» зятя П. Гордона российского генерал-майора Л. Гордона
28 Гордон П. Дневник 1635-1659 / Перевод статья и примечания Д, Г. Федосова. М, 2000.
(1669—1752)17 - все они, повествуя о «русских впечатлениях», местных обычаях и нравах, законах и учреждениях, развлечениях и праздниках, не забывают рассказать про встречи с соотечественниками, случившиеся где- нибудь в Кронштадте или Астрахани, Санкт-Петербурге или Москве, в то же время сами являясь неотъемлемой частью своеобразного шотландского мира России, хотя их рождение и смерть принадлежат другим краям и странам.
Наконец, немаловажное место в предлагаемом исследовании занимают памятники эпистолярного наследия, «поколенные росписи» и исторические родословные, в определенных случаях играющие роль первоисточника. Среди материалов печатного происхождения не лишены значения сообщения западноевропейской периодики, известной по русским редакциям, сохранившимся в виде рукописных сборников «Вестей-курантов», дающих возможность реконструировать информационное пространство, в котором протекала повседневная жизнь XVII столетия, ощутить пульс насыщенной яркими событиями и образами переходной эпохи. Взятые в совокупности перечисленные источники составили необходимую основу для решения исследовательских задач.
Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в качестве материалов для учебных пособий по отечественной истории в общих и авторских лекционных курсах, организации коллоквиумов и семинарских занятий со студентами-историками, формировании материалов страноведческой направленности, проведении дальнейшего изучения самобытного прошлого Московской державы, создании энциклопедии «Шотландцы в России XV-XX вв.»
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации вошли в состав спецкурса «История Европейской цивилизации», нашли отражение в цикле лекций по дисциплинам «История мировой и отечественной культуры» и «Отечественная история», прочитанных автором в Орловском государственном техническом университете и Орловской региональной академии государственной службы в 1997-1998 и 1999-2001 учебных годах. Ряд затрагиваемых данным исследованием проблем был обсужден на секционном заседании международного симпозиума «Менталитет: региональная специфика модернизационных процессов и проблемы выхода из духовного кризиса», проходившего в ОрелГТУ в мае 1999 г.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы, а так же приложений.
27 Bruce Р. Н. Memoirs of Peter Henry Bruce, esq., a military officer in the services of Prussia, Russia, and Great Britain... L., 1782; Кук Д. Путешествия и странствия по Российской империи, Татарии и части Персидского царства. В кн.: Ю. Н. Беспятых. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. СПб., 1997. С. 385-454; Gordon A. The History of Peter the Great, Emperor of Russia. Vol. I-1I. Aberdeen. 1755.
Ранние известия о русско-шотландских связях (XI - XIII вв.)
"Мы ведаем, Святейший Отец и Господин, и заключаем из древних преданий и книг, что среди других славных народов наш шотландский народ был отмечен многими хвалами. Перешедши из Великой Скифии через Тирренское море и Геркулесовы столбы и обитая в течение долгого времени в Испании меж свирепейших племен, он никогда не мог быть покорен ни одним из них, сколь бы варварскими они ни были. Удалившись же оттуда спустя тысячу двести лет после перехода израильтян через Красное море, многими победами и неустанными трудами он обрел себе пределы на западе, кои населяет и поныне, изгнав бриттов и совершенно истребив пиктов, и, невзирая на постоянные нападения норвежцев, датчан и англичан, всегда сохранял их свободными от всякой повинности, чему свидетельством старинные предания... Так начинается знаменитая Арбротская декларация 1320 года, доставленная шотландцами папе Иоанну XXII в один из самых трагических периодов своей истории, когда они с оружием в руках отстаивали независимость государства от притязаний королей Англии. Так традиция соединяет шотландцев, обитавших в незапамятные времена на бескрайних просторах Великой Скифии с древнейшей историей России. И хотя, скорее всего, легенда о "скифском" происхождении скоттов исторически несостоятельна, в сознании народа она сыграла значительную роль, выступив противовесом столь же мифической английской версии заселения Британии потомками Брута, с помощью которой Лондон обосновывал свои права на верховную власть над островом, тем самым став идеологическим обоснованием "исконных" прав Шотландии на суверенитет.
Утвердившись на новом месте, "выходцы" из далекой Скифии начинают поиски обратного пути на Восток. Начало этому положили кельтские христианские миссионеры. Уже к VIII в. они охватывают своим влиянием Западную и Центральную Европу, проникая и далее, туда, где располагаются еще языческие и полуязыческие славянские земли. На рубеже XI-XII веков (а возможно, ранее) монахи - скотты появляются на берегах Днепра, создавая в Киеве одну из новых общин. Вместе с проповедью евангелия они передавали местным народам свое особое понимание христианства, основанное на традициях и специфических обычаях кельтского общества, знакомили с мистическими представлениями и культурой далекой Родины. Оказывая непосредственное воздействие на характер религии, они могли стать той силой, под воздействием которой на рубеже XI-XII вв. Русь постепенно превращалась в одно из великих христианских государств.68
Несомненно, большинство кельтских проповедников в Восточной Европе до начала XIII столетия составляли выходцы из Ирландии (Scotia Maiora средневековых источников), но и пришедшие им на смену шотландцы так же знали дорогу на Русь69. К тому же, несмотря на разницу политических судеб ирландских и шотландских скоттов более позднего времени, для раннего средневековья разделить два родственных по языку и культуре народа достаточно сложно.
XI век - эпоха активного развития международных связей Древнерусского государства. Особо тесные отношения устанавливаются в это время у Рюриковичей с их скандинавскими родственниками и партнерами, распространяясь от берегов соседней Швеции до Оркнейских островов крайнего Северо - Запада.
В первой половине XI века "Оркнейское королевство" переживало период расцвета. Ярл Сигурд II Толстый, второй женой которого была дочь короля шотландцев Малколма II МакКеннета (1005-1034), объединил под своей властью Оркнеи, Шетленды, Гебриды, а так же северошотландские области Сатерленд и Кейтнесс, стремясь распространить влияние на Ирландию, что, в конечном счете стоило ему головы, ибо, как впоследствии оказалось, ирландцы не разделяли подобных планов, разгромив соединенную армию оркнейцев и их дублинского союзника Сипрюгга в кровопролитном сражении при Клонтарфе 23 апреля 1014 года.
После гибели Сигурда II, его владения были по-братски поделены между его деть-ми, однако, вследствие того, что самый младший из них, Торфини, считая себя обделенным, начал настаивать на переделе отцовского наследства, старший - Бруси, обратился за поддержкой к норвежскому королю Олаву П Святому, отправившись к нему со своим сыном Рёгнвальдом. Вскоре за ним последовал Торфинн.
Выслушав аргументы сторон, Олав II рассудил, что самым верным средством по прекращению споров станет провозглашение Оркнеев собственностью норвежской короны, заставив соперничавших ярлов принести ему клятву верности.
В 1030 г. помощь понадобилась самому норвежскому королю, но, несмотря на живейшее участие оркнейца Рёгнвальда в походе против мятежных бондов, при Стикле-стадире отряды Олава Святого были разбиты, а их предводитель пал.
Известная по редакции 1230 г. исландская "Сага об оркнейцах", первоначальный вариант которой восходит к 1190 г., рассказывает, как после поражения королевской армии, сражавшейся в её рядах Рёгнвальд, вынужденный спасать жизнь бегством, "вынес с поля боя тяжелораненого брата конунга Олава Харальда Сигурдсона. Рёгнвальд оставил его у одного бонда, чтобы он мог залечить свои раны, тогда как сам отправился на восток, через Кьёль в Ямталанд, а оттуда в Свитьод к конунгу Энунду. Ха-ральд оставался у этого бонда, пока его раны не затянулись. Тогда бонд дал ему в проводники своего сына, и они отправились на восток, через Ямталанд в Свитьод...".
Из Свитьода (Швеции) сага следует за своими героями на восток, пока они не пребывают в Древнерусское государство, ставшее свидетелем ратных подвигов воинственного оркнейца: "Харальд прибыл в Свитьод на встречу с Рёгнвальдом Брусасоном; поехали оттуда они на восток в Гардарики и много другого войска, того, что было с конунгом Олавом. Они не останавливались, пока не пришли на восток в Холъмгарды к конунгу Ярицлейву; конунг принял их исключительно хорошо ради конунга Олава Святого. Стали они тогда все вместе и ярл Эйлив сын ярла Рёгнвалъда Ульвасона ведать обороной Гардарики Рёгнвальд Брусасон остался в Гардарики, когда Харальд Сигурдарсон отправился в Мик-лагард. Рёгнвальд тогда держал оборону по летам, а зимами был в Холъмгарде. Конунг Ярицлейв высоко ценил его. А вслед за ним и весь народ. Рёнгвальд был, как написано раньше, выше и сильнее любого человека, лицом он быч красивее всех людей, его физические совершенства были столь велики, что никто не пытался с ним сравниться. Так говорит Ар-нор Скальд Ярлов, что у Рёгнвалъда было 10 великих битв в Холъмгарде: "За время его жизни было так, что жаждущий боя воин имел десять сражений в Гардах" .
Сообщение о воинской службе оркнейца Рёгнвальда Брусасона в русских землях, пришедшейся на 1031-1035 г., находит подтверждение у другого исландского автора -Снорри Стурлусона (1179-1241), описывающего в похожих тонах, как будущий норвежский король Харальд, узнав о гибели своего сводного брата Олава, был вынужден, скрываясь от врагов, бежать в Швецию, где "повстречал ярла Рёгнвальда сына Бруси, и многих других людей Олава конунга, которые спаслись из битвы. На следующую весну они снарядили корабли и отплыли в Гардарики к Ярицлейву конунгу. Они пробыли там зиму. ... Конунг Ярицлейв хорошо принял Харальда с его людьми Харальд сделался предводителем над людьми конунга, которые обороняли страну, вместе с Эйливом, сыном ярла Рёгнвалъда."
Подобное сопоставление в общем-то схожих версий позволяет с большим доверием относится к рассказам наших источников, дающих основание утверждать, что честь открытия галереи именитых уроженцев британского севера в России принадлежит оркнейскому ярлу Рёгнвальду I (ок. 1011 - ок. 1045)74, совершившему путешествие на Восток в самом начале 30-х годов одиннадцатого столетия.
Впрочем, движение не было односторонним. В 1046 г. после многолетней службы византийцам Харальд Сигурдсон возвращается домой, став новым норвежским королем. В 1066 г. он отправляется в поход против Англии, в котором норвежцы были разбиты, а их предводитель пал при Стамфордбридже 25 сентября того же года. В этой экспедиции Харальда сопровождала его супруга, дочь великого князя Ярослава норвежская королева Елизавета (Эллисив), остававшаяся вместе с детьми на Оркнеях дожидаться вестей об успехах мужа. Когда же возвращавшиеся из Англии норвежцы пристали к оркнейскому берегу, они узнали, что Мария, одна из дочерей Харальда и Эллисив, "внезапноумерла в тот самый день и в тот самый час, когда пал её отец..." .
Мастера "свободных профессий"
Первое упоминание о четырех "отличных пушечных мастерах из Шотландии", отправленных на датском корабле королем Хансом I к великому князю Василию Ш Ивановичу, относится к 1507 г., когда встревоженный шведский регент Сванте Нильсен Стуре сообщил в письме об этой поразительной новости рату города Данцига, а вместе с ним, всему остальному христианскому миру.
Нам неизвестно, насколько благополучно завершилась поездка виновников волнения правителя шведов, неизвестно даже, достигли они русского берега или нет, однако сам факт подобного путешествия может рассматриваться как наиболее раннее свидетельство участия шотландских оружейников в событиях московской истории XVI в.
Между этим одиночным эпизодом и регулярными сообщениями о работающих в России шотландских специалистах, к которым, не дифференцируя их по профессиональным признакам, в XVI - XVII вв. относили различных ремесленных людей, инженеров, архитекторов, техников, ювелиров, и даже медиков , прошло около столетия.
Именно последние наиболее успешно освоили проложенную пушечными мастерами дорогу, сделав немало для становления врачебного дела Московского государства.
Уже около 1600-1601 гг. среди лиц, допущенных к лечению царя Бориса Годунова, встречается некий шотландец Гаврила Юрьев, уверенно называемый хроникой К. Бус-сова "капитаном, доктором Габриэлем" ("Capitain, Doctor Gabriel"), ставший одним из главных орудий придворной интриги, закончившейся ссылкой главы Аптекарского приказа Б. Вельского216.
Падение Годуновых в 1605 г. возвращает опальному вельможе свободу вместе с разрешением вернуться в Москву, но ему не удается отомстить обидчику, так как "бывалого и смыслившего в медицине"217 шотландца к тому времени не было в живых.
Скудные сведения которыми мы располагаем в отношении этого Гаврилы Юрьева наводят на мысль, что доктор Габриэль и устроенный Д. Горсеем на русскую службу (около 1585 г.) шотландский капитан Габриэль Элфинстоун - одно и тоже лицо218.
В 1615 г. среди "шкотских немцев бельских сидельцев" упоминается лекарь Бартен Орн, получавший 4 рубля с полтиной месячного корму, по видимому, долго не задержавшийся на Москве, так как в документах Разряда 1619-1621 гг. его имя отсутствует219. Не смотря на это, Орна вполне можно признать первым известным врачом, практикующим среди русских войск220, без большой натяжки считая его предвестником военно-полевой медицины России.
В правление Михаила Федоровича среди работавших при царском дворе "алхими-стов" встречаются Томас Вине и Ульян (Видим ) Иванов Смит, про которого сохранилась запись в бумагах Аптекарского приказа: "Да во 152 [1645] году Оптекарского приказу алхимиста и водочника Вилима Смита не стало, а государева жалованья на похороны ничево не дано, потому что государю о том ничьево челобитья не было ; в 1633 г., в связи со Смоленским походом упоминается посланный по государеву указу в армию князя С. Прозоровского "для лечбы ратных людей" лекарь Томас Утин и ряд других, однако, относились ли эти "немцы Аглинские земли" к англичанам или шотландцам сказать достаточно сложно .
Более конкретные свидетельства работы шотландских медиков в России относятся ко времени царствования Алексея Михайловича. Так, в дневниковых записях Патрика Гордона за первую половину 60-х гг. XVII в., рассказьтающих о его новых друзьях и знакомых, особенно часто попадается имя Джона Эннанда, который, как замечает автор, служил в Шотландии капитаном, а на Москве был хирургом. Кроме него известны и другие британские специалисты "лечебного дела", работавшие при царском дворе во второй половине XVII в.225, но настоящий расцвет "шотландской медицины" в России приходится на следующее, XVIII столетие.
В 1704 г. в Россию приезжает знаменитый врач, член Лондонского Королевского общества шотландец Роберт Эрскш {Роберт Карлович Арескин, Ershine, 1677-1718), с 1705 г. становящийся лейб-медиком Петра Великого, спустя два года возглавляющий Аптекарский приказ, одновременно, с 1714 г. руководящий деятельностью Кунсткамеры, а в 1716 г. официально утверждаемый на посту архиатора, который он фактически занимает начиная с 1706 г.226
При посредничестве Р. Эрскина на русской службе появляются его соотечественники, из которых наибольшую известность приобретают практиковавший с 1713 г. при петербургском госпитале Томас Гарвин (Garvine, р. 1690 г.), в 1715 г. покинувший нев-ские берега ради экспедиции в Китай, откуда он вернется только ВІ718 г., и Джон Белл оф Антермони (Bell of Antermony, 1691-1780), так же получивший признание как врач и путешественник, сопровождавший Петра І в Персидском походе 1722 г., после чего, в 1737-1738 гг. посетивший с дипломатической миссией Константинополь, в 1746 г. женившийся на русской, и, спустя год, окончательно возвратившийся в Шотландню .
В 1736 г. прибывший морем в Санкт-Петербург шотландский медик Джон Кук (Cook, 1712-1804), вскоре поступивший с помощью Д. Белла на должность флотского врача, застает здесь уже целую "корпорацию" земляков, включающую первого гоф-хирурга Льюиса Калдервуда (ум. 1755 г.); хирурга императорской гвардии Селкирка; будущего главного лейб-медика Петра III, тайного советника, директора Медицинской канцелярии и архиатора (в 1762 г.) Джеймса Маунси (Якова Фомича Монсея, Mounsey, 1710-1773), а так же ряд других лиц229.
В начале XVUI века до этого было еще далеко. Отдельные случаи работы шотландских медиков в России пока только намечали тенденцию весьма заметного влияния специалистов из Шотландии на становление профессиональной отечественной медицины. Поэтому понятен интерес историков к личности "основателя династии шотланд ских врачей в России"230 Р. Эрскина, про которого его коллега Д. Кук с чувством гордости за земляка и собрата писал в середине XVIII в.: "Высшие правила медицинских дел были введены Петром Великим, который находясь в Голландии познакомился с шотландским джентльменом д-ром Эрскином. Петр любил этого медика и уговорил его отправиться в Россию; очень поддерживал его, объявив главным медиком императора и генеральным директором всех медиков, хирургов, аптекарей и их подчиненных в пределах своей обширной империи, а также начальником учреждения, именуемого Медицинской канцелярией, к которому отнесено все, связанное с этими делами, и все их отрасли. Кроме того, Петр, как мне достоверно сообщили, потребовал, чтобы доктор стал одним из его личных советников. Он так никогда и не принял этой чести, ссылаясь на то, что хотя императору не составляет труда сделать так, что шотландец будет в таком качестве признан всей империей, все же он уверен, что подобный шаг наверняка принесет ему или другому иностранцу много врагов. Но все были уверенны, что несмотря на это, император очень часто советывался с доктором.
Именно доктор Эрскин основал Медицинскую канцелярию и разработал ее основные правила, действующие и поныне...
Кроме врачей, в России работали и другие шотландские специалисты.
В 1568 г. среди царских оружейников, мастеров золотого, серебряного и алмазного дела упоминается "аглицкий немец" Хамфри Лох (Humphri Loch), фамилия или прозвище которого вполне допускают возможность его шотландского происхождения, а в 1621 г. в Москву приезжает "шкотчанин" Кристофер Гэлоуэй (Христофор Христо-форович Галовей), исполнявший обязанности придворного часовщика, механика, инженера, архитектора, строителя, вознагражденный за выезд 20 рублями233 и жалованьем, равнявшемся в 1641 г. 6 алтынам 5 деньгам с добавлением воза дров в неделю, которое с 1645 г. увеличилось вдвое234.
С Кристофером Гэлоуэем связано несколько крупных проектов украшения царской столицы новыми зданиями и сооружениями, частично сохранившимися до наших дней. В 1624-25 гг. вместе с московским мастером Баженом Огурцовым он участвовал в возведении шатрового верха на Спасской башне Кремля, снабдив постройку элементами готического убранства (сквозными арками - вымпергами, резным орнаментом, фигурками зверей и людей) и поставив на ней новые часы с "перечасьем" (музыкой), в 1633 г. в Свибловой (Водовзводной) башне им была устроена водоподъемная машина, а с 1644 по 1645 гг. под его руководством сооружался шатровый верх над парадными воротами московского Печатного двора .
Ассимиляция
Несмотря на стремление к сохранению самобытности, приверженность к устоявшимся обычаям и традициям, практику взаимовыручки и тесных, доверительных отношений между земляками, шотландцы зачастую покидали сравнительно замкнутый мир иноземной колонии, стараясь по возможности не порывать с ним окончательно.
Среди иноземцев, шотландцы подвергались риску ассимиляции одними из первых, вследствие чего рассказ Патрика Гордона про "Джона Гордона, прослужившего 30 лет в полку ландграфа Гессенского и совершенно онемечившегося , или сообщение Конрада Буссова о том, что одним из капитанов личной стражи Димитрия Самозванца был назначен "шотландец по имени Альберт Вандман, но его обычно звали паном Скотниц-ким, так как он долго жил в Польше" (... "Der 3e Capitain war ein Schotte, hiess Albertus Wandmann, wurde sonstPan SchottnitzM "), не являлись особенными исключениями.
Кстати, слишком явное увлечение Вандмана - Скотницкого Речью Посполитой, в конечном счете привело к тому, что даже такие маститые русские историки Н. М. Ка-рамзин и С. М. Соловьев безоговорочно записали бедного шотландца в поляки.
В каждой стране, где обосновывались на долговременное жительство шотландцы, существовали свои специфические условия, ускорявшие или замедлявшие ассимиляционные процессы. Среди них на первое место могли выходить проблемы языковой и культурной близости, этнические и расовые факторы, историческая предрасположенность, единство территории, политическое принуждение, экономическое взаимодействие, и т. д.
В России XVI-XVII веков главнейшим условием успешной ассимиляции было приобщение к господствующему религиозному началу, немыслимому без перехода в православие. Как замечал известный историк Д. Цветаев, "стать равноправным членом государства и не испытывать уже ограничений в своих сношениях с русскими и общении с ними иноземец мог тогда не иначе, как сделавшись русским. Между тем русский немыслим был без православия, и иноверцу чтобы стать русским, необходимо подобно было сойтись в этом основном народном начале, то есть принять православие. Это принятие совершалось под условием перекрещивания .
В отличие от русских XVII века, самоидентификация которых строилась скорее по религиозному, чем национальному принципу, для расколотых реформационной борьбой шотландцев, конфессиональное начало, сохраняя свою важную роль, при необходимости, тем не менее, уступало первенство голосу крови и общности предков. Защищая пресвитерианство, распространяя идеи крайнего протестантизма, сохраняя верность Риму, какой-нибудь Максвелл, Грэм или Кэмпбелл могли превратиться в изменников, изгнанников, даже изгоев, наконец, "пособников врага человеческого рода", при этом не лишаясь своего исконного права быть шотландцами. Тем легче давалось им решение о принятии православия, обусловленное как искренним убеждением в правоте исповедуемых идеалов, так и гораздо более часто встречавшимся прагматическим интересом к материальному поощрению со стороны московского правительства.
Регулярные сообщения о православных шотландцах встречаются с самого начала XVII столетия. Среди документов о выехавших на царское имя различных иноземцах, относящихся к началу XVII в., вместе с поверстанными в посольском приказе шотландцами Дэвидом Гилбертом и Робертом Данбаром, упоминается новокрещен Андрей Лет, который мог быть их соотечественником.294 К 1645 г. относится сообщение о подарках, переданных "немчину шкотской земли ротмистру Андрею Андрееву Вода" (Буду), после крещения названному Назарий Бодов, которому за переход в православие было прислано "20 рублей, такой же стоимости сорок соболей, в шесть рублей английское сукно, камка, 2рубашки, двое порты полотняные и два шелковых пояса".
В течение полугода с 18 сентября 1652 по 17 февраля 1653 подарки "для крещения" и "за подначальство" получили около 25 человек, среди которых встречается шотландский рядовой Гаврила Каря, написанный тотчас после "крещения" на службу "по московскому списку во дворяне"29
Наконец, к сентябрю 1652 г. относится знаменитая перемена веры шотландского полковника рыцаря Александра Ульяновича Лесли, перешедшего из протестантизма в православие вместе со своею женой, сыном Иваном и дочерью Ульяной.
Осознание истинности православия пришло к Александру Лесли не сразу. Известный по русским источникам с 1615-1618 гг., когда он впервые оказался в Московском государстве в качестве польского военнопленного, а затем, получив свободу, дважды покидал и возвращался на Русь, чтобы окончательно осесть здесь в конце сороковых годов, к середине XVII в. он был уже достаточно пожилой человек.
Записанному на царскую службу Лесли были пожалованы крепостные крестьяне, а так же поместье, расположенное на Волге. Однако, дурное поведение его супруги - лютеранки, обложившей крестьян непосильными поборами, заставлявшей их работать по церковным праздникам, не понимавшей местные обычаи, и даже однажды бросившей в огонь схваченную с киота православную икону, привело к массовому возмущению окрестного населения. Лесли вызвали в Москву, где против них было возбуждено судебное дело, а их имение отошло в казну. Все это сильно подействовало на впечатлительного полковника. Как пишет о нем Д. Цветаев, "он заявил готовность сделаться со своею семъею русским, то есть принять православие, лишь бы не лишали его поместья .
Царь и патриарх отнеслись к заявлению Лесли благосклонно, а его проступки, объяснявшиеся в глазах русских помимо стремления к наживе иноверием, были забыты. "По обычаю, образующиеся были подвергнуты шестинедельному искусу в монастыре, где их наставляли в основных правилах веры, и затем совершили над ними крещение;ОЛесли был назван Авраамом. Восприемником был тесть государя, боярин Илья Данилович Милославский, подаривший новокрещенам богатые одежды. После того они снова венчались между собою, и свадьбу устроил их крестный отец в своем доме. Государева жалованья за свое обращение они получили до 3000рублей... .
Надо полагать, раскаяние Лесли в своих заблуждениях было настолько велико, что если бы возникла такая потребность, он решился бы провести и новое отпевание кого-либо из своих усопших предков, тем более, что перемена религии являлась неплохим для этого поводом. Тем не менее, кроме внезапно обретенного благочестия, Лесли действительнополучили целое состояние. По подсчетам историка B.C. Сторо жева, общая сумма подарков, переданных "полковнику Аврааму Лесли, и сыну ево Ивану Лесли, и жене ево Евдокее, и дочери ево Ульяне дано государева жалованья у купели и для крещения при государя платья, и соболей, и кубков, и денег, и что дано за лошадей деньгами, и что дано до крещенья на платье на 1371 р. на 9 алтын на две деньги", или в ценах конца ХЕХ в. около 23 310 рублей, без учета годового тысячного жалованья отца и сына, исчислявшегося более чем 12 580 рублями !
Впрочем, объясняя решение Лесли принять православие исключительно корыстолюбием, историки не обращают внимание на то, что у него просто не было другого выхода. Массовое "перекрещивание" иноземцев в 1652-1653 гг., кроме нажима московского правительства, вызванного "казусом Лесли", материальных интересов, или каких -либо прочих внутренних побудительных мотивов, могло вызываться для их шотландской составляющей быть может, более важными, но менее заметными для русского наблюдателя причинами.
На 1650-1652 гг. приходится последний акт драмы, известной как шотландская революция. Сокрушительные поражения, нанесенные английской армией Оливера Кромвеля шотландцам при Данбаре и Вустере, приводят к установлению весной 1652 г. полного контроля Лондона над всей Шотландией. Страна теряет самостоятельность, независимый шотландский парламент распускается, в главных крепостях размещаются английские гарнизоны, начинаются аресты противников режима, конфискации владений роялистов. Поступавшие в Россию голландские, немецкие, французские, польские газеты - "куранты", подробно рассказывали о происходящих в "Северной Шкотской земле" событиях. Среди переведенных в Посольском приказе печатных листов, доставленных 16 апреля - 24 мая 1652 г., были и такие : "Из города Леиха в грамотках сЬД2300 числа пишут что вперед тем во вторник что аглинские соймы объявлена о соединении с Шкотъскою землею и о том чтоб в Шкотской земли КА2 человека выборных людей избрать которым в Аглинской земле с аглинскими соемными людми в одной приятности сидети и то де обявление в Шкотской земле в городе Эденбурхе с трубами и з барабанами на площади прочтено и обявлено и тут де великое множество людей сошли-ся того слушати а после того от солдатов великой голкъ учинился что они одоленым людем такую поволностъ дают а в мирских людех радости не было и нихто радоснова знаку ти сло[ва] не обявил хоти преж: всего и лутче из их королей лутчеи бы камен из коруни своей дал чтоб ему хотя б один глас в аглинскои сойме имети и ихуложеням в ровенстве причасну быти .
Специфика шотландского присутствия в России
Существовали ли различия между шотландской эмиграцией в Россию в XVI - XVII вв., и современным ей широким переселенческим движением северных британцев в другие страны мира? Несомненно.
Прежде всего, в XVI-XVII вв. шотландцы крайне редко попадали в Московское государство непосредственно из Шотландии, первоначально оседая в географически более близких к Британским островам регионах Европы .
Пространство не являлось единственным виновником сложившегося положения вещей. Слабость и эпизодичность обоюдных торговых и хозяйственных связей, обусловивших почти полное равнодушие Москвы и Эдинбурга к делам друг-друга; отсутствие у России прямого выхода к Балтийскому морю, обеспечивающему наиболее удобное сообщение со странами Запада, что возмещалось наличием не самых доброжелательных и миролюбивых соседей; сложность и кратковременность навигации вдоль норвежского побережья в Архангельский порт; серьезные расхождения в религии и образе жизни; жесткий пограничный контроль и своеобразный изоляционизм цивилизации "Третьего Рима", принципиально (на законодательном уровне) ограничивающей доступ иностранцев в свои внутренние приделы - все это первоначально мало располагало шотландцев избирать Московию в качестве постоянного или длительного места жизни и службы, одновременно создавая простор для назидательных рассказов о "далекой северной стране, находящейся на рубежах известного мира", подобных тому, который встречается в сатирическом памфлете Джона Барклая (1582-1621) "Изображение характеров" (1614 г.), где среди других государств и народов "московиты" представлены не самым сочувственным образом .
Шотландия северная страна, и, хотя её климат мягче, чем резкая смена природных сезонов континентальной России, "пронизывающий холод" и "скороспелые дыни" (о которых писал Д. Барклай), несомненно, отступали на второй план перед более серьезным опасением однажды оказавшись во владениях царя, остаться там навсегда, потеряв возможность легального оставления службы, что, несомненно, психологически оказывало угнетающее воздействие на вновь прибывших475, хотя, и тут существовали компромиссы. Когда в 1719 г. находившимся в штате коллегий иноземцам было предложено вступить в пожизненное подданство, часть из них под различными предлогами отказалась от "вечной присяги", замененной по их просьбе обязательством "верной службы", тогда как "ЯковДелейен из Англии и Яков Гувит из Шотландии"сочли необходимым прибавить, что "ежели пожалованы будут Его Величеством чрезвычайной милостью, то учинят присягу и в вечной .
Стремление царя-реформатора преобразовать Россию на "новых" европейских началах не могло не повлиять на изменение оценок иностранцами русской действительности, и уже для прибывшего в Санкт-Петербург в начале 30-х гг. XVIII в. шотландца Дж. Кука образ страны не выглядит таким непроницаемо холодным и мрачным, как столетием раньше у его соотечественника Д. Барклая, выступая прямой противоположностью утверждений последнего с точки зрения непосредственных впечатлений благожелательного очевидца: "Ничто в России не порадовало меня так, как естественная и простая вежливость людей и учтивое отношение к приезжим — доброе качество, примечательное в людях всех званий. Кроме того, в России чрезвычайно прост и недорог доступ к правосудию, и понесшие ущерб лишь в редких случаях не получают возмещения.
Грубость в России почти не встречается, и этому не приходится удивляться, ведь Великий Петр одним из своих постановлений ясно предписал оказывать должное уважение людям всех званий; а посему всякий человек живет в мире, спокойствии и безопасности
Британцы справедливо хвалятся устройством Британии, но грубым его оскорблением являются неуважительные отзывы обустройстве любой другой страны. На деле же, однако, подобное происходит слишком часто...
B XVI-XVIIee. в Россию чаще всего отправлялись из-за невозможности закрепиться где-нибудь поближе к оставленному дому, например, в Ольстере, но так же в Северной Германии, Франции, Швеции, Пруссии, Польше , или же попадали случайно, не предполагая что окажутся здесь на длительный период времени.
Так, не собиравшийся в далекое путешествие на Восток верный и последовательный роялист полковник Томас Дальелл, бежавший от протектора О. Кромвеля на континент, предусмотрительно запасся у короля Чарльза П 17 августа 1655 г. различными рекомендательными письмами, одно из которых было адресовано королю Польши, второе князю Радзивиллу, тогда как третье представляло собой генеральный пасс ("открытую" рекомендацию), не имей которого, он, вероятно, не так уж легко поступил бы на службу к Алексею Михайловичу479.
В 1661 г. только полученное П. Гордоном письмо от отца, содержавшее мрачные прогнозы по поводу получения хорошего места в Шотландии, а так же захватывающие рассказы о "несказанных милостях" православного царя, удержали будущего генерала и контр-адмирала от возвращения домой, или же почти состоявшегося поступления под знамена австрийского императора.
К моменту прибытия в Русское государство многие шотландцы уже обладали богатой географией постоянно менявшихся стран, городов, народов, которым они последовательно предлагали свои услуги, прежде чем предстать перед московскими приказными людьми, решавшими их дальнейшую судьбу. Принятый в 1629 г. на воинскую службу царя Михаила Федоровича Александр Краферт успел перед этим побывать "для науки" лет восемь в различных немецких землях, затем послужить года три королю шведскому и столько же королю датскому, после чего решил отправится в Русское государство480. За плечами его соотечественника лекаря Ягана Бока, предложившего в 1696 г. услуги царю Петру I, была долгая врачебная практика во Франции, Португалии, Голландии, даже на Барбадосе481, тогда как записанный в том же 1696 г. в выборный полк П. Гордона "выезжий иноземец Шкоцкой земли Александр Гордон" сперва повоевал за английского короля "в прапорщиках и в порушниках в пехоте и в коннице с пяти лет, а потом отъехал служил французскому королю в тех же чинах и был на многих службах при осадех Намурской да в Котолонии Розской... И служил во Франции лет с 6", после чего, "услыша, ... что на Москве к родственнику ево к генералу к Петру Ива-новичю Гордону великих государей неизреченная милость, и по письму его генералову возжелал и он ехать на службу к Москве...
Но и Россия XVI-XVII вв. вовсе не была страной, где с распростертыми объятьями ожидали появления этих странных, непонятно откуда взявшихся чужестранцев, ранее неведомых русским, растерянно перебиравшим среди знакомых народов подходящее название: литва? ляхи? фрязи? свей? - в конечном счете остановясь на громоздком составном описательном определении: "немцы Шкотцкой земли". Сменится несколько поколений, прежде чем вторичное, опосредованное, немыслимое без привязки к другому этносу языковое явление превратится в узнаваемое, наделенное собственными смысловыми нюансами и стереотипами восприятия понятие: "шотландцы".
А пока - "немцы". Значит: иноверцы, "лютеровой или калъвиновой ереси", а то и "папежские католики", которых не то что в дом, но и в страну старались не пускать. В 1630 г. посланному в западноевропейские государства для найма воинских людей полковнику Александру Лесли строго настрого было запрещено никаких договоров с католиками не заключать, а тех из них, кто ненароком все-таки прибывал, отправляли за границу без всякого снисхождения. И только очень уж большая нужда в военных специалистах заставляла со временем все чаще нарушать установленное правило, принимая в России шотландских католиков Хэмилтонов да Мензисов, профессиональные ка-чества которых перевешивали их явные "религиозные заблуждения" .
Таким образом, первая волна прибывавших шотландцев оказывалась тесно связана с протестантизмом. Д. Горсей специально подчеркивает это, без лишней скромности приписывая себе заслугу, что "своим ходатайством и посредничеством испросил им [шотландцам - прим. наше] позволение построить себе церковь и много способствовал её украшению, а так же доставил им ученого проповедника. Каждое воскресенье отправлялось у них богослужение по лютеранскому вероисповеданию и собирались митинги...