Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. МИГРАЦИЯ РУССКИХ НА ТЕРРИТОРИЮ ЛАТВИИ 33
1.1. Исторические предпосылки поселения русских в Лифляндии, Курляндии и Латгалии 33
1.2. Русская диаспора в контексте советско-латвийских межгосударственных отношений 43
1.3. Этапы образования русской диаспоры 65
ГЛАВА 2. РУССКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ЛАТВИИ 93
2.1. Основные и средние школы 93
2.2. Русские студенты и профессора в высшей школе Латвии 122
ГЛАВА 3. ОБЩЕСТВЕННЫЕ ИНИЦИАТИВЫ И ИНСТИТУТЫ РУССКОЙ ДИАСПОРЫ 133
3.1. Культурно-просветительные и благотворительные общественные организации 133
3.2. Русские профессиональные общественные объединения 148
3.3. Русская периодическая печать 156
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 170
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ. 175
ПРИЛОЖЕНИЯ 200
- Исторические предпосылки поселения русских в Лифляндии, Курляндии и Латгалии
- Основные и средние школы
- Культурно-просветительные и благотворительные общественные организации
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В настоящее время тема «русского рассеяния», как весьма образно обозначили ее еще во времена русской эмиграции первой волны, приобрела новую значимость. Обострение межнациональных отношений после крушения Советского Союза в образовавшихся независимых республиках на почве стремления к созданию мононациональных государств определило необходимость разработки программ интеграции национальных меньшинств. Гармонизация межэтнических отношений является одной из важнейших задач современности. Нарушение прав меньшинств приводит к затяжным конфликтам и недоверию «меньшинства» «титульному большинству». С другой стороны, вопрос о русских жителях Латвии в настоящее время является одним из факторов формирования напряженности и в межгосударственных отношениях Латвийской Республики и Российской Федерации.
В Латвии остро встал вопрос о статусе русского населения в государстве: русские — традиционное этническое меньшинство или оккупанты и гастарбайтеры? Подобную ситуацию в истории русского населения в Латвии можно было наблюдать после крушения Российской Империи и выхода из нее национальных окраин. Тогда русские в молодом, независимом латвийском государстве из титульной нации превратились в национальное меньшинство.
Сходство исторической ситуации: 1918 и 1991 гг. (выделение из состава «империй» и формирование новых независимых государств на постимперском пространстве и как следствие этого процесса — формирование национальных меньшинств) — определили выбор темы исследования. Следует вспомнить о том, как смотрели на проблему межнациональных отношений депутаты первого Сейма Латвийской Республики: «Мы очень мало знаем наших инородцев. Мы не посещаем, например, их театров, а об их культурной жизни знаем только из газет. Нам необходимо сблизиться, а это возможно только в области культуры. Этот вопрос имеет более глубокое основание не только в области культуры, но и экономики. С сближением в культурной жизни мы сблизимся и в экономической жизни».1 И в настоящее время в Латвии можно наблюдать существование двух общин, разделенных по культурному и языковому принципу: «русскоязычные» (преимущественно мигранты советского времени) и латыши. Подобное деление мешает формированию единой латвийской нации.
В период между двумя мировыми войнами XX столетия Латвия стала одной из стран, принявших эмигрантов из Советской России. Сегодня адаптация мигрантов является глобальной проблемой современности. В связи с этим актуализируется необходимость изучения исторического опыта адаптации и интеграции мигрантов в инокультурные сообщества. Необходимо не просто констатировать сам факт существования той или иной структуры, оказывавшей эмигрантам финансовую, юридическую, медицинскую и другую помощь, а попытаться проследить механизмы деятельности этих организаций, их взаимоотношения с правительством страны проживания. Опыт эмигрантских организаций может быть использован и в современных условиях.
Важно также иметь в виду, что правящая элита, объявив о начале «национального возрождения» Латвии, обнаружила явное стремление использовать опыт парламентской республики 1920-1930-х гг. В Программе «Народного фронта Латвии» 1989 г., в разделе «Национальный вопрос», говорилось о демократических традициях первого периода независимости, о национальной политике, которая должна сплачивать, а не разделять. Преемственность традиций 20-30-х гг. наблюдается в духе и букве двух законов, принятых Верховным Советом Латвии в 1991 г.: от 19 марта «О свободном развитии национальных и этнических групп в Латвии и их праве на национально-культурную автономию» и от 10 декабря, который определил права граждан Латвии и права человека. В 1993 г. была восстановлена Конституция (Сатверсме), принятая Учредительным Собранием Латвии 15 февраля 1922 г. Однако до настоящего времени вопрос о роли и месте национальных меньшинств в государстве, их правовом статусе, остается нерешенным.
Важной проблемой для русского населения Латвии является получение гражданства. Следует подчеркнуть, что в данном вопросе просматриваются два сюжета, с одной стороны, гражданство дает человеку определенные права, но, с другой — налагает обязанности, формируется определенная взаимозависимость личности и государства.
Для этносов, проживающих в инокультурной среде, необходимы механизмы сохранения национальной идентичности для того, чтобы избежать ассимиляции. Так, в начале 1990-х гг. стали возрождаться национальные русские общественные организации, действовавшие в период первой независимости: «Sororitas Tatiana», «Улей».
В постсоветский период тема "Русские в Латвии" приобрела черты жанра "History for sale" ("история на продажу"), отчасти это было связано с изменением политического курса в государстве, который формально можно определить как "Латвия для латышей". В настоящее время можно наблюдать слишком эмоциональную, субъективную оценку положения русских в Латвии национальными историками, что усиливает необходимость объективного исследования данной проблемы с привлечением разнообразного круга исторических источников.
Историография проблемы. В процессе работы над темой диссертационного исследования был изучен обширный круг научно-исследовательской литературы. В историографии проблемы можно выделить, руководствуясь хронологическим принципом, несколько периодов: дореволюционная литература, рисующая предысторию первой независимой республики; литература, изданная в период с 1920 по 1940 г.;
литература, освещавшая проблему с позиций советской идеологии после 1945 г.; исследования постсоветского (современного) периода.
История перемещений народов в границах Российского государства привлекала внимание исследователей еще в начале XX в. В 1910 г. П.Г. Пшеничников опубликовал научно-популярный исторический очерк «Русские в Прибалтийском крае». В нем была дана краткая характеристика истории формирования русских поселений на территории Курляндии и Лифляндии, описана их социальная структура. Пшеничников стоял на строго русофильских позициях и подвергал резкой критике политику Петра І в отношении присоединенных земель, считая ошибочным сохранение прежних порядков в крае, прав и преимуществ местного, прежде всего, немецкого населения, что, по его мнению, ограничивало русских в их политических и экономических правах. Особое значение автор придавал введению Александром 1 в Прибалтийском крае во всех образовательных учреждениях обязательного изучения русского языка как языка государственного, что является необходимым условием активного участия населения в политической и экономической жизни государства.
Систематическое изучение формирования русского населения на территории Латвии началось после обретения ею независимости и образования русского анклава. К тому же Латвийская Республика стала одной из стран, которая приняла русскую эмиграцию из Советской России. Историография проблемы была сформирована преимущественно русскими эмигрантами — Г.И. Гроссеном,3 Е.М. Тихоницким,4 а также наиболее активными представителями старожильческого населения Латвии — И.Н. Заволоко,5 В.В. Преображенским. Важную роль в популяризации знаний о русской диаспоре независимой Латвии сыграли Дни русской культуры, сопровождавшиеся изданием специальных сборников статей о русской культуре. Цель таких изданий была сформулирована председателем редакционной коллегии, приват-доцентом Рижского института университетских знаний, В. Преображенским, который писал: «Необходимо всесторонне осветить положение и значение русских в Латвии в настоящем и в прошлом и тем содействовать, с одной стороны, росту и развитию национального самосознания у русских, с другой — сближению латышской и русской народностей на основах взаимного уважения и национально-культурного равноправия».8
Особый интерес представляет статья самого В. Преображенского,9 обратившегося к истории формирования первых русских поселений на территории Латвии в ХП-ХШ вв., к исследованию взаимовлияния русской и латышской культур друг на друга. Не менее поучительной была статья учителя истории Первой городской гимназии г. Риги А.А. Поммера.10 Он изучил данные Долговой Книги Риги, которые были посвящены русским жителям, описал историю формирования русского населения Латвии в течение нескольких столетий (ХШ-Х1Х), отметил политические особенности этого процесса, исследовал изменения правового положения русского населения. Поммер неординарно оценивал деятельность Василия III в Прибалтике. Он считал, что это была первая попытка защитить русское население Ливонии от самоуправства господствовавших в ней немцев.
Следует отметить статью Н. Бордоноса.11 Автор исследовал правовое положение русского населения в Остзейском крае до реформ Александра Ш, уделив основное внимание самим реформам. Его работа весьма актуальна в свете сегодняшней политики Латвийской Республики, направленной на интеграцию национальных меньшинств в латвийское общество, которая сталкивается с мощным сопротивлением отдельных этнических меньшинств, в особенности русского. Бордонос делал акцент на «приниженном положении титульного народа Империи», считал необходимым включать местное население в российское пространство, для чего требовалось ликвидировать изоляцию, проистекающую от незнания русского языка.
Осрещению истории русского населения в Прибалтике и его современного состояния в независимой Латвии посвящались разнообразные русские «юбилейные сборники»,12 русские календари-справрчники, содержавшие различную информацию актуального характера. Кроме статей исторического содержания, в них публиковались наиболее важные законы и правительственные распоряжения, определявшие правовое положение иностранцев и национальных меньшинств и изданные на русском языке: Закон «О латвийском подданстве», «Правила пребывания иностранцев в Латвии», постановления о налогах (правительственных, городских, о налоге на иностранцев).
Значение таких изданий двояко. Они представляют собой не только историографический факт, но служат важным источником изучения адаптации русской эмиграции к новым условиям жизни в иноэтнической среде и успешной интеграции в латвийское общество. Календари являются важными статистическими источниками о численности русского населения в Латвии, содержат информацию о русских общественных организациях и образовательных учреждениях.
В 1938 г. Рижское русское общество начало выпуск «Русских ежегодников». Редакция состояла из видных русских общественных деятелей Латвии — С.А. Коренева, И.Н. Заволоко, Н.А. Вологина, Н.И. Антипова (см. Приложение 4, 5). По структуре они напоминают настольные календари — справочники. Рижское русское общество оценивало роль ежегодника так: «Русский ежегодник» является теперь настольной книгой каждого русского, интересующегося общественной работой и общими условиями жизни русского населения в Латвии. Ежегодник... главной своей целью ставит согласование работы всех русских общественных организаций путем взаимного ознакомления их с деятельностью каждой. Помимо этого, Ежегодник отражает все наиболее актуальные вопросы текущего момента в области русской культурной жизни».13 Так в «Русском Ежегоднике на 1940 г.» были опубликованы статистические данные о русском населении в Латвийской Республике, количестве русских основных школ. Под псевдонимом Е.Т. (можно предполагать, что настоящее имя автора — Елпидифор Тихоницкий) была помещена статья «Нужды Русского школьного образования».14 Автор высказал критические замечания относительно качества образования русских детей школьного возраста. Р. Дидковским был дан основательный анализ законодательных актов, принятых в 1939 г.
Заметное место среди исследований истории русского населения в Прибалтике занимают работы, посвященные старообрядцам. Одной из первых, написанных на латышском языке, была работа М. Скуениекса «Латвия. Земля и жители». Автор отмечал, что старообрядцы, избегая религиозных преследований в России, нелегально переселялись в Латгале, Видземе, Курземе, где могли свободно исповедовать свою веру. Скуениекс подчеркивал, что «русские староверы» на вопрос о национальности отвечали, что они старообрядцы, то есть принадлежность к конфессии отождествлялась с понятием национальности.16 Можно утверждать, что Скуениекс первым разработал теорию этноконфессиональной национальности для старообрядцев Латвии.
Большой интерес представляют также исследования, посвященные истории латвийской прессы в 20-30-е гг., позволяющие восстановить общественную жизнь русской диаспоры. На протяжении исследуемого периода предпринимались также неоднократные попытки систематизации, классификации и описания периодических изданий Латвии, в том числе и тех, которые принадлежали национальным меньшинствам.17 В основном внимание авторов привлекли наиболее стабильные русские издания, такие, как «Слово», «Сегодня» и «Сегодня вечером». Авторы анализировали цели и задачи тех или иных изданий, давали подробные характеристики издателей и сотрудников.
Проблемам русского рассеяния были посвящены исследования, которые проводил Российский земско-городской комитет помощи русским гражданам за границей, имевший штаб-квартиру в Париже. Так, в 1924 г. была опубликована работа В.В. Руднева, посвященная русской зарубежной школе, в которой затрагивались и проблемы латвийского образования. Руднев изучал деятельность Земско-городского комитета на территории Латвии, видевшего свою задачу в том, «чтобы не допустить денационализации русских, особенно детей, проживающих в изгнании».19 В.В. Рудневу принадлежит также основанная на местных материалах интересная работа о жизни детей русской эмиграции.20
Активную работу по изучению положения русских школ за рубежом проводило Объединение русских учительских организаций за границей, ядро которого находился в Праге (представителем от Латвии в этой организации был известный учитель, видный общественный деятель Е.М. Тихоницкий). По инициативе Объединения в 1926 г. был издан сборник статей «Русский учитель в эмиграции».21 Освещению русского школьного дела в Латвии посвящалась статья Н. Новожилова. Автор дал обстоятельный анализ латвийского законодательства в отношении национальных меньшинств, особенно в области образования. Новожилов обращал внимание на социальный состав русского населения в государстве, на проблемы и трудности, которые переживала русская школа на этапе своего становления.
Можно констатировать, что исследователи этого периода, обращаясь к различным сюжетам русской жизни в Латвии, наметив целый ряд проблем, ей свойственных, еще не предпринимали попыток создать целостную картину этой жизни, подвести некоторые итоги происходившей адаптации русских к новым историческим условиям в новом государственном образовании.
В Советской России в начале 30-х гг. XX в. все темы, связанные с эмиграцией, фактически попали в разряд «запрещенных», а источники оказались в спецхранах библиотек и архивов. Поэтому довоенная советская историография чрезвычайно бедна работами, посвященными истории Латвии. Центральной место занимают некоторые справочные издания, лучшим из которых является труд Х.А.Пунга.23 В нем можно найти статистические данные о русском населении Латвии в соотношении с другими этническим группами, проживавшими в крае. Автор отмечал сильное влияние русских на местное латышско-латгальское население, сконцентрированное в приграничных с Россией районах, и подчеркивал, что так называемые латгальцы имеют очень много общего с русскими.
Можно назвать также изданную в 1934 г. работу И. Ринга «Как живут крестьяне Латвии»,24 в отдельных фрагментах которой можно обнаружить количественные и иные характеристики положения русского населения на территории Латвийской Республики. К сожалению, автор не делал ссылок на первоисточники, поэтому отдельные выводы его можно подвергать сомнению, к примеру, о большом количестве русских помещиков, проживавших в Латгалии. Он привел также непроверенные цифры в отношении русских эмигрантов, когда писал: «В Латвии под крылышком буржуазного правительства проживает около 15 тысяч русских белоэмигрантов, которые имеют свои организации: «Общерусский воинский союз», «Братство русской правды», «Касса освобождения России».26
После того как Латвийская Республика вошла в состав СССР, в США была создана Латвийская дипломатическая миссия во главе с проф. А. Билманисом, главной задачей которой стала научная и издательская деятельность. Миссия издавала «Латвийский информационный бюллетень», был опубликован ряд документов об отношениях Латвии и СССР.28 Но эти материалы оставались недоступными широкому кругу исследователей данной проблемы.
В СССР история буржуазной Латвии оставалась закрытой темой на всем протяжении послевоенного периода. Не случайно и проблема «Русские в Латвии» принадлежит к числу мало исследованных проблем. За весь послевоенный период не было публикаций о русской общественной жизни в Латвии. И в целом, как отмечала Т.Д. Фейгмане, «история русского населения Латвии, в том числе и в 20-30-е гг., до последнего времени редко попадала в поле зрения латвийских историков». Тем не менее, кое-что все-таки делалось. Были проведены этнографические экспедиции в Латгалию с целью изучения бытовой стороны жизни русского населения, предметом исследования являлся также русский фольклор.30 Т.Я Афанасьева посвятила свою диссертацию изучению школьного дела и внешкольной работы в буржуазной Латвии в 1920— 1940 гг.31 К сожалению, автор диссертации не обратила внимания на действовавшую в Латвийской Республике широкую сеть национальных школ, подростковых и юношеских общественных объединений. Нельзя согласиться и с ее утверждением, что учебно-воспитательный процесс в латвийской школе этого времени был направлен исключительно на проповедь национализма, шовинизма и ненависти к другим народам.
Первые серьезные исследования процесса формирования русского населения на территории Латвии стали появляться лишь в середине 80-х гг. К их числу принадлежит труд А.А. Завариной.32 Она объясняла этот процесс не политическими причинами, а исключительно тенденциями экономического развития края в конце XIX в. и ростом потребности в лицах наемного труда. Произошло это отчасти оттого, что автор взяла для рассмотрения лишь одну социальную категорию — русское крестьянство Латгалии. Но из поля ее зрения ускользнул период правления Александра Ш и его так называемая «русификаторская» политика, которая повлекла переселение на территорию Прибалтики иного, не пролетарско-крестьянского контингента, — интеллигенции.
Одними из первых на рубеже 80-90-х гг. к изучению проблем национальных меньшинств на территории СССР обратились западные советологи, преимущественно эмигранты и их потомки, опубликовавшие ряд статей о жизни русского национального меньшинства в довоенной Латвии.33
После восстановления независимости Латвийской Республики и изменения статуса русского населения и представители русской общины стали обращаться к историческому опыту проживания русского населения в стране. В начале 90-х гг. прошлого века, в период пика противостояния русской и латышской общин, начался активный поиск ответа на вопрос: являются ли русские Латвии коренными жителями или они мигранты. Началось переиздание отдельных статей и целых сборников, опубликованных в 1920-1930-е гг., с известными работами В.В. Преображенского, А. Поммера, Н. Бордоноса.34 Появление репринтного издания по проблемам русской диаспоры можно объяснить тем, что назрела необходимость научного объяснения проживания русского населения в республике, а в советское время этот вопрос даже не обсуждался, нового материала в распоряжении ученых просто не было.
Русское национально-культурное объединение Латвии издало несколько сборников «Русские в Латвии: история и современность». Первый номер в основном представлял собой перепечатки из сборников «Русские в Латвии», выходивших в 1933-1934 гг. Но особый интерес представляет статья современного исследователя А.Н. Федотова. Автор проанализировал разновременные данные переписей населения Латвии, нарисовал четкую картину динамики численности русского народа в Латвии на протяжении XIX — XX вв.
Анализу деятельности русских общественных объединений в Латвии в период между двумя мировыми войнами посвящены работы В. Сальникова, Т.Д. Фейгмане. В. Сальников рассматривает деятельность Русского литературного и Библиотечного кружка, Русского просветительного общества, певческого общества «Баян», литературного содружества «На струге слов». Жанр работы можно определить как литературные (журналистские) заметки в стиле русских газет 20-30 х гг. — краткое- описание эпизодов - из жизни того или иного общества. Исследование Т.Д. Фейгмане отличается своей фундаментальностью. В нем впервые в обобщающем виде представлена история русских общественных организаций первой независимой республики. Большая заслуга автора состоит в том, что ею в научный оборот был введен ряд исторических источников, ранее недоступных исследователям. Т.Д. Фейгмане принадлежит и первый обобщающий труд по истории русского населения Латвии. Монография содержит три основных тематических раздела: об участии русских в политической жизни «межвоенной» Латвии; о деятельности русских обществ; о русскоязычном образовании в 20-30-е годы. Второй раздел состоит из краткого описания деятельности всех русских общественных объединений. Уже в самом названии работы прослеживается ориентация на современные проблемы русского населения Латвийской Республики — весьма затруднительный интеграционный процесс. Исследуя процесс формирования новой русской диаспоры в 20-е гг. прошлого века, она впервые обратила внимание не только на ту ее часть, которая проживала здесь еще в имперский период, но и на ту, которую составили эмигранты из Советской России. Это были, как считает автор, как правило, высокообразованные и культурные люди, в чем, однако, трудно согласиться с нею, поскольку анализ архивных документов свидетельствует об обратном — отсутствии у подавляющего большинства русских беженцев какого-либо образования.
В монографии прослеживается желание приблизить русскую эмиграцию Латвии к эмигрантской диаспоре Франции или Германии. Автор подчеркивает также разницу в положении национальных меньшинств в Латвии до установления авторитарного режима Карлиса Улманиса и после. И если на первом этапе существования независимого государства ситуация была достаточно благоприятной, то на втором отмечается интенсивное нарастание антименьшинственных тенденций в латышском обществе, значение которых, на наш взгляд, Т.Д. Фейгмане сильно преувеличила.
Демографическую структуру русского населения в Латвии на протяжении XIX-XX вв. изучали Б.Я. Межгаилис, А.Н. Федотов, В. Кабузан.39 Авторы проанализировали данные различных переписей населения, исследовали динамику численности русского населения, их труды поэтому могут служить своеобразным пособием по изучению его демографической статистики.
В постсоветский период и российские исследователи обратили свое внимание на проблемы русских, проживающих за пределами этнической родины. Представляет интерес исследование Э.П. Федосовой,40 которая считает исходной точкой формирования русской «диаспоры» в Прибалтике не ХП, как считалось ранее, а XI век. Исследуя этапы переселения русских на территорию современной Латвии, она делает вывод о дисперсном характере первоначального расселения русского населения, с чем нельзя согласиться, поскольку изученные автором настоящего диссертационного исследования и другими учеными исторические источники свидетельствуют об обратном. Первые компактные поселения русских она видит только в старообрядческих общинах.
В середине 90-х гг. Айнарс Димантс предпринял попытку классификации латвийской прессы первой независимой республики.41 Он делит периодические издания на пять групп: 1) национальная латышская пресса и пресса национальных меньшинств; 2) независимая пресса и официальная пресса; 3) специальная и массовая пресса; 4) центральная и провинциальная пресса; 5) утренние и вечерние издания. Русская пресса рассматривается А. Димантсом исключительно в рамках первой группы. Фактически он остановился только на наиболее стабильных и так называемых «официальных» изданиях, совершенно выпустив из вида присутствие русских материалов в других разделах.
Это упущение было исправлено Ю.И. Абызовым в его обстоятельной росписи содержания основных русских газет Латвии: «Сегодня», «Сегодня вечером» и «Слова». Особая заслуга составителя в том, что были раскрыты многие авторские псевдонимы, соответственно открылся реальный состав авторского коллектива издательств. Однако Ю.И. Абызов весьма избирательно подошел к комплектованию книги. На страницах росписи нашли отражение материалы художественной литературы, небольшие краеведческие очерки, воспоминания, отражена жизнь православной церкви, культура и быт русского купечества в конце XIX — начале XX века, большое внимание уделено жизни Московского форштадта Риги. Серьезным пробелом, на наш взгляд, является отсутствие в его книге в качестве объекта описания значительного по объему нормативного материала, публиковавшегося в периодике.
Коллективом авторов, в который вошел и Ю.И. Абызов, был составлен биобиблиографический справочник,43 отразивший состояние литературно-издательской жизни русской общины Латвии. Однако применительно к вопросам прессы скорее следует говорить о русскоязычной общине, поскольку издательско-журналистская практика объединяла различные социальные круги и даже этнические группы: представителей дореволюционной российской интеллигенции и аристократию, православных священников и старообрядчество, немецкие и латышские круги, воспитанные в традициях русской культуры, а также русскоязычное еврейство. Справочник составлен на основе сплошного просмотра всех русскоязычных материалов, опубликованных в Латвии, включая книги, журналы, газеты и мелко печатную продукцию, которые находятся в книгохранилищах Риги. Работа дает представление об интенсивности издательской и журналистской деятельности русских авторов. В статье Ю.И. Абызова «20 лет русской печати в независимо Латвии», опубликованной в этом справочнике, была выражена некая претензия на приоритет своего исследования. Автор утверждал, что «до настоящего времени мы не имеем хронологического описания русской печати в Латвии 20-30-х гг.», что не соответствует действительности. В 1930-е гг. существовал целый ряд работ по истории латвийской прессы на латышском и немецком языках, которые выпали из поля зрения Ю.И.Абызова.
Нельзя не заметить того обстоятельства, что ставшая такой популярной в постсоветское время тема «русские в Латвии» крайне политизирована. Основная задача ряда работ сводится к объяснению места русского населения в современной Латвийской Республике. Современные исследования часто отражают тот или иной социальный заказ. Активно ; обсуждается вопрос диаспоральности русского этноса в Латвии. Среди многочисленных авторов такого плана следует назвать И. Апине.44 Создаются различные учебные пособия с националистическим оттенком, но ведется и активная популяризация истории русского населения Латвии.43 Различные аспекты проблемы, касающейся русской диаспоры Латвии, обсуждаются на научных конференциях и семинарах. Можно утверждать, что на общем фоне достаточно обширной историографии изучаемой проблемы отсутствует комплексное научное исследование процесса формирования русского населения на территории Латвии, условий его проживания в новом государственном образовании, механизмов адаптации к изменившимся историческим обстоятельствам и способов сохранения национальной идентичности. Большинство работ носят фрагментарный характер и затрагивают лишь отдельную конкретную проблему. Требуют объективной оценки обстоятельства, связанные с образованием и ликвидацией латвийской независимости. В этих вопросах превалируют политизированные оценки, как правило, осуждающего СССР и его правопреемника — Россию, характера. Особенно разноречивы оценки событий 1940 г., квалифицировавшиеся долгое время как «добровольное» вхождение в состав Советского Союза (в работах советских историков и политологов), теперь же, в особенности в постсоветской Латвии, обозначаемых как оккупация и аннексия враждебного по отношению к Латвийской Республике и агрессивного Советского Союза. Так были квалифицированы события конца 1930-х — 1940 г. официальными властями Латвии в декларациях: «О восстановлении независимости Латвийской Республики», принятой Верховным Советом Латвийской ССР 4 мая 1990 г., и «Об оккупации Латвии», принятой Сеймом Латвийской Республики 22 августа 1996 г.
Хотя исследование отношений суверенного Латвийского государства с Россией и СССР не входят в задачу настоящего исследования, обойти их совсем нельзя, учитывая его хронологические рамки, прямо указывающие на 1918 и 1940 годы. Думается, что при этом необходимо принимать во внимание конкретную историческую обстановку того времени, развитие международных отношений и, прежде всего, отношений России (СССР) и Германии, которые накладывали отпечаток на всю ситуацию в Прибалтике и на положение ставших буферными, между двумя тоталитарными государствами, прибалтийских стран.
Исходя из этого, формулируется цель диссертационного исследования — проследить процесс формирования русской диаспоры на территории суверенной Латвии, выявить условия и механизмы адаптации национального меньшинства в иноэтнической и иноязычной среде, способы сохранения национальной идентичности в период первой республики (1918-1940 гг.).
Достижение поставленной цели подразумевает решение нескольких взаимосвязанных задач:
• необходимо произвести углубленный анализ условий, тенденций, этапов и масштабов формирования русской диаспоры на территории Латвии;
• систематизировать данные о количестве, расселении,. социальной структуре, конфессиональной принадлежности русского населения;
• определить особенности хозяйственных и культурно-бытовых традиций русского населения Латвии;
• выявить особенности национального самосознания латвийских русских и условия его формирования и сохранения в определенной исторической эпохе;
• изучить механизмы легализации и адаптации национального меньшинства в латвийском обществе.
В качестве основного объекта изучения в диссертации рассматривается русское население Латвии периода первой независимой республики 1918-1940 гг.
Предметом исследования является структура и эволюция русского населения Латвии в ее важнейших проявлениях, включая демографическую и правовую основу, историческую роль культурных, общественных и образовательных учреждений. Затрагиваются и взаимоотношения русского населения с государственной и местной властями.
Хронологические рамки исследования охватывают период существования на политической карте мира суверенного латвийского государства — с 1918 по 1940 гг. Это завершенная эпоха: в указанные годы Латвия обрела независимость в результате крушения Российской империи, а в 1940 г. утратила ее в результате возвращения в состав Советского Союза. Для лучшего понимания происходивших в республике процессов предпринят также экскурс в историю правового положения латышских земель в составе Российской империи, из которой выросла независимая Латвия.
Территориальные рамки исследования. Положение русских как национального меньшинства рассматривается на территории Латвии в ее границах по Мирному договору с Советской Россией от 1920 г. Учитывается исторически сложившееся деление страны на четыре района: Курземе, Земгале, Видземе и Латгале. (Приложение 1). Особое внимание сосредоточивается на городах, в которых проживало наибольшее количество русских (Даугавпилс, Резекне, Рига).
Методологической основой для решения поставленных задач являются научные принципы и методы исторического познания: историзм, объективность и системность, позволяющие на основе анализа и синтеза изученных фактов и событий выявить основные тенденции исторического формирования и развития русской диаспоры Латвии. Принцип научной объективности проявился в сопоставлении данных различных источников, использовании широкого круга литературы по интересующим вопросам, что позволило выявить характерные черты событий и явлений, подтверждать выдвигаемые положения фактами, наиболее точно передающими сущность тех или иных сторон рассматриваемой проблемы.
Принцип историзма позволяет изучать явления прошлого в развитии и взаимосвязи с предшествующим и последующим их состоянием. Он обусловил возможность изучения обозначенных явлений в развитии, в тесной связи с конкретной исторической обстановкой, которая их порождала, выделить отдельные этапы и определить некоторые закономерности исторического развития русской диаспоры в Латвии.
Системный подход дает возможность рассматривать предмет исследования как некую систему, состоящую из множества элементов. Отдельные, уже хорошо изученные элементы (скажем, издательская деятельность русских общественных организаций) могут быть исключены из всестороннего изучения. Изучение других (правовое положение русских, использование русского языка в органах власти и управления) требует вовлечения в исследовательский процесс новых, неизвестных или слабо изученных предшественниками исторических источников и углубленного их анализа с целью получения хотя бы приближающихся к истине выводов.
В проведенном исследовании широко применялись методы: сравнительно-исторический, проблемно-хронологический, биографический, ретроспективный, а также отдельные элементы метода описательной статистики.
Концепцию изучения адаптации мигрантов разрабатывал Центр изучения территории и населения России Института российской истории РАН под руководством академика РАН Ю.А. Полякова. Адаптационные процессы имеют как общие закономерности, так и специфические особенности (по странам, сферам деятельности эмигрантов) и связаны с комплексом политических, экономических, социальных, юридических и культурных проблем. Это свидетельствует о многоплановости понятия «адаптация». Оно включает в себя решение ряда важных задач: определение правового статуса эмигрантов, дифференцированное изучение адаптации различных социальных и профессиональных групп, пути решения языковых проблем, преодоление психологического барьера, дискомфорта, выявление уровня политической и общественной активности, культурной деятельности, отношение эмигрантов к своей родине, национальным ценностям и роли этих факторов в адаптации.48 Такая схема изучения адаптации русского населения за пределами этнической родины представляется универсальной, она и была использована в настоящем исследовании.
Важным методологическим аспектом является «приспособление» и адаптация современной терминологии к проблематике заявленной темы. Исходным ключевым понятием диссертационного исследования является «русская диаспора». При этом нужно иметь в виду, что литература пока еще не содержит четко определенного понимания термина «диаспора». В первом номере российского журнала «Диаспоры» А. Милитарев отметил, что «термин этот никакого универсального содержания не имеет и термином, строго говоря, не является».49 Наибольший вклад в разработку данного понятия внес В.А. Тишков,50 который подверг критике традиционный подход к пониманию формирования диаспоры, основанный исключительно на миграции населения, и предложил подразделять диаспору на два вида: внешнюю и внутреннюю. Применяя это деление к исследуемой теме, можно говорить о том, что русские в независимой Латвии 1918-1940 гг. — это, несомненно, внешняя диаспора. В то же время нельзя не признать, что русские на территории Прибалтийского края Российской Империи — это и внутренняя диаспора. Так, известно, что определенная часть русского анклава в Латвии образовалась в результате перемещения государственных границ по условиям Мирного договора между Советской Россией и Латвийской Республикой в 1920 г., культурно-родственное население, проживавшее в одной стране, оказалось в другой, никуда не перемещаясь в пространстве.
В диссертационном исследовании под термином диаспора понимается историческая общность людей, выброшенных за пределы изначального этнического ареала под давлением каких-либо неблагоприятных обстоятельств (война, голод, насильственное переселение), а также в результате изменения государственной границы.
Понятие «национальное меньшинство» в отечественной практике было широко распространено в 1920-1930-е гг., тогда как в 1940-е его перестали использовать по политико-идеологическим соображениям. Можно отметить, что оно исчезло не только из «устного» употребления, но и из историографии. Так, в Большой советской энциклопедии, изданной в 1970-е гг., понятие «национальное меньшинство» вообще отсутствует. В настоящее время в мировом сообществе нет единого понимания данного термина. Франческо Капоторти, член подкомиссии ООН по предупреждению дискриминации и защите меньшинств, определял понятие «меньшинство» в конце 1970-х гг. следующим образом. Это «группа, численно малая по отношению к остальному населению государства, не доминирующая, члены которой, будучи соотечественниками титульной нации, обладают этническими, религиозными или лингвистическими особенностями, отличающими их от остального населения. Для них характерно проявление чувства солидарности в отношении сохранения своей культуры, традиций, религии или языка».51
В 1992 г. Генеральной Ассамблеей ООН была принята «Декларация о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам», которая привела это понятие в соответствие с нормами международного права. Согласно ей, группа населения, чтобы быть признанной «меньшинством», должна удовлетворять некоторым требованиям: быть численно меньшей, чем основная группа населения, пусть даже и почти равная ей по численности;
иметь расовые (национальные, этнические), религиозные или языковые отличия и собственные традиции; стремиться сохранить свои традиции и отличия от других, проявляя в этом стремлении внутреннюю групповую солидарность. Необходимо также иметь желание передать свое своеобразие через систему воспитания и образования своим потомкам; состоять из жителей, лояльных по отношению к государству проживания.
В данном исследовании термин «национальное меньшинство» используется применительно только к той части русского этноса, проживавшего на территории Латвийской Республики в межвоенный период, которая обладала гражданством, во всех остальных случаях употребляется термин «этническое меньшинство».
Источниковая база исследования достаточно обширна. В основу характеристики использованных источников была положена принятая в источниковедении классификация, согласно которой письменные источники подразделяются на типы (нормативные, или документальные, и нарративные или повествовательные) и виды.
Большая часть упомянутых источников дошла до нас в опубликованном виде, в том числе в редких и малодоступных изданиях. Значительная их часть извлечена из архивохранилищ Российской Федерации (Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Латвии (Латвийского государственного исторического архива (ЛГИА), Латвийского государственного архива (ЛГА). Многие документы вводятся в научный оборот впервые. При подготовке диссертации были использованы материалы Политического архива Министерства иностранных дел Германии (Politisches Archiv des Auswartigen Amts), любезно предоставленные научным руководителем — профессором Л.П. Белковец.
Нормативные акты представлены законами, положениями, правилами, принятыми государственной властью Латвийской республики (законодательными и исполнительными органами). Они регулировали миграционные потоки на территорию Латвии, определяли правовой статус проживавших на ее территории граждан Латвийской Республики, национальных и этнических меньшинств, систему национального образования, деятельность общественных организаций, условия выхода периодики. Они позволяют проследить общее направление политики государства по отношению к национальным и этническим меньшинствам, определить, какими методами и средствами претворялась в жизнь политическая линия государства. Большинство нормативных актов опубликовано в изданиях: «Valdibas Vestnesis" («Правительственный вестник»), "Закон и Суд", "Сегодня", а также в календарях-справочниках и отдельными изданиями.52
Представляют интерес российско-латвийские договоры, законодательство РСФСР и СССР о гражданстве и эмигрантах, позволяющее определить отношение новых властных структур к российской эмиграции в целом. Советское руководство одним росчерком пера исключило весьма значительную группу русских, оказавшихся за пределами Советской России, из числа граждан «нового государства», решив таким образом вопрос о «лишних людях». Отношение советской власти к эмигрантам прослеживается и по более поздним актам (1941 г.), в частности по постановлению № 1299-526 ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 14 мая 1941 г. «О высылке из Прибалтийских республик, Западной Украины, Западной Белоруссии и Молдавии социально чуждых элементов». Оно признало контрреволюционными практически все русские общественные организации довоенного времени, в составе которых находились белоэмигранты, бывшие помещики, торговцы и фабриканты.
Документы делопроизводства можно подразделить по происхождению на три группы: 1)материалы делопроизводства центральных и местных органов власти; 2)документация ведомств образования; 3 Документация общественных организаций и издательств. Большинство их отложилось в архивных фондах соответствующих учреждений и организаций.
Материалы делопроизводства центральных и местных органов власти представлены подзаконными нормативными актами и отчетной документацией. Подзаконные нормативные акты (циркуляры, распоряжения, предписания) позволяют исследовать процесс претворения в жизнь законодательных актов по самым разным направлениям жизни и деятельности русской диаспоры. Вместе с отчетной документацией они содержат многочисленные косвенные свидетельства о фактическом наполнении этой жизни: социально-бытовая сторона, уровень образования, участие в общественной жизни, знание языка титульной нации (государственного) и т.п.
Особый интерес представляют делопроизводство общественных объединений и, прежде всего, Особого комитета по делам русских эмигрантов в Латвии, отложившиеся в ГАРФ (материалы бывшего Русского заграничного исторического архива в Праге, Чехословакии). Здесь мы находим материалы интенсивной переписки с правительственными учреждениями Латвийской Республики, с международными эмигрантскими объединениями, которые отражают положение русского, и прежде всего, эмигрантского, населения страны в правовом, экономическом, образовательном аспектах.
Статистические источники были использованы для выяснения численности русского населения на территории Латвии, его социальной и профессиональной структуры, состояния школьного дела в сравнении с другими национальными группами, проживавшими в крае. На первом месте стоят материалы демографического характера: данные Первой всеобщей переписи населения Российской империи, народных переписей населения Латвии, региональных переписей и материалы других видов учета разных категорий населения (школьников, студентов, членов общественных организаций и издательств, преподавателей вузов и т.д.). Примером могут служить русские ежегодники, в том числе «Педагогический ежегодник», опубликованный в Риге в 1927 г.53 Но важно иметь в виду, однако, что некоторые статистические исследования зачастую проводились по различным методикам, и материалы их не всегда являются репрезентативными.
К специфическим нормативным источникам следует отнести архивно-следственные дела. На формирование массива данных исторических источников оказали влияние многие обстоятельства: особый статус репрессивных учреждений, специфика их деятельности — режим секретности, делопроизводство, которое существенно отличалось от обычного, традиционного, их целенаправленность — предъявление обвинения «врагам советской власти». Данный вид исторических источников можно отнести к крайне субъективным, поскольку информация в них часто искажена, сюжетная линия соответствует «целям и задачам» следствия. Материалы анкет подследственных и стенограммы допросов содержат заведомо ложную информацию, необходимую для привлечения к ответственности. В Латвийском государственном архиве были выборочно изучены дела П.Н. Якоби, Е.М. Тихоницкого, Н.Н. Кузминского, И.Н. Заволоко, СИ. Трофимова, М.А. Каллистратова и других (Приложение 4, 5). На рубеже XX и XXI веков началась активная публикация фотодокументов, отражающих русскую жизнь независимой Латвии. Наиболее ярким примером служит «Духовный собеседник»,54 посвященный памяти известного общественного деятеля И. Н. Заволоко. На снимках в фотолетописи отражены самые различные моменты как из личной жизни И. Н. Заволоко, так и из «коллективного бытия» Кружка ревнителей русской старины — собрания, спевки, выставки, общение с философом И. А. Ильиным.
Из нарративных источников, позволяющих реконструировать исторический процесс и объяснить закономерности происходящих событий, выделяются периодическая печать и документы личного происхождения — воспоминания современников и участников происходивших событий.
Периодическая печать, газеты и журналы — это источник комплексный. Он содержит разнообразные материалы официального происхождения, публицистические очерки на злобу дня, дает разностороннюю оценку происходящим событиям и процессам, что с помощью сравнительно-исторического и других методов позволяет рассматривать исторический процесс со строго научных позиций. Не случайно периодическая печать считается самым ярким выражением тенденций, характеризующих современное гуманитарное знание. Диссертанткой был предпринят сплошной, за несколько лет, просмотр русских периодических изданий, выходивших в Латвии: «Сегодня» (1919-1940 гг.), «Сегодня вечером» (1924-1940 гг.), «Наша газета» (1932— 1933 гг.), «Родная старина» (1927-1933 гг.), «Закон и суд» (1929-1938 гг.), «Родная школа» (1930 г.).55
Для исследования вопросов, связанных с жизнью русской эмиграции в Латвии, были изучены публикации в зарубежных русских журналах, в частности, в журнале «Русская школа за рубежом», издававшемся в Праге, который широко освещал положение русских школ в странах русского рассеяния: в Югославии, Королевстве Сербов и Хорватов, Финляндии. Латвийская Республика и национальные школы в ней также являлись предметом обсуждения на страницах издания.
Воспоминания позволяют реконструировать быт эпохи. Среди них выделяются воспоминания современников о родителях, эмигрировавших из Советской России и поселившихся в Латвийской Республике, об обстоятельствах устройства на новом месте. Особый интерес представляют воспоминания Наталии Синайской,56 посвященные памяти отца — известного правоведа, профессора Латвийского университета Василия Ивановича Синайского. Книга содержит уникальные сведения о его личной жизни, научной, педагогической, общественной деятельности. Широко представлен в ней круг людей, с которыми он работал. Это больше, чем мемуары — это правдивая история о жизни русской интеллигенции, оказавшейся в эмиграции в независимой Латвии.
К этой же группе исторических источников можно отнести записки мемуарного характера Генриха Гроссена,57 Е.Е Климова,58 Д.И.Анохина.59 Следует отметить «путевые заметки» А. Седых о Риге и провинциях,60 которые были составлены русским эмигрантом, проживавшим во Франции, в Париже, в результате путешествия по Латвии в конце 20-х гг. Его работа — это своеобразные дневники о русской Латвии.
В ходе работы над диссертационным исследованием автором была составлена коллекция материалов «устной истории» — «интервьюирование участников-свидетелей событий прошлого с целью исторической реконструкции», которая составила личный архив. Однако «устная история» не может приравниваться к подлинному дневнику, поскольку информация собирается «здесь и сейчас». Также в диссертационное исследование было привлечено более 20 интервью из архивов устной истории Даугавпилсского университета и Академии наук Латвийской Республики (г. Рига). Необходимо учитывать ряд субъективных факторов, влияющих на достоверность сообщаемой информации: психологическую готовность интервьюируемого, «качество памяти», роли историка-репортера, который задает направление биографического опроса. В то же время материалы устной истории способны повлиять на объективность отображения исторического прошлого. Так, интервьюирование русских Латвии существенно разрушает стереотипы о «крайне националистическом, исключительно пролатышском правительственном курсе Карлиса Улманиса».
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что оно является первой комплексной работой в России, посвященной рассмотрению социальных, экономических, правовых и культурных аспектов положения русских в Латвии в период между двумя мировыми войнами. Рассмотрены наиболее существенные стороны жизни русского национального меньшинства. Проведен сравнительный анализ национальной политики латвийского государства, других факторов, влиявших на организацию и функционирование русской диаспоры, на правовое, материальное положение ее представителей, на культурную и общественную жизнь. Выявлены механизмы адаптации национального меньшинства в инонациональной среде и средства сохранения национальной идентичности.
Обобщены имеющиеся работы по отдельным аспектам темы, выявлены и введены в научный оборот новые исторические источники.
Практическая значимость работы определяется, прежде всего, актуальностью выбранной темы. Исторический опыт проживания русской диаспоры в инокультурной среде в период первой Латвийской Республики и сохранение национальной идентичности является крайне важным в современных условиях.
Материалы и результаты исследования могут быть использованы в работах (учебных пособиях и спецкурсах) по истории России, Латвии и других стран Балтии, в исследованиях, посвященных положительному и отрицательному опыту школьного образования национальных меньшинств, в работах краеведческого характера, при изучении вопросов, связанных с процессами глобализации, где весьма важно учитывать исторический опыт. Собранные материалы могут быть полезны административным органам, которые работают с национальными меньшинствами.
Апробация работы. Диссертация является плодом пятилетней работы автора по национальной проблематике, по исследованию проблем истории и современного состояния русского населения в Латвии. Результаты настоящего диссертационного исследования были предложены к обсуждению на международных, всероссийских и региональных научных конференциях и научных семинарах. По теме диссертации опубликовано 9 работ.
Исторические предпосылки поселения русских в Лифляндии, Курляндии и Латгалии
Прибалтийский регион, в том числе и территория современной Латвии, для России всегда представляли особый интерес в качестве «буферной зоны» для установления торгово-экономических связей с европейскими государствами, укрепления западных границ. Уже русский царь Иван Грозный пытался присоединить к России прибалтийские земли, ввязавшись в так называемую Ливонскую войну. Первый период войны (1558-1561 гг.) был удачным для России, русские войска разгромили разрозненные государства Ливонии, но не смогли удержаться на завоеванных территориях, поскольку коалиция Польши-Литвы и Швеции выступила против России и в результате разделила между собой земли Ливонии.
Алексей Михайлович Романов не оставил притязаний России на Прибалтику. В 1656 г. русские войска вторглись на правый берег Даугавы (рус. Двины), обстреляли Ригу, но взять ее не смогли. Они укрепились в Кокнесе, которого переименовали в Царевичдмитриев. Но поскольку основная задача — капитуляция Риги — не была решена, русская армия покинула территорию Латвии.
Начало «русской колонизации» прибалтийского края связано с именем первого российского императора Петра. В 1709 г. в ходе Северной войны русские войска под командованием фельдмаршала Б. Шереметьева заняли Ригу. Уже в 1710 г. Петр I распространил на отвоеванные территории свои указы. Так, 30 сентября дворянство Лифляндского княжества получило от русского царя «жалованную грамоту»,61 согласно которой лифляндское дворянство и бюргерство были объявлены поддаными России. Но при этом сохранялись все их прежние права и привилегии. Лифляндскому дворянству русский царь возвратил земли, отнятые в Шведско-Польский период. Этот нормативный акт не решал всех вопросов правового положения населения Лифляндии в составе России. Поэтому был издан самостоятельный акт — «Жалованная грамота городу Риге» (в подтверждение всех его прежних городских прав, статусов, чинов, вольностей, древних обычаев, преимуществ и владения наследственными маетностями на том же основании, как оные издревле от разных государей содержаны были).62 Грамота обеспечивала сохранение городского самоуправления и сословных прав граждан Риги.
Юридические права на Лифляндию Россия получила по условиям Ништадтского мирного договора,63 заключенного со Швецией 30 августа 1721 г. От Швеции отходила к России северная часть Латвии (Видземе) с городом Ригой. При этом Россия выплачивала Швеции большую контрибуцию за присоединенные территории. Здесь сохранялось прежнее шведское административное деление. Изменилось только название — Российская имперская власть создала Лифляндскую губернию.
Основные и средние школы
Одним из главных условий сохранения национальной идентичности в условиях диаспорального проживания этноса является возможность получения им образования на родном языке. Соприкасаясь с двумя культурами — культурой большинства и культурой, которая широко не распространена, этноязыковые меньшинства всегда заинтересованы в национальном образовании. В этом отношении Латвия 1920-х — начала 1930-х гг. проявила заметный демократизм в решении данного вопроса.
В настоящее время эксперты разных стран независимо друг от друга отмечают высокую роль национального образования в предотвращении и решении конфликтов в полиэтническом государстве. «Совершенно очевидно, что образовательное измерение является абсолютно центральным в обеспечении правильного подхода к проблеме меньшинств. Именно через образование передаются культурные ценности и отношения, воспитывается открытое или же, напротив, нетерпимое отношение, и закладываются основы для поведения взрослых граждан...».196
Национальное образование меняет статус обучающегося — из пассивно воспринимающего «общеполезные» знания он превращается в представителя определенного народа, посвящается в его взлеты и трагедии, становится участником жизни его народа, учится быть защитником или критиком существующего положения своего народа.
Русское национальное образование в Латвии насчитывает двухсотлетнюю историю. Однако в эпоху революций, гражданской войны и немецкой оккупации в период Первой мировой войны русская школа была разрушена. На территории Латвии преподавание в учебных заведениях на русском языке было запрещено, обучение осуществлялось лишь на немецком. Многие русские школы были эвакуированы, и со временем они так и не вернулись в Латвию. Это дает основание считать, что система русского национального образования в период Латвийской Республики создавалась практически заново. В статье «Русская школа Латвии» известный педагог, преподаватель Русских университетских курсов Э. Диль писал: «С провозглашения Латвии независимой республикой началась работа и по строительству русской школы. Работу пришлось начать совсем сначала».197
В сравнении с другими странами русского рассеяния, русская школа в Латвии оказалась в относительно благоприятных условиях. Как отмечал М. Раев: «В приграничных государствах, прежде всего в Латвии, школы эмигрантов были приравнены к школам русского этнического меньшинства и рассматривались как часть государственной системы образования. В других местах эмигрантские школы вынуждены были вести борьбу за существование в одиночку, получая, и то далеко не всегда, лишь минимальную помощь от местных властей». Однако можно отметить, что демократизм и лояльность в отношении школьного законодательства были своеобразным политическим шагом латвийских властей. В условиях нестабильности, царившей в 1919 г., они не могли выбрать иной путь. Без поддержки меньшинств латышам трудно было бы рассчитывать на сохранение совсем еще хрупкого государства. К тому же сказывались последствия русификации. Детям многих латышей, немцев, евреев и представителей других национальностей в начале 1920-х гг. легче было продолжать образование на русском (к чему они привыкли), чем на каком-либо другом языке.
Культурно-просветительные и благотворительные общественные организации
Значительную роль в жизни русского населения Латвии в 20-30 е гг. XX в. играли многочисленные общественные организации (Приложение 10). В правовом отношении русские общества в Латвийской Республике пользовались всеми теми же правами, что и другие национальные общества, в том числе и латышские.
Период парламентской республики в Латвии был наиболее благоприятным для развития общественной активности. Согласно Закону «Об обществах, союзах и политических организациях» от 1923 г., который неоднократно изменялся и дополнялся в 1924, 1926 и 1933 гг.281 Жители государства имели право свободно объединяться в те или иные общества, союзы и партии, если их деятельность не противоречила законам страны. Прошедшие регистрацию общественные организации и политические партии приобретали статус юридического лица и пользовались соответствующими правами. Официально были запрещены только промонархические и прокоммунистические организации.
После установления авторитарного режима К. Улманиса законодательство в отношении общественных организаций и союзов, а также политических объединений, претерпело ряд существенных изменений, но, несмотря на жесткий контроль со стороны государственных структур, общественная жизнь продолжалась. Ликвидированы были только организации, преследовавшие политические цели. Остальные общественные объединения перешли в ведение Министерства общественных дел. Таким образом, государство стало контролировать внутренние дела общественных объединений. Об этом свидетельствует «Политическая картотека» Министерства внутренних дел республики, в которой содержится информация о деятельности практически всех обществ национальных меньшинств.
Самостоятельность деятельности всех общественных объединений, в том числе и русских, ограничивалась Распоряжением Министра Внутренних Дел от 16 мая 1934 г.: «собрания и заседания обществ и их союзов могут происходить только с определенного разрешения префекта или уездного начальника в каждом отдельном случае».
В 1938 г. был принят новый Закон «О бесприбыльных обществах и союзах», который предполагал перерегистрацию существующих общественных объединений. Закон предписывал слияние подобных обществ. Нововведение правительства вызвало кризис общественной жизни не только русской диаспоры, но и других национальных меньшинств, а также самих латышей.
В независимой Латвии разновременно действовали более ста русских общественных объединений, организационные цели и направленность которых были различны. В рамках диссертационного исследования предпринята попытка проанализировать работу лишь тех обществ, которые сыграли заметную роль в жизни русской диаспоры Латвии. Выбор остановлен на тех общественных объединениях, которые выполняли следующие функции: объединение русского населения для решения насущных проблем — адаптации к новым условиям, сохранение национально-культурной идентичности.