Религия и церковь в идеологической практике советского государства в 1920-е – 1940-е гг. (по материалам Пензенского края) Лебедева Дарья Валерьевна

Содержание к диссертации

Введение

1. Борьба за идеологическое пространство в условиях «демократизации» конфессиональной политики государства в 1920-е гг.

1.1. Государственно-правовая политика в отношении РПЦ в 1920-е гг. и способы влияния на религиозное сознание 34

1.2. Методы и механизмы секуляризации религиозного сознания: практика внедрения на региональном уровне 70

1.3. Внеконфессиональные формы религиозных объединений, протестантские, старообрядческие общины и борьба за унификацию идеологического пространства 110

2. Секуляризация общественного сознания в период тоталитаризма в СССР (1929-1940-е гг.).

2.1. Правовые основы и реализация политики секуляризации в СССР в 1929–1940-х гг 133

2.2. Способы и средства подавления религии в условиях тоталитарного режима: региональная специфика 167

2.3. Положение российского сектантства, протестантов и старообрядчества в 1930-х – 1940-х гг.: общие тенденции и региональные аспекты 206

Заключение 224

Источники и литература

• Методы и механизмы секуляризации религиозного сознания: практика внедрения на региональном уровне
• Внеконфессиональные формы религиозных объединений, протестантские, старообрядческие общины и борьба за унификацию идеологического пространства
• Способы и средства подавления религии в условиях тоталитарного режима: региональная специфика
• Положение российского сектантства, протестантов и старообрядчества в 1930-х – 1940-х гг.: общие тенденции и региональные аспекты

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Одним из самых драматических периодов в более чем тысячелетней истории взаимоотношений государства и Русской православной церкви (РПЦ) является период крушения монархии и формирования советской государственности. Захватив власть в крестьянской стране, большевики были вынуждены апеллировать к сознанию традиционно ориентированного социума, что предопределило изначальную двойственность и паллиативность их церковно-религиозной политики. С одной стороны, Советская Россия стала примером самой передовой модели демократизации политических и социальных институтов, включая церковь и конфессии. Вместе с тем, возвращение РПЦ автономного статуса, предоставление гражданам свободы совести и вероисповедания существенно ограничивало возможность распространения марксистской идеологии, кроме того, создавало дополнительные стимулы для роста протестных настроений, повышало степень организованности социального сопротивления. В этом контексте изучение конфессиональной и церковной политики советского государства как самостоятельного направления, «фронта идеологической борьбы» за сознание масс в период 1920-х – 1940-х гг. представляет собой область чрезвычайно востребованной и актуализированной в современных условиях исследовательской практики. Тема взаимоотношений различных конфессий с представителями власти достаточно широка, что позволяет конкретизировать область исследования и остановиться на анализе отношений власти с РПЦ, представителями протестантизма и внеконфессиональ-ными религиозными объединениями.

Обращение к вопросам регулирования государственно-церковных отношений в прошлом создаст надежное теоретическое основание для дальнейшего совершенствования законодательства о свободе совести и религиозных объединениях, для разработки эффективных способов решения задач межконфессионального взаимодействия и поиска духовных принципов формирования российской нации.

Степень изученности проблемы. Первый опыт изучения государственно-церковных отношений рассматриваемого периода принадлежит современникам, что определялось интересами политической целесообразности и практикой текущей деятельности органов власти и управления в первое десятилетие советской власти. В этих обстоятельствах весь спектр оценок государственно-церковных отношений сузился до тенденциозной уничижительной критики истории Церкви¹. Теоретической основой подобных построений стали работы

¹ См.: Брихничев И. П. Патриарх Тихон и его церковь. М., 1923; Грекулов Е. Ф. Нравы русского духовенства. М., 1928; Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917–1931. М., 1932 и др.

В. И. Ленина, написанные еще в предшествующий период². При этом основные направления исследовательской практики, сложившиеся в 1920-е гг. остались практически неизменными до конца 1980-х гг. Вместе с тем, уже в 1920-е гг. появились работы, выполненные в русле этнографических и социологических исследований и характеризующие восприятие населением религии и церкви³. Особое внимание в этот период уделялось исследованию деятельности старообрядцев и «сектантов», что объяснялось необходимостью привлечения союзников к борьбе с РПЦ. Но уже с середины 1920-х гг. в условиях ужесточения идеологического режима они были отнесены к «врагам» Советской власти⁴.

В 1940-е гг. интерес исследователей к вопросам государственно-церковных отношений существенно снизился. Эта тенденция не менялась до второй половины 1950-х гг.

Новый этап наступления государства на религию и церковь пришелся на конец 1950-х – 1960-е гг. Приоритетными для историографии темами были вопросы истории атеизма и религии, нового положения РПЦ в советском обществе, деятельности различных конфессий в первое постреволюционное десятилетие⁵. Не снижался интерес исследователей к изучению сектантских объединений⁶. Советская историография продолжала оценивать их как проявление классовой борьбы под религиозной оболочкой. Продолжалась разработка теоретических аспектов религиозного мировоззрения в марксистско-ленинском понимании⁷. В начале 1960-х гг. происходит определенная «реабилитация» проблем секуляризации общественного сознания, но исключительно в контексте распространения атеистического мировоззрения и изучения его восприятия населением. Результаты изучения религиозности населения были изложены в трудах региональных исследователей А. З. Кузьмина, В. И. Лебедева, Э. И. Ли-савцева, Д. Е. Мануйловой⁸.

В 1970–1980-е гг. появились обобщающие работы по вопросам государственно-церковных отношений. Однако критерии оценок оставались прежними:

² См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 429–438.

³ См.: Революция в деревне. Очерки / Под. ред. В. Г. Тана-Богораза. М. ; Л., 1924; Росниц-
кий Н. А. Лицо деревни. По материалам обследования 28 волостей и 32730 крестьянских хо
зяйств Пензенской губернии. М. ; Л., 1926 и др.

⁴ См.: Волков Н. Н. Секта скопцов. Л., 1930; Дружинин В. Молокане. Л., 1930; Путинцев Ф.
Кабальное братство сектантов. М. ; Л., 1931 и др.

⁵ См.: Персиц И. М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917–
1919 гг.). М., 1958 и др.

⁶ См.: Клибанов А. И. Религиозное сектантство и современность. М., 1969; Митрохин Л. Н.
Баптизм. М., 1966 и др.

⁷ См.: Шахнович М. В. И. Ленин и проблемы атеизма. М. ; Л., 1961 и др.

⁸ См.: Лебедев В. И. Конкретные социологические исследования религиозности населения
Пензенской области // К обществу свободному от религии (Процесс секуляризации в услови
ях социалистического общества). М., 1970. С. 47–64 и др.

деятельность властных структур позиционировалась как безусловно прогрессивная и тактичная, а позиция духовенства – как реакционная. Возрастает интерес к проблемам религиозного сознания, что связано с признанием трудностей в «искоренении религиозных пережитков» при воспитании советского человека. Предметом изучения становится само атеистическое воспитание, его история. В этот период ученые обращают внимание на «обновленческий» раскол РПЦ. В трудах Н. С. Гордиенко, П. К. Курочкина, А. А. Шишкина он представлялся как разновидность церковной реформации, переход части духовенства на позиции лояльности к советской власти⁹. Особого внимания заслуживают фундаментальные труды Ю. Ф. Борункова, проанализировавшего уровни религиозного сознания, В. А. Куроедова и Н. М. Никольского, рассмотревших развитие отношений церкви и советского государства¹⁰. Вместе с тем, в их работах подчеркивалась консервативная роль церкви, в частности, негативная деятельность патриарха Тихона в период голода 1921–1922 гг., и эффективность антирелигиозной работы.

В целом, главной характеристикой советской историографии была политизированность. Несмотря на идеологическую заданность и декларативность, необходимо отметить тот факт, что исследователями в этот период был существенно пополнен объем фактического материала, что создавало благоприятные условия для разработки проблематики в постсоветский период.

Критическое переосмысление государственно-церковных отношений началось в начале 1990-х гг. В научный оборот было введено большое количество новых источников, включая ранее недоступные архивные документы. О. В. Васильева, В. Б. Жиромская, А. Н. Кашеваров, М. Ю. Крапивин, Н. А. Кри-вова, М. И. Одинцов и др., применяя новые методы исследования, представили не только обобщающую картину государственно-церковных отношений, но и проанализировали некоторые более узкие направления: внутренние церковные течения, сюжеты, связанные с кампанией по вскрытию мощей святых, деятельность комсомольской организации в реализации политики государства и др.¹¹ Новые оценки были высказаны о кампании по изъятию церковных ценностей. Церковный раскол стал рассматриваться как акция ГПУ, а позиция патриарха Тихона – как единственная возможность сохранить церковь и др. Историками был опровергнут тезис о массовом распространении атеизма в СССР. Объек-

⁹ См.: Гордиенко Н. С. Эволюция русского православия (20-е – 80-е годы XX столетия). М.,
1984; Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола русской
православной церкви. Казань, 1970 и др.

¹⁰ См.: Борунков Ю. Ф. Особенности религиозного сознания. М., 1972; Куроедов В. А. Ре
лигия и церковь в советском обществе. М., 1984 и др.

¹¹ См.: Крапивин М. Ю. Противостояние: большевики и церковь (1917–1941 гг.). Волгоград,
1993; Одинцов М. И. Государственно-церковные отношения в России. XX век. М., 1994 и др.

тивное изложение происходивших событий дало возможность назвать подлинные причины массового закрытия церквей и ликвидации религиозных объединений, объяснить короткий период относительного либерализма во второй половине 1940-х гг. и выстроить принципиально новую концепцию развития государственно-церковных отношений.

В начале ХХI в. наиболее интенсивно развивается предметная область, обозначенная проблематикой гонений и террора в отношении церкви со стороны государства. Особый интерес представляют работы, посвященные анализу религиозно-догматических тенденций в марксизме на российской почве, изучению проблем воздействия на массовое сознание и формирование нового облика советского человека¹². Весь спектр отношений государства и религиозных объединений представлен в работах историков церкви¹³.

С этого периода времени началось критическое переосмысление «сектантства». Новые подходы в изучении внеконфессиональных религиозных объединений, старообрядчества и протестантизма базируются на широких документальных и статистических материалах и подкрепляются современным понятийным аппаратом¹⁴. При этом основное внимание уделяется изменению культурно-конфессиональной ситуации в постсекулярную эпоху.

Учеными выявляется местная специфика реализации государственной политики¹⁵. Современные региональные исследования свидетельствуют о стремительном росте интереса к различным проблемам взаимодействия церкви и власти, истории церковной организации, сектантства и старообрядчества, религиозности населения¹⁶

¹² См.: Беглов А. Л. Русская православная церковь, ХХ век. М., 2015; Русская церковь, век
двадцатый. История Русской Церкви XX века в свидетельствах современников. М., 2014;
Фирсов С. Л. «Власть и огонь»: Церковь и советское государство: 1918 – нач. 1940-х гг.:
очерки истории. М., 2014 и др.

¹³ См.: Митрофанов Г., протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1900–1927.
СПб., 2002; Цыпин В. А. История Русской Православной Церкви. 1917–1990. М, 1994 и др.

¹⁴ См.: Дворкин А. Л. Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследо
вания. Нижний Новгород, 2012; Крапивин М. Ю., Лейкин А. Я., Далгатов А. Г. Судьбы
христианского сектантства в Советской России (1917–конец 1930-х годов). СПб, 2003; Ни
кольская Т. К. Русский протестантизм и государственная власть в 1905–1991 годах. СПб:,
2008; Эткинд А. М. Хлыст (Секты, литература и революция). М., 1998 и др.

¹⁵ См.: Гераськин Ю. В. Взаимоотношения Русской Православной Церкви, общества и власти в
конце 30-х – 1991 гг. (на материалах областей Центральной России). М., 2008; Козлов Ф. Н.
Закрытие церквей как элемент государственной антирелигиозной политики в конце 1920-х –
начале 1930-х годов (по материалам национальных республик Среднего Поволжья) // Вестник
Чувашского университета. 2014. № 1. С. 26–34 и др.

¹⁶ См.: Аристова К. Г. Обновленчество в Пензенской епархии в 1917–1923 гг.: первые уроки
советской власти : дис. … канд. ист. наук. Пенза, 2011; Белкин А. И. Христианство, Русь
православная, благословенная земля мордовская: страницы истории. Саранск, 2013; Двор-
жанский А. И. История Пензенской Епархии. Книга I: Исторический очерк. Пенза, 1999; Зе-

В зарубежной историографии первые обобщающие работы по данной проблематике появились во второй половине ХХ в. Более активно процесс изучения взаимоотношений советского государства и церкви, внеконфессиональных объединений (новых религиозных движений – НРД) стал проходить в 1990-е гг.¹⁷ В числе наиболее значимых аспектов исследовательской практики следует выделить проблемы гонений на верующих, религиозного сопротивления, возрождения церковных институтов.

Таким образом, изучение работ российских и зарубежных авторов свидетельствует о традиционно высоком уровне исследовательского интереса к проблемам взаимоотношений Церкви и государства, секуляризации общественного сознания. Вместе с тем, на протяжении десятилетий изыскания носили политически ангажированный, разрозненный, фрагментарный характер и не давали обобщенного представления о взаимодействии основных элементов, составляющих единое представление по унификации идеологического пространства, подавлению влияния и замещению места Русской православной церкви и других религиозных объединений христианского толка в культуре повседневности и структурах общественного сознания, особенно на уровне локальных сообществ. Ликвидировать этот пробел и призвано данное исследование.

Целью диссертационного исследования выступает выявление специфики и результатов идеологической практики советского государства в отношении РПЦ, протестантских, старообрядческих общин и внеконфессиональных форм религиозных объединений на этапе формального закрепления принципа свободы вероисповедания и в период активного вторжения в эту сферу общественно-

лев С. В. Сурская Голгофа. Пензенская епархия в годы гонений (1917–1941). Пенза, 2007; Кашаев П. В. Православные храмы Пензы. Пенза, 1994; Лебедева Л. В. К вопросу о религиозности крестьян в 1920-е годы // V Кирилло-мефодиевские чтения. Пенза, 2005. С. 55–58; Малюкова Э. Д. Взаимоотношения Русской православной церкви и советской власти в 1918–1937 гг. (На примере Пензенского края) : дис. … канд. ист. наук. Самара, 2010; Мар-тыненко А. В. Русская православная церковь в Мордовии в советский и постсоветский периоды: от гонения к возрождению. Саранск, 2013; Мокшин Н. Ф., Мокшина Е. Н. Мордва и вера. Саранск, 2005; Мокшина Е. Н. Религиозная жизнь мордвы во второй половине XIX – начале XXI века. Саранск, 2006; Никонов А. Б. Адвентисты. Баптисты. Евангельские христиане. Молокане. Христоверы // Пензенская энциклопедия. Пенза ; М., 2001. С. 13, 39, 171, 347, 659; Плоткин В. А. Старообрядчество и старорусское сектантство Пензенской губернии (20-е годы XIX века – начало XX века) : автореф. дис. … канд. ист. наук. Пенза, 2002; Сады-рова М. Ю. Религия и церковь в повседневной жизни русского крестьянства в конце XIX – первой трети XX вв. (По материалам Пензенской и Саратовской губерний) : автореф. дис. … канд. ист. наук. Самара, 2010; Юрченков В. А. Мощи преподобного Серафима Саровского (1917–1927 годы) // Исторический Саров. М. ; Саров, 1993 и др.

¹⁷ См.: Anderson J. Religion, State and Politics in the Soviet Union and Successor States. Cambridge, 1994; Davis N. A. Long Walk To Church: A Contemporary History Of Russian Orthodoxy. Boulder, 1995; Энгельштейн Л. Скопцы и Царство Небесное. М., 2002 и др.

го сознания посредством фактического подавления религии / религиозности. Поставленная цель конкретизирована следующими задачами:

– выявить сущностные черты правового статуса РПЦ накануне Октябрьского переворота;

– установить особенности формирования организационно-правовых основ взаимоотношений советского государства и религиозных объединений христианского толка в период отделения церкви от государства и школы от церкви;

– проследить эволюцию правового положения РПЦ и духовенства в рассматриваемый период;

– изучить региональные особенности деятельности властных структур по дискредитации РПЦ и секуляризации религиозного сознания;

– выявить механизм, направленность и результаты политики государства по завоеванию и унификации идеологического пространства и аксиологической сферы общественного сознания;

– изучить эффективность антирелигиозных мер воздействия;

– провести исследование конкретно-локального бытования религиозных сект, протестантских и старообрядческих общин на территории Пензенского края;

– проанализировать деятельность государства в отношении конфессий и внеконфессиональных религиозных объединений.

Объектом исследования выступает практика взаимодействия Советского государства и религиозных объединений.

Предметом исследования является взаимодействие государственно-партийных структур и религиозных объединений христианского толка в сфере унификации идеологического пространства, освоения и замещения религиозных практик повседневности и соответствующих структур общественного сознания и адаптации религиозных объединений христианского толка к проводимой политике в 1920-е – 1940-е гг. на территории Пензенского края.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1920-х – 1940-х годов, что определяется ключевыми событиями в истории взаимоотношений церкви и государства, претерпевшими значительную эволюцию, начиная с момента провозглашения свободы вероисповедания и отделения церкви от государства и заканчивая утверждением стратегии и инструментария подавления религиозности на этапе формирования режима личной власти И. В. Сталина. Завершенность этапа обусловлена циклическим переходом от политики легализации деятельности религиозных организаций в годы Великой Отечественной войны к фактическому ограничению либерализации государственно-церковных отношений после ее окончания.

Территориальные рамки исследования определяются границами современной Пензенской области. В условиях череды реформ административно-

территориального устройства в 1920-е – 1930-е гг. регион неоднократно менял границы: от утраты статуса губернии в 1928 г. до образования Пензенской области в 1939 г. из выделенных территорий Тамбовской, Куйбышевской и Саратовской областей, что обусловило использование концепта «Пензенский край», под которым подразумевается совокупность административно-территориальных единиц, центром объединения которых в разные периоды выступала Пенза.

Источниковая база исследования представлена возможным видовым разнообразием письменных свидетельств: советское законодательство, решения центральных партийных структур в отношении религии и религиозных объединений; внутрицерковные распорядительные акты, делопроизводственная документация, источники личного происхождения, периодическая печать.

Наибольшей информативностью обладает делопроизводственная документация, диверсифицированная в коллекциях Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), Государственного архива Пензенской области (ГАПО), Пензенского государственного краеведческого музея (ПГКМ). Выявленный комплекс документов позволил раскрыть деятельность государственных структур по унификации идеологического пространства, механизм и способы воздействия на религиозные объединения, а так же их положение на территории края. В частности, фонд Политбюро ЦК КПСС (РГАНИ, ф. 3) дал возможность осветить антирелигиозную работу партии и методы борьбы с верующими: разрушение духовного единства Церкви, особенность отношения к сектантским организациям и протестантам, стратегию решения религиозного вопроса в период перехода к форсированному экономическому развитию и др. В ходе анализа материалов местных партийных структур (ГАПО, ф. П. 36; П. 54, 89, 1323) была выявлена информация о деятельности Союза безбожников, комиссии губкома партии по расколу церкви, состоянии сект, проведении антирелигиозных кампаний, в том числе о вскрытии мощей Серафима Саровского и т.д.

Ценнейшие сведения о религиозной жизни сельского населения содержатся в документах личного происхождения, хранящихся в Пензенском государственном краеведческом музее (ПГКМ). Обработка дневниковых записей и отчетов Б. Н. Гвоздева, проводившего этнографическое обследование пензенской деревни в 1923–1925 гг. (ПГКМ, о. ф. 12960/13, 12960/4), позволила сделать определенные выводы, характеризующие тенденции происходящих изменений в религиозности населения края. Исследования А. И. Самойленко об истории старообрядцев с. Поим (ПГКМ, н. а. 651) способствовали осуществлению более детального анализа практики функционирования религиозных организаций.

Коллекции писем в «Крестьянскую газету» и в газету «Безбожник», хранящиеся в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ, ф. 396) и Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ, ф. Р. 5407), поспособ-

ствовали определению эффективности антирелигиозной деятельности государства, степени религиозности населения, раскрытию одного из механизмов борьбы с верующими посредством селькоровского движения. Действенность антирелигиозных мер государства, степень религиозности населения Пензенской губернии можно оценить и на основе анализа социологических обследований, проводившихся в регионе в 1920-е гг. В ПГКМ были изучены данные анкетного обследования крестьян в период 1923–1925 гг. по теме: «О влиянии войны на быт населения» (ПГКМ, н. а. 88).

Привлечение к исследованию материалов периодической печати («Антирелигиозник», «Правда», «Известия ВЦИК», «Трудовая Правда», «Живая Церковь») способствовало как выявлению конкретно-исторического материала по освоению и завоеванию информационного пространства, так и реконструкции опосредованных ценностных суждений относительно отношений государства и религиозных объединений.

Для анализа правовых форм регулирования деятельности РПЦ в работе использовались законы и подзаконные правовые акты, размещенные в СУ РСФСР и СУ СССР, систематических сборниках нормативных актов, ведомственных изданиях¹⁸. Реформаторство самой церкви прослеживается через внутрицерковные распорядительные акты¹⁹. Эта группа источников дает возможность раскрыть позицию церкви в конструкции ее отношений с государством, проанализировать правовой статус РПЦ накануне революционных потрясений октября 1917 года, изучить способы и механизмы адаптации к политическим реалиям, показать взаимообусловленность Церковного и государственного нормотворчества.

Идейно-теоретический курс РКП(б)/ВКП(б) был проанализирован на основе партийных документов: резолюций и решений съездов, конференций и пленумов, протоколов комиссий, а также трудов идеологов атеизма²⁰.

Агитационные и фотографические материалы, хранящиеся в ПГКМ, позволили осветить пропагандистскую антирелигиозную работу различных структур на региональном уровне (ПГКМ, о. ф. 8237). Надежным основанием для анализа деятельности губернского антирелигиозного музея стала коллекция фотодокументов, отражающих его экспозиционную деятельность (ПГКМ, н. а. 139).

¹⁸ См.: Декреты Советской власти. М., 1957; Собрание узаконений и распоряжений прави
тельства за 1917–1918 гг. М., 1942; Собрание узаконений РСФСР (СУ РСФСР) 1920-х –
1930-х гг. и др.

¹⁹ Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы
и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943 гг. / Сост. Гу-
бонин М. Е. М., 1994 и др.

²⁰ См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986).
Т. 1–5. М., 1983–1984 и др.

Характеристика корпуса документальных свидетельств в целом позволяет уверенно констатировать возможность создания надежной системы аргументации для подтверждения обобщений и выводов, решения всех поставленных исследовательских задач.

Методология исследования. Формулировка темы, определение исследовательских задач, особенности корпуса источников обусловили методологические и терминологические характеристики диссертации.

Базовыми для данного исследования выступили принципы объективности, историзма, системности. Происходившие изменения исследовались во взаимосвязи и взаимообусловленности с переменами в политической, экономической, социальной и духовной сферах. Кроме того, в работе использовались специальные методы исторического исследования: сравнительно-исторический, конкретно-исторический, проблемно-хронологический, индуктивный.

В качестве важнейших концептов исследования используются такие, как вера, религия, религиозность, церковь, секта. Следует подчеркнуть, что в современной историографии дефиниция понятия «Церковь» представлена и как крупная организация со своей системой, характерными для неё иерархией и порядками, объективно существующая в рамках конкретного государственно-правового пространства и обладающая определенным правовым статусом, и в более широком контексте, например, как обозначение религиозных движений и объединений.

Научная новизна исследования определяется тем, что представленная диссертация является первым комплексным исследованием идеологической практики советского государства в отношении РПЦ, протестантских общин и внеконфесси-ональных религиозных объединений в период 1920-х – 1940-х гг., выполненном на региональном материале (по материалам Пензенского края). Разработана методика изучения кросс-культурной коммуникации и взаимодействия в сфере религиозных представлений определенного локального сообщества. В ходе анализа деятельности религиозных объединений христианского толка реконструирована амбивалентная практика сопротивления и адаптации социума к конфессиональной политике государства. Доказано, что циклический характер антицерковной и антирелигиозной политики был обусловлен необходимостью легитимизации власти и повышения эффективности управления (унификация идеологического пространства для решения задач модернизации). Исследование базируется на широком комплексе ранее не публиковавшихся источников.

Практическая значимость исследования. Материалы исследования могут быть использованы при написании обобщающих работ по истории взаимоотношений церкви и государства, при чтении лекционных курсов по истории России, истории отечественной культуры и региональной истории, а также при написании учебных и методических пособий. Результаты анализа историческо-

го опыта государственной политики в отношении религии и религиозных объединений могут представлять интерес для структур местного управления и самоуправления в целях корректировки задач и механизмов решения проблем укрепления толерантности, возрождения ценностных приоритетов и формирования национальной идентичности.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Динамика развития нормативно-правового обеспечения конфессиональной политики РКП(б)/ВКП(б) в 1920-х – 1940-х гг. зависела от изменения курса внутренней политики, а также от внешнеполитической ситуации. Определяющей тенденцией в рассматриваемый период стал постепенный отход правотворчества от законодательного закрепления принципа свободы вероисповедания. Общая направленность политики в сфере религии и религиозных объединений определялась ограничением деятельности последних, вытеснением религии не только из публичной, но и из приватной сферы общественной жизни.

2. Важнейшей особенностью политики советского государства в отношении религии и религиозных объединений граждан в период 1920-х – 1940-х гг. было сочетание мероприятий, направленных, с одной стороны, на секуляризацию сознания и приватизацию религиозной деятельности, с другой – на использование высокого уровня религиозности населения как инструмента насаждения новых идеологических смыслов и решения задач социальной и экономической модернизации.

3. В 1920-е гг. на региональном уровне в рамках стратегии постепенной деструкции религиозных представлений доминировали идеологические методы воздействия. Отличительной чертой конфессиональной политики в Пензенской губернии выступало стремление использовать церковный дуализм местной епархии, сложившийся в 1918–1920 гг. В целях углубления внутреннего церковного раскола местные власти сделали ставку на обновленцев, а также на принижение роли и значения лидера пензенской епархии.

4. В целях подрыва репутации господствующей религии, установления
контакта с деревней, распространения коммунистической идеологии посред
ством «псевдодемократизации» церковной жизни с самого начала реализации
антирелигиозной политики и до конца 1920-х гг. власти демонстративно отка
зались от преследования сектантства. С конца 1920-х гг. в связи с начавшейся
коллективизацией и индустриализацией, «сектанты» стали рассматриваться не
как союзники, а как «антисоветские элементы» наравне с господствующими
конфессиями. В результате идеологических, экономических и административ
но-репрессивных мер воздействия их общины в крае были полностью ликвиди
рованы и в дальнейшем частично перешли на нелегальное положение.

5. В 1930-е – 1940-е гг. в Пензенском крае в связи с переходом к форсированному строительству социализма и с учетом высокой степени религиозности населения приоритеты в выборе средств сместились в сторону применения административно-репрессивных мер вытеснения религии и борьбы с Церковью за контроль над аксиологической сферой общественного сознания. К концу 1930-х гг. большевикам удалось сформировать отдельные элементы марксистской «квазирелигии», веры в «святость» идей партии и построение коммунистического общества, но стратегическая задача полного уничтожения Церкви и религии достигнута не была. Репрессивные меры, основанные на лишениях и ограничениях, не привели к кардинальным изменениям основ сознания верующих.

6. Изменение религиозной политики в годы Великой Отечественной войны носило паллиативный характер. Либерализация отношения властей к деятельности РПЦ не состоялась. Открытие храмов в Пензенской области проходило с нарушениями и сдерживанием рассмотрения заявлений верующих, что приводило к появлению незарегистрированных молитвенных домов и нелегальных богослужений. Церковь и верующие, в отношении которых применялись отлаженные механизмы манипулирования, продолжали оставаться под контролем государства.

7. Результаты секуляризации по-советски к концу 1940-х гг. оказались крайне скромными, что доказывает несостоятельность и утопичность основ антирелигиозной советской политики, несмотря на выбор «максимально эффективных» и жестоких методов борьбы и механизмов административного воздействия.

Степень достоверности результатов исследования определяется общим массивом документальных свидетельств, диверсифицированных в 28 фондах, что позволяет создать надежную систему аргументации, научным аппаратом оформления ссылок, сносок, примечаний, списка использованных источников и литературы, приложений, а также публикациями в рецензируемых журналах.

Апробация работы. По теме диссертации имеется пятнадцать публикаций, в том числе четыре статьи в ведущих рецензируемых изданиях, а также параграф в коллективной монографии «Пензенский край в истории и культуре России» (2014). Основные положения исследования докладывались на международных, всероссийских, межрегиональных и межвузовских конференциях в г. Москве, Санкт-Петербурге, Пензе.

Структура исследования обусловлена постановкой цели и определением задач. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.

Методы и механизмы секуляризации религиозного сознания: практика внедрения на региональном уровне

Кроме того, в работе использовались специфические методы исторического исследования. Сравнительно-исторический метод позволил выявить общие тенденции борьбы по освоению информационного пространства и учесть особенности внедрения механизмов секуляризации религиозного сознания на региональном уровне. Конкретно-исторический метод предоставил возможность изучить причины и последствия проводимой государством религиозной политики, проанализировать интересы и позиции различных социальных групп в вопросах веры и атеизма. Важную роль в изысканиях сыграл проблемно-хронологический метод. Практикой его использования стало выделение отдельных проблем в рамках исследуемой темы и их рассмотрение в постепенном развитии. В работе применялся индуктивный метод, основанный на формировании целостной картины происходившего, образа объекта, осознании каждого конкретного события как части целого и выявлении объективных тенденций, лежавших в основе исторического процесса и превалирующих в изучаемый период.

В последнее время научный подход к изучению различного рода религиозных культов и объединений претерпел видимые изменения, терминология стала носить более «гибкий» и двусмысленный характер. В качестве важнейших концептов исследования используются такие как: вера, религия, религиозность, церковь, секта. Понятие «Церковь» необходимо рассматривать в двух плоскостях. В первую очередь, это крупная организация со своей системой, характерной ей иерархией и порядками, объективно существующая в рамках конкретного государственно-правового пространства и обладающая определенным правовым статусом. В более широком понимании, непосредственно связанном с понятиями «религия» и «вера», Церковь является наделенным особыми духовными силами посредником между Богом и землей. В настоящее время понятие «церковь» употребляется, в том числе, в отношении религиозных движений и объединений. Религия, в свою очередь, – это совокупность взглядов, убеждений и традиций, основанная на вере в сверхъестественные силы, сложившаяся в рамках отдельной национальной группы, либо объединяющая представителей разных национальностей и формирующая собственную обрядовость. Т. е. религия может существовать как в рамках мелкой этноконфессиональной группы, являясь при этом ее основной отличительной особенностью, так и выходить за пределы одного государства и являться мировой.

Говоря о вере, необходимо отметить, что она может существовать как объективно, так и субъективно. Объективно вера представляет собой естественную потребность человека, существующую вне зависимости от принадлежности к определенной религиозной группе. В этом смысле речь идет о «вере в себя», «атеистической вере в отсутствие Бога» и т. д. Субъективно вера – это безусловная убежденность в сотворении мира с помощью сверхъестественных сил. Конфессиональную же окраску носит следующее определение веры: это внутреннее убеждение человека в существовании высших разумных сверхъестественных сил, выражающееся в поклонении какому-либо божеству или божествам, соблюдении определенных обрядов и правил, существующих в рамках определенной религии. Конфессиональная принадлежность, в свою очередь, является внешней формой выражения веры в мирской жизни – главной сферы приложения религиозных идей.

Сложность и особый интерес исследования состоит в разграничении «веры» и «религиозности». Два последних определения веры дают основу для дифференциации этих понятий. Вера в богосотворенность мира не предполагает обязательного соблюдения обрядов при принадлежности к какой-либо религии или самой этой принадлежности. В случае же даже частичного соблюдения церковного учения, традиций и обрядов можно уже говорить о религиозности, сила которой, в свою очередь, зависит от степени воцерковленности личности.

Сектой же можно назвать внеконфессиональное религиозное объединение, возникшее на основе единства веры в рамках определенного учения и имеющее замкнутый узконаправленный характер. В случае с современными тоталитарными сектами к определению стоит добавить наличие четко сформированной системы управления людьми и инструментов для привлечения новых адептов. Научная новизна исследования определяется тем, что представленная диссертация является первым комплексным исследованием идеологической практики советского государства в отношении РПЦ, протестантских общин и внеконфессиональных религиозных объединений в период 1920-х – 1940-х гг., выполненном на региональном материале (по материалам Пензенского края). Разработана методика изучения кросс культурной коммуникации и взаимодействия в сфере религиозных представлений определенного локального сообщества. Алгоритм подобной методики представлен следующими этапами решения исследовательских задач: выявление всего возможного многообразия документальных свидетельств, характеризующих состояние государственно-церковных отношений в рассматриваемый период; типологизация документов; определение ключевых сфер кросс-культурной коммуникации и взаимодействия; выявление методов и инструментов воздействия; анализ результатов практической деятельности. В ходе анализа деятельности религиозных объединений христианского толка реконструирована амбивалентная практика сопротивления и адаптации социума к конфессиональной политике государства. Доказано, что циклический характер антицерковной и антирелигиозной политики был обусловлен необходимостью легитимизации власти и повышения эффективности управления (унификация идеологического пространства для решения задач модернизации). Исследование базируется на широком комплексе ранее не публиковавшихся источников.

Внеконфессиональные формы религиозных объединений, протестантские, старообрядческие общины и борьба за унификацию идеологического пространства

Исследование взаимоотношений советского государства с церковью, религией и верующими не было бы полным без рассмотрения особенностей в диалоге между представителями религиозных сект, протестантов, старообрядцев и властных структур. Вмешательство государства во внутренние дела Церкви и ее попытка прийти к компромиссу с властью в целях выживания усугубляли раскол религиозных организаций.

Как известно, особо мощный импульс к своему развитию религиозные секты получают в переломные моменты истории государства, чем и объясняется рост численности сектантов в преддверии революции. Политика новой власти регулярно меняла свои направления в зависимости от ставящихся задач, что делало неоднозначным характер отношений с представителями сект.

Если говорить о причинах развития сектантства в 1920-х гг., то их было несколько. Во-первых, это антирелигиозная пропаганда государства и насаждение нового мировоззрения. Задачей нового государства, помимо преобразования политических и экономических устоев общества, было создание и навязывание новых убеждений, взглядов, идеалов «советского человека», никак не связанных с религией. Нормы атеизма складывались из внерелигиозной нравственности и материалистических представлений, отрицания церкви в целом. В то же время, советское правительство использовало религиозные обрядовые традиции, как средство вовлечения в общественно-политическую жизнь страны, что приводило в замешательство население. Эта ситуация приводила к падению внешнего, социально признанного авторитета традиций. Люди были вынуждены больше размышлять, задавать себе вопросы о том, что они действительно знают, а что только казалось им известным, когда традиция еще была сильна. В этом случае личный опыт оказывался более убедительным доказательством, что создавало прочную базу для создания сект.

В дополнение к антирелигиозной пропаганде и гонениям на церковь, большевикам удалось расколоть ее изнутри, что стало причиной разочарования части верующих в православии. Усталость общества от Первой мировой и Гражданской войн усиливала тенденцию к изменению религиозного мировоззрения.

Еще одной причиной возникновения сект была религиозная неграмотность населения, а также социальная неудовлетворенность некоторых слоев общества, следствием чего являлось порождение инакомыслия и отход от общепринятых православных канонов.

Начало 1920-х гг. в целом характеризуется периодом сотрудничества государства с сектантскими и протестантскими общинами и в то же время дискуссиями среди партийной элиты в отношении этих религиозных объединений. Еще в начале 1919 г. Совнаркомом был принят Декрет об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям1. Вместе с высшим руководством большевиков в подготовке Декрета участвовал Объединенный Совет религиозных общин и групп (ОСРОГ). Прийти к компромиссу удалось в результате личных переговоров между В. И. Лениным и руководителем Объединенного Совета, лидером толстовского движения – В. Г. Чертковым. Декрет имел исключительно гуманитарный характер. Лица, сознательно уклонявшиеся от военной службы, оказались безвредными для новой власти именно потому, что исповедовали ненасилие. На местах декрет не исполнялся и практического результата не имел. Тем не менее ОСРОГом была сформирована централизованная структура, включавшая сам Совет в Москве, его экспертов и более 100 уполномоченных на местах.

В 1919 г. в 7-м Всероссийском съезде Советов принимал участие делегат «от сектантов-коммунистов» – Иван Михайлович Трегубов, бывший студент Московской духовной академии, в дальнейшем один из лидеров толстовского движения. Обращаясь к делегатам, он говорил: «Мы, сектанты-коммунисты, приветствуем вас за то великое и святое дело коммунизма, ... которому мы также давно служим ... Мы желаем сотрудничать с вами в деле насаждения коммунизма ... Мы не будем упрекать вас, а вы не упрекайте нас за то, что вы и мы идем к коммунизму разными путями»2.

Лояльный курс партии к этим религиозным объединениям вызвал их значительный рост. Большевистскими лидерами была дана общая характеристика «десятимиллионной массы» «сектантских общин» по стране, к которым советской властью приписывались и представители протестантизма. В регионах преобладали различные направления: на юго-западе России штундо-баптизм; в Среднем и Южном Поволжье, включая Нижегородскую и Тамбовскую губернии, были распространены молокане, евангельские христиане, баптисты, адвентисты, еноховцы, мормоны, добролюбовцы, толстовцы, меннониты; на Дону, Кубани – секты Старого и Нового Израиля; на Урале – дурмановцы, балабановцы, иеговисты. В центральных и северных районах – коммуны «народных трезвенников», духоборов и толстовцев

Способы и средства подавления религии в условиях тоталитарного режима: региональная специфика

В октябре 1933 г. горсовет давал распоряжение о беспрепятственной передаче Металлому колоколов, находящихся в селах Константиновка, Ст. Смагино, Рамзае, Пазелки, Калинино, Грабово, Б. Валяевке, Николаевке, Александровске, Блохино, Дурасовке и Саловке. Указывалось, что необходимо обеспечить участие в этом вопросе колхозной общественности и соблюдать правила, утвержденные особой комиссией по Госфондам60. Бюджет государства пополнялся и за счет другого храмового имущества. Так, например, в январе 1931 г. государственным акционерным обществом «Рудметалторгом» был передан в Госфонд чугунный лом в количестве 20350 кг из Петропавловской церкви – паперть и два крыльца боковых выходов. В феврале того же года из Боголюбской церкви на лом было изъято 680 кг железа61. В июне 1931 г. горсоветом было разрешено снять кресты и металлические купола с соборной колокольни62. Данные изъятия нарушали целостность культовых зданий и сопровождались необходимостью проведения ремонтных работ. В Рождественской церкви г. Пензы «при устройстве приспособлений для спуска колоколов была повреждена крыша колокольни и трапезной». Добиться от контор ремонта, которые проводили снятие, практически было невозможно63. Религиозные общины несли ответственность за сохранность зданий, и данные разорения ложились дополнительным притеснением на них.

В этот период времени основными были административно репрессивные меры воздействия на Церковь и верующих. Местные власти продолжали использовать отработанные методы закрытия церквей. Поводами расторжения договора с религиозными общинами было несоблюдение условий договора: своевременных налоговых оплат, проведение ремонтных работ храмовых зданий, необходимость использования построек под культурно-просветительские цели и т. п. Храмы использовались под зернохранилища, складские помещения, общежития, швейные мастерские, клубы. В документах, обосновывающих закрытие церквей, обязательно имелась ссылка на решение большинства граждан, проживающих в данной местности. Например, в 1929 г. в с. Кучки договор с религиозной общиной был расторгнут на основании заключения собрания группы граждан села, общественных и кооперативных организаций64. По ходатайству окружного исполкома церковь в пос. Ахуны была передана под клуб «для обслуживания рабочих и курортников»65. Церкви закрывались под видом их разлагающего фактора – в связи с «деморализующим влиянием на культурно-воспитательные учреждения», их близким расположением с детскими домами, школами, мобилизационными пунктами и т. п.66

Продолжалась передача храмов обновленцам. Так, Покровская церковь г. Пензы в июле 1929 г. была изъята из пользования общины верующих тихоновского направления «ввиду нарушения договора» и передана верующим обновленческого течения. Их жалоба во ВЦИК в апреле 1930 г. закончилась отпиской окружного административного отдела, что их просьба удовлетворена быть не может, «свободных молитвенных зданий в г. Пензе не имеется»67. В марте 1931 г. Сергиевская религиозная община на Мироносицком кладбище г. Пензы на основании распоряжения горсовета сдала здание Сергиевской церкви и культовое имущество религиозной общине ВВЦСовской ориентации68. Жалоба Пензенского епархиального управления в Пензенский горсовет ответственному исполнителю по вопросу культов о нарушении законодательства о передаче обновленческой общине второго храма положительно решена не была.

Строительство новых церквей стало практически невозможным. Начатые работы приобретали характер долгостроя в связи с отсутствием средств. Расчеты устанавливались райфинотделом. Недостроенные церкви передавались местным советам, как например, в с. Николаевке Иссинского района в мае 1929 г.70. С начала 1930-х гг. советские органы, изменив тактику, перешли от единичного к тотальному закрытию церквей, ссылаясь при этом на желание народа. Так, «согласно внесенному наказу 35553 избирателей 14 созыва Пензенского горсовета о закрытии зданий религиозных культов» и вторичного постановления рабочих организаций Велозавода, фабрик «Маяк революции» и «Красный пролетарий», Швейной и Бисквитной фабрик, Кирпичного и Лесопильного заводов, промсоюза и школ с количеством 9619 подписей, президиум горсовета принял решение закрыть целый ряд церквей: Петропавловскую, Рождественскую, Преображенскую, Покровскую, Боголюбскую и Мироносицкую. Надо заметить, что они были обновленческие и ВВЦСкие. В своем решении Горсовет руководствовался тем, что «пролетариата, занятого непосредственно на фабриках и заводах г. Пензы, насчитывается 80 % от всего взрослого населения … и увеличилась потребность в культурно-просветительских учреждениях и жилплощади», также проводимое промышленное и жилищное строительство «испытывает острый недостаток в стройматериалах, главным образом недостатке кирпича», в общинах церквей города числится всего 611 человек71. Данные ходатайства были направлены в Средне-Волжский крайисполком, а затем в Президиум ВЦИК72.

Положение российского сектантства, протестантов и старообрядчества в 1930-х – 1940-х гг.: общие тенденции и региональные аспекты

Подводя итог анализу идеологической практики советского государства в 1920-е–1940-е гг., можно сделать следующие заключения. Накануне Октябрьского переворота, наряду с различными проблемами общественной жизни, остро стояли вопросы веротерпимости и статуса Церкви в государстве. Еще в начале ХХ в. постепенно наметилась тенденция к их решению. Предложения Поместного Собора, новое видение религиозных отношений планировалось вынести на обсуждение Учредительного собрания.

Большевики пренебрегли предложенной РПЦ новой конструкцией отношений с властью и начали воплощение своей программы решения религиозного вопроса. Провозглашенные принципы толерантности к религиозному сознанию, равноправия конфессий, отделения церкви от государства на практике обернулись борьбой за искоренение религиозного сознания людей, вмешательством во внутренние дела церкви и фактически ее полной зависимостью, нарушениями созданного законодательства, провокациями в отношении духовенства на «противоправные» действия, очернением клира, осквернениями святынь, расправами над верующими. Проводимая политика все более отдалялась от демократических представлений, сначала усиливая противоборство в обществе, затем насаждая страх открытого исповедования религиозных взглядов.

Идеологическая система воздействия на Церковь и религиозное сознание населения включала в себя правовой, экономический, административно-репрессивный, организационный и непосредственно,идеологический компоненты, тесно связанные между собой и обладавшие определенной иерархией связей на том или ином отрезке времени. Правовая основа решения религиозного вопроса была создана в первые годы советской власти. Лишение священнослужителей политических и гражданских прав, национализация монастырских земель, изъятие культового имущества осуществлялись совместно экономическим, организационным и карательным методами. В период НЭПа способы борьбы с Церковью и влияния на сознание масс были усовершенствованы. Преобладало ведомственное правотворчество, уточняющее основные положения первых декретов и подкрепляющее развивающееся идеологическое видение религиозной политики. Новое понимание сроков построения коммунистического общества меняло тактику борьбы с религией. Этот процесс стал восприниматься как более длительный и сложный. Стали применяться новые механизмы давления на религиозную организацию и искоренения религиозности населения. При сохраняющемся административном давлении больше внимания было уделено атеистической агитации и пропаганде, формированию общественного мнения, массовым манипуляциям и политическим акциям. Проведение конфессионной политики, координация исполнения различными ведомствами находились под контролем партии. В реализации конкретных мероприятий основную роль играли силовые структуры.

В Пензенском крае осуществление государственной антирелигиозной политики имело свои особенности. Значительное преобладание сельского населения, традиционно отличавшегося высоким уровнем религиозности, многонациональность и соответственно поликонфессиональность региона, активность местных религиозных организаций затрудняли ее проведение, требовали большой гибкости и разнообразия механизмов давления. Уже в начале 1920-х гг. местной властью были исправлены недочеты предшествующего периода. Антирелигиозная работа стала проводиться более организованно, урегулирована регистрация и контроль религиозных организаций, улучшено ведение соответствующей документации. Массовым было издание антирелигиозных публикаций. Большую роль играл личностный фактор – исполнительность и организаторские способности уполномоченного губкома «по разложению церкви». К региональным особенностям относится отлаженный механизм раскола пензенского клира. Отработанные методы использовались и в период «Путятинской смуты». Доносы обновленцев, которым удалось захватить несколько церквей, явились основой множественных арестов священнослужителей. Взаимодействие с ними имело целенаправленно временный характер. Их деятельность, способствующая внутреннему расколу церкви и подрыву авторитета епархиального управления, так же как деятельность сект и протестантских общин, была использована лишь на начальном этапе.

Хорошей организацией отличалось проведение политических кампаний по изъятию церковных ценностей, вскрытию мощей, а также антирождественских и антипасхальных мероприятий. Они проходили под контролем губотдела ОГПУ. Был отработан механизм расторжения договоров с верующими. Закрытие храмов сопровождалось множественностью нарушений, характерных в целом по стране. К недостаткам антирелигиозной работы на местном уровне на этом этапе следует отнести: слабость научно-методической базы, недостаток квалифицированных кадров, готовых проводить пропагандистскую работу, плохая налаженность работы между ячейками губернского СВБ, отсутствие обмена опытом с организациями других регионов, нехватку материальных ресурсов в обеспеченности Союза. В отношении сектантских, старообрядческих и протестантских общин в этот период времени жестких гонений не проводилось, напротив, они были использованы в целях установления контакта с деревней и подрыва духовного влияния официальной церкви.