Провинциальное чиновничество в системе государственного управления во второй четверти XIX века (на материалах Пензенской губернии) Вакилев Тимур Рамилевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Политико-правовое положение провинциальной бюрократии в системе государственного управления во второй четверти XIX века 53

1.1. Правовые основы организации и деятельности местного управления в период правления Николая I 53

1.2. Особенности административного устройства и структура местного управления Пензенской губернии 79

1.3. Пензенские губернаторы в системе имперской вертикали власти: персоналии, взаимодействие с центром 138

Глава II. Социальный портрет чиновничества Пензенской губернии периода царствования Николая I 184

2.1. Сословный состав пензенского чиновничества второй четверти XIX века 184

2.2. Образовательный уровень пензенской провинциальной бюрократии 198

2.3. Материальное положение чиновничества Пензенской губернии 221

Глава III. Государственная служба провинциального чиновничества на примере Пензенской губернии 243

3.1. Основные тенденции прохождения службы пензенского чиновничества в период правления Николая I 243

3.2. Быт и нравы пензенского чиновничества 265

3.3. Деятельность губернского аппарата управления и формы взаимоотношений с центральной властью 299

Заключение 331

Список источников и литературы 340

• Правовые основы организации и деятельности местного управления в период правления Николая I
• Пензенские губернаторы в системе имперской вертикали власти: персоналии, взаимодействие с центром
• Образовательный уровень пензенской провинциальной бюрократии
• Основные тенденции прохождения службы пензенского чиновничества в период правления Николая I

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Развитие современной российской
государственности невозможно без изучения исторического наследия становления
администрации и чиновничества в Российской империи. Комплексный анализ
системы государственного и местного управления, всестороннее рассмотрение
провинциального служащего сословия, механизмов его взаимодействия с
центральной и верховной властью актуализированы перспективностью

использования исторического опыта проведения административных реформ в России.

Исследование феномена провинциального чиновничества в период правления Николая I представляет научный интерес по ряду причин. Во-первых, возникновение и развитие российской государственности, понимание её истории неразрывно связано с эволюцией административной системы. Накопленный исторический опыт нуждается в переосмыслении. Во-вторых, именно при Николае I управленческий аппарат (в том числе и на губернском уровне) окончательно оформился. В-третьих, история николаевского чиновничества в целом и провинциального чиновничества в частности даёт нам картину последнего дореформенного царствования, закончившегося Крымской катастрофой, что само по себе представляет научный интерес с точки зрения анализа успехов и ошибок системы власти.

Немаловажным представляется изучение в динамике образовательного уровня чиновничества, поскольку он свидетельствовал о качестве и эффективности деятельности провинциального бюрократического аппарата. Анализ материального положения служащих позволяет раскрыть степень их зависимости от государственной службы, проливает свет на бытовые стороны жизни чиновничества. Особое внимание в работе уделено переосмыслению ряда устоявшихся стереотипов, связанных с созданием социального портрета чиновничества первой половины XIX в. Собирательный образ российского провинциального чиновника николаевского времени большей частью оценивался негативно в историографии и, стоит добавить, с определённой долей предвзятости, что требует научного переосмысления путем введения в научный оборот ряда новых опубликованных и неопубликованных источников. Актуальность исследования обусловлена также немногочисленностью научных работ, посвящённых комплексному изучению состава и закономерностей функционирования местной администрации в предложенных хронологических и территориальных рамках.

Поэтому представляется актуальным изучение провинциального

чиновничества николаевской России, как целостного социокультурного феномена, с одной стороны, и системы губернской администрации на примере Пензенской губернии, с другой стороны.

Объектом исследования выступают административные учреждения губернского и уездного уровня, система губернского делопроизводства, формы и каналы взаимодействия провинции и центра.

Предметом исследования являются служащие местных органов

управления, эволюция институтов, структур и состава чиновничества в период правления Николая I, функционирование и организация делопроизводства. В рамках данной работы в составе государственных служащих рассматриваются как собственно чиновники, то есть администраторы, имевшие классный чин (гражданский, военный или придворный) согласно Табели о рангах, так и должностные лица, находящиеся ниже табельной иерархии, составлявшие группу так называемых канцелярских служителей.

Хронологические рамки исследования в основном совпадают с периодом
правления императора Николая I (1825 – 1855 гг.). В данный период происходит
укрепление вертикали власти. Созданная при Александре I министерская система
продолжила своё развитие и укрепление во второй четверти XIX века. Была
проведена кодификация законов, что ознаменовалось созданием Полного свода
законов Российской империи, выполненного М.М. Сперанским. В

рассматриваемый период впервые на законодательном уровне был чётко определён статус, полномочия и функции учреждений местной администрации, основных должностей, в первую очередь губернатора.

Территориальные рамки исследования охватывают Пензенскую

губернию. По Высочайше утверждённому Учреждению губернских правлений от 2 января 1845 г. Пензенский край был отнесен к губерниям второго разряда, составившего вместе с областями первого наиболее многочисленную группу (18 и 20 губерний соответственно). Критерий деления был обозначен «по роду и количеству поступающих в оные дел». Первый и второй разряд же были представлены большинством губерний европейской части России. В работе по некоторым аспектам был привлечен к исследованию материал по таким губерниям, как Саратовская, Симбирская, Нижегородская, Тамбовская, Курская, Ярославская, близких по основным природно-климатическим, хозяйственным и этноконфессиональным характеристикам к изучаемой территории.

Степень разработанности темы исследования. Дореволюционная историография, посвящённая изучению местной администрации, бюрократии в целом и вообще развитию российской государственности, представлена, прежде всего, работами о высших и центральных учреждениях. Богатый фактологический материал был представлен в ряде фундаментальных исследований¹. В дореволюционной историографии можно выделить направление, изучавшее непосредственно складывание и развитие российского чиновничества и его

¹ История Правительствующего Сената за 200 лет. 1711 – 1911. В 5 т. СПб., 1911; Государственный совет. 1801 – 1901. СПб., 1901; Министерство внутренних дел. Исторический очерк. 1802 – 1902. СПб., 1901.

институтов, взаимодействие с верховной властью². Заслуживает внимания работа А.В. Лохвицкого³. Ряд исследований был посвящён верховной местной администрации⁴. Предпринимались попытки в целом проанализировать историю России в XIX в.⁵

В советский период исследованию царской бюрократии и российской государственности был посвящён ряд фундаментальных трудов⁶. Стоит выделить работы Н.П. Ерошкина и П.А. Зайончковского⁷.

В постсоветский период существенно расширилось поле исследования российской государственности, истории чиновничества и местного управления. Представляется возможным выделить несколько основных направлений, посвящённых в целом изучению функционирования государства.

Заметно возрос интерес к истории государственных учреждений местного управления и самоуправления, чиновничества, дворянства, купечества. Это воплотилось, во-первых, в проведении регулярных местных и общероссийских конференций на данные темы⁸. Во-вторых, увидел свет целый ряд историко-краеведческих очерков, работ о местном управлении. Обозначился интерес к изучению сегмента деятельности губернской администрации⁹. Появилось несколько работ, обзорно рассматривающих государственную службу в различные периоды российской истории, взаимодействие чиновничества с другими областями общественной жизни¹⁰. Одной из сюжетных линий современных работ

² Гессен В.М. Вопросы местного управления. СПб., 1904; Корф С.А. Административная
юстиция в России. В 2-х книгах. СПб., 1910; Берендтс Э.Н. О прошлом и настоящем Русской
администрации. СПб., 1913; Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра I до
Екатерины II. В 2 т. Т. 1. М., 1913; Т. 2. М., Л., 1941.

³ Лохвицкий А. В. Губерния. Её Земские и правительственные учреждения. СПб., 1864.

⁴ Андреевский И.Е. О наместниках, воеводах и губернаторах. Бiла Церква, 2012; Блинов И.А.
Губернаторы. Историко-юридический очерк. СПб., 1905.

⁵ Кизеветтер А.А. История России в XIX веке. Курс лекция. В 2-х ч. М., 1916; Корнилов А.А.
Курс истории России XIX века. В 2-х ч. М., 1918.

⁶ Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство. Формирование бюрократии. М.: Наука,
1974; Паина Э.С. Сенаторские ревизии и их архивные материалы (XIX – начало XX вв.).
Л., 1967; Троцкий И.М. Третье отделение при Николае I. М., 1930.

⁷ Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1983;
Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978.

⁸ Платоновские чтения: материалы и доклады XV Всероссийской конференции молодых
историков (Самара, 20 – 21 ноября 2009 г.) / отв. редактор П.С. Кабытов. Самара, 2009.

⁹ Шатохин И.Т. Курские губернаторы середины второй половины XIX в. в воспоминаниях
современников // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия:
История. Политология. Экономика. Информатика. Т. 2. № 3. 2007.

¹⁰ Вишленкова Е.А., Ильина К.А. Университетской делопроизводство как практика управления.
Опыт России первой половины XIX в. // Вопросы образования. 2013. №1. С. 232–255;
Черепанова И.В. Государственная служба Российской империи XIX века (Теоретическое
исследование) Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2001; Рахматуллин М.А. Император
Николай I глазами современников // Отечественная история. 2004. №6.

выступает изучение повседневной жизни местного чиновничества, условий службы, бытовых подробностей, семейного положения, образа мыслей людей XIX в.¹¹ В позднесоветский и постперестроечный периоды наметилась тенденция переоценки царской бюрократии, предпринимались попытки по-новому взглянуть на ряд проблем¹². В новейший период ряд монографий были посвящены личности и правлению Николая¹³.

Вопросы состава местного чиновничества середины XIX в., а также
процессы формирования и функционирования бюрократии затрагиваются в
следующих исследованиях¹⁴. Представляет интерес книга пензенского краеведа
О.М. Савина¹⁵. Следует отметить коллективную монографию, посвящённую
рассмотрению истории Пензенской земли с древнейших времён до

современности¹⁶. Биографии знаменитых людей, чья деятельность была связана с
Пензенским краем, широко представлены в трёхтомнике А.В. Тюстина и И.С.
Шишкина¹⁷. Истории Среднего Поволжья и, в частности, Пензенской губернии
посвящена коллективная монография «Обретение родины: общество и власть в
Среднем Поволжье (вторая половина XVI – начало XX в.)»¹⁸. Ряд современных
авторов исследуют самые разнообразные аспекты функционирования

провинциального чиновничества¹⁹.

¹¹ Шатохин И.Т. Социально-психологические качества русского чиновника XIX века в
пословицах и поговорках // Научные ведомости Белгородского государственного университета.
Серия: История. Политология. Экономика. Информатика. Т. 28. № 22 (165). 2013; Шатохин И.Т.,
Шатохина С.Б. Российское дворянство и государственная служба в XIX – начале XXвв. //
Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История.
Политология. Экономика. Информатика. Т. 32. №21(192). 2014.

¹² Писарькова Л.Ф. Государственное управление России в первой четверти XIX в.: замыслы,
проекты, воплощения. М., 2012; она же. К истории взяток в России (по материалам «секретной
комиссии» кн. Голицына первой половины XIX в.) // Отечественная история. 2002. №5.

¹³ Выскочков Л.В. Николай I. 2-е изд., доп. М., 2006; Ляшенко Л.М. Николай I. Случайный
император. М., 2013.

¹⁴ Багдасарян В.Э. Николаевская управленческая модель. Между авторитаризмом и
рациональной бюрократией // Административные реформы в России: история и современность.
М., 2006.

¹⁵ Савин О.М. Императоры и губернаторы. Страницы истории Пензенского края. Пенза, 2006.

¹⁶ Пензенский край в истории и культуре России / под редакцией Суховой О.А. Пенза, 2014;
Тюстин А.В., Шишкин И. С. Славу Пензы умножившие. В 3-х т. Пенза, 2012.

¹⁷ Пензенский край в истории и культуре России / под редакцией Суховой О.А. Пенза, 2014;
Тюстин А.В., Шишкин И. С. Славу Пензы умножившие. В 3-х т. Пенза, 2012.

¹⁸ Обретение родины: общество и власть в Среднем Поволжье (вторая половина XVI – начало
XX в.). Ч. I. Самара, 2013.

¹⁹ Бикташева А.Н. Антропология власти: казанские губернаторы первой половины XIX века.
М., 2012; Баринова Е.П. Дворянство России второй половины XIX – начала XX века:
современная историография // Известия Самарского научного центра РАН. 2014. Т. 16. №3(2).
С. 548–557.

Зарубежная историография. Следует выделить ряд работ зарубежных исследователей, посвященных истории государственного устройства России²⁰. Эти работы содержат как теоретические аспекты имперского устройства государства, особенности европейских империй XVI - XIX веков, так и непосредственно описание наиболее важных составляющих именно Российской империи²¹. Некоторые авторы напрямую рассматривают историю становления российской бюрократии, возводя начало её к XVII веку и оканчивая XX в.²² История высшего звена местной администрации последней четверти XVIII - первой четверти XIX вв. рассмотрена в ряде исследований²³. Заслуживает внимания антология «Американская русистика. Императорский период»²⁴.

Оценивая в целом весь пласт историографии, можно выделить ряд особенностей. Во-первых, достаточное количество исследований разных периодов посвящено либо высшим и центральным органам власти, либо российскому чиновничеству в целом. Во-вторых, объём исследований чиновничества на уровне губерний и уездов относительно невелик. И, наконец, в-третьих, можно выделить тенденцию усиления интереса к провинциальному чиновничеству в современной историографии.

Целью диссертационного исследования является комплексное изучение провинциального чиновничества в системе государственного управления во второй четверти XIX в. на материалах Пензенской губернии.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:

исследовать общую структуру губернских учреждений и рассмотреть правовые и организационные основы функционирования государственной службы в период правления Николая I на примере Пензенской губернии;

составить целостную картину деятельности губернского аппарата управления и формы его взаимоотношений с центральной властью;

провести анализ губернаторского корпуса Пензенской губернии исследуемого периода как составного и органичного элемента всего губернаторского корпуса Российской Империи второй четверти XIX века;

²⁰ Раев М. Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской империи.
Пер. с фр. Я. Горбаневского и Н. Дюжевой. Лондон, 1990.

²¹ Rolf M. Bureaucracy and mobility in late Imperial Russia. – URL:
.

²² Robbins G.R. The Tsar’s Viceroyce. 1987; Pinter W., Rowney D. Russian Officialdom. The
bureaucratization of Russian society from the seventeenth to the twentieth century. The University of
North Carolina Press, 1980.

²³ Gokmen G., Кофанов Д. Career incentives of governors in late Tsarist Russia.–URL:
LeDonne J.P. Russian governors general, 1775-1825.Territorial or functional
administration. – URL: .

²⁴ Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период:
Антология. Самара, 2000.

рассмотреть сословный состав, образовательный уровень и материальное положение пензенского чиновничества во второй четверти XIX века;

выявить основные тенденции особенности прохождения службы пензенского чиновничества в период правления Николая I.

Источниковая база диссертации представлена опубликованными и неопубликованными материалами. В процессе исследования были изучены 6 фондов Государственного архива Пензенской области (далее - ГАПО): Ф. 5. Канцелярия пензенского гражданского губернатора (1801 - 1917); Ф. 6. Пензенское губернское правление (1801 - 1918); Ф. 8. Пензенская палата государственных имуществ (1839 - 1866); Ф. 23. Пензенская палата уголовного суда (1801 - 1869); Ф. 24. Пензенская палата гражданского суда (1801 - 1869) и Ф. 60. Пензенская губернская казённая палата (1801 - 1919). Исходя из происхождения и характера информации, содержащейся в используемых источниках, их можно классифицировать по следующим видам: 1) законодательные (актовые) источники; 2) делопроизводственные материалы; 3) статистические и справочно-информационные материалы; 4) документы личного происхождения (мемуары, дневники, переписка); 5) материалы периодической печати; 6) публицистика; 7) художественная литература.

Законодательные (актовые) источники. Законодательные материалы позволяют полнее представить государственную политику в области чинопроизводства и регламентации государственной службы в рассматриваемый период. В исследовании проанализированы законодательные акты Российской империи, собранные в Полном собрании законов (собрание первое и второе) (далее ПСЗРИ) и в Своде законов. Отдельно стоит упомянуть ряд базовых документов, на изучении которых, прежде всего, основывалось исследование. Это «Учреждения для управления губерний» (1775 г.) и «Наказ гражданским губернаторам» (1837 г.), «Учреждение губернских правлений» (1845 г.).

Делопроизводственные материалы представлены многочисленной группой документов, непосредственно созданных в результате чиновничьей переписки со всеми звеньями административных цепочек. Хранятся они в ГАПО и сосредоточены преимущественно в двух фондах: Ф. 5. Канцелярии пензенского гражданского губернатора и Ф. 6. Пензенском губернском правлении. Можно выделить несколько групп документов: переписка учреждений, внутренние документы, отчеты губернаторов, материалы ревизий, формулярные (послужные) списки.

Статистические и справочно-информационные материалы. Данная группа представлена непосредственно документами пензенского происхождения (отчёты и рапорты, содержащие всевозможные статистические сведения), предназначенными как для внутреннего пользования (например, составления сводного отчёта), так и для предоставления в высшие инстанции в соответствии с их запросами. Это различного рода материалы фискального, административного,

полицейского и хозяйственного учёта. В работе также использована справочная литература по российским губерниям и биографические справочники²⁵.

Документы личного происхождения представлены мемуарами и дневниками как отечественных, так и иностранных авторов. Интерес представляют мемуары лиц, занимавших высокие государственные посты или находившихся близко к императорской фамилии. Это записки сенаторов К.И. Фишера и К.Н. Лебедева, воспоминания Г.И. Филипсона, дневники и воспоминания А.О. Смирновой–Россет и А.Ф. Тютчевой. Последние годы Николая I и начало новой эпохи представлены в мемуарах В.Ф. Одоевского. Поистине бесценны объёмные мемуары М.А. Корфа, поскольку позволяют взглянуть изнутри на функционирование николаевской администрации²⁶. Записки Н.И. Мамаева и воспоминания С.М. Загоскина (сына известного пензенского литератора) содержат любопытные подробности чиновничьей службы в столицах и провинции²⁷. Интересны дневники иностранцев, посещавших Россию: А. де Кюстина и Ж. де Местра²⁸. В мемуарной литературе описание Пензенской губернии и её чиновничества встречается, прежде всего, в воспоминаниях И.И. Мешкова и Г.И. Мешкова. Образы губернии и отдельных лиц содержатся и у Ф.Ф. Вигеля, чьи мемуары отличаются едким юмором и меткими характеристиками²⁹. Элементы описания жизни Пензенской губернии мы находим в мемуарах П.А. Вяземского, Г.И. Филипсона, А.М. Фадеева, И.В. Селиванова, В.А. Инсарского и др.

Материалы периодической печати представлены «Пензенскими

губернскими ведомостями», издававшимися с начала 1837 г. Также к исследованию привлекались общероссийские столичные издания.

²⁵ Зябловский Е.Ф. Новейшая география Российской империи. В 3 ч. М., 1814; он же.
Статистическое описание Российской империи. В 5 ч. СПб., 1815.

²⁶ Записки сенатора К.И. Фишера // Исторический вестник. Историко-литературный журнал.
1908. Т. 112. С. 58–78, 426–465, 825–845; Т. 113. С. 50–70, 426–447, 792–821; Из записок
сенатора К.И. Лебедева // Русский архив. 1888. Т. 65. №3. С. 481–488; №4. С. 617–628; №5.
С. 133–144; №7. С. 345–366; 1893. Т. 80. №3. С. 284–298; Воспоминания Г.И. Филипсона //
Русский архив. 1883. Т. 52. №5. С. 73–201; 1884. Т. 53. №1. С. 199–223; №2. С. 331–391; №3.
С. 99–131; Смирнова–Россет А.О. Дневник. Воспоминания. М., 1989; Тютчева А.Ф. При дворе
двух императоров. Воспоминания. Дневник. 1853 – 1855. (Перевод Е. В. Герье). М., 1990;
Текущая хроника и особые происшествия. Дневник В.Ф. Одоевского. 1859 – 1869 гг. //
Литературное наследство. М., 1935. №22 – 24. С. 79 – 309; Корф М.А. Записки. М., 2003.

²⁷ Записки Н.И. Мамаева // Исторический вестник. 1901. Т.84. №4, Т. 86. №10; Воспоминания
С.М. Загоскина // Исторический вестник. 1900. Т. 79. № 1–3, Т. 80. № 4–6.

²⁸ Кюстин А. де. Россия в 1839 году. СПб., 2008; Местр Ж. де. Сочинения. Пер. с фр.
А. П. Шурбелёва. СПб., 2007.

²⁹ Записки И.И. Мешкова // Русский архив. 1905. Т. 118. №6. С. 177–243; Из воспоминаний Г.И.
Мешкова // Русская старина. 1903. Т. 114. №6. С. 555–572; Вигель Ф.Ф. Записки. Издание
Русского архива. М., 1892. В 7 ч. Ч. 6. С. 75.

Публицистика. В исследовании использовались авторские произведения, опубликованные в зданиях «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник», «Современник», «Колокол» и пр.

Художественная литература. Яркие портреты провинциального

чиновника губернского и уездного уровней, в том числе и Пензенской губернии, были созданы Н.С. Лесковым, Н.В. Гоголем, М.Е. Салтыковым-Щедриным.

Комплексный анализ исторических источников позволил всесторонне раскрыть состояние и деятельность чиновничества Пензенской губернии за рассматриваемый период и решить поставленные задачи исследования.

Методология и методы исследования. В исследовании использовались
принципы историзма и объективности, инструментарий системного и
междисциплинарного подходов, сравнительно-сопоставительный метод, а также
количественный анализ. Принципы историзма и объективности являются
одними из основополагающих в исследовании, предполагая опору на конкретные
факты, попытку их непредвзятой оценки в динамике их развития. Системный
подход позволил рассмотреть элементы местной администрации в их взаимосвязи,
как на губернском уровне, так и их взаимоотношения с вышестоящими звеньями.
Междисциплинарный подход использовался для анализа социальных

показателей бюрократии, а также при широком привлечении законодательных
актов с целью раскрытия государственно–правовой сущности системы
учреждений и органов управления и административного персонала.

Сравнительно–сопоставительный метод помог выявить и проанализировать
специфику и закономерности развития и функционирования губернских
учреждений в системе органов государственной власти Российской империи.
Выявление общих и особенных черт чиновничества различного уровня позволило
сформировать обобщающие представления о провинциальном чиновнике
николаевского периода. Количественный анализ проведён на основе
статистического метода при определении численности различных групп
служащих, анализе показателей делопроизводства, выявлении данных

образовательного уровня, материального положения чиновничества Пензенской губернии.

Научная новизна исследования состоит в том, что в работе впервые предпринята попытка на материалах Пензенской губернии проанализировать роль и место провинциального чиновничества России эпохи Николая I в структуре государственного управления страны. Создан портрет пензенского чиновника в его социальной, образовательной, материальной, структурно-организационной, делопроизводственной, социокультурной составляющих. Исследован сословный состав пензенского чиновничества во второй четверти XIX века. Составлена целостная картина деятельности губернского аппарата управления и формы взаимоотношений с центральной властью. Сделаны обобщающие выводы об

основных тенденциях прохождения службы пензенского чиновничества в период правления Николая I.

Теоретическая и практическая значимость работы. Данное исследование
и его результаты могут использоваться для дальнейшего изучения и разработки
перспективного направления в историографии – роли чиновничества в истории
России, осмысления положительных и отрицательных черт бюрократии,
реконструкции образа рядового провинциального служащего. Данные

исследования и полученные выводы могут применяться в ходе образовательного процесса в рамках курса истории российской государственности и управления.

Положения, выносимые на защиту:

1. Анализ института губернаторства в условиях стабильности и длительного пребывания в должности наместников в Пензенской губернии в первой половине XIX века позволил более детально проанализировать управленческие практики и формы взаимодействия с центром, прежде всего отчеты губернаторов и ревизии. Изучение персоналий пензенских губернаторов первой половины XIX в. в имперской вертикали власти позволило сделать вывод о наличии на каждом этапе развития местной администрации правительственных критериев и ожиданий, предъявляемых ей: личная лояльность, формально благополучное положение дел, отсутствие громких коррупционных скандалов, своевременная поставка рекрутов и выплата недоимок и т.д.

2. При построении модели деятельности губернского аппарата управления и форм взаимоотношений с центральной властью выявлено, что правительственные преобразования местного управления оказали влияние на положение должности, следующей после губернаторской во властной вертикали. Происходит трансформация статуса должностей вице-губернатора и председателей палат, прежде всего казённой палаты. Так, статус вице-губернатора из второго лица губернии понижается до статуса лишь помощника губернатора, его место в распределении власти в провинции занимает председатель казённой палаты. Наряду с возрастанием значения канцелярии губернатора, в которой концентрируется практически вся переписка, повышалось значение правителя канцелярии.

3. Формулярные списки чиновников пензенских присутственных мест 1820-х гг. практически не содержат сведений о каком-либо образовании, что свидетельствует в лучшем случае о наличии элементарных навыков грамматики и арифметики. Картина кардинально начинает меняться с 1840-х гг. и предстаёт совсем в ином свете к середине 1850-х гг. В 1840 – 1850-х гг. чиновники, имевшие высшее образование, встречаются во всех присутственных местах Пензенской губернии. Образование, полученное не дома, а в различных учебных заведениях, становится почти поголовным. Анализ социальных характеристик местного чиновничества, прежде всего сословных характеристик, образовательного уровня

и уровня материального благосостояния свидетельствует о постепенном формировании и вызревании во второй четверти XIX в. так называемой профессиональной бюрократии, будущей опоры правительства в реализации намеченных преобразований.

4. Рассмотрение статистических данных по объёмам делопроизводства местной администрации Пензенской губернии и форм взаимодействия с правительственными учреждениями позволяет сделать вывод, во-первых, о необходимости корректировки в сторону снижения устоявшегося в историографии мнения о лавинообразном росте количества бумаг в николаевский период, и, во-вторых, о якобы неспособности чиновников справиться с ними. Одна из причин возможного накопления бумаг лежит не столько в плоскости роста делопроизводства, сколько в низкой эффективности местной администрации. К середине 1840-х гг. система местного чиновничества вышла на некий максимальный (или оптимальный) объём возможной для неё работы и продолжала так работать ещё около 10 лет. Анализ объема делопроизводства чиновников Пензенской губернии, его динамики (плавный рост и плавное снижение) не подтверждает устоявшееся мнение о постоянно растущем количестве бумаг на губернском и уездном уровне во второй четверти XIX века.

5. Вопрос о степени эффективности николаевской бюрократии не так однозначен. С одной стороны, мы видим выстроенную вертикаль власти, налаженные каналы связи, отработанные процедуры и формы переписки. Система, на первый, взгляд, работает чётко: с самого верха до последнего станового спускаются распоряжения, подобный же поток идёт с самого низа на самый верх. Однако при более внимательном рассмотрении увидим, что система работает с отрывом от реалий местной жизни и насущных проблем губернии.

Степень достоверности и апробация результатов. Достоверность
результатов исследования определяется положенными в его основу

фундаментальными научными принципами (историзм, объективность), широким
применением для решения поставленных задач общенаучных,

междисциплинарных и специально-исторических методов, репрезентативностью источниковой базы и научным анализом источников, аргументированностью основных положений. Материалы диссертации отражены в 13 печатных и электронных работах. В их числе – четыре публикации в изданиях, включённых в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК РФ.

Структура работы. Работа состоит из введения, трёх глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Правовые основы организации и деятельности местного управления в период правления Николая I

С 1708 г., с момента образования губерний, и по 1917 г. институт губернаторства являлся главным элементом местного управления. За этот период число губерний в России возросло с первоначальных 8-ми (1708 г.) до 78-ми (1917 г), и сменилось более 2000 губернаторов136.

При Петре I по вопросу о месте и роли фигуры губернатора в системе власти почти не было издано законов. Только в 1713 г. учреждая ландратные советы, царь записал в указе «губернатор у них не яко властитель но яко президент…»137. В 1719 г. Пётр I издал «Инструкцию или наказ воеводам», распространив её действие и на губернаторов138. Губернская реформа, по утверждению Е. В. Анисимова, стала «лесами для возведения следующего этажа бюрократического здания самодержавного управления» 139.

Положение губернаторов изменилось при Екатерине II. Начиная с её царствования, все направления губернского управления постепенно концентрировались в руках губернатора. С XVIII в. все реформы губернских учреждений имели вектор, направленный на систематическое сосредоточение в его руках всех ветвей местного управления140.

В 1764 г. Екатерина II выпустила «Наставление губернаторам», в первой главе которого оговаривался их статус. Губернатор лишался военных полномочий141. «Учреждения о губерниях» 1775 г. ставило во главе губернии генерал-губернатора (наместника) в качестве представителя верховной власти ею назначаемый. Полномочия наместника (глава IV) прописывалась туманно.

Тем не менее, он командовал расположенными в губернии войсками, гарнизонами и караулами. Наместник также мог заседать в Сенате142. Фигуре губернатора (правителя) отводилась скорее роль администратора, управляющего. Его полномочия специально не прописывались в законе. Губернская реформа была во многом обусловлена Пугачёвским восстанием, которое, в частности, показало, что администрация на местах являлась недостаточно эффективной.

В общих чертах структура местной администрации, фундамент которой был заложен в Губернской реформе 1775 г., ко второй четверти XIX в. выглядела следующим образом. Разделение власти проходило по двум направлениям. По предметам ведомства присутственные места делились на: правительственные, судебные и полицейские. По пространственному признаку места и власти разделялись на губернские, уездные или окружные, городские, волостные и сельские. Из самого их названия можно судить о предметах ведения, степени власти и подчинения. Правительственные места предназначены для обеспечения благоустройства, безопасности, для управления хозяйственными делами, вопросами казны и т.д. Судебные занимались преступлениями и тяжбами. Полицейские места – исполнительные143. Учреждение о губерниях 1775 г. сформировало в провинциях палаты уголовного и гражданского суда. По крайней мере, до судебной реформы 1864 г. было характерно слияние исполнительной и судебной функции администрации, суда и полиции. Первоначально в состав входили исключительно чиновники, однако впоследствии состав принял выборную форму. Структура судебных органов на местном уровне имела следующий вид: в каждой губернии образовывался верхний земский суд, предназначенный для дворян; губернский магистрат, ведавший делами горожан, и верхняя расправа, занимавшаяся государственными крестьянами. В случае большой населённости или размеров губернии могло быть образовано более одного каждого из перечисленных органов.

Высшими судебными апелляционными инстанциями по уголовным и гражданским делам являлись палата гражданского и палата уголовного суда, созданные в декабре 1780 г. на основании указа «Учреждения для управления губерний» 1775 г. Обе палаты состояли под надзором губернского прокурора, в помощниках у которого было по одному губернскому стряпчему уголовных и гражданских дел. Каждый стряпчий вёл дела по своей направленности.

Штат обеих палат состоял из: председателя, советника, двух дворянских заседателей, секретаря, архивариуса, регистратора и столоначальников (повытчиков). Остальной персонал составляли канцелярские служители и обслуживающий персонал. Председатели палат назначались государем, советник определялся Сенатом по представлению губернского правления, что на практике означала, что назначал их губернатор, поскольку Сенат не мог оценивать лично всех кандидатов и всецело в этом деле полагался на начальника губернии. Дворянские заседатели избирались дворянством.

Учреждение 1775 г. вносило существенный момент в деятельность губернатора и губернского правления. В пункте 413 декларировалось, что правление приравнивается к коллегиям и подчиняется исключительно государю и Сенату. Тем самым устранялась средняя инстанция между губернаторами и Сенатом – коллегии. Отныне коллегии не могли влиять на функционирование местной администрации. Однако такая норма была не нова для законодательства, поскольку ещё в 1764 г. в своём «Наставлении губернаторам» Екатерина II ставила начальников губернии в прямое подчинение только государю и Сенату, не упоминая о коллегиях. Учреждение 1775 г. и вовсе приравняло губернское правление к ним144.

Существенным стимулом для совершенствования деятельности местной администрации стало законодательство Николая I. В 1837 г. было издано «Положение о порядке производства дел в губернских правлениях». Председателем оставался губернатор, а вот число советников увеличивалось с двух до четырёх, старший из которых именовался вице-губернатором. Это Положение выходит в один день (6 июня) с «Общим наказом гражданским губернаторам» и дополняет его. Однако расширение состава не изменило компетенции правления, оно по-прежнему оставалось совещательным органом, где всё определяла воля начальника губернии. Учреждение делилось на четыре отделения. В обязанность губернского правления входил самый широкий перечень вопросов, насчитывавший 160 пунктов145.

Наказ губернаторам 1837 г. также содержал указания, относящиеся к деятельности губернского правления. В 14 говорилось, что в делах особо важных или чрезвычайных губернатор вправе созвать под своим председательством общее присутствие в составе казённой, уголовной и гражданской палат, губернского прокурора и собственно правления. О решениях общего присутствия губернатор обязан был доложить на выбор Сенату, министру внутренних дел или же генерал-губернатору. Тем самым принцип коллегиальности пусть и формально сохранялся, однако применение его существенно ограничивалось, поскольку параграф содержал важную оговорку: губернатору рекомендовалось крайне редко прибегать к созыву общего присутствия, с осмотрительностью представлять высшему начальству «сомнения в делах и законах» 146.

Одной и задач упомянутых двух законодательных актов было стремление навести порядок в губернском управлении, упорядочить деятельность губернских учреждений, поскольку в предыдущее царствование, особенно в последние годы правления Александра I, положение их было удручающим, состояние дел на местах современники описывают как плачевное. Саратовский губернатор А. М. Фадеев, в молодости служивший в Нижегородском губернском правлении, иначе как «помойной ямой» это учреждение не характеризует147.

Следующим этапом развития местной администрации стало появление в 1845 г. Учреждения губернских правлений148. В преамбуле документа говорилось, что данное учреждение есть результат опыта применения Положения 1837 г. на основе замечаний губернаторов. Власть губернского правления определялась как судебно-полицейская, исполнительная, распорядительная и понудительная (25). Губернское правление осуществляло деятельность по следующим направлениям: общее управление губернией, охранение безопасности и общего спокойствия, охранение народного здравия, дела по полиции, строительство, казённое и судебное управления.

В состав присутствия правления входили губернатор, вице-губернатор, три советника (в том числе один старший) и асессор. Сферы полномочий советников в одних губерниях определялись уездами – каждый советник ведал равным числом уездов; или же по направлениям деятельности – один ведал герольдией, другой происшествиями и т.д149. Закон прописывал разделение и порядок решения дел. Все дела делились на три категории:

1. Распорядительные дела (судебно-полицейские), решались постановлением присутствия губернского правления после рассмотрения и утверждения их губернатором;

2. Исполнительные дела, исходя из их важности, решались без участия губернатора самими членами губернского правления;

3. Судебные дела решались в губернском правлении большинством голосов.

Однако, несмотря на закон 1845 г., придававший губернскому правлению некую коллегиальность и самостоятельность, на практике этот орган являлся ещё одной канцелярией губернатора. Фигура вице-губернатора становилась помощником начальника губернии по правлению и становилась тем самым полностью от него зависимой. Ещё меньшее значение имели советники, хотя и назначаемые Сенатом, но всецело зависящие от губернатора.

Пензенские губернаторы в системе имперской вертикали власти: персоналии, взаимодействие с центром

Место губернатора в вертикали власти, а также его роль фактического хозяина губернии предопределили постоянное внимание к губернаторскому корпусу, как со стороны центральной власти, так и со стороны населения.

Народную память о губернаторской должности И.М. Страховский характеризовал так: «Отдалённое воспоминание о ней, как о действительно государственной власти в местности, – власти, к которой можно обратиться по всякому делу, как к олицетворённому в ней правительству, пережило последующее падение этой должности»399. Говоря о положительных народных воспоминаниях, И.М. Стаховский имел в виду губернаторов Екатерины II. Это мнение разделял А.В. Лохвицкий: «Вырастало значение губернатора, как защитника бесправной массы, – от того до нашего времени одноличная власть губернатора осталась самой популярной в народе из всех губернских властей» 400.

В своих воспоминаниях пензенский мемуарист Ф.Ф. Вигель писал о положительном восприятии этого образа по сравнению с прежними временами: «…Губернатор был луч сияния царского, хозяин губернии, защитник ея прав, ходатай у престола. Не обременённые тысячью мелочей, как ныне, не стесняемые бесчисленными формами, не обязанные беспрестанно отправлять срочные ведомости, коих никто не читает… не устрашаемые ответственностью за всякую безделицу, не видящие равносильных управлений других ведомств, от них вовсе не зависящих, спокойные, уважаемые, могли они беспрепятственно творить добро и в благе вверенного им края видеть собственное» 401. Возможно, автор несколько идеализирует прежних губернаторов, но общая эмоциональная оценка вполне соответствует выше приведённым. Основной акцент автор сделал на том, что ранее губернатор управлял «по-хозяйски», то есть увязывая своё благополучие с зависимостью от процветания губернии. Ф.Ф. Вигель отмечал, что прежде выборы кандидатуры губернатора было делом весьма важным, вторым после назначения высших сановников, что уже само по себе подчёркивало их статус.

Пензенский гражданский губернатор (1819 – 1831 гг.) Фёдор Петрович Лубяновский родился в 1777 г. в семье священника, получил редкое по тем временам образование в Харьковском коллегиуме и затем в Московском университете. Затем, в соответствии с существовавшими стандартами избрал военную службу. Это были екатерининские времена, рассчитывать на успешную карьеру можно было, только став военным, статская служба оставалась ещё на задворках. Немалую роль, опять-таки вполне в духе времени, в судьбе Фёдора Петровича сыграли связи и протекции: по утверждению Ф.Ф. Вигеля, дядя рекомендовал его генерал-фельдмаршалу Н.В. Репнину402. В 1790 г. Фёдор Петрович поступил подпрапорщиком (звание ниже Табели о рангах) в гвардию. Так началась его военная служба, в том числе адъютантом у нескольких военачальников. Через 9 лет он вышел в отставку уже в чине X класса штабс-капитана.

Стоит подчеркнуть, что большинство губернаторов имели за плечами службу в гвардии. В 1837 г. около трети из них являлись людьми военными. А к 1853 г. процент генералов среди губернаторов составлял 51,7%. В 1837 г. 61% губернаторов начинали службу как военные. В целом же, касательно представителей высшей бюрократии центрального и губернского уровня после 1815 г. исследователи И.Н. Киселёв и С. В. Мироненко приводят следующие данные: из 442 сохранившихся формуляров 186 (42,1%) содержат данные о боевом опыте их владельцев403.

Параллельно возрастает число губернаторов, прошедших службу в центральных органах – до 25%404.

Через три года в чине уже коллежского асессора Фёдор Петрович поступил секретарём к министру внутренних дел В. П. Кочубею. В 1809 г. он был назначен статс-секретарём главного директора путей сообщения принца Г. Ольденбургского. По воспоминаниям другого мемуариста, «вскоре ловкий правитель канцелярии всё захватил в свои руки, так что в сущности он, а не принц был министром». Всего в три года Фёдор Петрович из надворного советника стал действительным статским советником, пройдя, таким образом, три ступени. Именно в канцелярии министерства произошло знакомство Ф.П. Лубяновского и Александра I. Фёдор Петрович угодил императору, указав на недопустимость формы резолюций министра, осмеливавшегося писать на документах «быть по сему», что мог делать исключительно государь405.

В 1810 г. Фёдор Петрович вышел в отставку. Но, по его собственным воспоминаниям, в 1818 г. Александр I, будучи в Москве и принимая дворянство, вновь обратил на него внимание. Вскоре он получил пост пензенского губернатора406. Судя по всему, император хорошо относился к Ф. П. Лубяновскому и не забыл историю в канцелярии. В 1824 г. государь сам посетил Пензу и настолько остался доволен всем увиденным, что вскоре прислал губернатору почётный орден Святого Владимира 2-й степени407. Стоит добавить, что в период его губернаторства и пока был жив государь, Пензенская губерния не подвергалась сенатской ревизии ни разу408.

В мемуарах Ф.П. Лубяновский оценивался современниками достаточно неоднозначно. И.И. Мешков, получавший неоднократно помощь губернатора, описывал его очень скупо, но скорее положительно409. Ф.Ф. Вигель, хотя и признал, что с его семейством Ф.П. Лубяновский «жил в больших ладах», тем не менее, в свойственной ему манере весьма язвительно отзывается о нём. Описывая его как губернатора, Ф.Ф. Вигель подмечал, что тот был «чинный и осторожный», обладал «хамелионизмом и смелым полётом». Схожий портрет рисует и М.М. Попов: «…человек бойкий и ловкий в делах»410. В губернии Ф.П. Лубяновского не очень любили, – утверждает Ф.Ф. Вигель, но подчинялись. Удачный брак дал ему в руки хорошее состояние и связи, потому жил губернатор с роскошью. «Новый губернатор казался совершенно доволен, ибо мог говорить высокопарно, обильно и протяжно, везде встречая молчаливых и покорных слушателей. Это происходило не от уважения, не от страха, а оттого, что предметы, коих касался он, хотя довольно обыкновенные, выходили однако же из круга понятий большей части тогдашних дворян, кои преимущественно занимались сельским хозяйством, псовой охотой и внутренними политическими Пензенскими известиями», – подытоживает автор411. В другом фрагменте своих записок Ф.Ф. Вигель, описывая образ бюрократа со всеми ему присущими пороками и недостатками, намекал, что в данном портрете можно узнать самого Ф. П. Лубяновского412.

Статус и авторитет обоих пензенских губернаторов складывался из нескольких составляющих. Как было показано, и Фёдор Петрович и Александр Алексеевич были лично знакомы с Александром I и Николаем I соответственно и пользовались их расположением. Часто доверие и даже дружба царя определяли границы и масштаб реальной власти конкретного губернатора. Тому есть множество примеров. Скажем, в Казанской губернии С. С. Стрекалов пользовался дружеским расположением Николая I, как многие считали в силу событий 14 декабря 1825 г. К другому казанскому губернатору – И.С. Жиркевичу, но уже благодаря, скорее его деловым качествам, государь также питал тёплые чувства. Астраханский губернатор И.С. Тимирязем лично знал государя и пользовался его уважением413.

Ф.Ф. Вигеля можно упрекнуть в предвзятости, однако подобная тональность оценок свойственна суждениям другого известного мемуариста и литератора. В 1828 г. Пензу посетил П.А. Вяземский, оставивший небезынтересное суждение: «На полицию очень жалуются. Губернатор не любим, идёт молва, что потакает ворам и не из простоты. Человек умный, хотя, вероятно, ума не открытого и не возвышенного… Дела у него идут поспешно и всё собственноручно» 414. В других мемуарах Фёдор Петрович характеризуется как «губернатор, не любивший в обычное время утруждать себя служебными делами», впрочем, требовал себе всеобщего подчинения, даже со стороны архиерея Амвросия, выдавая собственные распоряжения за «волю монаршию» 415.

Фёдор Петрович родился в один год с Александром I и был человеком его времени. Увлекался переводами с французского и немецкого, оставил путевые заметки о загранице. Правда, по замечанию Ф.Ф. Вигеля, труды Ф.П. Лубяновского расходились по дорогой цене среди губернаторов лишь в силу важности его должностей в столице при министре и главном директоре416. Стоит отметить, что среди губернаторов начала XIX в. литературные увлечения были не редкостью. Например, владимирский губернатор И.М. Долгоруков, также характеризовался современниками как писатель и поэт417.

С литературным же творчеством Фёдора Петровича связан любопытный эпизод. Как отмечал составитель сборника «П.А. Вяземский. Записные книжки» В.С. Нечаева, Ф.П. Лубяновский нажил на взятках огромное состояние, поразившее Николая I, просматривавшего его формуляр. Государь запросил сведения о способах его приобретения, на что губернатор ответил, что «состояние приобретено литературными трудами и вообще честными занятиями»418.

Образовательный уровень пензенской провинциальной бюрократии

Характеристики образовательного уровня провинциального чиновничества дореформенного периода являются важнейшей составляющей в создании социального портрета провинциального чиновника. Особую актуальность они приобрели в период подготовки и проведения реформ Александра II.

Практически вплоть до Великих реформ, а именно, реформы народного просвещения (1863 г.), одним из основных видов образования всё ещё оставалось домашнее. В общей массе государственных служащих число лиц со средним, не говоря уже о высшем образовании, было мизерным. Однако, уже с начала 1840-х гг. ситуация начинает меняться.

По данным П.А. Зайончковского, среди служащих, имевших классный чин, также наблюдается неуклонный рост лиц с высшим и средним образованием. Так, в 1841 – 1859 гг. среди чиновников X – XIV классов высшее и среднее образование имели соответственно 3,2% и 11%, а среди V – VIII классов 6,4% и 26%. К началу 1890-х среди чиновников высшим образованием обладали 32,5% и средним – 15,05%. Автор делает поправку, что данные не полные и, возможно, не совсем точны, но общая тенденция очевидна541.

Ситуация конца 1850-х гг. в корне отличалась от картины начала века. И.Г. Мельникова приводила данные об образовании чиновников губерний Верхнего Поволжья в I четверти XIX в.542 В Ярославской, Костромской, Тверской и Владимирской губерниях количество формуляров, содержащих сведения о получении образования крайне низко и колеблется в диапазоне 8 – 14%. С одной стороны, могло быть так, что сведения эти по какой-то причине не внесли в послужные списки во всех рассматриваемых четырёх губерниях. Но, с другой стороны, столь низкие проценты могут отражать реальное количество чиновников, получивших хоть какое-то систематическое образование. По приведённым губерниям в 1. Ярославской это 10%, 2. Костромской – 14%, 3. Тверской – 8 %, 4. Владимирской – 9% чиновников с образованием.

По оценкам А.М. Феофанова, в первой четверти XIX в. до 2/3 представителей даже высшей администрации России, то есть министры, члены Государственного совета, сенаторы и губернаторы, не имели систематического образования. Тем не менее, автор подчёркивает важную тенденцию: если в период правления Екатерины II после домашнего обучения по популярности шло обучение в Европе, то к началу царствования Николая I число обучавшихся в российских университетах сравнялось с числом учившихся за границей и в кадетских корпусах543.

В канун Великих реформ удельный вес образованных служащих стремительно вырастает. Среди трёх пензенских губернаторов, занимавших этот пост в 1820 – 1850-х гг. лишь Ф.П. Лубяновский имел системное образование – после Харьковского коллегиума окончил Московский университет544. А.А. Панчулидзев получил домашнее образование (оценочных данных о его качестве формулярные списки не содержат). Дети и Ф.П. Лубяновского и А. А. Панчулидзева получили начальное домашнее образование от известного пензенского педагога, кандидата богословия Василия Мерцалова, прибывшего в Пензу ещё при губернаторстве М. М. Сперанского545.

Домашнее образование было зачастую фрагментарным и хаотичным. Известный мемуарист В.А. Инсарский вспоминал о своём детском образовании в Пензе: «… воспитание моё не имело ни системы, ни полноты. Сначала меня учили разные богословы и философы из местной семинарии, как преподаватели самые дешёвые. Этот экономический способ образования детей был самый употребительный во всех семействах того разряда, к которому принадлежало моё [небогатые дворяне]». Мемуарист сообщал, что не мог оценить степень успеха такого образования, однако оно позволило поступить автору в Пензенскую гимназию546. Стоит добавить, что методы были довольно дикими, а иногда и вовсе отсутствовали547. Отметим, что в данном случае всё зависело от привлекаемого наставника или наставников. Конечно, нередко молодые дворяне получали блестящее домашнее образование, владели несколькими иностранными языками. Но часто весь курс наук сводился к обучению читать и писать, знать основы грамматики и арифметики, с добавлением иногда самых общий представлений об истории, географии и т.д. Более того, позволить себе образованного иностранца в учителя могли люди состоятельные. Как правило, домашними учителями выступали французы либо немцы. Их записывали в службу и получали чины, а по окончании воспитания, по протекции вельмож, детей которых они учили, иностранцы получали казённые места с хорошим жалованием548.

Нередко в качестве наставников выступали семинаристы, писари, канцеляристы, студенты, мелкие чиновники и унтер-офицеры или их жёны, поправляя, таким образом, своё материальное положение549. А иногда домашним образованием занимался глава семейства550. Чиновник, служивший в начале XIX в. вспоминает, что в служилом сословии утвердился предрассудок о ненужности учения, достаточным считалось лишь умение читать и писать, после мальчика всеми средствами старались пристроить куда-нибудь551. Низкий уровень знаний или просто видимость, «лоск образованности» большинства чиновничества в первой четверти XIX в. был явлением повсеместным552. Вот что об этом пишет сын известного пензенского писателя и драматурга М.Н. Загоскина Сергей Михайлович об образовании своего отца и деда: «…образование его шло так же плохо, как и его отца… не получая никакого научного образования, он постоянным чтением несколько пополнял недостаток своих познаний»553.

Из-за отсутствия удобных и дешёвых путей сообщения, не каждой семье было по средствам отправить детей учиться. Единственно доступными оставались уездные училища. Молодые люди, получившие более-менее приличное образование, по тенденции того времени, всеми силами старались попасть в столичные учреждения. Таким образом, в провинциальных присутственных местах оседали далеко не лучшие представители молодёжи. К слову, на службу в провинции поступали и потомственные дворяне, но они шли на места управляющих и начальников. По воспоминаниям чиновника Нижегородской Палаты государственных имуществ, большая часть таких людей служила только ради почестей, чинов и орденов, «беспрекословно подписывая всё, что приходило к ним из канцелярии, где вся мудрость и творилась посредством столоначальников и секретарей».554

Ещё одной особенностью первой половины XIX в. был высокий процент отставных военных в среде чиновничества. Служили они, конечно, не в низшей категории чиновников, а, как правило, занимали посты городничих, полицеймейстеров, чиновников особых поручений при губернаторе, различных председателей и т.д. Выходцы из армии опять-таки в массе не могли блеснуть приличным образованием. В николаевское царствование было широко известно, что требовалось от офицера – беспрекословного подчинения, знания практически до автоматизма строевой подготовки и устава. Единственную «науку», которую давали офицерам, современники с иронией называли «фронтологией». Достаточным для типичного офицер николаевской эпохи, вступившего в статскую службу, считалось, если он был грамотным, не более555.

Примерно такие же черты были присущи различным частным пансионам, куда на содержание и воспитание родители отдавали детей. В этих заведениях было несколько учителей, помимо наук, воспитанникам могли преподавать танцы, этикет, закон Божий. Но подбор учителей, структуру обучения определял директор или попечитель, тем более, если пансион был частным. А.С. Пушкин в своей записке Николаю I «О народном воспитании» приводил доводы в пользу государственной систематизации и увеличения образовательных учреждений556.

После нескольких лет пансиона, молодой человек мог продолжить образование в гимназии. Качество провинциальных гимназий оставляло желать лучшего. Генерал, сенатор Г.И. Филипсон оставил свои воспоминания об обучении в Пензе. Праздность учеников, грязь, пьяные педагоги и прогулы уроков ими – таковы были реалии пензенской гимназии557.

Основные тенденции прохождения службы пензенского чиновничества в период правления Николая I

Служба в провинции в николаевское время, как и в предшествующее двадцатилетие, не являлась престижной, а была или началом карьеры чиновника, или коротким промежуточным этапом, или местом наказания для проштрафившихся в столице. С учреждением в самом начале XIX в. министерств, молодые дворяне, выбравшие статскую службу, стали переходить в их департаменты, что, неким образом, способствовало поднятию престижа гражданской службы.

Орловский губернатор В.И. Сафонович писал: «Все большею частью кидались на службу в Петербург или Москву… Университетские показались в губерниях, когда столицы были ими переполнены, но из них мало ещё выходило людей дельных; надобно было долго возиться с ними, чтоб сколько-нибудь приготовить их для службы»680. Центральные департаменты и канцелярии были переполнены, провинциальные амбициозные молодые люди порой наудачу ехали в столицу искать места, были готовы служить сверх штата, без официальной должности. Однако заполучить желаемый пост без связей, протекции, рекомендаций и денег было крайне затруднительно.

Оставались в провинции, выбрав гражданскую службу, дети священнослужителей, обер-офицеров, канцеляристов и чиновников, дворяне в первом поколении.

Службу начинали в раннем возрасте. Молодые люди недворянского происхождения после первоначального обучения грамоте поступали писцами и копиистами в возрасте около 13 лет. По негласной традиции, шедшей ещё с XVIII в., молодые дворяне ещё младенцами записывались в воинские части, и по достижении лет 11 – 12 они уже получали офицерский чин.

Григорий Сергеевич Голицын - пензенский губернатор в 1811-1816 гг. сразу после рождения был пожалован в прапорщики, а в возрасте семнадцати лет получил от императора Павла I чин полковника и стал флигель-адъютантом, а через полтора года – генерал-адъютантом681.

Известный пензенский мемуарист В.А. Инсарский вспоминал: «Мой отец…успел определить меня в местный Уездный суд, когда мне было только восемь лет… В 12 лет, когда едва ли я умел писать правильно, я был уже произведён в офицеры… Затем, во время нахождения моего в местной гимназии, я уже состоял, кажется, в чине губернского секретаря…». Правительство старалось упорядочить и централизовать процедуры чинопроизводства при помощи целой череды законов, начиная ещё с XVIII столетия682. Но широкая практика досрочного записывания на службу продолжала существовать благодаря связям, протекции и взяткам683. Вступление в гражданскую службу в 11 – 13 лет было нормой, несмотря на возрастной 16-летний ценз. Отмечены случаи начала гражданской карьеры в 7-летнем возрасте684. Запрет обходили просто: достаточно было предоставить письмо, засвидетельствованное тремя уважаемыми лицами в том, что кандидату исполнилось 16 лет, и вопрос был решён685.

Сохранилась и важность протекции и связей, с целью определения молодого человека на хорошее месте, желательно в столицах. Хотя в Пензенской губернии, подобные случаи встречались не часто. К числу таковых принадлежал уже упомянутый В.А. Инсарский. Благодаря связям отца он был определён в Министерство государственных имуществ в один из департаментов, которым заведовал Н. П. Дубенский, уездный и губернский предводитель Пензенского дворянства686. И.Т. Шатохин, основываясь на анализе источников личного происхождения, предлагает любопытную классификацию видов карьерной протекции по признаку социально-психологической протекции:

1) коррупционная протекция; 2) альтруистическая; 3) родственная; 4) дружеская и 5) корпоративная. Самыми распространёнными, по мнению автора, выступали протекция родственная и дружеская687. Подобные примеры встречались и на пензенской земле. Например, молодой Михаил Николаевич Загоскин, известный писатель, драматург, директор учреждений культуры, поступил на гражданскую службу в Петербурге по ходатайству знакомого родителей – богатого откупщика, свояка самого М. М. Сперанского688.

В Пензенской губернии чиновники, имевшие опыт службы в высших и центральных учреждениях империи, встречались только среди представителей высших слоёв местной бюрократии. Служба в Петербурге и Москве считалась очень престижной. Столичное чиновничество можно охарактеризовать, как весьма замкнутую корпорацию. Причинами этому могли служить древние местнические дворянские традиции, восходящие к Московскому государству XV – XVII вв. Они сводились, во-первых, к очевидному существовавшему барьеру между дворянской элитой, записанной в служебные московские книги, и худородным провинциальным служилым сословием. Во-вторых, опять-таки в соответствии с древней московской традицией, видимо, была жива память социальных групп замыкаться в закрытые наследственные касты689.

В первой половине XIX в. из шести пензенских губернаторов трое имели опыт службы в центральных учреждениях, при дворе и даже при государе до своего губернаторства. Это Ф.П. Лубяновский, служивший секретарём у министра внутренних дел, статс-секретарём и управляющим делами принца Г. Ольденбургского. Одновременно он управлял экспедицией водяных сообщений690. Также это князь Г.С. Голицын, сенатор и генерал-адъютант Павла I691 и М. М. Сперанский, бывший Пензенским губернатором в 1816-1819 гг.

Среди четырёх пензенских вице-губернаторов второй четверти XIX в. имели опыт службы в центральных учреждениях трое. В.М. Прокопович – Антонский до своего назначения вице-губернатором в 1824 г. с 1814 по 1820 г. служил в Кёнигсбергской ликвидационной комиссии и исполнял должность Генерального консула в этом городе, также исполнял ряд поручений Александра I. После возвращения из Пруссии был определён начальником Казённой экспедиции Верховного грузинского правительства, при отъездах грузинского гражданского губернатора замещал его должность692. А.К. Арнольди получил пост пензенского вице-губернатора в 1836 г. Его предыдущая гражданская карьера была весьма насыщена. Он занимал различные должности во многих департаментах и комиссиях, имел опыт службы в Тамбовской губернии председателем палаты уголовного суда, губернским прокурором и вице-губернатором, за что был отмечен государем благодарностями и ценными подарками693.

Действительный статский советник, пензенский вице-губернатор И. В. Олферьев, продолжительное время занимавший этот пост с 1838 г. до своей смерти в 1852 г., также имел опыт службы в различных экспедициях и департаментах694. Он прошёл весь чиновничий путь от помощника протоколиста в департаменте полиции до своего вице-губернаторства.

Князь С. П. Гагарин, сын крупного вельможи князя П.П. Гагарина, в начале карьеры служил совещательным членом Статистического совета при Министерстве внутренних дел. Согласно формулярному списку он начал службу канцеляристом в Сенате и перед своим вице-губернаторством в Пензенской губернии он сменил много высоких служебных мест. Имел опыт губернской службы в качестве костромского вице-губернатора, иногда исполняя должность и самого начальника губернии695.

Таким образом, очевидно, что пензенские вице-губернаторы второй четверти XIX в., так или иначе, имели опыт службы в центральных учреждениях или их подразделениях. Кроме того, все они также обогащены знанием работы провинциальной администрации. Вице-губернаторы Пензенской губернии являлись профессиональными чиновниками. Причём вразрез с практикой назначения генералов (мало смыслящих в гражданской службе) губернаторами в качестве почётной ссылки или отставки, должность вице-губернатора замещалась людьми опытными и проверенными в делах и тонкостях управления.

Среди других заметных чиновников Пензенской губернии по наличию опыта службы в других губерниях и краях можно отметить председателей палат. До своего назначения в 1834 г. председателем Пензенской палаты уголовного суда действительный статский советник И. В. Речицкий служил в Подольской казённой палате и губернском правлении, а также секретарём и правителем в канцелярии главнокомандующего в Грузии, имел военный и дипломатический опыт696.