Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Источники и литература 16
1.1. Источники 16
1.2. Литература 25
Глава 2. Ученический протест, его истоки и проявление в жизни Казанской духовной семинарии в конце XIX в. 39
2.1. Причины роста конфликтного потенциала в учебном заведении .39
2.2. Кружок С. Степницкого как этап и форма протеста .64
Глава 3. Семинария в условиях подъема студенческого движения (1899-1901 гг.) 85
3.1. Особенности выступлений казанских семинаристов в период первой Всероссийской студенческой забастовки 85
3.2. Семинарская оппозиция в период второй Всероссийской студенческой забастовки 106
Глава 4. Состояние духовной школы в преддверии и в период Первой русской революции 1905-1907 гг 119
4.1. Временный центральный организационный совет семинаристов 119
4.2. Семинария и революционные события 138
Заключение 162
Список использованных источников и литературы .167
Список сокращений
- Литература
- Кружок С. Степницкого как этап и форма протеста
- Семинарская оппозиция в период второй Всероссийской студенческой забастовки
- Семинария и революционные события
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Рубеж XIX – XX вв. отметился в истории России глубоким общественным кризисом. Его возникновение было неразрывно связано с динамичными изменениями, происходившими в экономической, политической, социальной и культурной жизни страны. К началу 1890-х гг. российская промышленность, получившая мощный импульс еще в середине XIX в., стремительно приближалась к вершине своего развития. Произошедшие вследствие этого коренные изменения в характере и укладе жизни значительной части населения империи, выводили из состояния равновесия традиционные политические и общественные институты, вынуждая их либо трансформироваться и приспосабливаться к новым реалиям, либо прекращать существование.
Русская православная церковь как один из важнейших и влиятельных социальных институтов того периода в полной мере испытывала на себе воздействие происходивших перемен. Имея почти тысячелетнюю историю, являясь источником идеологии, ставшей стержнем государственности Российской империи, она в новых условиях, тем не менее, демонстрировала кризисные тенденции, значительно усугублявшиеся всесторонней зависимостью от государства.
Неизбежно вовлеченной в указанный процесс оказывалась и система духовного образования, вопреки неусыпному контролю Святейшего синода и жестким идеологическим рамкам, продолжавшая оставаться областью сосредоточения интеллектуальной жизни церкви. Однако кризис, охвативший все образовательные учреждения духовного ведомства – от училищ до академий, наиболее яркие и отчетливые черты приобрел в средних учебных заведениях – духовных семинариях. И Казанская семинария, а именно протестное движение ее воспитанников, ставшее видимым знаком кризисных тенденций, в данном случае представляется одной из самых заметных.
Актуальность поставленного вопроса заключается в том, что протестная деятельность учащихся Казанской духовной семинарии отличалась рядом специфических черт, в значительной степени обусловленных соседством с университетом. Территориальная близость духовной школы к эпицентру студенческой жизни
4 придавала ей глубину и динамику, определяла масштабы. Вместе с тем, если тот
же студенческий протест в Казани изучался историками много и плодотворно, то
история протестного движения семинаристов до сих пор не привлекала к себе
должного внимания исследователей.
Общественно-политическая актуальность напрямую соотносится с вопросами современности. В данном случае речь идет о реставрации религиозного фактора в современной жизни, трансформации религиозности под воздействием происходящих в стране и мире процессов, набирающем силу антагонизме ее базовых установок и доминирующей в обществе системой секулярных ценностей. Изучение этой проблемы, равно как и предпосылок роста напряжения в замкнутых молодежных сообществах (в данном случае религиозных), может не только способствовать объяснению реалий сегодняшнего дня, но и оказать содействие в предупреждении негативных сценариев их развития.
Объектом изучения в данном диссертационном исследовании служит социально-политическая обстановка в Казанской губернии и г. Казани на рубеже XIX–XX вв. Предметом анализа являются истоки, формы, условия и конвенцио-нальность протестного движения воспитанников Казанской духовной семинарии в конце XIX – начале XX в.
Хронологические рамки диссертации охватывают период с начала 90-х гг. XIX в. до 1907 г. включительно. Нижняя граница обусловлена тем, что в начале 90-х гг. XIX в. и, в частности, в 1892 г. администрацией Казанской семинарии впервые документально был зафиксирован ученический бунт.
1907 г., как верхняя граница выделенного периода, обосновывается спадом оппозиционной деятельности семинаристов по мере ослабления общей революционной динамики в Российской империи. Данная особенность также прямо фиксируется источниками.
Таким образом, выделенный период охватывает все наиболее заметные внутренние и внешние события, сопровождавшие жизнь Казанской духовной семинарии на рубеже XIX–XX вв.
5 Целью исследования является определение механизмов и особенностей
протестного движения воспитанников Казанской духовной семинарии в конце
XIX – начале XX в.
Ее достижение потребовало решения следующих задач:
-
выявления факторов протеста учеников Казанской духовной семинарии в конце XIX в. и механизмов его актуализации;
-
анализа идейной трансформации ученического протеста, его содержания и форм под воздействием студенческого движения на рубеже XIX – XX вв.;
-
изучения специфики и направленности семинарской оппозиции в преддверии и в период Первой русской революции 1905-1907 гг.
Методология исследования базируется на трех общеисторических методах:
-
историко-генетический метод. Позволяет последовательно раскрыть причины, формы, особенности развития и трансформации протестного движения казанских семинаристов в процессе его движения во времени;
-
историко-сравнительный метод. Его основой является принцип аналогии, позволяющий в критическом ключе анализировать и сравнивать мотивы и типичные проявления семинарской оппозиции на разных этапах;
-
историко-системный метод. Служит основанием представления про-тестного движения воспитанников семинарии как сложного и цельного явления, неразрывно связанного с современным ему обществом.
Источниковой и историографической основам диссертации посвящена отдельная глава. Тем не менее, необходимо отметить, что в подавляющем большинстве современных тематических работ не нашло места применение принципов междисциплинарного синтеза, приобретших актуальность в последние десятилетия. Тем временем наработки других гуманитарных и социальных дисциплин позволяют, не погрешая принципом историзма, более глубоко вскрыть причины и закономерности того или иного исторического явления и существенно расширяют спектр возможностей историка. Поэтому в работу были дополнительно привлече-
6 ны материалы по исторической психологии, культурной антропологии, социологии и философии.
Подавляющая часть источников диссертации извлечена из региональных архивных фондов, в результате чего в них, по мнению диссертанта, практически не осталось неисследованных материалов, посвященных обозначенной тематике. Таким образом, на данном уровне источниковый пласт носит исчерпывающий характер.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
Рост конфликтного потенциала в Казанской духовной семинарии в конце XIX – начале XX вв. был обусловлен комплексом причин, имевшим сложные структурные связи. Кроме факторов, традиционно выделяемых исследователями, как то: гипертрофированный контроль духовной власти над учениками, распространение среди воспитанников революционных идей, агитационное воздействие на семинаристов извне и т.д., существенную роль играл наметившийся дисбаланс между последовательно улучшающимся материально-бытовым положением учащихся и ростом их численности. Попадание учебного заведения в мальтузианскую ловушку вкупе со скученностью и высокой энергетикой молодежи обеспечило формирование спускового, по характеру психологического, механизма протеста и предопределило разнообразие его форм;
-
Подпольное семинарское товарищество саморазвития – кружок С. Степницкого – стало знаком изменения мировоззрения и мироотношения воспитанников учебного заведения, происходившего под воздействием новых политических и научных теорий. Особенностью указанного процесса можно считать усиливавшуюся десакрализацию и секуляризацию взглядов семинаристов, шедшую в русле общемолодежных тенденций, и вылившуюся в самостоятельную форму ученического протеста – интеллектуально-рационалистическую;
-
В период подъема студенческого движения и, в частности, первой Всероссийской студенческой забастовки протест семинаристов принимает крайние и экспрессивные формы, беря вверх над латентным интеллектуальным противодействием семинарской системе. Однако он не был напрямую детерминирован
7 влиянием атмосферы в студенческой среде города, хотя элементы провоцирующего воздействия на учеников извне имели место. Анализ источников демонстрирует стремление руководства учебного заведения улучшить материально-бытовое положение семинаристов при одновременной неспособности реализовать эффективную дисциплинарную и воспитательную политику. Указанная двойственность обеспечила тактический успех провокаторов беспорядков из числа воспитанников духовной семинарии – Группы семинаристов-борцов за человеческие права;
-
В период второй Всероссийской студенческой забастовки протест семинаристов имплицитен. Этому способствовал комплекс профилактических мер духовного начальства, на время приведший к невозможности реализации проте-стного потенциала в учебном заведении открытым путем. Тем не менее, оппозиционная энергия воспитанников семинарии нашла фрагментарное отражение во внешнем поле – городской демонстрации в марте 1901 г.;
-
В преддверие Первой русской революции 1905-1907 гг. на смену экспрессивным формам протеста вновь приходят относительно конвенциональные методы. Временный центральный организационный совет семинаристов (ВЦОСС), созданный в Казани, стал вершиной развития интеллектуального подхода к осуществлению семинарской оппозиции. При этом его подлинной целью можно считать не столько реализацию оптимальной реформы духовных школ в рамках церковных традиций, сколько стремление трансформировать семинарии на началах научности и рационализма. Симптоматично, что у истоков данного объединения хотя и стояли студенты Казанского университета, однако бывшие некогда семинаристами;
-
В период революции доминирующую роль в ученических протестах вновь начинают играть радикальные методы борьбы, продемонстрировавшие степень и глубину трансформации поведенческих доминант семинаристов, кризис их нравственности и восприятия действительности сквозь призму христианского вероучения. На передний план выходит терроризм, вооруженная борьба и иные крайности – суициды. Усугублению ситуации непосредственно способствовала антигуманная воспитательная политика семинарской администрации и самоуст-
8 ранение духовенства города от решения насущных проблем церковного юношества. Истоки этого усматриваются в экзистенциальном кризисе церковного социума, зависимости духовной власти и священства от ограниченной корпоративной этики и вовлеченности самих семинаристов в процессы, обусловленные действием специфических психологических механизмов.
Новизна и научная значимость исследования заключается в комплексном исследовании протестного движения воспитанников Казанской духовной семинарии, а также во впервые предпринимаемой попытке его рассмотрения сквозь призму социально-психологической концепции политических кризисов и революций с выделением психологического аспекта как одного из стержневых элементов развития кризисных процессов в российских духовных учебных заведениях на рубеже XIX–XX вв. В диссертационном исследовании в научный оборот вводится значительное количество источников, ранее не использовавшихся ни в одной предшествующей работе.
Практическая значимость исследования. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в общих и специальных трудах по истории Татарстана и России, а также при выработке воспитательной политики в современных образовательных заведениях Русской православной церкви и других учебных заведениях закрытого типа.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были изложены автором в докладах и сообщениях, представленных на международных, всероссийских и региональных научно-практических конференциях, а также в комплексе статей, опубликованных в инкорпорированных сборниках и периодических научных изданиях, в том числе входящих в перечень изданий, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации.
Структура диссертации включает введение, четыре главы (каждая из которых состоит из двух разделов), заключение, список использованных источников и литературы, список сокращений и приложение.
Литература
Многократно дополняет и расширяет указанные материалы делопроизводственная документация Казанского губернского жандармского управления (фонд № 199). Она отличается обилием самых разнообразных сведений, информативная ценность которых, по сравнению с вышеперечисленными, не менее существенна. Поскольку КГЖУ являлось исполнительным отделением имперского политического сыска и следствия, то его архивы изобилуют секретными донесениями агентов и провокаторов о семинарском и студенческом движении в городе и губернии. Все это, наряду с информацией Департамента полиции МВД, позволяет проводить сопоставительный анализ сведений, касающихся той или иной персоны или события, и достигать максимально полной и объективной картины происходившего. Здесь мы позволим себе не согласиться с мнением исследовательницы Е. М. Михайловой, работавшей с материалами фонда КГЖУ и утверждающей, что полицейские власти страдали манией преувеличения1. Анализируя протестную деятельность казанских семинаристов, трудно воздержаться от суждения, что органы политического сыска не столько преувеличивали, сколько порой (и вполне осознанно), преуменьшали ее возможные последствия.
В числе документов КГЖУ стоит выделить: политические обзоры Казани и Казанской губернии, агентурные сведения о революционном движении, о лицах, стоявших под гласным и негласным надзором, полицейские рапорты, секретные справки об антиправительственной деятельности тех или иных лиц, следственные дела по лицам и организациям, обвиняемым в государственных преступлениях, дела о семинарских кружках и объединениях. Периодическая печать. Периодическая печать представлена в диссертации печатным органом либеральной профессуры Казанской духовной академии периода революции 1905-1906 гг. «Церковно-общественная жизнь» (ЦОЖ)2, номера которого хранятся в «старом» фонде действующей Казанской духовной семинарии. Журнал выходил в 1906 г. как еженедельный и содержит информационные сведения, публицистические статьи и эссе, касающиеся злободневных вопросов церковно-учебной жизни. Значение данного еженедельника, издававшегося, к сожалению, довольно непродолжительное время, трудно переоценить. В нем обильно представлены статьи преподавателей КазДА Л. И. Писарева, протоиерея А. В. Смирнова, М. А. Машанова, К. Г. Григорьева и др., отличающиеся смелыми обсуждениями о злободневных вопросах системы духовного образования, изложением вариантов выхода из кризиса, призывами к свободной и не обремененной цензурой дискуссии. Таким образом, ЦОЖ предоставляет прекрасную возможность анализа взглядов свободомыслящей части академической корпорации и в некотором роде восполняет пробел, связанный с тем, что преподаватели Казанской семинарии не печатались и не выражали своих взглядов в печати аналогичной направленности.
О другом распространенном печатном издании Казанской епархии – Известиях по Казанской епархии – речь уже шла выше. Однако помимо всевозможных официальных документов, на страницах ИКЕ регулярно и в большом количестве печатались новостные сводки, информационные заметки, некрологи, словом, самые разнообразные материалы, касающиеся епархиальной церковной и духовно-учебной жизни. Поэтому данный журнал и в этом плане достаточно информативен. Помимо прочего, периодически на страницах журнала публиковались статистические данные по семинарии, разрядные списки учеников, сведения о зачисленных и выбывших воспитанниках, мероприятиях культурной и духовной направленности, проводившихся в стенах учебного заведения. Многие из них оказали неоценимую помощь в установлении истинных обстоятельств ряда интересующих нас событий.
Заслуживает внимания, хотя и в несравненно меньшей степени, научный журнал Казанской духовной академии «Православный собеседник». В рамках настоящей диссертации он оказал услугу освещением торжеств в честь 50-летия учено-учебной и церковно-общественной деятельности заслуженного профессора академии И. С. Бердникова – человека, существенно повлиявшего на развитие духовного образования в регионе, чей сын также обучался в Казанской семинарии в исследуемый период1. Особый интерес представляет и городская периодическая печать. Нами были просмотрены все наиболее заметные региональные издания рассматриваемого периода: «Волжский вестник», «Казанский телеграф», «Казанская газета» и другие. Однако освещением жизни семинарии предметно интересовался лишь «Волжский листок»2. Несмотря на жесткий контроль властей и цензурирование текстов, это издание решалось публиковать заметки о протестной деятельности семинаристов, их настроениях и взглядах. Часто журналисты и редакторы издания, вставая на сторону последних, демонстрировали свое понимание процессов, происходивших в духовной школе, и сквозь призму личного восприятия указывали на их истоки. Более сдержанной, была «Церковная газета», которая, несмотря на определенную степень ангажированности, также периодически освещала те или иные проблемы российских духовных школ3.
Документы личного происхождения. К источникам личного происхождения, существенная часть которых сегодня уже издана, относятся мемуары современников из числа духовенства, некогда служившего в семинариях в качестве ректоров и инспекторов, воспоминания и переписка представителей преподавательских корпораций, бывших семинаристов и академистов: митрополита Евлогия (Георгиевского), митрополита Вениамина (Федченкова), протоиерея Иоанна Пичеты, С. Булгакова, С. Соловьева, И. Шадрина, С. Введенского и другие. Их ценность не ограничивается передачей фактических нюансов и особенностей жизни учебных заведений в рассматриваемый период. В первую очередь она определяется личными оценками состояния семинарий, их проблем, нестроений, а также вольной или невольной репрезентаций поведенческих доминант отдельных личностей и групп, интегрированных в описываемые процессы.
Кружок С. Степницкого как этап и форма протеста
Таким образом, оценивая семинарское товарищество саморазвития, можно отметить, что оно представляло собой законспирированную организацию с довольно сложной внутренней структурой и сетью связей, ориентированной на формирование самостоятельной, активной и интеллектуально развитой личности.
В этой связи показательны и будущие судьбы ее основных участников. Так, тандем К. Степницкого и П. Кузнецова имел впоследствии перспективу. В феврале 1898 г. против них было возбуждено уголовное дело по факту подстрекательства рабочих типографии казанской газеты «Волжско-Камский край» к забастовке. На тот момент Петр Кузнецов был студентом Ветеринарного института, а Константин Степницкий успел поработать в должности корректора «Волжско-Камского края», как и упоминавшийся участник кружка Степницкого Павел Смелов, отметившийся в качестве корректора «Волжского вестника»3. Однако им вновь за недостатком улик удалось избежать наказания4. Кузнецовым и в 1898 г. также проходил вышеназванному делу1. В 1896 г. у него, как и у других членов кружка саморазвития, был произведен обыск, но ничего найдено не было, и дальнейшее дознание было прекращено2. Позже, в декабре 1898 г., уже в Саратове Павел Смелов все же попал в руки следственных органов по делу о тайной сетевой революционной организации3. Двое других участников семинарского товарищества – Сергей Степницкий4 и Григорий Милов – впоследствии приняли активное участие в революционной деятельности. С. Степницкий в феврале–марте 1899 г., будучи студентом Казанского университета, деятельно отметился в студенческих волнениях и вместе с другими учащимися был отчислен из учебного заведения5. В 1901 г. он как член социал-демократической организации провел несколько месяцев в одиночной камере Казанской губернской тюрьмы, обвиняемый в преступлении по статье 318 Уложения о наказаниях6. Григорий Милов долгое время (с 1898 по
Попутно отметим, что схожим образом обстояли дела у многих членов организации. К примеру, у Вениамина Пятницкого. Его брат Павлин в 1902 г. также был привлечен к дознанию по политической статье. революционной пропаганде среди рабочих Алафузовской фабрики1.
После разгрома кружка С. Степницкого в январе–феврале 1896 г. вплоть до начала 1898 г. о какой-либо протестной деятельности в стенах Казанской духовной семинарии архивные документы не сообщают. Вполне возможно в это время она действительно пошла на убыль, поскольку, по утверждению жандармерии, с 1897 г. после высылки из Казани главных деятелей противоправительственного движения Масинзона, Аладьина, Пузырийской, Табейкина, Бурцева, Федорова и др. протестная деятельность молодежи в городе в целом пошла на спад2. Только апрельский запрос Учебного комитета при Святейшем синоде в правление Казанской духовной семинарии дает повод предполагать, что в первой половине 1898 г. в стенах учебного заведения наметилась некоторая активность: «В дополнение к сообщенным в отношении от 10 апреля сего года за № 349 сведениям об увольнении из Казанской духовной семинарии воспитанников 1-го класса Гаиева Михаила, Лаврова Александра и Иерусалимского Николая Учебный комитет, согласно циркулярному отношению Г. обер-прокурора Св. Синода к епархиальным Преосвященным, от 5 марта сего года, покорнейше просит Правление Казанской духовной семинарии доставить в Комитет копию журнального постановления Правления об увольнении из семинарии упомянутых воспитанников с надлежащими справками»3.
К сожалению, не представилось возможным обнаружить копию журнального постановления Правления семинарии об увольнении Гаиева, Лаврова и Иерусалимского. Вполне возможно, она просто не сохранилась, как, впрочем, и копия соответствующего донесения в Учебный комитет от 10 апреля 1898 г. Краткие заметки об этих учениках, имеющиеся в деле № 892, говорят о
Столь тривиальную причину, обозначенную в сведениях инспектора об исключении ученика вряд ли можно рассматривать как основание увольнения, притом, что Учебный комитет проявил к данному делу особый интерес. Тем не менее, за недостатком сохранившихся сведений говорить о присутствии здесь элементов осмысленного протеста, как впрочем, и о его характере также не приходится. Кроме того, было бы безосновательным утверждение о принадлежности Гаиева, Лаврова и Иерусалимского к некой тайной ученической организации, деятельность которой по тем или иным причинам не нашла отражения в семинарских документах.
Таким образом, к концу XIX в. в Казанской духовной семинарии в среде воспитанников отмечается рост протестного потенциала. Судя по имеющимся сведениям, на начальном этапе протест носил элементарный характер (1892 г.). Однако постепенно он трансформировался в более осмысленные формы, показателем чего является создание семинаристами в 1895 г. кружка С. Степницкого – товарищества интеллектуального саморазвития, действовавшего на основании четко продуманного Устава.
Семинарская оппозиция в период второй Всероссийской студенческой забастовки
Идея централизованного семинарского движения вдохновила тогда присутствовавших, и они решили составить костяк новой организации. В скором времени общими усилиями удалось сформулировать и разослать по некоторым семинариям письмо «Ко всем кружкам и организациям духовных семинарий», содержавшее призыв к совместной деятельности. Параллельно с этим от лица центрального Совета в соседние Нижегородскую и Симбирскую духовные семинарии был направлен представитель с предложением присоединиться к общему делу4. Съезд был запланирован в Казани на 22-23 июня 1901 г.
Однако семинарист Спасский вскоре отказался от дальнейшего участия в деятельности ВЦОСС. Вероятно, причина крылась в страхе перед грозящим наказанием, поскольку уже тогда ректору семинарии в общих чертах было известно о задуманном воспитанниками. Протоиерей А. Зеленецкий немедленно дал знать об этом, вызвав на беседу М. Пущаровского и приказав немедленно покинуть город5. Тем не менее, намеченный съезд все же состоялся, но не в Казани, а в Чистополе (Казанская губерния). Впрочем, меры ректора семинарии напугали не только Спасского, так что на съезд прибыло всего пять человек (двое костромских, двое ярославских и один казанский семинарист).
На съезде Н. Ложкин зачитал полученные от студента Казанского университета Александра Дубова программу съезда и проект петиции с желательными изменениями семинарского устава 1884 г.1. Руководящие функции в реализуемом деле были возложены участниками съезда на Казанскую семинарию.
На начальном этапе руководящий состав центрального комитета состоял из Н. Ложкина, А. Дубова и М. Пущаровского. В конце сентября к ним примкнул бывший семинарист, студент Казанского университета В. Цветков. С этого времени началась активная сочинительская деятельность и рассылка писем по российским семинариям, в том числе и основного агитационного воззвания «Товарищи семинаристы!», написанного А. Дубовым2.
Однако, несмотря на удачное начало, в скором времени В. Цветков и М. Целерецкий, поссорившись с А. Дубовым, отошли от дела. В конце февраля 1902 г. А. Дубов, уволенный за участие в беспорядках из университета, был отправлен в ссылку в г. Вятку и тем самым также потерял возможность непосредственно участвовать в деятельности комитета.
Организация продолжила работу в составе Ложкина, Пущаровского и примкнувшего к ним бывшего казанского семинариста Бряндинского. Итогом их деятельности стали воззвания: «К семинаристам», «К интеллигенции», «К духовенству»3. Воззвания «К семинаристам» и «К интеллигенции» были отправлены в Костромскую, Калужскую, Вятскую, Тверскую и одну из южных семинарий; «К духовенству» – в Ярославскую, ученики которой должны были разослать ее копии в Архангельскую, Витебскую, Рижскую, Смоленскую и Тульскую семинарии. Подача единой петиции с проектом измененных уставов духовных семинарий и училищ в Святейший синод была назначена на 19 февраля 1902 г.1. Таким образом, семинаристы стремились присоединиться к студенческим и рабочим стачкам, шедшим по всей России.
Однако ссылка А. Дубова и отъезд М. Пущаровского к отцу в Тетюшский уезд Казанской губернии и концентрация деятельности ВЦОСС в руках всего двух человек – Ложкина и Бряндинского, кардинально изменили намеченные планы. В силу этого, а также из-за попутно возникших финансовых проблем, Ложкин и Бряндинский решили организовать промежуточный съезд, на котором планировали отказаться от дела и передать руководство комитетом в Ярославскую или Костромскую семинарию2. Мероприятие было намечено на 21 июня 1902 г. в селе Моркваши Симбирской губернии. На него прибыли представители Ярославской, Рязанской, Калужской, Пензенской и Казанской семинарий, которые там же и были арестованы3. Так ВЦОСС прекратил свое существование.
Впрочем, в изложении Н. Ложкина имеются противоречия, на которые ранее не обращали внимания исследователи. К примеру, не вписывается в логику показаний тот факт, что дата и место его ареста, указанные в бланке сведений о привлечении лица к дознанию – 20 июня 1902 г., г. Ярославль4. Но известно, что незадолго до съезда Ложкин хоть и побывал в Ярославле, однако был арестован в Морквашах. В силу этого, складывается впечатление, что либо в указанном бланке содержатся ошибочные сведения (но при этом стоит сказать, что аналогичные данные содержатся и в других документах), либо Н. Ложкин был действительно арестован 20 июня в Ярославле и явился на съезд, будучи завербованным ярославской жандармерией, выполняя, тем самым, роль провокатора. Цель такого замысла могла заключаться в желании сыщиков получить максимальную информацию о месте проведения съезда и гарантию прибытия на мероприятие ничего не подозревавших иногородних делегатов. При этом, вероятность присутствия провокаторов охранки среди семинаристов не должна вызывать удивления хотя бы в силу того факта, что тот же А. Дубов, находившийся в ссылке в Вятке, сообщал Н. Ложкину о шпионах в его окружении, промышлявших распространением поддельных семинарских прокламаций1. Кроме того, из числа казанских членов ВЦОСС в силу каких-то причин только Н. Ложкин дал на допросах исчерпывающие показания. Тем временем остальные участники событий не были столь откровенны. Это, в свою очередь, также может дать некоторые основания для подозрений. Тот же Дубов со своей стороны превратил допросы в «вождение жандармерии за нос». На это указывает текст его письма к знакомым, написанного им во время пребывания в Казанской губернской тюрьме2. Аналогично можно сказать и о других членах ВЦОСС3. Неубедительной представляется история и с письмом вятского семинариста, поскольку его имя впоследствии так и осталось неизвестным. Более того, в силу неясных обстоятельств имена вятских семинаристов впоследствии не встречаются среди участников двух важнейших съездов – в Чистополе и в Морквашах4.
Семинария и революционные события
Протестные настроения охватили и духовные учебные заведения – преимущественно семинарии – что стало следствием проникновения в среду их воспитанников новых политических и философских идей. Это способствовало постепенному включению семинаристов в противоправительственную деятельность. Впрочем, вплоть до 90-х гг. XIX в. о протестных акциях в Казанской семинарии источники практически ничего не сообщают. Только осенний бунт 1892 г. впервые находит отражение в архивных документах учебного заведения. При этом его причины не были обусловлены политически мотивами и имели, прежде всего, внутренние основы. Среди них следует назвать гнетущую психологическую атмосферу, вызванную жесткими дисциплинарными требованиями, сложные бытовые и санитарные условия. Фактором выступления воспитанников могло служить и подстрекательство извне. Экспрессивный же характер акции, вероятно, был детерминирован грубыми нравами и происхождением самих семинаристов. Все больше проявлявшая себя неудовлетворенность религиозной картиной мира, прежней системой ценностей и традиционными нравственными нормами, обусловили упорное стремление семинаристов к изменению существующего в духовной школе status quo.
Рост психологического напряжения в городе и в семинарии происходил в условиях переплетения демографического, материального и санитарно-бытового факторов, ставшего одним из основных спусковых механизмов протестов. Объективно положение семинаристов по материальной части улучшалось. Однако рост численности учащихся при сохраняющейся ограниченности помещений и все больше обострявшейся потребности в качественном обеспечении привел к попаданию учебного заведения в мальтузианскую ловушку, действенность которой усиливалась плохими санитарно-гигиеническими и эпидемиологическими условиями.
На определенном этапе семинарский протест трансформировался и перешел от бунтарства к более осмысленным формам, что, очевидно, произошло под влиянием внешней атмосферы, а также территориальной близости духовной школы к Казанскому университету. В 1895 г. воспитанниками была создана первая подпольная ученическая организация, лейтмотивом деятельности которой стало рационально-интеллектуальное развитие ее членов. Его осуществление предполагалось в рамках не богословских, а естественных и общественных наук. Кружок С. Степницкого стал видимым знаком сопротивления семинаристов мировоззренческой системе церкви.
В силу скудости сохранившихся источников, о конкретной деятельности этого сообщества известно немного. Дошедшие до сегодняшнего дня фрагменты организационных документов не дают комплексного представления и об индивидуальных представлениях членов кружка. Однако они косвенно указывают на ценностные и интеллектуальные ориентиры семинаристов, носившие рационалистический и нерелигиозный характер.
После разгрома кружка С. Степницкого вплоть до 1899 г. о какой-либо протестной деятельности воспитанников Казанской духовной семинарии источники не сообщают. Однако подъем студенческого движения зимой-весной 1899 г. дал новый импульс семинарскому движению. Выступления светского студенчества, распространившиеся на все университетские города империи и вошедшие в историю под названием первой Всероссийской студенческой забастовки, стали внешним фоном для протестов учащихся духовных учебных заведений. В семинарии в это время фиксируется обострение обстановки, на которую кроме университета, пытались оказать влияние студенты местного Ветеринарного института.
Источники также указывают на наличие провокаторов в самой семинарской среде. Как результат – семинаристы в процессе противостояния с духовным начальством начинают использовать элементы студенческих средств борьбы: подают петиции, проявляют определенную степень организованности и т. д. Тем не менее, их выступления все же не шли в общестуденческом русле и не носили политического характера. Они и в этот период были неразрывно связаны с внутренними проблемами духовного учебного заведения. В данный период отмечается идейная и смысловая инволюция семинарской оппозиции – возврат к бунтарским формам выражения недовольства, отличавшимся высокой степенью экспрессивности. Как ни парадоксально, но все это происходило в условиях стремления администрации учебного заведения и, прежде всего, ректора архимандрита Кирилла (Лопатина) улучшить материально-бытовые условия семинаристов и решить хроническую проблему переполненности духовной школы.
В указанное время в семинарии осуществляла свою деятельность «Группа семинаристов-борцов за человеческие права», которая имела четко выраженную идейную направленность. Очевидно, она характеризовалась не только возросшим правовым самосознанием семинаристов, но и, что не менее важно, новым взглядом на человеческую личность и мироустройство в целом. В силу этого, эмоциональное противостояние части воспитанников и ректора семинарии приобретало особую остроту, подкрепляясь неумелыми действиями руководства духовной школы и его растерянностью.
Период второй Всероссийской студенческой забастовки, начавшейся зимой 1901 г., непосредственно не отразился на жизни Казанской семинарии, хотя и отметился новыми попытками светского студенчества привлечь к своему движению учащихся духовных учебных заведений города. Есть основания полагать, что инициаторами этой идеи были студенты, некогда учившиеся в духовной семинарии. Однако призыв не нашел отклика среди семинаристов и академистов. Кроме того, семинарское протестное движение в Казани в целом шло на спад, что было вызвано ужесточением дисциплинарной политики руководства епархии и духовной школы, кадровыми перестановками в среде воспитателей, а также предпринятыми мерами по улучшению материального обеспечения воспитанников.