Преступность в советской провинции и борьба с ней в 1921–1928 гг. (на материалах Курской и Воронежской губерний) Ельчанинов Пётр Михайлович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Причины и особенности воспроизводства преступности в Центральном Черноземье в 1920-е гг 23

1.1. Причины роста преступности в советской провинции в новых исторических условиях 23

1.2. Кризис общественного сознания как фактор роста преступности в период нэпа 58

1.3. Правоохранительные органы и законодательство периода нэпа: новая парадигма и противоречия борьбы с преступностью 66

Глава 2. Основные показатели преступности на юге, юго-востоке Курской и юго-западе Воронежской губерний в 1921-1928 гг 79

2.1. Движение и территориальные особенности преступности 79

2.2. Преступления против порядка управления 105

2.3. Экономические и должностные преступления 113

Глава 3. Борьба территориальных органов милиции с преступностью на юге, юго-востоке Курской и юге-западе Воронежской губерний 139

3.1. Формы и методы борьбы с преступностью 139

3.2. Проблемы кадрового состава и материального обеспечения территориальных органов милиции 169

Заключение 199

Библиография 205

Приложение 226

• Причины роста преступности в советской провинции в новых исторических условиях
• Движение и территориальные особенности преступности
• Экономические и должностные преступления
• Проблемы кадрового состава и материального обеспечения территориальных органов милиции

Введение к работе

Актуальность исследования. Исторический опыт дает наглядное подтверждение тому, что ни один из политических режимов, существовавших в новейшее время в России, не смог полностью искоренить преступность. Более того, данное деструктивное явление имело тенденцию к значительному увеличению в периоды социальных трансформаций, что неизбежно создавало серьезные угрозы гражданам, обществу и государственности.

Утверждение нового миропорядка, основания которому были заложены после прихода к власти большевистского правительства, привело к кардинальным изменениям социальной структуры российского общества, материальной и духовной среды существования социума. Повседневность советской провинции периода существования нэпа диалектически соединила в себе противоположные явления как созидательного, так и разрушительного характера. К последним относились пьянство и алкоголизм, наркомания, проституция, беспризорность, профессиональное нищенство, самоубийства и преступность. Данные социальные отклонения серьезно осложнили повседневную жизнь городских и сельских жителей советской провинции в 1920-е гг.

В очень сложных условиях: хронической нехватки финансовых ресурсов, дефицита профессиональных кадров, постоянной перестройки системы управления как в центре, так и на местах Советскому государству пришлось столкнуться с масштабно возросшей преступностью. На протяжении всего этого десятилетия шли поиски и внедрение в практику деятельности советских правоохранительных органов различных приемов, средств и методов борьбы с преступностью. Как итог напряженной работы – к концу 1920-х гг. Советскому государству фактически удалось сбить вал преступности.

Современная Россия вновь переживает период масштабной модернизации, который в качестве одной из острых социальных проблем выдвинул серьезный рост различных видов преступности.

Поэтому обращение к историческому опыту противодействия данному негативному общественному явлению на одном из чрезвычайно противоречивых этапов развития страны в XX столетии является актуальным и в научном, и в практическом плане.

Объектом исследования выступает такое социально-опасное явление, как преступность, и ее особенности в условиях типичной советской провинции периода существования нэпа.

Предметом исследования являются социально-экономические, политико-правовые, духовно-нравственные условия и факторы, способствовавшие устойчивому воспроизводству преступности в советской провинции, а также формы, методы, приемы и средства противодействия, использовавшиеся государственными органами в борьбе с этим явлением в 1920-е гг.

Хронологические рамки исследования ограничиваются периодом 1920-х гг. Это десятилетие оказало огромное воздействие на различные сферы жизнедеятельности Советского государства, общества, личности. Нижняя

граница – 1921 г. – ведет свой отсчет от начала перехода от политики «военного коммунизма» к новому экономическому курсу. Верхняя граница – 1928 г. – связана с государственной политикой свертывания нэпа и перехода к новому стратегическому курсу «форсированной индустриализации». Также в 1928 г. произошли изменения в административно-территориальном делении Курской и Воронежской губерний, которые были включены в состав Центрально-Черноземной области, что, в свою очередь, способствовало трансформации всей системы территориального управления, в т.ч., и органов, осуществлявших борьбу с преступностью.

Географические границы исследования определены южными, юго-восточными уездами Курской губернии – Грайворонским, Белгородским, Ко-рочанским, Новооскольским, Старооскольским – и юго-западными уездами Воронежской губернии – Бирючанским (с 1918 по 1923 гг. Алексеевским) и Валуйским. Данные территории объединяла схожесть и сопоставимость социально-экономических и политико-правовых процессов периода существования нэпа. В последующем (в 1954 г.) эти районы будут включены в состав Белгородской области. Выбор данных территориальных границ исследования продиктован как интересом регионоведческого характера, так и недостаточной степенью их изученности в рамках избранных объекта и предмета исследования.

В отдельных случаях, когда это было продиктовано необходимостью привлечения дополнительной аргументации выдвигаемых положений, осуществлялся выход за очерченные временные и территориальные рамки исследования.

Цель диссертационного исследования заключается в выявлении приемов, средств и методов, использованных Советским государством в борьбе с преступностью в период нэпа.

Достижение цели предполагает решение следующих задач:

выявить причины роста преступности в советской провинции в новых исторических условиях;

проанализировать влияние кризиса общественного сознания на рост преступности в период нэпа;

рассмотреть движение и территориальные особенности преступности в обозначенных границах исследования;

изучить особенности преступлений против порядка управления, экономических и должностных преступлений в 1920-е гг.;

исследовать формы и методы борьбы правоохранительных органов с преступностью в условиях советской провинции;

рассмотреть проблемы кадрового состава и материального обеспечения территориальных органов милиции.

Методологическую основу диссертации составили принципы объективности, диалектического историзма и системности.

Принцип объективности предполагает, что все рассматриваемые события, факты и персоналии рассматриваются непредвзято и лишены эмоцио-4

нальной окрашенности в плоскости хорошо – плохо. Принцип историзма предусматривает анализ исторических процессов в их диалектическом развитии от генезиса до исчезновения либо трансформации в новое качество или другое явление. Принцип системности выдвигает в качестве необходимого условия рассмотрение исследуемого предмета во всем многообразии его компонентов, структур, взаимоотношений.

Помимо общенаучных методов исследования (анализа, синтеза, сравнения, обобщения, группировки) были использованы специальные исторические методы:

синхронный, который позволил рассматривать различные события, явления, протекавшие в разных местах или происходившие одновременно, что способствовало выявлению общего и особенного в причинах и условиях воспроизводства преступности;

историко-сравнительный позволил подвергнуть анализу и реконструировать следующие друг за другом исторические события;

периодизации - способствовал вычленению как наиболее характерных, так и специфических характеристик особенностей, форм и видов преступности в советской провинции на протяжении 1920-х гг.;

историко-генетический метод позволил вычленить комплекс причин, обусловивших рост различных видов преступности в советской провинции, а также выявить тенденции развития этого социального явления в условиях значительных социальных изменений периода нэпа.

В работе широко использовались математические методы исследования для анализа разнообразных статических материалов.

Степень изученности темы. Различные аспекты преступности в советском обществе в 1920-е гг. получили довольно обстоятельное освещение преимущественно в криминологической и правовой литературе. Трудов исторического характера по данной проблеме до настоящего времени оказывается незначительное количество.

Систематизация всего массива монографических исследований, научных статей, посвященных различным аспектам уголовной преступности: причинно-следственному комплексу, ее видовым характеристикам, структурным тенденциям, географическим и социальным особенностям, специфике и эволюции борьбы советского государства с этим явлением в 1920-е гг. обращает внимание на то, что в отечественной науке данный вопрос рассматривался на протяжении трех периодов.

Первый период совпадает с хронологией существования нэпа (1921-1928 гг.). Отдельные работы, в которых рассматривались некоторые аспекты борьбы с преступностью правоохранительных органов на территории Курской губернии, увидели свет уже в середине 1920-х гг. Безусловный интерес для исследователей представляет опубликованная в 1925 г. работа Е.П. От-пущенкова «Революционная законность и курская милиция». Спустя два го-

¹ Отпущенков Е.Н. Революционная законность и Курская милиция. Курск, 1925; Курск в революции. М., 1927.

да, к 10-летнему юбилею Октябрьской революции, в сборнике статей «Курск в революции» была опубликована статья В.И. Брывшевой и И. Маруты, предметом которой являлись события и особенности создания правоохранительных органов в Курской губернии с первых дней существования Советской власти. В то же время, проблемы преступности в Курской губернии в 1920-е гг. широкого рассмотрения в научной литературе не получили.

Методология исследования проблем асоциального поведения в отечественной научной литературе с плюралистических позиций в конце 1920-х гг. трансформировалась в монистическую. Научные дискуссии постепенно были свернуты, и доминирующим подходом стало понимание преступности как порока капиталистического строя ввиду его изначально антагонистической природы. В некоторых важных областях, в т.ч., и в анализе различных социальных аномалий, статистические исследования были просто запрещены. В 1930 г. была прекращена работа сектора моральной статистики ЦСУ СССР.

Второй период в изучении преступности и борьбы с ней в 1920-е гг. в стране оказался самым продолжительным – с начала 1930-х гг. и до краха СССР в 1991 г. Его характерными чертами были следующие:

жесткие цензурные ограничения на публикацию статистических показателей преступности фактически сменились их полным запретом с 1934 г.;

публикации материалов преимущественно историко-правовой тематики возобновились только со второй половины 1950-х гг. на волне политической «оттепели»;

жесткие идеологические ограничения на изучение и публикацию материалов, связанных с историей преступности в СССР, в т.ч., и в 1920-е гг. сохранялись вплоть до второй половины 1980-х гг.;

вновь некоторое оживление исторических и историко-правовых исследований в СССР оказалось связано с перестроечными процессами, борьбой с взяточничеством, хищениями социалистической собственности и антиалкогольной кампанией, инициированными тогдашним руководством КПСС и Советским государством.

Научная общественность сразу же обратила внимание на исторические исследования М.В. Кожевникова, А.Е. Трусова, П.Г. Софинова, в которых многие аспекты истории карательных органов пролетарского государства были интерпретированы по-новому.

В целом, проблемы борьбы с преступностью в советской России периода нэпа преимущественно рассматривались в контексте истории правоохранительных органов. Наиболее основательно данные вопросы получили освещение в работах В.Н. Прокопенко, В.М. Романова, В.М. Курицына; С.В. Биленко, В.П. Портнова.

¹ Кожевников М.В. История советского суда. 1917-1956 гг. М., 1957; Трусов А.Е. Органи
зация и деятельность советского уголовного розыска (1917-1934 гг.). М., 1957; Софинов
П.Г. Очерки истории ВЧК (1917-1922). М., 1960.

² Прокопенко B.Н., Романов В.М. Советская милиция (1917-1928). М., 1965; Портнов В.П.
Становление аппарата борьбы с преступностью в РСФСР. (1917-1920 гг.). М., 1972; Курицын

В 1970 – первой половине 1980-х гг. советские специалисты обращали свое внимание на проблемы преступности, алкоголизации населения в период нэпа. Однако авторы публикаций были ограничены жесткими рамками марксистской методологии в изучении исторических явлений и процессов, а также тщательно отобранными цензурой первоисточниками, прежде всего, архивными материалами.

С начала 1990-х гг. начинается новый период в развитии отечественной исторической науки, в т.ч., в изучении различных проблем советского общества в годы нэпа. Проблемы криминализации советского общества в условиях нэпа стали предметом научных исследований С.Е. Панина, А.Н. Павлова, В.В. Никулина, И.Н. Камардина, Г.Т. Камаловой. В данных исследованиях были предприняты попытки осуществить комплексный анализ причин воспроизводства уголовной преступности в условиях перехода от «военного коммунизма» к нэпу.

В последние годы появилось значительное количество работ, которые рассматривают уголовную преступность 1920-х гг. через методологию т.н. «истории повседневности». В соответствии с данным направлением были выполнены работы С.Н. Данихно, В.М. Кружинова, Д.О. Джаникаевой и А.Т. Царикаева, Т.М. Смирнова.

В.М. Переход к НЭПу и революционная законность. М., 1972; Биленко С.В. Советская милиция России. Организация советской рабоче-крестьянской милиции РСФСР и ее деятельность по охране революционного порядка (1917-1920 гг.). М., 1976; Советская прокуратура. История и современность. М., 1977.

¹ Павлучкова А.В. Из истории борьбы с пьянством // Фельдшер и акушерка. 1975. № 4;
Павлова Е.С. Преступность несовершеннолетних в период НЭПа (статистико-
криминологический аспект): дис. … канд. юрид. наук. М., 1977; Пархоменко А.Г. Государ
ственно-правовые мероприятия в борьбе с пьянством в первые годы Советской власти //
Советское государство и право. 1984. № 4.

² Панин С.Е. К вопросу о борьбе с преступностью в российских городах в 20-е гг. XX в.
(на примере Пензенской губернии) // Известия Пензенского государственного педагогиче
ского университета им. В.Г. Белинского. 2007. № 8. С. 97-102; Никулин В.В. Преступность
как социально-правовое явление в 1920-е годы: тенденции и состояние // Исторические,
философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение.
Вопросы теории и практики. 2009. № 2. С. 55-60; Камардин И.Н. Развитие хулиганства в
рабочей среде в 20-е годы (На материалах Поволжья) // Белые пятна российской и миро
вой истории. 2012. № 1. С. 7-23; Камалова Г.Т., Зорина Р.Ф. Cоветская милиция в борьбе с
преступностью в годы нэпа // Вестник Южно-Уральского государственного университета.
Серия: Право. 2012. № 43. С. 11-14.

³ Данихно С.Н. Пьянство как социальная болезнь промышленных рабочих Юго-востока
России в период НЭПа // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский реги
он. Серия: Общественные науки. 2006. № 10. С. 59-64; Гуменюк А.А. Повседневная жизнь
городов Поволжья в годы НЭПа // Клио. 2007. №3. С. 83-92; Джиникаева Д.О., Царикаев
А.Т. Теневые стороны жизни северокавказского города в период нэпа (на примере г. Вла
дикавказа) // Научные проблемы гуманитарных исследований. 2009. № 9-2. С. 16-23;
Смирнова Т.М. Детские дома и трудколонии: жизнь «государственных детей» в советской
России в 1920-1930-е гг. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия:
История России. 2012. № 3. С. 16-38.

Необходимо отметить, что многие публикации последних лет, посвященные различным аспектам преступности 1920-х гг. в советской России, были во многом вызваны к появлению довольно схожими процессами в современной России. Среди них можно назвать развитие экономической преступности, взяточничество среди служащих государственного аппарата, правонарушения в банковском секторе и т.д.

Новый этап в развитии отечественных исторических исследований, посвященных особенностям борьбы с преступностью на территории Курской губернии в 1920-е гг., ведет свой отсчет с конца 1990 - начала 2000-х гг. В исследованиях В.И. Михеева, О.Н. Мигущенко подвергаются анализу противоречивые процессы среди крестьянства Курской губернии, способствовавшие воспроизводству противоправного поведения среди отдельных представителей данной социальной группы в 1920-1930-е гг.

С начала 2000-х гг. стали появляться работы В.Г. Карнасевич, О.Л. В.Н. Письменова, С.В. Атанова, в центре внимания которых оказались различные аспекты становления, развития, управления деятельностью правоохранительных органов в период нэпа.

В этот же период с использованием большого массива первоисточников С.В. Недобежкин, В.В. Максимова обращают свое внимание на проблемы криминализации советского общества, в т.ч., Курской губернии в 1920-е гг. Большой фактический материал, посвященный ретроспективному анализу борьбы с преступностью органов внутренних дел, государственной безопасности Курской области представлен в двух изданиях.

¹ Федоренко С.А. Борьба с экономическими и должностными преступлениями на Север
ном Кавказе в условиях НЭПа (1921-1928 гг.) // Наука и школа. 2010. № 2. С. 135-137;
Гаврилов В.П. Коррупция и ее развитие в России //Федерализм. 2008. №2(50). С. 143-164;
Данилова Н.А. Преступления в сфере банковской деятельности в условиях государствен
ной монополии банковского дела // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД
России. 2005. № 4. С. 150-155.

² Михеев В.И. Сопротивление курского крестьянства политике большевиков в 1918-1933
гг.: дис. …канд. ист. наук. Курск, 1998; Мигущенко О.Н. Влияние социально-
экономической политики государства на развитие правовых взглядов сельского населения
в 1928-1934 годах (на материалах Центрально-Черноземной области). Курск, 1999.

³ Карнасевич В.Г. В.И. Ленин и Курская губЧК: история одного ареста // Социально-
экономические и правовые проблемы борьбы с преступностью в Курской области. Курск,
2000; Письменов В.Н. Органы управления Курской губернии: механизм формирования и
подбор кадров (1920-1928 гг.): дисс. канд. ист. наук. Курск, 2001; Атанов С.В. Становле
ние и развитие экспертно-криминалистических подразделений в органах внутренних дел
России в 1918-2000 гг.: дис. канд. ист. наук. Курск, 2001.

⁴ Недобежкин С.В. Роль милиции РСФСР в борьбе с преступностью в условиях новой
экономической политики (1921-1928 гг.): дис. … канд. юрид. наук. М., 2002; Максимова
В.В. Становление и деятельность правоохранительных органов советской провинции. 1917
- 1928 гг. (на примере Курской губернии): дис. ... канд. ист. наук. Курск, 2004.

⁵ На страже порядка. Из истории органов внутренних дел Курского края / Сост. Н.А. По
стников. Курск, 2002; Управление ФСБ России по Курской области. 1918-2003 гг. / Сост.
В.Г. Карнасевич, В.И. Крештопов, С.Е. Чернышев. Курск, 2003.

В целом, анализ степени научной изученности обозначенной темы выявил определенные ее аспекты и направления, которые до настоящего времени остаются недостаточно исследованными.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

1. выявлены причины устойчивого воспроизводства преступности в период нэпа, имевшие как институциональный характер, так и явившие следствием масштабного переобустройства советского общества на принципах нэпа;

2. выявлена взаимосвязь между глубоким кризисом общественного сознания и ростом преступности в советской провинции в 1920-е гг.;

3. проанализирована динамика, характеристики и основные тенденции развития преступности в советской провинции в 1920-е гг.; автором переработан значительный объем статических сведений о стоянии преступности на исследуемых территориях, которые сведены в таблицы, которые составлены на основе архивных документов, впервые вводимых в научный оборот.

4. выявлены особенности различных видов преступности в городах и сельской местности изучаемых территорий;

5. раскрыта взаимосвязь новых подходов и наследия периода «военного коммунизма» в организации правоохранительной деятельности и борьбы с преступностью на региональном уровне, а также представлены причины, снижавшие эффективность борьбы с преступностью уездных отделов милиции на юге, юго-востоке Курской и юго-западе Воронежской губерний в годы нэпа;

6. рассмотрены основные направления и мероприятия местных партийно-государственных органов и руководства территориальных отделов милиции по повышению результативности борьбы с преступностью.

Источниковую базу настоящего диссертационного исследования составили документы опубликованного и неопубликованного характера.

К используемым опубликованным материалам относятся: нормативно-правовые акты, документы партийных и государственных органов по вопросам борьбы с преступностью, статистические сборники, материалы периодической печати; опубликованные подборки документов.

Нормативно-правовые акты составляли существенный пласт источников, отражающие политику Советского государства по борьбе с преступностью в 1920-е гг. Это документы центральных государственных органов власти (декреты, постановления, распоряжения, инструкции Советского правительства, Наркомата внутренних дел и др. нормативно-правовые акты).

Документы центральных и местных партийных и государственных органов: решения циркуляры, резолюции, материалы официального делопроизводства, материалы съездов РКП(б)-ВКП(б), пленумов, конференций, протоколы совещаний по вопросам борьбы с преступностью, социальными аномалиями, совершенствования деятельности территориальных органов милиции.

Статистические сборники, увидевшие свет в период нэпа, содержат разнообразный статистический материал по широкому кругу вопросов демографического, экономического, социального, культурного характера. Особый

интерес представляли сведения о преступности и правонарушениях, различных видах социальных отклонений в СССР.

Материалы периодической печати представлены как центральными, так и губернскими изданиями. На страницах советских газет и журналов в годы нэпа появлялось значительное количество публикаций, посвященных различным аспектам борьбы государственных органов с преступностью.

К неопубликованным документам относятся материалы, извлеченные из трех архивохранилищ страны: одного центрального и двух региональных. Всего было изучено 25 фондов вышеуказанных архивов. Подавляющее большинство архивных документов вводится в научный оборот впервые.

В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) были использованы материалы следующих фондов: Р-393 «Народный комиссариат внутренних дел РСФСР»: справки и отчеты о положении на местах, состояние борьбы с общеуголовной преступностью, должностными преступлениями, меры, принимаемые для борьбы с негативными явлениями; Р-9495 «Комиссия по борьбе с взяточничеством при Наркомате внутренних дел РСФСР»: протоколы заседания комиссии, протоколы, сводки, сведения, циркуляры.

В Государственном архиве Курской области (ГАКО) наибольший интерес представляли материалы следующих фондов. Фонд Р-323 «Курский губернский отдел управления», из которого использованы доклады, инструктивные документы о демографической, социальной, экономической ситуации в губернии. Фонд Р-770 «Исполнительный комитет Курского городского совета депутатов трудящихся», в котором изучены докладные записки, отчеты о состоянии борьбы с преступностью, различными проявлениями социальных отклонений среди городского и сельского населения Курской губернии.

В Государственном архиве Белгородской области (ГАБО) был изучен самый значительный по объемам пласт документов, извлеченных из следующих фондов. Фонд Р-104 «Белгородский уездный народный суд» (делопроизводственная документация, статистика движения судебных дел). Фонд Р-384 «Управление советской милиции Валуйского уездного отдела милиции 1919-1927 гг.» (статистическая отчетность, сведения о движении преступности по уезду). Фонд Р-385 «Управление советской милиции Новооскольского уездного отдела милиции. 1918-1924 гг.» (сведения о движении преступности по уезду, приказы по уездной милиции). Фонд Р-412 «Управление советской милиции Корочанского уездного отдела милиции.1919-1924 гг.» (делопроизводственная документация, переписка с вышестоящими органами милиции).

¹ Итоги десятилетия Советской власти в цифрах, 1917-1927 гг. / ЦСУ. Отд. 4. М., 1928;
Статистический обзор деятельности местных административных органов НКВД РСФСР.
Вып. 4-5. М., 1925; Статистика осужденных в СССР в 1923-1924 гг. / ЦСУ СССР. М.,
1927; Статистика осужденных в СССР в 1925, 1926 и 1927 гг. / ЦСУ СССР. М., 1930.

² Известия ЦК РКП(б). 1921-1926 гг.; Еженедельник советской юстиции. 1922-1928 гг.;
Административный вестник: ежемесячный журнал. Орган НКВД. 1925-1926 гг.; Власть
Советов: ежемесячный журнал ВЦИК. 1921-1928 гг.; Большевик: журнал ЦК ВКП(б).
1925-1927 гг.

Фонд Р-426 «Управление советской милиции Белгородского уездного отдела милиции. 1918-1928 гг.» (делопроизводственная документация, сведения о происшествиях, приказы по отделу милиции). Фонд Р-515 «Управление советской милиции Грайворонского уездного отдела милиции. 1919-1928 гг.» (отчеты о деятельности отдела милиции, приказы, ведомственные инструктивные письма). Фонд Р-519 «Белгородское уездное отделение Рабоче-Крестьянской Инспекции» (справки, отчеты, результаты ревизий учреждений и организаций). Фонд Р-719 «Белгородская уездная камера инспектора труда 1918-1928 гг.» (статистика труда и занятости, отчеты о состоянии безработицы). Фонд Р-746 «Народные следователи Курского губернского суда по городу Белгороду» (планы, отчеты и доклады о работе судов, движении судебных дел, судебная статистика, переписка с уездными милициями). Фонд Р-749 «Помощник Курского губернского прокурора по Белгородскому уезду» (инструктивные письма, статистическая отчетность о состоянии преступности, журналы и протоколы о разборе гражданских и уголовных дел). Фонд Р-752 «Помощник Курского губернского прокурора по 6-му участку, Староос-кольский и Новооскольский уезды» (инструктивные письма и указания, статистическая отчетность). Фонд Р-1017 «Управление рабоче-крестьянской милиции исполнительного комитета Старооскольского уездного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1918 г. – 7 июля 1923 г.» (сведения о движении преступности по уезду, борьба с самогоноварением, приказы по уездной милиции). Фонд Р-1512 «Административный отдел Белгородского уездного исполкома» (приказы, инструктивные письма, сводки происшествий); Р-1522 «Административный отдел Валуйского уездного исполкома» (статическая отчетность, делопроизводственная документация).

Весь массив используемых первоисточников в совокупности с соответствующей научной литературой позволили подвергнуть всестороннему анализу обозначенную проблематику диссертационного исследования.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что оно восполняет определенный, существующий до настоящего времени, пробел по отдельным проблемам повседневной жизни населения части территории Курской и Воронежской губерний в плане изучения причин и условий воспроизводства преступности, ее видов, динамики и особенностей, а также деятельности губернских, уездных и волостных правоохранительных органов по борьбе с данным явлением. Содержащиеся в работе выводы и фактический материал могут быть использованы при подготовке трудов по истории региона, что, в свою очередь, будет способствовать повышению научного уровня преподавания краеведческих дисциплин. Отдельные сюжеты диссертационного исследования могут представлять интерес для специалистов сферы государственного, муниципального управления, правоохранительных органов по минимизации издержек социальных реформ и противодействия социально-негативным явлениям.

Положения, выносимые на защиту:

1) переход советской России к нэпу привел к отказу от политики «военного коммунизма», что способствовало довольно быстрому возрождению

вновь легализованных товарно-денежных отношений, предпринимательской деятельности, свободы торговли; это, в свою очередь, вызвало прогрессирующую имущественную и социальную дифференциацию населения, рост «социального дна», галопирующую безработицу, увеличение спекуляции, рост различных форм асоциального поведения среди населения советской провинции. К этим факторам необходимо добавить разруху, массовую демобилизацию из рядов РККА, наличие большого количества оружия на руках населения. Все это способствовало значительному росту преступности в советском обществе;

2. наряду с социально-экономическими причинами и условиями, обусловившими взлет различных проявлений преступности в советской провинции в годы нэпа, большую роль в этом сыграли кризис общественного сознания и своеобразный морально-этический вакуум, широкое распространение правового нигилизма;

3. в 1920-е гг. отмечался рост практически всех видов общеуголовной преступности, в то же время, для исследуемой территории отмечались скачки бандитизма в начале нэпа, увеличение экономических и должностных преступлений с середины десятилетия, заметный рост хулиганства в 1925-1927 гг.; характерной чертой развития преступности в советской провинции на протяжении практически всего периода существования нэпа являлось сохранение на достаточно высоком уровне преступлений против личности, а также конокрадства;

4. уголовная статистика 1920-х гг. свидетельствовала, что значительный массив преступлений совершался преимущественно наименее состоятельными слоями как городского, так и сельского населения советской провинции. «Пролетаризация» различных видов преступлений, которая наглядно проявилась в этот период, разрушила миф большевиков о преступности как об одной из форм протестной активности «освобожденных трудящихся масс против остатков буржуазного наследия»;

5. в 1920-е гг. Советское государство в борьбе с преступностью, наряду с регламентированными в новом уголовном законодательстве приемами, средствами и методами противодействия данному негативному социальному явлению, довольно часто использовало дополнительный арсенал средств, к которым оно прибегало в период «военного коммунизма (ударные кампании в борьбе с различными видами преступлений, административные высылки из городов неугодных элементов, круговая порука, внесудебная репрессия);

6) нехватка квалифицированных кадров и их чрезвычайно высокая те
кучесть из-за низкого уровня материального обеспечения, недостаток финан
сирования, осуществляемого из местных бюджетов, перегруженность много
численными дополнительными обязанностями низового милицейского аппа
рата, фактический запрет привлекать на службу в милицию бывших служа
щих полиции снижали эффективность деятельности уездных и волостных
милиций на юге, юго-востоке Курской и юго-западе Воронежской губерний в
1920-е гг. Рост профессионализма сотрудников уголовного розыска, улучше
ние кадровой политики, совершенствование оперативно-розыскной деятель-
12

ности уездных отделов милиции позволили к концу 1920-х гг. позволили переломить ситуацию в борьбе с преступностью в лучшую сторону.

Соответствие шифру специальности. Диссертация соответствует шифру (паспорту) специальности 07.00.02 - Отечественная история; областям исследования: п. 4 История взаимоотношений власти и общества, государственных органов и общественных институтов России и ее регионов; п. 6. История повседневной жизни различных слоев населения страны на соответствующем этапе ее развития; п. 18. Исторические изменения ментальности народов и социальных групп российского общества.

Апробация материалов и выводов исследования Основные положения диссертационного исследования отражены в 1 монографии, опубликованной в центральном издательстве и в 3-х статьях в журналах из перечня ВАК Министерства образования и науки РФ для защиты докторских и кандидатских диссертаций. Все публикации автора соответствуют теме диссертационного исследования.

Результаты исследования обсуждалась на XI международной научно– практической конференции «European Research» (2017, Пенза). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры российской истории и документоведения НИУ «БелГУ» и была рекомендована к защите.

Структура диссертационной работы. Исследование включает в себя введение, три главы, разбитые на семь параграфов, заключение, библиографический список источников и литературы, приложение. Приложение состоит из 9 таблиц, содержащих информацию статистического характера, которая способствует уяснению сущности рассматриваемой проблематики исследования. Все таблицы составлены автором на основе архивных документов, впервые вводимых в научный оборот.

Причины роста преступности в советской провинции в новых исторических условиях

Приход к власти большевистского правительства в результате государственного переворота 25-26 октября 1917 г. был во многом предопределен неспособностью Временного правительства решить насущные проблемы российского общества, использую арсенал демократических средств и методов. Вышедший же из-под контроля уровень преступности являлся фактическим свидетельством прогрессирующей делегитимизации правящей элиты.

Приход к власти Советского правительства означал организацию политического режима, основывающегося, прежде всего, на принципах диктатуры пролетариата – беспощадного подавления противников рабочего класса и трудового крестьянства. К таким противникам были отнесены все те силы и социальные группы, которые и на словах, и своими поступками демонстрировали неприятие власти большевиков. Лидер партии большевиков В.И. Ленин подчеркивал, что «диктатура пролетариата есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связана никакими законами. Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, не связанная никакими законами»23.

Наступление на непролетарские элементы началось сразу же после прихода большевиков к власти. Так, например, согласно Конституции РСФСР 1918 г., в стране устанавливалась всеобщая трудовая повинность. Это положение было конкретизировано в декрете СНК РСФСР от 5 октября 1918 г. «О трудовых книжках для нетрудящихся». Данным законодательным актом к преступлениям, в том числе считалось и уклонение лиц, живших на нетрудовые доходы (членов правлений акционерных обществ, частных торговцев и пр.), от явки для получения трудовых книжек в обмен на паспорта24.

Вполне естественно, что данная идеологическая установка сразу закладывала основу для чрезвычайно жестких мер по борьбе с уголовной преступностью. Например, значительный рост преступности в Старооскольском уезде вынудил руководство местной милиции принять циркуляр № 489 от 10 февраля 1920 г. о переводе всех милиционеров на «казарменную жизнь»25.

Тем не менее, на протяжении всего периода Гражданской войны и военной интервенции ни белые режимы, ни Советское правительство до конца не смогли уничтожить на контролируемых территориях уголовной преступности. Например, руководство Курского губернского управления Советской милиции в своем приказе № 7 от 5 декабря 1919 г. констатировало, что в городе Курске и уездных городах губернии наблюдаются частые грабежи и вымогательства26.

В этой связи для воспроизводства преступности в советской России после окончания гражданской войны и иностранной интервенции сохранились как непосредственно носители криминальной деятельности в лице профессиональных преступников, так и общие условия разрухи, а также естественные трудности, возникшие при переходе от милитаризованного к мирному укладу жизни.

Однако было бы серьезным упрощением сводить преступность периода существования нэпа исключительно к «наследию прошлого». Такие попытки, действительно имели место в идеологии советского государственного строительства 1920-х гг. Анализ статистических материалов, правовых источников, специальной литературы, архивных документов позволяет получить достаточно широкое историческое полотно, объясняющее причины воспроизводства уголовной преступности в новых исторических условиях, пришедших на смену политике «военного коммунизма» в советской России.

Остановимся подробнее на объективных условиях и причинах, способствовавших воспроизводству различных видов преступности в условиях нэпа.

1. Хозяйственная разруха как причина роста преступности.

Состояние Курской губернии к началу перехода к нэпу определялось следующим образом. К началу перехода к нэпу в составе Курской губернии было 15 уездов, она уступала лишь Московской губернии (18 уездов). Общая протяженность с севера на юг составляла 230 верст, и с запада на восток – 310 верст. Площадь губернии составляла 40,821 кв. верста. По данным генерального и специального межевания, пространство губернии составило 4000992 десятины. Губерния была разделена на 15 уездов, имела 224 волости, в т.ч., 18 городов и 20 поселков городского типа.

По характеру занятий Курская губерния относилась к земледельческой. В сельской местности трудового населения насчитывалось 997960 человек, в городах – 79201. Всего 1077161 человек.

Из этой массы населения неземледельческим трудом занималось 139215 человек (12,9% трудового населения). Наиболее распространены следующие занятия по профессиям – сапожники, плотники, портные. По промысловым заработкам из уездов на первом месте стоял Новооскольский – 4% от всего наличного населения, на втором месте – Белгородский – 3,7% от всего наличного населения, на третьем месте – Льговский – 3,4%, на последнем – Обоянский и Тимский – 1,6%. В 1920 г. промысловые занятия имелись в 50549 хозяйствах, что составляло лишь 11,2% хозяйств27.

Вышеперечисленные характеристики создавали специфический фон и условия для воспроизводства различных форм асоциального поведения среди населения типичной российской провинции, какой являлась Курская губерния28.

К лету 1921 г. кризис политики «военного коммунизма» все больше углублялся и приобретал системный характер, способствуя обострению и без того нестабильной общественной ситуации в советской провинции. В воззвании к крестьянам и рабочим Грайворонского уезда, обнародованном в начале 1921 г., отмечалось, что « …война в конец разрушила наше хозяйство, фабрики и заводы почти все стоят, или их после войны приходится перестраивать на другой лад, посевная площадь сократилась, урожай понизился, инвентарь сельскохозяйственный износился»29.

К концу 1921 г. территориальными органами государственной безопасности Курской губернии отмечался целый комплекс явлений и тенденций, который свидетельствовал о том, что рецидивы военного времени оказались весьма живучими и мощно укоренились в массовом сознании населения советской провинции.

Спустя три года в обязательном постановлении Валуйского уездного комитета констатировалось: «Экономическое возрождение возможно не иначе как с единовременным восстановлением городов, сосредотачивающих в себе индустриальную промышленность, культурную и общественно-политическую жизнь страны. За время революции города вынесли на себе главную тяжесть неизбежных разрушений, понесли наибольший ущерб на общем экономическом фронте и подорвали свое культурное хозяйство»30.

В отдельных научных исследованиях С.Г. Струмилина, Е.О. Кабо, увидевших свет еще в период существования нэпа, рассматривались различные аспекты социально-бытовых условий жизни советских граждан, особенностей труда и заработной платы рабочего класса и крестьянства31. Уже в этих работах авторы делали вывод о положительных сдвигах в уровне жизни широких слоев трудящихся, произошедших после победы Октябрьской революции.

В то же время, при всей важности проведенных советскими экономистами исследований необходимо принимать во внимание серьезные проблемы методологического свойства, которые выразились в неполноте статистических сведений за различные периоды (особенно в годы гражданской войны) и на отдельных территориях (в виду отсутствия первичных сведений).

Условия повседневной жизни населения советской провинции емко выразил один из белгородских медиков: «… теснота, грязь жилищ, отсутствие бань, обилие паразитов, плохое питание, все это вместе взятое дает горючий материал для всякого рода эпидемий»32.

Одной из важнейших причин воспроизводства преступности в советской провинции 1920-х гг. являлся низкий жизненный уровень широких слоев населения, которое, в большинстве своем не было связано с частным предпринимательством, не получало доходы от различных коррупционных сделок, не имело возможности расхищать материальные ценности. На протяжении первой половины 1920-х гг. в обзорах политико-экомического состояния СССР отмечалось определенное ухудшение материального положения рабочих ввиду низкого уровня оплаты труда, постоянного роста цен на жизненно важные товары. В отдельных губерниях были зарегистрированы факты голода среди работников отдельных предприятий.

Движение и территориальные особенности преступности

Переход советской России от милитаризованного уклада жизни к мирному подтолкнул различные виды преступности. Статистическая отчетность органов внутренних дел Курской губернии в последние месяцы 1920 г. фиксировала относительно невысокий уровень преступности. Однако по мере возвращения населения страны к мирной жизни криминальная ситуация в уездах и волостях начинает постепенно ухудшаться. Так, например, в Белгородском уезде количество обвиняемых в совершении преступлений в октябре 1920 г. составило 3 человека, а в декабре – уже 15 человек128.

Как отмечает известный российский специалист Н.Ф. Кузнецова, развитие криминального профессионализма при переходе к мирной жизни в советской России получило новый импульс. Ряды профессиональных преступников пополнили деклассированные элементы из бывших крестьян, пролетариев, дворян, служащих, политические противники коммунистического режима, инвалиды, дезертиры и безработные129.

С началом мирного периода преступность не только не потеряла своей динамики, но, изменив свой характер и черты, она приобрела специфическую интенсивность и агрессивность. Рост преступности отмечался повсеместно. Новая экономическая политика несла в себе не только положительные тенденции (восстановление экономики, рост уровня жизни населения), но и значительный отрицательный потенциал. Открыто проявились худшие черты нэпа: бандитизм, торговля наркотиками, коррупция и хищения, проституция, азартные игры, существенно осложнявшие социально-правовую обстановку в губерниях Центрального Черноземья.

По предъявленным обвинениям к задержанным можно судить о наиболее распространенных видах преступлений в начале 1921 г. на территории южных и юго-восточных уездов Курской губернии, а также юго-западе Воронежской губернии. Так, например, в январе 1921 г. Новооскольской уездной милицией были произведены аресты: за спекуляцию – 4 человека, за пьянство – 9 человек, за винокурение – 1 человек, за дезертирство – 7 человек, за побои – 4 человека, за службу в белогвардейской армии – 2 человека, за бандитизм – 3 человека130.

Как видно, структура преступности отражала переход советского общества от военного к мирному укладу жизни. В то же время на начальном этапе по инерции доминировали преступления, характерные для военного времени, – дезертирство, служба у противника, спекуляция – естественный спутник товарного дефицита и расстройства функционирования рынка товаров, который в военные годы оказался чрезвычайно разбалансированным.

Довольно типичным в этой связи является приказ № 22 Грайворонско-го уездного продовольственного штаба и Особоуполномоченного Губпрод-совещания по Грайворонскому уезду от 25 февраля 1925 г. В нем отмечалось, что выполнение государственных разверсток по уезду протекает недопустимо скверно. Граждане уезда вместо сдачи хлеба по разверсткам преступно продают таковой по спекулятивным ценам, нахлынувшим с севера спекулянтам. Виной такого преступления Учпродштаб считал «исключительно волостную и сельскую власти, которая вместо пресечения в корне подобного безобразия, всеми силами способствуют и оказывают содействие этому»131.

Безусловно, в таком поведении крестьянства южных и юго-восточных уездов Курской губернии и юго-запада Воронежской губернии отражался в целом кризис большевистской политики «военного коммунизма». Если в условиях Гражданской войны, беспрецедентного насилия над крестьянством, как со стороны белых режимов, так и большевиков селяне вынуждены были мириться с организованными реквизициями продовольствия, то в условиях перехода к мирному времени, отношение последних к советской власти начало кардинально меняться. Этот процесс на начальном этапе довольно часто приобретал черты острых конфликтных ситуаций. Так, например, в го-синфсводке Информационного отдела ВЧК за 24 и 25 сентября 1921 г. отмечалось, что в Белгородском и Грайворонском уездах Курской губернии крестьяне открыто выражали свое неудовольствие ставками продналога, что вынудило государство применить к ним репрессивные меры.

Наибольшую активность в конце 1920-1921 гг. проявил бандитизм, который проявил себя практически во всех регионах страны132, который в нормативно-правовых актах того периода квалифицировался, как «контрреволюционные преступления», «преступления, направленные против завоеваний революции».

В приказе №11 от 3 февраля 1920 г. заведующего Губернским Управлением Советской милиции констатировалось следующее: «В некоторых уездах Курской губернии начали проявлять свою деятельность бандиты, участились убийства, грабежи и другие преступления»133.

Случаев бандитизма в январе – августе 1921 г. в Белгородском уезде и городе Белгороде было зарегистрировано 27, вымогательства – 5134. Более подробная информация о состоянии преступности в Белгородском уезде в первые месяцы 1921 г. представлена в приложении 1. Как видим из представленных сведений, практически по всем видам зарегистрированных преступлений на территории Белгородского уезда в первые месяцы перехода от политики «военного коммунизма» к нэпу отмечался рост преступлений.

Нередко акции бандитских групп были направлены на уничтожение представителей советской власти. Так, 4 ноября 1921 г. в 8 часов утра в селе Купино известным бандитом Иваном Шатерниковым был убит секретарь местного сельского совета Ишков135.

Однако к концу 1921 г. наблюдалось увеличение числа бывших участников бандитских групп, добровольно сдававшихся местным правоохранительным органам в связи с объявленной амнистией.

Руководитель Корочанской уездной милиции в своем отчете в Губернское управление милиции докладывал: «Бандитизм в Корочанском уезде еще не окончательно ликвидирован. Организованных бандитских шаек не имеется, за исключением одиночных бандитов в Кулинской и Алексеевской волостях, где местные бандиты с целью наживы иногда нападают на мирных граждан с оружием в руках»136. В конце сентября – начале октября 1921 г. в Корочанском уезде были замечены мелкие бандитские группы, занимавшиеся грабежами населения.

Динамика преступности в Корочанском уезде в мае-ноябре 1921 г. представлена в приложении 2. Как видим из представленных статистических сведений, преступность в Корочанским уезде с мая по октябрь 1921 г. имела тенденцию к неуклонному повышению. Что касается, процента раскрываемости преступлений, то он оставался на достаточно низком уровне – в среднем около 43%. При этом нужно иметь в виду, что речь шла только о зарегистрированных преступлениях, тогда как реальное количество последних оказывалось значительно больше.

Борьба с бандитизмом продолжалась на протяжении всех 1920-х гг. И в начале 1920-х гг., и в середине десятилетия сводки органов внутренних дел упоминали случаи бандитизма в различных уездах Курской и Воронежской губерний. При этом далеко не всегда случаи бандитизма имели своей целью захват личной или государственной собственности. Иногда это были акты активного выступления против представителей местных органов власти.

Согласно оперативно-разведывательной сводке штаба Войск Внутренней Службы республики за 5 января 1921 г., в Рыльском уезде Курской губернии банда в 30 человек совершила налет на село Амонь (25 верст северо-западнее Рыльска). В результате нападения было сожжено здание волиспол-кома, убиты райпродкомиссар и два милиционера137.

Факты бандитизма в отношении представителей советской власти на территории юга, юго-востока Курской и юго-запада Воронежской губерний давали о себе знать на протяжении всей первой половины 1920-х гг. Так, например, согласно книге учета бандитизма по Валуйскому уезду за 1925 г., во всех имевших место проявлениях бандитизма активными участниками выступали крестьяне местных волостей138.

В отдельных документах правоохранительных органов отмечалось, что появление и активизация антисоветских банд в Белгородском, Корочанском уездах было положительно воспринято частью местного населения.

Из оперативной сводки о происшествиях по Грайворонскому уезду: «24 февраля 1922 г. в 7 часов вечера по шляху из слободы Борисовки в слободу Головчино одним бандитом, вооруженным обрезом посредством выстрела был ограблен гражданин села Приречного Бутовской волости Ф.М. Кузима. Взята лошадь с санками»139.

В то же время материалы многочисленных уголовных дел по фактам бандитизма свидетельствуют о том, что эти преступления преимущественно совершались из корыстных побуждений. Согласно сведениям Начальника уголовного розыска Белгородского уезда, только в июле 1923 г. на территории города Белгорода было зафиксировано три случая бандитизма: убийство с целью ограбления, избиение граждан при попытке забрать вещи и одно вооруженное ограбление140.

Экономические и должностные преступления

Получившая в период «военного коммунизма» широкое распространение спекуляция, прежде всего продовольственными товарами, по мере перехода к нэпу начала постепенно исчезать, эпизодически напоминая о себе только в периоды серьезного неурожая и, как следствия, взлета цен на хлеб на рынках. Поэтому количество граждан, обвиняемых в спекуляции на территории южных и юго-восточных уездов Курской и юго-запада Воронежской губерний в 1921-1928 гг., оказалось совершенно незначительным.

Однако перманентно возникавший дефицит на те или иные товары народного потребления способствовал устойчивому воспроизводству спекуляции на территории юга, юго-востока Курской и юго-запада Воронежской губерний. Так, например, весной 1924 г. в Валуйском уезде отмечался рост спекулятивной торговли довольно ходовым в то время товаром – рассыпным табаком и махоркой. Особенностью данного нелегального промысла являлось то, что в него были вовлечены преимущественно несовершеннолетние в возрасте до 16 лет. Дело в том, что, согласно Положению о промысловом налоге, они не имели права выбирать патент и в отношении этой категории граждан существовал запрет на торговлю. В то же время милиция не имела никаких законодательных норм для привлечения несовершеннолетних к ответственности199 . Этим в свою очередь пользовались отдельные наиболее безответственные предприниматели.

В 1926 г. спекуляция трактовалась УК как отпуск в одни руки товаров, в отношении которых имеется специальное запрещение или выше допустимой нормы (ст. 99). Связано это было с тем, что в 1926 г. на внутреннем рынке СССР обозначился товарный голод, что привело к дефициту и спекуляции в виде сделок между частными торговцами и госорганами. Губернским прокурорам предписывалось усилить репрессии в отношении сотрудников государственных и кооперативных организаций, привлекаемых к уголовной ответственности за отпуск или перепродажу товаров, а все такие дела рассматривать на показательных процессах.

Еще один вид преступлений получил распространение в начале 1920-х гг. – подделка денежных знаков, которая значительно подрывала финансовую систему страны. Согласно сведениям отдела уголовного розыска ЦАУ НКВД от 11 апреля 1923 г. на территории РСФСР в это время находилось в обращении практически одна четверть фальшивых денежных знаков. Также по сведениям этого же органа, в 1922 г. в стране было заведено 1522 уголовных дел, связанных с фальшивомонетничеством, из которых раскрыто 649 или 41,8%. В 1923 г. количество таких дел достигло 1844, а раскрываемость уменьшилась до 28,5%200. Это свидетельствовало о том, что фальшивомонетничество все более становилось уделом чрезвычайно законспирированных профессиональных преступных групп со всеми признаками организованности.

В условиях относительной экономической свободы нэпа стремительно росла экономическая преступность, которая в большей степени была номенклатурной преступностью, поскольку главный контингент лиц, совершавших экономические преступления, составляли руководители и ответственные работники, имевшие доступ к материальным и финансовым средствам. По данным сводного отчета НКЮ о деятельности судов, опубликованного в 1923 г., удельный вес хозяйственных преступлений возрос с 7,3% во втором полугодии 1922 г. до 32,4% в первом полугодии 1923 г.201.

Известный партийный публицист 1920-х гг. Ю. Ларин довольно обстоятельно исследовал основные формы и проявления преступного поведения в экономической сфере. По его мнению, в первые годы проведения нового экономического курса насчитывалось более 10 основных видов хищнического и нелегального возникновения и накопления частного капитала: агенты и соучастники частного капитала в госаппарате; лжегосударственная форма деятельности частного капитала; злостная контрагентура; неликвидные фонды; хищническая аренда; нелегальная перекупка: контрабанда; государственный денежный кредит; государственные займы; валютные операции; уклонение от налогов; лжекооперативы202.

Объективной причиной значительного увеличения количества экономических преступлений явилось возрождение товарно-денежных отношений и свободы торговли. Многочисленные документы различных органов управления свидетельствуют о попытках нарушения советских законов, в т.ч. и УК. Основными видами преступлений являлись должностные преступления (статьи 105-118 УК 1922 г.), к которым закон относил злоупотребление властью (ст. 105), превышение власти (ст. 106), бездействие власти (ст. 107), злоупотребление властью (ст. 110), постановление судьями из корыстных и иных личных мотивов «неправосудебного» приговора (ст. 111), присвоение денег и ценностей (ст. 113), взяточничество (ст. 114) и ряд других. Часть преступлений экономического характера квалифицировались как имущественные: ст. 180 п.п. «д», «е», «з» (кража с использованием служебного положения), ст. 185, 186 (растрата).

Наиболее частым должностным преступлением была растрата. Существенным признаком служебной растраты являлось совершение ее служащим или лицом, выполняющим определенное поручение. Предметом растраты могло быть любое имущество, в чем бы оно ни состояло (деньги, товары, ценности и т.п.). Но имущество это должно было находиться в ведение у данного лица в силу его служебного положения203.

Закон особо выделял такие растраты, которые произведены служащим, наделенным особыми полномочиями, или же когда присвоены и растрачены особо важные государственные ценности. За такие растраты УК предусматривал лишение свободы на срок не меньше 3 лет, и даже расстрел с конфискацией имущества204.

Обогащение стало доминирующим побуждением для преступлений советских функционеров. Наиболее распространенными приемами преступной деятельности в сфере экономики были следующие: использование государственного аппарата в корыстных целях; организация торговых предприятий из подставных лиц; создание фиктивных частных посреднических контор, использовавших государственные материальные ценности;, подряды в госорганах без всяких денежных и материальных ресурсов; поставки «воздуха» и поставки похищенного из государственных складов; кредитные операции в Госбанке на «дутые» документы и чужое имущество или без всякого обеспечения; привлечение денежных средств населения под фиктивные проекты (например, жилищное строительство); лжекооперативы и лжеакционерные общества; хищническая аренда госпредприятий и др.205.

Наиболее распространенными видами должностных преступлений являлись также: растраты, подлоги. Новая экономическая политика вернула к повседневной жизни массу соблазнов, которые, казалось, остались в дореволюционном времени. Чрезмерное влечение служащих к азартным играм вызывало неизбежные растраты государственных и общественных средств.

Ущерб, наносимый государству, организациям, предприятиям в результате растрат, различных хищений достигал огромных размеров.

Рассмотрение сводок уездных отделов милиции на территории юга, юго-востока Курской губернии и юго-запада Воронежской губернии не оставляет сомнений в широком распространении таких должностных преступлений, как подлоги, хищения, растраты. Данные преступления получили распространение повсеместно.

По служебному подлогу, растратам, присвоениям в Белгородском уезде наблюдалась прямо противоположная картина, нежели с взяточничеством. В 1924/1925 г. было зарегистрирован 251 факт, в 1925/1926 г. произошло небольшое увеличение – 304 преступления, в 1926/1927 г. продолжился рост данного вида преступлений – 352206.

В Грайворонском уезде только во второй половине 1926 г. возникло 6 новых уголовных дел о растратах и подлогах. По сведения Народных следователей 1-4 участков Грайворонского уезда, за первое полугодие 1926 г. происходило следующее движение дел о растратах и подлогах: осталось на 1-ое января 1926 г. 15 уголовных дел; в течение отчетного периода вновь возникло 18 дел по данному виду преступлений; оконченными оказалось 15 уголовных дел207.

Анализ численности привлеченных в качестве обвиняемых и принятых мерах пресечения у Народного следователя 1-го участка Грайворонского уезда с 1 января по 1 июля 1926 г. показывает, что хозяйственные преступления в большинстве своем совершались совслужащими - около 85% (приложение 9).

Проблемы кадрового состава и материального обеспечения территориальных органов милиции

После свержения Временного правительства в результате вооруженного восстания в Петрограде в конце октября 1917 г. остро встала необходимость обеспечения государственной безопасности и общественного порядка. Эти функции были возложены на вновь созданные специальные органы. В РСФСР центральным учреждением в этой области явился НКВД РСФСР.

Рабоче-крестьянская милиция представляла собой вооруженный исполнительный орган местной и центральной власти. Она состояла в непосредственном ведении местных советов и подчинялась общему руководству народных комиссариатов внутренних дел.

В Новооскольском уезде милиция была организована в мае 1918 г. В Постановлении Новооскольского уездного Совета народных комиссаров от 17 мая 1918 г. закреплялось: «Необходимо организовать при Новооскольском уезде милицию, как городскую, так и сельскую для внутреннего порядка Но-вооскольского уезда»319.

Управление Валуйской уездной милиции было образовано в 1918 г. на основании постановления Наркома внутренних дел от 10 ноября 1917 г. «О рабочей милиции». Уездная милиция существовала на правах подотдела в уездном отделе управления и была в непосредственном ведении Валуйского уездного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.

Структура аппаратов управления уездных милиций была представлена следующими подотделами: административные отделения, подотдел милиции, подотдел ЗАГС, хозяйственная часть.

Управление Грайворонской уездной милиции было образовано в 1919 г. на основании постановления НКВД от 10 ноября 1917 г.

Уездная милиция существовала на правах подотдела в уездном отделе управления и состояла непосредственно в ведении Грайворонского уездного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. С 7 августа 1919 г. по январь 1920 г. деятельность управления временно прекращалась в связи с захватом уезда деникинскими войсками. С января 1920 г. уездная милиция возобновила свою деятельность и продолжала исполнение своих обязанностей до 1928 г.

Согласно этой инструкции, Новооскольский уезд, также, как и другие уезды разбивался на несколько участков (позднее они стали называться районами). В каждый участок входило несколько волостей. Управление начальника обычно находилось в центре участка (района).

Управления советской милиции Белгородского уездного отдела управления Курской губернии находилось в г. Белгороде, Корочанского уездного отдела – в г. Короче, Новооскольского уездного отдела – в г. Новом Осколе, Старооскольского уездного отдела – в г. Старом Осколе, Валуйского уездного отдела – в г. Валуйки, Грайворонского уездного отдела – в г. Грайвороне.

Обязанности начальника уездной или городской милиции были разнообразны:

- проводить в жизнь все получаемые распоряжения и декреты Рабоче Крестьянского Правительства;

- руководить деятельностью сотрудников милиции, издавать всевозможные указания, распоряжения, приказы;

- следить за исправным ходом делопроизводства;

- своевременно представлять в губернские управления советской милиции еженедельную и ежемесячную отчетность по разосланным формам и т.д.

В 1921 г. в Грайворонском уезде была создана промышленная милиция. Под ее охраной находилось: 3 свеклосахарных завода (Ракитянский, Краснояружский и Головчанский); 2 крахмало-паточных завода; склады и заготконторы в г. Грайвороне; склады Гуспо и Заготконторы, находившиеся в слободе Борисовке (43 амбара); мукомольная мельница в деревне Лукашовка Грайворонской волости320.

Штат милиционеров был укомплектован по всем губерниям: конные старшие по списку на 34 % и налицо на 33,8 %, а младшие – на 94,5 % по списку и на 42,6 % налицо (в Орловской – из 164 по штату и 140 по списку налицо было всего 4 человека). Должности милиционеров пеших старших заполнены на 24,1 % (наиболее критическая ситуация сложилась в Курской и Орловской губерниях, где было 50 работников из 454 по штату и 54 по списку, а также 43 сотрудника из 395 по штату и 44 по списку человек соответственно), а младших по штату не предусматривалось ни в одной губернии, кроме Тамбовской, но там из 2281 по штату и 2084 по списку налицо был только 31 человек (1,4 %), однако по всем губерниям в совокупности они составляли 46,1 % от списочного состава. Кроме того, были милиционеры нестроевые старшие: в Тамбовской – по штату 12, по списку 9, но в реальности не было ни одного; младших также по штату не предусматривалось, но налицо их было в Брянской губернии – 13, в Воронежской – 11, в Орловской – 32, в Курской – ни одного, а в Тамбовской – 71 из 72 по списку и 82 по штату.

В соответствии с реформой территориальных органов милиции Ново-оскольский уездный отдел управления был упразднен в 1923 г. Его административно-исполнительные функции были переданы уездному управлению милиции. В мае 1924 г. Новооскольское уездное управление было ликвидировано в связи с упразднением Новооскольского уезда на основании постановления ВЦИК от 12 мая 1924 г.321

В 1923 г. на основании постановления ВЦИК Валуйский уездный отдел управления был упразднен. Его административно-исполнительные функции были переданы уездному управлению милиции.

15 февраля 1927 г. на основании постановления III сессии ВЦИК от 19 ноября 1926 г. управление милиции было реорганизовано в административный отдел исполкома Валуйского уезда Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.

Первые годы становления советской милиции наглядно выявили ошибочность скоропалительного разрушения профессионального аппарата уголовного сыска, инициированного еще Временным правительством, руководство узкоклассовым подходом в деле комплектования правоохранительных органов, которым начала руководствоваться большевистская власть.

В соответствии с пунктом «д» ст. 65 Конституции РСФСР 1918 г. служащие и агенты бывшей полиции, отдельного корпуса жандармов и охранных отделений, лица, руководившие деятельностью полиции, жандармерии, карательных органов, лишались избирательных прав и не могли быть приняты на службу в милицию. Как следствие применения на практике данного чрезвычайно жесткого социального ограничения к середине 1920-х гг. доля старых специалистов, принятых на работу в милицию, составила не более 2% всего личного состава322.

Однако повсеместная острая нехватка квалифицированных кадров вынудили ВЦИК принять постановление от 11 февраля 1919 г. о допущении на службу бывших чинов полиции, о чем незамедлительно были оповещены начальники Белгородской, Новооскольской, Старооскольской, Корочанской, Грайворонской уездных милиций323.

Уездные отделы милиции обязаны были представлять ежемесячные сведения по специальной форме о количестве бывших чинов полиции. В целом, в органах внутренних дел на территории Белгородчины их оказалось совершенно незначительное число. Бывшие сотрудники полиции были приняты на службу в марте 1921 г. в Новооскольскую милицию: бывший урядник З.Д. Шеховцов на должность переписчика при хозяйственной части и бывший стражник Н.Е. Гридасов на должность заведующего арестным домом324.

Как этого и требовали предписания того времени, все принимаемые на службу в милицию бывшие чины полиции утверждались уездным партийным и государственным руководством.

В соответствии с приказом № 7 от 15 января 1920 г. по Курскому Губернскому Управлению Советской Милиции отмечались проблемы нехватки сотрудников милиции, слабый набор в отделы милиции325.

Начальный этап становления советской милиции на юге, юго-востоке Курской и юго-западе Воронежской губерний сопровождался значительными проблемами организационного характера. Подавляющее большинство принятых на службу в уездные милиции не имели ни опыта оперативно-розыскной работы, не необходимых правовых знаний. Не случайно в конце 1920 – начале 1921 гг. довольно часто в ведомственной переписке отмечается проблема неудовлетворительного состояния протоколов следствия. Например, начальник Белгородской уездной советской милиции в письме от 26 апреля 1921 г. начальнику милиции 2-го района указывает: «Замечаю, что протоколы составляются на местах участковыми неразборчиво и бессодержательно, без указаний, зачем составляется протокол». Далее содержится требование ужесточения служебной дисциплины при проведении дознания: «Все вещественные доказательства ни в коем случае не оставлять в районе. Никаких подписок арестованных не допускается. Все арестованные должны быть представлены в Управление Уездмилиции. При первом случае неисполнения вышеуказанного начальники районов будут смещаться с должности, и отправляться в Курск»326.

Отдельные руководители милицейских органов считали, что общую результативность работы снижает «недостаточность партийных сил среди сотрудников уготдела (Белгородского Уголовного Розыска – автор) не дает возможности заняться чистым политическим воспитанием, а именно учение о коммунизме, его стремлениях, идеях и т.д.»327.