Право в системе общественных взаимоотношений Волжской Болгарии (VIII - первая треть XIII вв.) Мухамадеев Алмаз Раисович

Содержание к диссертации

Введение

Часть I. Общественно-правовые взаимоотношения доисламского периода. 52

Глава 1. Землевладение и налоговые взаимоотношения доисламского периода . 52

1.1. Землевладение в начальный период развития 52

1.2. Подати и повинности доисламского периода, налоговые привилегии. 78

Глава 2. Торговые и семейно-наследственные отношения доисламского периода . 117

2.1. Особенности торговых отношений начального периода. 117

2.2. Брак и семья, положение женщин языческого периода, порядок наследования. 136

Глава 3. Преступления и наказания, судопроизводство доисламского периода . 173

3.1. Преступления и запреты (табу) доисламского периода . 173

3.2. Наказания доисламского периода. 206

3.3. Судопроизводство доисламского периода 221

Часть II. Общественно-правовые взаимоотношения мусульманского периода. 241

Глава 4. Землевладение и налоговые взаимоотношения мусульманского периода . 241

4.1. Феодальные отношения и землевладение исламского периода. 241

4.2. Налогообложение мусульманского периода и способы взимания податей 260

Глава 5. Торговые и семейно-наследственные отношения мусульманского периода . 301

5.1. Торговые отношения мусульманского периода 301

5.2. Брачно-семейные отношения, наследование по шариату. 325

Глава 6. Преступления и наказания, судопроизводство мусульманского периода . 346

6.1. Преступления и запреты (харам) мусульманского периода. 346

6.2. Наказания по шариату. 364

6.3. Суды и судьи мусульманского периода 370

Заключение. 398

Список использованных источников и литературы. 406

Список сокращений. 433

• Землевладение в начальный период развития
• Преступления и запреты (табу) доисламского периода
• Налогообложение мусульманского периода и способы взимания податей
• Суды и судьи мусульманского периода

Введение к работе

Актуальность исследования обусловлена следующими факторами:

– роль права в регулировании общественных отношений, в целом, тема общественно-правовых взаимоотношений в Волжской Болгарии на сегодняшний день остается одной из немногих малоизвестных, неизученных областей истории этого государства; данное исследование позволит существенно расширить научное представление о характере и специфике взаимоотношений и жизнедеятельности волжских болгар, как между социальными группами, так и внутри общин;

– Волжская Болгария домонгольского периода является уникальным
государством: за относительно короткий промежуток времени его
существования, насчитывающий более 300 лет (X – нач. XIII вв.), здесь
произошли глобальные изменения, связанные с поочередно

действовавшими двумя общественно-правовыми системами

взаимоотношений, основанными на разных религиях, культурах и
мировоззрениях. С принятием ислама нормы традиционных

древнетюркских общественно-правовых взаимоотношений уступают место взаимоотношениям на основе мусульманских законов – шариата, регулирующего практически все стороны жизни мусульманина;

– смена тенгрианства с многовековыми традициями на ислам,
имеющий арабские корни, предполагала трансформацию всего комплекса
общественно-правовых взаимоотношений, мировоззрения, что

предопределило дальнейший ход истории государства. Вместе с тем, ислам распространился здесь относительно легко и спокойно, что доказывает толерантность общества. Следует подчеркнуть, что волжские болгары насильственно не насаждали новую религию среди инородного языческого населения. Взаимопроникновения, как на государственном, так и на частном уровне, оставались на деловом уровне, как правило, без претензий с булгарской стороны к мировоззрениям своих соседей;

– анализ процессов общественно-правовой жизни волжских болгар даст возможность знать источники и характер их применения поэтапно (на основе древнетюркских традиций, шариата), а также выявить нормы, появившиеся в местных условиях;

– изучение общественно-правовых норм позволяет раскрыть их специфику не только среди собственно волжских болгар, но и их применения в отношении соседних народов, в т.ч. зависимых или входящих в зону влияния государства;

– в совокупности с другими областями и аспектами многогранной
истории волжских болгар, ранее подвергавшимися изучению

(общественно-политический строй, государственное строительство, военно-политическая история, торгово-экономические, международные и этнокультурные взаимоотношения, хозяйство, быт, материальная и духовная культура и т.д.) знание характера и особенностей, эволюции общественно-правовых взаимоотношений даст возможность представить наиболее полную картину жизнедеятельности населения Волжской Болгарии домонгольского периода.

Цель работы – всестороннее и комплексное исследование специфики общественно-правовых явлений и процессов домонгольского периода в их историческом развитии, как одного из основных показателей уровня булгарской цивилизации с точки зрения состояния и эволюции общественных, государственных и социально-экономических отношений.

Для достижения цели необходимо решить следующие задачи:

1) охарактеризовать и разделить историю общественно-правовых
взаимоотношений в соответствии с фактически сложившейся системой
взаимоотношений (доисламский и мусульманский периоды);

1. определить основные этапы, выявить закономерности и тенденции развития общественно-правовых взаимоотношений в VIII – нач. XIII вв.;

2. выявить уровень феодализации и общественно-правовые отношения в области землевладения доисламского и мусульманского периодов;

4) осуществить анализ податных отношений, рассмотреть по
отдельности налоги и повинности доисламского и мусульманского
периодов, а также формы их взимания, налоговые привилегии;

5) выявить особенности торговых отношений начального и исламского
периодов, влияние и роль торговли в построении взаимоотношений с
другими народами и государствами, в образовании и развитии
государства;

6) охарактеризовать принципы и нормы семейно-брачных и
наследственных отношений доисламского и мусульманского периодов;

7) представить картину системы преступлений и наказаний в
обществе, выявить принципы и формы решения судебно-спорных
вопросов;

8) показать специфику, обобщить и определить общий уровень
общественно-правовых взаимоотношений домонгольского периода в
целом.

Объектом исследования являются общественно-правовые

взаимоотношения Волжской Болгарии домонгольского периода (VIII – нач. XIII вв.), как составная часть государственно-политической, социально-экономической и общественной жизни государства.

Предметом стали процессы становления, применения и развития общественно-правовых взаимоотношений на основе древнетюркских традиций (VIII – пер. четверть X вв.) и на основе шариатских норм (вторая пол. X – нач. XIII вв.), их взаимодействие, схожие и отличительные черты.

Территориальные рамки исследования определяются Средним Поволжьем в пределах границ Волжской Болгарии домонгольского периода и подконтрольных ей земель. Включают территорию нынешней Республики Татарстан, части территорий Чувашской, Марийской, Мордовской, Удмуртской республик, Ульяновской, Самарской и Пензенской областей.

Хронологические рамки исследования охватывают период с VIII до пер. трети XIII в. включительно. Нижняя граница определяется началом массового оседания булгарских племен и складывания единого булгарского сообщества в регионе. Верхняя граница определена 1236 г. – временем утери государственной самостоятельности. Неоднократно вставала необходимость выхода за хронологические рамки, что определено анализом источников, позволяющих определить особенности общественно-правовых отношений, представить их на более широком историческом фоне.

Характеристика источниковой базы. Основную источниковую базу составляет круг письменных источников, представленных трудами арабо-персидских географов и сведениями русских летописей. Несмотря на разный объем, отрывочность и разброс информации, при комплексном анализе они позволяют реконструировать основные черты и особенности общественно-правовых взаимоотношений. Наиболее содержательными из них являются сведения средневековых арабо-персидских авторов.

Важные сведения об общественно-правовых взаимоотношениях рубежа IX-X вв. содержит сочинение Ибн Русте «Книга драгоценных сокровищ», где наряду со сведениями о хазарах, буртасах, русах, славянах и мадьярах, имеются подробности из жизни волжских болгар [Хвольсон Д.А., 1869]. И.Ю. Крачковский считал временем его составления период между 903–913 гг. [Крачковский И.Ю., 1957, с. 212]. Эта точка зрения, поддержанная российскими и зарубежными востоковедами, и утвердилась в науке. Ибн Русте оставил сведения о языческих обрядах волжских болгар, об их взаимоотношениях с соседями (хазарами, русами, буртасами), пошлинах с купеческих судов, податях и налогах, торговых операциях и т.д., которые в ряде случаев отличаются от более поздних сообщений Ибн Фадлана. Кроме общих сведений о хазарах, он описывает статус кагана в Хазарии, право возлагать на своих богатых подданных обязанность поставлять в войско всадников в

соответствии с их имущественным положением, упоминает о его праве распоряжаться податями, частью трофеев и пр.

Одним из основных источников по истории общественно-правовых
взаимоотношений пер. пол. Х в. является отчет секретаря багдадского
посольства Ибн Фадлана [Ковалевский А.П., 1956]. В сообщениях о
поездке на Среднюю Волгу описаны нравы, обычаи и быт волжских
болгар, хазар, гузов, русов, др. народов Поволжья, Приуралья и Средней
Азии. Посетивший Волжскую Болгарию в 921–922 гг., и наблюдавший
образ жизни булгар, он оставил неоценимые сведения об их нормах
поведения и права, основанных на древнетюркских традициях. Его
свидетельства о семейно-брачных, наследственных взаимоотношениях
общинников, системе преступлений и наказаний, принципах и формах
налогообложения, торговли и пошлин часто становятся единственными
историческими источниками по истории общественно-правовых

взаимоотношений. Так же сообщения Ибн Фадлана дают представление о государственном строе, общественно-политических отношениях, степени власти правителя, положении женщин в обществе и т.д. А.П. Ковалевский, изучив его сообщения, сделал вывод о наличии у волжских болгар частной собственности и т.д. [1956, с. 28]. Ибн Фадланом на конкретных примерах показаны взаимоотношения волжских болгар с хазарами. Много внимания уделяется государственно-правовой жизни Каганата, в частности, способам и пределам правления кагана и его окружения, об их отношениях с подданными, в т.ч. из зависимых народов. Можно получить представление о налоговой и судебной системе Хазарии, о видах преступлений (в частности, воинских) и наказаниях за них и т.д.

В «Книге путей и государств» ал-Истахри, писавший в 930–933 гг., и Ибн Хаукаль, дополнивший его новыми наблюдениями, приводят сведения о торговых отношениях и интересах булгарской знати и купцов. Авторы показывают их попытку наладить и сохранить за собой монополию в торговых операциях с мордовскими племенами и отвадить конкурентов (в основном, арабов) от прямых сношений с ними. Ал-Истахри также сообщает о наложении дунайскими болгарами дани на пограничные земли Византии [ИТ, Т.II, 2006, с. 745–752]. О товарах и специфике торговли с мордвой пишет в «Книге видов стран» ал-Балхи (ум. в 934 г.) [Хвольсон Д.А., 1869].

Сведения, касающиеся языческих верований и обычаев волжских болгар, имеются у ал-Ма’суди, писавшего в 947–956 гг. В труде «Золотые копи и россыпи самоцветов» [ИТ, Т. I, 2002, с. 472–477], кроме обширных сведений о русах, славянах, хазарах, гузах, содержатся данные об

общественно-правовых взаимоотношениях, торговых связях болгар, в т.ч. и дунайских («бурджане»). Особенно ценны сообщения о преступлениях и наказаниях в языческой Дунайской Болгарии (воинские, наказания рабов), формах налогообложения, наследственных взаимоотношениях. Сведения о волжских и дунайских болгарах, хазарах имеются и в др. трудах ал-Ма’суди. Так, в «Книге извещения прославления» есть сообщения о выкупе каганом пленных мусульман, о мусульманских судьях [ИТ, Т. II, 2006, с. 710–713].

О наличии в Хазарии законов и судей, вершащих правосудие, исходя из религиозных взглядов населения (мусульманских, иудейских, христианских и языческих), говорит в «Книге лучшего разделения в познании климатов» (985–986 гг.) ал-Мукаддаси [Гаркави А.Я., 1870]. Если волжские болгары во времена ал-Ма’суди, хотя и во многом формально, но, оставались в сфере государственного влияния Каганата, то ко времени написания книги ал-Мукаддаси князь Святослав и печенеги практически уничтожили единое Хазарское государство. Ал-Мукаддаси не говорит о главенстве у хазар исламских законов, хотя обстановка способствовала этому, т.к. после похода Святослава Хазарию начали опустошать гузы. Кагану пришлось обращаться за помощью в Хорезм, обещавшему помощь лишь в случае принятия ислама.

В известиях ал-Бекри (ум. в 1094 г.), кроме общих данных о волжских болгарах содержится информация о нормах права дунайских болгар, хазар и буртас. Не покидая пределы Испании, ал-Бекри пользовался источниками своего времени. По мнению ученых, важнейшую часть труда составляли неизвестные до него записки ибн Йакуба Израильтянина [Куник А., Розен В., 1878]. В части языческих дунайских болгар ал-Бекри сообщает об их правителе, порядке управления и судопроизводства, а также последствиях мирных отношений с Византией (даннические отношения). Известно, что сведения о дунайских болгарах Ал-Бекри заимствовал, с сокращениями и изменениями, у Ма’суди. Он упоминает о наличии у буртас стад скота и пашен как собственности, замечает особенности их семейно-брачного права. Имеются данные о структуре и принципах (верховенство исламских законов и судей над др. формами судопроизводства) судебной системы Хазарии.

Ал-Гарнати, посетивший Волжскую Болгарию в 1135–1136 и 1150 гг., в трудах «Ясное изложение некоторых чудес Магриба» и «Подарок умам и выборка диковинок» дает обширные сведения о ее населении. Несмотря на то, что ал-Гарнати посетил страну уже в исламский период развития, он пишет о формах и правилах торговли с народами Севера, сформированных еще в доисламский период (меновая и немая торговля).

Он сообщает об элементах взаимоотношений на основе исламских норм, о наличии в стране мусульманских судей, об уплате буртасами хараджа и т.д. Имеются сведения и о наказаниях за преступления по древним обычаям. [Путешествие, 1971].

Важные, а в некоторых случаях оригинальные сведения о торговле в Поволжье и Приуралье, в т.ч. об особенностях торговых отношений с народами вису и йура, есть сведения у ал-Бируни (973–1048 гг.), ал-Марвази (1120–1121 гг.), ал-Идриси (ок. 1100 – ок. 1165 гг.), ал-Хамави (1179–1229 гг.), а также у более поздних авторов Казвини (1203–1283 гг.), Ибн Баттуты (XIV в.), аль-Омари (XIV в.), Мубарак-шаха (ум. после 1206 г.) и др.

К персидским источникам относится сочинение Х в. «Худуд ал-алам» («Границы мира») анонимного автора, созданное в 982–983 гг. В нем содержатся сведения о торговле, товарах и имуществе волжских болгар («владельцы палаток и шатров», «достояние их – меха куницы» и пр.), подчеркивается, что в гг. Булгар и Сувар жители – мусульмане, «борцы за веру» и т.д. [Заходер Б.Н., 1967, Т II]. В другом персидском сочинении – труде ал-Гардизи (XI в.) описываются торговля волжских болгар с хазарами, особенности податных отношений в части предметов налогообложения, сообщается, например, что «когда какой-либо муж берет жену, царь от каждого берет по лошади» [Заходер Б.Н., 1967, Т II] и др. Автор говорит о мехах не только как об имуществе, но и как средстве платежа, обмена.

Хорошо изучены, изданы с подробными научными комментариями, арабо-персидские источники в зарубежной историографии [Blake R.P. and Frye R.N., 1949; Canard M., 1958; Czegledy K., 1951; Gckenjan H., 2003; Zimonyi I., 1990 и др.].

Значимость арабских источников для исследования состоит и в том,
что в них, кроме собственно волжских болгар, отражены важные све
дения о хазарах. Источники по общественно-правовым взаимоотно
шениям хазар в определенной степени можно отнести и к прямым
источникам сразу по нескольким причинам. Во-первых, Волжская
Болгария как военно-административная единица находилась в сфере
влияния Каганата, действовала система сюзеренитета-вассалитета.
Несмотря на широкую автономию, а в период заката Хазарии
практически формальный вассалитет, волжские болгары были

непосредственно связаны с ее государственно-правовой системой со всеми вытекающими последствиями (принципы землевладения, налоги, повинности, судопроизводство, аманат и пр.). Соответственно, они должны были привлекаться к ответственности за нарушение тех или иных

обязательств. Во-вторых, это диктуется схожим этническим составом
населения Волжской Болгарии и Хазарии. Известно, что кроме самих
хазар в государство вошли многочисленные группы болгар, остатки
савир/сувар, барсил/берсула, более мелких групп

беленджеров/баранджаров. Они, вероятно, в едином государстве стали называться хазарами (не забывая и свои этнонимы), потому что хазары занимали главенствующее положение в силу воинственности, не составляя большинства населения. По мнению М.И. Артамонова, после переселения на Среднюю Волгу в VIII–X вв., «едва ли особенно существенными были различия в хозяйстве и общественном строе между хазарами и волжскими болгарами» [Артамонов М.И., 1962, с. 156, 401]. Об этнической близости хазар и болгар, вхождение в конфедерацию хазарских многих болгарских родов отмечала С.А. Плетнева [1976, с. 58].

Важные сведения о некоторых моментах общественных отношений имеются в собственно хазарских источниках. В частности, нами использованы сообщения еврейских путешественников [Три еврейских путешественника, 1881] и переписка хазарского царя Иосифа с придворным испанского двора Ибн-Шафрутом [ИТ, 2006, т. II; Хазарские письма, 1879].

Следующая группа основных источников, способных существенно раскрыть общественно-правовые взаимоотношения в Волжской Болгарии – древнерусские летописи. Мы использовали те летописи, где сведения, относящиеся к теме, переданы более полно и подробно. К таковым относятся Воскресенская [РЛ, т. .II, 1998], Ипатьевская [ПСРЛ, т. II, 1908], Лаврентьевская [ПСРЛ, т. I, 1926], Львовская [РЛ, т. 4, 1999], Патриаршая или Никоновская летописи [ПСРЛ, т. IX–X., 1965]. Летописи позволяют проследить взаимоотношения с древнерусскими княжествами в рамках мирных договоров и сопутствующие им действия (обмен пленными, аманаты, установление границ и т.д.). Много места уделено торгово-экономическим сношениям двух государств, как правило, регулируемых в рамках мирных договоров. Из летописей мы узнаем о правовом положении и деловых обязательствах русских купцов в Волжской Болгарии и булгарских купцов на Руси и т.д. Прослеживаются в них и события, происходящие на территории Волжской Болгарии. Особенно подробные и интересные сведения для нашего исследования связаны с событиями в Булгаре 1229–1230 гг., из которых сделаны важные выводы и предположения.

На их основании сформировалось мнение о появлении новых видов преступлений в связи с принятием булгарами ислама. Летописи показывают, что укрепление и единение государства, утверждение

ислама, а также внешние факторы, не всегда способствующие торгово-экономическому росту, выявили необходимость применения наказания за проступки, ранее не считавшиеся преступлениями. При внимательном изучении в летописях можно найти отражение фактов совместного (зачатков межгосударственного) суда, в частности, в отношениях Владимиро-Суздальского княжества и Волжской Болгарии в нач. XIII в. Многие летописи отражают и налоговые взаимоотношения хазар со славянскими племенами.

В целом сведения, имеющиеся в арабских и русских источниках, стали
ценным материалом для изучения общественно-правовых

взаимоотношений. Их данные легли в основу практически всех трудов,
отражающих жизнедеятельность (общественно-политический строй,
государственная структура, этнический состав, внешние и торгово-
экономические отношения, хозяйство, быт, культура и т.д.) и ключевые
события (образование государства, принятие ислама, военные

конфликты, дипломатические связи, монгольское завоевание и т.д.) в истории государства.

В отдельную группу источников, из которых можно извлечь определенную информацию об общественно-правовых взаимоотношениях, можно отнести литературные и богословские труды волжских болгар. К ним, в частности, относится «Кысса-и-Йусуф» нач. XIII в. [К.Гали, 1985]. Неоценимую помощь в выявлении правовых норм на основе исламского права дают сведения ученого-богослова Ахмада ал-Булгари (кон. X – нач. XI в.), дошедшие через труды Ш.Марджани. Марджани, указывая ал-Булгари как наставника султана Махмуда Газневи (998–1030 гг.), называет его великим ученым и знатоком шариата [Марджани Ш., 2005, с. 103–105]. Отрывки трудов ал-Булгари дают нам представление об особенностях семейных взаимоотношений, преступлениях и наказаниях против семьи и нравственности, общественного порядка.

Привлечение дополнительных сведений дало возможность

представить более полную картину общественно-правовых

взаимоотношений. К ним относятся этнографические и фольклорные материалы потомков волжских болгар – казанских татар и чувашей. Этнографические материалы в отношении чуваш [Миллер Г.Ф., 1791; Никольский Н.В., 1908; Денисов П.В., 1959] и казанских татар [Фукс К.Ф., 1844.; Этнография татарского народа, 2004] дали возможность подтвердить и дополнить некоторые моменты взаимоотношений. При этом если материалы по чувашам могут дать сведения по доисламскому периоду развития, то татарские материалы – по обоим этапам общественно-правового развития. Использованы памятники устного

народного творчества казанских татар и чувашей, большинство из которых, по мнению ученых, имели место быть в период домонгольской Волжской Болгарии. К таковым относятся татарские легенды и предания об Алыпе, Алпамыше, богатыре Иделе, принцессе Алтынчеч, о г. Болгаре, чувашские предания об Улыпе, Темени и т.д. В эту же группу источников отнесены народные пословицы, отражающие какие-либо явления или действия. Они служили своего рода моральным кодексом, неписаным законом, отражали нормы взаимоотношения людей, эстетические идеалы народа. При несовершенстве законов, слабом проникновении их в сознание населения, они играли огромную роль в обществе и были в почете. Вместе с тем необходимо учесть, что пословицы применялись в народе не только и не столько из-за несовершенства законов, а являлись формой выражения традиционных взаимоотношений, общественно-правовой мысли.

Не углубляясь в давние споры в ученых кругах по некоторым аспектам этногенеза, о булгарском наследии в традиционных культурах татар и чуваш, мы позволим себе напомнить точку зрения авторитетных ученых, согласно которой оба народа являются в какой-то степени потомками волжских болгар (М.Н. Тихомиров, Н.П. Третьяков, А.П. Смирнов и др.). Этого мнения придерживаются в принципе и авторы фундаментального труда – атласа «Bulgarica. Время и пространство Болгарской цивилизации» [Bulgarica, 2012].

Нами использованы и письменные источники относительно буртас. Имеются обоснованное мнение, что этот народ (во всяком случае, его основная часть) стал неотъемлемой частью булгарского сообщества. Буртасы, первоначально находившиеся в зависимости от Хазарии, после ее гибели, попали под власть Волжской Болгарии. Позже были ассимилированы булгарами, мордвой. На основе сведений арабских авторов, местных преданий, языковых особенностей и диалектов, названий населенных пунктов и т.д., Марджани пришел к выводу о том, что они слились с булгарами и составили неотъемлемую часть булгаро-татарского населения [Марджани Ш., 2005, с. 46–47].

А.Х. Халиков писал, что в XII – нач. XIII вв. источники, как
восточные, так и русские, население Волжской Болгарии именуют
собирательным названием – болгары/булгары или тюркские

болгары/булгары. Названия других племен конфедерации, в т.ч. сувар, барсил, баранджар, буртас к концу Х в. не употребляются. Показательным он считает то, что названные этнонимы ни разу не упоминаются в летописях, хотя древнерусские земли, особенно после образования Владимиро-Суздальского и Рязанского княжеств, вплотную

приблизились к бывшим буртасским землям в бассейне Мокши-Суры. В
летописях эти земли называются просто болгарскими. Очевидно,
вхождение буртасских земель в состав Волжской Болгарии завершилось в
X–XI вв., что подтверждается археологическими данными,

свидетельствующими о распространении на Верхнем Посурье, между Волгой и Цной культуры булгарского типа. Буртасы влились в булгарское общество, сменив этноним «буртас» на «булгар» [Хузин Ф.Ш., 2009, с. 13–32].

К косвенным источникам отнесены материалы по истории родственных племен и племенных объединений ближайшего порядка (тюркютов, гуннов, причерноморских болгар), в состав которых они входили в разные периоды, трансформировались друг в друга и позже составили основу государства Волжской и Дунайской Болгарии [Бичурин, Н.Я., 1950; Иордан, 2000; История агван, 1861; К. Профирородный, 2004; К. Багрянородный, 1980; Чичуров И.С., 1980]. На основе исторических источников ученые приходили к заключению, что образ жизни дунайских болгар был типичным для всех тюркоязычных народов, и по чертам своего быта они напоминают древних хуннов [Иречек К., 1877, с. 124, 134; История на България, 1981, с. 161, 352]. Это определяется и единством источников права древнетюркских народов (торе, йусун и т.д.). Представление об обычаях языческих волжских болгар удалось проследить и по истории права, языка и фольклору потомков болгар в целом, несмотря на их родство разного порядка и уровня ассимиляции др. народами – балкарцев, карачаевцев, тюркских народов Дагестана [Из истории права народов Дагестана, 1968; Материалы по балкарской диалектологии, лексике и фольклору, 1962].

Как источники по торгово-экономическим взаимоотношениям использованы результаты археологических исследований. Находки в виде печатей-пломб, верительных знаков, амулетов и др. предметов дают представление о торговых сношениях. По применению некоторых из этих предметов автором выдвинуто собственное мнение. Диссертантом также использованы некоторые материалы булгаро-татарской эпиграфики.

Важными источниками по выявлению особенностей общественно-правовых взаимоотношений тюркского мира того периода является ряд трудов ученых-современников. Для нас важны те, которые получили распространение в Волжской Болгарии и позже среди татарского населения Поволжья. К ним можно отнести «Кутадгу билик» Ю.Баласагуни (XI в.), «Дивану лугат ат-тюрк» М.Кашгари (XI в.), хикметы А.Ясави (XII в.), произведения С.Бакыргани (XII в.) и др.

Степень изученности темы. Историография Волжской Болгарии
имеет богатые традиции. Это, в первую очередь, касается трудов в части
военно-политических, торгово-экономических отношений, культуры и
хозяйства, а также отображающих важнейшие события из жизни
волжских болгар. В плане международных, межэтнических отношений
наиболее подробно рассмотрены булгаро-русские отношения, связи с
финно-угорским миром. Относительно общественных отношений, как
правило, исследовались проблемы уровня феодализации и связанные с
ней вопросы. Вместе с тем, общественно-правовые взаимоотношения, как
явление, не были объектом научного изучения. В научных трудах
периодически появлялись сообщения об отдельных областях

взаимоотношений общественно-правового характера. Описание их
конкретных проявлений (земельных, налоговых, социальных, семейно-
наследственных и пр.), как правило, ограничивались емкими фразами и
комментариями к арабским и древнерусским источникам, их
цитированием. Есть авторитетные мнения об общественно-

экономической формации общества, уровня феодализации, что, впрочем, до сих пор является вопросом до конца не выясненным. Трудов, монографий, излагающих общественно-правовые взаимоотношения волжских болгар, ныне не имеется.

Историографию этого государства подразделяют на четыре этапа. Первый этап начинается с XVIII в. и завершается 1878 г. созданием при Казанском университете ОАИЭ; второй этап – с 1878 г. по 1938 г.; третий – с 1938 г. (начало систематических археологических работ в Булгаре) до кон. 1960-х гг.; четвертый этап – с кон. 1960-х до нач. 1990-х годов [Хузин Ф.Ш, 1997, с. 8–29]. К ним добавляется современный этап (с нач. 1990-х гг.).

В дореволюционной историографии В.Н. Татищев (XVIII в.) начал первым научно изучать историю волжских болгар. Написанный на основе русских летописей и других источников «История Российская» представляет большой интерес, где автор использовал летописи, не дошедшие до наших дней. Относительно нашей темы В.Н. Татищев, кроме булгаро-русских торгово-экономических взаимоотношений в рамках мирных договоров, регулировании торговли между двумя государствами, сообщает об учреждении совместного суда между Владимиро-Суздальским княжеством и Волжской Болгарией. Этот суд, происходивший на границе двух государств, рассматривал взаимные претензии и факты нарушения ранее заключенных договоров, соглашений и т.д. [Татищев В.Н., 1963; 1964].

Волжской Болгарии уделяли место другие видные представители российской науки XIX в., среди которых были Н.М. Карамзин [1994] и С.М. Соловьев [1993]. Они, опираясь на летописи, рассматривали взаимоотношения волжских болгар с русскими княжествами на основе мирных договоров и торговых соглашений. В трудах В.В. Григорьева [1876] и П.В. Голубовского [1884; 1888] имеются сведения, как о булгарах, так и о хазарах. В.В. Григорьев оставил обширные сведения и известен как автор первого обобщающего труда о волжских болгарах X– XIII вв. Следует отметить его обзор политической истории хазар, анализ их общественно-государственного строя. Хазарский каганат в его глазах был «светлым метеором, ярко блиставшим на мрачном горизонте Европы». П.В. Голубовский большое значение придавал торгово-экономической деятельности, дипломатическим контактам волжских болгар. И.Березин [1852] оставил сведения о наличии среди булгарской элиты ученых-богословов и правоведов, создавших научные труды и применявших свои знания на практике, разрешавших среди населения спорные вопросы.

Важные выводы о волжских болгарах и хазарах, их соседях оставили ученые XIX в., публиковавшие источники с ценными комментариями. Семитолог Д.А. Хвольсон, в насыщенных комментариях к тексту Ибн Русте выдает много полезной информации по истории булгар, в т.ч. по общественным взаимоотношениям [Хвольсон Д.А., 1869]. В частности, здесь имеются рассуждения о земельных, налоговых отношениях, о языческих воззрениях и распространении ислама. Кроме того, подробно анализируются взаимоотношения в обществе хазар и буртас. База исследований XIX в. обогатилась книгами А.Я. Гаркави, одна из которых представляет свод сведений арабских писателей о славянах и русских [Гаркави А.Я., 1870]. В комментариях и «объяснениях» к их текстам, он дает пояснения отдельным сторонам общественной жизни волжских болгар. Как ценную для нашего исследования нужно отметить и его книгу о хазарах [Гаркави А.Я., 1874].

Внесли лепту в изучение истории Волжской Болгарии и татарские исследователи XIX – нач. ХХ вв. Г.Н. Ахмеров кроме трудов по булгарам является автором этнографических изысканий, где дается анализ традиций татар в их историческом развитии, начиная с булгарского периода [Ахмеров Г.Н., 1998]. К.Насыри описывает языческие обряды и поверья татар, большинство из которых имели место быть в булгарский период [Насыров К., 1992]. Важные сведения об общественно-правовых отношениях можно найти в труде основоположника татарской исторической науки Ш.Марджани «Достоверные сведения по истории

Казани и Булгара» (1885г.) [Марджани Ш., 2005]. На основе источников, в т.ч. неизвестных современной науке, он описывает общественно-правовые взаимоотношения волжских болгар на основе мусульманских норм. Уделяет место взаимоотношениям хазар, буртас и т.д., которые имеют тесную связь с темой исследования. В главе о буртасах имеются подробные данные об их образе жизни, отношениях с булгарами и хазарами (в частности, налоговых), о правилах разрешения судебно-спорных вопросов и пр. Как пишет Марджани, буртасы, зависимые от хазар, после принятия ими ислама перешли под «юрисдикцию» Волжской Болгарии.

Ученые советского периода внесли новую струю в изучении истории Волжской Болгарии. В 1920-х гг. В.Ф. Смолин, кроме археологического направления, уделяет внимание и общей истории волжских болгар [Смолин В.Ф., 1925а; 1925б]. Он дает характеристику ранним булгарам в Поволжье, освещает вопросы их социального расслоения, взаимоотношений правящей верхушки с сородичами и т.д. Им впервые предложена научная периодизация истории Волжской Болгарии, выделявшая раннебулгарский (VIII–IX вв.), домонгольский (Х – нач. XIII вв.) и золотоордынский (1236 – нач. XIV в.) периоды, которой придерживаются и современные булгароведы.

Большой вклад в изучение вопросов, поставленных в диссертации, внес видный татарский историк-правовед пер. пол. ХХ в. С.Максуди [Тюркская история и право, 2002]. В начале 1920-х гг. предпринята cерьезная попытка изучения истории общественно-правовых отношений татар. В Татарстане было создано специальное учреждение – Шариатская комиссия при НКЮ ТАССР, одним из основных задач которой было изучение правовых норм татарского народа и согласование их с действующими советскими законами. Членами комиссии были подготовлены материалы по истории права тюрко-татар с древних времен до нач. ХХ в., введенные автором в научный оборот. Материалы по булгарскому периоду имеются в докладах Г.Губайдуллина: «Обычное право тюрков и монголов», «История распространения арабского права среди приволжских татар» [см. Мухамадеев А.Р., 2009].

Автор фундаментальных историко-археологических трудов в области булгарской проблематики А.П. Смирнов по праву считается основателем советского булгароведения [Смирнов А.П. 1940; 1948; 1951; 1952; 1956; 1957 и др.]. В многочисленных публикациях А.П. Смирнов впервые поставил и удачно решил многие вопросы истории древних болгар: их культуры и этноса, возникновения государства и его социально-политического строя, особенностей хозяйственной жизни населения и военного

искусства, формирования этнической базы волжских татар на булгарской основе и т.д. Ученый впервые аргументировано доказывал существование феодальных отношений в Волжской Болгарии с 60-х годов Х в., существовании в эпоху Ибн Фадлана явных признаков классового общества феодального типа.

Немногим ранее в своей работе акад. Б.Д. Греков на основании Мешхедской рукописи Ибн Фадлана настаивал на дофеодальном характере государства [Греков Б.Д., 1945]. Ради справедливости нужно отметить, что позже в работе, написанной совместно с Н.Ф. Калининым, легшей в основу второй главы I тома «Истории Татарской АССР», они содействовали формированию современных представлений о Волжской Болгарии как раннефеодальном государстве. По мнению ученых, основу экономики государства составляли высокоразвитое сельское хозяйство (пашенное земледелие и животноводство), ремесло и торговля, как внутренняя, так и внешняя [Греков Б.Д., Калинин Н.Ф., 1948].

Вместе с тем, часть чувашских ученых, относительно общественных
отношений волжских болгар занимала особую позицию. В.Д. Димитриев
и И.П. Панков выдвинули тезис об азиатском деспотизме, переплетенном
с рабовладением [Димитриев В.Д., Паньков И.П., 1958]. И.Д. Кузнецов
также выступил против концепции феодальной Волжской Болгарии,
утверждая мысль о наличии здесь «азиатской формы господства», об
исключительно транзитной, посреднической роли булгарской торговли
[Кузнецов И.Д., 1957]. Эти суждения были аргументировано

опровергнуты А.П. Смирновым.

В научной литературе 1970–1980-х гг. сведения об общественно-правовых отношениях можно встретить у А.Х. Халикова, С.Х. Алишева, В.Ф. Каховского, Р.Г. Фахрутдинова, В.Д. Димитриева и др. А.Х. Хали-ков наряду с вопросами этногенеза, освещает вопросы общественного устройства, отношений волжских болгар с соседними народами [Хали-ков А.Х., 1956; 1978; 1981; 1989]. С.Х. Алишев затрагивает проблемы общественно-государственного устройства, земельных и налоговых отношений [Алишев С.Х., 2009]. В.Ф. Каховский и В.Д. Димитриев в рамках исследований по этногенезу чуваш уделяют внимание общественно-экономической и культурной жизни общества [Каховский В.Ф., 1965; Димитриев В.Д., 1983]. Р.Г. Фахрутдинов, исследуя узловые проблемы булгарской истории домонгольского периода на основе предыдущих трудов, древнерусских и арабских источников, оценивает степень феодализации общества, земельные и налоговые взаимоотношения, состояние торговли [Фахрутдинов Р.Г., 1984].

При разработке темы важную роль сыграло наличие исторической литературы относительно Хазарского каганата [Артамонов М.И., 1962; Плетнева С.А., 1976 и др.]. Объемистый и детальный труд М.И. Артамонова позволил раскрыть многие стороны взаимоотношений в этом государстве, где болгарское население было многочисленным. С.А. Плетнева, в своем труде, посвященном хазарской цивилизации, уделяет внимание болгарским родам, входящих в состав населения и правящей элиты этого государства. В этих трудах имеются важные сведения, позволяющие применить в отношении общественно-правовой жизни волжских болгар.

1990–2000-е гг. характеризуются расширением и углублением
проблематики исследований, более широким применением методов
естественных наук. Вместе с тем, общественно-правовые

взаимоотношения, как явление, продолжались комментироваться также скупо. Касаясь государственного и социально-политического устройства, ученые приходили к выводу, что крупные булгарские феодалы имели поместья, замки и дружины. Они осуществляли свою власть через государственный аппарат, ведавший казной, сбором податей, судами и т.д. [Амирханов Р.И., 2001]. И.Л. Измайлов, среди прочего, попытался внести ясность во взаимоотношения волжских болгар после принятия ислама, торговым отношениям, этнокультурным вопросам, феодальным повинностям и пр. [Измайлов И.Л., 2004а; 2004б;, 2006, 2013]. Р.М. Валеев поэтапно изучивший средневековую торговлю в Поволжье и Приуралье дал подробный анализ торговле, выявил ее виды и формы регулирования [Валеев Р.М., 1995; 2011]. Г.М. Давлетшин [Давлетшин Г.М., 1990; 2004] в рамках исследований духовной культуры тюрко-татар затрагивает взаимоотношения волжских болгар на религиозной основе (языческой и мусульманской), религиозные запреты и т.п.

В последние годы татарстанские исследователи все же пытались
внести ясность в общественно-правовую историю Волжской Болгарии.
Об этом свидетельствует большое количество публикаций, прежде всего
монографий, посвященных отдельным проблемам истории

домонгольских булгар. Среди их авторов можно назвать Е.П. Казакова [1993, 2000а, 2000б], А.Г. Мухамадиева [1983, 1990, 2011], А.З. Нигамаева [2009, 2013], К.А. Руденко [2008, 2013], Ф.Ш. Хузина [1997, 2001, 2006, 2009а, 2009б, 2009в, 2010а, 2010б, 2011, 2014]. А.Г. Мухамадиев в последнем труде, посвященном цивилизации гуннов, хазар и болгар, рассматривает их уровень развития, общественной и экономической зрелости. Согласно его мнению Хазарский каганат – первое феодальное государство Восточной Европы, а Волжская Болгария

ее наследница с развитой земледельческой и городской культурой. Исходя из этих позиций освещаются многие вопросы жизнедеятельности и культуры этих государств [Мухамадиев А.Г., 2011]. Ф.Ш. Хузин, работающий над многими проблемами истории Волжской Болгарии (этногенез, уровень феодализации, проникновение ислама, политические и торгово-экономические взаимоотношения с русскими княжествами и финно-угорскими, северными племенами) в рамках своих исследований уделяет внимание и общественно-правовым взаимоотношениям.

Событием стал выход в свет в 2006 г. второго тома «Истории татар с
древнейших времен», где нашли отражение результаты многолетних
исследований в области экономики, градостроительства, военного дела,
государственного устройства, общественных отношений, международных
связей, взаимоотношений с финно-угорским миром и северными
племенами, материальной и духовной культуры Волжской Болгарии и т.д.
Тщательное изучение письменных памятников разного происхождения,
соответствующие выводы дали возможность выявить важные детали,
факты, способствующие решению поставленных нами задач. Раздел о
социально-политическом устройстве и общественных отношениях,
написанный Ф.Ш. Хузиным и А.З. Нигамаевым, на сегодняшний день
является научной работой, где наиболее полно отображены общественно-
правовые взаимоотношения. Отмечается, что в нач. Х в. Булгарское
государство являлось потестарным государством, объединенным

верховной военно-политической и административно-судебной властью
одной династии, но с сохранением зависимых племенных вождей. Основу
общества составляла военно-дружинная знать. Княжеская дружина, кроме
военных, исполняла и административно-судебные функции и частично
входила в состав двора правителя, обеспечивая его социально-
политическую и экономическую жизнь. В разделе рассмотрены проблемы
феодализма, земельные и налоговые взаимоотношения, вопросы
социального расслоения, жизнь социальных групп и общин,

внутриобщинные взаимоотношения, как доисламского, так и

мусульманского периода развития [ИТ, 2006, т. II].

Методология исследования основана на главных признаках исторического познания: историзме, системности, объективности и научности, как универсальное основание для изучения тенденций общественного и государственного развития Волжской Болгарии в целом и общественно-правовой составляющей исторического процесса в частности.

Согласно принципу историзма, изучаемые явления рассматривались в их постоянном развитии, эволюции и видоизменении. Выявление

причинно-следственных связей способствовало конкретизации процессов
возникновения, динамики и развития общественно-правовых отношений
племен булгарского сообщества на новой территории – Волжско-Камском
крае. Системный подход предполагает учет одновременного действия в
историческом процессе всей совокупности факторов: локальных и
глобальных, языческих и мусульманских, древних традиций и
нововведений и т.д. Под принципом объективности следует понимать
отказ от каких-либо предпочтений в области общественно-правовых
взаимоотношений (на основе древнетюркских традиций или

мусульманских норм), стремление давать обдуманные и взвешенные оценки событиям и явлениям общественно-правового характера. Принцип научности подразумевает предоставление заключений и выводов на основе изучения и анализа всего комплекса доступных источников, отражаемых в них явлений и конкретных фактов.

Важную роль в раскрытии темы сыграли сравнительный и
типологический методы. При сравнительно-историческом подходе
использованы сведения об общественно-правовых взаимоотношениях
древнетюркских и современных волжским болгарам тюркских народов, с
которыми они имели тесные родственные, культурно-экономические
связи (гуннов, тюркютов, причерноморских и дунайских болгар, хазар и
т.д.). Это позволило определить ряд характерных и специфических черт в
общественно-правовых традициях, выявить схожие и отличительные
моменты с подобными взаимоотношениями близкородственных народов.
С помощью типологического метода удалось выявить закономерности и
особенности различных этапов общественно-правового развития

булгарского общества. При этом не пришлось прибегать к методу конструированных типов, т.к. волжские болгары в своем историческом развитии в реальности поочередно использовали различные системы общественно-правовых взаимоотношений (доисламский и мусульманский периоды).

Автором использованы методы интерполяции и экстраполяции. С помощью интерполяции удалось выявить звенья общественно-правовой жизни, до сих пор остававшихся вне поля зрения и не подвергавшихся изучению. Метод экстраполяции помог, как выявить некоторые важные события и явления в обществе, так и подкрепить те, которые констатировались. Знание общественно-правовых взаимоотношений предшествующих волжским болгарам тюркских народов в совокупности с изучением истории последующих тюрко-татарских государств Поволжья (Золотой Орды, Казанского ханства) облегчило раскрытие темы.

Научная новизна диссертационного исследования.

1. Впервые предложена реконструкция системы общественно-правовых взаимоотношений в Волжской Болгарии домонгольского периода;

2. Разработана собственная версия периодизации домонгольского периода, произведено деление на этапы исходя из эволюции общественно-правовых отношений (доисламский и мусульманский периоды);

3. Представлено мнение об уровне феодализации Волжской Болгарии,
принципах землевладения и землепользования (поэтапно);

4. Впервые поэтапно исследованы налоговые взаимоотношения.
Наряду с представлением общей картины налоговой системы,
произведена классификация налогов, разделение на группы и виды,
выявлены формы взимания налогов, налоговые привилегии и т.д.;

5. Дополнены представления о торговых отношениях, сформулировано
собственное представление об особенностях торговли начального
периода истории, месте торговли в образовании и укреплении
государства и налаживании отношений с финно-угорским миром;

6. Впервые исследованы семейно-брачные и наследственные
взаимоотношения, положение женщин в обществе. Анализ
внутриобщинных отношений представлен поэтапно (языческий и
мусульманский периоды);

7. Выявлены противоправные действия (преступления) и запреты в обществе языческих волжских болгар и после принятия ими ислама;

8. Выявлены принципы и виды наказаний, бытовавших в обществе согласно древнетюркским обычаям и нормам шариата;

9. Исследованы принципы и способы разрешения судебно-спорных тяжб в обществе языческого и мусульманского периодов, выявлены зачатки международного (совместного) суда с русскими княжествами;

10. Получены выводы о состоянии общественно-правовых
взаимоотношений Волжской Болгарии в историческом развитии, ставших
базовыми для последующих тюрко-татарских государств Поволжья.

Научно-практическая значимость работы. Систематизированные и
проанализированные материалы и выводы исследования могут
представлять интерес в научной, научно-методической работе.

Историками и правоведами они могут применяться при дальнейших изысканиях в области исторических и общественно-правовых вопросов развития Волжской Болгарии домонгольского периода, подготовке обобщающих трудов по истории России, Татарстана и татарского народа. Материалы исследования также могут быть использованы при подготовке вузовских пособий, курсов лекций, учебников спецкурсов высшей школы

по истории государства и права России и Татарстана, школьных и вузовских учебников по отечественной истории; использованы студентами при подготовке курсовых и дипломных проектов, научных докладов и т.п.

Основные научные результаты, выносимые на защиту.

1. В VIII – нач. X вв. идет процесс создания единого булгарского сообщества в Среднем Поволжье на основе этнической и религиозной близости. Наряду с появлением нового государственного образования формируются общественно-правовые нормы и взаимоотношения, приспособленные к новым государственно-политическим реалиям, географическим и природно-климатическим условиям.

2. Отдельные общественно-правовые взаимоотношения, основанные на общетюркских традициях, изживали себя или приобретали новые черты и особенности, в связи с изменением характера жизнедеятельности волжских болгар и их тесной взаимосвязи с аборигенным населением.

3. После принятия ислама в первой четверти Х в. общественно-правовые взаимоотношения на основе древнетюркских традиций уступают место взаимоотношениям на основе шариата, регулирующего практически все стороны жизни мусульман. Вместе с тем, это был процесс постепенный, языческие обычаи и мировоззрение долгое время сохраняли свои позиции, особенно среди сельского населения и на окраинах государства.

4. Болгарские и хазарские роды в составе Хазарского государства пользовались принципами домениального землевладения. Волжские болгары в этом плане не были исключением. С принятием ислама применяются принципы землевладения, практикующиеся в мусульманских странах. Развивается условное землевладение (в основном – система икта).

5. В доисламской Волжской Болгарии была налаженная система
налоговых взаимоотношений. Основным налогом был подомный, что
может свидетельствовать о благосостоянии общества. Практиковались
повинности, основной из которых была воинская. Принятие ислама
обусловило изменения в налоговой политике государства, появляются
новые виды налогов, совершенствуются формы их взимания. Отныне
основными налогами являются поземельный и подушный. Одним из
принципиальных нововведений было взимание налогов с зависимых
инородцев как с немусульман. В связи с развитием городской культуры
широкое распространение получают повинности, связанные со
строительством.

6. Торгово-экономические отношения сыграли большую роль в массовом проникновении болгар в Среднее Поволжье и создании самостоятельного государства. В период становления государства торговля с местным населением была сопряжена с разбоем. Постепенно торговое пиратство уступает место цивилизованным способам ведения дел. Развивается внутренняя и внешняя торговля, среди аборигенного населения основываются торговые фактории, используется Великий Волжский путь.

7. Семейно-брачные и наследственные отношения в булгарском обществе языческого периода основывались на древнетюркских традициях, которые могли иметь свои особенности в разных племенных группах. Ислам принес в общество новые правила заключения брака, нормы семейного общежития и наследования. Отныне дети воспитывались родителями в семье, наследование происходило по прямой, а не боковой линии.

8. Преступлениями считались действия, нарушающие установленный
обычаями порядок и правила поведения против человека и общества.
Преступным считалось посягательство на жизнь, здоровье и имущество
соплеменников, общественный порядок, а также нарушение табу. За
исключением нарушения табу, считающимся посягательством на
благополучие всего общества, преступления считались правонарушением
против конкретной личности. После принятия ислама и по мере развития
общества появляются новые категории преступлений (преступления
против государства, религии).

9. Наказания за преступления применялись в соответствии с
многовековыми традициями. Как правило, применялся принцип талиона.
Некоторые способы наказания были свойственны только булгарскому
обществу. За тяжкие преступления полагалась смертная казнь, которая
приводилась в исполнение публично. Переход на мусульманскую систему
наказаний привел к их смягчению. Смертная казнь стала применяться
реже, уступая место возмещению ущерба.

10. Судебно-спорные вопросы в языческий период разрешались
согласно общетюркским традициям. Судьями и посредниками выступали
уважаемые в обществе люди; разбирательства происходили прилюдно.
Высшей судебной инстанцией был правитель. С принятием ислама
принимаются новые принципы судопроизводства, появляются
профессиональные судьи (кадии), исполнявшие кроме судебных и
административные функции. Появляются зачатки международного суда с
Владимиро-Суздальским княжеством, который рассматривал случаи

нарушения взаимных обязательств, регулировал торгово-экономические и политические вопросы между двумя государствами.

Апробация работы. Основные положения диссертации были
изложены в 47 публикациях. Из них 2 монографии, 44 статей, в т.ч. 18
опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах,
рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ гг.
Москва, Казань, Махачкала, Кемерово («История государства и права»,
«Исламоведение», «Филология и культура», «Вестник Казанского
университета культуры и искусств», «Вестник Кемеровского

университета культуры и искусств», «Эхо веков»).

Аспекты исследования докладывались на ежегодных итоговых
конференциях Института истории им. Ш.Марджани АН РТ, научном
семинаре «Волжская Болгария (Булгария): этнокультурная ситуация и
общественное развитие», состоявшегося в г.Чебоксары 12 апреля 2011 г.;
Круглом столе по проблемам истории государственности тюрко-татар и
Татарстана в рамках Всероссийской научно-практическая конференции,
Шестых Кремлевских чтениях 9-11 октября 2014 г. (Казань); VII
Международной тюркологической конференции «Урал-Алтай: через века
в будущее» в ИИЯЛ УНЦ РАН (Уфа, 31 мая – 3 июня 2016 г.);
Всероссийской научно-практической конференции «Исторические

аспекты экономического развития Татарстана» (Казань, 12-13 октября 2017 г.).

Структура диссертации определена целями и задачами, логикой исследования, включающей введение, 6 глав, заключение, список использованных источников и литературы, список сокращений.

Землевладение в начальный период развития

Изначально, массовое переселение болгар в Среднее Поволжье не привело к появлению сильной централизованной власти. Волжская Болгария начального периода характеризовалась дроблением ее территории на ряд родовых владений, захваченных при переселении отдельными племенными группами, объединенных, вероятно, в болгарский союз племен. Судя по этническому разнообразию племен в болгарском объединении и их переселениям в Среднее Поволжье в разные временные отрезки, отношения сюзеренитета-вассалитета правящей династии с отдельными племенами и родами болгарского сообщества, на наш взгляд, начинали складываться на месте нового пребывания. При этом вассальные отношения, основанные по большей части на личном подчинении, могли быть довольно зыбкими87. Это можно увидеть из сообщений Ибн Фадлана, когда князь племенной группы сувар Вырыг категорически отказался подчиниться хану Алмышу88.

Племенные князья, сохраняя от болгарского верховного правителя по большей части более формальную зависимость, чем фактическую, могли откочевывать со своими племенами в любые свободные земли обширной территории Волго-Камского региона. Некоторое время после переселения болгарские племена еще не могли определиться с точным местом своего расположения и оседания, стремились выбрать лучшие земли в новом государственном образовании89. Это обстоятельство зафиксировано свидетельствами современников. Так, Ибн Русте писал о болгарах, что «страна их состоит из болотистых местностей и дремучих лесов, среди которых они и живут»90; согласно тексту Гардизи, болгары «блуждают с места на место» среди лесов91.

Постепенно булгарские племена и роды не только оседали на конкретных территориях, но и начинали извлекать исходя из природных особенностей своих земель определенные выгоды, осваивать новые отрасли хозяйства. Из сообщений арабских современников, например, можно судить не только о зерновых культурах, употребляемых булгарами в пищу, но и о наличии у них развитого земледелия. Так, Ибн Русте писал, что: «булгары народ земледельческий и возделывают всякого рода зерновые, как то пшеницу, ячмень, просо и другие»92. Гардизи дополняет его: «И у них существует обработка полей и сев, производятся разные зерновые, как-то: пшеница, ячмень, чумиза, чечевица, маш и кроме того всякое другое»93. О земледелии у булгар свидетельствует и Ибн Фадлан, что у них в большом количестве пшеница и ячмень. Особенно показательно в этом плане сообщение об официальной встрече волжскими болгарами авторитетного Багдадского посольства, когда важных гостей встречают «неся с собой хлеб, мясо, просо»94. Становится очевидным, что характер питания свидетельствует если не о первостепенной, то довольно значительной роли земледелия у волжских болгар.

А.Г. Мухамадиев напоминает о многочисленных археологических находках в виде орудий земледелия у хазаро-болгар, о первых в Восточной Европе созданных и используемых волжскими болгарами хорошо продуманных железных сабанах со специальным приспособлением – резаком. До сегодняшних дней сохранились не только сами орудия труда, но дошли и некоторые термины, их названия: «сабан», «китмэн», «урак» (серп), «чалгы» (коса), а также «арык», «тегермэн» (мельница) и т.д. Не менее интересны сохранившиеся злаки и их названия: «арпа» (ячмень), «бодай» (пшеница), «борчак» (горох), «борай» (полба), «тары» (просо), «орлык», «уруг» (семена) и пр., которые являются словами чисто тюрко-татарского происхождения. Ученый упоминает и о более древних сошниках, отлитых из чугуна, обнаруженных в поселениях тюрков-гуннов II–I вв. до н.э. в Прибайкалье. Исходя из анализа находок, он пишет, что аналогичную высокую оседлую культуру трудно найти не только в Восточной, но и в Западной Европе указанного периода95.

Мнение известного татарского ученого А.Х. Халикова, исследовавшего вопрос о том, где и когда у казанских татар зародился праздник Сабантуй, было однозначным – Сабантуй первоначально появился в Волжской Болгарии. Ученый писал: «У казанских татар традиционным народным праздником является Сабантуй – праздник весенней пашни, сева. Уходя своими корнями в булгарское время, этот праздник свидетельствует о развитом земледельческом производстве татар и их предков»96. Свою позицию в этом вопросе выразил также Я.Г. Абдуллин, считавший, что Сабантуй, как и Джиен, формировался в Среднем Поволжье именно в булгарский период. Исследователь писал: «Сабантуй – праздник, непосредственно связанный с земледелием. Свое начало он берет с того времени, когда наши булгарские предки перешли к оседло-земледельческому образу жизни. И в его названии заложена мысль о совершаемом браке земледельческого орудия плуга с землей»97.

Вместе с тем, не все исследователи согласны с подобным мнением о происхождении этого весеннего праздника. Д.Р. Шарафутдинов, например, пишет: «Мы считаем, что версия происхождения древнего тенгрианского праздника Сабантуй в Х в. в Волжской Булгарии, возникшей как исламское государство, далеко не бесспорна… Этот древний праздник зародился еще в добулгарский период…». Как доказывает ученый, Сабантуй у булгар первоначально характеризовал кочевнический характер образа жизни его организаторов98. Мнение достойное внимания. Но, оно не может отрицать того, что в булгарский период он превратился в праздник именно земледельцев99.

Несомненно, земледельческие традиции волжских болгар оставили глубокий след в сельском хозяйстве татарского народа. Как утверждал, Ш.Ф. Мухамедьяров, земля Казанского ханства была страной древней оседлой земледельческой культуры волжских болгар100. Исследователь болгарских земледельческих орудий А.А. Штукенберг еще в конце XIX столетия справедливо писал: «Развитие в то время земледелия в Болгарии было не только результатом плодородия ее почвы, но и значительной культуры ее жителей. Значительное производство хлеба могло быть только результатом долговременной культуры земли…»101. Крупный знаток истории Золотой Орды А.Ю. Якубовский отметил, что «Булгар с его областью был самым важным в Золотой Орде земледельческим районом»102.

Б.Д. Греков и Н.Ф. Калинин утверждали, что в Волжско-Камском крае земледелие существовало издревле. Переход от мотыжного к плужному земледелию с применением животного тягла совершился задолго до Х в. Именно к Х в. относятся первые письменные свидетельства о булгарском земледелии, подтверждающие, что край был, безусловно, земледельческим. Исследователи отметили об обнаружении Ибн Фадланом в Волжской Болгарии не только налаженного земледелия, но и частной собственности на землю, индивидуального сельского хозяйства. Сведения Ибн Русте, предшественника Ибн Фадлана по описанию Булгарии, использовавший в своем труде письменные источники наблюдения путешественников IX в., наглядно показывают земледельческий характер хозяйства волжских булгар103.

Далее, ученые, исходя из того, что булгары в основном считались народом земледельческим, посчитали необходимым еще раз напомнить, что и тут, как и у других земледельческих народов, богатство и политическое значение знати обусловливалось появлением частной собственности на землю и ростом частного землевладения. Б.Д. Греков и Н.Ф. Калинин с сожалением отмечают, что нет никакой возможности уловить начальный момент этого важного процесса ни в одном обществе, включая булгарское. Несмотря на то, что Булгарское государство до Х в. уже развивалось на базе раннеклассовых отношений, источники дают лишь отдельные штрихи общественной структуры и политического строя этого государства104. Вместе с тем, другие авторитетные исследователи приходят по многим позициям к таким же итогам. Так, детальное изучение сведений Ибн Фадлана дало основание А.П. Ковалевскому утверждать, что волжские болгары, в частности, их «главари», как их называл Ибн Фадлан, имели право собственности на землю, на скот и рабов105.

Преступления и запреты (табу) доисламского периода

Одним из наиболее тяжких преступлений против личности в обществе волжских болгар языческого периода считалось убийство425. Наказанием за целенаправленное, умышленное убийство одним членом общества другого каралось непременной смертной казнью: «И если один человек из них убьет другого человека намеренно, они казнят его (в возмездие) за него»426. Не имеется сведений, что булгарское обычное уголовное право разграничивало убийство князя, священнослужителя или знатного булгарина от убийства рядового общинника. В этом проявлялся частный характер древнего права в раннеклассовых образованиях в целом. Преступление определялось не как нарушение закона или княжеской воли, а как причинение морального и материального вреда конкретно взятому лицу или группе лиц. Личность самого князя, например, как объекта преступного посягательства, рассматривалась в качестве физического лица, отличавшегося от других только высоким положением и привилегиями. Такое положение дел мы видим и в других сферах взаимоотношений булгарского общества со своими подданными, когда хан воспринимается не как представитель высшей государственной власти, а как верховный правитель427.

Вместе с тем, булгары различали преднамеренное убийство, от непредумышленного лишения жизни. Однако непредумышленное убийство предусматривало не менее жесткое наказание. Как описывал Ибн Фадлан, для такого преступника изготавливали большой ящик из березовых досок, помещали его внутрь, давали ему три лепешки и кружку с водой и накрепко заколачивали гвоздями. Затем водружали три высоких бревна, «наподобие верблюжьего седла», между которыми подвешивался ящик с несчастным.

Присутствующие при этом говорили: «Мы помещаем его между небом и землей, чтобы постигло его действие дождя и солнца. Авось Аллах смилостивиться над ним». Затем все расходились с места казни, оставив преступника на верную смерть. Ящик с человеком оставался подвешенным, пока «не износит его время и не развеют его ветры»428.

Были ли другие критерии оценки убийства, кроме разграничения умышленного от непредумышленного, нам неизвестно. Некоторые другие факторы оценки убийства, несомненно, могли иметь место. У казанских татар сохранилась поговорка: «Йоклаганны тергн, Коралсызга кул салган Хатын булыр, ир булмас»429.

Перевод поговорки: «Тот, кто убил спящего, погубил безоружного, не мужчина тот – а женщина (трус)» свидетельствует о том, что убийство беззащитного человека считалось отягчающим обстоятельством и осуждалось обществом.

Другой возможный критерий при оценке убийства был необходим также для выбора наказания и возмещения ущерба. По этнографическим наблюдениям среди чувашей начала ХХ в. известно, что на оценку убийства имели влияние разноверие и разноплеменность. Убить человека своего круга считалось более преступным, а лишить жизни кого-нибудь поважнее из своих, еще преступнее. Убийство должно было быть подвергнуто, по воззрениям чуваш, строгому наказанию430.

Указанные фольклорные и этнографические материалы позволяют полагать, что даже одинаковые преступления, но совершенные в отношении разных членов внутри булгарского общества могли расцениваться и наказываться по-разному. Примерно такое же положение дел было и в Киевской Руси. Если древнейшая часть Русской Правды (Правда Ярослава) признавала право кровной мести за убийство и устанавливала денежное возмещение только в случае нежелания или отсутствия мстителей, то в дальнейшем (Правда Ярославичей) кровная месть была заменена штрафами. В зависимости от социального положения убитого штрафы дифференцировались. За убийство привилегированных людей – «княжих мужей» (дружинников, княжеских слуг – «огнищан», «подъездных») устанавливался двойной уголовный штраф в 80 гривен; за горожан, купцов, мечников – 40 гривен, за убийство холопа – 5 гривен как возмещение убытка хозяину. Русская Правда ничего не говорила об убийстве князя. Однако другие источники Киевского государства (летописи) свидетельствуют о безоговорочном применении в этом случае смертной казни431.

Тяжким преступлением против личности считалось нанесение телесных повреждений (усечение конечностей, повреждение жизненно важных органов, нанесение всяких увечий, побоев), условно делившихся на тяжелые и легкие432. В китайских источниках сообщалось о наличии таких преступлений у древних тюрков, как ранение кого-либо в драке и физическое повреждение того или иного органа человека. С.Максуди относил их к нетяжким преступлениям, которые наказывались имущественными штрафами. Китайские авторы говорили и о конкретных поврежденных органах, в частности, глаз. Наказанием за такое преступление было принуждение обвиняемого дать разрешение на выдачу своей дочери замуж за потерпевшего, либо передачи потерпевшему имущества жены433. Об ответственности и способах урегулирования конфликтов при причинении ранений и нанесении увечий среди буртас сообщал Ибн Русте434.

Этнографический материал также позволяет допустить возможное разграничение волжскими болгарами этого вида преступлений. Как отмечал Н.В. Никольский, чувашские обычаи признавали за потерпевшим от преступления право на вознаграждение за причиненный ущерб. Материальное удовлетворение требовалось не только за имущественный, но и за иные случаи вреда, например, за увечье. Уголовную ответственность также несли «подговорщики» и соучастники преступления435. О наличии штрафов и (или) имущественного вознаграждения за членовредительство у чувашей писал и В.Ф. Каховский436.

Древнетюркское право, в принципе довольно строгое и жестокое, охраняло женщину: изнасилование замужней женщины каралось смертью, соблазнитель девушки должен был немедленно жениться на ней. Любопытно, заметил Л.Н. Гумилев, что изнасилование у тюрков поставлено рядом с самыми тяжкими преступлениями: восстанием, изменой, убийством и похищением спутанной лошади, что в условиях степи часто влечет смерть обокраденного, тогда как простая кража наказывалась десятикратным штрафом в пользу потерпевшего, а за членовредительство в драке полагалась пеня437.

Отсутствие прямых исторических источников о других преступлениях против личности, например, таких, как оскорбление (в т.ч. действием), преступления против чести, изнасилование и пр., и о наказаниях за подобные деяния по обычному праву булгар, не позволяют нам остановиться на них более подробно. Однако это ни в коем случае не говорит о том, что они не имели места в булгарском обществе. Применение наказаний за оскорбление (в т.ч. и физическое), например, практиковалось в более поздних тюрко-монгольских обществах – Золотой Орде, у средневековых казахов и др.438

К имущественным преступлениям у булгар, обозначенным в источниках, прежде всего, можно отнести кражу439. По свидетельству Ибн Фадлана за воровство у булгар также полагалась смертная казнь. Путешественник сообщает и о жестоком наказании за воровство или грабеж у «русов» – таких преступников вешали на деревьях и оставляли их там навсегда, «пока он не распадется на куски от ветров и дождей»440. «Закон судный людям» постоянно упоминает о нищих, говорит о карах за воровство среди дунайских болгар или нападение с целью грабежа441. В словаре М. Кашгари записана пословица: «Адын киши нени нен санмас», т.е. «Чужая вещь твоей не будет являться (считаться)»442.

Языческая культура многих народов предполагала магические ритуалы, действия, заговоры против воров и воровства, по наказанию воров. У древних тюрков и монголов, например, широко бытовало поверье, что сжигание волчьей жилы вызывает у вора судороги рук и ног и приводит к неизлечимому недугу443. Казанские татары считали, что держание волчьей жилы на пламени позволяет обнаружить вора. Вор, если даже он не пойман, усохнет как эти жилы, и в скором времени умрет. Совершившего кражу чаще всего можно было узнать по тому, как у него начинают сохнуть ноги.

У казанских татар до недавнего времени сохранялось достаточно много отголосков языческих верований, связанных со способами выявления воров, предупреждения краж, заклинания против воровства. Кроме сжигания волчьей жилы, выявить вора можно было несколькими способами. Например, пострадавшему было нужно ровно в полночь переодеться в женскую одежду, пойти в баню и посмотреть в зеркало, где должно отразиться лицо вора. В другом случае надо было высыпать в огонь зерна льна семилетней давности, в результате чего на лице у вора должна выступить сыпь. Следующий способ – подвергшемуся воровству человеку необходимо на сковородке или в печи пожарить живую летучую мышь. От жара летучая мышь лопается. По поверьям, в то же самое время должен лопнуть и живот человека, совершившего кражу. В лучшем случае считалось, что вора ожидает непреодолимое обжорство444.

Налогообложение мусульманского периода и способы взимания податей

Официальное принятие ислама Волжской Болгарией обусловило смену общественно-политической формации государства и общества, что привело к существенным изменениям и в налоговой политике. Несмотря на то, что сохранялись общепринятые для средневековых государств правила налогообложения, такие как государственные налоги с соплеменников, подати с зависимых народов, повинности, также, как и формы и предметы налогообложения, конкретные новшества были налицо. Изменились не только названия налогов, приведенные в соответствие с арабской терминологией (харадж, джизья и т.д.). Наряду с общим укреплением и усовершенствованием налоговой системы, подверглись серьезным изменениям и некоторые принципы налогообложения. Так, одним из основных отличий было в том, что теперь налоги с иноверных, входящих в орбиту булгарского влияния, начинают взиматься как с немусульман. Во-вторых, были введены новые виды налогов в соответствии с податной системой мусульманских государств, например, гушр, закят, хумс и т.д. В-третьих, даннические отношения с аборигенным населением, ранее допускавшие возможность перебоев с получением желаемых доходов, сменяются систематическим прямым налогообложением, усовершенствовались механизмы взимания налогов и т.д.

Булгарские правители, централизируя власть, со временем аккумулируют под собой общинные земли, т.е. объявляют себя собственниками этих земель в своем государстве. При этом знать во главе с правителем брала на себя защиту соплеменников и их имущества, а также заботу за расширением земельных владений (пастбищ)705. Население, в свою очередь, платило подати, исполняло повинности. Из государственного (общинного) фонда правитель выделял земли своим приближенным и дружинникам. Однако это далеко не сразу привело к появлению феодальной ренты как таковой. Формально поземельный налог появляется вместе с исламской системой налогообложения. Но и в этом случае, как показывают исследования специалистов, его еще трудно отделить от других гоударственных налогов, в т.ч. обычной дани.

Киевские князья, стоявшие во главе Древнерусского государства, также постепенно становятся верховными собственниками всех земель, ранее принадлежавших крестьянам-общинникам. Учитывая изначальную оседлость славянских племен, полюдье здесь превратилось в феодальную ренту заметно раньше, чем в Волжской Болгарии. Нередко сбор дани приобретал в славянских землях насильственный характер и вызывал сопротивление крестьян.

По наблюдениям исследователей, в тюркских государствах, возникших на завоеванных мусульманских областях, основу земельного фонда составляли государственные (общинные) земли. Население облагалось различными налогами, поборами в пользу казны, и оно обязано было нести определенные повинности (строительные работы, участие в войнах и т.д.). Примечательно, что во всех у них наблюдается резкое уменьшение частных и фамильных владений, с одновременным увеличением условных и вакуфных наделов. Более того, земля феодала, полученная за службу, никогда не выходила из сферы контроля со стороны государства, которое взимало с нее отдельные налоги706.

Булгарское государство к концу XII в. достигает своего расцвета и, судя по количеству и размерам городов, превращается в крупное, развитое государство Восточной Европы. Как утверждает А.Г. Мухамадиев, из многочисленных городов – организаторов не только внутренней, но и внешней торговли – в казну поступали в виде налогов и пошлин серебряные слитки – балыши, концентрация которых служила сырьевой базой для возобновления чеканки. В начале XIII в. в Поволжье была налажена массовая чеканка серебряных монет, что, по мнению А.Г. Мухамадиева, объяснялось экономическим усилением Волжской Болгарии и расширением к концу XII в. государственных границ. Топография круглых серебряных слитков-балышей свидетельствует, что Поволжье, Прикамье и Приуралье являлись центром, в котором они не только находились в обращении, но и изготовлялись. Следовательно, богатые сырьевые ресурсы Урала играли немаловажную роль в добыче и удовлетворении спроса рынков на серебро707.

Вместе с тем, некоторые исследователи сомневались в сильной налоговой политике в Волжской Болгарии. Ален Дж. Франк ссылается на труд неизвестного автора «Булгариййа» начала ХХ в., который отмечает, что в государстве было много мелких князей и старост, которые зачастую имели возможность уклониться от выплаты дани правительствующим властям Булгара. Это обстоятельство автор называет одним из причин частого, легкого завоевания территории Волжской Болгарии русскими, наряду с разнородным этническим составом населения. И в русских источниках, по его наблюдениям, булгары всегда описывались как политически разделенный народ708.

Несмотря на скудность дошедших до нас сведений, общее представление о податной системе данного периода мы можем почерпнуть из известий ал-Гарнати, русских летописей, произведения «Кысса-и-Йусуф» булгарского поэта Кул Гали, а также сохранившихся, по мнению исследователей, с домонгольского периода памятников устного народного творчества и преданий. Косвенными, но существенно дополняющими доказательствами податных отношений становятся и материалы археологических изысканий.

Понятие «харадж» было привнесено в Волжскую Болгарию вместе с исламской терминологией. Основу землевладений в Аббасидском халифате, например, составляли государственные земли, верховным держателем которых считался сам халиф. Налог с этих земель (поземельный натуральный или денежный) назывался «харадж», составляющий от 1/3 до 2/5 урожая, пополнял государственную казну. По свидетельству ал-Гарнати, этой податью были обложены как финно-угорские племена, так и северные народности: «А у него (Булгара) есть области (жители которой) платят харадж, между ними и Булгаром месяц пути, называют ее Вису»709. Арабский путешественник сообщает также о некоем народе, живущем в лесах рядом со славянами, «бреющим бороды». Как сообщает арабский путешественник, «харадж они платят булгарам. И нет у них религии, они почитают некое дерево, перед которым кладут земные поклоны»710.

Относительно последних (народа, «бреющего бороды»), А.П. Ковалевский замечает, что они, очевидно, мордва. «Правда, – пишет он, – мы не имеем сведений о том, что они в XII в. платили дань волжским болгарам, как утверждает ал-Гарнати». Известно, что в начале XIII в. имела место борьба мордовских князей Пуреша, сторонника славян, и Пургаса, сторонника булгар. Возможно, говорит исследователь, что возникновение вассальных отношений и соответственно уплаты дани мордвой булгарам существовало и в более раннее время711.

Как отмечал А.Х. Халиков, уже в X–XI вв. мордва была втянута в сферу экономического и политического воздействия Болгарского государства, и, несомненно, ряд товаров болгарского экспорта – бобровые и лисьи меха, мед, рыба и т.п. – поставлялся мордовскими землями. Определенная часть из них шла в качестве дани. На основе сообщения ал-Гарнати о взимании дани А.Х. Халиков пришел к выводу, что нередко взаимоотношения мордвы с Болгарским государством перерастали культурно-экономические рамки и часто облекались в политическую форму712.

Харадж как один из видов налога в средневековых мусульманских странах впервые был введен в государстве Сасанидов, затем распространился в странах Среднего и Ближнего Востока, Восточной Европы. Это была поземельная подать, взимающаяся в виде доли урожая или в твердых ставках (натурой и деньгами) с определенных площадей. Первоначально харадж брали только с немусульман, однако, позже он сохранился и при переходе земли во владение мусульман или при принятии земледельцами ислама.

По всей вероятности, именно по этой причине в татарской исторической науке сложилось мнение, что в Волжской Болгарии харадж также первоначально взимался только с покоренных племен, в частности, с финно-угорских, а затем подобный налог распространился и на самих булгар. При этом считается, что обычно использовалась лишь одна разновидность хараджа, которая не превышала десятины713.

Касаясь вопроса о харадже, А.П. Ковалевский склонялся к мысли, что в данном случае этим термином обозначен не поземельный, а в общем значении государственный налог714. Близки к этому авторы последних фундаментальных трудов по истории Волжской Болгарии (А.З. Нигамаев, Ф.Ш. Хузин), которые говорят, что в отношении сообщения применительно к «области Вису», слово «харадж» употреблено не как разновидность подати, а просто в значении дани. Согласно их мнению, в Волжской Болгарии харадж в указанный период мог взиматься только натурой в размере 1/3 урожая (в редких случаях с малодоходных земель платили 1/10 часть урожая). Но ал-Гарнати использовал его в понятии всякого налога – дани, поступающего по договорам, когда действительно нельзя было отличить поземельный налог от подушной подати715.

Суды и судьи мусульманского периода

Принятие в начале Х в. ислама на государственном уровне означало и становление новой государственности, религиозной и правовой системы, мировоззрения в целом. В основе булгарского законодательства и суда лежала правовая система, которая существовала в начальный период становления ислама, а затем развитая и дополненная во времена Омеядов и Аббасидов994. Но это вовсе не означает, что булгарская правовая система является точной копией таковых, и не претерпела никаких изменений. Как один из основных отличий можно назвать то обстоятельство, что булгарский правитель принял систему обрядов не шафиитского (багдадского), а ханифитского (среднеазиатского) толка. Окончательная победа ханафитского толка, уже успешно применявшегося к тому моменту волжскими болгарами, была обусловлена не столько религиозными соображениями и географическими факторами, а политическими и экономическими тенденциями, желанием сохранить установившиеся торговые и культурные связи со Средней Азией995.

Последователи ханафитской школы в правотворчестве и судопроизводстве руководствовались тем, что главное внимание следовало уделять смыслу, а не букве установлений, учитывая при этом местные условия. Таким образом, учение Абу-Ханифы и его последователей давало возможность относительно свободного действия в решении правовых вопросов в зависимости от конкретной обстановки. Отмеченная Ибн Фадланом осведомленность повелителя булгар в правилах вынесения заключений фикха (обязательное согласие муджтахидов), а также практика совмещения вечерней и ночной молитв в летнее время (что требовало соответствующей фетвы) позволила специалистам сделать вывод не только об основательном знакомстве булгар с мусульманской правовой традицией, но и попытках конкретных ее разработок с учетом местных условий и особенностей996.

В целом распространение ханафитской школы сыграло в средневековых тюркских государствах и праве особо важную роль. В государстве Сельджукидов (XI–XIV вв.), например, со времен Тугрул-бея большинство кадиев выбиралось из числа ханафитов. Как естественный результат этого, ханафитская школа доминировала в юридической практике того времени. Однако прямых указаний судам действовать в рамках школы ханафитов не давалось. Такое же положение дел сохранялось и в первый период существования Османской империи. Тогда в бератах о назначении кадиев также не содержалось открытого указания действовать в рамках ханифитского права. Впрочем, в период, о котором идет речь, кадиями и так назначались в основном законоведы, принадлежавшие к школе ханифитов, и в подобных предписаниях, возможно, не было особой необходимости997.

Имея в виду то, что до конца Х в. во всем мусульманском мире судьи пользовались значительной свободой в выборе решения по вопросам, не регламентированным Кораном, Сунной, индивидуальными или единогласными решениями сподвижников Пророка и «в решении одних дел применяли выводы одного толка, а при рассмотрении других прибегали к нормам, предлагавшимся сторонниками другой школы права», Р.М. Мухаметшин делает вывод о том, что к началу Х в. процесс становления государственности и религиозно-правовой системы Волжской Болгарии не закончился одним лишь фактом массового и официального принятия ислама. Ханафитский мазхаб с относительным терпением к инакомыслию и широким использованием местного обычного права, сложившегося у разных народов в доисламский период, возможно, не способствовал ускорению завершения этого процесса. В данном случае, говорит ученый, имея в виду булгарскую исламизацию как действительность, нельзя не согласиться с мнением Г.Э. фон Грюнебаума о том, что «в известном смысле закон следует рассматривать, скорее, как символ мусульманской идентификации и силу, связывающую всех мусульман, чем как практическое орудие повседневной юридической практики»998.

Необходимо особо подчеркнуть роль фетвы в средневековых исламских государствах, выражающую мнение правоведа, состоявшую из ответов на вопросы религиозно-правового характера. Изначально фетву широко использовали в качестве выражения принципа совещательности (шура), в целом рекомендуемого для применения в исламе. Группа из семи правоведов, которую основал в Медине второй халиф Омар, например, была инстанцией, решавшей юридические вопросы, куда свободно мог обращаться любой, включая кадия Медины. Кадий Куфы, Шурейх, на суде всегда держал около себя группу правоведов, чтобы опираться на их фетвы для использования в судебном процессе. В период становления исламского права каждый правовед-муджтахид имел право давать фетву, и к нему свободно могли обращаться любые граждане. Для этого было необязательно быть назначенным на должность центральной властью, как это было с кадиями, достаточно было обладать необходимым багажом юридических знаний, а потому каждый мударрис в медресе, где изучали фикх, мог рассматриваться как муфтий. Фетвы, данные такими муфтиями, которые через определенное время стали назначаться официально, никак не связывали кадиев, но неизменно играли важную роль в совершенствовании права. Это значение выявляется в большинстве сборников фетв, собиранием которых на протяжении истории исламского права занимались все школы.

По мнению специалистов, фетвы играли двоякую роль в развитии исламского права. В случаях, когда не было возможности привлечь муджтахидов, кадии время от времени откровенно нуждались в помощи муфтия, чтобы найти правовую основу для разбирательства той или иной тяжбы. В этом плане муфтии были помощниками кадиев. С другой стороны, наличие факихов (специалистов по фикху), к которым в любое время легко обращался народ за религиозно-правовыми консультациями, позволяло решать им проблемы без передачи их в суд999.

Освоение булгарами ханафитской школы означает и применение ими норм права именно этого направления ислама. Ответ на вопрос о том, какие источники мусульманского права, кроме Корана и Сунны, применяли кадии и законоведы Волжской Болгарии, может таиться в авторитетных источниках, на которые опирался именитый татарский богослов Г.Утыз-Имяни (1754–1834).

Известно, что этот ученый не только продолжал пользоваться источниками времен существования Волжской Болгарии, но и был ярым приверженцем старых традиций местной мусульманско-правовой мысли1000. Эти источники можно разделить на три группы. Первая группа – это источники, относящиеся к VII–VIII вв. К ним, в частности, относят известную книгу «ал-Мабсут», автором которого является Абу Юсуф Якуб ибн Ибрагим ал-Кады ал-Канафи, один из учеников Абу Ханифы (ум. в 798 г.). Вторая группа – источники, относящиеся к X–XII вв., среди которых «ан-Навазил фи ал-Фуруъ» в авторстве известного среднеазиатского факиха Абу ал-Ляйс Наср ибн Мухаммад ибн Ибрагим ас-Самарканди аль-Ханафи (ум. в 968 г.), «ал-Мухит», автором которой является Мухаммад ибн Ахмад ибн Аби Сахл ас-Сархаси ал-Ханафи (ум. в 1046 г.), «ал-Хидая», автор которого другой среднеазиатский богослов Бурхан ад-Дин ибн Аби Бакр ал-Маргинани ал-Ханафи (ум. в 1196 г.). В третью группу входят многочисленные трактаты XIII–XV вв., которые также относились к ханафитскому толку. Известно, что Г.Утыз-Имяни отдавал предпочтение либо фетвам Абу Ханифы, либо его учеников Абу Юсуфа и Мухаммада, но никогда не выходил за рамки их фетв, тем самым способствуя сохранению традиционных устоев татарско-мусульманского общества1001.

Указанное позволяет нам сделать вывод, что правоведы и кадии Волжской Болгарии были знакомы с первыми двумя группами этих мусульманских источников права и успешно применяли их на практике. Это можно объяснить как хронологическими рамками их появления и тем, что они являются источниками непосредственно ханафитского толка ислама, официального принятого булгарами, так и тем, что эти источники со временем превратились в традиционные нормы мусульманской общественно-правовой мысли и продолжали применяться среди татар Поволжья спустя много столетий1002.

Были ли среди волжских болгар свои авторитетные знатоки мусульманского права, влиявшие на становление и развитие в стране исламской правовой мысли и способные решить спорные религиозно-правовые вопросы, в том числе судебные? Несомненно, были. Некоторых из них исследователи называли и по именам. Несмотря на некоторую сомнительность их источниковой базы, мы приведем сведения этих авторов. И Березин, в частности, писал: «Из улемов (признанные и авторитетные знатоки теологии и религиозного права) учеников последователей известны Абдул-Лятиф Бен Абдулла и великий из мюджтегидов Нух ибн Мюрим, сочинитель «Опоры судей и пользы юрисконсультов», могила его теперь находится в Булгаре. Знаменитый имам Хагер Задэ из Булгара похоронен в Хорезме; и еще один знаменитый Иса Бен Ахмед Бен Мухаммед Бен Абу-бекр, булгарский казначей, похоронен в Булгаре. На кладбище булгарском похоронены и другие мюджтегиды принципов и выводов из принципов. Не было числа умершим во время пелеринажа духовным лицам и законникам бухарским и хорезмским, пришедшим из земли Кашгара, среди которых был и Абдурахман Джами… Пришедший в Булгар учитель Хасам-эд-дин бен Ибрагим сочинил книгу принципов (богословия) под названием «Утверждение Хюсамова и о выводах принципов «Железный камень»»1003.