Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Законодательное и организационно-управленческое обеспечение пенитенциарной системы при антибольшевистских правительствах в западной Сибири 28
1.1. Нормативно-правовое обеспечение пенитенциарной системы 28
1.2. Третье (Тюремное) Отделение и Главное управление мест заключения Министерства юстиции антибольшевистских правительств 52
1.3. Тюремные инспекции на территории Западной Сибири 74
CLASS ГЛАВА 2. Кадры пенитенциарных учреждений и состояние тюрем западной сибири при антибольшевистских правительствах
2.1. Персональный состав администраций мест заключения .96 CLASS
2.2. Кадровый состав чинов тюремной стражи пенитенциарных учреждений 124
2.3. Типология и инфраструктура мест заключения в Западной Сибири при антибольшевистских правительствах 150
ГЛАВА 3. Особенности режима и условий содержания в тюрьмах западной сибири при антибольшевистских правительствах
3.1. Условия быта арестантов в местах заключения. 175
3.2. Режим содержания политических противников антибольшевистских правительств в пенитенциарных учреждениях 208
Заключение .
- Третье (Тюремное) Отделение и Главное управление мест заключения Министерства юстиции антибольшевистских правительств
- Тюремные инспекции на территории Западной Сибири
- Типология и инфраструктура мест заключения в Западной Сибири при антибольшевистских правительствах
- Режим содержания политических противников антибольшевистских правительств в пенитенциарных учреждениях
Введение к работе
Актуальность темы. В соответствии с «Концепцией развития
уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г.»
современная российская политика в сфере исполнения наказания нацелена на
повышение эффективности работы учреждений и органов, исполняющих
наказания, сокращение рецидива преступлений за счет улучшения
социальной и психологической работы с осужденными, проведение
мероприятий по адаптации в обществе освобожденных осужденных, а также
повышение гарантий соблюдения их прав и интересов. Достижению данных
целей препятствуют проблемы, которые также были характерны для
пенитенциарной системы в дореволюционный и советский период истории.
Их решение может быть обеспечено повышением эффективности управления
уголовно-исполнительной системой, усовершенствованием контроля в
рамках ведомства, выстраиванием конструктивного взаимодействия с
другими государственными органами. Ввиду этого сохраняется значимость
изучения истории пенитенциарного дела, особенно на региональном уровне.
Отдельного внимания требует рассмотрение проблем функционирования
мест заключения на территориях, контролируемых антибольшевистскими
правительствами во время Гражданской войны, в том числе в Западной
Сибири.
Исследование работы пенитенциарной системы в указанном районе в
период, когда заключенные, несмотря на высокий уровень насилия и
ухудшение социально-экономической ситуации, пользовались некоторыми
правами и получали поддержку от благотворительных организаций и
частных лиц, имеет значимость для современной пенитенциарной науки и
практики.
Степень изученности темы. Историю изучения функционирования
пенитенциарной системы в Западной Сибири при антибольшевистских
правительствах (май 1918 – декабрь 1919 гг.) можно разделить на четыре
периода. Первый период совпадает по времени с этапом возникновения
советской исторической науки (1919 – начало 1930-х гг.). Его начало ознаменовалось появлением работ, выполнявших пропагандистские функции по дискредитации антибольшевистского движения1.
Для середины-конца 1920-х гг. характерно появление исследований, в которых предпринимались попытки конкретизации различных аспектов деятельности «белых» правительств, что позволило определить содержание их репрессивной политики. Хотя большинство авторов этих работ не были профессиональными историками, им удалось выявить различные тенденции в политике антибольшевистских правительств в отношении политических арестантов и расширить представления об их положении в местах заключения2. При этом следование идеологическим установкам и неполнота используемых источников не позволяли исследователям конкретизировать изменения репрессивных мер «белых» режимов и условия мест заключения.
Второй период (середина 1930-х – начало 1950-х гг.) отмечен
появлением работ, следовавших положениям «Краткого курса истории ВКП
(б)». При сохранении недостатков исследований предыдущего этапа
отличием этих научных трудов стало отсутствие анализа, который заменялся
цитированием классиков марксизма-ленинизма для подтверждения
закономерности описываемых фактов и явлений. В силу определенных политико-идеологических установок того времени, повышенное внимание уделялось интервенции, в результате чего вся политика «белых», в том числе и в пенитенциарной системе, оценивалась как полностью соответствующая интересам иностранных держав3.
Третий период (середина 1950-х – конец 1980-х гг.) стал временем научной деятельности таких известных исследователей периода Гражданской
1 Буревой К. С. Колчаковщина. М., 1919. 42 с.; По ту сторону Урала (в царстве Колчака). Уфа,1919. 40 с.; Три года борьбы за диктатуру пролетариата (1917– 1920). Омск, 1920. 200 с.
2Парфенов П. С. Гражданская война в Сибири. 1918 – 1920. М. 1925. 169 с.; Круссер Г. В. Колчаковщина. Новосибирск, 1927. 39 с.; Вегман В. Д. Вооруженные восстания против Колчака в городах и рабочих районах Сибири. Новосибирск, 1928. 17 с.; Шемелев В. И. Профсоюзы Сибири в борьбе за власть Советов 1917 – 1919 гг. Новосибирск, 1928. 240 с.; Ансон А. А. Восстание рабочих и солдат против колчаковщины // Сибирская советская энциклопедия. В 4 тт. Т. 1. А–Ж. Новосибирск, 1929. Ст. 534–536. 3 Молотов В. С. Большевики Сибири в период Гражданской войны. Омск, 1949. 144 с.
войны, как Г. З. Иоффе В. А. Кадейкин, А. И. Крушанов, И. Ф. Плотников, М.
Е. Плотникова, В. З. Познанский, Г. Х. Эйхе4. Благодаря возможности
работать со многими архивными фондами, в том числе и
антибольшевистских правительств, перечисленным авторам в условиях сохранения влияния идеологии на историческую науку удалось несколько расширить проблематику работ. В частности, В. З. Познанский, на основании изучения материалов личных дел осужденных по политическим мотивам в 1918 – 1919 гг., пополнил научные сведения о быте заключенных. Но в его работах недостаточно информации о положении в местах заключения Западной Сибири, поскольку большинство собранных им сведений о функционировании пенитенциарной системы относится к соседним регионам.
В этот период осуществляется издание многотомной работы по
истории Сибири, в одном из томов которой имелся раздел о времени борьбы
Советов с «контрреволюцией»5. В нем, несмотря на повторение положения о
планомерном истреблении большевиков в местах заключения,
подчеркивалось, что в тюрьмах происходили убийства, прежде всего, местных партийных руководителей, так как были опасения, что ими будут организованы восстания в пенитенциарных учреждениях.
Несмотря на то, что основное внимание уделялось военным аспектам гражданского противостояния и деятельности большевистского подполья,
4 Эйхе Г. Х. Опрокинутый тыл. М.: Воениздат, 1966. 384 с.; Плотникова М. Е. Колчак и эсеровская
«оппозиция» // Вопросы истории Сибири. Выпуск 3. Томск: Издательство ТГУ, 1967. С. 168–182.; Кадейкин
В. А. Сибирь непокоренная (большевистское подполье и рабочее движение в сибирском тылу
контрреволюции в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны). Кемерово: Кемеровское
книжное издательство, 1968. 558 с.; Плотников И. Ф. Героическое подполье. Большевистское подполье
Урала и Сибири в годы иностранной интервенции и гражданской войны (1918–1920). М.: Мысль, 1968. 342
с.; Познанский В. З. Сибирский красный генерал. Новосибирск: Изд-во Наука, 1972. 270 с.; Его же. Очерки
истории вооруженной борьбы Советов Сибири с контрреволюцией в 1917–1918 гг. Новосибирск: Изд-во
Наука, 1973. 308 с.; Его же. «Белый террор» демократической контрреволюции в борьбе с Советской
властью в Сибири // Проблемы истории Октябрьской революции и Гражданской войны в СССР. Томск: Изд-
во ТГУ, 1975. С. 353–361.; Крушанов А. И. Гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке. Книга 1.
Вооруженная борьба рабочих и крестьян против объединенных сил интервентов и внутренней
контрреволюции (апрель 1918 – март 1919 гг.). Владивосток, 1972. 286 с.; Его же. Гражданская война в
Сибири и на Дальнем Востоке. Книга 2. Разгром объединенных вооруженных сил империалистических
держав и российской контрреволюции в Сибири и на Дальнем Востоке (апрель 1919 – март 1920 гг.).
Владивосток, 1984. 224 с.; Иоффе Г. З. Колчаковская авантюра и ее крах. М.: Мысль, 1983. 294 с.
5 История Сибири с древнейших времен до наших дней в 5 тт. Т. 4. Сибирь в эпоху строительства
социализма. Л.: Наука, 1968. 502 с.
исследователи начинают подвергать научному анализу различные
направления внутренней политики «белых» правительств. Так, А. С. Кузьмина, впервые обратившаяся к изучению системы исполнения наказания на территории Сибири после Октябрьской революции, приходит к выводу о неадекватном отражении в официальных документах Главного управления мест заключения (ГУМЗ) при правительстве А. В. Колчака6 реальной ситуации в тюрьмах.
Среди оказавшихся в эмиграции исследователей Гражданской войны
на востоке России выделяется С. П. Мельгунов, который, несмотря на явные
симпатии к «белому» движению и лично к А. В. Колчаку, не подвергает
сомнению случаи внесудебных расправ над оказавшимися в местах
заключения большевиками и другими оппозиционно настроенными к режиму
деятелями7. Он отвергает прямую причастность к насилию
правительственных властей, возлагая вину на сторонников Советов за провоцирование подобных случаев и на отдельных представителей «белого» офицерства за насильственные действия в отношении арестантов.
Четвертый период (конец 1980-х – по настоящее время)
характеризуется отсутствием идеологического контроля и свободным
доступом к открывшимся архивным материалам, что позволяет
исследователям придерживаться объективности в изучении «белого» движения и проблемы специфики функционирования государственного аппарата и правового положения населения при антибольшевистских правительствах. Однако в условиях методологического кризиса изучение значительного объема дополнительной информации нередко приводит к перечислению и описанию новых фактов при отсутствии их обобщения и теоретического осмысления.
6 Кузьмина А. С. Становление исправительно-трудовых учреждений в Сибири (1917–1924 гг.): автореф. дис.
… канд. юрид. наук. Томск, 1972. 29 с.; Ее же. Становление исправительно-трудовых учреждений в Сибири
(1917–1924 гг.). Омск: Научно-исследовательский и редакционно-издательский отдел, 1980. 82 с.
7 Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Из истории Гражданской войны на Волге, Урале и Сибири.
М.: Айрис-Пресс, 2004. Кн. 1. 580 с.; Кн. 2. 504 с.
При сравнении карательной политики советской власти и ее противников многие авторы отказались от рассмотрения осуществляемых последними репрессий как самоцели антибольшевистских сил и единственной причины роста ожесточения в Гражданской войне8. По мнению этих авторов, одной из основных проблем «белой» государственности являлось несоблюдение многими ее представителями установленных законов, что дезорганизовывало систему управления, в том числе работу тюремных учреждений.
Для лучшего понимания особенностей работы советских карательных органов во время Гражданской войны некоторые авторы приводят обобщающие сведения о функционировании пенитенциарной системы при «белых», в том числе и в Сибири9.
В рассматриваемый историографический период некоторые
исследователи при изучении «белого» террора продолжают следовать положениям, сформулированным советской исторической наукой, и крайне негативно оценивают пенитенциарную политику антибольшевистских правительств на востоке России10. В их числе П. А. Голуб, работы которого характеризуются произвольным использованием материалов архивов, в частности при определении численности заключенных в тюрьмах на территории Сибири, что приводит к завышенной оценке числа заключенных11.
8 Литвин А. Л. Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг. Казань, 1995. 328 с.; Бортневский В. Г.
Красный и белый террор Гражданской войны // Избранные труды. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского
университета, 1999. С. 267–287.; Цветков В. Ж., Гагкуев Р. Г. Красный и белый террор // Революция и
гражданская война: фотоальбом. М.: Издательский дом «Достоинство», 2016. С.173–241.
9 Ратьковский И. С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 г. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского
университета, 2006. 286 с.; Тепляков А. Г. «Непроницаемые недра»: ВЧК – ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.
М.:АИРО-XXI, 2007. 288 с.
10 Квакин А. В. Колчак известный и неизвестный // Окрест Колчака: документы и материалы. М.: Аграф,
2007. С. 3–42.; Добровольский А. В. Эсеры Сибири во власти и в оппозиции (1917 – 1923 гг.) Новосибирск:
Наука, 2002. 398 с.; Квакин А. В. Колчак известный и неизвестный // Окрест Колчака: документы и
материалы. М.: Аграф, 2007. С. 3 – 42. Штырбул А. А. Покушение на Колчака. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2012.
392 с.; Квакин А. В. Колчак известный и неизвестный // Окрест Колчака: документы и материалы. М.:
Аграф, 2007. С. 3 – 42.
11 Голуб П. А. Белый террор в России (1918–1920 гг.). М.: Патриот, 2006. 479 с.; Его же. В застенках
Колчака. Правда о белом адмирале. М.: Изд-во Патриот, 2010. 135 с.
Следование положениям советской историографии в некоторой степени прослеживается и в работе И. С. Ратьковского о «белом» терроре12. В силу специфики обозначенной в исследовании проблемы и изложения материала в форме хроники, автор, упоминая о пенитенциарных учреждениях, касается только фактов подавления восстаний в местах заключения и убийств арестантов без анализа законодательного обеспечения и региональных особенностей карательной политики «белых».
Многие исследователи, занимающиеся проблемой функционирования правоохранительных органов «белых» государственных образований, также уделяют внимание вопросу осуществления ими политики по обеспечению функционирования системы исполнения наказания13. Несмотря на вносимый вклад в изучение взаимодействия тюремного ведомства с другими силовыми структурами, изложение материалов о работе тюрем не отличаются полнотой и комплексностью.
Среди исследователей, непосредственно занимающихся изучением развития пенитенциарной системы при «белых», следует отметить С. П. Звягина, Е. Г. Михеенкова, Е. В. Суверова, И. М. Ликстанова. В публикациях отмеченных авторов содержится информация о центральном аппарате управления местами заключения, губернских тюремных инспекциях, отдельных пенитенциарных учреждениях, а также факты из служебной деятельности их сотрудников.
В одной из глав монографии Е. Г. Михеенкова и В. Н. Уйманова рассматривается реализация уголовно-исполнительной политики в Томской
12 Ратьковский И. С. Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.). М.:
Алгоритм, 2017. 464 с.
13 Степанов М. М. Органы внутренних дел белых правительств периода гражданской войны в России:
автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1998. 22 с.; Звягин С. П. Формирование и реализация
правоохранительной политики антибольшевистскими правительствами на Востоке России (1918–1922 гг.).
Кемерово, 2003. 352 с.; Никитин А. Н. Государственность «белой» России: становление, эволюция,
крушение. М.: Право и закон, 2004. 334 с.; Медведев В. Г. Политико-правовая организация антисоветских
государственных образований в Поволжье и Сибири в годы Гражданской войны и иностранной
интервенции, 1918-1920 гг.: автореф. дис…. д-ра юрид. наук. Саратов, 2004. 46 с.; Карпов Р. А.
Деятельность правоохранительных органов в Алтайской губернии (1917–1925 гг.): дис.… канд. ист. наук.
Барнаул, 2016. 199 с.
губернии в период функционирования «белых» правительств14. Авторы отмечают, что причинами увеличения количества арестантов в тюрьмах были ухудшение криминогенной обстановки и необходимость изоляции сторонников Советов, в условиях вооруженной борьбы с большевиками.
В англоязычных исторических исследованиях о событиях на востоке России после революции 1917 г. приоритет отдается изучению военно-политических аспектов гражданского противостояния15. Проблема мест заключения косвенно затрагивается британским историком Джонатаном Смилом в работе о различных направлениях деятельности правительства А. В. Колчака16.
Объект исследования – пенитенциарная система, сложившаяся при антибольшевистских правительствах на территории Западной Сибири.
Предметом исследования являются закономерности формирования и функционирования пенитенциарной системы «белых» режимов.
Хронологические рамки исследования – с мая-июня 1918 г., когда после выступления Чехословацкого корпуса произошла скоротечная ликвидация власти Советов в Западной Сибири – до декабря 1919 г., когда взятие войсками Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) городов Новониколаевска и Томска привело к восстановлению контроля Российской Социалистической Федеративной Советской Республики (РСФСР) над регионом и разрушению системы государственного управления Российского правительства А. В. Колчака.
Территориальные рамки исследования включают в себя территорию Западной Сибири в границах административных субъектов, существовавших здесь к началу Гражданской войны: Алтайская, Тобольская и Томская
14 Михеенков Е. Г., Уйманов В. Н. Пенитенциарная система Томской губернии 1879–середина 1930 гг.:
Историко-правовые аспекты: монография. Томск, 2012. 277 с.
15 Pereira N. G. O. White Siberia: the politics of Civil war. Montreal: McGill – Queen`s university Press, 1996. 284
p.; Swain G. The Origins of the Russian Civil War. London & New York: Longman, 1996. 296 p.; Bisher J. White
Terror: Cossaks Warlords of the Trans-Siberian. London & New York: Routledge, 2005. 452 p.; Ewan M. The
Russian Civil war. Edinburgh, Berlin, 2008. 480 p.; Smele J. D. The Russian Civil Wars, 1916–1926: Ten Years
that Shook the World. Oxford: University Press, 2015. 423 p.
16 Smele J. D. Civil war in Siberia. The anti-Bolshevik government of Admiral Kolchak, 1918–1920. Cambridge –
Cambridge University Press, 1996. 788 p.
губернии, а также Омский уезд Акмолинской области. Выбор территориальных рамок обусловлен тем, что контроль органов власти, находившихся в Омске, был более действенным в районах, которые находились поблизости от правительственного центра.
Цель исследования: выявление особенностей функционирования системы мест заключения антибольшевистских правительств на территории Западной Сибири.
Для выполнения поставленной цели решались следующие задачи:
- выявить влияние пенитенциарной политики периода Российской империи и
Временного правительства на развитие системы исполнения наказания в
Западной Сибири в период Гражданской войны;
- определить характер изменений в нормативно-законодательной базе по
обеспечению порядка работы тюремного ведомства и мест заключения в
1918 – 1919 гг.;
раскрыть особенности кадровой политики в пенитенциарной системе;
оценить состояние инфраструктуры тюремных учреждений;
- изучить особенности положения лиц, содержавшихся в заключении по
политическим мотивам;
- определить численность заключенных и условия их быта в местах
заключения Западной Сибири при антибольшевистских режимах.
Методологическая база. Исследование базируется на принципе историзма, что позволило установить характер влияния обстановки Гражданской войны на содержание пенитенциарной политики правительств и функционирование тюрем. Следование принципам объективности и всесторонности дало автору возможность беспристрастно проанализировать аспекты деятельности органов тюремного управления и мест заключения, оставаясь вне влияния идейных и политических взглядов, отраженных в историографии Гражданской войны.
В работе применены как общенаучные, так и специальные
исторические методы исследования. Методы анализа и синтеза
способствовали выявлению закономерностей функционирования
пенитенциарных учреждений. Метод синхронизации позволил сопоставить состояние пенитенциарных учреждений на различных территориях Западной Сибири. Использование метода структурно-функционального анализа позволило прийти к выводу, что различные компоненты системы исполнения наказания, включая нормативно-законодательную базу, кадровую политику, финансовое и материально-техническое обеспечение мест заключения, взаимно влияли друг на друга и определяли характер принимаемых руководством пенитенциарного ведомства управленческих решений.
Применение специальных исторических методов выразилось в использовании сравнительно-исторического, описательного, проблемно-хронологического методов, что обеспечило соотнесение характера работы тюремных учреждений в 1918 – 1919 гг. с дореволюционным периодом и временем функционирования советских органов власти, понимание своеобразия уголовно-исполнительной политики на основе изучения отдельных ее элементов и выявление последовательного изменения всех аспектов деятельности антибольшевистских правительств в пенитенциарной сфере на протяжении Гражданской войны.
Степень достоверности полученных результатов обусловлена
применением совокупности актуальных научных методов, критическим
анализом и обобщением историографии по теме исследования,
использованием широкого круга как опубликованных, так и архивных источников, в том числе выявленных автором.
Источники. Использованные в работе источники можно разделить на четыре группы:
1. Сборники нормативно-правовых актов, применявшихся «белыми» для обеспечения функционирования пенитенциарных учреждений в Западной Сибири в 1918 – 1919 гг., в том числе законодательство времен империи и послереволюционного периода, а также постановления
антибольшевистских правительств. К этой группе относятся акты тюремного ведомства, деловая переписка и официальные обращения к органам власти.
2. Источники личного происхождения, оставленные видными
деятелями «омской» власти (П. В. Вологодский, В. П. Пепеляев, В. Г.
Болдырев, Г. К. Гинс, И. И. Серебренников), оппозиционно настроенными к
ней политиками (Е. Е. Колосов, Д. Ф. Раков, К. И. Гоппер, П. С. Доценко, М.
А. Новомейский), и сторонниками Советов (Ф. А. Березовский, А. С. Бартов,
И. Г. Буров, В. Н. Жаркова, М. Л. Зиссерман, Е. М. Кужелева, Т. П.
Сибирцева).
3. Периодическая печать. Использованы данные из публикаций
официальных органов печати («Сибирский вестник», «Вестник Временного
Всероссийского правительства», «Правительственный вестник», «Алтайские
губернские известия», «Алтайский Вестник», «Акмолинские областные
ведомости», «Вестник Акмолинской области», «Ведомости Тобольского
губернского комиссариата» и «Вестник Тобольской губернии», «Вестник
Томской губернии»), периодических изданий различных общественно-
политических направлений («Алтайская мысль», «Алтайский луч», «Голос
народа», «Голос Сибири» (Томск), «Дело Сибири», «Думы Алтая», «Жизнь
Алтая», «Заря» (Омск), «Заря» (Томск), «Ишимский край», «Ишимская
жизнь», «Новый алтайский луч», «Омский вестник», «Рабочее знамя»,
«Сибирская жизнь», «Сибирская речь», «Тобольское народное слово»),
журналов, выходивших до революции («Тюремный вестник») и в советский
период («Красный архив» и «Каторга и ссылка»).
4. При написании исследования привлечены материалы из
Государственного архива Российской Федерации (Ф. 827, Ф. 4369) и семи
региональных архивов: Государственного архива Алтайского края (Ф.Р. 33,
Ф. 235, Ф. П. 1061, Ф. П. 5867), Государственного архива Кемеровской
области (Ф. П. 483), Государственного архива Курганской области (Ф. 253),
Государственного архива Новосибирской области (Ф.П. 5, Ф. 869),
Государственного архива Томской области (Ф. 11, Ф.Р. 810, Ф.Р. 839, Ф.
1362), Исторического архива Омской области (Ф.П. 19, Ф. 391, Ф. 948, Ф.1617), Центра документации новейшей истории Томской области (Ф. 4204).
Положения, выносимые на защиту:
1. Политика антибольшевистских правительств по обеспечению
функционирования пенитенциарной системы на территории Западной
Сибири до момента установления режима «военной диктатуры»
основывалась на принципе соблюдения гражданских прав и законодательных
нормах, вступивших в силу после Февральской революции. С приходом к
власти А. В. Колчака юридическую силу обретают положения,
действовавшие при монархии и отмененные после ее ликвидации. При этом
содержание значительной части законодательной базы, особенно в области
регулирования статуса и положения заключенных по политическим мотивам,
формировалось под влиянием обстановки Гражданской войны.
2. В период функционирования антибольшевистских режимов
прослеживается тенденция к постепенному воссозданию на территории
Западной Сибири центральных и местных управленческих структур
пенитенциарной системы, действовавших до и после февраля 1917 г., а затем
упраздненных большевиками.
3. Чиновники аппарата управления пенитенциарной системой, а также
большинство представителей администраций тюрем при
антибольшевистских правительствах отличались высоким уровнем
профессионализма и продолжительным опытом работы, но на
осуществлении ими руководящих функций сказывались экстремальные
условия Гражданской войны.
4. Пенитенциарные учреждения Западной Сибири в 1918 – 1919 гг.
характеризовались снижением кадрового показателя и распространением
случаев совершения должностных преступлений среди надзирателей,
причинами чего являлось ухудшение условий исполнения служебных
обязанностей и фактическое снижение оплаты труда.
5. Ухудшение материально-технического обеспечения тюрем,
обусловленное экономической отсталостью Западной Сибири по сравнению
с Европейской Россией, недостаточностью мер, принимавшихся властями до
революции, по развитию инфраструктуры пенитенциарной системы в
регионе, а также ее финансированием при антибольшевистских
правительствах по остаточному принципу, препятствовало налаживанию
работы мест заключения.
6. Политика «белых» режимов в пенитенциарной сфере не была
нацелена на уничтожение в тюрьмах лиц, арестованных по политическим
мотивам.
7. При антибольшевистских правительствах в пенитенциарных
учреждениях Западной Сибири происходили частые бунты, побеги и
освобождения заключенных путем вооруженного захвата тюрем, вызванные
наличием значительной доли политических арестантов, которые нередко
сами становились инициаторами подобных происшествий.
8. Значительное увеличение количества заключенных в тюрьмах при
«белых» режимах являлось одним из основных факторов ухудшения условий
содержания арестантов в пенитенциарных учреждениях, возникновения
среди них инфекционных заболеваний и роста смертности.
Научная новизна работы состоит в том, что она является первым исследованием, которое посвящено состоянию пенитенциарной системы в Западной Сибири при антибольшевистских правительствах. Изучен процесс складывания структуры данного института и его функционирование на разных уровнях управления государственной власти. Впервые подробно охарактеризован кадровый состав тюремного ведомства и мест заключения в Западной Сибири при «белых» политических режимах. Положение противников антибольшевистских властей, оказавшихся в заключении, оценивается на основе сопоставления официальных документов того времени и воспоминаний, написанных в советский период.
Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в учебных курсах по истории отечественного тюремного дела, при рассмотрении периода Гражданской войны. Для деятелей, отвечающих за современные преобразования в уголовно-исполнительной сфере, будет интересен опыт «белых» режимов по формированию собственной пенитенциарной системы на основе прежних дореволюционных норм.
Апробация результатов исследования. На основе материалов исследования состоялись публичные выступления с докладами на 4 международных (Кемерово, Новокузнецк) и 3 всероссийских научно-практических конференциях (Барнаул, Курган), а также на международном симпозиуме «Гуманитарные науки и образование в XXI веке» (Кемерово). Автором по теме исследования написано 17 публикаций (2 – в соавторстве). Из них 4 статьи опубликованы в изданиях, входящих в перечень ВАК.
Структура диссертационного исследования: работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, а также пяти приложений.
Третье (Тюремное) Отделение и Главное управление мест заключения Министерства юстиции антибольшевистских правительств
Несоответствие правовых норм, составляемых правительством, с реальным положением в местах заключения вынуждало Главное тюремное управление (ГТУ) издавать большое количество циркуляров. В них содержались подробные пояснения по поводу решения различных вопросов, возникавших перед работниками мест заключения при осуществлении служебных обязанностей. Впоследствии в декабре 1915 г. министром юстиции А. А. Хвостовым была утверждена Общая тюремная инструкция, с целью обобщения предшествовавших документов ГТУ1. Действия данного нормативного правового акта, состоявшего из 4 разделов, которые делились на 15 глав и 334 статьи, распространялись на все гражданские места лишения свободы.
В инструкции значительное внимание уделялось рассмотрению порядка управления местами заключения. В ней на начальников тюрем, которые подчинялись распоряжениям губернаторов и непосредственно инспекторов местных пенитенциарных систем, возлагалась основная ответственность за положение дел в руководимых ими учреждениях. Данным должностным лицам оказывалась помощь в разъяснении всех аспектов служебной деятельности со стороны чинов прокурорского надзора. Представители администраций мест заключения имели право напрямую сноситься с ГТУ, направляя рапорты, лишь по распоряжению самого ведомства, или в случае запроса справок и сведений. При необходимости обращения к работникам судебных органов в конторах тюрем составлялись представления. Во всех остальных случаях учреждения и должностные лица получали от начальников тюрем отношения или сообщения2.
При отсутствии чина, руководящего тюрьмой, на месте службы исполнение обязанностей по управлению пенитенциарным учреждением поручалось старшему по разряду должности помощнику данного лица. До момента своего возвращения чиновник был обязан информировать замещающее лицо о месте своего пребывания. Количество помощников начальников тюрем варьировалось от одного до четырех человек в зависимости от размера учреждения.
Помимо чинов администрации в состав штатов тюрем согласно инструкции входили лица, состоящие при местах заключения, к которым относились священнослужители, врачи, учителя, технический персонал и канцелярские служащие. Для осуществления охраны в местах заключения предполагалось наличие старших и младших надзирателей1. Большая часть данного подзаконного акта касалась организации порядка содержания осужденных лиц в местах заключения. В инструкции подробно расписывались правила приема и распределения арестантов, оказания помощи медицинского характера, обеспечения продовольствием и денежными средствами. Одним из последствий наказания обозначалось искоренение у преступника дурных наклонностей и привычек, для чего в отношении заключенных принимались меры просветительского и духовно-нравственного воздействия. Детальной разработке в документе подверглись вопросы, касавшиеся привлечения арестантов к работам, а также применения исправительно-дисциплинарных мер к лицам, нарушившим режим содержания. Несмотря на четкое определение всех аспектов функционирования тюрем, у инструкции, по мнению Л. Ф. Пертли, имелся существенный недостаток, заключавшийся в диспозитивности многих положений2.
После ликвидации монархии Временным правительством было объявлено, что основополагающим принципом пенитенциарной политики должно стать гуманное отношение к заключенным и смягчение условий отбывания ими наказания. Первой мерой в этом направлении стало проведение амнистии лиц, содержавшихся под стражей по политическим мотивам. Реализация данной процедуры началась с выходом указа от 7 марта 1917 г., который по содержанию был слишком краток и декларативен3. Документ предельно упрощал возможность освобождения из места заключения. Арестант для попадания под амнистию лишь указывал на политический характер своих противоправных действий, для подтверждения чего было достаточно свидетельства от любого постороннего лица.
В том же месяце новые органы власти, в связи с многочисленными выступлениями в тюрьмах лиц, осужденных за уголовные преступления, были вынуждены объявить амнистию большинства заключенных данной категории1. Также была осуществлена отмена смертной казни с заменой на срочную каторгу. Постановлением Временного правительства от 17 марта 1917 г. в отношении арестантов запрещалось применение телесных наказаний, облачение в смирительные рубашки и наложение оков, что прежде предусматривалось «Уставом о содержащихся под стражей»2.
Пересмотру подлежал ряд других статей данного документа. Позднее из перечня наказаний была исключена ссылка на поселение, а также ссылка с лишением всех прав состояния, которые заменялись заключением в крепость и в исправительно-арестантское отделение на срок до 3 лет и от 4 до 6 лет соответственно. Поскольку употребление оков в момент препровождения заключенных признавалось мерой, оскорбляющей человеческое достоинство, Главный инспектор по пересылке арестантов своим распоряжением от 8 мая 1917 г. признавал необходимым лишь усиливать охрану в некоторых случаях. В отношении применения карцеров тюремное ведомство, переименованное в ГУМЗ, в циркуляре от 2 июня того же года за №50 продемонстрировало некоторую нерешительность. Не отменяя их формально, управление предписывало административным чинам мест заключения воздержаться от оборудования новых помещений для данного вида наказания
Тюремные инспекции на территории Западной Сибири
Рассмотрение кандидатур на исполнение обязанностей инспектора находилось в ведении руководства ГТУ. Согласно служебному положению при утверждении на должность данному служащему присваивался V класс по чинопроизводству. Для руководства инспекциями требовалось наличие юридического образования, а также опыт работы в структурах Министерства юстиции. В связи с этим при назначении предпочтение отдавалось работникам, состоявшим в штате ГТУ. В ряде случаев комплектование осуществлялось среди чинов судебного ведомства и прокурорского надзора1.
Необходимо отметить, что местные власти не имели возможности влиять на порядок назначения инспекторов, несмотря на то, что последним предписывалось состоять при Общем Присутствии Губернского правления. По ст. 23 «Устава о содержащихся под стражей» руководителям пенитенциарных учреждений отдельной территории присваивались права и обязанности вице-губернаторов в своей сфере деятельности.
В соответствии закону от 1 июня 1895 г. канцелярия губернского управления состояла из нескольких отделений, в том числе и тюремного2. В качестве лица, в обязанности которого входило заведывание обозначенным отделением, инспектор и пользовался правами вице-губернатора. Его деятельность включала проведение ревизий мест заключения того административного субъекта, на который распространялась компетенция возглавляемого им ведомства, а также сбор сведений и разработка на их основе мер по улучшению работы мест заключения3. Дореволюционный специалист в области исполнения наказания С. В. Познышев отмечал, что формально контроль над пенитенциарными учреждениями отдельной территории оставался в компетенции губернатора или начальника области. Фактически же ответственность за ситуацию в тюрьмах возлагалась на инспектора1.
Для помощи в осуществлении обязанностей ему предписывалось иметь одного или нескольких помощников, замещавших своего начальника в моменты отсутствия последнего по причине служебных поездок или в случае болезни. Лицо, утверждавшееся в данной должности, становилось чиновником VI класса по тюремному ведомству. Помимо руководящего состава в штат инспекций принимались секретари, делопроизводители и писцы для выполнения канцелярской работы, а также курьеры. Общее количество данных работников составляло несколько человек.
После Февральской революции инспекции, а также места заключения оказались в ведении комиссаров Временного правительства, которыми заменялись прежние губернаторы. С самого начала функционирования новых органов власти кадровой чистке были подвергнуты все уровни пенитенциарной системы из-за негативного отношения к ней общественного мнения, особенно управленческие структуры. В ряде губерний создавались специальные комиссии в составе временных исполнительных комитетов, которые решали вопросы функционирования мест заключения, наряду с тюремными инспекциями, что приводило к трениям между указанными органами управления. Нередко для устранения разногласий инспектора заменялись комиссарами по тюремной части, не обладавшими опытом подобной работы2. Кроме того, в соответствии с циркуляром ГУМЗ от 6 мая 1917 г. за №39 при региональных органах управлении пенитенциарной системой создавались особые совещательные учреждения, которые также затрудняли работу инспекций3. Чтобы исправить ухудшающуюся ситуацию, министру юстиции было предложено, в том числе, принять срочные меры к «поднятию авторитета» и нормализации ситуации в деятельности тюремных инспекций1. Последующая смена большевиками Временного правительства после октября 1917 г. приводит к установлению власти на местном уровне губернских и уездных Советов. Последствием этого становится изменение порядка назначения и увольнения служащих пенитенциарного ведомства. Хотя ГУМЗ оставляло за собой право принятия или отклонения кандидатов, которые предлагались губернскими Советами на должности тюремных инспекторов и их помощников, им без согласования, «в исключительных случаях», предоставлялась возможность увольнять руководящий состав регионального элемента управления мест заключения2. Работники инспекций сохраняли возможность отдавать распоряжения администрациям пенитенциарных учреждений, но перед этим они были обязаны проинформировать уездные органы власти, которые оценивали, в какой степени указания «отвечают интересам дела»3.
Кроме того, весной 1918 г. деятельность Советов и военно-революционных комитетов в сфере исполнения наказания была ознаменована внедрением специальных комиссаров, как дополнительная мера в усилении контроля над тюрьмами4. По мнению исследователя А. С. Кузьминой, реализация большевиками политики по ликвидации прежнего аппарата по руководству пенитенциарными учреждениями привела к разнообразию управления тюремным делом на местах5. Результатом проведения данных мероприятий стало уменьшение роли инспекций и заметные сокращения штатов указанных ведомств.
В 1917 г. в органе, осуществлявшем управление местами заключения Тобольской губернии, числилось 23 человека, а именно: инспектор, его заместитель, секретарь, 2 делопроизводителя, помощник делопроизводителя, секретарь тюремного комитета, 10 писцов, 2 машинистки, 2 регистраторши и 2 курьера. К моменту свержения советской власти из штата данного ведомства было уволено 10 человек. Поскольку большая часть из них занималась канцелярской работой, выполнение которой становилось невозможным, большевиками для устранения последствий своих поспешных действий было принято решение о назначении 4 дополнительных лиц в качестве работников по делопроизводству. После ликвидации Советов в штате тюремной инспекции оставалось 17 служащих1.
Типология и инфраструктура мест заключения в Западной Сибири при антибольшевистских правительствах
Для пополнения штатов в отвоеванные у Советов территории привлекались работники пенитенциарной системы из Западной Сибири. Из состава служащих по Томской губернии был исключен начальник Мариинской тюрьмы надворный советник В. Н. Адамов в связи с привлечением его к руководству местом заключения в Омске согласно приказу министра юстиции от 13 апреля 1919 г. за №24. Его помощнику Щеглову, назначенному на данную должность месяцем ранее, было поручено временное управление учреждением до назначения другого лица2.
До момента приезда в Омск нового административного чина исполнявший обязанности начальника областной тюрьмы А. Г. Сивицкий получил выговор в связи с незапланированным переводом следственного арестанта из места заключения в городскую больницу, результатом чего стал побег заключенного3. Через пару недель В. Н. Адамов приказом министра от 5 мая 1919 г. за №38 получил должность помощника тюремного инспектора Оренбургской губернии. Назначение осуществилось, несмотря на то, что данная территория после окончания наступательных действий антибольшевистских воинских соединений продолжала оставаться под властью Советов. Подобная практика перевода из
Сибири управленческих чинов создавала дополнительные проблемы в пополнении штата администраций мест заключения.
Вместо В. Н. Адамова исправляющим должность начальника Омской тюрьмы приказом по Министерству от 8 мая 1919 г. за №40 был назначен штабс-капитан В. И. Чекстер1. Но командиром 5-го Сибирского полка Б. Г. Ляпуновым, в котором числилось данное лицо, принятое обратно на службу в систему исполнения наказания, было выражено несогласие по причине невозможности его замены в воинской части2. В связи с этим В. И. Чекстер на посту был заменен распоряжением министра юстиции от 26 мая 1919 г. за №43 М. П. Жуковым3.
Поскольку помимо В. Н. Адамова на запад был перемещен помощник начальника К. П. Пульхеровский из-за перевода в состав чинов милиции Казанской губернии, в тюрьме Омска возникла необходимость пополнения штата администрации в условиях увеличивавшегося количества людей, содержавшихся под стражей. Приказом Управляющего Акмолинской области от 27 мая 1919 г. за №297 в число заместителей руководителя учреждения был возвращен И. Седельников с окладом, соответствовавшим содержанию старшего надзирателя4. Через неделю последовало решение о переводе в Омск на соответствующую должность помощника начальника Мариинской тюрьмы И. Т. Спицарь-Баскевича. По случаю празднования Дня освобождения Сибири от большевизма обновленный состав администрации пенитенциарного учреждения, вместе с переведенным из Барнаула В. А. Смирновым, направляет 7 июня 1919 г. А. В. Колчаку телеграмму с поздравлениями, на которую Верховный правитель ответил приветствием5.
В. А. Смирнов официально отстраняется от исполнения обязанностей в Барнаульской тюрьме лишь 3 июля 1919 г. приказом Управляющего Алтайской губернией с назначением в Омск на место ушедшего К. П. Пульхеровского. В связи с этим на должность помощника начальника местной тюрьмы по собственному прошению был назначен заведующий Керевской ссыльно-поселенческой богадельней М. Полоневич1.
Для решения проблемы некомплекта кадров в состав управления местами заключения принимались чиновники других ведомств. После перевода М. В. Иконникова на должность заместителя Тобольского тюремного инспектора исполнение обязанностей по руководству каторжным централом с 5 мая 1919 г. было поручено В. И. Карпову, помощнику начальника военной милиции Оренбургской губернии и Тургайской области2. Но через месяц приказом министра юстиции от 27 мая 1919 г. за №44 на данный пост был назначен В. П. Силецкий3.
Наличие опыта и знаний у некоторых руководящих чинов пенитенциарных учреждений позволяло поддерживать порядок в тех местах заключения, которые находились под их управлением. В телеграмме начальника ГУМЗ от 4 апреля 1919 г. руководителю Тюменской тюрьмы В. В. Золотареву по результатам ревизии, проведенной губернским инспектором, была объявлена благодарность за деятельность в организации работы учреждения4.
В Томске М. А. Голубинскому, за время пребывания в должности главы исправительно-арестантского отделения, удалось наладить порядок несения службы надзором и улучшить обеспечение арестантов продуктами и вещами. Начальником городского гарнизона генерал-майором Я. Т. Сергеевым и товарищем прокурора Г. Л. Покровским, посетившими данное пенитенциарное учреждение 22 мая 1919 г., после осмотра камер и хозяйственных построек была выражена признательность руководству тюрьмы за заботу о заключенных и образцовую постановку дела охраны
Режим содержания политических противников антибольшевистских правительств в пенитенциарных учреждениях
На одном из заседаний губернского съезда профсоюзов, проходившего в августе 1918 г., было заслушано сообщение о работе следственных комиссий, а затем составлено две резолюции. В первой с более умеренными требованиями подчеркивалось, что все политические арестанты должны быть выпущены на свободу, если им не будут предъявлены обвинения. Но съездом была принята другая резолюция, в которой указывалось на необходимость немедленного освобождения всех заключенных, поскольку защита прежней власти, по мнению делегатов, не могла считаться основанием для уголовного преследования. В конце документ содержал предупреждение к представителям власти, что их бездействие приведет к акциям протеста рабочих губернии2.
Под давлением общественного мнения работа следственных комиссий была ускорена, последствием чего стало освобождение некоторых большевиков под поручительство, в том числе И. Г. Ковалева. Некоторые из арестантов выпускались из мест заключения, благодаря личным связям или денежным вознаграждениям. Секретарь правления союза колбасников Я. А. Пасынков был освобожден следователем из Новониколаевской тюрьмы за взятку3. В Барнауле в местной следственной комиссии состояли сочувствовавшие большевикам Коржавин и Нечаев, которые предпринимали меры, чтобы против задержанных не выдвигалось обвинений4.
Но лица, занимавшие руководящие должности при Советах, а также те, кто демонстрировал неповиновение тюремным служащим, продолжали оставаться в заключении. В администрациях мест заключения превалировали настроения, не выражавшиеся по понятным причинам публично, что политические арестанты, которые часто выражали пренебрежение к служащим, должны быть выпущены из пенитенциарных учреждений.
В рапорте на имя начальника Барнаульского пенитенциарного учреждения его помощник И. Е. Ковалев отмечал, что 15 августа 1918 г. им была замечена передача корзины от неизвестного лица привратнику Романову. Среди ее содержимого, предназначавшегося большевику Басову, обнаружилась записка, которая была передана для просмотра. Поскольку арестанты имели право получать письма только по почте или через администрацию, И. Е. Ковалев, оторвав приписку со словами «посылаю тебе лампу, бумагу и белье», велел передать ее по назначению, чтобы адресату стало известно о корзине. После возращения помощника начальника тюрьмы в контору, туда прибыл Басов и стал оскорблять служащего за изорванную записку.
Последствием подобного поведения стало постановление о заключении арестанта в карцер на шесть суток. Но по прибытию надзирателей с целью забрать Басова, им, а также девятью его сокамерниками было оказано сопротивление. В представлении прокурору от 17 августа 1918 г. Г. Т. Спорадкевич докладывал, что во избежание беспорядков администрацией было отдано распоряжение о временном переводе данных заключенных на карцерное положение1.
Взаимная поддержка позволяла политическим арестантам сохранять постоянные связи со своими соратниками на воле, создававшими в городах нелегальные ячейки. На первой Всесибирской партийной конференции, состоявшейся в Томске 18–22 августа 1918 г. был принят план по подготовке вооруженного восстания в городах. Через пару месяцев в нескольких губернских центрах были предприняты попытки захвата тюрем и освобождения лиц, враждебных властям в Омске. Результатами неудачных восстаний становились расстрелы значительного количества арестованных большевиков.
Анализ причин подобного исхода выступлений привел к формированию в советской историографии точки зрения, рассматривавшей данные события как провокацию «контрреволюционеров». Впервые она была обозначена П. С. Парфеновым, ссылавшимся на некий «план по разгрузке тюрем», к составлению которого оказались причастны военный министр П. П. Иванов-Ринов, полковник В. И. Волков, А. В. Катанаев и И. Н. Красильников. При этом, согласно П. С. Парфенову, осуществление данного замысла носило долгосрочный характер, поскольку якобы с 1 декабря 1918 г. все тюрьмы снова стали «очищаться от большевиков»1. Его точка зрения о продолжительной реализации плана не получила распространения в советской историографии. Но само наличие подобных намерений у «белых», которые сводилась к побуждению политических арестантов на открытые выступления, чтобы иметь оправдание для уничтожения как можно большего количества заключенных2, разделяли многие исследователи.
В своих поздних работах В. Д. Вегман придерживался аналогичных взглядов на восстания осени 1918 г., хотя ранее провал выступлений объяснялся им неспособностью партийных комитетов контролировать действия распропагандированных «рабоче-крестьянских масс»3. Вплоть до конца 1950-х гг. идея об осуществлении «провокации» властей в отношении большевиков преобладала в исторической науке. В своем исследовании П. И. Рощевский, разделявший данный взгляд на проблему, рассматривал восстание в Тобольской каторжном централе отдельно, как изначально спланированное самими заключенными4. В эмигрантской литературе существование «плана П. П. Иванова-Ринова» полностью отрицалось, а сами бунты оценивались как результат действий «уголовного элемента», организованных «беспринципными большевистскими вождями