Содержание к диссертации
Введение
Глава 1: Причины конфликтов 35
1. Общие сведения о количестве и участниках конфликтов 35
2. Причины, вызывавшие недовольство крестьян 59
а) Сбор налогов 59
б) Проблемы землеустроительных работ 77
в) Злоупотребления местной власти 88
г) Иные причины конфликтов 100
Глава 2: Формы конфликтов 123
1. Ненасильственные формы протекания конфликтов 123
а) Агитация за создание крестьянской партии 123
б) Создание «группировок» 127
в) Антисоветская агитация 131
г) «Саботаж» 135
2. Насильственные формы протекания конфликтов 140
а) Порча имущества 140
б) Выступления против органов советской власти и отдельных лиц (словесная и физическая агрессия) 142
Глава 3: Формы урегулирования конфликтов 148
1. Коммуникации с властью как средство урегулирования конфликта 148
а) Петиции к власти от частных лиц и коллектива 148
б) Статьи в прессе 156
в) Идеологическая работа (кампании, выступления агитаторов, снабжение агитационной литературой, решения уездных и волостных партийных конференций) 169
2. Примирительные комиссии и судебные разбирательства 179
Заключение 189
Источники и литература 194
I. Источники 194
Архивные 194
Законодательные источники 195
Делопроизводственные документы 196
Статистические сборники 198
Периодические издания 199
II. Литература 200
- Общие сведения о количестве и участниках конфликтов
- Злоупотребления местной власти
- Выступления против органов советской власти и отдельных лиц (словесная и физическая агрессия)
- Примирительные комиссии и судебные разбирательства
Общие сведения о количестве и участниках конфликтов
Исследование крестьянского протеста на территории Ленинградской области в 1921-29 гг. следует предварить описанием изучаемой территории и обзором состояния крестьянского хозяйства в указанный период. В первую очередь, необходимо отметить, что за время проведения новой экономической политики структура производства и потребления крестьянского хозяйства претерпела значительную эволюцию – от перехода на новую модель самообеспечения до возврата к более традиционной модели ориентации производства на городской рынок во второй половине 1920-х гг.
Петроградская губерния на период начала новой экономической политики в 1921 году состояла из 8 уездов: Гдовского, Лужского, Новоладожского, Петергофского, Петроградского, Детскосельского, Шлиссельбургского и Ямбургского. Согласно постановлению Президиума ВЦИК от 17 мая 1922 г . г. Ямбург был переименован в г. Кингисепп, а Ямбургский уезд, соответственно, в Кингисеппский.
В конце 1922 - начале 1923 г. было произведено административно-территориальное преобразование, утвержденное постановлением Президиума ВЦИК от 14 февраля 1923 г. В результате Шлиссельбургский уезд был включен в состав Петроградского уезда, Детскосельский и Петергофский уезды объединены в Гатчинский уезд с переименованием последнего в Троцкий (Гатчину — в Троцк). Центр Новоладожского уезда был перенесен в г. Волхов (бывшее село Гостинополье), а сам он переименован в Волховский.
Ленинградская губерния была образована на основе Петроградской губернии согласно постановлению Ленгубисполкома от 29 января 1924 г., в составе которой насчитывалось 8 уездов: Волховский, Вытегорский, Гатчинский (Троцкий), Гдовский, Кингисеппский, Ленинградский, Лодейнопольский и Лужский. Согласно постановлению Президиума ВЦИК от 31 мая 1924 г. уездный центр Волховского уезда был перенесен в г. Новая Ладога.
В 1927 г. по постановлению Президиума ВЦИК Ленинградская губерния была объединена с Псковской, Новгородской, Череповецкой и Мурманской губерниями и переименована в Ленинградскую область, в составе следующих округов: Ленинградского, Кронштадтского, Боровичского, Великолуцкого, Лодейнопольского, Лужского, Новгородского, Псковского, Череповецкого, Мурманского.115 Территория Ленинградской губернии вошла в состав Ленинградского, Лужского и Псковского округов. Округа были разделены на районы, которые по территории занимали промежуточное положение между прежними уездами и волостями.116
В 1920 году в губернии насчитывалось 145885 крестьянских хозяйств (из них 187 советских и 248 коллективных)117, по переписи 1926 г. население составляло 4567,6 тыс. человек,118 колебание численности населения в 1925-1928 гг. составляло119:
С присоединением новых территорий в процессе административного преобразования губернии в область численность населения увеличилась. По состоянию на 1 мая 1928 г. население Ленинградской области в составе Ленинградского, Кронштадского, Боровичского, Великолуцкого, Лодейнопольского и Лужского округов насчитывало 4 560,3 тыс. человек.121 Население всей области составляло 6 390 тыс. чел., из них 2 238 тыс. проживало в городах, а 4 152 тыс. в сельской местности,122 территория занимала около 360 тыс. кв. км. Плотность населения в сельской местности составляла в среднем 11,6 человека на кв. км.123
По переписи населения 1926 г. 90% населения признавало себя русскими, 2% — финнами, 1,8% — евреями, 1,4% — эстами (эстонцами). Остальные национальности: белорусы, поляки, латыши, немцы, вепсы, ижоры, украинцы, татары, литовцы — составляли менее 1% каждая.124
Большинство исследователей отмечает ряд характерных особенностей проживания национальных меньшинств на территории губернии. Во-первых, необходимо отметить компактность проживания — отдельными мононациональными селами, несколькими рядом стоящими хуторами, реже — «концами» одного сельского поселения. Во-вторых, высокой степенью кооперации внутри диаспоры, главным образом это касалось производства и сбыта молока (финны, эстонцы, латыши) и артелей по вылову и заготовке рыбы (финны, ижора).125 И наконец, в рассматриваемый период советская власть стремилась предоставить определенную национально-культурную автономию национальным меньшинствам в рамках политики «коренизации». Основными проявлениями этой политики было создание национальных сельсоветов (при условии преобладающей численности национального меньшинства — более 66%), использование национального языка в школьном образовании и административной переписке.126
Число крестьянских хозяйств в период 1925 – 1928 гг. (в границах Ленинградской губернии) увеличилось, что видно из следующей таблицы127: (3 208 кв. км), к 1920 году она сократилась до 220 872 десятин (2 413 кв. км) (для сравнения площадь губернии в этот период была равна 4 083 667 дес. или 44616 кв. км).129 В 1926 году посевная площадь Ленинградской губернии достигла 307 200 десятин (3356 кв. км), в 1927 году посевная площадь этой же территории в рамках Ленинградской области возросла до 312 500 десятин (3 414 кв. км).130
Исследователь крестьянского отходничества в Петербургской губернии во второй половине XIX - начале XX века В. Н. Никулин131 отмечает все возрастающее значение для крестьян этого региона возможности заработков в Санкт-Петербурге. Автор указывает, что отхожие промыслы в начале XX в. стали едва ли не более значимы для крестьян, чем ведение собственно крестьянского хозяйства. Причины подобного положения вещей кроются в низкой урожайности сельскохозяйственных культур и относительной близости столицы.
Как отмечает В. Н. Никулин, крестьяне Петербургской губернии предпочитали работать преимущественно в сфере услуг: извозчики, разносчики, дворники, прислуга, приказчики и т. п.132 Следует отдельно остановиться на причинах различного соотношения отхожих и местных промыслов в структуре неземледельческих занятий крестьян в различных уездах рассматриваемой губернии. Оно было обусловлено исторически сложившейся структурой земледельческой и неземледельческой деятельности крестьян каждого из них. К примеру, в Гдовском и Новоладожском уездах были традиционно развиты местные «лесные» промыслы, отход крестьян на заработки в Санкт-Петербург был менее развит, чем в соседних Петергофском и Царскосельском уездах.
Исследуемая нами губерния относится к территории, традиционно обозначаемой как «Северо-Запад», поэтому большинство исследований, посвященных проблемам крестьянства данного региона, будут обладать сходными чертами. Тем не менее, проблемы ведения хозяйства в Ленинградской губернии в условиях неблагоприятной для земледелия климатической зоны имеют общие черты с регионами, традиционно относимыми к Европейскому Северу и даже северной деревне. В этой связи следует упомянуть работу В. С. Жуковой о изменении материального положения крестьянства на Европейском Севере России на протяжении 1920-х гг. В ней она отмечает, что на протяжении первой половины 1920-х гг. наблюдалось активное восстановление поголовья скота и размеров пашни крестьянского хозяйства к уровню 1926 – 27 гг., когда показатели достигли максимума.133 Эти данные верны для Северо-Западного региона, что подтверждаются статистическими исследованиями состояния сельского хозяйства в середине 1920-х гг., когда обозначилась явная тенденция восстановления основных показателей крестьянского хозяйства до дореволюционного уровня.134 Результаты развития сельского хозяйства Ленинградской области за период НЭПа, которые были официально оглашены на 2-ом съезде советов Ленинградской области в апреле 1929 г.,135 также указывают на эту тенденцию.
Под термином «крестьянин» мы подразумеваем сельского жителя, занимающегося возделыванием сельскохозяйственных культур и разведением сельскохозяйственных животных. Спецификой исследуемого региона является сравнительно большая доля «отходников» в массе крестьянского населения. Эта категория населения также входит в понятие «крестьянин», так как они не порывали связей со своим хозяйством.
Необходимо подробно остановиться на экономических особенностях крестьянского хозяйства Ленинградской губернии.
Политика НЭПа, признаваемая Лениным «крестьянским Брестом», способствовала замедлению самых опасных, с точки зрения государства, процессов в крестьянском хозяйстве, а именно: сокращению «запашек» в ответ на введенную государством продразверстку и деградации производственных форм крестьянского хозяйства, которые стали следствием разрушения внутреннего рынка. Последнее особенно ярко проявилось в Ленинградской губернии, так как этот регион традиционно был ориентирован на производство сельхозпродукции не внутрихозяйственного потребления (хлеб, овощи и т.д.), а технических культур (лен, пенька и т.д.). Большинство исследователей крестьянского хозяйства едины во мнении: в начале XX в. неуклонно шел процесс вытеснения натурального типа хозяйства товарным.136
Злоупотребления местной власти
Основным источником конфликтов между властью и крестьянством на всем протяжении проведения новой экономической политики являлось расхождение в целях правительства — «союз пролетариата и крестьянства», и задачах — «победа над мелкобуржуазным собственником», так как под определение последнего подпадал почти каждый крестьянин.324
В частности, в марте 1921 г. на собрании активных работников Петроградской губернской организации РКП(б) в прениях по докладу о новой экономической политике заведующий губернским земельным управлением Н. Я. Кузьмин предрек такую судьбу крестьянству в ближайшем будущем: «Мы оказались в 17-ом году на пороге того, что пролетариат берет власть в свои руки, теперь мы взяли власть в стране, где 75-80% крестьянства. Что же мы несем гибель этому крестьянству? Берем его за горло? Чепуха. Кто так себе представляет гибель мелкобуржуазного собственника, тот ничего не смыслит. Как будет погибать мелкобуржуазный собственник? Конечно, не путем насилия над ним, он будет погибать путем развития постепенного внедрения коммунистического порядка. … Развитие производительных сил деревни на основе введения тракторов — вот, где будет побеждаться мелкий собственник и где будет побеждать коммунизм. Это длительное и постепенное развитие»325.
Все постулаты о постепенном ненасильственном перерождении «мелкобуржуазного собственника» остались на бумаге. На деле же в диалоге «власть – крестьянство» первая достаточно часто прибегала к аргументации с позиции силы326. Следует признать справедливым замечание В. Л. Телицына о том, что «чрезвычайщина по отношению к деревне постепенно трансформировалась в повседневную норму в отношениях между крестьянством и государством … Чрезвычайные меры подорвали основы механизма НЭПа»327.
Конфликты в деревне в этот период вызывали и попытки государства навязать крестьянам коллективные формы собственности на землю: колхозы, совхозы, сельскохозяйственные товарищества, коммуны. При общинном укладе, подразумевавшем «уравнительное» пользование землей и недвижимым имуществом, тем не менее, не было попыток лишить крестьянина права вести собственное хозяйство. Обобществление всей собственности членов коллективного хозяйства противоречило традиционному для российской деревни «семейному» принципу ведения дел и не могло, с точки зрения большинства крестьян, оправдывать себя экономически. Кроме того, существовало значительное число крестьян, стремившихся обзавестись единоличными хозяйствами (отруба и хутора). Их количество стало возрастать по мере укрепления экономического положения деревни во второй половине 1920-х гг., и с их стороны сопротивление государственной политике насаждения коллективных хозяйств было особенно острым. Конфликты, в которые были втянуты крестьяне-единоличники возникали чаще, чем среди крестьян-общинников, так как отруба и хутора государство считало наименее перспективной с точки зрения дальнейшего неминуемого перехода к социалистической экономике формой ведения хозяйства, поэтому зачастую экономическое и социальное условия их существования были менее благоприятны в сравнении с коллективными хозяйствами.
Власти считали, что наиболее экономически выгодной формой землепользования были коллективные хозяйства, так как они позволяли сконцентрировать в одном хозяйстве людские и производственные ресурсы, что минимизировало усилия по производству сельскохозяйственной продукции и делало применение машинного труда рентабельным. После периода упадка сельского хозяйства, связанного с разрухой во время Гражданской войны, большинство крестьянских хозяйств можно было отнести к «бедняцким» по дореволюционным меркам. Проводимая большевиками в деревне политика, ориентированная на искоренение зажиточного крестьянства, способствовала этому. Последнее обстоятельство особенно губительно сказывалось на развитии крестьянского хозяйства, так как мелкие его представители производили такое количество прибавочного продукта, которого едва хватало для их собственного физического выживания. Основной объем хлеба, поставляемого на экспорт, производился крупными хозяйствами. Руководствуясь классовой теорией, большевистские лидеры не могли допустить существования крупных единоличных хозяйств, однако советской экономике был жизненно необходим экспорт хлеба, а крестьяне в начале 1920-х гг. едва могли прокормить самих себя. Выход был найден в создании коллективных хозяйств из бедных крестьян. С одной стороны, это не противоречило установке на построение социалистического общества, а с другой, позволяло создавать хозяйства, в которых было рентабельно применять машинный труд, новейшие агротехнические технологии позволяли добиться увеличения производительности труда в сельском хозяйстве.
Под термином «коллективное хозяйство» здесь и далее мы понимаем любые сельскохозяйственные объединения с какой-либо степенью обобществления собственности: товарищества по совместной обработке земли (ТОЗ), совхозы, колхозы, коммуны и т. д. В данное понятие ни в коем случае не включается крестьянская община.
Власти поощряли создание сельскохозяйственных коммун с помощью экономических мер: отсутствие бюрократических проволочек при выделении большого количества качественной и удобной для обработки земли328 и назначение льгот при получении ссуды в натуральном или денежном эквиваленте.329 Крестьянам, объединенным в коммуну, по требованию могла быть отведена земля «всех бывших помещичьих и пр. имений уезда со всеми постройками, живым и мертвым инвентарем»330. Если же члены коммуны до вступления в нее владели участками земли в разных частях уезда, то уездный земельный отдел обязан был «заменить эти участки одним общим участком в потребном для коммуны количестве»331. Власти видели в сельскохозяйственной коммуне не только более совершенный с экономической точки зрения способ производства, но и инструмент политического преобразования общества: «Коммуны должны всемерно стремиться: 1) К развитию в земледелии крупного общественного хозяйства, путем слияния и объединения коммун, как более выгодного в смысле экономии труда и продуктов. … 3) К содействию широкому распространению политических и сельско-хозяйственных знаний. … 5) К соединению промышленности и земледелия в единое планомерное хозяйство»332. Таким образом, с точки зрения власти любой конфликт между крестьянами и членами коммуны, в основе которого лежало ущемление экономических интересов первых, мог быть расценен как имеющий в своей основе политические причины.
Власти считали переход к единому коммунальному сельскохозяйственному производству лишь вопросом времени, но практика же крестьянской жизни имела другую логику. Крестьяне, являвшиеся в большинстве своем носителями традиционной идеологии, зачастую считали общественное имущество «ничьим», так как у него, фактически, не было конкретного хозяина. Следствием этого становились хищения имущества, находившегося в коллективной собственности, и недобросовестное отношение к обобществленной собственности, участились случаи растрат среди руководящих кадров коллективного хозяйства. Необходимо отметить еще одну примету изменения крестьянского менталитета в данный период: участившиеся случаи воровства во время голода, которые не осуждались крестьянским сообществом. Отметим, что в традиционном сельском укладе воровство было порицаемо «всем миром», что зачастую заканчивалось для вора физической расправой. Коллективная же собственность, которая никому конкретно не принадлежала, но требовала ежедневного приложения труда, воспринималась крестьянами по традиции «барской» со всеми вытекающими последствиями. Отсюда и широко распространенное мнение о том, что коллективизация восстановила крепостную систему.
Ещё одной «точкой напряжения» во взаимоотношениях крестьян с властью было небрежное отношение «ответственных лиц» к своим обязательствам. Поэтому крестьянам, которым были положены льготы в силу их заслуг перед советской властью, приходилось прикладывать немало усилий, чтоб получить причитающиеся им привилегии. Характерным примером такого положения вещей может служить заявление А. Овсянниковой, вдовы убитого во время наступления Юденича на Петроград в 1919 г. секретаря исполкома Нарвско-Петергофского района В. В. Овсянникова. Ей полагались значительные льготы на обустройство хозяйства: надел земли, рабочий скот (лошадь, корова) и строевой лес для строительства дома. В 1923 году она в письме в адрес комиссии взаимопомощи описывает бесплодные попытки добиться вышеперечисленного от Петрогубисполкома333 и губернского земельного отдела в течение более чем полугода: «Прошу комиссию взаимопомощи оказать свое содействие в удовлетворении моей просьбы. Подачки я не прошу. Я прошу дать мне возможность работать и своим трудом кормить семью»334. После этого письма ей был выделен строевой лес и лошадь, что, однако, было гораздо меньше полагавшегося. Кроме того, все это было получено лишь после долгого и унизительного хождения по инстанциям. Подобный пример достаточно типичен и описывает характерные проблемы, с которыми приходилось иметь дело крестьянам на местах.
Выступления против органов советской власти и отдельных лиц (словесная и физическая агрессия)
Как уже упоминалось нами выше, «конфликт отцов и детей» был одним из факторов развития противоречий внутри крестьянского сообщества. Нередко политические симпатии сельской молодежи оказывались на стороне новой власти, тогда как у старшего поколения она вызывала стойкую антипатию. «Наиболее передовые» крестьяне должны были быть опорой новой власти в борьбе с «темными» слоями деревни, и разделение это проходило, зачастую, по возрастному принципу, что еще более обостряло всегда существовавший в деревне конфликт более зажиточных и консервативных «отцов» с более восприимчивыми к нововведениям «детьми», не успевшими еще «поднять» собственное хозяйство.
Те слои крестьянства, в первую очередь беднейшего, которые не улучшили свое материальное и социальное положение благодаря «классовому» характеру большевистской политики в деревне, считали НЭП изменой «революции», как они ее понимали.
Применение физического насилия для разрешения «горизонтальных» и «вертикальных» конфликтов имело различную специфику. В первом случае конфликты были более персонифицированы, зачастую спровоцированы конкретным высказыванием или поступком крестьянина и были в большей степени ситуативны: конфликт, как правило, не имел глубоких корней, возникал во время мероприятий с массовым скоплением людей (концерт, вечер в клубе, спектакль и т. п.). Характерным примером является конфликт крестьян Савельева и Бахарева, произошедший во время спектакля в Народном доме деревни Орлино Рождественской волости Троцкого уезда 14 мая 1923 г. Кульминацией конфликта стало огнестрельное ранение Бахарева.512 12 августа этого же года во время молодежной вечеринки в деревне Муратово Губаницкого волостного совета Троцкого уезда вспыхнула драка, в результате которой было нанесено смертельное ножевое ранение крестьянину деревни Воллово Кайро Федору Никифоровичу.513
«Горизонтальные» конфликты, оппонентами в которых были группы крестьян, разделялись на противоборствующие стороны по территориальному либо национальному признаку: характерным примером может служить случай массовой драки между крестьянами деревень Большая и Малая Ивановка, в которой четверым были нанесены тяжелые физические увечья (один из крестьян впоследствии скончался от ран).514 Разделение оппонентов в конфликте по национальному признаку имело место в ночь на 7 августа 1922 г. во время нападения новобранцев села Тосно в количестве около 200 человек на дом, в котором размещался «коллектив РКП(б) эстонцев».515 Конфликт начался со ссоры новобранца Гаврилова и одного из представителей коллектива эстонцев. В ходе нарастания противостояния крестьяне разбили стекла в доме, нанесли побои «эстонцам», эти проявления физической агрессии были прекращены после предупредительного выстрела в воздух с «эстонской» стороны.
В сравнении с «горизонтальными» «вертикальные» конфликты были менее персонифицированы, направлены против представителей советской власти как носителей определённых их должностью функций, причины подобных конфликтов были сформированы задолго до перехода их в активную фазу.
Характерным примером конфликта между крестьянами и представителями советской власти может служить следующий случай срыва собрания бедноты, организованного в Пажинском сельсовете Ленинградской области для обсуждения вопросов, связанных с празднованием Первого мая, распределением хлеба и пр. Явившиеся в разгар собрания братья Ефрем и Михаил Головлевы, проживавшие в деревне Митрохино того же сельсовета, заявили о необходимости ликвидации «хлебных недостатков» за счет запасов сельсовета в Торопце: «Хлеб есть, но его не дают умышленно, скоро пойдем взломаем хлебные склады в Торопце» 516.
В процессе развития конфликта братья Головлевы нанесли физические увечья члену сельского совета Макарову, пытавшемуся выпроводить их. Причиной конфликта послужило исключение Головлевых из списков крестьян, получающих хлеб на льготных условиях: «Почему нас не внесли в списки на получение хлеба. Мы не боимся, что вы коммунисты все ходите с оружием, мы справимся и без оружия, вашими же наганами будем вас же самих бить» 517. Кроме требований уравнять крестьян в правах на получение хлеба вне зависимости от их «состоятельности», братья Головлевы и их единомышленники угрожали организацией погромов и даже «начали применять физическую силу» по отношению к представителям советской власти. Однако требования их не были выполнены, так как, несмотря на срыв собрания, «бедняки» их не поддержали. По вопросу отношения к сельскохозяйственной политике советской власти крестьянское сообщество не было единодушно.
Как видно из приведенного выше отрывка, крестьяне не предъявляли к представителям советской власти политических требований. Требование выдать им «хлеба» было спровоцировано властями, которые начали «распределять хлеб». Исходя из текста документа, представляется очевидным факт того, что хлебные склады существовали и ранее, однако крестьяне не покушались на них. Начатая государством кампания по распределению хлеба между «бедняками» сделала требование выдать продовольствие со складов, принадлежащих государству, легитимным в глазах крестьянского сообщества. В данном случае речь шла не об отъеме «чужого» (государственного), а о перераспределении «своего» (предназначенного для распределения среди крестьян).
Внутри крестьянского социума конфликты возникали не только на социально-экономической почве или из-за споров о преимуществах различных форм собственности на землю, но и между крестьянами, выступавшими за ведение хозяйства на капиталистических основах с применением новейших для того времени агротехнических технологий, и теми, кто выступал за сохранение традиционных общинных форм (подробно эти темы освещены в 1 главе). Нередко последние устраивали настоящую травлю поборникам новых порядков, иногда избивали крестьян и членов их семьи, или портили инвентарь и устраивали поджоги.
Ещё одним примером «вертикального» конфликта может служить случай нападения крестьян села Введенское Лисинской волости в феврале 1923 г. на здание сельского совета и избиение председателя и секретаря, находившихся в это время там. Необходимо отметить, что нападение произошло через несколько часов после проведения собрания, во время которого конфликт, причины которого крылись в недовольстве части крестьянского сообщества «классовым» характером распределения материальных благ представителями советской власти, прошел стадии от формирования до кульминации и завершился прямым физическим воздействием.518
Многочисленные случаи так называемого «политического хулиганства» имели в своей основе конфликт между различными стратами крестьянского сообщества. Разделение враждующих сторон в этом конфликте нередко проходило по линии отрицательного или положительного отношения к советской власти. Подобные конфликты имели место в Ленинградской губернии,519 как отмечается в политсводках ОГПУ за сентябрь 1926 г.: «Поводом к нападению на комсомольцев служит лишь принадлежность последних к организации»520. Необходимо учитывать, что сам по себе феномен молодежного хулиганства в 20-е гг. было бы неверно сводить только к противостоянию прокомсомольски и «антисоветски» настроенных крестьян. Это явление гораздо более сложно, противоречиво и является темой для отдельного исследования.
Необходимо подробно рассмотреть насильственные формы крестьянского протеста, которые в источниках обозначаются термином «хулиганство». Мы оставим за скобками бандитизм и сконцентрируем внимание на так называемом «политическом хулиганстве» (термин из политсводок ОГПУ). Жертвой насильственных действий таких хулиганов становились представители советской власти, причастные к проведению непопулярных мероприятий в деревне. Следует отметить, что в данный период хулиганство, присущее, как правило, молодежи, отделяется (в отчетах милиции и политсводках ОГПУ) от бандитизма, имевшего отчетливо уголовный характер.
Примирительные комиссии и судебные разбирательства
Деятельность примирительных комиссий можно отнести к сравнительно редкой форме урегулирования «горизонтальных» и «вертикальных» крестьянских конфликтов. Состояли подобные комиссии из представителей двух и более враждующих групп и представителя (или нескольких) советской власти. Иногда газетная заметка могла инициировать созыв подобной «примирительной комиссии». В качестве примера рассмотрим письмо крестьян деревни Ново-Сиверская Рождественской волости Троцкого уезда Ленинградской губернии, которое было опубликовано 4 марта 1925 г. в газете «Ленинская правда» под заглавием «Новый барин Карлыч»618. Она описывала конфликт с соседним совхозом и действия власти, направленные на его разрешение.
Заметка посвящена конфликту между крестьянской общиной деревни Ново-Сиверская и близлежащим совхозом «Белогорка» в лице его заведующего А.К. Таммера. Между деревенской общиной и совхозом существовали прочные экономические связи. Важнейшим для крестьян был земельный вопрос: жители деревни брали в аренду у совхоза покосный участок. Менее значимым, но все же достаточно важными для крестьян были покупка электричества, вырабатываемого станцией, использование лесопилок и случного пункта, который располагался на территории совхоза. Таким образом, конфликт возникал там, где крестьянская община и данное коллективное хозяйство вступали в товарно-денежные отношения.
Заглавие заметки, положившей начало расследованию этого конфликта, обусловлено манерами заведующего: «Да вы-же, мужича, придете, шапку снимете, да попросите у меня. Понравится физиономия — дам, а нет — убирайся к такой... »619. В силу ряда причин экономического характера, перечисленных нами выше, крестьяне этой деревни находились в зависимом положении по отношению к совхозу, что непосредственно отразилось на «барской» манере общения заведующего Таммера. Налицо личный конфликт уполномоченного от крестьян Фадеева (автора этого письма) и Таммера. «Поладить с «Карлычем» крестьянам трудно, он не имеет привычки разговаривать с ними по человечески — обругает и делу конец»620, — так комментирует автор письма. Из текста следует, что ссора уполномоченного крестьянской общиной «корреспондента», отправившего жалобу в газету, и заведующего совхозом произошла непосредственно перед написанием письма, что наложило свой отпечаток на язык послания, сделав его более эмоциональным, чем обычные «письма во власть».
Кроме этого, у крестьян имелись еще и экономические претензии к совхозу: по распоряжению уездных властей в собственность «Белогорки» были отданы 400 десятин леса «местного значения», а вместе с ним отходило еще 30 десятин покоса, который крестьяне использовали для выпаса скота. Именно покосный участок стал основным предметом спора между крестьянами и совхозом. В своей жалобе Фадеев делает акцент на личном характере претензии, пытаясь ретушировать стоящую за ними экономическую подоплеку. Как и в большинстве подобных посланий, необходимость отдать крестьянам спорный участок земли мотивируется неспособностью совхоза его обработать: «Местным крестьянам каждый клочок сена дорог, т.к. покосы кой-где клочками в болоте, да и то верст за 15 – 20, а земли пахотной мало. А на что совхозу этот прирез. У него их имеющейся пахотной земли 30 дес. запущены»621. В качестве еще одного доказательства неправильной по отношению к общинному крестьянскому населению политики совхоза автор письма указывает на отсутствие идеологически обусловленной культурно-просветительской работы в деревне. Необходимо отметить, что последнее трактуется автором как оказание безвозмездной помощи крестьянам. Риторика этого суждения очевидна, так как коллективные хозяйства считались более прогрессивной формой землепользования, чем единоличная и общинная, следовательно, за ними закреплялась обязанность ведения «культурно-просветительской работы». Однако практическое наполнение этого термина было не ясно, чем и воспользовался автор письма, приписав совхозу те обязанности, которые он считал важными для крестьян.622
Жалоба похожего содержания была направлена в Ленинградский Дом крестьянина с «ходоком» П. С. Ермолаевым.623 Дом крестьянина эту жалобу рассмотрел и направил ее в Ленинградское губернское земельное управление с просьбой «оказать содействие в расследовании обстоятельств дела на месте и по возможности урегулировать взаимоотношения»624. Жалобы на конфликтную ситуацию вокруг совхоза «Белогорка» и неспособность сторон прийти к взаимопониманию заставили губернские власти активно вмешаться в конфликт. 14 марта 1925 г. по поручению губернского земельного управления в совхоз «Белогорка», Старо-Сиверский сельсовет и в деревню Ново-Сиверская «для производства расследования обстоятельств, изложенных в заметке селькора Фадеева и заявлении граждан дер. Ново-Сиверской»625 выехал управляющий губсельтрестом В. И. Завьялов. Очевидно, что подробное разбирательство этого дела губернским земельным управлением спровоцировала газетная заметка, эффект которой был усилен просьбой Ленинградского Дома крестьянина.
К моменту начала расследования у крестьян деревни Ново-Сиверская — с одной стороны, и руководства совхоза «Белогорка» — с другой, накопилось немало взаимных претензий, которые и должен был разрешить В. И. Завьялов. Во-первых, конфликт касался покосного участка в 30 десятин, речь о котором шла выше. Во-вторых, деревня Ново-Сиверская пользовалась светом от станции, расположенной в совхозе, и у крестьян возникли претензии к заведующему из-за несправедливого взимания платы за электричество: «Таммер не считается совершенно с положением крестьян, за малейшую просрочку отдельных действительно бедных крестьян оставляет всю деревню без света. Кроме того, у него особая политика и норма в обложении пенями за неуплату в срок за электричество. Для Таммера ничего не стоит наложить 360% годовых»626. Необходимо отметить, что крестьяне, в целом, не отрицали факт несвоевременной платы за электричество, а лишь указывали на чрезмерно большой размер пени. В-третьих, крестьяне заявляли в своей жалобе, что заведующий неоправданно завышал цены на распил бревен на лесопилке, расположенной на территории совхоза. В-четвертых, крестьяне неоднократно указывали, что машины и сельхозорудия, принадлежащие совхозу, содержатся в ненадлежащем порядке. Еще одним постоянным источником споров являлся случный пункт на территории совхоза. Крестьяне негодовали, так как при наличии породистых быков, случка была разрешена только с «мелкопородными», причем, по версии жителей села, без видимых причин.
По итогам расследования, предпринятого В. И. Завьяловым, вскрылись следующие факты, касающиеся спорного покосного участка: прирезанный с лесом местного значения он составлял всего 10 десятин, причем никогда не принадлежал гражданам деревни Ново-Сиверская и лесничеству. Однако Таммер признал, что «в неумелой шутке» сказал, будто покосные участки, полученные крестьянами в 1918 г., будут прирезаны к совхозу. Во время расследования выяснилось, что это не соответствовало действительности.627 Таким образом, притязания крестьян были незаконны, однако сама конфликтная ситуация была спровоцирована управляющим.
Необоснованными оказались и жалобы крестьян на неоправданно завышенную плату за электричество. По результатам произведенного расследования выяснилось, что за крестьянами имеется долг за электроэнергию в размере 142 рублей, причем отдельно указывалось, что при исчислении пени совхоз основывался на заключенном договоре и действовал правильно.628
Не подтвердились и жалобы крестьян на взимание пени за распилку дров. В ходе расследования выяснилось, что управляющий совхозом потребовал от крестьян убрать с территории лесопилки хранимые ими в течение последних 9 месяцев доски, в противном случае пригрозил начислением пени, однако никаких платежей сверх уже осуществленных за распил бревен не взималось. Кроме того, как подчеркнул В. И. Завьялов, после ревизии материальной базы совхоза выяснилось, что машины и сельскохозяйственные орудия содержатся в образцовом порядке: «смазаны, вычищены и отремонтированы»,629 поэтому жалоба крестьян на халатное отношение к технике со стороны работников совхоза была несостоятельна и, видимо, использовалась лишь как дополнительный повод. Стоит отметить, что обвинения в халатном ведении хозяйства совхозом, в число которого входит плохое содержание сельхозмашин и оборудования, невозможность обработать имеющиеся сельскохозяйственные угодья и т. д., в крестьянской риторике являются обыденными по отношению к оппоненту в споре экономического характера.
Что касается конфликта, связанного со скотом на случных пунктах для крестьянских нужд, то отказ предоставить в пользование быка ярославской породы был правомерен, т. к. быки, обслуживающие стадо совхоза, «в случку с посторонними коровами не допускались»630. В этом вопросе Таммер согласился пойти на некоторые уступки: «На будущее время предложено, что в исключительных случаях случка допустима при условии ветеринарного осмотра приводимой коровы»631.