Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Исторический характер первых эноконфессиональных взаимодействий на юго-востоке Нижегородчины в доимперский период отечественной истории (XIII-XVIII вв.)
1.1. Начало формирования многоэтничности и многоконфессиональности социокультурного пространства юго-востока Нижегородской области в доордынский период 38-50
1.2. Факторы, определяющие развитие этноконфессиональных взаимодействий юго-востока Нижегородского края в XIII-XVII вв. 50-78
Глава II. Состояние этноконфессиональных взаимодействий на юго-востоке нижегородчины в XVIII столетии
2.1. Исторические условия и обстоятельства развития этноконфессиональных взаимодействий юго-востока Нижегородчины в XVIII веке .79-88
2.2. Попытка российской власти провести жесткую религиозную унификацию этносов через христианизацию нерусских народов .89-101
Глава III. Развитие этноконфессиональных взаимодействий на Нижегородчине как часть российской действительности в XIX – начале XXвв .
3.1. Этноконфессиональные взаимодействия в сфере социально экономических отношений 102-126
3.2. «Великие реформы» в период правления Александра II и их влияние на этноконфессиональные контакты 126-129
3.3. Этноконфессиональные общности юго-востока Нижегородчины в российском образовательном поле 129-143
Заключение 144-149
Список источников и литературы
- Факторы, определяющие развитие этноконфессиональных взаимодействий юго-востока Нижегородского края в XIII-XVII вв.
- Попытка российской власти провести жесткую религиозную унификацию этносов через христианизацию нерусских народов
- «Великие реформы» в период правления Александра II и их влияние на этноконфессиональные контакты
- Этноконфессиональные общности юго-востока Нижегородчины в российском образовательном поле
Введение к работе
Актуальность темы исследования продиктована необходимостью создания
общей картины этноконфессиональных взаимодействий в рамках российского
сообщества, которая может быть нарисована из отдельных региональных
фрагментов. Анализ закономерностей этноконфессиональных взаимодействий
необходим для понимания перспектив развития российского общества и
отношений между отдельными этноконфессиональными общностями и
государством в настоящем и будущем. Проблема заключается в том, чтобы
понять при каких исторических обстоятельствах, под воздействием каких
факторов складываются либо позитивные, либо негативные
этноконфессиональные коммуникации.
Объектом исследования являются этноконфессиональные общности юго-востока Нижегородчины в историческом контексте.
Предмет исследования – этноконфессиональные взаимодействия юго-востока Нижегородчины под влиянием различных социальных факторов.
Хронологические рамки исследования охватывают период с с XIII века до
1917 года. То, что происходило до XIII века в рассматриваемом диссертантом
пространстве, только обозначается, но глубоко не анализируется, поскольку
источниковая база не дает достаточных оснований для анализа
межконфессиональных взаимодействий. Тем не менее, автор прослеживает интересующие его процессы как формирующиеся и закрепляющиеся в качестве основной нормы с периода расселения представителей разных этносов на нижегородской земле.
Нижней хронологической гранью исследования можно считать XIII век –
нашествие Орды на Русь, когда произошла смена парадигмы
этноконфессиональных взаимодействий, существовавших ранее. Верхняя грань, 1917 год, определяется падением Российской монархии и приходом к власти Советов, когда качественно меняется национальная и конфессиональная политика верхушки общества и её идеологическое обоснование.
Территориальные рамки исследования ограничиваются таким
микрорегионом как юго-восток современной Нижегородской области.
Территориальные границы выбраны исходя из интересных для научного анализа
особенностей. Прежде всего, состав населения юго-востока многоэтничный
(славяне, финно-угры, тюрки) и многоконфессиональный (политеизм,
православие, ислам), что вполне соответствует выбранной диссертантом проблематике. Для избранного пространства характерна дисперсность расселения этносов, что влияло на формирование и развитие этноконфессиональных взаимодействий. Таким образом, юго-восток – это не произвольно вырезанное на карте современной Нижегородской области пространство, а исторически оправданная для выделения территория. Кроме того, именно на этой территории имели место те процессы, которые отражали ряд важнейших специфических черт отечественной истории:
район был объектом влияния миграционных этнических потоков, идущих по разным направлениям;
формирование органов власти в условиях создания Российского централизованного государства происходило на территориях относительно удаленных от центров российского мира (Киев, Владимир, Суздаль, Москва, Санкт-Петербург).
движение границы Российского государства осуществлялось в рамках реализации экстенсива как ценности российской цивилизации,
имело место соприкосновение политеизма, православного христианства и ислама, а также народных культур таких этносов как мордва, мари, чуваши, татары и русские.
Интересующее диссертанта пространство - часть Нижегородчины. Границами Нижегородского края, принято считать земли, прилегающие к рекам Узоле, Ветлуге, Суре, Пьяне и Тёше, то есть приблизительно в пределах современной Нижегородской области. Юго-восточная часть Нижегородчины отделена на востоке течением реки Сура, на севере - Ургой. Северное и южное пространства микрорегиона тяготеют к реке Пьяне. Реки Сурско-Пьянского междуречья способствовали усилению контактов между этносами.
Степень изученности темы. Историческая литература классифицируется по проблемно-хронологическому принципу с учетом трех периодов историографии: дореволюционного, советского и постсоветского. На всех обозначенных этапах ученые не могли не касаться в своих трудах вопросов истории отдельных этносов и конфессий в силу объективно существовавшей многоэтничности и поликонфессиональности населения России. Первая группа -общие работы, дающие основу для понимания этноконфессиональных взаимодействий исследуемого региона, но не анализирующих их как специальный объект. Это труды выдающихся историков (В.Н. Татищев1, Н.М. Карамзин2, СМ. Соловьев3, Н.И. Костомаров4, В.О. Ключевский5), убеждающие в том, что во всех событиях российской истории, так или иначе, присутствовала этноконфессиональная составляющая. Советский период историографии (И.Б. Греков, Б.А. Рыбаков, Ю.В. Бромлей) характеризуется в большей степени вниманием к этнической проблематике, нежели конфессиональной, что вполне объяснимо атеистической идеологией того периода отечественной истории. К советскому периоду историографии относится исследование о населении России
1 Татищев В.Н. История Российская [Электронный ресурс]. Режим доступа:
2 Карамзин Н.М. История государства Российского [Электронный ресурс]. Режим доступа:
3 Соловьев С.М. История России с древнейших времен [Электронный ресурс]. Режим доступа:
4 Костомаров Н.И. Русская история в описании ее главнейших деятелей [Электронный ресурс].
Режим доступа:
5 Ключевский В.О. Курс русской истории [Электронный ресурс]. Режим доступа:
конца XVII-XVIII вв. Картографическая работа Я.Е. Водарского дала
возможность в общих чертах сориентироваться в вопросе границ интересующего
нас социокультурного пространства юго-востока Нижегородчины6. В
постсоветский период национальный и конфессиональный вопросы, а также
проблемы государственно-конфессиональных отношений становятся
самостоятельными сюжетными линиями научных исследований. На эту тему
пишут и отечественные7 и зарубежные8 историки. Один из поднимаемых
вопросов: когда в России рождается отчетливо сформулированная концепция
национальной политики. А. Каппелер считает, что осмысление и
концептуализация политики, направленной на урегулирование межэтнических отношений в империи в целом произошло во второй половине XIX века, когда гетерогенный характер Российского государства стал особенно отчетливо осознаваться имперскими властями как политическая проблема. Этому способствовало распространение национальных идей, ставших угрозой сословнодинастическому имперскому патриотизму, на который опиралось Российское самодержавие9. Эту мысль развивает Е.И. Кэмпбелл (Воробьева). Она утверждает, что с самого начала существования империи специфические местные потребности (например, политического или административного характера)
6 Водарский Я.Е. Население России в конце XVII - начале XVIII века. М.: Наука, 1977. 262 с.
7 Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М.: Айрис-пресс, 2003. 318 с.;
Дякин С.В. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX - начало XX вв.). Спб.:
ЛИСС, 1998. 1000с.; Голубкина Т.М. Самодержавие и мусульмане Среднего Поволжья в конце
-
в.- 1917 г. (по материалам Казанской, Самарской, Симбирской губерний): автореф.дисс. …канд. ист. наук: 07.00.02 / Татьяна Михайловна Голубкина. Владимир, 2005. 207 с.; Тихонов А.К. Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней четверти XVIII – начале
-
в. [Электронный ресурс]. Спб.: Изд-во СПб. Университета, 2007. Режим доступа: ; «Национальный вопрос» в России в зеркале общеимперского законодательства (XIX- начало XX в.). Сборник материалов: сост., авт. вступ. ст., списка сокр. назв. законодат., норм. актов и терминов И.К. Загидуллин. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2009. 132 с.; Ислам в Российской империи (законодательные акты, описание, статистика) / Сост. и автор вводной ст., комментариев и приложений Д.Ю. Арапов. М.: ИКЦ «Академкнига», 2001. 363 с.; Арутюнов С.А. Силуэты этничности на цивилизационном фоне. М.: Инфра, 2012. 415 с.; Гусева Ю.Н. Российский мусульманин в XX веке (на материалах Среднего Поволжья). Самара: ООО «Офорт», 2013. 416 с.
8 Каппелер А. Россия – многонациональная империя. Возникновение, история, распад. Пер. с
нем.: Светлана Червонная. М.: Прогресс-Традиция, 1997. 343 с.; Дюдуаньон С. Революции в
Иране (1906 г.) и в Турции (1908 г.) в мусульманской печати Российской империи //
Исповеди… С. 251-300; Франк А.Дж. Мордовские святыни и вопросы христианизации мордвы
// Исповеди… Нижний Новгород: Изд-во НГЛУ, 2012. С. 211-226; Тюркоглу И. Переселение из
Волго-Уральского региона в Османскую империю // Исповеди… С. 467-478; Кемпер М.
Суфийские традиции в первой половине XIX века // История татар с древнейших времен в семи
томах. Т. VI. Формирование татарской нации XIX – начало XX в. Казань: Ин-т истории им.
Ш.Марджани АН РТ, 2013. С. 372-382; Robert Garaci. The Il`minskii System and the Controversy
over Non-Russian Teachers and Priests in the Middle Volga // Kazan, Moscow, St. Petersburg:
Multiple Faces of the Russian Empire. Moscow: OGI, 1997. P. 325-348.
9 Каппелер А. Россия – многонациональная империя. Возникновение, история, распад. Гл. 6.
вовлекали регионы с нерусским населением в поле внимания властей. Последние были вынуждены в связи с этим вырабатывать мероприятия для каждого конкретного случая. И делает акцент на политике «сближения/слияния» применительно к XIX столетию10». Главная роль, отведенная «великорусской народности» - способствовать объединению империи.
Вторая группа - совокупность исторических сочинений, относящихся к отдельным российским регионам. Авторы этой группы обычно не ставят перед собой задачу анализа межэтноконфессиональных контактов, но, исследуя историю региона или отдельного этноса, так или иначе, касаются этой темы11.
На сегодня многочисленны историко-этнографические исследования мордвы, мари, татар, чувашей и других этносов12, труды по вопросам
10 Кэмпбелл (Воробьева) Е.И. «Единая и неделимая Россия» и «Инородческий вопрос» в
имперской идеологии самодержавия // Пространство власти: исторический опыт России и
вызовы современности / Под научной ред. Б.В. Ананьича, С.И. Барзилова. Моск. обществ. науч.
фонд, 2001. С. 204-216. (Серия "Межрегиональные исследования в общественных науках" № 3).
11 Смирнов И.Н. Черемисы: Историко-этнографический очерк. Казань: Тип. Импер. Ун-та, 1889.
255 с.; Петров П.И. История родов русского дворянства. СПб.: Изд-во Герман Гопне, 1886. 400
с.; Смирнов, И.Н. Мордва: Историко-этнографический очерк. Казань: Типограф. Импер.Ун-та,
1895. 291, 5с.; Козлова К.И. Этнография народов Поволжья. Учебное пособие. М.: Издательство
Московского университета, 1964. 174 с.; Бусыгин Е.П. Русское население Среднего Поволжья.
Историко-этнографическое исследование материальной культуры (середина XIX - начало XX
вв.). Казань: Татарск.книж.изд-во, 1966. 335 с.; Лихачев Д.С. О национальном характере
русских // Вопросы философии. 1990. № 6. С. 3-6; Макаров Д.М. Самодержавие и
христианизация народов Среднего Поволжья (XVI-XVIII вв.). Чебоксары: Изд-во Чувашского
университета, 2000. 280 с.; Таймасов Л.А. Православная церковь и христианское просвещение
народов Среднего Поволжья во второй половине XIX начале XX века. Чебоксары: Изд-во
Чуваш. ун-та, 2004. 524 с.; Голубкина Т.М. Самодержавие и мусульмане Среднего Поволжья в
конце XIX в.- 1917 г. (по материалам Казанской, Самарской, Симбирской губерний):
автореф.дисс. …канд. ист. наук: 07.00.02 / Татьяна Михайловна Голубкина. – Владимир, 2005. –
207 с.; Eva Toulouze. Indigenous Agency in the Missionary Encounter: The Example of the Khanty
and the Nenets / E. Toulouze // Journal of Ethnology and Folkloristics. Issue: 5 (1). 2011. P. 63-74;
Keindler Isabelle T. The Mordvinians: A doomed Soviet nationality? // Cahiers du monde russe et
sovietique. Vol 26 № 1. Janvier-Mars. P. 43-62; Галимова Л.Н. Многонациональное купечество
Среднего Поволжья во второй половине XIX – начале XX вв.: исторический опыт
социокультурного развития: автореф. дис …д.и.н.: 07.00.02 / Лилия Надиповна Галимова. –
Чебоксары, 2013. 46 с.; Коршунова О.Н., Карпов А. Христианское просвещение народов
Среднего Поволжья в контексте исторической памяти // Вестник Чувашского университета.
Гуманитарные науки. 2015. № 2. С. 69-77.
12 Мухаметшин Ю.Г. Татары-крящены. Историко-этнографическое исследование материальной
культуры. Середина XIX- начало XX в. М.: Изд-во «Наука», 1977. 184 с.; Мордва. Историко-
этнографические очерки. Саранск: Морд. кн.изд-во, 1981. 334 с.; Кузеев Р.Г. Народы Среднего
Поволжья и Южного Урала. М.: Наука, 1992. 347 с.; Мокшин Н.Ф. Религиозные верования
мордвы. 2-е изд., доп. и перераб. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1998. С. 225; Татары. Серия
«Народы и культуры» / Отв. редакторы: В.А.Тишков, С.В. Чешко. М.: Наука, 2001. 583 с.;
Марийцы. Историко-географические очерки. Коллективная монография. – Йошкар-Ола:
МарНИИЯЛИ, 2005. 336 с.; Марданов Р.Т. Буртасы // Марданов Р.Т., Китаева Н.Б. Средняя
Елюзань: Страницы истории самого крупного татарского села России. Казань: татар. кн. изд-во,
2006. 296 с. С. 25-27.
межэтнических отношений отдельных народов13, христианизации и колонизации нерусских народов14, ассимиляционным процессам15.
Интересным является сборник материалов под названием «Финно-угры – славяне – тюрки: опыт взаимодействия (традиции и новации)»16. В этом сборнике нашли отражение проблемы межэтнического взаимодействия в Восточной Европе и соседних регионах с древнейших времен до наших дней17.
Сборник научных статей «Исповеди в зеркале»18 акцентирует внимание на конфессиональной тематике и отдельных проявлениях межрелигиозных контактов.
Третья группа - труды по истории Нижегородчины, в которых находит
отражение этническая и конфессиональная проблематика. Этот
историографический пласт представлен, прежде всего, «русской составляющей», которая преобладает в характеристиках исторических событий19. Тем не менее,
13 Егорова О.В., Денисов П.В., Сануков К.Н., Федоров Г.И. Межэтнические отношения чувашей
и татар // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. 2012. № 2. С. 20-26;
Федулов М.И., Иванов В.П., Денисов П.В. Особенности погребального обряда нижнесурских
могильников чувашей // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. 2012. № 2.
С.103-107; Салмин А.К. Булгарский язык в контексте истории чувашей // Вестник Чувашского
университета. Гуманитарные науки. 2015. № 4.С. 152-159.
14 Ислаев Ф.Г. Православные миссионеры в Поволжье. Казань: Тат. кн. изд-во, 1999. 127 с.;
Кабузан В.М. Распространение православия и других конфессий в России в XVIII начале XX в.
(1719-1917). М.: Ин-т Российской истории РАН, 2008. 272 с.; Исхаков Р.Р. Формы и методы
борьбы государства и православной церкви с исламизацией коренных народов Среднего
Поволжья в пореформенный период (на материале Казанской, Симбирской и вятской губерний)
// Источники существования исламских институтов в Российской империи. Сб. статей: сост. и
отв. ред. И.К. Загидуллин. Казань: институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2009. С. 116-143.
15 Николаев Г.А. Средневолжская деревня в конце XIX – начале XX века: этническая ситуация
и ассимиляционные процессы // Чувашский гуманитарный вестник. 2009. № 4. С. 79-98; Кобзев
А.В. Исламизация чувашей // Ислам в Поволжье. Энциклопедический словарь. Серия «Ислам в
Российской Федерации». Вып. VI. Москва-Нижний Новгород: ИД «Медина», 2013. С. 116-117.
16 Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века / Отв. ред., авт. предисл. М. Г. Иванова.
Вступ. статья М. Г. Ивановой, Т. Б. Никитиной, Э. А. Савельевой. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН,
1999. 390 с.; Финно-угры, славяне, тюрки: опыт взаимодействия (традиции и новации) (далее -
Финно-угры, славяне, тюрки…). Сборник материалов Всероссийской научной конференции. /
Сост. и общ. ред. А.Е. Загребин, В.В. Пузанов. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, УдГУ, 2009. 768 с.;
Руденко К.А. Этнотерриториальные группы булгар в XI-XIII вв.: постановка проблемы //
Финно-угры, славяне, тюрки… С. 26-35.
17 Трепавлов В.В. Присоединение Поволжья и Приуралья к России. Проблемы этнокультурного
взаимодействия // Финно-угры, славяне, тюрки … С.66-75; Суслова С.В. Несколько
любопытных сюжетов о тюрко-татарских заимствованиях в русской народной одежде // Финно-
угры, славяне, тюрки… С. 144-150; Руденко К.А. Этнотерриториальные группы булгар в XI-
XIII вв.: постановка проблемы// Финно-угры, славяне, тюрки… С. 26-35.
18 Исповеди в зеркале: Межконфессиональные отношения в центре Евразии (на примере Волго-Уральского региона – XVIII-XXI вв.). – Нижний Новгород: Изд-во НГЛУ, 2012. 482 с. 19 Кузнецов А.А. Владимирский князь Георгий Всеволодович в истории Руси первой трети XIII века. Особенности преломления источников в историографии. Нижний Новгород: Издательство Нижегородского госуниверситета, 2006. 540 с.; Селезнев Ф.А. История Нижегородского края с
выделяется группа ученых, в поле научного зрения которых оказались отдельные этносы: например, А.М. Орлов, М.З. Хафизов, СБ. Сенюткин, О.Н. Сенюткина, Ю.Н. Гусева (татары-мишари)20, Н.В. Морохин (мордва, мари)21. Взаимодействия этносов на первый план в этих работах не выдвигаются, хотя, в отдельных элементах затрагиваются.
Таким образом, острый научный интерес к проблеме этнических и конфессиональных взаимодействий, по сути, формируется в последние двадцать пять лет отечественной историографии. Однако накопление материалов по исследованию указанной проблемы происходило в течение достаточно долгого времени и связано с формированием Российской империи, когда неизбежным становилось изучение отдельных народов в их взаимодействиях. В постсоветской историографии изменяется отношение к этноконфессиональной проблематике в силу произошедших в обществе перемен, прежде всего, имеется в виду отказ от идеи реализовать на практике коммунистические идеалы с их пренебрежением к этноконфессиональным сюжетам. Недостаточность целостного анализа по избранной диссертантом проблеме очевидна.
Цель исследования - исторический анализ этноконфессиональных взаимодействий на юго-востоке Нижегородчины. Исходя из поставленной цели, были сформулированы следующие задачи:
S исследовать причины превращения юго-востока Нижегородчины в регион тесных этноконфессиональных взаимодействий;
S подобрать из событийного потока наиболее яркие факты и явления, показывающие коммуникации представителей этносов и конфессий;
структурировать подачу материалов об этноконфессиональных соприкосновениях и взаимодействиях согласно их характеру и хронологии;
S проанализировать качественные изменения этноконфессиональных взаимодействий в рассматриваемом микрорегионе на различных исторических этапах;
древнейших времен до конца XVI в. Учебное пособие. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского госуниверситета, 2014. 198 с.
20 Орлов А.М. Мещера, мещеряки, мишаре. Казань: тат. кн. изд-во, 1992. 112 с.; Хафизов М.З.
Нижегородские татары. Очерки истории. Нижний Новгород: ГИПП «Нижполиграф», 1997. 224
с.; Сенюткин С.Б., Идрисов У.Ю., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История исламских общин
Нижегородской области. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. 550 с.; Сенюткин С.Б.
История татар Нижегородского Поволжья с последней трети XVI до начала XX вв.
(Историческая судьба мишарей Нижегородского края) Монография. 2-е изд., доп. Москва-
Нижний Новгород: ИД «Медина», 2009. 476 с.; Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н.
История татарских селений Большое и Малое Рыбушкино Нижегородской области. XVI-XX вв.
Монография. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2001. 401 с.; Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н.,
Сабиров С.В. История татарской деревни Сафаджай-Красная Горка в XV-XX веках. Нижний
Новгород: Изд-во «Махинур», 2006. 174 с. и др.
21 Морохин Н.В. Самые древние народы // Наш край. Нижний Новгород: Изд-во «Книги», 2008.
С. 145-153.
S выявить факторы, определяющие характер, механизмы и результаты этноконфессиональных взаимодействий в интересующем диссертанта социокультурном пространстве.
Научная новизна исследования. Диссертационная работа - первое
исследование этноконфессиональных взаимодействий юго-востока
Нижегородчины. Впервые был введен в научный оборот ряд новых исторических источников. Проведен подробный анализ деятельности по обращению в православие нерусского населения исследуемого микрорегиона. Уточнены и скорректированы некоторые данные историографии по поводу этноконфессиональных контактов рассматриваемого социокультурного пространства. Ставится проблема сочетания идей Х. Фаизханова с новыми элементами имперской политики по отношению к так называемым «инородцам». Впервые рассматривается деятельность Х. Фаизханова как факт выражения вызревающих тенденций того времени, а именно: сближения людей российского общества разной этнической и конфессиональной принадлежности.
Практическая значимость. Знание опыта этноконфессиональных взаимодействий, имеющих как позитивные, так и негативные последствия, позволяет выявить закономерности в развитии тех этносов и конфессий, которые составляли (и составляют по сей день) российское население. Оно дает возможность более глубокого понимания полиэтноконфессиональности как важнейшей черты российской цивилизации. Вместе с тем, изучение указанных взаимодействий, предпринятое диссертантом, позволяет, во-первых, в области государственной политики делать упор на поддержку практик позитивной этнической и конфессиональной мобилизации населения во имя общественных интересов; во-вторых, избегать негативного опыта прошлого, просчитывать наличие рисков на будущее. В качестве перспективы дальнейшего изучения межэтноконфессиональных взаимодействий, можно поставить вопрос о выведении формулы предотвращения конфликтов и установления стабильности применительно к этноконфессиональным группам в условиях постепенно меняющейся этнической ментальности. Материалы диссертации могут быть использованы для дальнейшего изучения национальных и религиозных отношений в России, а также для преподавания в вузах общих курсов отечественной истории и краеведения и специальных курсов по национальной и конфессиональной проблематике. Кроме того, материалы диссертации могут быть применены в сфере изучения истории края («малой родины») в учебных заведениях среднего звена, а также в деле развития этноконфессионального туризма в Нижегородской области. К практическим рекомендациям в адрес административных структур можно отнести необходимость постоянного отслеживания региональной властью динамики движения общества к гармонизации этноконфессиональных взаимодействий через регулярно проводимые мониторинги, через грантообеспечение и поддержку научных исследований, помогающих прогнозировать возможные осложнения в области взаимодействий этносов и конфессий.
Методологическая основа и методы исследования. Проблема осознания
сущности этноконфессиональных взаимодействий носит междисциплинарный
характер; автор останавливается на её историческом аспекте. Поэтому
основополагающими для него являются принципы историзма и научной
объективности. Поскольку этноконфессиональные взаимодействия тесно
вплетены в общую канву исторического процесса, важно понять, какие факторы
влияют на характер их развития. В связи с этим необходимо отойти от
методологии детерминизмов и встать на путь признания многофакторности как
методологического принципа исследования. Для воссоздания целостной
объективной картины формирования и развития этноконфессиональных
взаимодействий микрорегиона потребовался метод комплексного
источниковедческого анализа. Сравнительно-исторический метод был
использован для исследования специфики этноконфессиональных
взаимодействий на разных этапах истории юго-востока Нижегородчины. Автор
диссертации видит сложность оценки такого исторического явления как
этноконфессиональные взаимодействия в том, что они многомерны, и вследствие
этого их невозможно оценивать только с помощью одного показателя. В связи с
этим встает вопрос необходимости исследования тех факторов, которые влияют
на формирование этноконфессиональных взаимодействий, выделение из них
доминант и уяснение результатов происходящих процессов. Критерии сравнения
этноконфессиональных соприкосновений выявляются диссертантом при
рассмотрении влияния на предмет исследования различных по характеру факторов (экономических, политических и иных). Рассмотрение событийного ряда ведет к пониманию силы воздействия тех или иных факторов на этноконфессиональные коммуникации.
Методика, разработанная диссертантом для изучения контактов
этноконфессионального характера в избранном социокультурном пространстве, выглядит следующим образом:
– изучение пространства расселения того или иного этноса на юго-востоке Нижегородчины, а также изменения границ данного пространства во временном потоке;
– анализ факторов разного характера (экономических, политических, религиозных и др.), под воздействием которых меняется специфика рассматриваемых взаимодействий;
– исследование специфических черт этноконфессиональных
взаимодействий.
Всё, что происходило на юго-востоке нижегородской земли в условиях
развития отечественной истории, было частью пути российской цивилизации как
многовекового симбиоза различных социокультурных компонентов.
Исследователи истории российской цивилизации по-разному интерпретируют её историческую судьбу. Выделяются следующие три основных витка в этом движении: Киевская Русь, Московское царство и имперская Россия. Соответственно этой исторической парадигме диссертант поэтапно рассматривает
качественные изменения в этноконфессиональных взаимодействиях избранного им для анализа микрорегиона.
Основные положения, выносимые на защиту. На основе
репрезентативной совокупности неопубликованных и опубликованных
источников исследованы эноконфессиональные взаимодействия, происходившие на юго-востоке Нижегородчины.
1. Показано, что этноконфессиональные взаимодействия нельзя исследовать
в отрыве от объективных процессов общественной жизни. Не существует
«чистых» этнических или конфессиональных историй.
2. Применительно к российской истории важнейшим фактором влияния
является государство. От его изменений зависит сила воздействия на
интересующие автора взаимоотношения представителей этноконфессиональных
общностей.
3. Интенсивность воздействия тех или иных факторов на
этноконфессиональные коммуникации меняется вследствие исторических
условий и обстоятельств.
4. Наличие этноконфессиональных особенностей групп населения – это и
позитив, и негатив для этнокультурных взаимодействий. Качество
этнокультурных коммуникаций зависит от воздействия разных по характеру
факторов влияния (как внешних, так и внутренних).
Документальная база. Этноконфессиональные взаимодействия
проявляются во всех сферах общественной жизни. Отсюда следует, что
постановка проблемы требует включения в источниковую базу исследования
разноплановых документов: летописей, законодательных актов общероссийского
уровня, источников делопроизводства местного уровня (челобитные,
промемории, рапорты, донесения, переписка разных учреждений, отчеты), актов феодального землевладения, статистики, ревизских сказок, нарративов, исторических карт, источников личного происхождения, периодики.
Корпус источников представлен двумя группами. 1) Неопубликованные
источники. Проанализированы материалы 69 единиц хранения Центрального
архива Нижегородской области (ЦАНО), отложившиеся в 10 фондах. Все
источники впервые препарированы в ракурсе этноконфессиональных
взаимодействий. Для исследования был сделан отбор тех источников, которые наиболее ярко показывают специфику соприкосновений и взаимодействий этносов и конфессий в разных сферах общественной жизни.
В источниковую базу диссертационного исследования вошли дела из фондов местных органов власти и управления: ф. 2 – канцелярия нижегородского губернатора, ф. 4 – Нижегородское наместническое правление, ф. 5 – Нижегородское губернское правление; учреждений статистики: ф. 61 – Нижегородский губернский статистический комитет; контрольных органов: 60 – Нижегородская казенная палата; судебных органов: ф. 1986 - Курмышский уездный суд, ф. 161 – Сергачский уездный суд, религиозных учреждений: ф. 570 – Нижегородская духовная консистория и др.
Значительная часть указанных источников вводится в научный оборот впервые (карточки учета торговых предприятий начала XX столетия, ряд поземельных документов, документы Новокрещенской конторы и др.).
2) Опубликованные источники. Среди них те, которые были предметом интереса историков: Полное собрание русских летописей, Полное собрание законов Российской империи, Чтения в императорском обществе истории и древностей при Московском университете, сборники Действия Нижегородской губернской ученой архивной комиссии, губернские сборники исторических и статистических материалов, поместные и разрядные книги, воспоминания и нарративы. Проанализированы документы недавно изданных сборников, которые ещё не подвергались анализу ученых22.
Проблематика и выводы диссертации соответствуют паспорту
специальности 07.00.02 – отечественная история, а именно: п. 10
(национальная политика Российского государства и ее реализация, история национальных отношений), п. 13 (история взаимоотношений государства и религиозных конфессий), п. 17 (личность в российской истории, ее персоналии), п. 21 (история экономического развития России, ее регионов).
Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы
диссертационного исследования нашли отражение в ряде докладов на научных
конференциях. Среди них: Фаизхановские чтения, Международная научная
конференция – Москва, 2015, Нижний Новгород, 2015; Конгресс антропологов и
этнологов России – Екатеринбург, 2015; Добролюбовские чтения.
Международная научная конференция – Нижний Новгород, 2015; Всероссийская конференция «Жизнь провинции: история и современность» – Нижний Новгород, 2015. Основное содержание диссертационного исследования получило отражение в публикациях следующих журналов: Вестник Тверского государственного университета; Вестник Волгоградского государственного университета; Научные ведомости Белгородского государственного университета; Ислам в современном мире.
Структура работы определяется задачами исследования и соответствует логике последовательного изложения результатов их решения. Хронологическо-тематический принцип был положен в основу изложения материалов диссертационного исследования. Оно состоит из Введения, трёх глав, Заключения, Списка источников и литературы, Приложения (карты юго-востока Нижегородской области).
22 Документы по истории феодального землевладения и хозяйства в Среднем Поволжье (XVII в. – первая четверть XVIII в.) (далее – Документы…). Чебоксары: Изд. Дом «Пегас», 2006. 348 с.; Писцовая книга татарским поместным землям Алатырского уезда 1624-1626 годов. Публикация текста. Москва-Н.Новгород: ИД «Медина», 2012. 204 с.
Факторы, определяющие развитие этноконфессиональных взаимодействий юго-востока Нижегородского края в XIII-XVII вв.
Всё, что происходило на юго-востоке нижегородской земли в условиях развития отечественной истории, было частью пути российской цивилизации как многовекового симбиоза различных социокультурных компонентов.
Исследователи истории российской цивилизации по-разному интерпретируют её историческую судьбу. Выделяются следующие три основных витка в этом движении: Киевская Русь, Московское царство и имперская Россия.
Соответственно этой исторической парадигме диссертант поэтапно рассматривает качественные изменения в этноконфессиональных взаимодействиях избранного им для анализа микрорегиона.
Сегодня многими специалистами апробируется и утверждается цивилизационный подход к пониманию исторического процесса формирования и развития этносов. Например, В.А. Юрченков утверждает необходимость трактовки этнической истории мордвы как истории финно-угорского мира в рамках российской цивилизационной системы. Он считает, что связь понятий «племя», «народность», «нация» с дефиницией «общественно-экономическая формация», оправданная на определенном этапе отечественной историографии, «была неизбежна и в какой-то мере необходима, поскольку позволяла упорядочить имеющийся материал, провести первые обобщения»53.
Кроме того, «…с точки зрения формационного учения, мордовская община является «докапиталистической» формой и выглядит как пережиток, дикость, отсталость, а с точки зрения цивилизационного подхода, община – продукт культуры, в ней виден особый и насыщенный содержанием уклад, совместимый с самыми различными социально-экономическими базисами»
Сегодня в России имеется ряд базовых трудов, прежде всего, вышедших из под пера философов, религиоведов, этнологов, которые служат основой для изучения конкретики этноконфессиональных взаимодействий в том ракурсе, который избран для анализа диссертантом, а именно: в историческом ключе. Не ставя перед собой задач рассмотрения указанной проблематики в историческом ракурсе, ученые основательно помогают разобраться в методологии исследования генезиса, сущности и функционировании межэтнических и межконфессиональных отношений, которые диссертант соединяет в единое целое: этноконфессиональные взаимодействия. В связи со сказанным, отметим работу А.Н. Ипатова, который, в числе первых, осуществил комплексный анализ проблемы этноконфессиональной общности в своей научной работе, защищенной в формате докторской диссертации в 1980 году56. По мнению В.Н. Рагузина, работа А.Н. Ипатова послужила своеобразным прологом для последующего изучения этноконфессиональных отношений в России. Стало возможным серьезно говорить о данных отношениях после анализа важнейших дефиниций, таких как: "нация", "этнос", "национальный фактор", "межнациональные отношения", "межконфессиональные отношения", "этноконфессиональные отношения". После значительных усилий ученых по изучению генезиса и природы этноконфессиональных общностей появилась основа для исследования этноконфессиональных взаимодействий на региональном уровне в исторической ретроспекции. В.Н. Рагузин в своей диссертации дал характеристику достижений отечественной общественной мысли, направленной на уяснение этноконфессиональных отношений. Он проанализировал основные концепции, разработал практические рекомендации для органов государственной власти и муниципального управления по гармонизации межнациональных и межконфессиональных отношений, учитывающие как общие закономерности протекающих в стране этноконфессиональных процессов, так и региональные (на примере Оренбуржья) особенности их проявления57.
Как культуролог, продолжает исследовать дефиниции, связанные с проблематикой данной диссертации, А.И. Липкин58. Данное исследование выполнено на уровне анализа взаимодействия основных этноконфессиональных общностей (русско-православная, татаро мусульманская, татаро-крещенская, мордовско-языческая, мордовско православная, марийско-языческая, марийско-православная). Работы зарубежных и отечественных мыслителей, которые являются, безусловно, базой для изучения этноконфессиональных взаимодействий, проанализированы в некоторых научных статьях59. В них особое внимание уделяется трудам коллектива ученых под руководством академика, директора Института этнологии и антропологии РАН В.А. Тишкова60. Научный коллектив, среди многих прочих проблем, исследует этноконтакты в меняющемся мире.
Попытка российской власти провести жесткую религиозную унификацию этносов через христианизацию нерусских народов
На протяжении длительного периода времени физическое пространство юго-востока региона постоянно пополняли значительные потоки людей, оседавших на облюбованных ими территориях на долгое время.
Направления миграций были весьма разнообразными. Векторы движения мигрантов в доордынский период менялись в связи с изменяющимися жизненными обстоятельствами в ходе формирования структур местной власти. Например, древняя мордва, широко расселившаяся по лесам на территории Нижегородчины (эрзя и мокша), расширяла ареал обитания фактически по всем направлениям. Ближе всего к интересующему нас пространству располагались занятые древней мордвой арзамасские и ардатовские земли. Например, древнемордовский могильник, исследованный археологами близ села Кужендеево Ардатовского района, относится к VI-VII вв.
Из археологических памятников мордвы VIII-XV вв. ближе всего к интересующей нас территории изученные археологами Борнуковский и Ичалковский могильники. В целом погребальные памятники мордвы изучены на сегодня, по мнению специалистов, в достаточной степени114.
Что касается летописных свидетельств о мордве, то их досконально исследовал А.А. Кузнецов. Он утверждает, что впервые мордва фиксируется в этноязыковом экскурсе «Повести временных лет» в перечне финно-угорских народов Афетова жребия: после мери, мурома, веси, еми, угры, народов Прибалтики, но локализация мордвы источником в принципе не определена115. Мордва (а также буртасы) долгое время находились в вассальном подчинении волжским булгарам и под их культурным воздействием и все больше оказывались в контактах со славяно-русской общностью116. Как отмечает Н.Ф. Мокшин, мордва ещё до присоединения к Московии долгое время находилась в сфере воздействия русских. В их религиозном сознании и культовой практике «со стародавних времен складывались синтетические формы религии, сочетавшие мордовское язычество с язычеством восточнославянским, а затем с русским православием»117. Дисперсное расселение и бинарность народа (мокша и эрзя) облегчали ассимиляцию мордвы русскими.
Марийцы (другое название, идущее от соседей – черемисы) в своем движении демонстрировали основное направление – с запада на восток118. На нижегородских землях это было расселение из современных Кстовского, Лысковского и Воротынского районов на северо-восток в направлении современных шарангских, тонкинских и тоншаевских пространств. Марийские древности VII-XI вв. обнаружены археологами преимущественно к востоку от реки Ветлуги119. «При рассмотрении этнонимов волжско-уральских народов были выявлены такие, которые, возможно, отражают древнейшую историю Волжско Уральского региона. В русском языке это – черемис (мари), зырян (коми), вотяк (удмурт), вогул (манси), остяк (ханты)…»120. Городища и селища мари, которые являются традиционными поселениями этноса, достаточно хорошо изучены археологами. На рубеже XX-XXI вв. на территории марийского Поволжья, нижнего и среднего течения Ветлуги, на правобережье среднего течения Вятки и нижнего течения Суры учеными было исследовано 42 средневековых городища, 24 селища и 17 могильников, связанных с ранней историей марийского народа121. Работа археологов продолжалась и в нынешнем веке. Для нас интерес представляют, в первую очередь, городища и селища устья реки Суры.
Вслед за С. Кляшторным122 принимаем тезис об относительном сходстве исторических судеб большинства тюркских племен. Что касается интересующего нас региона, то тюркские поселения издавна соприкасались с мордовскими и марийскими деревнями. И основной вектор их движения в период с древности до конца XVI столетия – с юга и востока (Дешт-и-Кипчак и Волжская Булгария). А затем, с момента перемещения государством служилых татар на юго-восток Нижегородчины – с запада на восток: с территории Арзамасского уезда, до этого, в свою очередь, принявшего в свое пространство кадомских, темниковских и касимовских служилых татар.
Русские как формирующийся этнос (представители древнерусской народности) двигались в направлении юго-восточной оконечности Нижегородчины по рекам, прежде всего, с юго-запада (по Оке) и северо-запада (по Волге). Самый древний славянский памятник на территории современной Нижегородской области относится к XI веку – это селище Коробково (Навашинский район)124. К XIII веку правый берег Оки был славянами освоен.
К приходу воинов Бату-хана уровень развития этноконфессиональных групп интересующего нас региона по политическим параметрам имел некоторые отличия. Приходящие в это пространство тюрки могли быть отдельными группами, не имеющими государственности, финно-угры также представляли собой родоплеменные общности, славянское продвижение носило в целом характер отдельных оседающих групп. Во всех группах шли процессы консолидации. Этнокультурная сопряженность финно-угров и тюрок, а также схожий характер консолидационных процесов прослеживается по ряду археологических памятников125. Некоторые ученые предлагают введение в проблематику исследований ранних политических процессов рассмотрение так называемых «этнических государств». При этом предлагается учитывать, что «этнические государства» занимали гораздо более скромное место в политических процессах, но от этого не становились менее интересными для исторической науки. Отталкиваясь от такой постановки проблемы, Н.Ю. Старкова предлагает обратить внимание на древнегреческие племенные государства IV в. до н.э. и, возможно, сопоставить их с финно-угорскими родоплеменными объединениями доордынского периода в пространстве Восточно-Европейской равнины1
«Великие реформы» в период правления Александра II и их влияние на этноконфессиональные контакты
Цель параграфа – проанализировать, какие факторы влияли на этноконфессиональные взаимодействия указанного региона в XVIII веке.
Начнем с политического фактора. Усилению его влияния способствовали изменения территориально-административных единиц. Образовавшаяся ранее в микрорегионе административно-территориальная структура стала испытывать на себе большее давление центра202. В течение XVIII века в связи с реформами (созданием губерний, увеличением их количества, изменением границ и др.) менялся территориально-административный статус изучаемого социокультурного пространства. Нижегородские земли входили с 1708 до 1714 года в Казанскую губернию. С 1708 по 1717 год существовал Алатырский уезд Казанской губернии.
Сенюткина О.Н. Модель «центр – периферия» в методологии гуманитарного знания // История и современность. Научно-теоретический журнал. 2013. № 1. С. 24-33. В 1714 году была создана Нижегородская губерния, органом управления которой стала Нижегородская губернская канцелярия. В 1719 году губерния была разделена на провинции, одна из которых Алатырская. А в неё, в свою очередь, входили Курмышский, Алатырский и Ядринский уезды. Алатырская провинция Нижегородской губернии действовала с 1717 по 1779 год.
Затем вместо губерний появились наместничества, действовавшие с 1779 по 1796 годы. С 1779 года Васильсурск становится уездным центром. Его история восходит к основанию крепости ещё в 1523 году. В начале XVII века крепость сгорела и более не возобновлялась, а Васильсурск с XVIII века развивался как торговое село.
Тогда же, в 1779 году уездным центром становится село Княгинино, известное с XVI столетия. В 1552 году местность нынешнего Княгинино была пожалована царем Иваном Грозным в вотчину князю М.И. Воротынскому, участнику взятия Казани, который поселил здесь русских крестьян и построил церковь203. Сергач, широко известный с середины XVII века как вотчина боярина Б.И. Морозова и центр поташного производства, также становится уездным центром204.
Юго-восток современной Нижегородской области был разделен между Нижегородским, Казанским и Симбирским наместничествами. Например, с 1779 по 1780 деревня Татарская Медяна была в Алатырской провинции Казанского наместничества. С 1780 года Медяна – деревня Курмышской округи Симбирского наместничества.
Гербы интересующих нас городов, расположенных на территориях наместничеств, содержали в себе элементы исторической памяти. Так в гербе Василя было представлено в золотом поле основание корабельной кормы в «знак
Богородицкая Н.А. История Нижегородского края // Словарь-справочник. Нижний Новгород: Изд-во Нижегор. гос. ун-та им. Н.И. Лобачевского, 2007. С. 19, 37, 64. того, что в окрестностях сего города лучшие корабельные леса заготовляются»205. Герб Курмыша был украшен изображением двух золотых луков как напоминание о том, что «прежние обыватели употребляли сие орудие с отменным проворством»206.
Новое разделение на губернии в 1796 году привело к воссозданию Нижегородской губернской канцелярии, ликвидированной в 1917 году. Симбирская губерния была создана в 1796 году из частей Казанской, Оренбургской, Пензенской и Нижегородской.
С 1797 года Нижегородское наместничество, которое теперь вновь стало губернией, включало в себя 11 уездов, среди которых нам интересны, в первую очередь, Васильский (или Васильсурский) и Сергачский. Кроме того, часть исследуемого нами социокультурного пространства оказалась в Курмышском уезде Симбирской губернии. На гербе города Сергача видим черного медведя в золотом поле, «означающего, что того рода зверей в окрестностях города довольно»207.
Вновь созданный Сергачский уезд включил в свое пространство часть земель бывшего Алатырского уезда. Васильский (Васильсурский) уезд формировался частично на землях бывшего Курмышского уезда.
Таким образом, что касается интересующего нас микрорегиона (юго-восток Нижегородчины), то, в связи с описанными изменениями, его жители испытывали на себе те сложности, которые создавало реформирование: менялись центры, вокруг которых складывалось территориально-административное пространство. Но в определенном смысле новации побуждали людей узнавать новые места, те города и селения, что притягивали их в силу необходимости, в первую очередь, из-за делопроизводства.
Гербы городов, губерний, областей и посадов Российской империи, внесенные в Полное собрание законов с 1649 по 1900 год / Сост. П.П. фон Винклер. Спб.: Изд. книгопродавца Ив.Ив.Иванова, 1899. С. 25. 206Там же, с. 80. 207Там же, с. 135. В 1795 году по уездам Нижегородской губернии мусульман насчитывалось: в Васильском – 3,4 тысячи, в Княгининском – 0,8, в Сергачском – 11,6.
Православные: 62,5, 77,1, 68,9 тысяч человек208. Мусульманские общины юго-востока Нижегородчины обрели с 1788 года, с момента создания Оренбургского магометанского духовного собрания209, духовно-организационный контроль, до этого существуя как самостоятельные религиозные единицы. Территориально-административные изменения в интересующем нас регионе претерпели изменения в конце XVIII века. Симбирская губерния включала в себя Курмышский уезд. Уездная администрация держала под своим контролем полиэтноконфессиональное пространство.
Хозяйственное развитие микрорегиона происходило в благоприятных природных условиях. «Симбирское наместничество представляет собой ровную степь; настоящих гор здесь нет вовсе. Большой черный бор тянется по берегам Суры, обнимая уезды Алатырский, Курмышский, Буинский и частью Ардатовский, всего длиной в сто и шириной в сорок верст… Климат здоров. Почва благородна. Скотоводство многочисленно и скот хорошей породы… Родятся разные плоды. Жители – хорошие хлебопашцы и скотоводы…»210
Этноконфессиональные общности юго-востока Нижегородчины в российском образовательном поле
В указанной среде при мечетях действовали мектебе и медресе. В них преподавание следовало давним мусульманским традициям356. Первым, зафиксированным в письменных источниках, было Овечьеовражское медресе, открытое ориентировочно в 1762 году357. Но среди татар появлялись люди, подобные Хусаину Фаизханову, стремящиеся включить в свою этническую среду элементы светского образования. Значительную роль в укреплении контактов между этносами и конфессиями играли коммуникации в образовательной сфере. «Знаком времени» можно назвать проект мусульманского образования, разработанный Х. Фаизхановым. Обращая более пристальное внимание исследователей на проблему роли личности в истории, что само по себе важно и значимо для развития исторической науки, посмотрим на эту проблему, достаточно основательно и давно обсуждаемую историософами358, по-новому, увязав мотивацию деятельности отдельной персоны, характер и результаты её труда с потребностью совершенствования этноконфессиональных взаимодействий, которое в определенный момент осознается обществом или гениально улавливается отдельными его представителями.
В этом новом подходе к пониманию проблемы личности в истории и заключается научная новизна данного параграфа. Выбор личности актуализирован и неординарностью самой личности, и особым интересом современного общества к исследованию этноконфессиональных взаимодействий. Интерес к Х. Фаизханову резко возрос на рубеже XX-XXI вв., когда по инициативе Духовного управления мусульман Нижегородской области был написан и опубликован ряд научных трудов о жизни и деятельности ученого359, а также изданы некоторые из его научных произведений360. С 2004 года начали действовать (и действуют до сего дня) ежегодно проводимые Фаизхановские чтения – научная конференция, 10-летний юбилей которой прошел в 2014 году в рамках Международного мусульманского форума в Москве361. Интерес ученых и публицистов к личности Фаизханова сохраняется и в наши дни362.
Как было сказано ранее, Нижегородчина, откуда вышел этот видный представитель татарского просвещения – центр Восточно-Европейской равнины и, вместе с тем, стыковой регион в природно-географическом, этническом, конфессиональном смыслах. Особенности развития региона, имеющего единое территориальное управление, неизбежно диктовали сближение людей, разделенных по этническим и религиозным признакам, но, вместе с тем, объединенным политической силой в лице государства363. Взаимные представления друг о друге складывались столетиями. Рано или поздно нижегородские татары должны были включиться в процессы активных взаимодействий, подготовленные рядом поколений людей, представляющих разные этносы и конфессии, но, тем не менее, живущих бок о бок, мирно, по-добрососедски.
Выстраивание вертикали все более усиливавшейся государственной власти создавало особые условия существования этносов в регионе. На протяжении длительного времени в сфере этноконфессиональных взаимодействий доминировало влияние государства. Ещё в XVIII веке оно приобрело ярко выраженный имперский характер. Русское православное население в XIX веке численно преобладало на Нижегородчине и ему уделялось значительное внимание, но, укрепляя вертикаль власти, политический центр заботился и о неславянском населении, желая сохранить целостность многоэтничной империи отдельного региона с преобладающим православным составом проживающих в нём.
Нижегородских татар, издавна населявших лесостепной юго-восток Нижегородчины и сохранявших особенности сельской культуры, отличала традиционность стиля жизни, добрые отношения с соседями: русскими, мордвой, мари и чувашами. Территориальное ядро проживания татар представляло собой совокупность компактно расположенных селений. Татары сохраняли мусульманскую веру, всячески оберегая её от какого-либо влияния извне. «Мусульмане-татары, будучи гражданами России и одним из народов нашей Родины России, – писал Х. Фаизханов, – признают Россию своей Родиной и царя своим кормильцем и повелителем, русских своими соотечественниками, друзьями и соседями, с которыми неразлучно сплочены»364. Государство не препятствовало мусульманским практикам: «Российское государство настолько милостиво к мусульманам, что оно уравняло мусульман с русскими во всех правах, без исключения»365. Но равенство подданных империи не означало, по его мнению, что российские татары должны потерять свою культуру. Напротив: «каждому человеку дороги своя религия и нация»366.
Хусаин Фаизханов (1823-1866) – уроженец татарского села Сафаджай (ныне Красная Горка Пильнинского района Нижегородской области), носитель ценностных установок многоэтничной российской цивилизации, человек, испытывавший на себе влияние процессов, которые были характерны для российской жизни середины XIX столетия. Сам он, получивший основы мусульманского образования в местном медресе в Сафаджае, а затем углубивший знание вероучения в Казани, вышел за рамки богословия и стал преподавателем одного из лучших университетов страны, преподавателем Санкт-Петербургского университета, тогда центра российского востоковедения.
Специалист в области тюркологии, лингвист, историк, каллиграф, просветитель, Хусаин Фаизханов ещё в середине XIX столетия впервые показал образец общения татарского ученого с представителями российской полиэтничной культуры. Такое утверждение можно сделать, вспомнив состав востоковедов Санкт-Петербургского университета во время работы там преподавателя (адъюнкта) Х. Фаизханова. Он оказался в Санкт-Петербурге после перевода из Казани Восточного факультета Казанского университета в столичный университет.