Иррегулярные войска Оренбургского края в ХVIII-ХХ вв. Кузнецов, Владимир Александрович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Становление иррегулярных войск Оренбургского края

1. Происхождение и военное устройство яицких казаков 60

2. Создание государством Оренбургского казачьего войска 83

3. Новая Закамская линия и образование ландмилицких полков 112

4. Возникновение войска Ставропольских крещеных калмыков 130

Глава 2. Несение пограничной службы иррегулярными войсками в XVIII в

1. Пограничная служба яицких (уральских) и оренбургских казаков 153

2. Закамская ландмилиция и ее роль в охране границы 183

3. Ставропольские калмыки, башкиры и мещеряки на службе российскому государству 191

Глава 3. Реформы в иррегулярных войсках в XIX в. и эволюция военной службы

1 .Преобразования в Уральском войске и изменения в организации службы 226

2. Реформы в Оренбургском войске и совершенствование пограничной службы 246

3. Преобразования в войске ставропольских калмыков 276

4. Организация Башкиро-Мещерякского войска и Тептярских полков 290

Глава 4. Иррегулярные войска края в военных кампаниях и походах

1. Участие Уральского и Оренбургского казачьих войск в войнах 324

2. Башкиры, мещеряки, тептяри и калмыки в военных кампаниях 344

3. Походы в приграничную степь как составляющая службы иррегулярных войск ...382

4. Казачество в Среднеазиатских походах 400

Заключение 442

Список источников и литературы 450

• Создание государством Оренбургского казачьего войска
• Ставропольские калмыки, башкиры и мещеряки на службе российскому государству
• Организация Башкиро-Мещерякского войска и Тептярских полков
• Походы в приграничную степь как составляющая службы иррегулярных войск

Введение к работе

Актуальность темы. Существенные изменения во всех сферах жизни, которые произошли в стране в конце XX – начале XXI вв., привели к повышению общественного интереса к ее прошлому, к познанию исторических корней современных событий. Впечатляющие успехи российской внешней политики были бы невозможны, если бы они не опирались на силу русского оружия. Естественно, что военная история страны издавна привлекала к себе внимание исследователей. В XVIII в. в условиях активного процесса колонизации юго-восточных рубежей возник новый феномен – иррегулярные войска, предназначенные для охраны пограничной линии. Поэтому историю Оренбургского края невозможно раскрыть без изучения иррегулярных формирований, представленных Уральским и Оренбургским казачьими, Ставропольским калмыцким, Башкиро-Мещерякским войсками, Закамской ландмилицией, Тептярскими полками. Появление этих формирований способствовало консолидации народов Заволжья, Приуралья и Южного Урала, их более полной интеграции в российскую государственность. Таким образом, историю региона следует рассматривать в контексте деятельности иррегулярных формирований, заметно влиявших на различные стороны жизни населявших его народов.

При этом государство в целях ускорения процесса интеграции местного населения в российское общество предпринимало разнообразные экономические и социально-культурные преобразования, в том числе принудительного характера. Современные реалии показывают, что проблемы межнациональных отношений, сформировавшихся в условиях исторических процессов XVIII - начала XX вв., по-прежнему остаются актуальными и социально значимыми. Обширность края, этническая и религиозная пестрота его населения, обусловили необходимость более тщательного изучения социального и этнического состава местного казачества, особенностей несения службы башкирами, мещеряками, тептярями и ставропольскими калмыками. Поэтому обращение к проводившейся властями национальной политике с теоретической и практической точки зрения представляет несомненный интерес. Изучение исторического опыта национальной политики является важным для понимания современных реалий, связанных с курсом на модернизацию основных сфер жизни российского общества.

Участие чинов иррегулярных формирований в охране границы, в многочисленных походах в степь, усмирение бунтов - такова совокупность вопросов военной истории края. Изучение процесса становления иррегулярных войск призвано способствовать, прежде всего, более глубокому и всестороннему исследованию проблемы встраивания различных этносов и конфессий, существовавших в крае, в российскую государственность.

Актуальность исследования обусловлена также практическими задачами культурного возрождения бывших казачьих общин, привлечения их к охране границ совместно с пограничными частями в пределах Оренбургской и Челябинской областей. Изучение истории иррегулярных войск имеет не только научное, но и социокультурное значение, так как знание героического прошлого есть необходимый элемент патриотического воспитания граждан.

Существенные признаки иррегулярных (нерегулярных) формирований заключались в том, что они не имели единого военного устройства и штатной постоянной организации; отличались от регулярной армии способом прохождения службы и комплектования; имели свой порядок тактических действий в бою; не имели единой системы обучения, вооружения и обмундирования.

Хронологические и территориальные рамки исследования. Хронологический интервал исследования охватывает временной отрезок с 30-х гг. XVIII – до последней четверти XIX вв. Нижняя граница исследования определена, во-первых, активизацией деятельности государства по укреплению юго-западных границ в Симбирско-Самарском Заволжье, что связано со строительством в начале 30-х гг. новой Закамской укрепленной линии и формированием для ее охраны ландмилицких полков; во-вторых, решением правительства о создании в 1734 г. Оренбургской экспедиции с задачей включения южноуральских степей и смежной с ними территории киргиз-кайсаков в политическую орбиту России; и, в-третьих – созданием в Заволжье в 1737 г. поселения крещеных калмыков и формированием Ставропольского калмыцкого войска. Результатом деятельности правительства и Оренбургской экспедиции стало освоение обширного края, строительство военно-пограничной линии, охрана которой была поручена Яицкому и созданному правительством Оренбургскому казачьим войскам, ландмилицким полкам и ставропольским калмыкам. В дальнейшем к охране границы были привлечены команды башкир, мещеряков и тептяри.

Верхняя граница исследования определяется рубежом 70-80-х гг. XIX столетия. К этому времени уже были расформированы такие иррегулярные формирования как Ставропольское калмыцкое войско (1842), личный состав которого вошел в Оренбургское казачье войско, Башкирское войско (1865). До 70-х гг. XIX в. казаки причислялись к иррегулярным войскам России. В 1874 г. система рекрутских наборов заменена всеобщей воинской повинностью, и порядок службы казаков определялся принятым в 1875 г. уставом воинской повинности Донского войска. Именно с этого времени в официальных документах исчезает термин «иррегулярные войска» и юридически закрепляется понятие «казачьи войска». Кроме того, Оренбургский край как экономический и географический район перестал существовать с передачей части уездов в Самарскую губернию (1850), выделением из Оренбургской губернии самостоятельной Уфимской губернии (1865) и с ликвидацией в 1881 г. самого генерал-губернаторства и Оренбургского военного округа.

Территориальные рамки исследования охватывают Оренбургский край, в пространство которого, в рассматриваемый период входили современные Оренбургская, Челябинская области, республика Башкортостан, части территории Пермской, Ульяновской, Самарской, Саратовской, Курганской областей и Казахстана. Кроме того, в территориальные рамки исследования входит среднеазиатский театр боевых действий, на котором участвовали в военных действиях иррегулярные формирования Оренбургского края. При этом в методологическом плане под термином «Средняя Азия» в данном случае понимается географическая область, в пределах которой в XIX в. располагались три ханства: Бухарское, Кокандское и Хивинское. Термины «Туркестанское генерал-губернаторство», «Туркестанский край» в исследовании используются для обозначения российских владений.

Объектом исследования является военно-служилое сословие иррегулярных войск Оренбургского края. Предметом исследования является роль иррегулярных войск региона в составе: Оренбургского и Уральского казачьих, Ставропольского калмыцкого и Башкиро-Мещерякского войск, Закамской ландмилиции и Тептярских полков в военной политике российского государства.

Целью диссертационного исследования является изучение процессов возникновения и эволюции иррегулярных войск Оренбургского края как целостной системы с развитой организационной структурой и функциями, позволившими им сыграть определенную роль в охране юго-восточных рубежей государства и в военных кампаниях России.

Цель исследования предопределила решение следующего комплекса задач:

- установить причины необходимости создания государством Оренбургского казачьего войска, Закамской ландмилиции и Ставропольского калмыцкого войска, выявить их первоначальную военную структуру, уточнить происхождение общины яицких казаков,

- исследовать процесс создания в XVIII веке укрепленных пограничных линий в Заволжье и на Южном Урале и на этой основе выявить организацию несения пограничной и гарнизонной службы иррегулярными войсками;

- раскрыть содержание кантонной системы управления служилым сословием и определить причины организации особого Башкиро-Мещерякского войска и двух Тептярских полков;

- выяснить предпосылки и причины преобразований, содержание организационных реформ в иррегулярных войсках края, проведенные правительством и местными властями в начале XIX века;

- изучить изменения в системе управления и структуре иррегулярных войск, и в соответствии с этим раскрыть организацию службы на границе, определить источники комплектования войск и содержание системы их военной подготовки;

- показать участие иррегулярных войск в военных кампаниях России и Среднеазиатских походах, определить их роль в военно-политической истории государства и региона;

- раскрыть содержание полицейской службы иррегулярных войск и значение степных походов в укреплении центральной власти в регионе.

Научная новизна: впервые в отечественной историографии в диссертации осуществлен комплексный анализ деятельности иррегулярных войск как системы, существовавшей в течение XVIII-XIX вв. в регионе Заволжья и Южного Урала. Выявлены основные этапы становления войск и их влияние на ускорение экономического и культурного освоения края. Установлено, что иррегулярные войска различались между собой характером происхождения, степенью интеграции в российскую государственность, социально-экономическим положением и менталитетом служилого сословия. Изучен сложный процесс оформления административно-территориального устройства войск.

В исследовании определены организационные структуры конкретных иррегулярных формирований и порядок несения пограничной службы. Исходя из изменений социально-политических условий, в соответствии с которыми шло функционирование и развитие этих войск, раскрыто содержание реформ и их влияние на изменение функций иррегулярных войск в различные исторические периоды их существования. Определено значение правительственных мер в формировании служилого населения войск и выявлены условия, оказавшие влияние их на численность и этноконфессиональный состав. Изучение большого массива архивных документов позволило выявить основные отличия иррегулярных формирований от регулярной армии.

Впервые обобщается участие иррегулярных войск края в войнах и походах на различных театрах военных действий, которая позволила определить их роль в военной истории страны и степень исполнения ими основного функционального предназначения.

Степень изученности темы. В отечественной историографии оформилось несколько подходов к определению предмета историографии и поэтому необходимо учитывать многозначность употребления термина «историография». Применительно к нашему исследованию историография представляет собой совокупность трудов об отдельных проблемах и периодах функционирования иррегулярных войск Оренбургского края. История деятельности иррегулярных войск Оренбургского края, составлявших целостную организационную систему, комплексно никогда не рассматривалась. Серьезный интерес к истории отдельных иррегулярных формирований, особенно, таких как оренбургское и уральское казачество, Башкиро-Мещерякское войско, возникает только во второй половине XIX века. Он отчасти был вызван потребностью военных структур, искавших в период военных преобразований 60-70-х гг. в исторических фактах аргументы для сохранения казачества как служилого сословия. При этом нельзя утверждать, что до этого времени иррегулярным войскам края в работах российских историков не уделялось внимания. В отличие от истории Донского и Кубанского казачьих войск, дореволюционная историография войск Оренбургского края не была столь объемной. Специальные работы, посвященные исследованию Башкиро-Мещерякского и Ставропольского калмыцкого войска появляются только во второй половине XX в. Что касается освещения истории Тептярских и ландмилицких полков, то такие работы стали появляться лишь в последнее десятилетие XX в.

Самые первые сведения о казачестве региона, о служилых башкирах, мещеряках и калмыках, об их участии в строительстве и службе в охране военно-пограничной линии мы находим в работах П.И. Рычкова - сподвижника начальника Оренбургской экспедиции И.К. Кирилова и первого Оренбургского губернатора И.И. Неплюева. П.И. Рычков, написавший «Топографию Оренбургской губернии» и «Историю Оренбургскую (1730-1750)», является основателем историографии не только Оренбургского края, но и военно-служилого сословия. В этих трудах автор дает первичные сведения об участии в колонизации края яицкого казачества, городовых казаков Самары, Уфы, ставропольских калмыков солдат гарнизонных и ландмилицких полков, служилых людей из городков Закамской (Черемшанской) черты, крестьян, беглых, ссыльных. Если строго следовать хронологии, то фактически историография иррегулярных войск края, начинается с записки «О начале и происхождении Яицкого войска, об его устройстве и действовавших в нем порядках», которую вместе с проектом реформирования Яицкого казачьего войска оренбургский губернатор И.И. Неплюев в 1748 представил в Военную коллегию. В написании этой записки, в которой содержались первые сведения о прошлом яицких казаков, предания о возникновении их общины, о первых атаманах, быте и хозяйстве казаков, о количестве и расположении форпостов и крепостей на берегах Яика, участвовал П.И. Рычков.

Ценные сведения о пограничных укреплениях, населении губернии и его быте содержались в материалах экспедиций И.Г. Георги, П.С. Палласа, И.И. Лепехина, И.П. Фалька, работавших в Заволжье и на Урале во второй половине XVIII в. Но, необходимо учесть, что некоторые приводимые ими свидетельства являются неточными, неполными, вследствие краткости пребывания экспедиций в тех или иных описываемых местах.

Только во второй четверти XIX в. появляются новые издания, где приводятся данные о некоторых аспектах экономической жизни военно-служилого сословия, быта их общин. Историография Уральского казачьего войска первой половины XIX века представлена, прежде всего, трудом А.И. Левшина, создавшим первое, относительно систематизированное, историческое и статистическое описание многих сторон жизни уральского казачества.

Количество публикаций посвященных истории края, иррегулярным войскам заметно возросло в конце XIX – начале XX вв. Данный период историографии связан с исследовательской деятельностью А.Е. Алекторова, В.Н. Витевского, А.И. Добросмыслова, И.И. Железнова, А.Д. Рябинина, Н.А. Бородина и М.П. Хорошхина, А.Б. Карпова и др. Эта литература носит разноплановый характер и охватывает сравнительно широкий круг тем: от картин семейного и общинного быта, воинского уклада до участия казачества в охране границы и в военных походах. В поле зрения историков Уральского войска, в отличие от изучающих оренбургское казачество, оказались вопросы социально-экономического характера, административной структуры и управления казачьим войском.

Ранней истории Оренбургской губернии, процессам его становления посвящен труд В.Н. Витевского «И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г». В нем автор попытался исследовать осуществление грандиозного плана усиления России на юго-восточных границах империи. Он показал деятельность И.И. Неплюева в строительстве крепостей в регионе в 40-50-е гг. XVIII в. На основе местных архивных источников показана деятельность властей по организации военных сил края, созданию Оренбургского казачьего и Ставропольского калмыцкого войска. Исследование Витевского приводит к выводу, что именно И.И. Неплюеву принадлежит введение прочных основ административного и военного устройства оренбургских и яицких казаков, башкир, мещеряков, калмыков. Признавая несомненное научное достоинство монографии В.Н. Витевского, следует указать на явную идеализацию автором политики правительства в отношении крещеных калмыков, как и в отношении оренбургского казачества.

Следует отметить, что первым серьезным, относительно целостным трудом по истории оренбургского казачества, стала рукопись, написанная в 1873 г. советником Войскового хозяйственного правления полковником П.И. Авдеевым. Автор «Исторической записки об Оренбургском казачьем войске», опирался преимущественно на документы войскового архива, а сама работа охватывала период от возникновения войска по 70-е гг. XIX в. Основная заслуга Авдеева в том, что он попытался показать основные этапы становления Оренбургского войска и раскрыть содержание некоторых его институтов. К изучению отдельных сторон деятельности иррегулярных формирований обращается Ф.М. Стариков. В своих трудах он сделал предметом своего исследования возникновение самарского, уфимского и исетского казачества, составивших при основании Оренбургского войска его ядро. После Старикова многими сюжетами истории казачества занимались С.Н. Севастьянов, А.И. Кривощеков, Н.Г. Лобов, внесшие заметный вклад в изучение истории служилого сословия, что позволило провести первичную систематизацию знания о казачестве как составной части иррегулярных войск края. Особенностью историографии иррегулярных войск этого периода явилось широкое и целенаправленное изучение исследователями архивных документов и материалов. Указанная группа историков края активно участвовала в работе, учрежденной в 1887 г. Оренбургской ученой архивной комиссии, публикуя в ее «Трудах…» свои статьи. Заслугой этой группы исследователей является участие в издании 12-ти выпусков «Материалов по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска».

В начале XX в. вышли в свет работы Д.Е Серова, И.В. Чернова, А.И. Кривощекова, А.И. Мякутина. Исследовательский интерес этой группы авторов касался, прежде всего, проблем, связанных с культурой, бытом жизни общин, фольклором, этнографией и т.п.

Важным этапом в выяснении роли деятельности иррегулярных войск явился выпуск многотомного юбилейного научного труда, посвященного столетию Военного Министерства (1802-1902). Четыре части (книги) 11-го тома посвящены всем иррегулярным войскам империи и в этом издании приводятся обширные исторические и статистические сведения, характеризующие иррегулярные войска России, в том числе, содержится материал и о войсках Оренбургского края.

Таким образом, в центре исследований историков досоветского периода находились проблемы, связанные с раскрытием причин возникновения служилого сословия, заселением края, строительством пограничных укреплений, участием иррегулярных войск в войнах. Работы войсковых историков были в целом ориентированы на воспитание у сословия патриотизма, верности престолу и своей вере. В то же время авторы не создали обобщающих трудов по истории иррегулярных войск, а лишь наметили основные направления исследований. Многие исследователи не избежали идеализации истории казачества в ущерб анализу его проблем. Их несомненная заслуга заключается в бережном отношении к свидетельствам современников, сохранении документов.

После 1917 г. наступает новая эпоха в отношении к казачеству и другим иррегулярным войскам и их истории. Эта тема научных исследований в СССР оказалась почти закрытой. Например, в советской историографии казаки характеризовались в негативном ключе, они объявлялись реакционной силой, опорой самодержавия, душителями пролетариата, колонизаторами, разбойниками. В трудах исследователей 20-30-х гг. предпринимались попытки показать реакционность казачества и оправдать политику расказачивания. Этому посвящены труды А.Ф. Рязанова, Н. Евсеева. Тем не менее, в их работах встречается много ценных сведений из истории казачества. Так А.Ф. Рязанов при освещении процесса образования новой пограничной линии, обратил внимание на то, что оренбургское казачество возникло иным путем, чем Донское и Яицкое казачьи войска. После издания упомянутых публикаций в течение более трех десятков лет в стране не появилось ни одной работы об иррегулярных формированиях края. Лишь в начале 60-х гг. появилась возможность вернуться к исследованиям проблем казачества.

Одной из значительных проблем историографии иррегулярных войск является освещение их участия в многочисленных военных кампаниях и походах. Особенно мощная по охвату военных проблем исследовательская работа развернулась в период подготовки празднования 100-летия победы над французами. Значительно пополнилась историография войны 1812 г. в советский период. В обширной литературе, посвященной событиям войны с французами, на наш взгляд главным является осознание тех глубинных духовных сдвигов, привнесенных в русское общество 1812 годом. Поэтому в методологическом плане под «эпохой 1812 года» мы понимаем не только военные события одного года, но всю совокупность исторических явлений военно-политической и общественной жизни России – от начала войны до взятия Парижа в марте 1814 г.

Во время войны 1812 г. и в первые годы после ее окончания появилось не так уж много работ об этой войне. Среди них можно выделить четыре труда, в которых война получила относительно полное общее военно-историческое описание. Это исследования Д.И. Ахшарумова, Д.П. Бутурлина (в 2-х томах), четырехтомное описание, составленное А.И. Михайловским-Данилевским, и трехтомная история войны М.И. Богдановича. Все эти работы написаны военными историками и участниками войны. Авторам удалось собрать и использовать значительный документальный материал о войне. Для нашего исследования эти труды являются важнейшими, так как в них со знанием военного дела, опираясь на массив архивных источников, который до нас дошел не в полном объеме, рассмотрены этапы войны и ход основных военных операций и в них эпизодически упоминаются боевые действия иррегулярных войск. Следует отметить, что еще до революции появились труды, освещающие боевую деятельность отдельных иррегулярных полков. Так в книге «Оренбуржцы в войнах 1812-1814 годов», выпущенной к 100-летию войны, М.Л. Юдин кратко охарактеризовал участие 1, 3-го и Атаманского полков Оренбургского казачьего войска в войне. Хотя автор и опирался на собранные в войске материалы и документы, тем не менее, им были допущены некоторые неточности при освещении военной деятельности этих полков. Исследовательская работа историков за столетие была подытожена в солидном 7-томном юбилейном труде «Отечественная война и русское общество», вышедшем в 1911–1912 гг. В его создании принимало участие более сотни историков. В этих томах обстоятельно показан сам ход войны и дана высокая оценка действий и иррегулярных войск.

В советский период историографии Отечественной войны 1812 г. продолжали выходить труды, в которых главное внимание уделялось показу «решающей роли народных масс» в войне, выяснению ее причин, характера и результатов. В этих исследованиях мы можем почерпнуть самые общие сведения об иррегулярных войсках России, а также некоторые эпизоды действий войск из Оренбургского края. Составной частью советской историографии являлась разработка проблемы участия казачества и национальных формирований в Отечественной войне 1812 г. В своих трудах историки отмечали патриотический порыв народов России. Но в этих трудах участие в войне национальных формирований почти не затрагивается. В них можно найти лишь разрозненные сведения о боевых действиях башкирской, тептярской и калмыцкой конницы в тех или иных военных операциях. Поэтому нет необходимости специально анализировать эти труды, но при этом важно подчеркнуть, что целостная картина событий Отечественной войны 1812 г., созданная ими, дает ценнейший методологический материал для исследователей, изучающих частные проблемы этого исторического периода.

Дальнейший сдвиг в исследовании этой темы был связан с подготовкой и выходом в свет второй части 1-го тома «Очерков по истории Башкирской АССР». В первой главе этого коллективного труда в статье Д.М. Рабиновича «Участие народов Башкирии в Отечественной войне 1812 г. Боевая деятельность башкирского войска в первой половине XIX в.» дан краткий очерк участия в войне не только башкирских, но и мещерякских, тептярских, оренбургских и уральских казачьих полков.

Новый подъем интереса к изучению иррегулярных войск оказался связан с празднованием юбилея 1812 г. Кроме общих трудов, посвященных этому событию, вышел исторический очерк П.Е. Матвиевского «Оренбургский край в Отечественной войне 1812 года». Этот труд является большим вкладом в исследование военной истории края, и он содержит интересный фактический материал, показывающий героизм и масштабы участия оренбургских и уральских казаков, башкир и мещеряков, тептярей и ставропольских калмыков в кампаниях 1812-1814 гг. Работу П.Е. Матвиевского по праву следует считать первым крупным исследованием участия иррегулярных полков Оренбургского края в военных действиях. Несмотря на некоторые неточности, в том числе, на приведенные неверные сведения об общем количестве участвовавших в боевых действиях формирований, Матвиевский сделал ряд ценных научных обобщений, прокладывающих путь к дальнейшему изучению темы. Участие иррегулярных войск края, проанализированное в труде П.Е. Матвиевского как научная проблема, опиралась на большой исследовательский пласт дореволюционной и советской историографии, посвященной Отечественной войне 1812 г.

Работы, в которых более подробно исследовалась военная история башкир, мещеряков (мишарей), калмыков и тептярей появились только во второй половине XX в. Следует упомянуть труды И.Г. Акманова, А.З Асфандиярова, А.Н. Усманова, Н.В. Устюгова, Р.Н Рахимова и др. А.Н. Усманов в своем труде обработал обширный документальный материал, почерпнутый из архивных источников, им введены в оборот некоторые документы из фондов ЦГВИА (ныне РГВИА). События войны Усманов рассматривает как важнейший этап в истории народа, в горниле которой окрепли самосознание башкир и их дружба с русским народом. Автор обращается и к более ранней военной истории башкир. При этом он отмечает, но без серьезной доказательной базы, что башкирские конники участвовали в Ливонской войне, что в составе русских отрядов в Семилетней войне башкирские воины в 1760 г. вступили в Берлин. Достоинством работы А.Н. Усманова является детальный анализ источников, что позволило автору дать более цельную, по сравнению с предшественниками, картину военной истории башкирского народа. Но и ему не удалось без «белых пятен» проследить боевой путь башкирских полков. При описании боев при Бородине основное внимание он уделил действиям Уфимского пехотного и Оренбургского драгунского полков. Хотя известно, что ни одного башкира в этих регулярных полках не могло быть по определению, так как личный состав этих полков набирался из рекрутов, а башкиры как представители военно-служилого сословия не подлежали рекрутской повинности. Значительное место в книге уделено истории формирования башкирских полков в 1812 г. Именно в этом разделе автор без опоры на документы делает вывод, что в целом в Башкирии для борьбы с наполеоновской Францией было сформировано 32 национальных полка (в т.ч. 28 Башкирских, 2 Тептярских и 2 Мещерякских). Этот недостоверный вывод является одним из существенных недостатков исследования. При этом Усманов не указал методику подсчета национальных полков.

В статьях А.З. Асфандиярова основное внимание уделяется процессу перевода башкир в военно-служилое сословие. Кроме того, в них содержатся данные о количестве полков Оренбургского края вступивших в составе русской армии в Париж. Но при этом следует отметить также слабую доказательную базу приведенных фактов. Асфандияров приводит сведения, дополняющие наши представления о линейной службе башкир и боевом пути башкирских полков.

Исследования о службе и участии в войнах и походах Тептярских полков практически отсутствуют. В некоторых работах авторы рассматривают лишь отдельные стороны социально-политических и экономических проблем истории тептярей и их жизни. Только в последние годы усилился интерес к истории полков тептярей. О них упоминается в некоторых статьях, а также в монографии «История тептярских конных полков» и в кандидатской диссертации Р.Н. Рахимова.

В исследованиях мы можем почерпнуть лишь совсем незначительные сведения об участии иррегулярных войск в русско-турецких войнах 1828-1829 и 1877-1878 гг. Так еще в середине XIX в. исследователи отмечали скудость трудов о русско-турецкой войне 1828-1829 гг., что она «бедна до убожества… еще беднее – если только возможно употребить в этом случае сравнительную степень – литература войны 1830-1831 г. с польскими мятежниками». В советской историографии участие иррегулярных войск в этих войнах в качестве объекта исследования вообще не рассматривалась.

Что касается участия иррегулярных формирований Оренбургского края в среднеазиатских походах, то исследований на эту тему нет. Разрозненные сведения о роли оренбургского и уральского казачества в присоединении Средней Азии содержатся в фундаментальном труде офицера Генерального штаба А.И. Макшеева - участника многих военных экспедиций, и в 3-х томном сочинении М.А Терентьева. Об участии казаков, башкир, тептярей в Хивинском походе В.А. Перовского можно почерпнуть в труде Н.К. Захарьина-Якунина. Для изучения событий, связанных с завоеванием Средней Азии и участием в походах иррегулярных сил использовались содержательные выпуски «Материалов для описания Хивинского похода 1873 года…». В советской историографии следует отметить работу М.А. Халфина, в которой даются сведения об участии казачества Урала в завоевании среднеазиатских ханств.

Таким образом, в работах историков предпринимались попытки показа роли в военных действиях иррегулярных войск. При этом больше внимания уделялось донским казачьим полкам, а действиям других казачьих и инородческих формирований в войне давались «крошечные фрагменты».

В 70-е гг. в свет вышел серьезный труд М.Д. Машина об истории Оренбургского казачьего войска. На этот период он был единственным историком, обратившимся к казачьей тематике. Ценность этого труда заключалась в том, что автор в систематизированной форме представил на наш взгляд наиболее полную и достоверную историю оренбургского казачества. Он первым в советской историографии раскрыл процесс создания Оренбургского казачьего войска, проследил этапы его организации, проанализировал внешнеполитические и внутренние причины строительства крепостей в Оренбургском крае. М.Д. Машин показал, что колонизационная политика России объективно соответствовала интересам как проживающим в крае башкир, так и казахам.

В эти же годы исследовал историю жизни яицких казаков в XVIII в. И.Г. Рознер. Его работы, основанные на привлечении архивных документов, посвящены проблеме раскола общины яицкого казачества на две противоборствующие партии - старшинскую и войсковую. Автор в русле советской исторической методологии, классового подхода, попытался вывести факторы и причины, приведшие часть яицких казаков к активному участию в пугачевском бунте.

Активное изучение истории калмыков началось лишь в XX в. Хотя отдельные стороны их жизни рассматривались в первой половине XIX в. Н. Нефедьевым. Некоторые аспекты военного устройства, участия в войнах, несения пограничной службы калмыками содержатся в работах П. Чуйкевича, И. Жуковского, П. Небольсина, Н. Бородина, В.Х. Козина. Изучению жизни российских калмыков посвятили свои работы в начале XX в. Е. Чонов, Н.Н. Пальмов, Г. Прозрителев. В их трудах основное внимание отводится освещению истории Астраханских (или Волжских) калмыков, но содержатся и скупые сведения из истории крещеных ставропольских калмыков. В работах каждого из этих авторов дается та или иная информация о калмыках, находившихся в подчинении администрации Оренбургского края.

В историографии советского периода наиболее важными в изучении такой научной проблемы как возникновение войска крещеных калмыков и его деятельности стал выход нескольких работ. Среди них, заслуживающими внимание, являются труды Т.И. Беликова и К.П. Шовунова, вышедшие в 60-80-е гг., и посвященные общей и военной истории калмыков. С точки зрения привлечения источников большую ценность представляет книга Т.И. Беликова «Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины». В ней предпринята попытка обобщить сведения о калмыках как служилом сословии. Наибольший вклад в исследование проблемы внес К.П. Шовунов. В его монографии «Калмыки в составе российского казачества (вторая половина XVII – XIX вв.) и других публикациях с привлечением широкого круга документов центральных и местных архивов рассмотрена общая военная история калмыков. В его работах на фоне общей истории калмыков рассматриваются основные аспекты деятельности ставропольских калмыков.

В целом исследователями 1960-1970-х гг., изучавшими проблемы иррегулярных войск, введено в научный оборот значительное количество новых документов, они расширили рамки изучаемого предмета и глубину постановки основных вопросов.

Политические и социально-экономические изменения в СССР конца 80-х - начала 90-х гг. XX в. вызвали к жизни новые подходы к осмыслению истории страны, произошел всплеск интереса ко многим проблемам истории иррегулярных войск, в том числе к изучению истории их отдельных формирований. Об этом свидетельствует увеличение числа публикаций, расширение списка проблем исследований и защиты диссертаций, проведение научных конференций, в которых рассмотрены некоторые аспекты, относящиеся к истории становления Оренбургского края, эволюции социально-экономических и военно-политических отношений в этом регионе.

Одними из первых обратились к исследованиям истории военно-служилого сословия А.П. Абрамовский, В.П. Баканов, Н.Е. Бекмаханова, А.М. Дубовиков, В.С. Кобзов, В.Ф. Мамонов, Т.К. Махрова, В.Г. Семенов, Н.С. Шибанов и др. В центре внимания исследователей оказываются самые различные стороны истории иррегулярных войск. Историки и краеведы обращались к проблемам военно-административной структуры войск, участию иррегулярных войск в первой мировой и гражданской войне, изучению аграрных отношений в общинах и казачьему хозяйству, школьного образования, традиционной культуры служилого сословия. Многие стороны деятельности Оренбургской экспедиции и казачьей колонизации Самарского Заволжья рассмотрены в монографии историка Ю.Н. Смирнова. Различным проблемам служилого сословия уделили внимание авторы 3-х томного труда по «Истории казачества Азиатской России». К сожалению, в этом труде при освещении истории Уральского и Оренбургского казачьих войск допущены некоторые фактологические ошибки, иногда неверно называются официальные документы. Вместе с тем, этот труд расширил круг изучаемых проблем истории казачества.

Степень исследованности раннего периода жизни общин иррегулярных войск остаётся довольно слабой. Авторы по большей части указывают на заслуги войск в колонизации окраин империи, участие казаков в войнах. Но, очевидно, что в исследуемый период был создан уникальный военно-территориальный организм, основной функцией которого являлась служба на пограничной линии и строительство на ней укреплений. К числу недостаточно исследованных проблем следует также отнести эволюцию всех звеньев войскового управления, роль иррегулярных войск края в колонизации киргиз-кайсацкой степи и в присоединении к России среднеазиатских ханств.

Обзор трудов об истории иррегулярных сил края позволяет сделать вывод, что в предшествующий период проделана определенная, а по некоторым вопросам и значительная научно-исследовательская работа, ознаменовавшаяся расширением научной проблематики, вовлечением в оборот новых источников и созданием работ, освещающих отдельные стороны деятельности войск. В это же время, исходя из представленного историографического обзора, можно констатировать, что, несмотря на наличие большого количества публикаций, деятельность иррегулярных войск края до настоящего времени не получила должного освещения. В основном изучались отдельные составные части военных сил края, но они не исследовались как целостная система. Не до конца преодолены стереотипы в подходах к оценке службы башкир, мишарей, тептярей, калмыков. Некоторые работы по этой тематике грешат незнанием содержания терминов военной науки и поэтому не могут точно и полно решить поставленные перед собой задачи. Отсутствует объективная, взвешенная оценка роли иррегулярных сил в различные периоды истории России. Поэтому существует необходимость дальнейшего системного исследования всего комплекса отмеченных нами проблем и написания обобщающей работы по истории войск, что обусловливается как актуальностью, так и научной значимостью данной темы.

Источниковая база. Перед исследователем всегда стоит задача постижения истины и умение воссоздать ее в историческом контексте, а для этого необходим источниковедческий подход к прошлому. Этот подход предполагает обоснование степени доверия к исторической информации. В нашем исследовании под видом исторического источника понимается сложившаяся совокупность источников, характеризующаяся одинаковостью внутренней формы (структуры), вытекающей из единства происхождения, содержания, назначения источника при его создании. Выделение больших комплексов источников позволяет увидеть повторяемость их свойств и на этой основе выделить видовую общность. В исследовании мы опирались на следующее виды письменных исторических источников: законодательные акты, делопроизводственную документацию центральных и местных органов государственной власти и войсковых администраций, статистические источники, периодическую печать, документы личного происхождения (мемуары, переписка) и другие.

Осуществление поставленных в настоящем исследовании задач потребовало изучения значительного количества источников. При этом научный поиск в известной степени осложнялся их неудовлетворительной сохранностью. Так, значительный массив документов был утрачен в результате небрежного хранения. Часть документов по разным причинам была уничтожена в годы гражданской войны. Таким образом, общее состояние источников, широкие хронологические и территориальные рамки исследования, слабая изученность проблемы обусловили неравнозначность полноты решения поставленных в диссертации задач.

Один из основных комплексов источников представляют законодательные акты (Высочайше утвержденные положения и доклады различных государственных органов, учреждений и должностных лиц, указы Правительствующего Сената и др.), опубликованные в двух Полных собраниях законов Российской империи, Своде законов Российской империи и Своде военных постановлений, в которых содержатся законы, касающиеся военного ведомства, в том числе иррегулярных войск. В этом смысле законодательные акты представляют собой правовые нормативные документы, которые исходили от верховной власти и имели высшую юридическую силу в пределах какой-либо территории или всего государства. С помощью законов государство регулировало социальные отношения и управляло своей деятельностью. В этих актах определялись права и обязанности военно-служилого сословия, структура иррегулярных войск и система управления ими, особенности несения службы и принципы комплектования личным составом.

Необходимо отметить, что изучение особенностей возникновения казачьих общин и других иррегулярных формирований в крае невозможно без использования нормативных документов органов власти. Из Полного собрания законов использовано содержание указов о создании Закамских ландмилицких полков, образовании поселения крещеных калмыков и создании Ставропольского войска, определении штатов Оренбургского и Уральского казачьих войск, образовании тептярских полков, введении кантонной системы управления в Оренбургском крае и образовании Башкиро-мещерякского войска, о реформах в Уральском казачьем и Ставропольском калмыцком (1802-1803), Оренбургском войсках (1803, 1840) и ряд других законодательных актов, позволивших проследить этапы эволюции иррегулярных войск края.

Основной массив источниковой базы исследования представлен делопроизводственной документацией центральных и местных государственных учреждений, органов управления войсками края, отложившихся в фондах Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Государственного архива Российской федерации (ГА РФ), в фондах Государственного архива Оренбургской области (ГАОО), Центрального Государственного исторического архива Республики Башкортостан (ЦГИА РБ), Объединенного Государственного архива Челябинской области (ОГАЧО), Государственного архива Ульяновской области (ГАУО), Государственного архива Самарской области (ГАСО).

При изучении всего комплекса иррегулярных войск края одним из наиболее ценных источников являются приказы по военному ведомству, войскам отдельного Оренбургского корпуса, Оренбургского военного округа, командующих войсками на театрах военных действий, а также приказы наказных атаманов Оренбургского войска, командующих башкиро-мещерякским войском, приказы по Военным отделам и полкам. Эти документы хорошо схранились, они обладают большой информативностью и достоверностью, особенно в сфере управления, организации службы и повседневной деятельности.

Большое значение для раскрытия темы имеют документы из фондов РГВИА. В военно-историческом архиве сконцентрированы документы Военной коллегии (XVIII в.), военных учреждений XIX в., материалы о войнах и походах, около 40 фондов архива содержат материалы, касающиеся казачьих войск, Башкиро-Мещерякского, Ставропольского калмыцкого войска, Тептярских Закамских ландмилицких полков. Наибольший интерес для исследователя представляют: «Канцелярия Военного министерства» (Ф.1); «Казачья экспедиция канцелярии Военной коллегии» (Ф.13). Например, в фонде «Канцелярия Военного министерства» находится оригинал и копия двух указов правительства по Ставропольскому калмыцкому войску, которые не вошли ни в Полное собрание законов, ни в другие издания документальных материалов. Первый – «О добропорядочном Ставропольской крепости крещеных калмык содержания, о градском порядке и о протчем» с приложением полного штата войска (19 февраля 1745). Другой документ – «Указ Ея Императорского Величества Самодержицы Всероссийской из Оренбургской канцелярии в Ставропольскую канцелярию» (18 мая 1760), в котором говорится о причислении к войску калмыков-джунгар.

Исследование военной проблематики невозможно без использования документов Военно-ученого архива (Ф.846.) Материалы ВУА были преобразованы в ряд новых фондов, из которых, кроме собственно самого фонда ВУА были проработаны: «Главное управление казачьих войск» (Ф.330); «Департамент военных поселений» (Ф.405); «Штаб Отдельного Оренбургского корпуса» (Ф.1441); «Штаб Оренбургского военного округа» (Ф.1442); «Главный походный штаб Туркестанского военного округа» (Ф.1393) и другие. Особо велико значение этих фондов при изучении боевой деятельности иррегулярных войск. Документы фондов позволили исследовать боевую и повседневную жизнь армии, характер использования в боевых действиях иррегулярных войск сформированных в крае. Значительный интерес представляют сведения об участии казаков, башкир, мишарей в боях в августе-сентябре 1813 года.

Целый ряд документов по истории края и служилого сословия отложился в РГАДА. Главным образом, они находятся в самом богатом по содержанию фонде «Сенат и его учреждения» (Ф.248). На основе этих документов был уточнен процесс формирования служилого населения края в середине XVIII в. Большой информационной ценностью обладает содержание переписки администрации края с правительством. В фонде отложились подлинники донесений начальников Оренбургской экспедиции (комиссии), Оренбургской губернии, освещающие начальную стадию образования иррегулярных войск. Материалы этого фонда отражают многие события, происходившие в регионе, и являются ценнейшим источником для исследования.

Отдельные документы, относящиеся к теме исследования, содержатся в некоторых других архивах. Так в одном из дел фонда «Александр II, Император (1818-1881)» (Ф.678) ГА РФ было выявлено точное число подразделений и казаков, проходивших службу в Туркестанском военном округе накануне Хивинского похода.

Основной базой для освещения истории иррегулярных формирований края является ГАОО. Основной массив документов по рассмотренной проблеме отложился в фондах: «Канцелярия Оренбургской экспедиции» (1734-1737) (Ф.1); «Канцелярия Оренбургской комиссии» (1737-1743) (Ф.2); «Оренбургская губернская канцелярия» (1744-1783) (Ф.3); «Канцелярия Оренбургского военного губернатора» (Ф.6). В этих фондах сосредоточена переписка И.К. Кирилова, В.Н. Татищева, И.И. Неплюева, О.А, Игельстрома, Г.С. Волконского, П.К. Эссена, В.А. Перовского и других правителей этого края с Сенатом, Коллегией иностранных дел, Военной коллегией и другими органами государства. В этих документах содержатся подробные сведения о жизни Оренбургского края, о строительстве укреплений и крепостей, организации пограничной службы, формировании иррегулярных войск. В фондах: «Войсковое хозяйственное правление» (Ф.37) и «Штаб Оренбургского казачьего войска» (Ф.185) сосредоточены документы, позволяющие проследить изменения в жизни служилого сословия, происходившие во второй половине XIX в. К примеру, в Ф.185 отложились формулярные списки казаков, позволяющие выяснить их служебный путь. Отдельные детали, относящиеся к характеристике процессов, протекавших в войсках края, почерпнуты в документах и материалах Оренбургской ученой архивной комиссии (Ф.96), в фонде генерал-майора И.В. Чернова (Ф.167) и в фонде С.Н. Севастьянова (Ф.169)

Содержательным для изучения процессов возникновения Башкиро-Мещерякского войска и Тептярских полков является фонд «Канцелярия Оренбургского генерал-губернатора (1769-1878)» (Ф.И-2) ЦГИА РБ. При изучении документов этого фонда обнаружилась существенная трудность в освещении боевых действий иррегулярных формирований. Конные полки башкир, будучи легко подвижными, довольно часто переводились из одного корпуса в другой. Часто башкирские, мещерякские полки в донесениях именовались «казачьими», без указания принадлежности формирования. Архивы многих полков вообще не сохранились. Эти обстоятельства не позволяют с наибольшей полнотой проследить боевой путь иррегулярных сил края и установить многие детали их участия в том или ином сражении. Кроме того, пожары, которые неоднократно были в Оренбурге и Уфе уничтожили многие документы, относящиеся к периоду войны 1812-1814 гг.

В ОГАЧО частично отложились документы кантонов, военных отделов Оренбургского войска, полковых и станичных органов управления, в которых раскрываются различные стороны службы и жизни служилого сословия. Документы отложились в фондах Долгодеревенской станицы (Ф.И-7), Еманжелинской (Ф.И-10), Еткульской (Ф.И-11), Каратабанской (Ф.И-30), Кременкульской (Ф.И-31), Кособродской (ФФ.И-85, 216), правлений 9 и 10-го полковых округов (ФФ.И-99, 101). В них представлен пласт документов, раскрывающий повседневную жизнь в станицах, с ее бытовыми проблемами. Эти документы позволили выяснить отношения казачества с местной властью. Большой ценностью обладает фонд «Миасская крепость Исетской провинциальной канцелярии Оренбургской губернии» (Ф.И-63), в котором отложились документы, характеризующие начальный этап заселения крепостей Исетской провинции, регламент линейной и крепостной службе казаков в конце 30-х гг. XVIII в. Большой информационностью о службе и быте жизни исетского казачества обладают документы, отложившиеся в фонде «Челябинское духовное правление Оренбургской духовной консистории» (Ф.И-33) и фонде «Челябинская городская управа» (Ф.И-3), в котором отложились списки казаков начала XIX в. Особой ценностью обладает личный фонд историка-краеведа И.В. Дегтярева (Ф.Р-481), в котором находятся фотокопии документов из фондов РГАДА, относящихся к раннему периоду Исетской провинции.

Некоторые документы, относящиеся к войскам края и характеризующие отдельные эпизоды их истории, отложились в фондах «Симбирское губернское правление (Ф.88), «Симбирская губернская чертежная» (Ф.17) и «Казанская удельная экспедиция» (Ф.534) ГАУО и фонде «Канцелярия Самарского губернатора» (Ф.3) ГАСО. Таким образом, делопроизводственные материалы оказали существенную помощь в реконструкции повседневной деятельности военно-служилого сословия и в создании целостной картины возникновения, функционирования и эволюции иррегулярных войск.

Большое место в исследовании занимают статистические материалы, помогающие получить количественную информацию, и на этой основе раскрыть некоторые закономерности деятельности иррегулярных войск и их общин. Статистика представлена, прежде всего, в делопроизводственной документации, которая охарактеризована выше. Наиболее ценным для исследования является сохранившийся комплекс статистических документов в фондах ГАОО: Ф.6, Ф.37, Ф.185 и в фонде И-2 ЦГИА РБ. Наряду с разнообразной делопроизводственной документацией в них отложились материалы хозяйственного учета и статистики.

Следует выделить подготовленное еще в советский период А.П. Чулошниковым, Н.Ф. Демидовой и Н.В. Устюговым многотомное издание «Материалов по истории Башкирской АССР», в котором собраны документы и материалы, отражающие социально-экономическую и военную историю Оренбургского края. Для изучения участия иррегулярных сил края в войне 1812 года нами использовались документы и материалы из фондов ВУА, опубликованные в 21-томном издании под общим названием «Отечественная война 1812 года» и 3-томном - под названием «Война 1813 года». Ценность этих трудов состоит в том, что документы в этих изданиях, представляют собой донесения, рапорты командиров, штабную документацию, сгруппированную по дням и месяцам. Это позволяет уяснить хронологию участия иррегулярных полков в военных походах. Можно отметить определенную научную ценность сборника документов, посвященного одному из малоисследованных вопросов военной истории – участию калмыков в Отечественной войне 1812 г., где можно почерпнуть некоторые сведения и о ставропольских калмыках.

Следует указать на важность изучения справочников, адрес-календарей, памятных книжек, статистических сборников, а также формулярных списков служилых людей, позволивших уточнить обобщенную характеристику иррегулярных войск. Адрес-календари и близкие к ним по содержанию памятные книжки, выпускаемые в губерниях, содержали ценную информацию об отдельных формированиях иррегулярных войск, которые там дислоцировались. Например, из «Адрес-календаря Оренбургского Отдельного корпуса…» мы выявили структурные элементы военной организации в крае, существовавшей в первой половине XIX в, а также устройство кантонов и попечительств в Башкиро-мещерякском войске.

Довольно большую группу источников составили документы личного происхождения - мемуары, воспоминания, записки, дневники, переписка, которые фиксировали личные впечатления современников, очевидцев и участников общественно значимых событий. Это самые субъективные свидетельства прошлого. Дневники и воспоминания, имеют большое значение для любого исследования, давая возможность изучить те стороны явлений, которые получили слабое отражение в других документах. Самые глубокие, содержательные сведения ранней истории края находятся в записках первого губернатора Оренбургской губернии И.И. Неплюева.

Аутентичными по своей природе являются дневники. Хотя воспоминания, как правило, более глубоко и систематизировано освещают описываемые явления, они лишены той свежести восприятия, какая присуща дневникам. Важнейшим источником информации об участии некоторых иррегулярных формирований края в военных действиях периода Отечественной войны 1812 г., да и в других войнах, как раз послужили произведения мемуарного характера. Воспоминания участников войны нередко содержат такие сведения, которые не могли отложиться ни в каких архивных фондах. Для нашего исследования наиболее интересны те записки, дневники и воспоминания, в которых содержатся сведения о войнах, информация о боевых действиях полков, сформированных в крае. Это, прежде всего, записки и дневники Ф.Н. Глинки, Н.Б. Голицына, Д.В. Давыдова и др.

Из этого вида источников нами широко использован дневник военного министра России Д.А. Милютина, который он вел в интересующий нас период среднеазиатских войн. В них даются подробности процесса принятия правительством решений по организации Хивинского похода 1873 г. и похода войск Скобелева в 1881 г. на Геок-Тепе.

Очень содержательными и богатыми фактами военной истории края обладают «Записки Н.Г. Залесова», опубликованные в нескольких книгах «Русской старины». Большой фактической ценностью обладают «Воспоминания» И.Ф. Бларамберга, служившего на высоких должностях в Отдельном Оренбургском корпусе. Особенно важны для нас его суждения о событиях, связанных начальным этапом действий войск края в присоединении среднеазиатских ханств. Содержательными являются «Записки генерал-майора И.В. Чернова», служившего в управленческих структурах войска, а также исполнявшего должность попечителя кантонов Башкиро-Мещерякского войска.

Непосредственно к мемуарам примыкает эпистолярное наследие. Переписка, представляя собой, письменный обмен впечатлениями и мыслями о значимых событиях своей и общественной жизни, является не менее ценным источником, чем дневники и воспоминания. Для нашего исследования важным для понимания трудных реалий становления Оренбургского края является переписка императрицы Екатерины II с губернатором Волковым. Для уточнения некоторых фактов использованы сборники писем современников Отечественной войны 1812 г., изданные Н.Ф. Дубровиным. Некоторые сведения о действиях иррегулярных полков содержатся в письмах М.И. Кутузова к родственникам, а также к Оренбургскому военному губернатору Г.С. Волконскому. В раскрытии темы исследования использовалась частная переписка военного губернатора В.А. Перовского и его помощника В.И. Даля. В то же время, приходится констатировать, что исследовательские конструкции, возведенные на фундаменте источников личного происхождения, часто оказываются шаткими.

Важнейшей составляющей базы исследования являются материалы дореволюционной периодической печати. И в первую очередь публикации из военных журналов «Военный сборник», «Разведчик», посвященные различным вопросам иррегулярных войск. Кроме того, в «Военном сборнике» печатались официальные документы правительства, распоряжения и приказы Военного ведомства. Большое количество материалов печаталось в газетах, особенно в «Русском инвалиде», в котором также обнародовались некоторые официальные документы, давались объявления о продвижении по службе, о награждениях и наказаниях.

В исследовании использовались материалы газет «Оренбургские губернские ведомости», «Симбирские губернские ведомости». В газетах в неофициальной части печатались заметки и статьи об истории края. Во многих журналах, газетах в разное время публиковались статьи, воспоминания об эпохе 1812 г. Для исследования были интересны заметки из газеты «Московские ведомости», в которой печатались извлечения из журнала военных действий армии во время заграничного похода. В работе при решении задач исследования использованы статьи из журналов: «Русский архив», «Русская старина», «Вестник Европы», «Исторический вестник», «Вестник Оренбургского учебного округа», «Журнал Министерства Внутренних Дел» и др.

В целом конкретное содержание базы источников исследования, на наш взгляд, является достаточным для раскрытия темы, а комплексное их использование позволяет решить поставленные задачи.

Методологическая основа исследования. В период модернизации общества вырастает интерес людей к истории страны, ее регионов, что вызывается в основном поиском своей идентичности и формирования общественного и коллективного самосознания в сложный период социальных изменений. В гносеологическом плане прошлое и настоящее взаимосвязаны: незнание прошлого ведет к непониманию настоящего и, напротив, понять прошлое без знания настоящего очень трудно. Настоящий интерес к прошлому своего региона и выявлению роли иррегулярных формирований края, оставивших свой след в истории России, и побудил заняться исследованием многогранных отношений государства с различными категориями служилого сословия и на этой основе раскрыть эволюцию иррегулярных войск края.

В связи с этим уже на начальном этапе работы возникла проблема выбора различных групп методов (всеобщих, общенаучных и специальных) в процессе изучения и объяснения исторических событий. Одна из проблем связана с ролью философских методов-подходов в научном познании, которые задают общее направление в исследовании предмета. Одно из методологических требований заключается в ориентации исследования на раскрытие объективных связей в сложных явлениях общественной жизни, на анализ диалектических противоречий как источника изменений. Такой подход дает ключ к системному познанию социальных процессов, требующих как стандартных, так и нестандартных решений и приемов-подходов. Поэтому мы опирались на одно из важнейших философских требований, что метод должен сообразовываться с реальностью, действительностью, а не наоборот.

Широкое применение получили идеи, выступившие в качестве методологических регуляторов познания и служащие основой для применения частных методов научного исследования. При этом учитывалось, что философская методология функционирует не в виде жесткой системы норм, но в качестве положений теории познании, что методологическое знание включает в себя мировоззренческую интерпретацию результатов исследования. При выяснении причин возникновения иррегулярных войск необходимым явилось обращение к принципам познания, требованиям системного подхода и структурно-функционального анализа, позволившим адекватно описать этот процесс. Такими руководящими положениями являются: принцип историзма, единства исторического и логического, учение о противоречии как источнике самодвижения объекта, принцип учета взаимосвязей и отношений сторон изучаемых явлений.

На всех этапах исследования особую эвристическую ценность имеет принцип системности и основанные на нем требования системного подхода. Системный подход позволил нам рассмотреть место и роль иррегулярных войск в военной политике государства как один из его структурных элементов, и тем самым, ориентировал на раскрытие целостности предмета изучения. Невозможно получить целостное знание о предмете исследования путем лишь накопления эмпирического материала. Выявление многообразия связей в деятельности этих войск и их типизация помогли свести их в единую картину. Таким образом, обращение к системному подходу позволило выявить условия и факторы изменений в Оренбургском крае, приведших к созданию иррегулярных войск в этом регионе.

Познавательные способности системного подхода раскрываются через структурно-функциональный анализ, который является сердцевиной системного подхода. Следует пояснить, что под структурой любого объекта как системы понимается организация связей между элементами, его составляющими. При данном подходе обеспечивается рассмотрение любого объекта как структурной целостности, в котором каждый элемент системы имеет свое предназначение. Применение этого подхода позволяет выделить военно-политическую составляющую процесса возникновения иррегулярных войск.

Эти рассмотренные подходы тесно связаны с философским принципом историзма, суть которого в том, что исследуемый объект изучается как изменяющийся, эволюционирующий во времени. Принцип историзма потребовал рассмотреть возникновение и эволюцию иррегулярных войск в крае с точки зрения изменения их структуры, то есть как процесс следующих друг за другом состояний организации связей в этом организме, выявление количественных и качественных аспектов объекта познания. Качественные свойства выражают необходимое в существовании объекта, и нацеливает на раскрытие закономерностей перехода его от одного состояния к другому. В данном случае эволюционизм рассматривается как частный случай принципа историзма, именно эволюция приводит к скачку в развитии. Принцип историзма был применен при исследовании роли иррегулярных сил в колонизации Заволжья и Южного Урала и изменении социальных отношений, во взаимопроникновении и обогащении культур народов этих регионов. При рассмотрении начального этапа образования края было обращено внимание на факт, что приращение территории страны являлось одним из факторов истории России, и освоение юго-восточных окраин государства стало одним из самых значительных периодов в процессе обретения новых территорий, значительную роль в котором сыграли иррегулярные войска.

Рассмотренные методологические принципы привели нас к исследованию динамики развития Оренбургского войска: первый период от 1748 до 1755 гг., второй - до 1798, 1803 гг.; третий - от 1803 до 1840 гг; четвертый – от 1840 до 1865 гг. и пятый – от 1865 до конца 70-х гг. XIX в. Что касается военной службы башкир и мещеряков, то можно выделить три качественных этапа: от конца XVI в. до 1744 г., от 1744 до 1798 г. и третий – до ликвидации войска в 1865 г. Качественные этапы существования были определены и для других иррегулярных войск. Таким образом, изменения, обусловленные социально-экономическими и военно-политическими процессами в России стали основой выделения этапов развития войсковых структур. Таким образом, применение принципа историзма помогло раскрыть механизм эволюции иррегулярных войск, а принцип развития с помощью системного подхода ориентировал нас на выяснение причин таких изменений.

Философские, общенаучные и собственно исторические подходы использовались нами для анализа, систематизации и осмысления исторического материала, относящегося к содержанию нашего исследования. Применение этих подходов помогло отразить многообразные события, происходившие на территории исследуемого региона в XVIII-XIX вв. во всей их конкретности. Этого нельзя было добиться без использования историко-сравнительного и статистического методов, без применения требований метода локальной истории. Когда мы говорим о необходимости применения исторической компаративистики, то следует обратить внимание на одно методологическое различие между сравнением как методом и методом сравнения. В первом случае явления сравниваются для решения познавательной задачи (выявление общего и особенного в устройстве Уральского и Оренбургского войск или различий в сословном положении тептярей и башкир). Когда мы говорим о методе сравнения, то речь идет уже о способе осуществления исследования, о выборе объектов сравнения, о критериях этого выбора. Фактически это есть способ осмысления разнообразных фактов как явлений культуры.

Первичный анализ фактов привел к пониманию, что не существует отдельно друг от друга каких-то «чистых» социальных или только духовных событий, что в основе исторического процесса находится человек как субъект этого процесса, имеющий социальную природу. Поэтому исторические события предстают перед исследователем как синкретические социокультурные образования. Именно с этой позиции мы подходили к анализу таких целостных образований как общины казаков, башкир, мишарей, тептярей и калмыков, служилое сословие, иррегулярные войска, военное управление, военная служба и др. При этом учитывалось, что взаимодействующие между собой во время службы в иррегулярных войсках социально-культурные типы служилых групп выступают как группы различной этнической и конфессиональной принадлежности. Все эти группы, располагаясь на территории региона, вбирали в себя друг от друга некоторые элементы хозяйственного уклада, быта, этических норм и языка. Так формировалось самосознание различных групп служилого сословия. Эти процессы особенно ярко выразил в своих произведениях В.И. Даль, описавший жизнь уральских и оренбургских казаков, других народов края. Как и тогда, так и сейчас настоятельным является необходимость понимания обществом культурного многообразия как условия интеграционных процессов в России.

В исследовании использовались как общенаучные методы: анализ и синтез, индукция и дедукция, абстрагирование и аналогия, формализация, так и специальные методы исторической науки, к которым нужно отнести историко-генетический, историко-сравнительный, хронологический, ретроспективный и др. Историко-генетический метод относится к числу наиболее распространенных в исторических исследованиях. Суть его состоит в последовательном раскрытии свойств, функций изучаемой реальности в процессе ее исторического движения. Этот метод позволяет приблизиться к воспроизведению реальной истории объекта познания и отразить его в наиболее конкретной форме. Он тесно связан с историко-сравнительным методом, без которого не обходится ни одно исследование. По природе и генетический, и сравнительный методы являются аналитически-индуктивными, а по форме выражения информации - описательными. Генетический метод позволяет показать причинно-следственные связи, закономерности развития в их непосредственности. В частности, применение историко-генетического и сравнительного метода позволило изучить структуру иррегулярных войск и выделить элементы ее организации на разных этапах развития (войсковые канцелярии, военные округа, военные отделы, станичные правления). Историко-сравнительный метод дал возможность выявить общее и особенное в процессе развития иррегулярных войск края.

Примененные в исследовании философские подходы, общенаучные и специальные методы позволяют рассмотреть систему иррегулярных войск края как объективный процесс.

Практическая значимость работы состоит в том, что полученные результаты и выводы могут быть использованы в преподавании учебных дисциплин по отечественной истории, истории войн и военного искусства, при чтении спецкурсов. Очевидна практическая значимость основного содержания исследования в деятельности обществ иррегулярных войск для решения задач, связанных с проблемой культурного возрождения общин бывшего военно-служилого сословия. Изучение политики государства и местных властей в отношении различных этнических групп, сословий помогает более адекватно понять те процессы, которые повлияли на социально-экономическую жизнь региона. Исследование деятельности иррегулярных войск края, в состав которых входили представители различных этносов и конфессий, подтверждает их большую роль в исторических процессах жизни южноуральского региона. Современный период модернизации России, ее государственного строительства показывает нам, что политика и стратегия поведения, взаимоотношения центральной власти и субъектов Федерации формируются в зависимости от региональных особенностей, их экономического и духовного потенциала и в этом смысле, полезно использовать опыт прошлых поколений.

Апробация работы и ее основные результаты отражены в трех монографиях, статьях и тезисах, опубликованных в сборниках научных трудов, журналах «Вестник Челябинского университета», «Известия Самарского научного центра Российской академии наук», «Вестник Военного университета» (Москва), «Родина», в 7-томной энциклопедии «Челябинская область». Некоторые положения диссертации были представлены научной общественности на конференциях, имевших статус международных (Стерлитамак, 2000) и Всероссийских (С-Петербург, 1999; Екатеринбург, 2003; Самара, 2006; Ульяновск 2009).

Структура диссертации включает введение, четыре главы, заключение, список источников и литературы.

Создание государством Оренбургского казачьего войска

Процесс создания оренбургского казачества происходил в иной военно-политической и социально-экономической ситуации, чем уральского казачества. Вопрос об образовании Оренбургского казачьего войска до сих пор вызывает дискуссии в научной среде. Одни придерживаются взгляда, который высказал еще в XIX в. М. Хорошхин, что «в 1755 году Оренбургский корпус доведен до тысячного состава и все казаки, находящиеся в Оренбургской губернии, подчинены одному атаману, чем и положено собственно начало Оренбургскому казачьему войску». Другие придерживаются точки зрения П.И. Рычкова, утверждавшего, что «начало Оренбургскому казачеству положил Кирилов, когда в основанные им крепости стал принимать на житье и на службу охотников, большей частью из сходцев или беглых, как русского, так и инородческого происхождения». Этой же точки зрения придерживается Н. Чернавский, говоря, что оренбургские казаки как сословие «начавшееся составляться еще при Кирилове из Уфимских и Самарских городовых казаков с присоединением к ним сходцев разного рода...». В некоторых трудах указывается 1736 г. как год создания войска. В частности, Ф.М. Стариков утверждал, что в этом году были приняты в состав оренбургского нерегулярного корпуса 350 уфимских казаков. В.Н. Витевский не принимал эти точки зрения и считал, что оренбургское казачество «образовалось из тех же элементов, кои послужили основанием и для прочих казачьих обществ», то есть добровольно, по своей инициативе из «вольных» сообществ, что войско не было создано искусственно чьей-либо административной рукой, оно постепенно слагалось из тех же смелых и предприимчивых людей, как и прочие казачьи общины, имея в своей седой старине кровное родство и с Донскими, и с подвижниками Ермака Тимофеевича, от которого произошли Исетские казаки, вошедшие в состав Оренбургского войска. Встречаются курьезные взгляды на возникновение оренбургского казачества. Так, в одной из статей говорится: «составляя пограничную линию с кочевьями Азиатских народов, эти уезды, особенно, Оренбургский, уже в конце XVII столетия, являются заселенными казачьей вольницей, для защиты края от хищнических набегов степных народов. Начало этим поселениям положили донские казаки, еще во времена Иоанна Грозного».2 Версия происхождения войска, высказанная военным историком П.А. Ивановым, еще экзотичнее. По его мнению: «В 1577 году Иоанн IV послал войска для разсеяния бунтовавшей по берегам Волги и Каспийского моря горсти донских удальцов. Часть их после того поселилась на землях нынешнего Оренбургского края и приняла, по местам жительства названия: самарских, уфимских и исетских казаков».3

Возникновение оренбургского казачества имеет своеобразную историю. Правительство, планируя проведение активной политики на юго-востоке России, учитывало необходимость привлечения для деятельности Оренбургской экспедиции И.К. Кирилова кроме регулярных полков различные иррегулярные команды. Еще в указе от 1 мая 1734 г. императрица Анна Иоанновна предписывала взять для нужд экспедиции «из Уфы половину дворянских рот и казаков и недорослей Уфимских и Мензелинских..., а Яицких и Сакмарских казаков же нарядить, сколько возможно; Башкирских Тарханов и Мещеряков нарядить столько, сколько нужда требовать будет...».4 В 1735 г. в походе отряда Кирилова от Уфы до реки Орь для постройки Оренбурга участвовали кроме регулярных полков уфимские дворяне и казаки. По сведениям Витевского в отряде числилось 350 казаков (в том числе 100 яицких), 600 мещеряков, 100 башкир, несколько служилых татар.5 По сведениям самого Кирилова вместе с ним на р. Орь кроме армейских частей пришло «служилых мещеряков 500, казаков яицких 200, уфинских 140».1 Эти данные свидетельствуют, что в регионе существовали разные группы служилых людей, в том числе, городовые казаки, составившие впоследствии ядро оренбургского нерегулярного корпуса.

Одними из самых первых на территории Башкирии появились уфимские казаки. Сообщается, что в 1584 г. казаки острога, основанного в 1574 г. воеводой И. Нагим, участвовали в походе по усмирению волнений башкир.2 Это первое упоминание о казаках в этом крае. Некоторые исследователи считают, что уфимские городовые казаки составляли особый полк, который нес сторожевую службу.3 Это неверное истолкование текста, имеющегося в «Материалах по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска», где указывалось, что в 1635 г. «Уфимские казаки, в составе уфимского городового полка, участвовали в защите города Уфы от сибирских татар и пленении сибирских царевичей Аблая и Тевкея».4 В то время в окраинных городах, расположенных в пограничных местах, гарнизоны, состоявшие из разных подразделений, образовывали городовой полк, который подчинялся воеводам. Городовые казаки, как и стрельцы, составляли только часть полка и входили в него отдельными подразделениями.

Среди жителей Уфы преобладали различные группы служилых людей. Высшей по положению являлась численно небольшая группа детей боярских. Основная часть гарнизона состояла из служилых людей «по прибору» (стрельцы, пушкари, воротники, казаки и пр.) Так, в 1629 г. по данным Разрядной книги в Уфе было 36 детей боярских, 219 стрельцов, 4 пушкаря и 18 прочих чинов - толмачей, приказных людей и др. Состав военного населения Уфы (без казаков) в 1636 г. был следующим: голова (начальник), 3 сотника, 48 боярских детей, 3 новокрещеных, 3 слободских татарина, 4 толмача, пушкарь, 6 воротников, 3 черкаса, 9 посадских, 200 пеших и 100 конных стрельцов. То есть численность военного гарнизона города была невелика.5 На протяжении века количество служилых людей в Уфе растет. В 1681 г, насчитывалось уже 107 боярских детей и 754 стрельца (188 конных и 566 пеших). В это время городовые служилые люди входили в состав вооруженных сил и числились в Разрядном приказе. Они имели атрибуты воинских подразделений, в том числе знамена. Например, по указу царя Алексея Михайловича от 6 марта 1675 г. решено выдать в Уфу 15 сотенных знамен, а затем по измененному указу от 11 марта, 20 знамен. В указе предписывалось: «а бытии тем знаменам у Уфимцев ратных людей и у Башкирцев которым велено быть на службе великого Государя с воеводою с Ондреем Левонтьевым и те знамена послать в Уфу». Первые точные данные о численности уфимских казаков относятся к 1681 году. В окладной расходной росписи денежного и хлебного жалованья за этот год показано по приказу Казанского Дворца: «Уфинским конным казакам 165 человекам по 7 рублей, итого 1155 руб., хлеба по 9 четьи ржи, по 10 четьи овса, итого 1485 четьи ржи, 1650 четьи овса».3 Таким образом, всего в это время в Уфе служило 107 детей боярских, 754 стрельца, 165 казаков. В 1702 г. численность казаков возросла до 4 сотен и в 1711 г. значительная часть из них была отправлена в Казань, где большинство казаков перевели в драгуны, а всех стрельцов определили в солдаты. Но через несколько лет численность уфимских казаков, за счет вновь поверстанных достигла трех сотен. По некоторым данным первым уфимским казачьим атаманом был некто Буданов.4

Ставропольские калмыки, башкиры и мещеряки на службе российскому государству

Уже было указано, что с созданием военных поселений ставропольских калмыков, правительство не планировало сразу же в полном объеме привлечь их к несению службы на линии. Первоначально предполагалось направлять калмыков лишь к охране ближней к их улусам Самарской линии. Но указом Сената от 16 апреля 1744 г. в силу острой необходимости привлечения военной силы для охраны пограничной линии правительство передало ставропольских калмыков в военном отношении в подчинение Оренбургской губернии. Калмыки сами должны обеспечить себя всем необходимым для несения службы. Каждый служилый калмык за свой счет был обязан завести две лошади, обмундироваться и приобрести снаряжение и холодное оружие. Кроме того, каждые 10 семей обязывались приобрести для своей роты по одному ружью. Во время службы рядовому калмыку выдавался провиант и по 50 коп. деньгами независимо от продолжительности службы, и еще на 300 чел., ежегодно посылаемых в летний период на линию, отпускались из Оренбургской канцелярии 1000 руб.3. Подъемных денег, выдаваемых на период несения службы, не хватало. В своем донесении полковник К. Шарап обрисовал тяжелое положение калмыков, находившихся в летнее время на службе: «За все время их службы...им дано было только по четверику муки и по одному рублю денег, так что, возвращаясь со службы домой, многие принуждены были лишиться своих лошадей и от того придти в убожество». Тем не менее, в указе от 19 февраля 1745 г. давалась лестная оценка деятельности калмыков. В нем отмечалось, что они «в службе... при всяких случаях воинских» весьма способны, и что отличаются «всяким добрым порядком и послушанием».2

Таким образом, сложившееся к 40-м гг. XVIII в. Ставропольское калмыцкое войско стало постепенно привлекаться к службе по охране границ со степью на Оренбургской линии. В это время на командиров рот возлагались обязанности ведения учета годных к службе людей своего улуса и приведения их «в такое состояние, чтоб они, когда и куда ни востребуются, в скором времени могли собраться во всей исправности...» И.И. Неплюев постоянно напоминал Коллегии иностранных дел о привлечении ежегодно на охрану линии 300 ставропольских калмыков.4 В начале 60-х гг. в связи с увеличением населения в войске, оно стало высылать на линию не 300, как прежде, а 400 чел. К примеру, в 1768 г. с весны до зимы 5 рот Ставропольского войска (526 чел.) были на службе в районе Оренбурга.5

В 1755 г. губернатор Неплюев активно использовал калмыков в подавлении бунта башкир. В июне этого года калмыки входили в отряд бригадира Бахметева и участвовали в усмирении башкир в Бурзянской волости. Во время волнений в яицком войске калмыков включили в состав войск, направленных для прекращения выступлений казаков. Так, в 1773 г. 600 ставропольских калмыков были отправлены на помощь войскам генерала Ф. Фреймана для усмирения казаков, а другие 300 калмыков отправлены на линейную службу.7 В сентябре 1773 г. 60 ставропольских калмыков были в отряде бригадира Билова, направленного губернатором Рейнсдорпом навстречу отряду Пугачева с целью предотвратить захват Нижнеозерной крепости и освободить захваченный мятежниками Илецкий городок. При атаке Пугачевым Татищевской крепости эти калмыки и 150 казаков во главе с Т. Падуровым перешли на сторону бунтовщиков. Часть калмыков участвовала в защите Оренбурга во время ее осады бунтовщиками.

Документальные источники показывают, что значительная масса ставропольских калмыков участвовала в борьбе против бунтовщиков. Например, в состав гарнизона Верхнеозерной крепости входили 100 ставропольских калмыков.1 В отряде полковника П.М. Чернышева, пробивавшегося на выручку осажденному Оренбургу, находилось 600 гарнизонных солдат и до 500 калмыков. Выполняя приказ генерала Кара, полковник Чернышев с отрядом 12 ноября прибыл в Чернореченскую крепость, что в 18 верстах от Оренбурга. Переправившись на рассвете через Сакмару, отряд стал подниматься на Маячную гору, находившуюся всего в 4 верстах от Оренбурга. Пугачев, получивший накануне известие о движении отряда, собрал силы в 2000 чел. и разместил их на склоне этой горы. Как только авангард отряда Чернышева стал подниматься в гору, он был встречен выстрелами из орудий. Захваченных в плен солдат и калмыков, привели к присяге на верность Пугачеву, а офицеров казнили.2

23 октября 1773 г. недалеко от Бузулука взбунтовался 5-сотенный отряд калмыков и вышел из подчинения секунд-майора Семенова. Предводителем восставших стал калмык хорунжий Федор Дербетов. Утром 27 октября он привел ставропольских калмыков в лагерь к Пугачеву и вскоре этот отряд принял участие в боях против правительственных войск. В середине декабря 1773 г. Пугачев направил в район Самары два отряда: один под командой И. Арапова, состоявший из крестьян, другой -калмыцкий под командой Дербетова. К приходу Дербетова в Ставрополь, основная масса калмыков уже восстала. Комендант Ставрополя И. фон-Фегезак доложил правительству, что калмыки совершили погром некоторых дворянских имений. Вслед за калмыками, местные крестьяне так же взбунтовались и разграбили именья помещиков. Отряд Дербетова в ночь с 19 на 20 января 1774 г. захватил Ставрополь, офицеры гарнизона были убиты. Но, не выдержав натиска подошедших регулярных сил, отряд Дербетова ушел к Черемшанской крепости.3 В дальнейшем о действиях калмыков на стороне Пугачева в источниках не упоминается.

В середине 80-х гг. Ставропольское войско посылало ежегодно на линейную службу уже от 400 до 600 чел. Обеспечение провиантом и выдача жалованья во время службы производились по нормам согласно указу Военной коллегии от 10 ноября 1785 года. Рядовым калмыкам выдавалось жалованье по 12 руб., а также необходимое количество пороха и свинца. Фураж на 2 лошади давался из расчета на 6 месяцев (время летней службы).1 Службу калмыки несли в основном в Оренбурге, по тракту в направлении к Илецкой Защите. К началу XIX в. Ставропольское войско по-прежнему находилось в ведении Оренбургской губернии и состояло из 11 рот. В 1801 г. в войске числилось 920 служилых, 1164 малолетка, 685 отставных калмыков. Калмыки, как и ранее ежегодно направляло до 400 чел. на линейную службу. Существенные изменения в устройстве войска произошли в самом начале XIX в. В результате проведенной реформы, после военной реорганизации оно стало приобретать некоторые черты казачьей организации.

Что касается военной службы башкир, то их использование в охране юго-восточных границ государства, а они являлись тогда и границами самой Башкирии, от набегов соседних кочевых народов, началось непосредственно после присоединения Башкирии к России. Сторожевые караулы на границах со степью выставлялись каждой весной и содержались до поздней осени. Места размещения караулов определялись каждый раз на общем совете старшин. Например, башкиры Казанской дороги в 1734 г., то есть еще до начала постройки пограничных укреплений, писали в челобитном письме императрице: «Стоим в своей стороне в четырех местах на карауле, чтоб от кайсацких и каракалпацких набегов не пришло всяким обывателям и нам, нижайшим, разорения, а именно: по рекам Самаре и Кинеле; а другой караул в вершинах за Ийск и Темескей рек; третий караул в вершине Ик реки; четвертый караул в вершинах Садеф и Чермесан рек» . Башкиры сами были заинтересованы в охране границ и обеспечении собственной безопасности.

Организация Башкиро-Мещерякского войска и Тептярских полков

Когда О.А. Игельстром второй раз был назначен правителем края, то подготовил проект новый системы управления иррегулярными войсками и порядка службы на пограничной линии. Проект получил силу закона после утверждения его Павлом I 10 апреля 1798 г. С целью усиления охраны юго-восточных границ башкиры и мещеряки были переведены в служилое сословие и создано особое Башкиро-Мещеряцкое войско Эта мера до сих пор характеризуется многими исследователями как яркое проявление колониальной политики царизма, принудительно превративших башкир и мещеряков в военное сословие.

Суть нововведения заключалась в том, что система кантонов заменяла старые племенные волости во главе с башкирской верхушкой. Было образовано 11 башкирских, 5 мещерякских и 7 казачьих кантонов.2 Кантон в данном случае - это военно-административная единица в системе общегосударственного управления. Кантоны создавались по территориальному принципу и подразделялись на юрты или команды, которые состояли из групп деревень. Юрты не всегда совпадали с прежними родоплеменными волостями. Количество юртов в кантонах было различным, от 7 до 48. Башкирские и мещерякские кантоны не имели наименования как казачьи кантоны и различались только порядковыми номерами. Башкиры Осинского и Пермского уездов вошли в 1-й кантон, Шадринского и Екатеринбургского - во 2-й, Троицкого - в 3-й, Челябинского - в 4-й, Бирского — 5-й, Верхнеуральского - в 6-й, Уфимского - в 7-й, Стерлитамакского - в 8-й, Оренбургского - в 9-й, Бугульминского - в 10-й, Мензелинского - в 11-й кантон. Кантоны мещеряков находились: 1-й - в Троицком и Челябинском уезде, 2-й - в Бирском и Мензелинском, 3-й - в Стерлитамакском, 4-й - в Уфимском и 5-й - в Бугульминском уездах.3 По размерам кантоны были неодинаковыми. Население в них колебалось от 4 до 22 тыс. душ м.п., а в мещерякских - от 1500 до 6600 душ. Впоследствии число башкирских кантонов возросло до 12, потом увеличилось до 17.

Кантонами управляли чиновники из башкир и мещеряков. На них возлагался контроль исполнения военной и земской повинностей, продажи и сдачи в аренду земель, хозяйственной деятельности населения. Чиновники пользовались некоторыми правами в области судопроизводства и освобождались от несения натуральных повинностей. В результате введения этой системы управления был создан особый «класс» бюрократов-башкир. В начале XIX в. в юртах кроме старшины имелся его помощник, походный есаул, сотник и хорунжий; при 200 служащих башкир в юрте, добавлялся еще походный старшина и сотник, если в юрте имелись 500 служащих, то к упомянутым должностным лицам добавлялся один дистаночный начальник.1

Введение кантонной системы управления завершило многолетний процесс превращения башкир и мещеряков в военное сословие, во многом напоминавшее казачье сословие. Волости и тюбы перестали быть административными единицами, за ними лишь сохранялось значение земельных единиц. Этнический принцип в землевладении у башкир закреплялся законодательно.

Служба башкир и мещеряков была выгодна правительству в финансовом отношении, так как отбывали ее, как и казаки, за свой счет (т.е. подготовка к службе, заведение коня, покупка оружия, обмундирования). При переводе башкир в служилое сословие учитывались особенности их быта и образа жизни, а также многолетний опыт пограничной службы и участия команд башкир и мещеряков в военных кампаниях, которые вела Россия. При этом власти отмечали склонность башкир и мещеряков «к воинским упражнениям», их «сметливость, привычку к степной местности, неутомимость в степных походах».2 Военный губернатор В. А. Перовский, симпатизировавший башкирам, так оценивал качества башкир: «относительно воинского духа они не уступают оренбургским казакам, а в иных отношениях даже превосходят прочие нерегулярные войска».3

Таким образом, основной обязанностью возложенной на башкир и мещеряков указом 1798 г., стала воинская повинность. Вместе с оренбургскими и уральскими казаками они несли службу на дистанциях пограничной линии. Срок летней службы определялся в 6 месяцев и обычно продолжался с 15 мая до 16 ноября. По истечении этого срока они возвращались домой и на смену им приходили другие команды меньшей численности, так как зимой нападения на приграничные селения были редкими, да и киргиз-кайсаки откочевывали в южные степные области.

С переводом башкир и мещеряков в служилое сословие их жизнь подвергалась еще большей регламентации. Например, ограничивалась свобода передвижения в крае. Указ от 10 апреля 1798 г. подтвердил прежние запреты властей о самовольных отлучках жителей из деревень, а указом Сената от 24 сентября 1806 г. был запрещен свободный переезд башкир на жительство в другие губернии. Ш. Типеев в своем труде называет эту систему управления «опричиной», «мрачной эпохой», что она принесла башкирам громадный вред. Но факты показывают, что введение кантонной системы управления не встретило активного неприятия у башкир. Так, по мнению самих башкир, правительство обратило их всех «в военное состояние, обычаям и самому образу жизни каждому свойственное».3 О том, что введение кантонной системы не противоречило желаниям самих башкир и мещеряков, свидетельствуют прошения населения 1, 5, 7 и 9-го башкирских и 1, 3-го мещерякских кантонов, в которых их поверенные писали в 1820 г. Александру I о желании остаться в военном сословии, и выступали против перевода их в податное состояние.

Башкиры и мещеряки призывались на службу в возрасте от 20 до 50 лет (прежде с 17 лет). После достижения 50 лет они переводились на внутреннюю службу, где исполняли обязанности сторожей, посыльных, охраняли леса, угодья и др. Однако, часто на практике некоторые служили до глубокой старости и освобождались от службы по «дряхлости или увечью». Только в 1847 г. Департамент военных поселений, которому в то время были подчинены иррегулярные войска, распространил и на Башкиро-Мещерякское войско общий для всех казачьих войск 30-летний срок службы.4

Если прежде башкиры и мещеряки служили на линии без казенного провианта, то с 1791 по 1796 гг. они получали во время службы на линии по 50 коп. в месяц или провиант.5 С 1797 г. каждому командированному на службу стали платить по 1 руб. в месяц (в то время это были значительные деньги). При этом следует заметить, что команды, выступавшие в дальние походы, переходили на содержание казны за 100 верст от сборного пункта.

Походы в приграничную степь как составляющая службы иррегулярных войск

Оренбургские и уральские казаки еще с XVIII в. совершали походы в степи кочевников для поиска шаек, которые нападали на селения казаков и грабили людей, угоняли лошадей, скот, захватывали жителей в плен. Казаки тоже не оставались в долгу и, несмотря на строгие запреты властей, тайком пробирались на киргизскую территорию, захватывали богатых киргиз-кайсаков или родственников грабителей в аманаты (заложники) с целью возврата награбленного. Часто казаки отбивали у киргизов захваченное у них добро, а последних, нередко, уничтожали, топили в Урале. Например, в 1809 г. на трех уральских казаков у Хоркинского форпоста напали 20 киргизов и захватили их в плен, но один из них, казак Незыбин, спасся бегством. Есаул Солодовников с казаками погнался за киргизами. Казаки в верстах 30 от форпоста шайку настигли, разгромили и освободили пленников, при этом убили 8 чел. Об этом войсковой атаман Бородин доложил военному губернатору, который на этом рапорте написал: «Снабдить Солодовникова похвальным листом, объявить ему благодарность... и обвестить все войско Уральское о таковом храбром поступке в пример другим, равным образом и казакам, с ним бывшим в команде, объявить похвалу за их храбрость».1

Несмотря на меры, принимаемые властями в усилении службы на линии, урон от набегов кочевников оставался значительным. 8 мая 1815 г. 4 киргиза напали на малолетков Оренбургской станицы 17-летнего Ивана Ханжина и 12-летнего Ивана Сысуева, боронивших пашню в 3 верстах от города. Увезя их до горы Сулак, киргизы отрезали ухо Ханжину, нанесли ему копьем раны, а затем обоих избили и отпустили. Особенно часто киргизы угоняли лошадей. Так у казака Уйской станицы Глазунова в июне 1815 г. угнали 21 лошадь. В августе 1815 г. 150 киргизов возле Уртазымской крепости напали на команду казаков и башкир, посланную сотником Уваровым осматреть травы для сенокоса. Итог этой стычки - 2 башкира убиты, хорунжий Каргополов с казаками пленен, у противника 1 убит и 1 ранен. За этот случай сотника Уварова разжаловали в казаки. Такие случаи, по мнению военного губернатора Волконского, происходили вследствие неисполнения жителями обыкновенных мер предосторожности и их беспечности. Он еще раз предписал Войсковой канцелярии: «подтверждаю в последний раз, что если не будет сама она (канцелярия) принимать должных и зависящих от нее мер к отвращению подобных своевольств... между казаками, тогда я в необходимость поставлен буду приказать действовать по всей строгости... забирая нерадивых под стражу».1 Такие же события происходили на дистанциях уральских казаков. Поэтому подобные приказы издавались властями часто на протяжении последующих десятилетий.

Активное противостояние казаков и шаек кочевников продолжалось много лет. Так в апреле 1839 г. киргизы напали на урядника Петропавловской станицы Мензелинцева, ехавшего на пашню и угнали у него лошадей. Погоня казаков, посланная по следу разбойников, результатов не принесла. В это же время активизировались и другие группы киргизов, воодушевленные призывом султана Кенисары Касимова нападать пограничные селения. В связи с этим в мае 1839 г. военный губернатор края В.А. Перовский предписал начальникам дистанций наблюдать за тем, «чтобы линейные жители точно исполняли... меры воинской осторожности: не выезжать из домов без оружия и по одиночке, не ездить почте и проезжающим без конвоя..., на полевые работы выезжать значительными вооруженными артелями, выставлять сторожевые пикеты для предохранения себя от внезапного нападения, на ночь съезжаться вместе и ограждать себя телегами..., а скот ставить внутри и иметь исправный караул; показавшихся вблизи линии киргизов преследовать, сколько собственная безопасность и благоразумие дозволить могут; при нападении хищников на жителей линии, в поле или в местах жительства, все должны мужественно защищаться и отражать нападение, не взирая ни на какое превосходство неприятеля в числе».3

Таким образом, на пограничных линиях края в течение почти 100 лет (со второй половины XVIII и до середины XIX в.) происходило много подобных происшествий, о чем свидетельствует массив документов, отложившийся в центральных и местных архивах. Хивинское ханство проводило враждебную политику в отношении России, являясь главной подстрекательницей набегов кочевников на русские селения с целью захвата пленных и продажи их на рынках Хивы.4 В.И. Даль, будучи помощником военного губернатора, специально изучавший этот вопрос, используя данные известной записки статского советника Жуковского, писал, что за период с 1758 по 1832 гг. уведено в плен с линии 3797 чел. Из этого числа возвращено, отбито, выкуплено и бежало, в течение 73 лет, всего 1154 чел. «Самый счастливый для нас год был 1830, в течение коего не похищено ни одного человека; самый бедственный 1774, где увлечено 1380 человек; 1823 год был одним из самых беспокойных, и с линии похищено 113 человек». По данным Добросмыслова, в 1831 г. «усилился увод людей на Каспийском море, где ежегодно брали в плен до 200 чел.». О тяжелом положении пленных свидетельствует челобитная вышедших из плена, и поданная в 1777 г. Астраханскому губернатору И.В. Якоби. В ней говорится, что в неволе в Хиве и Бухаре находится до 5000 чел., «в том числе офицеры и других чинов люди, а также волжские колонисты, поляки, крепостные и государственные крестьяне, чуваши, мордва и черемисы». Далее в ней пишется, что там находятся: «разлучившись мужья от жен, жены от мужей, малолетние от отцов и матерей; имеют басурмане у себя в услужении по два, по три, а иные по семи и по десяти в таком содержании содержат, что мужский пол ни денно, ни ночно роздыху не имеет, а о женском поле надругательства причиняют и изъяснить не можно. Несчастливее же всего женский пол с малолетними детьми, так что малолетние совсем стали басурманами».2 Русские невольники высоко котировались как рабочая сила. Пленных солдат и казаков старались превратить в ханских сарбазов; некоторым из них удавалось дослужиться до высоких чинов, их ценили как инструкторов местных войск. Несмотря на проявляемую правительством настойчивость, освобождение пленных достигалось огромным трудом и занимало многие годы.3 Правительство прилагало усилия для вызволения подданных из рабства. С конца XVIII в. такая задача ставилась каждой дипломатической миссии, отправляющейся в ханства, выделялись средства для выкупа пленных. Так, в правление Николая I для этого ежегодно отпускалось 3000 руб. Однако этой суммы не могло хватить на выкуп всех пленных, если учесть, что в некоторые периоды на рынках Хивы цена русского пленного составляла иногда от 400 до 1000 руб. сер.4