Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Структура и композиция сборника «Христианоопасный щит веры...» 23
1.1. Рукописная традиция сборника инока Авраамия 23
1.2. Структурно-композиционные особенности «Христианоопасного щита веры...» 32
Глава 2. Древнерусская книжность в составе «Христианоопасного щита веры...» 63
2.1. Сочинения древнерусской рукописной традиции в составе сборника 63
2.2. Работа инока Авраамия со старопечатными изданиями 104
Глава 3. Старообрядческие сочинения в составе «Христианоопасного щита веры...»: функциональный аспект 129
3.1. Сочинения, представленные как авторские 131
3.2. Сочинения без указания автора 152
Глава 4. Старообрядческие сочинения в составе «Христианоопасного щита веры...»: идеологический аспект 173
4.1. Старообрядческие сочинения 1666-1669 гг. в составе «Христианоопасного щита веры...» и оформление основ идеологической системы старообрядчества 174
4.2. «Христианоопасный щит веры...» и Челобитная царю Алексею Михайловичу инока Авраамия 193
Заключение 212
Список сокращений 219
Список источников 220
Список литературы 226
Приложение 1. Сведения о рукописях, содержащих «Христианоопасный щит веры...» 245
Приложение 2. Состав и источники глав сборника «Христианоопасный щит веры...» 251
Приложение 3. Повесть об Удоне (глава 22) 261
Приложение 4. Пастырское послание Фотия, митрополита Киевского и Всея Руси (глава 23) 267
Приложение 5. Пятая соловецкая челобитная в составе «Христианоопасного щита веры...» и Челобитной инока Авраамия 281
- Рукописная традиция сборника инока Авраамия
- Сочинения древнерусской рукописной традиции в составе сборника
- Сочинения, представленные как авторские
- Старообрядческие сочинения 1666-1669 гг. в составе «Христианоопасного щита веры...» и оформление основ идеологической системы старообрядчества
Рукописная традиция сборника инока Авраамия
Сборник инока Авраамия «Христианоопасный щит веры против еретического ополчения» известен в двух списках одной редакции: ГИМ, Синодальное собрание, № 641 и ГИМ, Собрание А.С. Уварова I, № 805. Оба списка, по всей видимости, возникли еще при жизни Авраамия. Рукопись из Синодального собрания (далее - Син.) впервые была описана архиепископом Саввой (Тихомировым). Он определил ее как сборник в 42 главы, кратко перечислив входящие в него материалы. Исходя из содержания, он отнес создание рукописи к 1668 г. В описание рукописей А.В. Горского и К.И. Невоструева данный сборник не вошел, хотя сохранившиеся в нем карандашные пометы К.И. Невоструева2 свидетельствуют о его знакомстве с ним. Современное описание рукописи, сделанное Т.Н. Протасьевой, подтверждает раннюю датировку списка (1668-1669 гг.)3.
По этой рукописи текст «Христианоопасного щита веры...» в 1885 г. был опубликован Н.И. Субботиным, который считал Синодальный список автографом Авраамия4. Эту точку зрения подвергла сомнению современная исследовательница Н.В Савельева. Выясняя литературную историю сочинения Авраамия «Вопрос и ответ», исследовательница сопоставила почерки трех рукописей: одного из ранних списков проанализированного ею сочинения - ГИМ, собрание Хлудова 149-Д, Синодального списка «Христианоопасного щита веры...» и «Письма Авраамия другу Ивану Ивановичу» (РГАДА, ф. 27, № 606), которое со времен публикации, осуществленной Я.Л. Барсковым3 считается автографом Авраамия. Опираясь на результаты почерковедческого анализа, Н.В. Савельева не сочла возможным признать автографами первые две из названных рукописей6.
Наши наблюдения над Синодальным списком «Христианоопасного щита веры...» подтверждают данное мнение. Рукопись из Синодального собрания написана двумя почерками: основной текст сборника (с начала и до 42-й главы включительно) принадлежит одной руке, текст заключительных глав (начиная с л. 210) переписан отличным от первого почерком и другими (черными) чернилами. Кроме того, в Синодальном списке имеется правка текста. Частично она осуществлена основным почерком. Также имеют место исправления, сделанные полууставом другого почерка на поле, коричневыми или черными чернилами, а также в ряде случаев - правка киноварью поверх основного текста. Наличие правки (вставка пропущенных слов, словосочетаний и предложений), а также характер ошибок в основном тексте (смысловые пропуски, случаи повторов, гаплографии), не позволяет назвать рукопись из Синодального собрания автографом. Однако, на наш взгляд, некоторые особенности этой рукописи дают возможность высказать предположение о причастности Авраамия к ее созданию.
Об этом позволяет говорить характер правки. Она была, очевидно, сделана в ходе вычитки текста, после того, как работа была целиком завершена, так как является современной созданию рукописи. Это хорошо видно на примере заголовка 27-й главы. Обычно киноварный заголовок, состоящий из порядкового номера и следующего за ним названия, в Синодальном списке помещался перед текстом, а на поле дополнительно делалась киноварная запись: «Глава [порядковый номер]». У 27-й главы заголовок пропущен, но в том месте, где он должен быть, стоит знак, обозначающий вынос на поле (л. 181). Однако так как это заглавие достаточно длинное, на поле не нашлось для него места, и между 181 и 182 листами был вставлен (а при переплете, сделанном позднее, - вклеен) небольшой по формату лист бумаги (181 bis), на котором заголовок (основным почерком рукописи) был приведен полностью. Не зависимо от причин пропуска заголовка, очевидно, что его наличию в тексте придавалось большое значение. Отмеченная вставка, сделанная после завершения работы над рукописью, могла являться следствием вмешательства заинтересованного лица, в котором логично видеть самого составителя сборника.
Другой случай правки связан с указанием правильного порядка чтения текста. На л. 204, содержащем фрагмент 36-й главы, часть текста заклеена, то есть текст главы оборван, а после этого следует текст 39-ой главы, который продолжен главами 40-42 (л. 204 об.-208 об.). На вклейке л. 204 основным почерком рукописи помещено предупреждающее замечание: «в конец книги сея "крестителя Иоанна", где стоит крест же». Рядом помещен киноварный знак восьмиконечного креста. Такой же знак («крест же») находится на л. 209 после 42-й главы и перед продолжением текста 36-й. Далее следуют пропущенные 37-я и 38-я главы (л. 209-210). Текст последней оканчивается фразой: «Яко от таковых людей привидением приемлюще во образ крестителя Иоанна». Таким образом, на заклейке обозначены начало и конец пропущенного и затем вставленного фрагмента. Очевидно, что заклейка сделана по причине ошибки, которая обнаружилась уже после того, как был переписан текст 39-42 глав, и единственной возможностью ее исправить было помещение пропущенного текста после 42-й главы, «в конце книги».
Можно предложить следующее объяснение ошибки: вероятно, в протографе Синодального списка листы с текстом конца 36-й главы и 37-38 глав при копировании текста были либо случайно пролистнуты, либо временно отсутствовали (например, перепутались с другими листами), и на л. 204 Синодального списка ошибочно оказался текст окончания 38-й главы и начало 39-й. При вычитке текста ошибка обнаружилась, и было принято решение конец 38-й главы заклеить, а 39-й и последующих - оставить, уведомив читателя, что продолжение 36-й главы он найдет в конце сборника. Подобная ошибка представляется маловероятной, если бы сборник был автографом самого Авраамия, которому тексты были хорошо знакомы, и, напротив, является наиболее распространенной в случае, если осуществлялось механическое копирование текста писцом.
С этой особенностью Синодального списка, как представляется, связан один немаловажный момент, который имеет отношение к характеристике замысла «Христианоопасного щита веры...». Полный текст сборника в Синодальном списке состоит из 46 глав, но в оглавление включены названия только 33-х. Главы 34-41 пронумерованы непосредственно в тексте, 42-я глава не имеет номера, но принципы ее оформления соответствуют тем, что были приняты в предыдущем тексте. Из процитированной нами записи на л. 204, отсылающей читателя к концу книги, следует, что главы 43-46 не были предусмотрены в первоначальном составе сборника, а были дописаны уже после того, как в основной текст были внесены последние исправления7. Это подтверждается и оформлением названных глав, отличающимся от оформления основной части сборника: заголовки глав 43-44 представляют собой буквенные сокращения, у 45-й главы заголовок вовсе отсутствует, также нет выделения киноварью и обозначения нумерации глав. Текст переписан черными чернилами. Почерк, как уже отмечалось, отличен от основного. Можно предположить, что текст глав 43-46 дописывался в спешке.
Н.И. Субботин, пытаясь найти причину несоответствия реального количества глав сборника (46) и оглавления, в котором указаны только 33 главы, предположил, что сборник был составлен в два этапа: первоначальный текст был дополнен новыми, только что полученными Авраамиєм материалами . Наблюдение над характером оформления 43-46 глав подтверждает и позволяет уточнить высказанное исследователем предположение. Протограф Синодального списка, скорее всего, действительно, составлялся в два этапа, но содержал только 42 главы. Главы 43-46, по нашему мнению, появились уже в результате работы над Синодальным списком (т.е. их включение является уже третьим этапом составления сборника). Однако добавление этих глав не было случайным, а являлось частью работы над окончательным видом сборника. Это подтверждается содержанием дописанных глав: известно, что помещенная в «Христианоопас-ном щите веры...» редакция Пятой соловецкой челобитной (45-я глава) является особой, нигде более не встречается и принадлежит, очевидно, самому Авраамию , кроме того, материалы, помещенные в данных главах, частично вошли в Челобитную Авраамия, созданную в 1670 г. Таким образом, в работе над 34-46 главами прослеживается участие самого составителя сборника, а значит, включение этих глав в его состав входило в его окончательный замысел.
Итак, по названной совокупности признаков можно высказать предположение, что Синодальный список является ранней копией сборника, основной текст которой принадлежит руке неизвестного писца. При этом мы не исключаем, что окончательная правка Синодального списка проводилась при участии и под руководством составителя сборника.
Сочинения древнерусской рукописной традиции в составе сборника
Важное значение в реализации идеи авторского полемического сборника имело обращение инока Авраамия к сочинениям, получившим широкое распространение в древнерусской рукописной традиции. На примере других старообрядческих авторов тема присутствия этих сочинений в их творчестве не раз анализировалась в исследовательской литературе3. Анализ упоминаемых или цитируемых старообрядцами сочинений позволил сделать вывод о хорошем знании ими оригинальных и переводных текстов, имевших не только богослужебное назначение, но и относившихся к разряду четьей литературы, активном использовании их в полемике. Сборник инока Авраамия не стал исключением. Даже поверхностного взгляда на оглавление «Христиа-ноопасного щита веры...» достаточно, чтобы увидеть, что предпочтение он отдавал сочинениям богословско-учительного характера, написанным в жанре проповеди. Очевидно, что задачи полемического сборника требовали от него обработки этих сочинений: даже если подобное учительное сочинение было порождением каких-либо догматических споров, связь с первоначальным контекстом для читателя XVII в. нередко была большей частью утрачена. Составителю сборника предстояло частично воссоздать этот контекст, актуализировать, где это возможно, полемическую составляющую этих сочинений, чтобы затем сделать их частью собственно старообрядческой идеологической системы.
Методы и приемы работы инока Авраамия с текстами древнерусской рукописной традиции мы могли видеть на примере одного из предисловий к «Христианоопасному щиту веры...», заимствованного из собрания сочинений Максима Грека. Помимо него Авраамий включил в свой сборник пять сочинений афонского инока: «О исповедании православныя веры» (гл. 6), «На Исаака жидовина» (гл. 7), «Сказание о том, яко не оскверняются святая николиже, аще и многа лета обладаемы суть от поганых» (гл. 19), «Сказание, како знаменоваться крестным знамением» (гл. 29) и «Словеса, аки от лица Пресвятыя Богородицы к лихоимцом и скверным и всякия злобы исполненным, а каноны всякими различными песньми угождати чающим» (гл. 30). Трепетное отношение Авраамия к этим сочинениям было выражено словами из «пристижения», которое он сделал к первому из названных сочинений, помещенному в 6-й главе: «Се Максим благоразумный и воистину премудрый учитель церковный, православен, и поборник непобедимый и доблий хранитель закона и веры Христовы, тако утверждает, и поучает, и укрепляет, паче же молит» (Син., л. 27 об.)
Несмотря на двойственное, по определению А.Т. Шашкова, отношение к творческому наследию афонского инока в дониконовской Руси, авторитет Максима Грека в начавшейся полемике по поводу церковных реформ был высок как среди старообрядцев, так и среди сторонников реформ. Позиция последних в отношении литературного наследия афонца под влиянием возникшей полемики подверглась пересмотру. Каждая из сторон стремилась заручиться «поддержкой» этого почитаемого богослова4. Начиная с полемических сочинений Ивана Неронова, протопопа Аввакума, попа Лазаря старообрядцы в своих оригинальных произведениях и сборниках помещали огромное количество выписок, цитат и упоминаний о его сочинениях. Ярким выражением этой «борьбы» за наследие Максима Грека в более поздний период истории старообрядческого движения стал описанный А.Т. Шашковым эпизод с разоблачением подделки «Сказания о крестном знамении» и «Словца к смеющим трижды глаголати "аллилуйя"» в одном из сборников его сочинений (РГБ, собр. ТСЛ, № 200), осуществленной представителями официальной Церкви в надежде поколебать аргументы своих противников-старообрядцев5.
Авраамий, как представляется, был одним из зачинателей традиции активного использования сочинений Максима Грека в полемике против сторонников реформ. К сожалению, пока не удалось выявить сборник, с которого Авраамий скопировал эти сочинения. Сам он нигде не дает четкого указания на источник текста, за исключением заголовка 6-й главы, в которой «Сказание о еже како подобает известно блюсти исповедание православныя веры», обозначено как «Глава 13», что, скорее всего, является ее порядковым номером в сборнике, которым пользовался Авраамий. Что касается текстологических особенностей сочинений в составе сборника Авраамия, то чтения в основном совпадают со всеми списками группы Хлудовского собрания, в том числе Соловецкого (РЫБ, Соловецкое собр., № 494/513) и Троицкого (РГБ, собр. ТСЛ, № 200), за исключением некоторых испорченных переписчиком мест и единичных совпадений с Румянцевским собранием, которые, по-видимому, являются случайными .
Необходимо отметить очень бережное, благоговейное обращение Авраамия с текстом всех перечисленных произведений афонского инока: кроме предисловия ни одно из них не было им сокращено или переработано. Однако практически каждый текст, помещенный в сборнике, был сопровожден комментарием, раскрывающим суть того, что Авраамий хотел выразить посредством «Сказаний» и «Слов» афонца.
Единственное исключение составляет только знаменитое «Сказание, како подобает знаме-новатися крестным знамением», помещенное в 29-й главе. По-видимому, Авраамий счел, что комментарии к этому сочинению излишни, так как оно говорит само за себя. Это выглядит несколько странно, учитывая то, что Авраамий создавал сборник уже после появления «Жезла правления» и собора 1666-1667 гг., отрицательно высказавшихся о принадлежности Максиму Греку этого сочинения. Вероятно, читатель был вправе ожидать, что Авраамий выразит мнение по этому вопросу. Однако, по каким-то причинам, этого сделано не было. Можно лишь предположить, что убеждение Авраамия в авторстве Максима Грека и направленности этого сочинения в защиту двуперстия было настолько незыблемым, что он предпочел не вдаваться в полемику по этому поводу.
Содержание, композиционные и литературные особенности «Сказания о крестном знамении», а также его литературная история подробно охарактеризованы Л.И. Журовой7. Она достаточно убедительно опровергла мнение об этом памятнике как незначительном и случайном по происхождению, показав, что по стилю, особенностям построения текста, авторским приемам выразительности «Сказание о крестном знамении» представляет собой типичное для афонского инока произведение, содержащее все необходимые элементы его «классических» публицистических текстов8.
Наиболее важным в этом произведении для единомышленников Авраамия, очевидно, является фрагмент, разъясняющий смысл крестного знамения. Этот фрагмент перекликается с разъяснениями подобного характера из 2-й (выписка из «Книги о вере») и 3-й главы сборника (выписка из «Большого Катихизиса»). Многократное (в данном случае - трехкратное) повторение аргументации в различных вариантах - один из основных принципов «Христианоопасного щита веры...». Этот прием использовался Авраамием для придания основным мыслям сборника убедительности.
Анализируя содержание «Сказания о крестном знамении», Л.И. Журова обратила внимание на то, что для самого Максима Грека, по-видимому, важно было отнюдь не описание правильного способа совершения крестного знамения, а завершающий это описание выход на тему спасения душ праведников и осуждения нечестивых на Страшном суде . В назидательном заключении «Сказания о крестном знамении» Максим Грек, рассматривая крестное знамение как «непобедимое оружие» против «мысленнаго губителя» (Син., л. 192 об.), видит залог этого спасения в сочетании «истинной веры» с «действенной верой».
Как представляется, последний вывод был чрезвычайно важен и для Авраамия. Однако он предпочел развить его не собственными словами в «пристижении», а рассуждением самого Максима Грека, поместив в качестве следующей, 30-й главы, его сочинение «Словеса, аки от лица Пречистыя Богородицы к лихоимцом и скверны, и всякия злобы исполненным, а каноны всякими и различными песньми угождати чающим». Такой порядок вряд ли является новшеством Авраамия, а, скорее всего, отражает структуру протографа, вероятно, восходящего к Хлу-довскому собранию сочинений Максима Грека, в котором эти главы соседствуют10.
Это соседство, по-видимому, не было случайным. В «Словесах» хорошо раскрывается тема «действенной веры». Это видно уже из вступления (как следует из названия, речь в сочинении ведется от лица Богородицы): «Тогда убо Мне, еже от тебе певаемое "радуйся" благоприятно будет, егда увижу тя делом совершающа Моего Рождества заповеди...» (Син., л. 193). Дальнейший текст посвящен обличению усердия в показном благочестии («безчисленными каноны и стих еры красным гласом поеши...»), которое сочетается с полным небрежением к исполнению Божьих заповедей о милосердии. Слегка измененной цитатой из послания апостола Павла (1 Кор. 6:9) автор утверждает: «творящей таковая не Царство Божие наследят» (Син. 193 об.). «Действенная вера» в понимании Максима Грека - это отступление от «беззаконных злоб», любовь к добродетелям, Божий страх в сердце и «желание небесных благ». Таким образом, помещенные в 30-й главе «Словеса аки от лица Пречистыя Богородицы» образуют своего рода симметрию к «Сказанию о крестном знамении». В результате сочетания этих текстов читателю предлагался наиболее полный ответ на вопрос о спасении души: «Сказание о крестном знамении» касается вопроса о чистоте вероисповедных принципов, «Словеса, аки от лица Пречистыя Богородицы...» затрагивают проблему нравственного состояния христианина, душевного труда, являющегося непременным условием праведности. Эта тема в условиях ожесточения, охватившего расколотую Церковь, несомненно, была чрезвычайно актуальна для Авраамия.
Сочинения, представленные как авторские
Рассмотрение старообрядческих сочинений из «Христианоопасного щита веры...», в заголовке которых указан автор, мы начнем с 11-й главы. Ее название - «Соловецкаго монастыря о старце Епифании, иже подал на собор книгу обличительну». Это сочинение сохранилось только в сборнике инока Авраамия, автограф и другие его списки на сегодняшний момент не известны. В научной литературе оно известно как «Автобиографическая записка» инока Епифания. Записка не раз попадала в поле зрения исследователей, которых интересовало ее отношение к автобиографическому житию, созданному Епифанием в пустозерской ссылке. На этот счет высказывались противоположные мнения2. Они проанализированы в статье О.Я. Кармановой, которая подтвердила выводы А.С. Зеньковского и А.Н. Робинсона о самостоятельности Записки по отношению к Житию Епифания. Она попыталась реконструировать историю ее возникновения. По ее мнению, Записка, созданная Епифанием в период с 1665 по 1667 гг., могла быть передана Авраамию весной 1667 г. во время их встречи в Москве, где Епифании появился зимой 1666-1667 гг.3 Появление Записки исследовательница, на основе анализа ее текста, напрямую связывает с подачей Епифанием «обличительной книги» царю в 1667 г. .
Таким образом, Записка, по ее мнению, была «своеобразным предисловием к обличительной книге, написанной Епифанием, которое должно было помочь читателю получить представление о личности автора. Реализации этой цели подчинены особенности изложения материала и структура Записки» . Для нашего исследования важно замечание исследовательницы о мотивах, которые побудили Авраамия включить это произведение в сборник. Об этом красноречиво свидетельствует интересующий нас заголовок: «Соловецкого монастыря о старце Епифании, еже подал на собор, написав, книгу». Как справедливо полагала О.Я. Карманова, именно этот «героический поступок» - подача книги - стал определяющим для включения «записки» в «Христианоопасный щит веры...» .
Акцентирование внимания именно на поступке Епифания, его героизация хорошо вписывается в послесоборные реалии существования старообрядческого движения. И до официальных соборных «клятв» лица, осмеливавшиеся выступить в защиту старого обряда, подвергались разного рода преследованиям, однако очевидно резкое отличие условий их проповеди в первой и второй половине 60-х гг. XVII в. Довольно беспрепятственное ее осуществление и распространение старообрядческих сочинений в период «вдовствования» патриаршего престола сменилось преследованием. В свете открытых «гонений» всякая литературно-полемическая деятельность, ярким примером которой были, конечно же, сочинения пустозерских узников, приобретала ореол подвига за веру. Несомненно, принадлежность инока Епифания к числу жестоко пострадавших за свои убеждения накладывала отпечаток и на восприятие более ранней по времени происхождения автобиографической записки. В сборнике Авраамия ее можно расценивать как первый шаг на пути к раскрытию темы о старообрядческих страдальцах за веру.
«Записка» Епифания, как представляется, была дорога Авраамию и еще по одной причине. Она заканчивается характеристикой обстоятельств, побудивших его написать обличительную «книжицу» и кратким изложением сути его труда: «Прочитах убо и аз евангельская и Апостол, и иныя святыя книги о истинном законе християнстем, к тому ж и жития святых, и страсто-терпческая борения и подвиги о благочестии. И помолихся Богу, да подаст ми помощь, ежебы написати нужнейшая словеса о вере на ползу прочитающим и послушающим, мне же на спасение, еще же на еретическая неправославная учения, на прелесть и раздоры церковная ... Вос-тах убо, помолихся и начах писати от божественных словес евангельских, апостольских, по чину поставляя и во уряд полагая, и из иных книг присоединяя благопотребнейшая о настоящих преже реченных глаголех» (Син. л. 45 об.-46). По каким-то причинам эта обличительная книга оказалась не только неизвестна современным исследователям, но и недоступна Авраамию, не поместившему ее текста или фрагментов в сборник. Однако программа Епифания, реализованная им в «книжице», несомненно, всецело разделялась Авраамием, ведь «Христианоопасный щит веры...» также был задуман как собрание «свидетельств» об «истинной вере» и обличений церковных реформаторов.
Как представляется, тема, начатая Запиской Епифания, была продолжена в 15-й главе. В ней под заголовком «Феоктистова прошения» Авраамий поместил письмо игумена Златоустова монастыря Феоктиста к собору 1666 г. Это письмо дошло до нас в подлиннике, который был опубликован Н.И. Субботиным в I томе «Материалов для истории раскола» . Парадокс, отмеченный уже публикатором, заключался в том, что «прошение» Феоктиста создавалось с целью принести покаяние за «упорство» в защите старых обрядов, о чем недвусмысленно, посредством цитаты из Священного Писания, сообщается в самом начале прошения: «Глаголи ты прежде согрешения своя, да оправдишися, рече Дух Святый во пророце [Ис. 43:26.]. Сице и аз, грешный иеромонах Феоктист, по пророку, исповем на мя беззаконие мое Господеви. Пред сими бо денми, о преосвященний Божий архиереи, в зелном смущении бых о исправлении тиснения новаго церковных книг» .
Авраамием «Феоктистово прошение» явно рассматривалось как произведение полемическое, обличительное, о чем он упомянул в «пристижении» к нему: «Горек им [соборным архиереям -Л.Д.] был обличитель: восписуя от Божественных писаний свидетелства многа и обличая их кривоприсяжное отступление и тшетное поучение, никониянския богохулныя ереси, и о нарушении православныя християнския непорочныя веры во Христа Бога отцепреданныя веры, на лживое учителство и прелщение» (Син. л. 60 об.).
Такое восприятие сочинения Феоктиста Авраамием не является ошибочным: из начала того же «пристижения» явствует, что он знал о мотивах, двигавших Феоктистом, когда тот подавал «прошение»: «...писал же, сходя безчеловечному их суровству, да поне малу утеху приимет от злострадания» (Там же.). Причина этого восприятия, как совершенно справедливо заметил Н.И. Субботин, заключалась в характере покаянного письма Феоктиста, который счел необходимым обстоятельно изложить собору те аргументы, которыми он руководствовался, защищая старые церковные обряды. В числе авторитетных источников, на которые он ссылался, значились Стоглав, Следованная Псалтырь московского и острожского изданий, острожский Часослов, сочинения Максима Грека, выписки из Евангелия и Апостола. Обстоятельность аргументации Феоктиста, так привлекшая Авраамия, как полагает исследователь, первоначально даже оттолкнула соборных архиереев, т.к. демонстрировала не желание просить прощения, а, скорее, имела вид скрытой полемики .
Отмеченная особенность «молебного писания» Феоктиста, безусловно, является следствием его целенаправленной деятельности по сбору различных сочинений, которые могли бы предоставить его единомышленникам надежные свидетельства «истинности» их взглядов. При аресте (после которого и имел место быть суд и покаянное письмо) у него был отобран своего рода архив обличительных материалов, которыми, вероятно, пользовался не он один. «Роспись бумаг, отобранных при аресте» была опубликована Н.И. Субботиным . Н.Ю. Бубнов предпринял плодотворную попытку реконструкции архива, идентифицировав значительную часть перечисленных в росписи материалов . Цели Феоктиста и Авраамия, пользовавшегося при написании сборника подобным архивом, собранным московскими старообрядцами, были едиными, что, конечно, не могло не повлиять (хоть и косвенно) на оценку Авраамием «молебного писания» и на решение включить его в сборник.
Старообрядческие сочинения 1666-1669 гг. в составе «Христианоопасного щита веры...» и оформление основ идеологической системы старообрядчества
Особенности выделенной группы глав (за исключением 17-й) обусловлены общностью происхождения текстов. Вопрос об авторстве большинства из них подробно рассмотрен в исследовательской литературе . Проблема атрибуции текстов упирается в отсутствие каких-либо других списков сочинений, помещенных в названных главах. Все они дошли до нас только в составе «Христианоопасного щита веры .» или скопированы из него в немногочисленных более поздних сборниках Несомненным фактом, выявленным в ходе дискуссии об авторстве глав, является значительный вклад дьякона Федора в формирование общей концепции сборника, не вызывает сомнения, что их авторство либо принадлежит дьякону Федору, либо они представляют собой результат совместного творчества этого старообрядческого книжника и инока Ав-раамия. В 25-й главе Авраамий дал высокую оценку личности своего соавтора, охарактеризовав Федора как «велику ревность по благочестии имущаго, и о тебе, государю, зело добра хотяща-го, и паче иных во божественном писании потрудившася, и много полезна Церкви ведуща» (Син., л. 175).
Проблема авторства интересует нас, прежде всего, с точки зрения творческого взаимодействия инока Авраамия и дьякона Федора, их взаимного влияния друг на друга. В то же самое время, когда Авраамий создавал «Христианоопасный щит веры...» дьякон Федор работал над текстом «Ответа православных», который охарактеризован исследователями как «идейный манифест» пустозерских узников4. Ряд указанных текстов, вошедших в «Христианоопасный щит веры...», по-видимому, писался Федором специально для этого сборника. Мы не ставили целью нашего исследования уточнить атрибуцию текстов, однако те или иные предположения исследователей и наши собственные наблюдения позволяют уточнить детали и прояснить роль сочинений того и другого автора в складывании комплекса идей, концепций, представленных в «Христианоопасном щите веры...»5.
Приблизительная датировка этих сочинений 1666-м - началом 1669-го года свидетельствует о том, что все они созданы в самый острый период, когда на соборе решалась судьба защитников старого обряда. Именно этим, вероятно, объясняется характер данных сочинений: все они представляют собой собрания многочисленных аргументов в защиту старого обряда с подробнейшим указанием просмотренных авторитетных рукописных и старопечатных книг, опровергающих доводы сторонников реформ. Не вызывает сомнения, что собранные в этих главах свидетельства в защиту двуперстного крестного знамения, сугубой аллилуйи, критика исправлений в богослужебных книгах рассматривались Авраамием как часть общего полемического «арсенала», который при случае может быть использован любым защитником старого обряда. Не случайно он сам полностью включил их текст в свою Челобитную 1670 г.
Содержание названных глав частично пересекается: они содержат явные повторы аргументов. Это не удивительно, если учесть, что выписки делались дьяконом Федором из разных книг и в разное время, а арсенал его свидетельств постоянно пополнялся . Авраамий, помещая его сочинения в сборник, очевидно, не преследовал цели отредактировать их таким образом, чтобы исключить повторяющиеся фрагменты. Напротив, его целью было уверить читателя в весомо 176 сти приводимых аргументов, всесторонней обоснованности основных идей, отстаиваемых защитниками старого обряда.
Множественность и стремление к всеобъемлемости приводимых аргументов подчеркнута Авраамием в развернутом заголовке-аннотации 5-й главы: «Свидетельства от Божественных писаний о православных церковных догматех: о Символе веры, и о святой аллилуйи, и о сложении перстов в знамение християнском и о прочих церковных догматех, ихже ныне отступницы истребляют из Церкви и свое еретическия влагают, и тем Церковь Христову раздирают и чад ея оскорбляют зело, зело» (Син., л. 18 об.-19). Автором ее был дьякон Федор, который в ней же засвидетельствовал перед единомышленниками, что все упоминаемые им книги видел лично: «И аз, убогий, вся книги вышереченныя сам о всем прочтох и видех своима все очима» (Син., л. 20об.-21).
Система аргументации, приводимая в данных главах, подробно проанализирована в дипломной работе Т.А. Букреева, который отметил общий принцип критики дьяконом Федором нововведений: преставление обрядового изменения, затем - критика его официального истолкования и проведение параллели с древними или современными автору ересями7. От главы к главе отдельные элементы этой схемы варьировались, добавлялись критические аргументы, менялись сюжеты высказывания. Автор работы также предложил рассматривать сочинения Федора, помещенные в «Христианоопасном щите веры...», как материал для характеристики эволюции его взглядов.
Однако так как приведенная выше датировка данных сочинений относит создание всех текстов к достаточно короткому временному периоду, следует с осторожностью отнестись к выводам о том, каким образом менялись взгляды дьякона Фёдора, тем более что мы далеко не в каждом случае можем определенно сказать, какова была степень редакторской обработки этих сочинений иноком Авраамием. Для нашего исследования представляется более важным, что названные тексты в «Христианоопасном щите веры...» взаимно дополняют друг друга и тем самым позволяют выявить и охарактеризовать основные элементы идеологической системы сборника. Обратимся к анализу этих глав более подробно.
По своему содержанию они неоднородны. В части из них внимание акцентируется на критике реформ, опровержении аргументов противника, высказанных в пользу нововведений и изложении аргументов в защиту старого обряда с привлечением многочисленных примеров из старопечатных книг и рукописей, отсылкам к событиям церковной истории. Таковы 5-я, 14-я и 32-я главы, основное содержание которых посвящено доказательству истинности «древнего» текста Символа веры, сугубой аллилуйи и двуперстного крестного знамения. В отличие от 5-й главы, представляющей вполне законченный текст с четкой композицией и содержащей крити ку основных нововведений, две другие главы носят характер свободного рассуждения. В 14-й главе («Ино сказание о крестном знамении») повторяется критика троеперстия и измененного текста Символа веры. Центральным сюжетом 32-й главы («О неправде собора Росийскаго») стало уличение сторонников реформ в стремлении устранить «неудобные» для них аргументы, в связи с чем Авраамий обратился к одному из излюбленных сюжетов дьякона Федора.
Этот сюжет, приводимый Федором для того, чтобы обосновать неправомерность изменения текста Символа веры, представляет собой рассказ об иконе из Успенского собора, на которой он обнаружил полный его текст, написанный по «древнему благочестию» и которая, как сообщается в 32-й главе, затем была заменена на «новописанную, поля у ней серебряные гладки» (Син., л. 195 об.). Н.Ю. Бубнов назвал этот сюжет «блуждающим», т.к. он встречается еще в нескольких сочинениях дьякона Федора. В частности, в очень близком изложении он помещен в «Ответе православных», однако текст 32-й главы исследователь совершенно справедливо, на наш взгляд, атрибутировал Авраамию .
В данном случае Авраамий воспользовался сюжетом об иконе, не только изложив его в манере дьякона Федора, но и назвав его имя, а также процитировав речь: «И на ту древнюю икону указал диякон Феодор Благовещенской властем нечестивым: что-де нас мучите жестоко за веру, а у вас-де и в соборе стоит икона - древнее писмо, Символ весь сполна по древнему благочестию: и в Духа Св[ятаго] Господа истиннаго» (Син., л. 195 об.)9.
Однако сюжет послужил Авраамию поводом для более общей обличительной сентенции: «К тому ж и всякие церковные старые догматы истребляют, и крест святый по своему злоумию переменяют, хотя утвердити свою прелесть, всякими образами утверждающе в проклятых книгах своих, в Жезле и Скрижали, и в дьякониках, и в служебниках, и на просвирах утверждают той римской крыж, образ креста, а не самый честный и животворящий крест, и, яко жидове, сень гонят, а не истинну» (Син., л. 195 об.-196). Заголовок 32-ой главы - «О неправде собора московских пастырей и о всех неправдах их сие вспомянем вашей любви» - подчеркивает, что частный сюжет - повод напомнить о «всех неправдах» «московских пастырей» - сторонников реформ.