Деятельность финансово-кредитных организация в Симбирском (Ульяновском) крае в период нэпа Селеев Сергей Сергеевич

Содержание к диссертации

Введение

1. Функционально-правовая характеристика финансово-кредитных институтов, 1921-1930 гг.

1.1. Финансово-кредитная политика органов власти и правовое регулирование финансовой сферы

1.2. Структура и функции финансово-кредитных организаций 61

2. Функционирование финансово-кредитных организаций на территории Симбирского (Ульяновского) края в нэповский период

2.1. Деятельность банков на территории края 94

2.2. Финансово-кредитная деятельность Симбирского (Ульяновского) общества взаимного кредита

2.3. Кредитная и ссудо-сберегательная деятельность кооперации 136

2.4. Анализ деятельности Симбирской (Ульяновской) конторы Госстраха

Заключение 198

Список использованных источников и литературы

• Финансово-кредитная политика органов власти и правовое регулирование финансовой сферы
• Структура и функции финансово-кредитных организаций
• Финансово-кредитная деятельность Симбирского (Ульяновского) общества взаимного кредита
• Анализ деятельности Симбирской (Ульяновской) конторы Госстраха

Введение к работе

Актуальность темы исследования. В настоящее время экономика России столкнулась с внутренним системным кризисом, осложняющимся внешними санкциями. Очевидно, что источники дальнейшего развития необходимо искать внутри своей страны, опираясь на собственную промышленность и финансовый сектор. Схожая ситуация уже была в отечественной истории в 1920-е гг., в период новой экономической политики. Эпоха нэпа является одним из самых противоречивых, но, в то же время, и самых ярких периодов в отечественной истории. В течение короткого времени благодаря либерализации политико-экономических условий и проведению ряда реформ стране, которая находилась в международной политической и финансовой изоляции, в целом удалось вернуть довоенный уровень жизни после тяжелейшего периода гражданской войны, политики «военного коммунизма», финансовой нестабильности и массового голода. Одной из ведущих отраслей экономики, с помощью которой происходило восстановление, была финансово-кредитная сфера. Именно восстановление денежных отношений, реорганизация банковского сектора, возобновление частного предпринимательства, создание органов страхования позволили заложить финансово-экономические основы будущих преобразований.

Исходя из вышесказанного, актуальность темы исследования состоит в том, что изучение изменений финансово-кредитной сферы, проведенных в годы нэпа, в частности в Симбирском (Ульяновском) крае, дает возможность понять и переосмыслить экономическую практику на местах, сделать выводы из полученных данных и использовать этот бесценный опыт для совершенствования современной финансовой системы, исключив прошлые ошибки.

Объектом исследования выступают финансово-кредитные организации Симбирского (Ульяновского) края в нэповский период.

Предметом исследования являются факторы деятельности (нормативно-правовые и организационно-функциональные) финансово-кредитных организаций Симбирского (Ульяновского) края (банков, сберегательных касс, общества взаимного кредита, кредитной и ссудо-сберегательной кооперации, страховых органов).

Хронологические рамки исследования ограничиваются периодом с начала 1921 г. по середину 1930 г. Это предопределено тем, что начало новой экономической политике было положено в марте 1921 года на основании решения X съезда РКП (б). Нижняя граница исследования обусловлена тем, что окончательное свертывание нэпа в финансовой сфере страны в целом, и региона в частности, произошло к середине 1930 года в ходе проведения кредитной реформы. В этот период были ликвидированы общества взаимного кредита, коммунальные банки, были реорганизованы центральные банки.

Территориальные рамки исследования охватывают Симбирскую (с 1924 г. Ульяновскую) губернию, а после образования в 1928 г. Средневолжской области – Ульяновский округ.

Степень научной разработанности проблемы. Среди различных исследований, посвященных вопросам новой экономической политики, в наиболее общем виде можно выделить советскую, российскую и зарубежную историографию. Что касается периодов изучения, то всю историографию исследуемого вопроса можно разделить на пять этапов: первый этап – 1920-е гг., второй этап – с начала 1930-х гг. по середину 1950-х гг., третий этап – со второй половины 1950-х по середину 1980-х гг., четвертый этап – с конца 1980-х по конец 1990-х гг., пятый этап – с начала 2000-х гг. по настоящее время.

Первый этап (1920-е гг.) характеризуется остротой споров по вопросу путей развития страны в целом и финансовой сферы в частности, наличием полярных точек зрения, «прямой речью» непосредственных участников и свидетелей проведения новой экономической политики. При этом работы начала 1920-х гг. в большинстве не являлись исследовательскими, а носили практический характер, так как их авторами являлись действующие управленцы, экономисты, руководители партийных органов. Работы руководителей страны представляют собой политико-экономическое обоснование проводимого курса, большое внимание в них уделено кооперации, ее роли в проведении восстановления хозяйства, кооперированию всего населения, банковской сфере, как одной из «командных высот» экономики¹.

В работах, подготовленных сотрудниками хозяйственных органов, обосновывалось и поддерживалось введение плановости, проведение широкой денежной эмиссии, в качестве необходимых мер для восстановления экономики, разрушенной гражданской войной². В противовес этой группе высказывалась большая группа видных экономистов, которые выступали за ограничение эмиссии, жесткое соблюдение финансовой дисциплины всеми учреждениями, расширение видов кредитования, привлечение средств граждан в виде вкладов.

¹ См.: Ленин В. И. Тезисы о кооперативном банке // Полн. собр. соч. Т. 45. М., 1970; На
путях к рыночным отношениям: В.И. Ленин о НЭПе. М., 1991; Сталин И. В. К вопросам
аграрной политики в СССР // Полн. собр. соч. Т. 12. М., 1949; Бухарин Н. И. Избранные
произведения. М., 1990; Троцкий Л. Д. Новый курс // Правда. 1923. 11 декабря; Его же. Речь на
III Всероссийской съезде советов народного хозяйства. М., 1920.

² См.: Смилга И. Т. Восстановительный процесс: 5 лет НЭП. М., 1927; Струмилин С. Г.
Очерки советской экономики. М., 1928; Преображенский Е. А. Новая экономика (теория и
практика): 1922–1928 гг. М., 2008; Киселев С. М. Денежное обращение и товарный рынок
СССР. М., 1927; Сарабьянов В. Н. Итоги восстановительного периода. М., 1927; Ларин Ю.
Итоги, пути и выводы новой экономической политики. М., 1923; Его же. Частный капитал в
СССР. М., 1927.

Большое количество работ, написанных в 1920-е гг., было опубликовано лишь в конце 1980-х – начале 1990-х гг.³

Часть трудов второй половины 1920-х гг. подготовлена экономистами «старой школы», которые остались в стране после революции⁴. Они отмечали успехи новой политики, но вместе с тем, указывали на некоторые недостатки: в частности, выступали за расширения доступа частников на рынок и предоставление им равного доступа к финансовым ресурсам. Однако по завершении восстановительного периода новой экономической политики актуальным становится вопрос вытеснения частника из промышленности и торговли. Помимо налогового законодательства, которое претерпело значительные изменения, одним из способов такого вытеснения являлось кредитование – этому посвящены работы целого ряда экономистов⁵. С конца 1920-х годов любая критика действий советских и партийных органов в официальных документах стала запрещаться, а количество выходящих работ по экономическим вопросам стало сокращаться⁶.

Значительный интерес труды экономистов, которые выехали или были высланы из страны, высказывавших критическое отношение к политике большевиков. Сходясь на том, что финансовая политика большевиков периода «военного коммунизма» потерпела крах, внедрение капиталистических элементов

³ См.: Кутлер П. Конечные результаты первого опыта обследования капиталов, обращаю
щихся в частных предприятиях // Вестник финансов. 1926. № 12. С. 3–4; Сокольников Г. Я.
Финансовая политика революции // Журнал для акционеров. 2000. № 4. С. 42–44; Его же.
Финансовая энциклопедия. М., 1927; Его же. Новая финансовая политика: на пути к твердой
валюте. М., 1999; Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и
динамики. М., 1991; Чаянов А. В. Краткий курс кооперации. М., 1989; Его же. Крестьянское
хозяйство. Избранные труды. М., 1989; Маслов С. Л. Кооперация в крестьянском хозяйстве.
Лейпциг, 1922; Дезен А. А. Система банковского кредита: операции современных банков
СССР. М., 1925; Его же. Банковское кредитование промышленности в 1921–1924 гг. М.; Л.,
1925; Лоевецкий Д. А. Валютная политика СССР. М., 1926; Кузовков Д. Основные момен
ты распада и восстановления денежной системы. М., 1925; Кактынь А. М. Очерки по орга
низации народного хозяйства: организационные наброски по вопросам строительства народно
хозяйственного совета. М., 1922; Юровский Л. Н. Наше хозяйственное положение и ближайшие
задачи экономической политики. М., 1926; Его же. Денежная политика Советской власти (1917–
1927 гг.). М., 1996; Рыбников С. А. Монополия страхового дела. М., 1923; Давид А. Принципы
государственного имущественного страхования // Финансовый вестник. 1923. № 2. С. 18–24;
Данский Б. Г. Социальное страхование раньше и теперь. М., 1926; Айзман А. Я. Основы и
практика гарантийного страхование. М., 1929.

⁴ См.: Соколов А. А. Несколько вопросов, связанных с нашей денежной реформой // Социа
листическое хозяйство. 1924. С. 214–258; Эльяссон Л. С. Деньги, банки и банковские
операции. М., 1926; Радецкий Ф.К. Кредитные планы или кредитные директивы // Вестник
финансов. 1927. № 5. С. 3.

⁵ См.: Туманов Н. Г. Валютная и кредитная политика Госбанка. М., 1925; Радецкий Ф. К.
Кредитные планы или кредитные директивы // Вестник финансов. 1927. № 5. С. 5–7.

⁶ См.: Деревицкий В. А. Общества взаимного кредита. М., 1928.

в рамках новой экономической политики они считали полумерой, которая не даст положительных результатов при существующей политической системе⁷.

В течение второго историографического периода (с начала 1930-х по середину 1950-х гг.) интерес к вопросам проведения новой экономической политики значительно снизился. Вышло всего несколько отдельных исследований по страхованию и финансово-кредитной политике периода нэпа⁸. Из общего массива работ стоит выделить работу З. В. Атласа, который главным недостатком кредитной системы, сложившейся к 1930 г., считал моменты, «затемняющие и осложняющие плановую работу», главным из которых был параллелизм в работе кредитных органов и противоречия «методов сельскохозяйственного кредита с новыми социалистическими формами организации сельского хозяйства»⁹.

С начала 1940-х гг. начали публиковаться исследования видных экономистов, которые обобщали финансовый и экономический опыт советской власти. Работы, которые выходили в этот период, рассматривали произошедшие события идеализировано и идеологизировано¹⁰. Постепенное изменение подходов к изучению новой экономической политики связано с выходом работ Э. Б. Ген-киной и Э. Н. Бурджалова, которые разрабатывали проблему перехода страны к новой экономической политике¹¹. Исследователи усматривали в нэпе преемственность по отношению к экономической политике 1918 г., а также считали его фундаментом «дальнейших успехов социалистического строительства»¹².

За рубежом вышел капитальный двухтомный труд С. Н. Прокоповича «Народное хозяйство в СССР»¹³. Автор считал нэп временным явлением, необходимым лишь для сохранения власти большевиков, а кризис 1925–1926 гг., по его мнению, был поворотной точкой по свертыванию новой экономической политики.

⁷ См.: Бруцкус Б. Д. Проблемы народного хозяйства при социалистическом строе // Эконо
мист. 1922. № 1. С. 48–65; Его же. Экономия сельского хозяйства. Пг., 1926; Рафалович А.
Новая экономическая политика // Экономист. 1922. № 2. С. 3–4; Струве П. Б. Итоги и сущ
ность коммунистического хозяйства. Берлин, 1922; Пумпянский Л. НЭП: Опыт характери
стики советской экономики. Берлин, 1923; Прокопович С. Н. Очерки хозяйства Советской
России. Берлин, 1923.

⁸ См.: Райхер В. К. Общественно-исторические типы страхования. М., 1947; Атлас З. В.
Деньги и кредит (при капитализме и в СССР). М., 1930.

⁹ Атлас З. В. Деньги и кредит (при капитализме и в СССР). М., 1930. С. 427.

¹⁰ См.: Дьяченко В. П. Денежное обращение и кредитная система Союза ССР за 20 лет. М.,
1939; Его же. Советские финансы в первой фазе развития социалистического государства //
Ч. 1. М., 1947; Коньшин Ф. В. Государственное страхование в СССР. М., 1947.

¹¹ См.: Бурджалов Э. Н. СССР в период борьбы за социалистическую индустриализацию
(1926–1929 гг.). М., 1953;

¹² Генкина Э. Б. Переход Советского государства к новой экономической политике (1921–
1922 гг.). М., 1954.

¹³ См.: Прокопович С. Н. Народное хозяйство СССР // Т. 1. Нью-Йорк, 1952; Его же. Народное
хозяйство СССР // Т. 2. Нью-Йорк, 1952.

Третий период историографии интересующей нас проблемы (с середины 1950-х до середины 1980-х гг.), характеризуется нарастающим интересом к событиям периода новой экономической политики, в том числе и за рубежом. При том, что отечественные работы этого периода имели явные идеологические установки, авторы старались применить к исследуемым процессам критический подход. Способствовала усилению интереса к изучению нэповского периода дискуссия, развернувшаяся на страницах журналов «Вопросы истории» в 1964–1967 гг. и «Вопросы истории КПСС» в 1966–1968 гг. Дискуссия привела к выходу большого количества работ ведущих советских историков и экономистов, в том числе и отдельных работ в регионах¹⁴.

В этот период проблемы нэпа начинают активно рассматриваться и за рубежом, прежде всего Э. Х. Карром, а также рядом других историков и советологов¹⁵. Новая экономическая политика, по мнению этих ученых, являлась лишь временным отступлением от тех позиций, которые большевики не смогли удержать при проведении «военного коммунизма».

Четвертый историографический период приходится на время с конца 1980-х гг. до конца 1990-х гг. С началом «перестройки» начинается поиск путей выхода из экономического кризиса, в котором оказался Советский Союз. Тема финансовых преобразований эпохи нэпа становится очень популярной¹⁶. Акту-

¹⁴ См.: Архипов В. А. Частная аренда государственных предприятий в период нэпа //
Вопросы истории. 1980. № 3. С. 26–44; Кузьмин В. И. Осуществление ленинских идей нэпа
в России // Вопросы истории. 1970. № 4. С. 74– 81; Черноморский М. Н. Распределение
промышленных заведений по социальным секторам в первые годы нэпа // История СССР.
1958. № 6. С. 48–55; Атлас З. В. Ленин о товарно-денежных отношениях в переходный
период // Вопросы экономики. 1970. № 3. С. 3–13; Атлас М. С. Развитие государственного
банка СССР. М., 1958; Морозов Л. Ф. Вопросы борьбы с нэпманской буржуазией в
советской историографии // Вопросы истории. 1978. № 4. С. 116–128; Дмитренко В. П.
Торговая политика Советского государства после перехода к нэпу 1921–1924. М., 1971;
Вайнштейн А. Л. Народный доход России и СССР. История, методология исчисления,
динамика. М., 1969; Селунская В. М. Ленинский кооперативный план и его развитие в
новой программе КПСС // Вопросы истории. 1963. № 7. С. 32–41; Файн Л. Е. Социально-
экономическая характеристика кооперации в начальный период нэпа // История СССР. 1968.
№ 5. С. 19–30; Тагиев Г. М. Развитие государственного страхования в СССР (1917 – 1977 гг.).
М., 1978; Струмилин С. Г. Статистико-экономические очерки. М., 1958; Каревский Ф. Со
здание предпосылок для коллективизации сельского хозяйства в Среднем Поволжье. Куй
бышев, 1977; Лифшиц А. НЭП и восстановление хозяйства в Поволжье. М., 1974;
Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и фактов 1917–1959. М., 1961; Струмилин
С. Г. Очерки экономической истории России и СССР. М., 1966; Шиминова М. Я. Имуще
ственное и личное страхование. М., 1985.

¹⁵ См.: Карр Э. Х. История Советской России // Кн. 1. Т. 1–2. М., 1990; Его же. Русская
революция от Ленина до Сталина. 1917–1929. М., 1990; Гелер М., Некрич А. История
России 1917–1995. М., 1996.

¹⁶ См.: Файн Л. Е. Развитие кооперативной формы социалистической собственности в СССР
// Вопросы истории. 1987. № 5. С. 32–44; Его же. Кооперация и рынок в 20-е годы: материал

альности исследованиям новой экономической политики поспособствовало разрешение на открытие кооперативов и частных банков, а также открытие архивов и применение новых исследовательских методов. Для данного этапа характерна переоценка нэповского периода. Так, Л. Е. Файн выразил сожаление об «идеализации» кооперации в Советское время и подверг критике советские партийные органы за вмешательство в ее деятельность¹⁷. Однако, анализируя этот этап, И. Б. Орлов все же отметил, что «своеобразный “ренессанс” нэпа, начавшийся в конце 1980-х гг., в определенной степени был “спровоцирован” политическими интересами власть предержащих»¹⁸.

На протяжении пятого этапа в изучении периода новой экономической политики (с начала 2000-х гг. до настоящего времени) значительная часть отечественных исследователей сосредоточила свои усилия на изучение регионального аспекта проведения новой экономической политики. Современное изучение нэповского периода проходит «на новой концептуальной основе и теоретико-методологической базе»¹⁹. Если до этого периода исследования региональной специфики проведения нэпа носили отдельный, разрозненный характер, то к концу 1990-х гг. появляется целый комплекс исследований, в том числе и кредитно-финансовой сферы. В монографиях различных историков исследовались политика властей в экономике, региональный аспект преобразований экономики в период нэпа, развитие страхового дела в нэповский период²⁰.

для обсуждения. М., 2000; Формирование административно-командной системы, 20–30-е гг. М., 1992; НЭП: приобретения и потери. М., 1994; Лютов Л. Н. Частная промышленность в годы нэпа (1921–1929). Саратов, 1994; Свищев М. А. Опыт нэпа и развитие мелкого производства на современном этапе // История СССР. 1989. № 1. С. 13–19; Историки спорят. Тринадцать бесед. М., 1989; Голанд Ю. М. Кризисы, которые разрушили НЭП. М., 1991.

¹⁷ Файн Л. Е. Совесткая кооперация в тисках командно-административной системы (20-е
годы) // Вопросы истории. 1994. № 9. С. 41.

¹⁸ Орлов И. Б. Современная отечественная историография нэпа: достижения, проблематика,
перспектива // Отечественная история. 1999. № 1. С. 104.

¹⁹ Бехтерева Л. Н. Проблемы нэп в современной российской историографии // Вестник
Удмуртского университета. 2010. № 1. С. 57.

²⁰ См.: Орлов И. Б. «Соблазны нэпа» и политическая система 1920-х годов // Отечественная
история. 2001. № 1. С. 205–217; Гимпельсон Е. Г. НЭП и советская политическая система,
20-е годы. М., 2000; Его же. Новая экономическая политика Ленина-Сталина. Проблемы и
уроки. (20-е гг. XX в.). М., 2004; Лютов Л. Н. Неэффективность промышленности в условиях
нэпа // Вопросы истории. 2000. № 4. С. 106–110; Уразова С. А. Вытеснение частного капитала
из промышленности во второй половине 1920-х гг. (на материалах Среднего Поволжья) //
Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В. Г. Белинского.
2012. № 27. С. 1069–1073; Братющенко Ю. В. НЭП: государство, частник, кооперация //
Вопросы истории. 2007. № 2. С. 3–15; Погодина И. В., Бакаева А. С. Монополия страхового
дела в СССР // История государства и права. 2012. № 6. С. 33–36; Морозов А. В., Телишев В. Ф.
Роль социального страхования в материальном обеспечении безработных Татарстана в 1920-е
годы // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и

Вопросы деятельности финансово-кредитной системы в этот период начинают активно исследоваться и в Поволжье. Кредитной и ссудо-сберегательной кооперации Среднего Поволжья посвящены работы Р. А. Мухамедова, пришедшего к выводу о том, что после революции «кредитные кооперативы превратились в государственные распределительные органы под руководством Наркомпрода» и «утратили все свои дореволюционные функции»²¹. В исследованиях О. В. Ягова рассматриваются многочисленные аспекты деятельности кооперативных организаций Поволжья в нэповский период, проанализированы вопросы финансирования нэповской кооперации, доказано, что без государственной поддержки кооперативные организации не смогли бы преодолеть кризисы нэпа²². В работах И. А. Чуканова рассматривается финансово-кредитная политика органов власти в Среднем Поволжье в целом, изучена местная налоговая практика, проанализированы документы о проведении в регионе денежной реформы 1924 г.²³ Исследователь утверждает, что проводимая в финансово-кредитная политика была идеологически обусловленной, а действия властей были противоречивыми и непоследовательными.

искусствоведение. Вопросы теории и практики. Ч. 2. 2014. № 4. С. 143–149; Анухина Н. В. История развития советского страхового дела в период 1921–1928 гг.: на примере Курской губернии : автореф. дис. … канд. ист. наук. Курск, 2008; Булдаков В. П. Утопия. Агрессия. Власть. Психосоциальная динамика постреволюционного времени. Россия, 1920–1930 гг. М., 2012; Жуков Ю. Н. Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923–1925 годы. М., 2014.

²¹ Мухамедов Р. А. Кредитная и ссудосберегательная кооперация в средневолжской деревне во
второй половине XIX в. – 1920-е годы : автореф. дис. … д-ра ист. наук. Ульяновск, 2010. С. 28;
Его же. Крестьянское кредитование в Средневолжской деревне: миф или упущенные
возможности. Ульяновск, 2007; Его же. Утверждение плановости в советской экономике в
1920–1930-е годы. Ульяновск, 2007; Его же. Организация системы сельской кредитной
кооперации. Ульяновск, 2007.

²² См.: Ягов О. В. Власть и кустарно-промысловая кооперация в условиях нэповского
эксперимента: историография проблемы // Известия Российского государственного
педагогического университета им. А. И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки.
Научный журнал. 2008. № 11. С. 84–90; Его же. Власть и кооперация Поволжья в условиях
нэповского эксперимента (организационный аспект) // Известия Пензенского государственного
педагогического университета им. В. Г. Белинского. 2012. № 27. С. 1154–1157.

²³ См.: Чуканов И. А. Финансовая политика местных органов власти Среднего Поволжья
(1917–1929 гг.) : дис. … д-ра ист. наук. Казань, 2001; Его же. Кредитно-финансовая политика
местных органов власти Среднего Поволжья (ноябрь 1917–1932 гг.). Ульяновск, 2000;
Ситников В. В., Чуканов И. А. Реализация экономической программы большевистской
партии в период становления советского государства (1917–1930-е гг.). Самара, 2008;
Чуканов И. А., Чуканова А. И. Проведение денежной реформы в Среднем Поволжье в
период нэпа (1922–1924 гг.) // Вестник Екатерининского института. 2012. № 1. С. 136–139.

Интерес к нэповскому периоду приводит к выходу большого количества зарубежных работ по экономическим процессам в СССР в 1920-е гг.²⁴ Называя нэп «лжетермидорой» (по аналогии с окончанием якобинской диктатуры), они сходятся на том, что свертывание новой экономической политики привело к частичному возврату практик «военного коммунизма».

Однако в целом, несмотря на значительное количество исследований региональной экономики нэповского периода, можно констатировать, что такие вопросы как результаты деятельности финорганов, работа обществ взаимного кредита, классовый подход к оказанию финансовых услуг, кадровая политика региональных финансовых органов, деятельность страховых органов в нэповский период еще только подлежат изучению.

Целью диссертационного исследования является изучение деятельности финансово-кредитных организаций Симбирского (Ульяновского) края в период новой экономической политики.

Такая постановка цели исследования позволяет сформулировать следующие задачи исследования:

проанализировать правовое поле, в рамках которого действовали финансово-кредитные организации в исследуемый период;

выявить основные направления финансово-кредитной политики органов власти;

изучить структуру, функции, цели и задачи финансово-кредитных организаций в годы нэпа;

определить характер деятельности банков на территории края;

провести анализ работы общества взаимного кредита на территории края;

исследовать кредитную и ссудо-сберегательную деятельность кооперации Симбирского (Ульяновского) края;

рассмотреть деятельность органов государственного страхования в нэповский период;

Источниковую базу исследования составляет как широкий круг опубликованных материалов по данной тематике, так и различных архивных документов, в том числе ранее не опубликованных. Источники исследования можно представить в виде четырех групп.

²⁴ См.: Грегори П. Политическая экономия сталинизма. М., 2008; Пайпс Р. Русская революция: в 3 кн. Кн. 3. Россия под большевиками 1918–1924 гг. М., 2005; Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. М., 2008; Ее же. Срывайте маски! Идентичность и самозванство в России XX века. М., 2011.

К первой группе относятся архивные материалы государственных архивов Ульяновской области. В Государственном архиве Ульяновской области (ГАУО, г. Ульяновск) были исследованы фонды Ульяновского отделения Государственного банка СССР (ф. Р-573), Ульяновский губернский союз сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации (ф. Р-285). В фонде Правления Ульяновского общества взаимного кредита Ульяновского района Средневолжского края (ф. Р-315) изучены документы об операционной деятельности общества, составе членов и их долях в уставном капитале общества. Изучение фондов Ульяновской губернской конторы государственного страхования Главного правления государственного страхования СССР (ф. Р-1823) и Ульяновской окружной конторы государственного страхования Средневолжской краевой конторы «Госстрах» (ф. Р-1822) позволило получить данные о финансовом положении конторы в нэповский период, о трудностях с кадровым составом страховых органов, о проводимых операциях. В Государственном архиве новейшей истории Ульяновской области (ГАНИУО, г. Ульяновск) исследованы фонды Ульяновского губернского комитета ВКП (б) (ф. 1), в которых, в частности, хранится переписка органов местной власти с руководителями местных финансовых организаций и копии ежегодных отчетов этих организаций; фонды Ульяновской областной конторы Госбанка (ф. 52).

Ко второй группе источников стоит отнести декреты, постановления, резолюции, кодексы, циркуляры, законодательные акты центральных и местных советских и партийных органов, регламентирующие деятельность финансово-кредитных организаций²⁵. В этой группе наибольший интерес, наряду с Гражданским Кодексом РСФСР и Гражданским Процессуальным Кодексом РСФСР²⁶, представляют многочисленные циркуляры народного комиссариата финансов, регламентировавшие операционную деятельность финансовых организаций. Анализ этих документов позволил понять структуру финансово-кредитных организаций и динамику ее изменения.

К третьей группе источников относятся центральная и региональная периодическая печать. В Ульяновской областной библиотеке были исследованы подшивки газеты «Правда» и местных газет, выходивших в исследуемый период –

²⁵ См.: Декрет СНК РСФСР от 23.03.1918 [Электронный ресурс]. URL:
(дата обращения: 18.07.2015); Декрет СНК РСФСР
от 28.11.1918 [Электронный ресурс]. URL: (дата
обращения: 18.07.2015); Декрет СНК РСФСР от 27.07.1921 [Электронный ресурс]. URL:
(дата обращения: 14.06.2015); Декрет СНК СССР
от 10.09.1926 года [Электронный ресурс]. URL: (дата обращения: 18.06.2015).

²⁶ См.: Гражданский кодекс РСФСР, принятый на IV Сессии Всероссийского центрального
исполнительного комитета. Орел, 1923; Гражданский кодекс РСФСР: (с изменениями и до
полнениями на 1 октября 1926 года). М., 1926.

«Экономический путь» и «Пролетарский путь». На сайте Президентской библиотеки им. Б. Н. Ельцина были изучены оцифрованные журналы «Еженедельник советской юстиции», «Вестник советской юстиции», «Административный вестник» за 1920-е гг.²⁷ Наибольший интерес в этих газетах и журналах представляли материалы о реальной практике, сопровождающей деятельность финансово-кредитных организаций – эти сведения дают представления о повседневной, рутинной работе финансово-кредитных организаций, об отношении клиентов к их деятельности.

К четвертой группе источников следует отнести статистические и справочные материалы центральных и местных органов власти, сборники отчетности кредитно-финансовых учреждений²⁸. Использование этих источников позволяет получить данные о состоянии финансово-кредитных организаций края, их оборотах, руководящем составе, клиентах, экономическом состоянии края в целом, что, несомненно, важно при комплексной оценке деятельности указанных организаций.

Данная источниковая база позволяет качественно оценить деятельность финансово-кредитных организаций в нэповский период, а также обеспечивает обоснованность и корректность полученных результатов.

Выбор методологии исследования предопределен уровнем развития гуманитарных и социально-экономических наук в настоящее время. Методологическую основу исследования составляет принцип историзма, применение которого в исследовании предполагало, как комплексное изучение всех аспектов деятельности финансово-кредитных институтов во взаимосвязи с другими элементами социальной, экономической и политической жизни губернии, так и изучение исторических явлений в развитии, с целью глубокого понимания при-²⁷ Президентская библиотека им. Б.Н. Ельцина: Журналы [Электронный ресурс]. URL: (дата обращения: 10.05.2015).

²⁸ См.: Мальцман Б. С. Законодательство о промышленности, торговле, труде и транспорте: (сборник декретов, постановлений, приказов и инструкций. М, 1923. Ч. 1; Его же. Законодательство о промышленности, торговле, труде и транспорте: (сборник декретов, постановлений, приказов и инструкций. М., 1923. Ч. 2; Ашкенизер Ю. С. Законы о кооперации: систематический сборник декретов, постановлений, инструкций и циркуляров по кооперации (с приложением примерных уставов). Харьков, 1925; Динамика российской и советской промышленности в связи с развитием народного хозяйства за сорок лет (1887–1926 гг.). М., 1929; Весь Симбирск. Симбирск, 1923; Средне-Волжское Агентство «Транспечать». Весь Ульяновск и Сызрань. Самара, 1925; Отчет Ульяновского Коммунального банка за 1925– 1926 операционный год: первый год деятельности. Ульяновск, 1926; Отчет Ульяновского Коммунального банка за 1926–1927 операционный год: второй год деятельности. Ульяновск, 1927; Отчет Ульяновского Коммунального банка за 1927–1928 операционный год: третий год деятельности. Ульяновск, 1928; Ульяновская окружная плановая комиссия. Ульяновский Округ Средне-Волжской области. Краткий экономический обзор. Ульяновск, 1928; Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и фактов 1917–1959. М., 1961.

чинно-следственных связей этих явлений. Специальные исторические методы были использованы для анализа архивных материалов. Так, например, сравнительно-исторический метод позволил показать объективные особенности развития финансово-кредитных институтов края, структурно-функциональный метод был использован для изучения элементов финансово-кредитной системы и взаимосвязи этих элементов между собой, проблемно-хронологический метод позволил вычленить отдельные аспекты из широкого круга проблем и проследить их в историческом развитии. Кроме того, для анализа отчетности финансовых организаций был применен метод статистического анализа.

Научная новизна исследования состоит в том, что автором на основании широкого круга источников комплексно исследована деятельность финансово-кредитных организаций Симбирского (Ульяновского) края в условиях восстановления экономики от последствий Гражданской войны и политики «военного коммунизма». Такие аспекты как работа органов страхования, деятельность Симбирского (Ульяновского) общества взаимного кредита, специфика банковской деятельности на местах (например, кредитование промышленных предприятий и кооперативов Симбирского (Ульяновского) края с территории соседних губерний) освещаются впервые. Кроме того, изучена динамика структуры кредитных отношений в Симбирском (Ульяновском) крае в связи с изменениями законодательства и экономической обстановки в нэповский период, изменение классового состав заемщиков и вкладчиков, проанализирован классовый состав самих сотрудников финансово-кредитных организаций. Проведенный анализ позволил дать качественную оценку деятельности финансово-кредитных организаций. По результатам исследования в научный оборот введен ряд ранее не публиковавшихся документов.

Теоретическая и практическая значимость состоит в возможности использования опыта, изученного в работе, при проведении экономических преобразований в российских регионах. Кроме того, результаты диссертационного исследования могут быть использованы при разработке лекционных и учебных материалов по истории Среднего Поволжья, истории финансов России, а также для совершенствования учебных программ по краеведению.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Динамика изменения законодательства в финансово-кредитной сфере и применение этого законодательства на местах свидетельствуют о низкой эффективности системы управления в течение всего периода нэпа.

2. По мере ликвидации правового вакуума, усиления нормирования и регламентации финансово-кредитной сферы, последовательно увеличивалась

роль планирования, являвшегося к концу нэповского периода основой деятельности всех финансово-кредитных организаций.

3. Низкая финансовая дисциплина, острая нехватка квалифицированных кадров, непоследовательность в реализации указаний центра на протяжении нэповского периода приводили финансово-кредитные организации Симбирского (Ульяновского) края к низкому качеству составленных кредитных планов и неудовлетворительной их последующей реализации.

4. Структурные преобразования организаций финансовой сферы были вызваны, как поиском наиболее эффективной их конфигурации, удовлетворявшей экономической ситуации текущего момента, так и попытками поставить эти сферу под полный государственный контроль.

5. Несмотря на то, что на протяжении всего периода нэпа властью декларировался классовый подход при подборе кадров в учреждения финансово-кредитной сферы, на губернском (окружном) уровне этот принцип не был и не мог быть реализован вследствие нехватки квалифицированных партийных кадров.

6. Начиная с середины 1920-х гг. в работе финансовых учреждений губернии начинает четко прослеживаться классовый подход к клиентуре, который к началу 1930-х гг., вместе с ликвидацией частных финансовых организаций, привел к тому, что несколько крупных групп населения практически были лишены возможности пользоваться финансовыми услугами.

7. Работа кредитной и ссудо-сберегательной кооперации в Симбирском (Ульяновском) крае в годы нэпа в значительной степени строилась не на экономической, а на политической основе.

8. Вмешательство государства в работу кооперации, выражавшееся в постоянном преобразовании структуры губернской кооперации, были главными причинами слабого развития вкладных операций в губернии.

9. Деятельность органов страхования на всем протяжении нэпа была малоэффективной. Сохранялась большая задолженность по обязательному окладному страхованию и высокий уровень убыточности операций.

Достоверность полученных результатов обеспечивается применением общенаучных и специально исторических методов исследования, привлечением широкого круга разнородных источников (опубликованных и неопубликованных), обладающих необходимой информативностью для решения поставленных целей и задач.

Апробация основных положений. Основные положения и выводы, сформулированные в диссертации, изложены в 7 работах, 4 из которых опубликованы в изданиях, внесенных в перечень ведущих рецензируемых научных

журналов, утвержденный ВАК при Минобрнауки России. Основные положения диссертации обсуждались на 3 международных (г. Казань, май 2014; г. Ульяновск, май 2015; г. Ульяновск, июнь 2015) и одной всероссийской конференции (г. Ульяновск, май 2016).

Структура диссертации представлена введением, двумя главами (из шести параграфов), заключением, списком использованных источников и литературы, приложениями.

Финансово-кредитная политика органов власти и правовое регулирование финансовой сферы

К моменту провозглашения новой экономической политики в марте 1921 г. финансово-кредитные организации оказалась в тяжелейшем положении. Политика «военного коммунизма», экономические последствия гражданской войны и законодательно-правовой хаос привели к тому, что деятельность подавляющего большинства банковских, кооперативных и страховых организаций была сведена к минимуму, а сами они — национализированы или совсем закрыты.

Монополия на ведение банковской деятельности была провозглашена одной из первых — декретом Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) от 14 декабря 1917 года «О национализации банков» в «интересах правильной организации народного хозяйства, …решительного искоренения банковской спекуляции»1. Все банки были объединены в «единый народный банк Российской Республики», в него же вошли и все активы закрываемых банков. В свою очередь, в декабре 1918 г. были закрыты все частные земельные банки, которые еще осуществляли хоть какую-то деятельность. Отдельными декретами в 1918 г. были аннулированы обязательства по всем займам и ценным бумагам.

Закрытию подлежали и другие частные кредитные учреждения — общества взаимного кредита. Согласно циркуляру народного комиссариата финансов от 10 октября 1918 г. «О ликвидации Обществ Взаимного Кредита» всем финансовым отделам губернских исполнительных комитетов (Губфинотдел) было дано распоряжение приступить «к немедленной ликвидации обществ взаимного кредита»2. В кратчайшие сроки организации были закрыты, а их имущество национализировано.

В области страхового дела ликвидация частных страховых организаций и установление государственной монополии на страхование проходило фактически в два этапа. Сначала декретом Совета Народных Комиссаров РСФСР (СНК РСФСР) от 23 марта 1918 года «Об учреждении государственного контроля над всеми видами страхования, кроме социального»3 все частные компании, продолжавшие свою деятельность, ставились в подчинение Совету по делам страхования, руководителя которого назначал СНК РСФСР. Бывшие земские и городские общества взаимного страхования передавались в ведение местных органов исполнительной власти. Совет по делам страхования должен был заниматься вопросами регулирования тарифов, условий страхования, общим наблюдением за деятельностью страховых компаний и их ревизией. Вне зависимости от этих преобразований, по объективным причинам, деятельность частных страховых компаний в условиях гражданской войны и колоссальной инфляции фактически была приостановлена.

Однако уже к концу 1918 г. все частные общества, которые де-юре еще существовали, были национализированы. Государственная монополия на все виды страхования была объявлена декретом СНК РСФСР от 28 ноября 1918 г. «Об организации страхового дела в Российской республике»4. Имущество национализированных компаний «оказавшееся налицо по их ликвидации», становилось «достоянием Российской Социалистической Федеративной Советской Республики»5. Страхование имущества советских предприятий и учреждений прекращалось. Согласно этому же декрету «для немедленной организации страхового дела» при Всероссийском Совете Народного Хозяйства (ВСНХ) была создана специальная комиссия, в состав которой вошли представители от НКФ, комиссариата по страхованию, народного комиссариата внутренних дел (далее НКВД) и народного комиссариата торговли и промышленности. В результате проведения организационных мероприятий на местах были созданы «комиссии по оказанию помощи населению, пострадавшему от стихийных бедствий»6. Именно они решали вопросы оценки ущерба и возмещения убытков от чрезвычайных происшествий. Для решения поставленных задач они были укомплектованы агентами, большая часть которых работала ранее в земских, городских обществах взаимного страхования или частных страховых компаниях. Таким образом, операции страхования не осуществлялись с ноября 1918 г. по 6 октября 1921 г. — вплоть до того момента, когда был учрежден Госстрах.

Иначе в период 1917-1921 гг. дело обстояло с кооперацией, среди которой нас в первую очередь интересует кредитная и ссудо-сберегательная. До революции кооперативное движение в России имело значительный размах как по числу занятых в ней, так и по размеру оборотных средств. По наблюдениям М. И. Туган-Барановского, наибольшее распространение в Российской империи имели кредитные кооперативы. «Из 16 млн. членов наших кооперативов на долю кредитной кооперации приходилось …свыше 10 млн. членов»7. Причем кредитная кооперация была представлена кредитными и ссудо-сберегательными товариществами: кредитных на 15 октября 1917 г. насчитывалось по официальным данным 12 114, а ссудо-сберегательных — 43738.

Структура и функции финансово-кредитных организаций

Помимо финансовых рычагов подчинения банков и, прежде всего, кооперации, использовались и кадровые механизмы. Для усиления партийного влияния в руководстве кооперативных органов в мае 1924 г. было принято постановление «О потребительской кооперации». В результате был обновлен нормальный устав потребительских обществ, согласно которому «членами общества смогли стать только граждане, пользующиеся избирательным правом в органы Советской власти»103. Это привело к тому, что довольно большая группа крестьянства была исключена из работы потребкооперации.

Одновременно с этим, в середине 1924 г., партийным руководством было принято решение направить в союзы кооперации и низовые кооперативы более 3000 партийных работников. Внедрение партийных кадров в руководящие органы кооперации в 1925-1927 гг. проходило чаще всего через перевыборы, которые носили плановый характер. Руководящий состав в ходе перевыборов часто менялся более чем на 50%, поскольку в голосовании участвовали работники сельских советов, члены партийных ячеек, беднота105. Все это приводило к ухудшению качества руководящего состава в низовой кооперации и местных кооперативных союзах. В результате подобной кадровой политики к 1927 г. и в финансовой политике кооперации стал доминировать пресловутый «классовый подход» — кооперативы «подталкивали к «регулированию» социального состава и пересмотру «квот» на кредиты»106. Кроме того, скорость выдавливания частника из экономики оказалась выше темпов, которые закладывались Госпланом. В результате этого процесса «в ряде районов страны возникли «торговые пустыни» (термин 20-х годов), вызвавшие перегрузку государственных и кооперативных магазинов»107.

Общее направление финансовой политики продолжало задаваться резолюциями съездов и партийных конференций. Так, например, на XV конференции ВКП (б), проходившей осенью 1926 г., было озвучено предложение, в финансовой политике сделать акцент на трех составляющих: «размер накоплений социалистической промышленности; использовании через государственный бюджет доходов других отраслей народного хозяйства и вовлечении сбережений населения». Перед кредитно-финансовой системой была поставлена задача усиления финансирования промышленности и кооперации, и одновременного привлечения средств населения в виде вкладов. Это и предопределило работу финансовых органов в 1927-1928 операционном году.

Кооперации, в условиях начинающейся коллективизации, необходимо было попытаться привлечь максимально возможное количество вкладов, а также ликвидировать просроченную задолженность по кредитам и паевым взносам. Впрочем, кооперация с этой задачей не справилась — уровень привлечения вкладов и сбор паев продолжал оставаться серьезной проблемой.

Развитие страхование в этот период также идет по пути ограничения частника на доступ к предоставляемым Госстрахом услугам. В начале 1927 г. страховые органы перестали брать на страхование церковное имущество, затем имущество кулаков, в которые зачисляли всех, кто платил повышенный налог. Более того, правлением был разослан циркуляр, согласно которому страховым органам было рекомендовано разорвать действующие договора. Среди задач, которые власти, в лице НКФ и ВСНХ, ставили перед банковской системой в этот же период, значилась разработка принципов «определения возвратности или безвозвратности бюджетного финансирования» для промышленных предприятий. В результате было выдвинуто две точки зрения по этому вопросу. Точка зрения работников хозяйственных органов заключалась в том, что возвращать ссуду предприятие могло лишь в том случае, нехватка оборотных средств была временной, а сама отрасль и данное предприятия, в частности, были высокорентабельными. Причем, что характерно, возврат ссуды осуществлялся не в государственный бюджет, из которого она изначально поступала, а в бюджет Промышленного банка. При этом работники НКФ выступали за полную возвратность бюджетных кредитов для промышленности, а невозврат, по их мнению, был возможен только в крайнем случае, когда предприятие на отпущенные средства покрывало убытки, либо формировало основной фонд. Однако на практике бюджетное кредитование было практически полностью невозвратным. Этот межведомственный спор окончательно был разрешен весной 1930 г., когда было принято постановление ЦИК и СНК СССР о том, «что ассигнования по единому государственному бюджету на финансирование государственных, промышленных, торговых, транспортных и сельскохозяйственных предприятий являются безвозвратными»110. Весьма характерно, что безвозвратными признали и бюджетные отчисления прошлых лет.

Отличительной чертой советской финансово-кредитной системы, сформированной вследствие правового регулирования в годы нэпа, было отсутствие четкого разделения по клиентуре и срокам кредитования. Несмотря на то, что декларативно «Промбанк» кредитовал промышленность, ЦСХБ — сельское хозяйство, а коммунальные банки — жилищное строительство, эти банки не упускали возможности заниматься наиболее выгодными операциями (например, краткосрочным кредитованием частника или наиболее платежеспособных организаций). Кроме того, одно и то же предприятие могло кредитоваться в разных банках. В условиях все большего охвата кредитного планирования такое положение вещей долго продолжаться не могло. Реорганизация системы началась в июне 1927 г. с постановления ЦИК СССР, СНК СССР от 15 июня 1927 г. «О принципах построения кредитной системы»111. Главными следствиями это реорганизации была унификация процентных ставок, которая делала невозможной работу всех коммерческих финансовых организаций (главным образом ОВК), и разграничивала клиентуру между банками.

Финансово-кредитная деятельность Симбирского (Ульяновского) общества взаимного кредита

Реанимация банковской системы Симбирской губернии была начата сразу после официального восстановления деятельности Государственного банка. Незамедлительно был создан специальный подотдел губернского финансового отдела (губфинотдел), но из-за задержки с согласованием кандидатуры на должность председателя и подготовки нужной статистической отчетности, процесс создания отделения банка затянулся. Руководство губернии вынуждено было оправдываться из-за своей нерасторопности. В январе 1922 г. заведующий Симбирским губернским финансовым отделом (Симбирский ГУФО; губфинотдел) А.М. Маштаков писал в докладной записке о том, что «правление Госбанка запросило Губфинотдел о назначении кандидата на должность Управляющего отделением с тем, чтобы последний по одобрении его губисполкомом выехал со всем материалом, освещающим экономическое состояние губернии, в Правление Госбанка для окончательных переговоров»1. Фактически операции начались только в марте 1922 г. Первым управляющим Симбирского отделения Госбанка стал П.Н. Кулаков (в 1924 г. в этой должности его сменил И.К. Васильков)2.

В своей деятельности Симбирское отделение Госбанка сразу же столкнулась с большими трудностями, главной из которых было полное отсутствие системы распределения кредитных средств. История распределения Симбирским Госбанком летом 1922 г. 60 млрд. рублей на нужды сельского хозяйства и кредитование населения «от кабальной задолженности» через земельные управления уездных исполкомов (УЗУ), показала, что административное распределение не достигло цели. Вот как об этом писала местная пресса: «бедняк крестьянин, забытый нуждой и далеко находящийся от губернских и уездных центров, не скоро узнает о ссуде госучреждений, а если и узнает, то он, обыкновенно, приходит в них тогда, когда все отпущенные средства расхватывают более пронырливые и более подвижные элементы деревни»3. Анализ годовой отчетности за первый год работы показывает, что операции 1922-1923 гг. оказались глубоко убыточными. Среди основных причин, способствовавших этому, в наиболее обобщенном виде можно выделить следующие: упадок промышленного и сельскохозяйственного производства в губернии; слабость сети распределения кредита и оценки заемщиков; голод 1921-1922 гг.; гиперинфляцию и низкую кредитную дисциплину населения. При этом весьма характерно, что даже в условиях голода, покрытие убытков Госбанк осуществлял за счет спекулятивной перепродажи хлеба4.

Одной из главных задач возрожденного банковского сектора, помимо кредитования, было привлечение банками средств населения в виде вкладов. В течение 1921-1922 гг. был принят ряд нормативных документов, подготовивших базу для организации сберегательного дела. Постановлением СНК РСФСР от 26 декабря 1922 г. было утверждено создание сберегательных касс. Секретный «Наказ при перевыборах в советы» от 22 октября 1923 г. в своей практической части для города сообщал: «В области финансов, принять меры к широчайшему распространению и совершенной реализации государственных займов, организовать широкую сеть сберегательных касс»5. На территории Симбирской губернии первоначально кассы были открыты в отделениях Государственного банка.

Однако население не спешило нести даже те немногие средства, которыми оно обладало, в сберегательные кассы. Например, на 1 января 1923 г. в Симбирском отделении государственного банка оставалось вкладов на 5240 рублей образца 1922 г. До 1 октября 1923 г. поступило вкладов на 770 рублей образца 1923 г. и 77 червонцев. При этом все вклады в рублях образца 1923 г. к 1 октября 1923 г. были сняты клиентами6.

Для информирования населения и пропаганды сберегательного дела, губернские органы власти развернули в местной прессе информационную кампанию. В частности, в газете «Пролетарский путь» в конце 1923 г. вышел ряд статей об открытии трудовых сберегательных касс. С сентября 1923 г. такая касса начала действовать при губфинотделе. Как сообщалось в прессе, «цель учреждения государством сети трудовых сберегательных касс — прийти навстречу трудовому населению республики, дать возможность ему сохранить свои сбережения»7. Сумма вклада переводилась в золотое исчисление по курсу дня. Кроме того, трудовые сберегательные кассы принимали и мелкие вклады, мотивируя это тем, что «червонец стоит дорого — он трудящемуся не посилен»8. При Симбирской почтово-телеграфной конторе трудовая сберегательная касса была открыта в конце октября того же года. «За 17 дней поступило 129 вкладов на 1637,35 рублей золотых, а советскими знаками 1 357 212,5 рублей»9. На страницах газет встречались просьбы открыть сберегательные кассы при всех крупных промышленных производствах, для того, чтобы «рабочие могли тут же при получке жалованья вкладывать его в кассу и уже оттуда брать его частями на расходы»10. Подобные кассы можно было создавать по решению общего или делегатского собрания рабочих и служащих предприятия. Копия решения предоставлялась Московскому управлению сберегательными кассами. Кассы являлись посредническими и получали процент от принятой кассой вкладов»

Анализ деятельности Симбирской (Ульяновской) конторы Госстраха

Это, в свою очередь, привело к тому, что отпущенные Ульяновским обществом сельскохозяйственного кредиты на сельское хозяйство через низовую сеть, составляли лишь 51% всех кредитов, выданных обществом сельскохозяйственного кредита (табл. 2.3.10). Однако если принять во внимание, что из кредитов, отпущенных госучреждениям, 118 095,47 рублей были, направлены этими учреждениями тоже в «низовки», то общий процент возрастает до 71%, что в целом можно признать удовлетворительным. Кроме того, обращает на себя внимание большая сумма нераспределенных кредитов — 75 494,73 р. Она обусловлена как раз нехваткой низовой кредитной сети. Не взирая ни на какие финансовые затруднения, продолжилось кредитование бедняцкой части крестьянства. Фонд для оказания кредитной помощи беднейшему населению на 1926-1927 операционный год при обществе сельскохозяйственного кредита был образован в качестве специального капитала. Из бюджетных ассигнований губернского бюджета было выделено 100 000 рублей, еще 30 000 рублей было выделено уездными бюджетами, а из средств системы сельскохозяйственного кредита — 200 000 рублей. В целях стимулирования кооперирования бедняцких элементов, средства из фонда бедноты были направлены, в первую очередь беднейшему крестьянскому населению, объединенному в сельскохозяйственные коллективы и товарищества, а также отдельным сельским бедняцким хозяйствам, как состоящим членами сельскохозяйственных кредитных товариществ, так и некооперированных. Эти ссуды выдавались на приобретение рабочего скота, орудий производства. Причем размер ссуды не должен был превышать на одно единое хозяйство 200 рублей, и, в особо исключительных случаях 300 рублей, а для коллективных хозяйств, предельный размер ссуды не превышал 150 рублей на одну семью. Ссуды выдавались на следующих условиях: а) на приобретение рабочего скота на срок 5 лет, с погашением на 2 год 15%, на 3 год — 25%, 4 и 5 год — по 30%; б) на приобретение крупного рогатого скота на срок 4 года, с уплатой на 2 год 20%, 3 год — 30%, 4 год — 50%; в) на приобретение сельскохозяйственных машин и орудий на 4 года, с погашением в те же сроки; г) на приобретение мелкого сельскохозяйственного инвентаря и мелкого скота на срок 3 года, с погашением со 2 года на 40% и на 3 год — 60%. По выдаваемым ссудам из местного фонда бедноты у первоначальных заемщиков взималась не свыше 6% годовых, из которых обществу отчислялось 0,75% и низовой кредитной кооперации 2,25%, а остальные шли на пополнение фонда169.

Деятельности Ульяновского общества сельскохозяйственного кредита, в частности по созданию и обслуживанию фонда кредитования бедноты, была дана негативная оценка по результатам ревизии в мае 1927 г. Были отмечены следующие недочеты: слабое привлечение местных средств в специальные фонды на кредитование сельского хозяйства и в частности, в фонд кредитования бедноты; расшатанность кредитной дисциплины — рост просрочек; кредитования протестованных организаций; превышение размеров банковского кредитования над суммами соответствующих краткосрочных пассивов; использование не по назначению части полученных целевых займов170.

Работу общества серьезно затруднял рост просрочек по кредитам. На 1 июля 1927 г. просроченные ссуды по губернии составляли 13% всего остатка задолженности членов товариществам. Для борьбы с просрочками предлагалось ни в коем случае не допускать повторного кредитования заемщиков, не погасивших ранее полученной ссуды, допускать отсрочки лишь тем заемщикам, которые просрочили платежи по независящим от них причинам (пожар, падеж скота, утрата работоспособности члена семьи и т.п.).

Наркомфин также обращал внимание Ульяновского общества сельскохозяйственного кредита на необходимость усилить борьбу за кредитную дисциплину в низовой сельскохозяйственной кредитной сети. Заемщики просрочили обществу на 1 января 1927 г. 225 000 рублей, на 1 апреля 264 000 рублей, на 1 августа 160 000 рублей. Вследствие этого, капиталы общества на все 100% оказались «забиты» в долгосрочные ссуды. В этот период, не уплатившим долги товариществам, закрывались на определенное время кредиты, применялись и более серьезные меры воздействия в виде принудительного взыскания, и исключения на время из системы распределения кредита.

Помимо взыскания просроченной задолженности, одним из важнейших моментов деятельности реорганизованной кооперативной сети было привлечение средств обслуживаемого кооперацией крестьянского населения. Планировалось, что при развитии вкладных операций, сельскохозяйственные кредитные товарищества получат возможность не только успешного развития своей хозяйственной работы, но и дальнейшего вовлечения в кооперативную систему маломощных слоев деревни путем употребления части вкладов на ссудные операции. Работу кооперации в отношении привлечения вкладов в 1926-1928 гг. можно считать в целом недостаточной, хотя, как и по количеству вкладчиков, так и по средней сумме вклада кооперация лишь незначительно уступала системе сберегательных касс. Так, размер вкладов в течение 1927-1928 операционного года увеличился на 109,8%, из них по городу 76,7% и по селу — 154,8%, а число вкладчиков по округу на — 96,6%, по городу — на 120,6% и селу — на 69,2%171. Уменьшение средней суммы вкладов к 1928 г. при значительном росте количества вкладчиков, свидетельствует о том, что развитие шло за счет привлечения мелких вкладов. Отмечая достижения сельскохозяйственной кооперативной сети в отношении развития вкладных операций, следует все же считать их недостаточными, тем более что «до половины общей суммы вкладов (48%) приходилось на юридических лиц и лишь 52% на единоличных вкладчиков»172. Следует также отметить, что сеть касс была окончательно сформирована только к 1927 г.

После перехода Ульяновского общества сельскохозяйственного кредита в подчинение к ЦСХБ, корреспондентские отношения с другими банками в области привлечения вкладов были прерваны. Общая сумма вкладов по низовой сети Ульяновского общества сельскохозяйственного кредита на момент перехода под юрисдикцию ЦСХБ составляла 26 000 рублей или 1,5% к сумме баланса (табл. 2.3.11). Рост вкладов за год работы составил 50,3%. Тем не менее, на отношении к балансу это не сказалось — снижение на 0,1%. Оценивая вкладные операции кооперативных организаций губернии, следует сказать, что в среднем по РСФСР остаток вкладов на 1 января 1927 г. к балансу составлял 3,5%, а по Ульяновской губернии — 1,8% и на 1 июля по РСФСР более 4%, а по Ульяновской губернии — 1,7%173. Т.е. в то время, как по РСФСР наблюдался рост отношения вкладов к балансу, в Ульяновской губернии происходило незначительно снижение.