А. Ф. Керенский в политической жизни России и русского зарубежья (1917 год – 1930 - е годы) Рыбаков Игорь Михайлович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. А. Ф. Керенский и его роль в динамике революционного процесса в России в 1917 году 34

1. Складывание политической карьеры А. Ф. Керенского в предреволюционные годы 34

2. Политическая деятельность А. Ф. Керенского после Февральской революции 55

3. А. Ф. Керенский – министр – председатель Временного правительства 79

Глава 2. А.Ф. Керенский и Русское Зарубежье: перипетии эмигрантской судьбы 103

1. А. Ф. Керенский в начале 1920 – х годов: дневник «Издалёка» как способ самовыражения русского политика - эмигранта 103

2. А. Ф. Керенский в жизни Русского Зарубежья в середине 1920 – х – начале 1930 – х годов: «Дни» и «Голос издалёка» 129

3. Завершение активной деятельности Керенского в эмиграции во второй половине 1930 – х годов. Журнал «Новая Россия» 160

Заключение 185

Список источников и литературы 1

• Политическая деятельность А. Ф. Керенского после Февральской революции
• А. Ф. Керенский – министр – председатель Временного правительства
• А. Ф. Керенский в жизни Русского Зарубежья в середине 1920 – х – начале 1930 – х годов: «Дни» и «Голос издалёка»
• Завершение активной деятельности Керенского в эмиграции во второй половине 1930 – х годов. Журнал «Новая Россия»

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Александр Фёдорович Керенский – один из тех триумфаторов России начала XX века, которые до сих пор остаются недооценёнными и до конца не понятыми, несмотря на то, что в последнее время издаются его книги и множатся публикации о нём. Он жил и действовал в удивительное время кризисов, войн и революций, когда, в конечном счёте, решился вопрос о будущем российского государства.

Актуальность исследования обуславливается двумя составляющими:
научно – теоретической и социально – политической. Социально –
политическая актуальность связана с тем, что в контексте современных

политических процессов целенаправленное обращение к историческим
событиям начала XX века, к анализу межреволюционного периода от
февраля к октябрю 1917 года, стало особо значимым. В связи с заметным
усилением в последнее время интереса к альтернативным вариантам
развития российского общества, поиску новых моделей социального
прогресса, и их конструированию, фигура Керенского как главы первого
демократического правительства России привлекает внимание

общественности. Представляется, что также немалую важность приобрёл анализ степени персонификации истории на исторических поворотах, каковым, в частности, был для России 1917 год.

Научная актуальность исследования во многом обусловлена

недостаточной разработанностью данной темы в комплексном выражении. Диссертационное исследование является попыткой анализа роли Александра Фёдоровича Керенского в политической жизни России и Русского Зарубежья в 1917 году – 1930-х годах на основе вовлечения в научный оборот разнообразных источников, число которых резко увеличилось, начиная с 1990- х годов. Прежде всего, это были материалы личного происхождения, в том числе произведения самого Александра Фёдоровича, изданные за

рубежом и ранее не переводившиеся на русский язык¹. Кроме того,
существуют малоизученные фрагменты мемуарно – теоретического

наследия А. Ф. Керенского, что усиливает научную значимость

обозначенной проблемы. Интенсируется необходимость рассмотрения психологической природы и мотивации некоторых поведенческих действий Керенского, особенно в 1917 году, а также установления их соответствия тем многочисленным образам фигуранта, которые отложились в общественном сознании на протяжении многих лет.

Хронологические рамки работы соотносятся с временным

промежутком 1917 – 1930-х годов. При этом речь не идёт о жёсткой фиксации рубежных дат, они носят, во многом, условный характер, что предполагает отсутствие полной замкнутости хронологии.

Нижняя граница исследования обусловлена Февральской революцией.
Важным субъективным моментом явилось вхождение в высшее

политическое руководство страной А. Ф. Керенского, который занял одновременно соответствующие посты и во Временном правительстве, и в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов.

Выбор верхней границы объясняется несколькими причинами.

Во-первых, в 1930х годах произошло завершение А. Ф. Керенским работы над своим политическим дневником, в котором был проанализирован ряд важнейших вопросов: характер и последствия революционного процесса в России, завершившегося событиями 1917 – 1920 гг., сущностные характеристики большевистской версии социализма, оценки международной политики советского руководства, в том числе в предвоенный период, восприятие европейской общественностью внутрироссийских процессов и так далее.

¹ Керенский А. Ф. Трагедия династии Романовых. М., 2005. 207 с.; его же. Русская революция. 1917. М., 2005. 384 с.; его же. Прелюдия к большевизму. М., 2006. 319 с.; его же. Россия в поворотный момент истории. М., 2006. 524 с.; его же. Дневник политика. М., 2007. 624 с.; его же. Потерянная Россия. М., 2007. 560 с.

Во-вторых, к концу 1930-х годов завершился период редакторской карьеры Керенского (руководство такими журналами как «Дни» и «Новая Россия»), на страницах которых Керенский смог реализовать себя как аналитик.

Степень научной разработанности проблемы. В развитии

историографии данной темы прослеживаются три крупных этапа, обладающих определённой спецификой: эмигрантский, советский и современный.

На первом этапе, который условно назван «эмигрантским», были
предприняты серьёзные попытки осмысления происшедшего

представителями различных направлений русской политической эмиграции. В основном, эти работы носили субъективный характер, как в плане оценки действий Керенского в межреволюционный период с февраля по октябрь 1917 года, так и в целом его общественно – политической деятельности.

Представители консервативного течения русской эмиграции

(В. В. Шульгин¹, А. И. Деникин²) оценивали его в целом негативно, усматривая в деятельности Керенского одну из главных причин прихода большевиков к власти.

Авторами либерального направления (П. Н. Милюковым³, В. Д. Набоковым⁴) осмысливались не столько причины собственной изоляции и неудачи с реализацией демократической модели, сколько производился поиск главного виновника произошедшего, которым безоговорочно был назван А. Ф. Керенский. Видный кадет, управляющий делами Временного правительства В. Д. Набоков вообще отрицал за Керенским какие – либо заслуги и качества, оправдывавшие «такое истерически – восторженное отношение к нему»⁵.

¹ Шульгин В. В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. 560 с.

² Деникин А. И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. М., 1991. 205 с.

³ Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1991. 528 с.; его же. История второй русской революции. М.,2001.767 с.

⁴ Набоков В. Д. Временное правительство. М., 1991. 80 с.

⁵ Набоков В. Д. Временное правительство. М., 1991. С. 36.

Взвешенную оценку А. Ф. Керенскому и его роли в событиях 1917 года, на наш взгляд, дал один из самых ярких представителей меньшевистской историографической традиции, а именно И. Г. Церетели¹, полагавший, что Керенский являлся не причиной государственного разложения, которое наблюдалось осенью 1917 года, а лишь наглядным выражением этого процесса². Главной же причиной Октября явился процесс противостояния политических сил в условиях развала государственности, усиления экстремистских тенденций, который и привёл к поражению представителей демократических сил.

Отдельным историографическим блоком можно считать ряд работ, написанных по данной теме, сразу же после Февральской революции и свержения монархии³. Они отражали процесс формирования определённого образа Керенского в массовом сознании различных слоёв общества в межреволюционный период, складывания нового политического языка масс⁴, что особенно актуально в рамках такого научного направления как «историческая имагология»⁵.

Таким образом, в рамках «эмигрантской» историографии были сформированы определённые традиции освещения данной проблемы, оказавшиеся востребованными современными исследователями.

Основы советской историографии были заложены В. И. Лениным. В
его работах «Политическое положение», «К лозунгам», «О конституционных
иллюзиях», «Уроки революции», «Начало бонапартизма» второе

коалиционное правительство во главе с Керенским классифицировалось как главный противник, против которого и была направлена вооруженная борьба российского пролетариата.

¹ Фёдор Ильич Дан, Ираклий Георгиевич Церетели. Два пути. Избранное. Ч.2, М., 2010. 432 с.

² Там же, С.155

³ Леонидов О. Вожди свободы. А. Ф. Керенский. М., 1917. 32 с.; В. В-ий. А. Ф. Керенский. Петроград, 1917.
35 с.; Владимирский Е. А. Ф. Керенский. Народный министр. Одесса, 1917. 36 с.

⁴ См.: Яров С. В. Человек перед лицом власти. 1917-1920е гг. М., 2014. 376 с.

⁵ См.напр.: Сенявский А. С., Историческая имагология и проблема формирования «образа
врага» (на материалах российской истории ХХ века) // 2006. № 2(6); Власть и образ. Очерки
потестарной имагологии / Под ред. М. А. Бойцова и Ф. Б. Успенского. СПб., 2010. С.54-72

Исходя из этого, в советской исторической науке утвердился подход,
ставший традиционным, согласно которому Керенский рисовался человеком
«ниоткуда», позёром и неврастеником, воплощением слабости,

нерешительности и бездействия, а в конечном итоге – предательства революции. Было опубликовано огромное количество работ, к числу которых следует отнести монографии В.И. Старцева¹, Г.З. Иоффе², В.А. Скрипелева³, Л.М. Спирина⁴, Н.П. Ерошкина⁵, а также ряд коллективных работ⁶.

Итак, советская историография проблемы сохраняла критическую тональность по отношению к фигуранту на всем протяжении своего развития и опиралась на ленинскую характеристику, которая в Советской России выполняла зачастую идеологическую, а не научную функцию. Неслучайно деятельность бывшего главы Временного правительства Керенского рассматривалась лишь в контексте происходивших бурных событий 1917 года, как не имевшая самостоятельного значения.

Начало современного этапа историографии связяно с рубежом
конца1980-х – начала 1990-х годов. Одной из его главных характеристик
признано рассмотрение прошлого сквозь «призму нескольких

идеологических систем: либерализма, консерватизма, социализма».⁷ В конце
1980 – х годов на волне гласности появляется ряд научно –
публицистических работ, посвящённых обозначенной теме, что

ассоциируется с началом «переходного» подэтапа в современной историографии.

На «переходном» подэтапе активизируется процесс исследования
обозначенной проблемы отечественными историками. Особенно

плодотворным в начале 1990-х стал анализ проблемы «феномена

¹ Старцев В.И. Революция и власть. М.,1978. 256 с.; его же: Внутренняя политика Временного правительства
первого состава. Л.,1980. 256 с.

² Иоффе Г.З. Великий Октябрь и эпилоги царизма. М., 1987. 366 с.

³ Скрипелев В.А. Всероссийское учредительное собрание. М.,1982. 216 с.

⁴ Спирин Л.М. Россия 1917 год. Из истории борьбы политических партий. М.,1987. 335 с.

⁵ Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1983. 368 с.

⁶ Марушкин Б., Иоффе Г.З. Три революции в России и буржуазная историография. М.,1977. 280 с.

⁷ Смагина С.М. Российский политический процесс XX – начало XXI веков: актуальные проблемы
методологии и историографии: курс лекций. – Ростов-на-Дону: Изд-во ЮФУ, 2008. С.25

Керенского», предпринятого рядом авторов, например А. Г. Голиковым¹, который попытался проследить его эволюцию в марте – октябре 1917 года и раскрыть характер восприятия этой личности массовым сознанием. Важным представляется его вывод о том, что данный образ был усердно сформирован, а затем и в определённой степени разрушен печатью того времени.

В 1993 году в Чебоксарах был опубликован сборник «Александр Керенский: любовь и ненависть революции»², в котором путём использования принципа антиномии был проведён анализ деятельности Керенского через её оценки в воспоминаниях современников. В этом же году был опубликован сначала в журнальной версии, а затем в виде отдельной книги важнейший мемуарный труд Керенского «Россия на историческом повороте»³, а также его письма⁴ и т.д.

С середины 1990-х годов начался «новейший подэтап» в современной историографии проблемы. Публикация научного труда Г. З. Иоффе «Семнадцатый год: Ленин, Керенский, Корнилов»⁵ в значительной стемени стала обобщением новых подходов в её освещении. Автором была высказана мысль о том, что Керенский был идеалистом и романтиком революции: «он соответствовал ей и противоречивыми «несоединимыми» чертами своего характера, и своим особым местом в сложном конгломерате политических сил, в эти дни противостоявших власти».⁶

В 1996 году была опубликована коллективная монография М. И. Басманова, Г. А. Герасименко и К. В. Гусева «Александр Фёдорович Керенский». Авторы пришли к несколько одностороннему, на наш взгляд, выводу о том, что, Керенский, оказавшись на вершине власти, не смог установить сотрудничество ни с народом, ни с политическими партиями,

¹ Голиков А. Г. Феномен Керенского //Отечественная история. 1992. №5. С. 60-73.

² Александр Керенский: любовь и ненависть революции. Чебоксары, 1993. 364 с.

³ Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. М., 1993. 384 с.

⁴ «…Будущий артист императорских театров». Письма Александра Керенского родителям//Источник.1994.
№3. С.4-22.

⁵ Г. З. Иоффе. Семнадцатый год: Ленин, Керенский, Корнилов. М., 1995. 292 с.

⁶ Там же, С. 24 – 25

чему помешали его звёздная болезнь и то, что «он был неустойчив, часто поддавался настроению»¹.

В этот период появляются работы, посвящённые исследованиям характера и роли революционного насилия². В них также была затронута проблема «феномена Керенского» и был сделан вывод о том, что он, по-видимому, «обладал способностью угадывать вектор эмоционального ожидания масс»³,

В 2000е годы происходит активизация изучения обозначенной темы. Появляются работы, посвящённые биографии Керенского⁴, из которых наиболее фундаментальной и взвешенной в оценочном плане, на наш взгляд, является монография С. В. Тютюкина «Александр Керенский. Страницы политической биографии (1905–1917 гг.)»⁵. Представляется, что ключевым выводом, прозвучавшем в ней, была идея о том, что провал в России демократии был вызван не деятельностью Керенского, а состоянием общества в целом, которое было не готово к выходу из кризиса демократическими методами.

В современной историографии по данной проблеме, особенно выделяются исследования Б. И. Колоницкого⁶, который скрупулёзно и обстоятельно проследил перипетии деятельности Керенского в контексте функционирования органов власти и трансформации её символов в 1917 году. Колоницкий пришёл к выводу о том, что Керенский «олицетворял революцию, персонифицировал её курс и был в известном смысле, живым

¹ Басманов М.И, Герасименко Г. А., Гусев К. В. Александр Фёдорович Керенский. Саратов, 1996. С.6

² Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 2010. 969 с.; его же:
Quo vadis? Кризисы в России: пути преодоления. М., 2007. 204 с.; его же Этнос и хаос. Этнические
конфликты в России 1917-1918 гг. Условия возникновения, хроника, комментарий, анализ. М., 2010. 1090 с.;
Булдаков В. П., Леонтьева Т. Г. Война, породившая революцию. М., 2015. 720 с.

³ Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 2010. С. 61.

⁴ Канин В. Г. Керенский. Не может быть демократии без свобод и социальной справедливости. М., 2006. 80
с.; Федюк В. П. Керенский (серия «ЖЗЛ»). М., 2009. 441 с.; Стронгин В. Л. А. Керенский. Демократ во главе
России. Владимир, 2010. 416 с.

⁵ Тютюкин С. В. Александр Керенский. Страницы политической биографии (1905-1917 гг.). М., 2012. 309 с.
⁶Колоницкий Б. И. Культ А. Ф. Керенского. Образы революционной власти// Отечественная
история.1999.№4. С.105-108.; его же: Символы власти и борьба за власть. К изучению политической
культуры российской революции 1917 года. СПб., 2001. 336 с.; его же: Легитимация через жизнеописание:
биография А. Ф. Керенского (1917 год)//История и повествование. М., 2006. 600 с.

символом Февраля»¹. Обобщающей работой по данной теме, можно считать его монографию «Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года)². К сожалению, данная работа была опубликована уже после завершения работы над кандидатской диссертацией, что не позволило включить её в историографический обзор исследования. В ней Колоницкий раскрыл механизм создания своеобразного культа Керенского, ставшего своего рода продолжением авторитарной традиции в русской политической культуре. В результате, как считал автор, возник новый образ уникального вождя революционной армии и революционного народа, который оказался, в определённый исторический период, востребован разными слоями общества. Главным парадоксом сложившейся ситуации было то, что уже осенью 1917 года эти же люди считали Керенского главным виновником политического кризиса, не осознавая собственной ответственности за действия своего избранника

Таким образом, можно сделать вывод о том, что произошёл
публичный отход от ленинской трактовки роли Керенского в событиях 1917
года. Интенсировался процесс издания работ самого Керенского, что
значительно расширяет возможности продолжения научного поиска. В

новейшей историографии сделан значительный шаг в научном осмыслении обозначенной проблемы, предприняты попытки обобщения накопленного исследовательского материала. Одновременно анализ содержания указанных работ позволяет сделать вывод о том, что в отличие от советского, современный период представлен широким спектром позиций и оценок. В связи с широким использованием архивных материалов, современные авторы в ином ракурсе рассмотрели деятельность Керенского не только в 1917 году, но и в период становления политической карьеры, в ходе чего была

¹ Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть. К изучению политической культуры российской
революции 1917 года. СПБ., 2001. С.314.

² Колоницкий Б. И. «Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя
народа» (март — июнь 1917 года. М., 1917. 520 с.

прослежена эволюция его взглядов, предпосылки и мотивы тех или иных действий, которые осуществлял позднее министр – председатель.

Имеют место и отдельные попытки освещения эмиграционного этапа деятельности Керенского¹. При этом данная составляющая его политической биографии продолжает нуждаться в обстоятельном изучении, так как по этой проблематике отсутствуют специальные работы, лишь в отдельных исследованиях затрагиваются её некоторые аспекты.

Объектом исследования является теоретическая и общественно – политическая деятельность Керенского, осуществлявшаяся в России и в эмиграции на протяжении 1917 г. – 1930-х годов и нашедшая отражение в его работах, проектах – прогнозах.

Предметом исследования являются оценки, содержательные

характеристики, связанные с российским политическим процессом и обозначенные самим Керенским, то есть реконструкция истоков и динамики формирования концепции происшедших событий с одновременным позиционированием самого автора и его роли в них.

Цель предпринятого исследования состоит в комплексном изучении роли А. Ф. Керенского в политических процессах России и Русского Зарубежья в 1917 г. – 1930-е годы и в реконструкции, таким образом, его политической биографии.

Учитывая поставленную цель, в работе предполагается решить следующие задачи:

1. исследовать процесс складывания политической карьеры

Александра Фёдоровича Керенского в России, определить его приоритеты и их содержание;

¹ Малыхин К. Г Русское зарубежье 20 - 30-х гг.: оценка большевистской модернизации: дисс... д-ра историч. Наук. Ростов-на-Дону, 2000. 447 с.; Ляпорова Е. Н. Образ советского государства в представлениях русской эмиграции в 20 – годы XX века на примере взглядов П.Н. Милюкова, А.Ф. Керенского и И.В. Гессена: дис. ... канд. ист. наук. Ростов-на-Дону, 2008. 200 с.; Малыхин К. Г Русское зарубежье 20-30-х годов ХХ века: оценка большевистского реформирования России. Ростов-на-Дону, 2014. 226 с.; Смагина С. М. Российские политические партии в эмиграции: блоки и идеологии (1920-е гг. ХХ века). Ростов н/Д, 2007. 239 с.; Смагина С. М. Российская политическая эмиграция: теория и история (20 – 30е гг. XX века). Ростов-на-Дону, 2008. 240 с.

2. реконструировать рубежные события в деятельности Александра
Федоровича Керенского в 1917 году, выявить динамику его взглядов и
оценок;

1. раскрыть мотивацию некоторых поведенческих практик Керенского в ходе революционных событий и в постреволюционный период и выявить характер их целесообразности;

2. проанализировать теоретические наработки Керенского в эмиграции в связи с поиском формулы социального прогресса для постбольшевистской России;

3. выявить степень участия Керенского в общественно – политической жизни Русского Зарубежья и определить роль в интеграционных формах в среде русской политической эмиграции.

Источниковая база. Исходя из поставленной цели и задач, была предпринята попытка комплексного анализа источников, то есть «их изучение в структурных, генетических и трансформационных связях»¹. Отбор источников, которые, по мнению М. Ф. Румянцевой, являются «эмпирической реальностью исторического мира»², производился в соответствии с приоритетностью информации для реализации цели и задач исследования.

Исходя из способа фиксации материала, они могут быть разделены на опубликованные и неопубликованные. Согласно критерию функции в социальной практике источники могут быть подразделены по следующим типам³:

1. Документы партийных и государственных органов: прежде всего
журналы заседаний Временного правительства⁴, Особые журналы

¹ Смагина С.М. Учебно-методический комплекс учебной дисциплины «Источниковедение истории
общественных движений и политических партий России». Ростов-на-Дону, 2008. С.10.

² Источниковедение: учебное пособие/ отв.ред. М. Ф. Румянцева. М., 2015. С. 7.

³ Источниковедение новейшей истории России: теория, методология, практика. / Под общей ред. А.К.
Соколова. М., 2004. С.63-66.

⁴ Журналы заседаний Временного правительства. Т. 1-2. /под ред. Б. Ф. Додонова. М., 2001. 448 с.

Временного правительства¹, стенографический отчёт Государственного совещания².

К этой же группе стоит отнести документы советских государственных органов, в частности, рассекреченные материалы НКВД о А.Ф. Керенском³, свидетельствующие о том, что он был объектом пристального внимания спецслужб даже более чем через двадцать лет после прихода большевиков к власти.

2. Периодическая печать. Использование данного вида источников обусловлено рядом причин. Во-первых, одной из главных функций периодических изданий является «формирование соответствующего образа действительности и организация общественного мнения»⁴. Во-вторых, многочисленные статьи Керенского, написанные им в эмиграции, отражают эволюцию взглядов политика и характер рассмотрения им важнейших мировоззренческих, политических проблем, связанных как с положением внутри страны, так и на международной арене.

При написании диссертации использовались материалы газет и журналов:

газета «Воля России» (за 1920 - 1921 год, Прага, главный редактор И. Давид);

газета «Дни» (за 1922 - 1927 год, Берлин - Париж, главный редактор А. Милашевский).

журнал «Дни» (за 1928 - 1933 год, Париж, главный редактор А. Ф. Керенский);

журнал «Новая Россия» (за 1936 - 1939 год, Париж, главный редактор А. Ф. Керенский)

¹ Особые журналы Временного правительства. Т.3-4. /под ред. Б. Ф. Додонова. М., 2004. 416 с.

² Государственное совещание. Стенографический отчёт/ под ред. М. Н. Покровского. М., Л, 1930. 372 с.

³ Разведка НКВД против А.Ф. Керенского // Новая и новейшая история. 2001. № 6. С. 65-85.

⁴ Источниковедение: теория, история, метод. Источники российской истории: Учебное пособие /И.Н.
Данилевский, В.В. Кабанов, О.Н. Медушевская, М.Ф. Румянцева. М., 1998. С.451, 457.

3. Речи Керенского¹, произведения и публичные выступления лидеров и идеологов партий, в частности работы лидеров эсеров В.М. Чернова², А.Р. Гоца³, Н.Д. Авксентьева⁴, лидера кадетов П. Н. Милюкова⁵. К этой же группе следует относится и политический дневник А. Ф. Керенского «Издалёка»⁶. Преимуществом использования данного типа источников можно считать то, что они принадлежат людям, которые участвовали в идентификации различных общественных сил на переломных поворотах российской истории.

4.Источники личного происхождения: («Я–документы», «эго-документы»⁷), которые являются отражением индивидуального сознания и личного опыта. Мемуары и воспоминания также характеризуются тем, что они воссоздают личность человека, его психологию, черты характера. «Эго-документы» помогают изучать не историю идей, а историю людей.

Данный тип источников можно разделить на две подгруппы. К первой подгруппе следует отнести письма⁸, мемуары и воспоминания А. Ф. Керенского, изданные на русском языке.⁹

Ко второй подгруппе относятся работы современников Керенского¹⁰, которые являются одновременно и источником, и историографическим

¹ Керенский А. Ф. Голос первого народного министра к крестьянам и рабочим о земле и воле. Петроград,
1917. 16 с.; Пророческие слова А. Ф. Керенского, произнесённые 19 июля 1915 года в Государственной
Думе. Петроград, 1917. 15 с.; Речь А. Ф. Керенского, военного и морского министра, товарища председателя
Петроградского Совета Рабочих и Солдатских депутатов, произнесённая им 29 апреля в Совещании
делегатов фронта. М., 1917. 15 с.

² Чернов В.М. Новое временное правительство (речь 3 мая 1917 г.) // Партия Социалистов –
революционеров. Документы и материалы. Т.З.Ч.1. М., 2000. 958 с.

³ Гоц А.Р. Приветственная телеграмма А.Ф. Керенскому // Партия Социалистов – революционеров.
Документы и материалы. Т.З.Ч.1. М., 2000. 958 с.

⁴ Из речи Н.Д. Авксентьева на Государственном Совещании (12 августа 1917г.) // Партия Социалистов –
революционеров. Документы и материалы. Т.З.Ч.1. М., 2000. 958 с.

⁵ Милюков П. Н. История второй русской революции. М., 2001. 767 с.

⁶ Керенский А. Ф. Издалёка. Сборник статей (1920-1921 г.). Париж, 1922. 270 с.

⁷ Источниковедение новейшей истории России: теория, методология, практика. / Под общей ред. А.К.
Соколова. М., 2004. С.270

⁸ «…Будущий артист императорских театров». Письма Александра Керенского родителям//Источник.1994.
№3. С. 4-22.

⁹ Керенский А. Ф. Трагедия династии Романовых. М., 2005. 207 с.; его же. Русская революция. 1917. М.,
2005. 384 с.; его же. Прелюдия к большевизму. М., 2006. 319 с.; его же. Россия в поворотный момент
истории. М., 2006. 524 с.; его же. Дневник политика. М., 2007. 624 с.; его же. Потерянная Россия. М., 2007.
560 с.

¹⁰ Берберова Н. Н. Курсив мой. Автобиография. М., 1996. 736 с.; Деникин А. И. Очерки русской смуты.
Крушение власти и армии. М., 1991. 205 с.; Гиппиус З. Н. Синяя книга: Петербургский дневник. 1914- 1918.

фактом. Их анализ способствует более полному освещению эволюции взглядов и деятельности Керенского, его места в сложном конгломерате политических сил в межреволюционный период с февраля по октябрь 1917 года. Также особый интерес представляют дневники и воспоминания современников, собранные в сборнике «Александр Керенский: любовь и ненависть революции»¹, где содержатся воспоминания как сторонников, так и его политических оппонентов.

5. Неопубликованные документы. В исследовании большую роль сыграли неизданные архивные материалы, которые могут быть соотнесены с перечисленными выше группами источников. В первую очередь, это документы, хранящиеся в центральных архивах (Государственный архив Российской Федерации – ГАРФ, Российский государственный архив социально - политической истории – РГАСПИ). Наибольший интерес представляют фонды архива ГАРФ, в частности, 1807- личный фонд Александра Фёдоровича Керенского, который объединил в себе документы, начиная с 1904 по 1917 год. Материалы данного фонда позволили более всесторонне воссоздать политический образ Керенского. Многие документы были впервые введены в научный оборот.

При написании диссертационной работы были проанализированы материалы фонда 274, находящегосяся в РГАСПИ. В частности, изучению были подвержены статьи, рукописи ряда эсеровских теоретиков и публицистов, в том числе В. М. Чернова, позволяющие более объективно рассмотреть роль Керенского в российском политическом процессе 1917 года. Также был изучен ряд протоколов заседаний фракции эсеров Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Немаловажным оказалось обращение к личной переписке Керенского с одним из патриархов русского революционного движения – Е. К. Брешко - Брешковской.

Белград, 1929. 234 с.; Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года. М., 2006. 686 с.; Набоков В. Д. Временное правительство. М., 1991. 80 с.; Станкевич В. Б. Воспоминания 1914 – 1919. Берлин, 1920. 356 с.; Фёдор Ильич Дан, Ираклий Георгиевич Церетели. Два пути. Избранное. Ч.2, М., 2010. 536 с.; Шульгин В. В. Дни. 1920. М., 1988. 560 с.

¹ Александр Керенский: любовь и ненависть революции. Чебоксары, 1993. 364 с.

Методология исследования. На современном этапе, в связи с
неоднозначностью и многоплановостью исторического процесса происходит
поиск новых методологических ориентиров его изучения. По мнению
академика РАН Ю.С. Пивоварова, сегодня необходимо обратиться к
«поссибилитистскому» подходу, который предполагает использование

«эластичной методологии». Её суть сводится к тому, что «возможно такое развитие исторического процесса, но предполагается и возможность иного»¹. Исходя из такой трактовки, должны использоваться различные методики, что и было применено при написании диссертации.

Одной из них стало следование принципу междисциплинарности, который проявился в использовании исследовательских приёмов социологии, психологии, исторической антропологии.

Обращение в диссертационном исследовании к проблеме личности и её роли в соответствующих условиях обусловило привлечение методов исторической персонологии². Её специфика состоит в изучении исторических событий через конкретную личность, концентрирующую вокруг себя социально – экономические, политические, национальные особенности реальной жизни. Её методики основываются на рассмотрении внутреннего мира человека, эмоциональной составляющей жизни, в данном случае Керенского. Это позволило проанализировать мотивы его поступков, процесс принятия тех или иных политических решений, как в 1917 году, так и в эмиграции.

Одной из методологических основ диссертации стали принципы исторической имагологии³. В настоящее время это особенно актуально в

¹ Пивоваров Ю.С. Изучение самих себя – задача с бесконечным числом неизвестных // Полис. 2010. №4. С.
65-72.

² Иконникова С. Н. История культурологических теорий. СПб., 2005. 474 с.; Репина Л.П. История через
личность: историческая биография сегодня. М., 2010. 720 с.

³ Николаева И.Ю. Образ власти в современной историографии: новые подходы и методологии (по
материалам медиевистики) // Историческая наука и историческое сознание. Томск, 2000. С.53-76. Поляков
О. Ю., Полякова О. А. Имагология: теоретико – методологические основы. Киров, 2013. 162 с.; Визуальные
образы прошлого: новые стратегии использования в образовательной и исследовательской практике.
Новосибирск, 2014; См.: РГГУ [Электрон. ресурс: ]: Центр визуальной антропологии и
эгоистории. (Дата обращения: 04.03.2017)

связи с возросшим интересом в мировой и отечественной историографии к этому направлению, изучающему конкретно – исторические условия появления образов в общественом сознании. Использование инструментария имагологии позволило раскрыть образ Керенского, отложившийся в сознании различных слоёв общества как в 1917 году, так и в эмиграции, проследить изменение восприятия Керенского со стороны российского социума. В частности, выявляется, что образ, сложившийся в начале 1917 года, позитивно «работал» на Керенского, во многом способствуя быстрому продвижению по карьерной лестнице, тогда как осенью этого же года произошёл слом сложившегося стереотипного восприятия А. Ф. Керенского обывателями и политическими элитами, что привело резкому падению его популярности и, в итоге, обусловило личную катастрофу Керенского.

Научная новизна исследования заключается в попытке комплексного исследования роли А. Ф. Керенского в политической жизни России и Русского Зарубежья в 1917 г. – 1930-е годы. В процессе исследования достигнуты результаты, характеризующие новизну работы:

1. Был применён междисциплинарный подход к изучению оценок,
содержательных характеристик, данных Керенским российскому
политическому процессу: выявлены истоки и динамика формирования у
Керенского концепции русской революции, определён уровень сопряжения
Керенского с её процессами, рассмотрена психологическая природа и
мотивациия его некоторых поведенческих действий в 1917 году.

2. Путем использования методов имагологии была предпринята

попытка реконструировать образ Керенского и его трансформацию в

общественном сознании. Выявлено, что он начал складываться ещё до

Февральской революции, в период работы Керенского адвокатом. Разные

слои общества, которые можно разделить на «трудовые» и «элитарные»,

воспринимали этот образ по – разному. «Трудовые» слои – это, прежде всего,

солдаты, крестьяне, служащие, которые воспринимали Керенского крайне

положительно. В этих кругах сложился определённый образ Александра

Фёдоровича как народного представителя, защитника их интересов. По – видимому, потребность в таком вожде является характерной чертой любого общества, особенно российского, в котором совершались столь глобальные трансформации.

4. Представители «элитарных» слоёв воспринимали образ Керенского крайне неоднозначно. Меньшевики и эсеры, в целом, подмечали его особую роль как связующего звена между цензовой Россией и трудовым народом. Большей частью либералов и консерваторов феномен его власти и степень влияния на общество объяснялся субъективными причинами, например, эффектом толпы, которая нашла себе кумира. Такая позиция была связана, во многом, с желанием в определённой степени оправдать собственные политические просчёты. В эмиграции, с определённой долей условности, подобная дихотомия сохранилась, что определило разночтения в оценках Керенского вплоть до сегодняшнего дня.

5. Выявлена степень участия А. Ф. Керенского в политической жизни России и Русского Зарубежья в 1917 г. – 1930 – х годах, определена его роль в создании интеграционных форм взаимодействия в среде русской политической эмиграции. Такие дискуссионные платформы как собрания «Дней» и «Новой России» были созданы ради сближения различных политических сил в эмиграции и именно на это, во многом, была направлена деятельность Керенского в рамках эмиграции. Эти собрания стали публичным пространством для диалога, а Керенский проявил себя как гибкий политик, пытавшийся находить определённый баланс между различными политическим силами.

5.Установлено, что Керенский, в итоге, стал не только одним из

наиболее популярных политиков в постфевральский период в России, но и

крайне оригинальным теоретиком Русского Зарубежья. В ходе анализа его

наработок были выявлены важнейшие для него мировоззренческие

приоритеты, а именно оценки характера революционного процесса в России,

базисных основ большевизма и социализма, социально – экономического и

политического состояния Советской России в контексте

постбольшевистского развития страны.

Основные положения диссертационного исследования, выносимые на защиту:

1. Ещё в предреволюционные годы начала складываться политическая карьера А. Ф. Керенского. Ключевым фактором его популярности в демократических кругах стала адвокатская карьера, сфокусированная на участии в политических делах. При этом Керенский уже позиционировал себя как республиканец и демократ, выступая за отторжение абсолютистского строя и воспринимая идеи социо – либерального реформирования России.

2. Вхождение Керенского в состав Временного правительства и его последующая политическая деятельность не были случайными. Его, как политика, не обремененного партийными догмами и жесткой партийной дисциплиной (Керенский лишь в марте 1917 года вступил в партию социалистов – революционеров), революция не застала врасплох, и, видимо, в этом основная причина его головокружительной карьеры в 1917 году.

3. После Февральской революции, используя тактику политического маневрирования, Керенский стал продвигаться по карьерной лестнице. Пиком роста его авторитета и популярности среди населения можно считать лето 1917 года, когда он был назначен на должность министра – председателя Временного правительства. На этом посту Керенский явился заложником своей политической ориентации: он оставался сторонником демократии, однако сложность ситуации и масштабность стоявших перед страной задач требовали иных методов и действий, к использованию которых ни по своим убеждениям, ни по человеческим качествам, Керенский не был готов.

4. Оказавшись в эмиграции, Керенский стал принимать активное участие

в различных общественно – политических объединениях, которые

складывались в Русском Зарубежье, в частности в собрании членов

Учредительного собрания (январь 1921 года), в работе «Собраний «Дней», а
затем и «Новой России». Они стали уникальным пространством для
публичного диалога, а Керенский проявил себя как своеобразное связующее
звено между различными политическим силами, в частности

правоэсеровскими и леволиберальными.

5. К началу 1920-х годов относится издательская деятельность
Керенского, которая продолжалась на протяжении практически всей
эмиграции. Керенский начал активно заниматься публицистикой, которая
стала для него одним из важнейших способов рефлексии. Издания, в которых
он принимал участие в качестве автора или редактора, особенно «Дни» и
«Новая Россия», оставили яркий след в Русском Зарубежье.

6. Ключевым аспектом эмигрантской деятельности А. Ф. Керенского
стал политический дневник «Голос издалёка», в котором он смог наиболее
полно реализовать себя как аналитик. Представляется, что этот дневник,
составивший в итоге порядка 700 статей, стал заметным явлением в Русском
Зарубежье в 1920-х – начале 1940-х годов.

7. Основными вопросами, рассматриваемыми в этом дневнике, стали:
сущность большевизма и социализма, сталинизм и его мировоззренческие
истоки, социально – экономическое и политическое состояние
большевисткой России, международное положение Советской России и её
восприятие европейской общественностью. При этом магистральной темой
для Керенского стала русская революция, и именно этой теме было
посвящено наибольшее количество и публицистических статей, и публичных
выступлений А. Ф. Керенского, в частности в Париже (1932 г.) и в ходе турне
по США (1938 г., 1940 г.).

Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы в преподавательской деятельности по отечественной истории, истории общественных движений и политических партий в России, в курсах по истории Русского Зарубежья.

Основные положения диссертации нашли отражение в одиннадцати
статьях, в том числе в трёх, опубликованных в журналах, рекомендованных
Высшей Аттестационной комиссией Министерства образования и науки
Российской Федерации. Основные выводы были апробированы в докладе на
10-ой Международной научно-практической конференции «Культура.

Духовность. Общество» (г. Новосибирск, февраль 2014 г.), XV

международной научно – практической конференции «Достижения вузовской науки» (Новосибирск, апрель 2015 г.) и в целом ряде других выступлений.

Апробация результатов исследования проходила на заседаниях кафедры исторической политологии исторического факультета Южного федерального университета.

Структура диссертации обусловлена как целью, так и задачами, стоящими перед исследователем. Она состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Политическая деятельность А. Ф. Керенского после Февральской революции

Изучение фонда 5881 - мемуаров эмигрантов (оп.1), коллекции отдельных документов белоэмигрантов (оп.2), позволило изучить ряд мемуаров, посвящённых Керенскому, в частности работы В. О. Фабриканта, а также статьи Керенского, изданные за рубежом, в том числе на английском языке ("USSR between the dictatorship and democracy").

При написании диссертационной работы были проанализированы материалы фонда 274, находящегосяся в РГАСПИ. В частности, изучению были подвержены статьи, рукописи ряда эсеровских теоретиков и публицистов, в том числе В. М. Чернова, позволяющие более объективно рассмотреть роль Керенского в российском политическом процессе 1917 года. Также был изучен ряд протоколов заседаний фракции эсеров Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Немаловажным оказалось обращение к личной переписке Керенского с одним из патриархов русского революционного движения с Е. К. Брешко - Брешковской.

Методология. На современном этапе, в связи с неоднозначностью и многоплановостью исторического процесса происходит поиск новых методологических ориентиров его изучения. По мнению академика РАН Ю.С. Пивоварова, сегодня необходимо обратиться к «поссибилитистскому» подходу, который предполагает использование «эластичной методологии». Её суть сводится к тому, что «возможно такое развитие исторического процесса, но предполагается и возможность иного»1. Исходя из такой трактовки, должны использоваться различные методики, что и было применено при написании диссертации.

Одной из основ диссертационной работы стал принцип междисциплинарности, который проявился в использовании исследовательских приёмов социологии, психологии, исторической антропологии. Как считает Л. П. Репина, «многообразие исследовательских перспектив приводит к многообразию создаваемых исторических нарративов»1, что позволяет значительно обогатить восприятие историками прошлого человечества.

Обращение в диссертационном исследовании к проблеме личности в истории способствовало привлечению методов исторической персонологии2. Её спецификой является то, что изучению подвергается конкретная личность, концентрирующая вокруг себя социально – экономические, политические, национальные особенности реальной жизни. Её основой является рассмотрение внутреннего мира человека, эмоциональной составляющей жизни, в данном случае Керенского, что позволило проанализировать мотивы его поступков, процесс принятия тех или иных политических решений, как в 1917 году, так и в эмиграции.

Также диссертационное исследование было сформировано на методологических основах исторической имагологии3. В настоящее время это особенно актуально в связи с возросшим интересом в мировой и отечественной историографии к этому направлению, изучающему конкретно – исторические условия появления образов в общественом сознании. Использование инструментария имагологии позволило раскрыть образ Керенского, отложившийся в сознании различных слоёв общества как в 1917 году, так и в эмиграции, проследить изменение восприятия Керенского со стороны российского социума. В частности, заметно, что образ, сложившийся в начале 1917 года позитивно «работал» на Керенского, во многом способствовал более быстрому продвижению по карьерной лестнице, тогда как осенью этого же года произошёл слом сложившегося стереотипного восприятия А. Ф. Керенского обывателями и политическими элитами, что привело резкому падению его популярности, и, в итоге, к его личной катастрофе.

В работе последовательно сочетаются принципы классической и неклассической историографии. Традиционно относятся к классической науке принципы историзма, научности, объективности и холизма1.

Принцип историзма позволяет проследить процесс складывания концепции исторического пути России Керенского и его практической политической деятельности под воздействием конкретно – исторических условий в 1917 – 1930х годах. Использование принципа историзма помогло воссоздать модель общественно – политического и социально – экономического устройства России, которую Керенский создал в эмиграции, применительно к специфике рассматриваемого периода, определить её основные характеристики и предполагаемые способы реализации.

Принцип научности применялся при работе с источниками по теме исследования, в результате чего сложилась фактологическая модель исследования. На её основании строилась авторская концепция исследуемого объекта. На основании принципа объективности осуществлялся поиск и анализ источников и литературы. При этом сведения, противоречащие авторской концепции, не игнорировались, а подвергались анализу и осмыслению. Принцип холизма, позволил рассмотреть политическую деятельность Керенского как инидивидуальное явление, а с другой, как неотъемлемую часть политического процесса в России в целом.

В работе также учитывается принцип аксиологизма, актуализированный в рамках неклассической науки. Соблюдение данного принципа означает наличие авторской позиции в исследовании, которая выражается в свете выстроенной определённым образом системы ценностей, а также помогает выявить позицию самого Керенского.

А. Ф. Керенский – министр – председатель Временного правительства

В ходе революционных событий в Петрограде Керенский получил пост министра юстиции в первом составе Временного правительства. Интересным представляется речь Керенского по поводу его вступления на должность, которую он произнёс в Совете рабочих депутатов 2 марта 1917 года1. Её основным лейтмотивом стала идея приверженности Керенского идеалам республики, которые остались для него незыблемыми и после революции: «Я остался тем же, кем был – республиканцем. В своей деятельности я должен опираться на волю народа»2. Он также подчеркнул, что Временное правительство должно особенно считаться с теми положениями, которые он будет отстаивать в качестве представителя народа. Складывается ощущение, что Керенский несколько абстрагируется от остальных членов Временного правительства, отводя себе особую роль в нём, роль проводника народных чаяний.

Несмотря на претензию Керенского на некую особую роль в новой конфигурации власти, далеко не все поддержали его назначение на столь значимый пост. В частности, П.Н.Милюков, почти сразу же выступивший в роли одного из оппонентов Керенского, как лидер партии кадетов дал неоднозначные оценки данному назначению. С одной стороны, он видел в Керенском «показное величие, диктаторскую позу», считая «величайшим несчастьем» для русской революции, и писал о нем так: «Не успев еще стать сильной властью в государстве, он, несомненно, уже достиг сильной власти в правительстве»3. Но с другой стороны, несмотря на неприятие его многих личностных черт, Милюков, в целом, отдавал ему должное как юристу. В своих воспоминаниях лидер кадетов как бы оправдывается, записав следующую фразу: «Он умел себя навязать вовремя. Мы не знали, что из привычки это стало системой и мне пришлось самому создать для него новый плацдарм, пригласив его занять пост министра юстиции»4.

В противовес точке зрения П.Н. Милюкова, З.Н. Гиппиус, писательница, литературный критик, назвала Александра Федоровича «кровным сыном революции», единственным среди членов Временного правительства, которому придется стать во главе ее. Она видела в «Керенском преображение во что - то единое, революционно – творческое», по ее мнению, «единственно нужное в то время». Керенский оказался, как она считала, «живым воплощением революционного и государственного пафоса. Надо действовать по интуиции и каждый раз она у него идеальная»1. Действительно, Александр Федорович Керенский для многих политиков – современников, да и обычной обывательской массы был единственным министром, личность которого, хотя и «не вполне симпатичная, заключала в себе нечто останавливающее внимание и импонирующее».

Данный тезис в полной мере подтверждается большим количеством поздравительных телеграмм, которые были присланы в адрес Керенскому после его избрания министром юстиции в первом составе Временного правительства3. Некто Огановский писал: «Приветствую на славном посту единственного товарища социалиста, вполне достойного величия переживаемой эпохи»4. З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковский и Д. В. Философов, которые, как известно, были близки с Керенским как в 1917 году, так, в какой – то мере, и в эмиграции, считали, что Россия нашла в его лице «истинного героя великого восстания народного»5 и с большим воодушевлением встретили его назначение. Кроме отклика, возникшего в столице, отреагировали на это назначение и в провинции, в частности Саратовский комитет партии социалистов – революционеров приветствовал Керенского на посту министра «как первого борца революции»6 и считал, что в этом состоит залог осуществления идеалов партии. Кроме индивидуальных телеграмм, присылались поздравления и от коллективов, в частности от Московского совета присяжных, который считал, что Керенский в этот великий исторический момент призван вести Россию «по пути обновления и светлому будущему»1.

Во многом благодаря Керенскому февральские события прошли бескровно. Как писал позже Шульгин, «…Керенский защищал свою бескровную тактику со всей энергией. Он не только не пролил крови сам, но он употребил все силы своего драматического таланта, чтобы кровь при нём не была пролита»2. В речи, произнесённой 2 марта 1917 года, которая была обращена к солдатам и гражданам, Керенский подчёркивал, что «свободная Россия не будет прибегать к тем позорным средствам борьбы, которыми пользовалась старая власть»3. Таким образом, было удостоверено, что без суда никто не будет подвергнут наказанию, а судить всех будет гласный народный суд.

Эпизод, характеризующий наэлектризованную атмосферу вокруг арестованных царских сановников, описал в отрывках к своей рукописи «Перед грозой» Р. В. Иванов – Разумник4, близкий в этот период к эсерам: «к прижатому у окна Керенскому солдаты с криками и бранью подводили какого – то генерала… Мы перекинулись с Керенским несколькими словами, о том, что революции теперь не остановить»5. При этом, Иванов – Разумник подметил, что в это слово они вкладывали совершенно различное содержание.

Кстати, именно Керенскому адресовал своё письмо один из арестованных, а именно И. Г. Щегловитов, бывший министр юстиции, в котором просил посодействовать в решении ряда бытовых вопросов6. Это указывает на то, что фигура Керенского в глазах бывших царских сановников приобретала всё больший авторитет и именно в Керенском они искали своего рода заступника.

Обратим внимание на характер восприятия Керенским такого явления как «революция», так как анализ этого вопроса способствует более полному освещению его роли в событиях. В частности, он считал, что Февральская революция была уникальна, так как в ней участвовали все классы общества. Цель революции он определял как осуществление надежд народа, создание демократического правительства, деятельность которого была бы, прежде всего, основана на социальной справедливости и законе.

Сила Февральской революции виделась им в том, что она «…триумфально победила своих врагов, пусть на день или даже на час, не кровопролитием и террором, а одной любовью, милосердием и справедливостью».1 По его мнению, она начиналась с глубокой верой в справедливость осуществляемого дела, со стремлением создать новое Российское государство, основанное на гуманности. В связи с этим, можно отметить, что видение Керенским революционных событий в России носило, во многом, утопичный характер.

А. Ф. Керенский в жизни Русского Зарубежья в середине 1920 – х – начале 1930 – х годов: «Дни» и «Голос издалёка»

В частности, несмотря на свои демократические идеалы, Керенскому пришлось, как пишет исследователь С. В. Тютюкин, пойти на ряд уступок армейским офицерам и 12 июля подписать постановление о введении на время войны смертной казни через расстрел «за измену Родине, бегство с поля сражения, уклонение от участия в бою и переход на сторону неприятеля»1. При этом, по воспоминаниям работавшего в этот период с Керенским на фронте Ф. А. Степуна, практически всегда Керенский заменял смертные приговоры на тюремные заключения, то есть старался в наибольшей степени нивелировать негативное восприятие принятого указа у солдатской массы2.

На момент июля 1917 года ситуация на фронте действительно очень осложнилась. Согласно письму генерала М. В. Алексеева Керенскому от 20 июля 1917 года, прежде всего наблюдалась «тяжёлая картина действительного состояния дисциплины среди солдат»3, прежде всего большое количество дезертиров в действующей армии. «Капитальными вопросами» Алексеевым были определены проблемы поставок продовольствия в действующую армию, а также разруха в области железнодорожных перевозок. Заканчивая письмо, Алексеев писал: «Прежде всего, нужно возродить армию. Без этого гибель родины неизбежна»4. Этот посыл, понятный и очевидный для подавляющего большинства офицерства, находил отклик и у Керенского, который в большинстве своих выступлений подчёркивал значимость сохранения боеспособности армии, в том числе и в связи с союзническими обязательствами.

В частности, на заседании Всероссийского совета крестьянских депутатов 24 июля 1917 года Керенский достаточно часто обращался к этому вопросу, подчёркивая при этом, что с помощью «демократии мы сумеем выйти на путь спасения страны»1. Утверждалось, что 1917 год стал исключительным по тяжести ответственности, которая легла на правительство, и в том числе на Керенского, надеявшегося на то, что он сможет с помощью народа «спасти Россию и сковать тот мощный организм, который, как думают некоторые, уже распался»2.

В духе выступления Керенского на этом же заседании прозвучали слова министра внутренних дел Н. Д. Авксентьева о том, что на Временном правительстве «лежит великая задача - сохранить российскую свободу, сохранить завоевания революции»3 и, что было очень немаловажным дать возможность стране дойти до Учредительного собрания. Таким образом, подытоживал Авксентьев, необходимо довести до сознания масс важность жертвенности для спасения революции.

Лето 1917 года ознаменовались осложнением ситуации на окраинах бывшей Российской империи, особенно на Украине, часть политической элиты которой ставила вопрос о полном отделении от России. Именно начиная с этих событий, Керенский стал активно проявлять себя как политик, для которого явно превалировали центростремительные тенденции над центробежными, то есть он отстаивал позицию сохранения целостности российского государства, хотя бы до момента созыва Учредительного собрания. Находясь в Киеве по вопросу решения украинской проблемы в конце июня 1917 года, он настаивал, что «приказы и распоряжения революционной власти должны исполняться беспрекословно»4, при этом военное министерство предполагало заставлять это делать не силой слова, а силой власти. Постепенно стала меняться тональность речей Керенского от в большей степени революционно - идеалистических до авторитарно -государственных. Это указывало, с одной стороны на осложнение общей ситуации в стране и необходимость перехода к более жёстким решениям. Вероятно, у общества к этому моменту уже спала «революционно -демократическая эйфория»1, которая уступила место более напряжённой, негативной атмосфере, усугублённой продолжавшейся войной, и, в том числе, неудачными попытками наступления российской армии. С другой стороны, и сам Керенский существенно изменился как политик, управленец, который был вынужден расстаться с иллюзиями революционера - неонародника, которым он был ещё на начальном этапе революции и в бытность депутатом IV Государственной Думы.

Возникавшая всё чаще в обществе и в психологии самого Керенского дихотомия между созидательно - государственным началом и революционно -разрушительным элементом особенно ярко проявилась в ходе знаменитого Государственного совещания 12 - 15 августа 1917 года. Решение о его проведении именно в Москве было своеобразным отсылом к исторической России, в которой именно этот город являлся центром притяжения русских земель, а также местом проведения Земских соборов, которые считались собранием «соли земли русской». Состав участников Совещания был политически разнообразен: от Государственной Думы всех четырёх созывов - 488 человек, от Советов и Всероссийского крестьянского союза - 329, кооперативов - 313, профсоюзов - 176, торгово - промышленных организаций и банков - 150, армии и флота - 176 и так далее. Всего в нём принимало участие 2414 человек.2 Изначально, вероятно, предполагалось, что лейтмотивом большинства выступлений будет достижение общего согласия, укрепление власти, единение общества. Но единодушие оказалось кажущимся. Уже 13 августа на вокзальной площади группа участников устроила демонстративное чествование прибывшего на совещание верховного главнокомандующего Л.Г. Корнилова, повторенное и на другой день в Большом театре.

Завершение активной деятельности Керенского в эмиграции во второй половине 1930 – х годов. Журнал «Новая Россия»

В 1924 году, в седьмую годовщину Февраля, теоретиками «Дней» революция определялась как «водораздел между нашим прошлым и нашим будущим»2, отрицалась возможность возврата к истокам (судя по всему, имелась ввиду монархическая идея, которая на момент 1-ой половины 1920 – х годов себя уже полностью изжила). Была высказана мысль о том, что благодаря революции начала создаваться определённая многоуровневость в хозяйственном, социальном и политическом аспекте, пусть это не происходило достаточно интенсивно. Основывалось это государство, по мнению редакции «Дней», не на ненависти и насилии, которые в дальнейшем стали множиться в советском государстве, а на «утверждении равной свободы для каждого человеческого существования»3. Соответственно, одним из важнейших достижений Февраля называлось становление элементов нового, демократического сознания у определённой части российского населения, что рассматривалось как перспектива дальнейшего развития народовластия в России.

Однако, к концу 1924 года тональность высказываний стала гораздо менее оптимистичной, в частности в передовице «Ещё год»4 отмечалось, что большевики всё больше загоняли Россию в материальную нищету и моральную деградацию, что практически остановило работу по созданию нового социального строя. Фактически, остановился рост хозяйственной и социальной мощи населения в России, что неотвратимо должно было превратить её в страну «спекулятивного хищнического капитала»5.

Отмечаемый авторами «Дней» регресс в советском государстве, приводил, по их мнению, к тому, что страна погружалась в ситуацию всеобщего, «равного и совершенно явного политического небытия»6, и, соответственно, возникал феномен времени без хронологии, то есть происходила просто череда неких событий, безличных процессов, не имевших внутренней логики. При этом стали расплывчаты причинно - следственные связи, некие исторические закономерности, а человек в такой ситуации становился не активным субъектом истории, а пассивно воспринимавшим её объектом (данное восприятие, в целом, было характерно для советской исторической науки, сконцентрировавшейся не на истории людей, а на истории идей). В столь сложной ситуации Россия стала являть собой «образ умирания, вымирания, небытия»1, политические дискуссии и совещания происходили «в пространстве безмолвствующего народа»2. При этом данный период был особенно напряжённым для страны и фактически отсутствовал её физиологический рост, что не могло не сказаться на дальнейшем развитии. Выходом из сложившейся ситуации виделось освобождение России от большевизма и восстановление таким образом «хронологии» России, то есть исторической логики развития России, прерванной Октябрём.

Заметим, что значительной частью социалистической эмиграции Февраль и Октябрь продолжали восприниматься как явные антиподы, так как первый утверждал свободу, а второй – «освящает насилие»3. Таким образом, Февральская революция оценивалась как некий социально - политический эксперимент, устремлённый в будущее, а Октябрьский переворот – как возврат к прошлому, так как в определённом смысле большевизм имел общие черты с монархией, например, обожествление правителя. Исходя из этого, примирение между сторонниками двух революций практически было невозможно, так как всё, что произвёл Октябрь, «отвергается Февралём как новая форма второго рабства»4, ибо после переворота осталось лишь «хождение по мукам, где и мучители и народ устали от взаимной ненависти»5. Заметим, что, как считал Керенский, основной силой Февраля в этом случае была, прежде всего, его основополагающая идея, а именно раскрепощение свободного трудящегося человека и его труда, что стало, в итоге, основой функционирования экономики во всём развитом мире.

А. Ф. Керенский, который начал анализировать историю Февральской революции ещё в первой половине 1920х годов в своём политическом дневнике «Издалёка», не остался безучастным к этой проблематике и во второй половине 1920х. 12 марта 1926 года в газете «Дни» за его авторством была опубликована передовая статья «Девятая годовщина»1. В ней он акцентировал внимание на том, что единственной, по сути, «ошибкой» Февраля было то, что он «пришёл слишком поздно»2. Он предполагал, что если бы революция свершилась в 1915 или 1916 годах, она была бы более успешна, так как страна ещё не была бы истощена мировой войной. Однако, данная точка зрения выглядит несколько иллюзорной, так как объективных предпосылок для начала Февраля именно в этот период не было.

Для Керенского большевизм стал послесловием самодержавия, а не каким – либо самостоятельным, оригинальным явлением. Длительность его существования в России оказалась, по его мнению, возможной исключительно по причине того, что монархия изначально поставила свои интересы выше блага Родины, чем открыла путь для проникновения в страну большевизма в период Первой мировой войны. Данное утверждение выглядит несколько наивно и крайне субъективно, так как фактически А. Ф. Керенский перекладывал всю ответственность за приход к власти большевиков на предшествовавшую власть, не признавая, при этом, собственных просчётов в 1917 году. При этом, Керенский считал, что существует реальная перспектива преодоления пролетарской диктатуры самим народом, без какого – либо внешнего вмешательства, так как российское общество уже познало свободу, что обязательно скажется в обозримом будущем.