Содержание к диссертации
Введение
Глава I Нигилизм как контекст 22
1. Интерпретация нигилизма Ницше 25
2. Хайдегтер о европейском нигилизме... 35
3. Общая характеристика проблематики нигилизма 40
Глава II. Терапия современной философии 51
1. Идея терапии .... 52
2. Дехжрализация философии...56
3. Принцип элиминации..... 59
4. Понятие эпистемологии. 66
3. Проблема разоблачении 70
Глава III Анализ антипонятий 73
1. Понятие антиэсссициализма ... 74
2. Следствия для объективности 82
3. Понятие антисубъективизма.... 84
4. Цель как атрибут случайности... 90
ГЛАВА-IV. Основы философии будущего 106
1. Фактор времени . 107
2. Основной вопрос постфилософии... 109
3. Вопрос об истории философии . ... 115
4. Акультурность как основание новой культуры 125
5. Утопия всепланетной демократии 130
Заключение 136
Библиография 141
Введение к работе
Обоснование темы и еёактуальность
Неопрагматистская доктрина Ричарда Рорти, профессора Стенфордского университета (США), стала одной из самых популярных тем современных философских дискуссий как в США и Европе, так и в России. Анализу его идей посвящаются целые книги (Д. Холл, К. Хилсен, Д. Хаус, С. Изенберг, Р. Рума-на, Дж. Варнке и др.) и статьи (в том числе и российских авторов - Джохадзе И.Д., Колесникова АС, Мельвиля Ю.К., Сидорова И.Н., Юлиной Н.С., Цели-щева В.В. и др.). Большой интерес к творчеству Рорти вызван не только тем обстоятельством, что он хорошо осведомлен в современной американской и европейской философии, принимает активное участие в различных дискуссиях, круглых столах и семинарах, проводящихся по всему миру, регулярно издает работы, посвященные актуальным проблемам современной философии, но и -прежде всего - тем, что идеи Рорти, как правило, имеют "провокативный" характер и претендуют на оригинальность, а по своему масштабу сравнимы с идеями великих философов прошлого, которые не боялись ставить перед собой и решать проблемы глобального характера, выходящие за рамки той или иной философской школы или традиции. Так, например, стремление Рорти создать Grand Narrative с целью достижения консенсуса различных философских культур, ведущих "глобальный разговор , благодаря чему возникнет принципиально новое сообщество и культура, более того - новая реальность, идея человека и смысл жизни, поражает своей масштабностью и не может оставить равнодушными не только профессиональных философов, но и более широкую аудиторию.
В сочинениях Рорти последних 30-ти лет особое внимание уделяется анализу критического состояния современной философии, делаются попытки определить причины этого кризиса и предложить из него выход. Рорти говорит о самом главном: о сущности философии и ее роли в современном мире, о функции философов в обществе и о тех задачах, которые должны ими ставиться и решаться. Традиционное "метафизическое" отношение философии к реальной жизни, характеризующееся установкой на постижение универсальных истин существующих только в воображении философов и никак не связанных с конкретными событиями, не устраивает американского неопрагматиста. Не одобряет он и практики "паразитарного" существования философов, стремящихся замкнуться в кругу академических проблем и спекулирующих на том доверии, которое традиционно оказывает им общество, принимая на веру положение о привилегированном статусе философского знания, определяющего все другие виды интеллектуальной активности человека. Рорти разоблачает миф о философии как знании безусловного и показывает, что такое представление о философии только вредит ей самой и мешает философам заниматься действительно полезным и социально-значимым делом. Констатируя раздробленность современной философии и потерю ее предметности, Рорти делает вывод о непригодности существующих парадигм исследования, эксплуатирующих старые, не соответствующие реальности "словари", тормозящие творческое развитие мысли и сужающие горизонты философского вопрошания. В качестве решения згой проблемы он предлагает провести "терапию" современной философии, состоящую в том, чтобы освободить ее от необходимости повиноваться освящённым временем и традицией канонам, вырвать ее из власти "стершихся" метафор, ставших безусловными истинами, и подготовить к "переинтерпретации" сущего, учитывающей более высокие требования, предъявляемые человеком к осмыслению своей жизни. Этот проект переинтерпретации Рорти связывает с категорическим отказом от "эпистемологии (под которой он понимает ориентированную на познание объективных истин философию, стремящуюся построить зеркальную картину природы) в пользу "прагматической герменевтики , исходящей из признания вездесущности "текста" - постулата о том, что человек живет скорее в кругу метафор и сотворенных им смыслов (ценностей, интерпретаций, ориентированных не на постижение реальности, а на овладение ею), чем в непосредственном взаимодействии с естественной средой, постепенное познание которой определяет как представление человека о самом себе, так и проблематику его философии.
Провокативность идей и полемический настрой произведений Рорти стали причиной как его популярности (Рорти является одним из наиболее часто цитируемых авторов1), так и довольно жесткой критики в его адрес, ведущейся с разных позиций. С одной стороны, Рорти критикуют адепты классического прагматизма, обвиняя его в "вульгаризации" прагматизма (С. Хаак), в игнорировании "имманентных реалистических интуиции Дьюи (Т. Левин), в "иррационализме" (С. Хук), методологическом "релятивизме" и "анархизме (Д. Гу-инлок), не имеющих ничего общего с научным подходом к познанию, культивировавшимся Дьюи и его последователями, в антиреализме (Ч. Хартшорн), в непонимании философии прагматизма вообще и инструментализма Дьюи в частности (Дж. Стур), в редукционизме (Ф. Фаррел, Ж.-К. Вольф). С другой стороны, критические замечания высказываются сторонниками аналитической философии, которая веб еще претендует на роль главного направления в современной американской философии: Рорти считают "перебежчиком и отказываются признать правомерность его выводов относительно "прагматизации" аналитической философии (Д. Дэвидсон, У. Куайн, X. Патнэм). Наконец, самые радикальные критики представляют Рорти квази-фи лософом, характеризуя его тексты как хороший пример того, как вообще не следует философствовать. Превалирующей тенденцией критики Рорти является при этом изложение его взглядов е целью показать несостоятельность неопрагматизма как философской доктрины в целом. В России концепция Рорти тоже стала предметом критических дискуссий, инициированных приездом Рорти в нашу страну в 1997 году и его участием в круглых столах, посвященных обсуждению его философии2. Отношение к неопрагматизму Рорти варьируется от восторженных оценок его доктрины как одной из "вершин современной философии и заверений, что "усилия Ричарда Рорти по реформированию современной философии 3 непременно должны дойти до российскогочитателя, и до простого непонимания, зачем вообще нужно заниматься изучением взглядов американского неопраг матиста, философская значимость которых вызывает большие сомнения.
Актуальность темы диссертации, посвященной исследованию постфилософии Рорти, определяется следующими соображениями: 1) его концепция является одной из самых известных и влиятельных как в США, так и в Европе; провокативные положения Рорти стимулируют философские дискуссии, которые так или иначе определяют проблематику философствования на Западе; 2) анализу работ Рорти посвящена обширная исследовательская литература на Западе, в то время как в России изучение его творчества ещё только начинается (опубликованы только две монографии - Юлиной Н.С. «Постмодернистский прагматизм Ричарда Рорти» (1998) и Джохадзе И.Д. «Неопрагматизм Ричарда Рорти» (2001)); 3) в произведениях Рорти отражены актуальные проблемы современной философии и предлагаются возможные их решения, составляющие конструктивную часть его доктрины; анализ конструктивных положений Рорти интересен и важен; 4) проблематика философствования Рорти широка и разнообразна: он не принадлежит к какой-нибудь одной школе, а пытается сочетать различные подходы и традиции, стимулируя диалог культур; будущее философии он видит в разрушении дисциплинарных границ и создании единого нар-ратива, в котором каждая культура сможет отстаивать свою уникальность; 5) неопрагматизм Рорти является оригинальным и самостоятельным учением, критически переосмыслившем как идеи классического прагматизма, так и традиции европейской философии.
Состояние и степень разработанности проблемы
Поскольку сочинения Рорти всегда затрагивают злободневные темы философии, они вызывают живой интерес и реакцию со стороны англоязычных философов: идеи Рорти оспаривают или принимают, критикуют или пропагандируют, восхищаются ими или доказывают их несостоятельность, но почти не подвергают историко-философскому анализу. Большая часть критической литературы, посвященной неопрагматизму Рорти, представляет собой скорее незавершённый диалог различных точек зрения на актуальные проблемы современной философии, а не обстоятельное исследование его взглядов. Наиболее важными среди такого рода критической литературы являются сборники «Reading Rorty. Critical Responses to "Philosophy and the Mirror of Nature" (and beyond)» (Oxford, Cambridge, 1990), «Rorty and Pragmatism: The Philosopher Responds to His Critics» (Nashville & London, 1995), «Recovering Pragmatism s Voice: The Classical Tradition, Rorty and the Philosophy of Communication» (Albany, 1995X «The New Pragmatism» (Durham, 1997X «Rorty and His Critics» (Maiden, 2000). К их числу примыкают многочисленные статьи, самые интересные из которых приведены ниже, в списке литературы. Другая часть работ представлена монографиями, в которых дается более детальная характеристика воззрений Рорти и делается вывод об их философской значимости. К числу работ, в основном положительно расценивающих вклад Рорти в современную философию, относятся книги: Kolenda К., «Rorty s Humanistic Pragmatism: Philosophy Democratized» (Tampa, 1990% Hall D. L., «Prophet and Poet of the New Pragmatism» (N.Y., 1994), Hielsen K., «After the Demise of the Tradition: Rorty, Critical Theory, and the Fate of Philosophy» (Boulder, 1991; N.Y., 1994), House D. V., «Without God or His Doubles: Realism, Relativism and Rorty (Philosophy of History and Culture, vol. 14)» (Brill Academic Publishers, 1994X Rumana R., «On Rorty» (Wadsworm Pub. Co., 1999) и др. Негативное отношение к идеям Рорти доминирует в работах Р. Бернстайна, С. Хаака, Ж.-К. Вольфа, В. Вельша, Дж. Стура, С. Микера, Р. Райха и др.
В России изучение неопрагматизма Рорти только начинается. Критический разбор идей Рорти представлен в работах Мельвиля Ю.К., Юлиной Н.С, Джо-хадзе И.Д., Казначеева П., а также в ряде статей и рецензий (Бобровой Л., Гряз-нова А., Дубровского Д.И., Колесникова А.С., Никоненко СВ., Павловой Л., Рубцова А., Руднева В., Сидорова И.Н., Ставцева С.Н., Ставцевой О.И., Сы- родеевой А., Хестанова Р., Шачина СВ. и др.) Авторы сборника «Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст» (Апресян Р., Рыклин М., Соловьёв Э. и др.) попытались адаптировать положения неопрагматизма к проблематике современной российской философии. Можно сказать, что в настоящее время основные идеи философии Рорти достаточно хорошо известны российским философам и с каждым днем находят среди них веб больше своих адептов (хотя, с другой стороны, они встречают и резкий отпор, обусловленный их буквалистским прочтением и непониманием). Однако они нуждаются в прояснении и реконтекстуализации. Среди работ российских авторов наиболее основательными исследованиями творчества Рорти являются монографии Юлиной Н.С. («Постмодернистский прагматизм Ричарда Рорти», 1998) и Джо-хадзе И.Д. («Неопрагматизм Ричарда Рорти», 2001), но они не являются достаточными для изучения творчества Рорти. Авторы этих исследований главной задачей считали проведение исторической реконструкции доктрины Рорти, "концептуальной систематизации неопрагматизма"4 и изучение его эволюции в связи с современными процессами в западной философской культуре. Разумеется, реконструкция и систематизация являются необходимым условием для того, чтобы изучить философию Рорти, однако этого недостаточно для того, чтобы ее понять. Понимание требует не только реконструкции, но и проблема-тизации основных положений доктрины, их "переинтерпретации" в более широком контексте философской проблематики: лишь в этом случае концепция Рорти станет не только понятной, но и понятой, созданной как бы заново из "ключевых понятий" и "теоретических предпосылок , полученных в результате анализа.
Теоретико-методологическая основа исследования
Поскольку сочинения Рорти отличаются "бессистемностью" и метафорическим стилем, они с трудом поддаются концептуализации. Отмечая это обстоятельство, Джохадзе И.Д., Юлина Н.С. и другие исследователи все-таки попытались реализовать идею систематического прочтения Рорти, состоящую в том, чтобы "накинуть на риторику Рорти дисциплинарную сеть философии с ев ячейками, именуемыми "онтология", "гносеология", "методология"" с целью разыскания "конструктивных "зерен" среди обломков разрушительной работы" (Юлина Н.С.). Однако сам Рорти вряд ли согласился бы с таким прочтением его работ. Известно его высказывание о том, как нужно относиться к его про 4 Дхохадэе И.Д. Неопрагыатюм Ричарда Рорги. М., 2001. Стр. б. изведениям: "плохая", или "слабая", критика ориентируется на отыскание в текстах "тайного смысла", расшифровав который можно будет адекватно их понять и реконструировать; слабая критика сосредотачивается на выявлении семантических двусмысленностей, логических противоречий, нестрогого определения и употребления понятий и делает исходя из них вывод о философской позиции в целом; "хорошая", или "сильная", критика» напротив, пренебрегает частностями и обращает внимание на саму идею, ради которой и было предпринято то или иное описание, критический экскурс в историю философии, провокативное сближение философских взглядов мыслителей разных школ, эпох и традиций, критика современных концепций и т.д. "Хороший1 критик сознательно следует "существенно ложному, или прагматическому, методу ре-контекстуализации", предполагающему интерпретацию текстов в свете другой, даже альтернативной, идеи, которая кажется ему более привлекательной и креативной. Он не излагает, не систематизирует и не изучает взгляды философа, а использует их в своих целях, помещая их в свой контекст. И чем этот контекст кажется неожиданнее, чем сильнее он разрушает стереотипные представления философов относительно тех или иных проблем, канонов или философского словаря, тем лучше. Взгляд "хорошего" критика всегда направлен в будущее, а не в прошлое, он занимается не столько выяснением того, что было, сколько творением нового, того, что будет5.
Полемизируя со своими предшественниками и современниками, Рорти всегда старался быть "хорошим критиком. Обратившись к теоретикам классического прагматизма, он увидел в их произведениях ключ к решению актуальных проблем современности и объявил У. Джеймса и Д. Дьюи провозвестниками европейского постмодернизма. С другой стороны, господствующую во второй половине XX века в США аналитическую философию Рорти заставил раскаяться в излишней преданности эпистемологической парадигме и в творчестве У. Селларса, В. Куайна и Д. Дэвидсона зафиксировал тенденцию к прагматизму, что свидетельствовало о саморазрушении аналитической традиции. В твор честве европейских мыслителей Рорти тоже сумел разглядеть прагматические мотивы и устремления, обнаружив в учениях Ф. Ницше и М. ХаЙдеггера, Л. Витгенштейна и Г. Гадамера, Ж. Деррида и М. Фуко ряд положений, высказанных в духе прагматизма. "Разговор человечества , в котором находили для себя общие темы Г. Гадамер с Т. Куном, Л. Витгенштейн с Д. Дэвидсоном, Б. Рассел с М. Хайдеггером и т.д., оказался возможным как раз благодаря "хорошей" критике Рорти, стремившегося опускать "детали" и помещать в свой, неопрагматический, контекст все наиболее яркие метафоры и находки современной философии.
Если следовать пожеланию Рорти и оставаться "хорошим" критиком его философии, то вполне возможно отказаться от традиционных канонов написания историко-философского исследования и рассматривать его неопрагматизм в совершенно ином контексте. Такой шаг кажется приемлемым еще и потому, что философия Рорти "представляет собой "закрытую систему", сопротивляющуюся как внутренней, так и внешней рациональной критике"6, поскольку аргументация Рорти носит не столько логический, сколько риторический характер: создается впечатление, что он скорее уговаривает читателя согласится с его позицией, демонстрируя перед ним практическую выгодность принятия на веру тех или иных положений, чем рационально обосновывает ее истинность. Все это делает невозможным применение обычных дескриптивных методов и побуждает исследователя искать нестандартные решения и подходы.
Таким нестандартным решением может быть использование разработанной Рорти "неопрагматистской герменевтики" в качестве методологии историко-философского исследования его произведений. Это решение является вполне оправданным, потому что: 1) уже имеются довольно качественные реконструкции неопрагматизма Рорти, выполненные Джохадзе И.Д. и Юлиной Н.С., и нет смысла проделывать эту работу заново; 2) практическое использование неопрагматистской герменевтики будет одновременно и изучением философии Рорти и опытом ее понимания, а также своеобразной апробацией его доктрины.
Неопрагматистская герменевтика Рорти с ев "методологическим анархизмом" и "ироническим отношением к текстам и традициям как к простому "сырью", материалу для игрового экспериментирования, является, тем не менее, строгой и продуманной стратегией интерпретации, основывающейся на творческом осмыслении герменевтики Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, М. Хай-деггера, Х.Г. Гадамера, историзма Г. Гегеля, перспективизма Ф. Ницше, теории "языковых игр" Л. Витгенштейна, "радикальной теории интерпретации" Д. Дэвидсона, тезиса о "смерти автора" Р. Барта и М. Фуко, деконструкции Ж. Дерриды и т.д. Таким образом, теоретико-методологическую основу неопраг-матистской герменевтики составляют идеи философской герменевтики и постструктурализма, философии жизни и экзистенциализма, лингвистической философии и прагматизма.
Неопрагматистская герменевтика Рорти сводится к следующим положениям:
1) антиэссетшализм, отказ от дистинкции "объяснение/понимание", субъект-объектной оппозиции: текст (учение, традиция и т.п.) не имеет внутреннего смысла, и поэтому его нельзя постичь или репрезентировать; цель интерпретации не в воссоздании аутентичного смысла, а в создании смысла заново;
2) непрерывность опыта (целостность и взаимосвязь интерпретатора и интерпретируемого, их тождество);
3) тотальность текста, текстуализм (человеческое как определяющее существо человека пространство смысла, истолковывающее понимание как единственный модус существования человека, бытие которого состоит в понимании; предыстолкованная реальность как предмет понимания и его условие);
4) герменевтика как аналитика экзистенциальности экзистенции, учение о связи человека с миром, а не как методология гуманитарных наук или техника истолкования исторических текстов;
5) критерий истинности интерпретации — это не соответствие содержанию текста и не постижение существа интерпретирующего или сути вещей, раскрывающих себя понимающему осмыслению, а полезность, т.е. способность ин терпретации служить средством более эффективного освоения человека в мире, создания более разветвлённой сети смысловых отношений (сущего), более богатой индивидуальности (субъективности); важно не постижение или раскрытие истины, а само размышление, поскольку оно, и только оно, определяет существование человека;
6) метафоричность языка, принципиальный разрыв между словом и вещью; понимание как интерпретация и переинтерпретация (интерпретация интерпретации, поскольку существуют не факты, а только интерпретации); истолкование истины как стершейся метафоры, состоявшейся лжи или же своего рода заблуждения, получившего ценностно-нормативный статус;
7) понимание традиции как деметафоризации или же трансформации первоначальных определений (умирания живых метафор и превращения их в застывшие истины, трюизмы), которые не могут считаться характеристиками бытия, поскольку являются лингвистическими и смысловыми конструктами, продуктам» поэтического творчества; ироническое отношение к традиции, демифологизация и утилитарное использование, в результате чего субъективность интерпретатора отчасти определяет существо самой традиции и ев дальнейшее развитие;
8) историзм как случайность ставшего и как конечность словарей (самодостаточность и временность, недолговечность); отрицание телеологии и утверждение права на безграничное творчество;
9) диалектика (литературная критика) как искусство экспериментирования с текстами и разыгрывания одних конечных словарей против других;
10) реконтекстуализация, понимание как аппликация текста, предполагающая включение его в перспективу видения интерпретатора; "оригинальному мыслителю нет смысла надеяться осуществить нечто большее, чем поместить своих предшественников в иной контекст 7;
11) текст как сырье для поэтического творчества, анонимность текста (текст всякий раз создается заново и существует только в силу отнесения к другим текстам, в конечном счёте — ко всей совокупности смыслов, действующему словарю, который всегда предшествует автору, если текст понятен и провоцирует интерпретации).
Цели и задачи исследования
Цель диссертационного исследования определяется стремлением прояснить отношение неопрагматизма Рорти к проблематике нигилизма и эксплицировать философскую значимость его концепции. Исследование данного вопроса предполагает решение ряда задач.
Прежде всего, необходимо дать общую характеристику проблематики нигилизма, использующуюся для реконтекстуализации неопрагматизма Рорти. Для этого сначала потребуется развести понятия нигилизма-идеологии и нигилизма-философии и обосновать правомерность такого разведения посредством критического разбора идеологических и философских интерпретаций нигилизма. Особое внимание при этом будет уделяться философским трактовкам нигилизма, предложенным Ницше и Хайдеггером, исходя из которых и будут сделаны выводы относительно ключевых проблем нигилистической философии и своеобразия их решения, а также актуальности этих проблем для современной философии.
Затем нужно будет провести историко-философскую реконструкцию ключевых понятий философии Рорти, прежде чем предлагать их интерпретацию в контексте европейского нигилизма. Задача реконструкции основных положений неопрагматизма не является главной, поскольку она решена другими исследователями, работы которых используются в диссертации; реконструкция носит вспомогательный характер и проводится с целью фиксации только тех понятий, которые представляют интерес с точки зрения помещения их в контекст проблематики нигилизма. Реконструкция философии Рорти является поэтому неполной: многие несущественные детали намеренно опускаются, основное внимание уделяется экспликации логики рассуждений Рорти, а не воссозданию полной картины его философии.
Заключительной задачей настоящей работы является реконтекстуализация неопрагматизма Рорти, т.е. рассмотрение его философии в контексте проблематики нигилизма. Процедура реконтекстуализации непосредственно связана с применением неопрагматистской герменевтики Рорти в качестве методологии исследования и проводится с целью изучения доктрины Рорти посредством еб реализации на практике. Конечная цель, которую преследует реконтекстуализация, состоит в определении философского статуса неопрагматизма.
Положения, выносимые на защиту:
1. Нигилизм - это не мировоззрение и не идеология, а опыт осмысления ничто как проблемы философии.
2. Неопрагматизм Рорти может быть рассмотрен в контексте европейского нигилизма; такая реконтекстуализация неопрагматизма проясняет его философский смысл и значение, определяющееся попыткой осмысления проблемы ничто.
3. Идея элиминации определяет существо воззрений Рорти, вследствие чего его философию можно назвать элиминативной.
4. Концепция Рорти является результатом творческого усвоения не столько классического прагматизма и аналитической философии, сколько европейской философии (экзистенциализма, философии жизни, герменевтики, постмодернизма), и представляет собой оригинальное учение, достойное историко-философского интереса и изучения.
5. Положительная часть доктрины Рорти (философия будущего, философия без оснований) является проектом преодоления нигилизма.
6. Неопрагматистская герменевтика Рорти может быть использована в качестве методологии историко-философских исследований наряду е другими подходами (исторической и рациональной реконструкцией, концептуальной систематизацией, философской герменевтикой, истолкованием истории философии как истории идей) как своеобразное их дополнение, служащее более полному пониманию философских текстов.
Научная новизна исследования
В данной диссертации неопрагматизм Рорти рассматривается в контексте европейского нигилизма. Такой подход предполагает определённую новизну и нестандартность, поскольку анализ основных положений философии Рорти ведется посредством метафорической реконтекстуализации и создания нового "драматического нарратива". Однако выбор контекста не является произвольным. Действительно, даже после поверхностного изучения концепции Рорти можно придти к выводу о близости его неопрагматизма к нигилистической философии. Так, например, полемический настрой философии Рорти и его неудовлетворенность существующим положением дел приводят к отрицанию всей традиционной философии (эпистемологии, как ее называет Рорти) и к утверждению ряда анти-понятий (антисубъективизм, антиэссенциализм, антиуниверсализм, антирепрезентативизм, антифундаментализм и т.д.Х представляющих собою не только негацию основных разделов "философского словаря", но и отказ от философской рубрикации в целом. Рорти с симпатией относится к нигилизму Ницше, к его практике переоценки всех ценностей и критике христианской морали; считает себя сторонником философии Хайдеггера, представившего становление проблематики нигилизма как историю западной метафи---- зикиГ
Но философия Рорти связана с европейским нигилизмом не только внешне. Можно с полной уверенностью говорить о наличии более важной, существенной, связи, которая не сразу бросается в глаза и требует дополнительной работы для своей экспликации. Именно эту работу и предполагается проделать в данном диссертационном исследовании. Сам Рорти не имеет ничего против то- го, чтобы его философию рассматривали в контексте европейского нигилизма8. Однако термин "нигилизм" он считает "слишком фантастическим; слишком __.. нагруженным и чересчур драматичным"9, чтобы его использовать для описания сомнений относительно существования универсальных истин, критериев и т.д. Более того, он согласен скорее сознаться в своем незнании того, что имели __ в виду под нигилизмом Ницше и Хайдеггер, чем признать зависимость своего неопрагматизма от метафизики нигилизма. В отрицании концептов традиционной философии Рорти не видит никакой проблемы: это сделать легко и просто, коль скоро речь идет всего лишь об устранении иллюзии, которая уже перестала быть полезной и лишилась способности создавать реальность, но только препятствует дальнейшей игре воображения. "Можно подумать, - пишет Рорти, - как я и делаю, что понятие "универсальной обоснованности" не пользует- -ся большим спросом и могло бы быть исключено из языка без опасения, что исключение его значительно изменит что-нибудь в европейской культуре. 10 Вопрос об основаниях он считает эмпирическим, а не теоретическим; следовательно, предпочтение одних терминов и отказ от других никак не связаны, по мнению Рорти, с метафизикой ничто.
Новизна диссертации сказывается и в том, что в ней намеренно игнорируется принцип "magister dixit"11, свойственный большинству.-_ историко-философских исследований, ставящих целью объективное изображение доктрины Рорти. В результате реконтекстуализации открывается возможность понять текст "больше автора"12 и лучше прояснить смысл его положений.
Рассмотрение концепции Рорти ведется в контексте нигилистической философии, а не апеллирует к традиции нигилизма. Нигилизм, представленный в виде традиции, неизбежно редуцируется и отождествляется с разнообразными идеологическими течениями; всякая традиция - это своего рода попятное движение к "истокам", к "изначальному", которое считается истинным. Контекст не предполагает репрезентацию истины; он представляет собой историю про-блематизации сущего, объясняя проблематику настоящего и открывая тем самым бесконечное множество перспектив ее дальнейшей конкретизации. Как и традиция, контекст тоже обращает внимание на прошлое, но совершенно с другой целью: прошлое актуализируется не для того, чтобы его сохранять или к нему возвращаться, а для того, чтобы от него оттолкнуться, в известной мере пренебречь им. Изучение неопрагматизма невозможно без вхождения в своеобразный-герменевтический круп смысл положений элиминативной постфилософии Рорти проясняется только посредством обращения к проблематике нигилизма, и в то же время сама эта проблематика, ее актуальность для современной философии проясняются посредством обращения к концепции Рорти.
Теоретическая и практическая значимость исследования
Материал диссертации и полученные результаты позволяют прояснить отношение неопрагматизма Рорти к проблематике нигилизма, благодаря чему становится понятным философское содержание его доктрины. Проведенное исследование может быть использовано для решения теоретических и методологических проблем историко-философского знания.
Практическая значимость исследования определяется применением стратегии реконтвкстуализации при изучении историко-философского материала: эта стратегия открывает возможность более полного понимания философских текстов и может служить дополнением к другим методам. Преимущества рекон-текстуализации перед имманентной критикой (исторической реконструкцией, концептуальной систематизацией) можно продемонстрировать на следующем примере.
Такие критики как X. Патнэм, Ж.-К. Вольф, Ф. Фаррелл и др. указывают на декларативность и утопический характер утверждений Рорти, поскольку он не разрабатывает реального механизма отказа от одного словаря и внедрения другого, ничего не говорит о том, в чем конкретно выражается и как реализуется власть слова над мыслью. Джохадзе И.Д., соглашаясь с мнением этих критиков и замечая, что "на эти вопросы Рорти не дает сколько-нибудь удовлетворительных ответов"13, обращает внимание на ряд других прорех в концепции неопрагматизма: непроясненность специфики конверсии "анормального дискурса в "нормальный" (в смысле Т. Куна), процесса буквализации метафор, процедуры демаркации словарей, обоснования критериев определения их непригод ности и т.д. Именно в этих моментах он усматривает самое слабое и наиболее уязвимое звено рассуждений Рорти.
Действительно, Рорти никак не отвечает на эти вопросы - но не потому, что он неспособен предложить удовлетворительные ответы, а просто потому, что он говорит совсем о другом. Претензии Патнэма - Джохадзе являются поэтому незаконными и могут свидетельствовать не о слабости или непродуманности е о доктрины, а о недостаточности ее понимания критиками. Реконтекстуали-зация неопрагматизма Рорти в контексте проблематики нигилизма позволяет разъяснить указанные недоразумения. Отвлекаясь (на время) от частностей, она обращает внимание на доктрину как целое с целью "освоения" текста, создания его заново исходя из той проблематики, которая определяет субъективность исследователя; в результате интерпретатор становится автором и как автор выносит решение относительно любого положения доктрины, проясняя и вызвавшие недоразумения частности. Если же придерживаться принципов имманентной критики и идти от частностей к целому, то при наличии неясностей относительно частностей окажется невозможным понимание целого.
Так, Рорти очень мало говорит о критериях (не)пригодностн словарей, сводя их к способности служить достижению человеком большего счастья. Но разве можно иначе определить их, отказавшись от апелляции к основаниям и оставаясь последовательным в своих рассуждениях? Нет. Словарь Рорти, будучи реконтекстуализирован в проблематике философии нигилизма, тождествен сущему, как его понимал Нищие: это редукция жизни к смыслу посредством еб интерпретации, превращения в человеческое (структурированное пространство ценностных отношений, предшествующее человеку и определяющее его сущность). Интерпретация как существо мышления неразрывно связана с интерпретируемым (мыслимым) и не может поэтому рассматриваться абстрактно; еб нельзя сравнивать с другими интерпретациями с позиции стороннего наблюдателя, гарантирующего объективность сравнения. Такой независимой инстанции просто нет (поскольку отказ от оснований является изначальным условием продумывания проблематики ничто). Поэтому нельзя спрашивать о том, какая
интерпретация лучше, и требовать определения критериев ее превосходства
над другой интерпретацией. Можно только говорить, как это делает Ницше, об увеличении силы (могущества) или реализации воли к власти (в терминах Pop-ти - достижении счастья). Сравнивать словари тоже нельзя, если под сравнением понимать теоретически обоснованную методическую процедуру, о преимуществе одного словаря перед другим можно сказать только после того, как МЮварь уже вошел в обиход (т.е. после буквализации его метафор). Подобно тому как человеческое определяет человека, словарь сам утверждает свою пригодность простым фактом своего существования. Критериев как теоретических конструктов, отсылающих к объективности, нет. Вопрос о них не имеет смысла.
Критерии имеют эмпирический характер и как таковые всегда случайны и многообразны. Размышляя о счастье (которое иногда ошибочно принимают за что-то объективное в концепции неопрагматизма), Рорти пишет: "Я не думаю, что существуют универсальные критерии счастья, которые бы позволили нам знать заранее, в чем состоит "большее счастье4 . Скорее, мы - как вид - узнаем это точно таким же способом, как индивидуум, ищущий счастья в течение всей своей жизни, изменяет свое представление о том, в чем состоит счастье, в результате разнообразных экспериментальных удач и неудач 14.
Реконтекстуализация позволяет снять и другие "обвинения" критиков в адрес концепции Рорти. Итак, имманентная критика сталкивается с трудностями, которые ей не всегда удается преодолеть; стратегия реконтекстуализации помогает справиться с ними. Этим доказывается ев практическая значимость.
Апробация работы
Основные положения диссертации были представлены в докладах на научных конференциях и отражены в ряде публикаций. Материалы диссертации использовались при проведении лекций и семинарских занятий в ходе педагогической деятельности диссертанта.
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры современной зарубежной философии философского факультета СПбГУ 19 июня 2003 года.
Структура диссертации
Структура работы определяется предметом и задачами исследования. Работа, состоит из введения, четырех глав и заключения, а также списка литературы.
Во Введеним обосновывается актуальность избранной темы, анализируется степень ее историко-философской разработанности, формулируются цели и задачи исследования, его методологическая основа, раскрывается новизна работы, ев теоретическая и практическая значимость, излагается общий замысел исследования в целом.
В Главе I рассматривается нигилизм как контекст интерпретации неопрагматизма Рорти. После проведения различия между истолкованием нигилизма как идеологии и как философии проводится анализ двух философских интерпретаций нигилизма, принадлежащих Ницше и Хайдеггеру; затем на основе этих интерпретаций делается вывод о содержании проблематики нигилизма. Перечень ключевых проблем нигилистической философии эксплицирует тот контекст, в котором предпринимается исследование концепции Рорти.
В Главе II представлены анализ и реконтекстуализация критической части неопрагматизма (критика традиционной философии как эпистемологии, установки на объективное познание, десакрализация философии и идея еб терапии). Особое внимание уделяется принципу элиминации, который является фундаментальным для постфилософии Рорти и позволяет рассматривать его доктрину в контексте европейского нигилизма.
В Главе III предпринимается разбор "антипонятий" неопрагматизма (анти-эссенциализма, антисубъективизма и пр.), обращается внимание на специфику критического отношения Рорти к традиции. Анализируются также те понятия, которые используются Рорти как для критики эпистемологии, так и для изложения конструктивной части его философии (понятия цели и истины).
В Главе IV речь идет о положительной части неопрагматизма, а именно о философии будущего (постфилософии), как еб видит Рорти. Рассматривается "основной вопрос" постфилософии и "основания" философии без оснований, анализируются взгляды Рорти на историю философии и статус историко-философского знания в философии будущего. Социально-политические воззрения Рорти и его утопия всепланетной демократии рассматриваются как философские концепты неопрагматизма, а не с точки зрения политологии.
В Заключении подводятся итоги проведенного исследования» делаются общие выводы по содержанию работы.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
1. Культура как разговор и структура: статус анормальности в герменевтике Рорти # Материальная и духовная культура: специфика взаимодействия. Сборник научных статей. СПб, «МиФ», 2000. Стр. 18-24.
2. Элиминативизм Рорти и проблема обоснования новой рациональности // Современная философия как феномен культуры: исследовательские традиции и новации. СПб, Санкт-Петербургское философское общество, 2001. Стр. 85-89.
3. Ричард Рорти о проблеме взаимодействия наук о природе и о культуре в философском познании // Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. Материалы международной научной конференции 18 мая 2001 года. СПб, 2001. Стр. ИМ 15.
4. Рорти и Ницше: спор об истине // Рабочие тетради по компаративистике. Гуманитарные науки, философия и компаративистика. Выпуск 8. СПб, 2002. Стр. 120-124.
Интерпретация нигилизма Ницше
Ницше принадлежит первая философская трактовка нигилизма. Размышляя над кризисной ситуацией в философии ХЕХ века, он так суммирует свои выводы и определяет существо нигилизма: "Что обозначает нигилизм? То, что высшие ценности теряют свою ценность. Нет цели. Нет ответа на вопрос "зачем"?"18.
В этом коротеньком определении из его "Воли к власти" сказано почти веб о нигилизме; осталось только разобраться в том, что же имеется в виду под "ценностями", "целью" и на что нацелен вопрос "зачем?". Решающее значение имеет при этом истолкование сущего, ибо от него зависит дальнейший ход рассуждений.
Проводя различие между сущим и жизнью, Ницше утверждает, что сущее как нечто существующее само по себе есть нонсенс, совершенно праздная гипотеза, потому что она претендует на постулирование нефеноменального, объективно истинного, никак не зависимого от истолкования и субъективности; заниматься таким сущим может лишь тот, кто способен принимать свое творение, проекцию за нечто "в себе , нечто субстанциальное и общезначимое, свое стремление к истине - за саму истину, А веру— за достоверность ее объекта.
Полагание чего-то устойчивого, постоянного, сущего, конечно, необходимо для жизни, однако это совсем ничего не говорит в пользу необходимости такого деяния для мысли, коль скоро она не собирается замыкаться в проблематике жизненного. "Человек проецирует свое стремление к истине, свою "цель в известном смысле вне себя, как сущий мир, как метафизический мир, как "вещь в себе , как предсуществующий мир. Его потребность, как творящего, изобретает мир, над которым он работает, предвосхищает его 19. Сущее - это всегда иллюзия, творческая фикция, которую ни в коем случае нельзя лишать ее фик- тивности, ибо тогда она превращается в догму, подавляющую всякую мысль.
Сущее - это скорее некий смысл, феномен, который нельзя отождествлять с "явлением", противопоставляя ему "вещь в себе , потому что такое противопоставление имеет своим истоком догматическую веру в объективность; только как смысл сущее значимо, и значимость его исчерпывается отношением к тому, кто положил данное сущее как некий смысл, потому что в своей поло-женности сущее определяет существо самого полагающего. Вот почему Ницше может сказать: "Сущность вещи есть толывь мнение о "вещи" . Или так: то, что "она имеет значение , есть, собственно, "её существование , единственное "содержание утверждения "это есть .
Необходимо заметить» что было бы ошибочным усматривать в подобной трактовке сущего какие-нибудь рудименты солипсизма: во-первых, потому, что субъект тоже (и в первую очередь) оказывается сущим, то есть положенным смыслом, фикцией, всегда не-субъектом; во-вторых, потому, что Ницше вообще далек от отрицания объективно сущего, как, впрочем, и от его утверждения, поскольку ж то и другое в равной степени невозможно, да и не нужно, ведь мы всегда имеем дело только с тем, что значимо для нас, а таковым оказывается лишь то, что он называет смыслом, а чаще - ценностью.
Итак, сущее, о котором ведет речь Ницше, связано со смыслом, взятым в его уникальности и мимолетности, это нечто феноменальное, скорее не-сущее и поэтому ценное, обладающее только ему присущими качествами.
Сущее как ценность обеспечивает наше мироустройство, наделяя его соответствующими смыслами, из которых и состоит наша жизнь. Жизнь как существование построена на предпосылке веры в нечто устойчивое и регулярно возвращающееся, и чем могущественнее жизнь, тем шире становится как бы сделанный сущим мир.
Ницше поэтому говорит о ценностях как о ценностях жизни, которые укрощают бурный поток становления, превращая его в обозримый горизонт сущего. Ценности иерархичны, поскольку каждая из них охватывает определённую совокупность сущего, делая возможным его существование. Высшие ценности задают смысл всему вообще, что встречается в перспективе видения; они прикрывают собою сферу немыслимого, побуждая и в то же время предохраняя взгляд от проникновения по ту сторону всякого смысла, чтобы уберечь самого смотрящего.
Что же бывает тогда, когда высшие ценности теряют свою ценность, да и как это вообще бывает? Откуда этот безжалостный вывод, что "все лишено смысла , это "стремление в ничто"21, задающие тон нигилизму? Очевидно, что нечто может потерять свою ценность лишь при условии наличия первоначальной уверенности в том, что она была ему присуща, и присуща субстанииальнОу объективно: нужно было сначала абсолютизировать нечто в его самоценности, чтобы потом переживать его обесценение как большую трагедию, или, что то же, нужно было сначала разучиться выносить бессмысленность жизни, отказаться ото всех своих творческих амбиций, чтобы потом, столкнувшись с открытостью смысла и с невозможностью полагаться на своих философских ангелов-хранителей, пасть духом перед безобразностью открывшейся истины.
Такое смятение духа, не вынесшего тяжести своей правдивости и решившего скорее сдаться ничто, чем продолжать обманывать себя, веруя в нечто, Ницше и называет нигилизмом, точнее - пассивным нигилизмом. Нигилизм -это прозрение, быть может, даже впервые обретение способности видеть, "это - наичестнейшая и ссчгградательнейшая зіюхам22, которая, однако, является самым жутким из всех гостей, посещавших когда-либо род человеческий. То, что высшие ценности теряют свою ценность, говорит лишь о том, что мышление лишается своей наивности, беспроблемности и отныне должно будет само полагать свои истины, чтобы продолжать мыслить.
Идея терапии
Критический настрой философских сочинений Рорти 70-90-х гг. отмечается всеми исследователями его творчества69, которые, однако, обращая внимание на неудовлетворенность Рорти ситуацией в американской и европейской философии, претендующей на признание в качестве теоретической основы н ядра современной культуры, недостаточно полно объясняют причины восстания не-прагматизма против «фундамешалиетской тр от чего и почему предлагает отказаться Рорти, но оставляют в тени специфику самого отказа. В результате получается, что "антикартезианский бум" был вызван тем обстоятельством, что "в конце XIX - начале XX веков в развитии западной философии...неожиданно наметился перелом"70: работы Ницше, Бергсона и Дильтея поставили под вопрос правомерность традиционных притязаний философии на роль поставщика абсолютного знания; реакция на "дух игривости" породила феноменологию Гуссерля и логический атомизм Рассела, сходных в их стремлении удержать философию в рамках традиционной познавательной парадигмы; неудача в достижении аподиктического знания привела к утверждению релятивизма и в конце концов к осознанию необходимости отказа от эссенциалистской установки. Историческая ретроспектива, позволяющая прояснить генеалогию воззрений Рорти, мало говорит об их существе -тем более если учесть то обстоятельство, что они выражают себя посредством критики традиции и даже полного отказа от неб. Критическое отношение характеризуется двойственностью: с одной стороны, оно невозможно без объекта критики, но, с другой стороны, оно не сводится к нему, т.е. существо критического не тождественно отрицанию тех или иных негативных аспектов объекта критики, но имеет свое содержание, не зависимое от того, на что направлена эта критика. Часто случается так, что объект критики даже не соответствует объективной реальности, поскольку он создается искусственно в процессе выражения положительного содержания критического. Так, например, поступал Ницше и Хайдеггер, так же поступает и Рорти. Поэтому нельзя обращать внимание только на то, что он критикует: в известном смысле его эпистемология является его же изобретением, служащим ему средством для того, чтобы поговорить о другом. Всегда остаются открытыми вопросы: с какой целью создает» ся тот или иной объект критики, что представляет собой сама критика.
Практика подвергать критическому разбору воззрения философов прошлого с целью обоснования или же определения своих взглядов хорошо знакома в истории философии. Можно привести сколько угодно ярких примеров "переворачивания" древних и использования их авторитета для закрепления собственного статуса мыслителя, способного говорить о "самом главном" и насущном. Такое "переворачивание" вполне безобидно и даже продуктивно, если оно способствует экспликации новой проблематики и открывает новые перспективы для работы мысли, однако оно может привести и к вульгарному критиканству, когда историю философии превращают в простой объект исследования и судят о "наивных" философах древности, исходя из "научных" амбиций "всезнающей современности.
Какого же рода критику предполагает провести терапия философии Рорти? Сразу же нужно отметить» что это отнюдь не критиканство, поскольку сама идея объективизма подвергается со стороны Рорти беспощадной критике, а установка на всезнайство используется им для создания шаржей тех философов, которые возомнили себя знатоками последних оснований и непреложных истин. Что же касается критики в смысле нового истолкования философских концепций с целью построения своей собственной, то и еб вряд ли можно считать адекватной той, которая имеется в виду при проведении терапии философии Рорти.
Сложность здесь заключается в том, что Рорти, критикуя как своих предшественников, так и современников, исходит из признания невозможности критики как особой стратегии ведения дискурса, позволяющей очистить его от заблуждений относительно действительного положения дел. Критика невозможна как "осуждение", посколысу неизвестно, что достойно быть осужденным как противоречащее реальности; она невозможна и как "собирание лучшего", потому что для этого нужно было бы знать, на каком основании это лучше, чем то, что опять отсылает нас к объективной реальности, которую пришлось бы сначала гипостазировать как нечто, неподвластное критике, чтобы потом сделать возможной саму критику. Но это значило бы отрицать критику ещб до момента еб утверждения, с чем нельзя согласиться, если мы не хотим связность речи выдавать за действительность фактов.
Сложность критики, которую ведет Рорти, заключается в том, что она всегда должна оставаться открытой, т.е. не связанной никакими условиями и ограничениями, и не иметь в виду достижения соответствия объективной реальности. Но как же возможна критика, если отсутствуют критерии определения истинного, а также сама истина? Рорти отвечает на этот вопрос следующим образом: "Наиболее эффективным способом разоблачения или демистификации существующей практики было бы, скорее, предложение альтернативной практики, а не критика настоящей"71. Задача, следовательно, состоит не в том, чтобы указать на ошибки великих мыслителей прошлого, а в том, чтобы предложить такую интерпретацию сущего, чтобы тому, что мы сейчас называем ошибками, в ней просто не нашлось бы места. Разумеется, эта интерпретация не будет представлять собой исправление данных ошибок; кроме того, она не будет претендовать на безошибочность или непогрешимость. Это будет просто другая интерпретация, которая хотя и учитывает опыт предшествующих интерпретаций, но от них никак не зависит.
Что касается терапии современной философии, то она, очевидно, задумывалась Рорти с целью предварительного определения пространства для разворачивания его же мысли, а не как попытка оздоровления философии как таковой. Слово "терапия" выбрано не случайно, поскольку терапия - это лечение внутренних болезней консервативными методами (т.е. такими, которые не предусматривают хирургического вмешательствах то понятно, что речь в данном случае идет только о самом Рорти. Известно, что свою философскую деятельность он начинал сторонником и популяризатором аналитической философии, от которой потом отмежевался, усомнившись в правильности ее предпосылок и объявив их пустыми мифологемами. Однако отказаться от аналитической парадигмы оказалось не так-то просто: потребовалось провести ревизию всех своих допущений, чтобы вылечиться от унаследованных от традиции и принятых на веру положений, понятий и ценностей. Принципиальное сомнение во всех внеположенных смыслах, прежде всего актуальных для самого Рорти, и составляет суть терапии современной философии. Эта терапия необходима как вступление к философии будущего, к созданию собственной интерпретации сущего, и без неб, разумеется, не имеет никакого смысла.
Понятие антиэсссициализма
Понятие аипшэссенциализма играет в постфилософии Рорти двоякую роль: с одной стороны, оно используется для критики учения о сущности и связанной с ним зрительной интерпретации сущего, а с другой - выполняет позитивную функцию, обосновывая возможность истолкования сущего без обращения к традиционному дуализму вещи в себе и явления. Понятие антиэссенциализма следует поэтому представить в этих двух аспектах, чтобы как можно полнее выразить то содержание, которое вкладывает в него Рорти.
Традиционный эссенциализм не устраивает Рорти прежде всего потому, что он неминуемо ведет к догматизму и сопряжбн с ним. Догматическое мышление основано на вере в сущее и использует пригодный для этого смысловой инвентарь, образующийся в результате окулярной интерпретации сущего, предпочитающей удобство использования метафизических дуализмов и постулирование сущностей открытой проблематике мышления. Догматическая вера в сущее всегда предполагает познаваемость мира и зачастую приводит к деспотизму истинствования, когда та или иная интерпретация авторитарно провозглашается единственно верной и препятствует дальнейшему продвижению мысли. Критика догматизма была предпринята еще Кантом, однако ему, как полагает Рорти, не удалось разрушить утопию познаваемости мира, поскольку в его трансцендентальном идеализме сохранилась идея познания и представление о сущности. Именно поэтому внимание Рорти сосредоточено главным образом на критике эпистемологии и основополагающей для неб идеи сущности.
Согласно Рорти, традиционная метафизика, которой противостоит современная философия в лице неопрагматизма, характеризуется, прежде всего, тем, что пользуется неадекватным философским словарем для выражения своих понятий: она находится под влиянием того метафизического дуализма, который западная философская традиция унаследовала от греков и который неприемлем в настоящее время. Этт дуализм предполагает противопоставление сущности и акциденции, субстанции и свойства, явления и вещи в себе и т.д. Рорти показывает, что проведение различия между атрибутами, выражающими внутренние, существенные качества сущего, и атрибутами чисто случайными, внешними, приводит, с одной стороны, к построению истинного мира сущего самого по себе, а с другой - к определению цели философии, состоящей в познании истины. Эта истина, познания которой добивалась традиционная философия, претендует на то, чтобы репрезентировать скрытую ото всех, кроме философов, подлинную реальность, и задача философии поэтому состоит в том, чтобы достичь наиболее адекватной репрезентации этой реальности посредством рафинирования и передачи из поколения в поколение однажды добытых философами истин, поскольку совокупность разнообразных истин позволяет приблизиться к Истине, гарантирующей Абсолютное познание и причастность к Божественному Всеведению - сокровенной мечте философов.
Называя традиционную философию эпистемологией и обращая внимание на доминирующую в ней тенденцию познавать мир, вместо того чтобы, на пример, овладевать им или же изменять его, Рорти аісцентирует внимание на теории соответствия истины и реальности, которая оказывается главным методологическим допущением, позволяющим развивать и отстаивать традиционные философские воззрения. Разумеется, что для эссенциалистов это допущение является бесспорной истиной, не требующей доказательств я не подлежа-шей никакому сомнению; однако то, что требует веры, нуждается в проверке и не может быть истинным до тех пор, пока не нашло своего подтверждения в практической жизни. Легковерность философов по отношению к основаниям их концепций всегда чревата догматизмом и ведет к выхолащиванию их содержания, что Рорти и демонстрирует, критически разбирая ряд традиционных "общих мест и "самоочевидностей", принимаемых философами на веру еще до того, как они начинают мыслить самостоятельно, и влияющих на весь дальнейший ход их мысли.
Чтобы избежать явных ошибок и нелепостей, возникающих в результате некритического принятия фундаментальных философских установок, Рорти предлагает сразу же отказаться от традиционных дистинкций и допущений. Греческое теоретическое, т.е. "зрительное" восприятие мира не может больше казаться удовлетворительным, поскольку нагромождение "окулярных" метафор при описании сущего делает необходимым постулирование мира в себе, который, будучи коррелятом эпистемологической интерпретации универсума, никак ие способствует расширению познания, но, наоборот, ограничивает его: судьбе западноевропейской метафизики от Парменида к Канту вполне закономерна, и нет ничего удивительного в том, что ориентация на познание мира с необходимостью приводит к тезису о его непознаваемости. Очевидно, что само понятие непознаваемости предполагает существование истинного познания, пусть даже если оно и не дано нам, и тезис Канта только укрепляет позиции древнегреческой философии, защищая ее от скептического распада. В самом деле, Кант, определив границы теоретического познания, оставил возможность проникновения по ту сторону кажимости посредством морального закона; он вообще не отрицал, но, наоборот, предполагал существование истинного мира вещей в себе, хотя признавал некорректность любых утверждений в его адрес.
Но здесь-то и кроется, как показывает Рорти, основная ошибка Канта, явившаяся следствием некритического отношения к традиционной философии: Кант не имел никакого права постулировать мир непознаваемых вещей в себе, потому что это допущение никак не способствовало решению поставленных проблем, а только дублировало эти проблемы, скрывая их настоятельность и актуальность. Другими словами, чтобы тезис о непознаваемой вещи в себе "имел ясный смысл, мы должны быть способны сказать нечто большее относительно того, что находится за пределами вашего познания, что нам не дано..."101. И так как последнее невозможно, то говорить о вещах в себе - это значит пытаться вверить забвению обнаруженные философией разрушающие ее противоречия. Как пишет Рорти, "с точки зрения антиэссенциалистов, стенания Канта по поводу того, что мы навеки окутаны пеленой субъективности, это только бессмысленный, ибо тавтологический, тезис, что нечто, что мы определили как лежащее за пределами нашего познания, находится, увы, за пределами нашего познания"102.
Для Рорти философия Канта - это прежде всего "фундаментальная" эпистемология, поскольку "своим различением трансцендентальной схемы, образующей феноменальный мир, и эмпирического, чисто феноменального содержания, которое наполняет эту схему, Кант сохранил притязание на безусловность в форме универсальности и необходимости"103 и тем самым мумифицировал старинные представления о подлинной реальности, сокрытой от нас пеленой видимости и требующей нашего познания.
Фактор времени
Одним из самых интересных утверждений Рорти является тезис о том, что философия - это всегда философия будущего, что она не может быть сухим аналитическим "отчетом о настоящем", которое часто ассоциируется с вечным, а представляет собой, скорее, неопределённый и до конца не ясный творческий проект, открытую перспективу, нечто утопическое и принципиально новое. Такое понимание философии не могло не вызвать, с одной стороны, резкую критику и осуждение, а с другой - неадекватное истолкование и непростительную редукцию.
Известно, что Рорти для обоснования своей философии будущего чаще всего апеллирует к американскому прагматизму, иногда даже пытаясь противопоставить его всей остальной философии и трактуя историю философии как затянувшийся спор прагматизма с эпистемологией, под которой понимается вся европейская метафизика, исходящая из идеи репрезентации реальности. Это обстоятельство послужило причиной тому, что стремление Рорти освободить мысль от традиционной привязанности к определенной проблематике стало восприниматься как претензия на то, чтобы бывшую когда-то собственно американской философию превратить во всеобщую философию будущего. Эта претензия, разумеется, не может не вызывать заслуженных нареканий, однако к Рорти она никакого отношения не имеет.
Дело в том, что Рорти предлагает нам не философию будущего (в том смысле, что в будущем будет принята та или иная интерпретация сущего, например неопрагматистская, в качестве универсальной или же предпочтительной), а философию о будущем. Последнее значит лишь то, что нам необходимо принять "фактор времени всерьез"152 и строить свои размышления таким образом, чтобы не объяснять сущее, а создавать его. Объяснение всегда статично, оно лишает возможности мыслить творчески и культивирует ясность и отчетливость там, где необходимо сомнение и принципиальное непонимание. Объяснить можно веб, что угодно - кроме того, почему это кажется нам ясным и не вызывает к себе подозрений. Но как раз это и должно стать объектом изначального философского интереса. Как только мы начинаем проблематизиро-вать основания достигнутой ясности, мы сразу же замечаем её случайность, а она, в свою очередь, указывает на созданность самих оснований. Философия, серьёзно относящаяся к случайности, не может не мыслить о будущем; более того, философия возможна только как созидание будущего: тех интерпретаций сущего и человека, которые смогут представлять собою проблематику мышления после того, как оно преодолеет господствующую сейчас понятность и потребует новых оснований для утверждения новой ясности.
Далее, "поскольку фактор времени берется всерьез, мы должны отбросить приоритеты созерцания над действием"153, что предполагает отказ от традиционной метафизики в пользу прагматизма. Рорти, как кажется на первый взгляд, бросает открытый вызов европейской философии, заручившись поддержкой американских мыслителей, и такой шаг вполне может расцениваться как попытка опереться на то, что уже пользовалось достаточным авторитетом, по крайней мере, в тех кругах, от которых зависело признание самого Рорти как философа. Однако так может показаться только на первый взгляд. Разумеется, идеи Пирса - Дьюи оказали заметное влияние на формирование взглядов Рорти, но он воспринимал их не потому, что они принадлежали уважаемым в Америке людям, а потому, что сам пришёл к подобным выводам. Так, например, и Пирс, и Дьюи говорили о том, что только будущее может являться критерием определения истинности (приемлемости) философских концепций. Согласно прагматической максиме Пирса, необходимо рассматривать функционирование понятия не с точки зрения прошлого или же настоящего, а с точки зрения тех последствий, которые может вызвать использование этого понятия, т.е. с точки зрения будущего. Таким образом, актуальность будущего проистекала из интерпретации понятия как модификации действия, т.е. была следствием принятия прагматической доктрины. Для Рорти же фактор времени играет первостепенную роль: актуализируя будущее, он выводит из него свой неопрагматизм и уже потом обращается к Пирсу, подтверждая правомерность его выводов как бы с другой стороны. Задачи и смысл философской деятельности Рорти определяет, тоже акцентируя внимание на времени: "философы не должны пытаться быть авангардом общества и культуры, но должны удовлетвориться ролью посредников между прошлым и будущим. Их задача — соединить старые и новые верования, гармонизировать их, а не противопоставлять друг другу."154
В своих размышлениях Рорти опирается на целую традицию в истории философии, характерным признаком которой является серьезное отношение к времени. Эта традиция представлена именами Вико и Гегеля, Маркса, Ницше, Хайдеггера, Фуко и др. Все эти мыслители акцентировали внимание на истории, обнаруживая историческую заданность тех понятий и проблем, которые традиционно считались вечными. В результате сомнения в общепринятом философское сознание освобождалось от метафизических предрассудков и становилось открытым для создания и усвоения новых словарей.