Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Истоки и концептуальные основания либеральных идей И. Берлина 18-75
1.1. Экзистенциальные и историко-культурные предпосылки стиля мышления Исайи Берлина 18-36
1.2. Русские философские корни постпросветительского либерального проекта И. Берлина .36-48
1.3. «Плюрализм объективных ценностей» И. Берлина и его последователей в контексте социально-философских идей Герцена 48-62
1.4. Влияние философского антиномизма Л. Шестова на либеральную концепцию И. Берлина 62-75
Глава 2. И. Берлин и концепции теоретиков либерализма второй половины ХХ в 76-143
2.1. «Плюрализм ценностей» Берлина как основание концепции «временного соглашения» Дж. Грея (возвращение к Гоббсу) 76-98
2.2. Неогоббсианцы (Д. Готье, М. Ридж, К. Байер) и решение антиномии Гоббса–Берлина 98-109
2.3. Современные концепции «коллективной рациональности» как критика антиномии Гоббса-Берлина 110-128
2.4. Концепция социальной рациональности Ф. Петти и С. Херли как попытка преодоления антиномии Гоббса-Берлина 129-143
Глава 3. «Разумный плюрализм» современных теорий демократии и философские идеи И. Берлина 144-216
3.1. Концепция «публичной рациональности» Хабермаса как поиск границ плюралистической концепции Берлина .144-157
3.2. Агрегативная модель демократии как воплощение идеи И. Берлина об инструментальном характере либерализма .158-172
3.3. «Политический либерализм» Дж. Ролза как ответ Берлину и Канту 173-197
3.4. «Объективный горизонт ценностей» И. Берлина и «публичное оправдание» Дж. Гауза 198-216
Заключение 217-224
Список литературы .225-2
- Русские философские корни постпросветительского либерального проекта И. Берлина
- Влияние философского антиномизма Л. Шестова на либеральную концепцию И. Берлина
- Неогоббсианцы (Д. Готье, М. Ридж, К. Байер) и решение антиномии Гоббса–Берлина
- Агрегативная модель демократии как воплощение идеи И. Берлина об инструментальном характере либерализма
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Интеллектуальное наследие Исайи Берлина приобретает для современных философов и ученых-гуманитариев (политологов, социологов, историков) особое значение и прежде всего потому, что в нем соединяются воедино две, казалось бы, несоединимые вещи: рационалистическое отношение к действительности, характерное для западного интеллектуала, и деятельное «любомудрие» русской интеллигенции. В центре внимания Берлина – традиционные для европейской политической философии проблемы либерализма и свободы, но его способ их осмысления укоренен в русской интеллектуальной культуре, представляющей собой не теоретические замкнутые системы, а цепь «разговоров» о самом главном, в которых выражались экзистенциальные переживания трагического ХХ в.
Как это ни парадоксально, именно свободный стиль русских мыслителей помог И. Берлину увидеть в устоявшейся тематике английской политической философии новые повороты и возможности для решения социальных проблем. Ему удалось обогатить мировую либеральную мысль, включив в ее интеллектуальный ландшафт основные идеи русских мыслителей А. Герцена, И. Тургенева (понимание ограниченности западной цивилизации, критика прогрессизма и рационализма) и Л. Шестова (критика идеи единства, антидогматизм, трепет перед индивидуальностью). Под влиянием русской интеллектуальной традиции, тематическое своеобразие которой выражается в спорах об антиномизме и цельности знания, проблеме личности и критике позитивизма, формируются основные идеи Берлина: ценностный плюрализм, критика «просветительского» универсализма, агональный либерализм, ставшие основными предпосылками и антиномиями либерализма поздней современности. Именно благодаря его философско-политическим эссе русские антиномические либеральные проекты приобретают особое значение для современной морально-политической философии.
Актуальность выбранной тематики состоит еще и в том, что идеи Берлина
представлены как исторический феномен: не только изнутри русской
интеллектуальной традиции, но и в контексте наиболее интересных и передовых
западных либеральных теорий второй половины ХХ в., основным
метафизическим допущением которых является многообразие (плюралистический
и неогоббсианский либерализм; либерализм «коллективной рациональности»;
делиберативная демократия; политическая демократия; оправдательный
либерализм). Кроме того, именно благодаря берлиновской концепции идеи западных философов-либералов ХХ в. входят в поле истории отечественной социально-политической мысли. Сопряжение западных и отечественных концептуальных установок позволяет по-новому осмыслить традиционные социально-философские проблемы: рациональное несогласие, плюрализм ценностей, проблема манипулирования, основания моральных суждений, проблема политического оправдания и консенсуса.
Данное историко-философское исследование фокусируется лишь на одном
из аспектов философии И. Берлина, получившем наибольшее развитие в западной
мысли, а именно на его морально-политической философии. И прежде всего
потому, что сформулированные им в данной области антиномии соотносятся с
философией либерализма второй половины ХХ в. Основанием для такого
историко-философского анализа является типология К. Ясперса, который
различает в историко-философском исследовании историю философских
личностей, историю философских содержаний и, что для нас самое главное,
историю форм мысли. Поэтому в данном исследовании в центре внимания
находится соотношение концептуальных установок и антиномий,
сформулированных И. Берлиным, и форм либеральной мысли второй половины ХХ в. как история постановок вопросов, как «новейшая» история либеральной англоязычной философии. При этом автор отдает себе отчет в том, что круг философских интересов Берлина гораздо шире, они не ограничиваются одной лишь сферой политического, но включают в себя оригинальную эпистемологию исторического знания. Поставленные Берлиным проблемы, в частности проблема конвенции, актуальны не только для современной политической философии, но и для современной социологии познания и эпистемологии.
Степень разработанности проблемы данного диссертационного
исследования можно представить в нескольких сегментах.
Один из этих сегментов изученность непосредственно философии Берлина. Разработка основных идей И. Берлина и их применение начинается в западной исследовательской литературе сравнительно недавно (с 80-х гг. XX в.). Реконструкцию интеллектуальной биографии осуществили М. Игнатьефф, Г. Харди; влияние Берлина на современную либеральную философию исследовано в трудах Дж. Гауза, Дж. Грея, Р. Дворкина, Ш. Муфф. К. Галипо, Дж. Краудер и Дж. Рац проанализировали концепцию ценностного плюрализма И. Берлина, а Б. Уильямс, Ч. Тейлор сосредоточили внимание на связях Берлина с аналитической философской традицией. Исследование отдельных аспектов влияний русской интеллектуальной традиции на философию И. Берлина осуществили А. Валички, М. Игнатьефф, А. Келли, Х. Маклин, А. Масон, Б. Полановская-Сигульская, Д. Оффорд, Ц. Тогава, А. Хейт, Т. Хью, К. Эмерсон.
За последние пятнадцать лет возрос интерес к интеллектуальному наследию Берлина в русскоязычной и отечественной философии и гуманитарных науках. Особый интерес представляют исследования его историко-философской концепции, а также влияний русской интеллектуальной традиции на его творчество (Глазунова С. А.), «агонального либерализма» (А. Паньковский), методологических оснований его политической философии (О. Л. Грановская, И. И. Мюрберг, Л. В. Поляков), интеллектуальной биографии (Б. С. Дынин, С. В. Утехин, Р. З. Хестанов, А. М. Эткинд), философской публицистики (И. О. Шайтанов). Не менее значимы исследования, в которых анализируются его отношения с русскими писателями и поэтами и труды им посвященные (Л. Ю. Копылова, Т. С. Поздняковой, Н. И. Поповой). С 2002 г. появляются диссертации,
посвященные различным аспектам философии Берлина (О. Л. Мартыненко (Грановская), С. А. Глазунова, А. Т. Акрамова, П. Ф. Казначеев, И. И. Мюрберг).
Еще один сегмент степени разработанности темы связан с
исследованиемлиберализма как направления философской мысли. Он оставляет важную часть отечественных исследований по политической философии. Среди русскоязычных авторов можно отметить работы по теории и истории либерализма, в частности Б. Г. Капустина, Т. А. Алексеевой, И. Д. Осипова, Л. Б. Макеевой, И. И. Мюрберг, Ю. В. Борисовой, А. М. Эткинда, Р. З. Хестанова, О. Н. Каширских, И. А.Шкурихина, М. Б. Хомякова и др.
В западной литературе проблематика либерализма представлена широким спектром работ: Р. Дворкина, Р. Рорти, Дж. Раца, Дж. Грея, Дж. Ролза, Дж. Уолдрона, М. Уолцера, У. Кимлики и др.
Следующая область степени разработанности темы представлена исследованиями, посвященными творчеству мыслителей, воспринявших и преобразовавших идеи Берлина:Ю. Хабермаса, Дж. Ролза, Д. Готье, М. Риджа, К. МакМаона, Д. Шмидтца, Дж. Уолдрона, К. Байера, Ф. Петти, С. Хeрли, Д. Эстлунда, Дж. Гауза.
И если идеи Ю. Хабермаса и Дж. Ролза широко представлены в
современных отечественных социально-политических, эпистемологических,
этических и историко-философских исследованиях (А. А. Алексеева,
Л. Б. Макеева, Н. В. Мотрошилова, А. М. Руткевич, С. С. Шачин, А. О. Зиновьев, П. С. Дабосин и др.), то историко-философский анализ концепций Дж. Грея, Д. Готье, М. Риджа, К. МакМаона, Д. Шмидтца, Дж. Уолдрона, К. Байера, Ф. Петти, С. Хeрли, Д. Эстлунда, Дж. Гауза еще не осуществлен. Это связано прежде всего с тем, что их идеи находятся в процессе становления, о чем свидетельствуют острые дискуссии в зарубежной философско-политической и социально-философской литературе с такими теоретиками, как Дж. Коулман, Т. Кристиано, Н. Тампио, М.Уолцер, Д. Дж. Фэаджон, Й. Элстер и др.
Таким образом, несмотря на достаточную разработанность отдельных
проблем данной тематики, в отечественной и зарубежной литературе практически
нет историко-философских исследований, которые бы рассматривали
интеллектуальное наследие И. Берлина в качестве философского истока для современных либеральных философских концепций, а также устанавливали взаимовлияния и смысловое единство либеральной философской традиции и русской философии через Гоббса к Берлину и от него к идеям современных философов.
Объект исследования – англоязычные либеральные концепции морально-политической философии второй половины ХХ в.: плюралистический, политический и неогоббсианский либерализм; либерализм «коллективной рациональности»; делиберативная и агрегативная демократия; оправдательный либерализм.
Предмет исследования – интеллектуальное наследие Исайи Берлина, использованное в указанных либеральных концепциях в качестве философского фундамента или объекта критики.
Цель исследования состоит в историко-философской реконструкции
интеллектуального наследия И. Берлина и его влияния на формирование
концепций либеральной морально-политической философии ХХ в.
(Ю. Хабермаса, Дж. Ролза, Д. Готье, М. Риджа, К. МакМаона, Д. Шмидтца, Дж. Уолдрона, К. Байера, Ф. Петти, С. Хeрли, Д. Эстлунда, Дж. Гауза).
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
– реконструировать постпросветительский либеральный проект И. Берлина и показать, что он формируется не только в контексте английской аналитической философии, но и русской интеллектуальной традиции (Герцен, Тургенев, Бердяев, Толстой, Соловьев, Шестов);
– выявить специфику аксиологической концепции Берлина в соотношении с социально-философскими идеями А. Герцена и социальным атомизмом Гоббса, намечая исследовательскую линию от Гоббса к Берлину;
– продемонстрировать коррелятивность концептуальных установок
Л. Шестова и И. Берлина, раскрывая особенности их антиномизма и историзма;
– проанализировать концепцию «временного соглашения» Дж. Грея в контексте «ценностного плюрализма» И. Берлина;
– исследовать влияние антиномизма И. Берлина на неогоббсианцев (Д. Готье, М. Ридж, К. Байер);
– раскрыть основные положения концепций «коллективной
рациональности» (К. МакМаон, Д. Шмидтц, Дж. Уолдрон, Ф. Петти и С. Хeрли), в которых осуществляется критика исследовательской линии от Гоббса к Берлину;
– проанализировать политико-философские идеи Ю. Хабермаса (публичный дискурс, оправдание и делиберация) в контексте берлиновской проблемы конфликта ценностей;
– раскрыть влияние идей И. Берлина об инструментальном характере либерализма на модель агрегативной демократии;
– показать, что философия Дж. Ролза периода «политического либерализма» является попыткой синтеза идей Берлина и Канта;
– рассмотреть идею «публичного оправдания» Дж. Гауза и сравнить ее с понятием «объективного горизонта ценностей» И. Берлина.
Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования.
Одна из ключевых методологических стратегий, используемых в данной
работе, является историко-философская реконструкция, с помощью которой
раскрываются философские истоки и методологические основания
интеллектуального наследия И. Берлина. Он широко применяется в историко-философских и историко-научных исследованиях.
Не менее значим метод перевода как универсальная методология познания,
позволяющая переносить смыслы из одного дискурсивного поля в другое (из
англо-американской политической философии в континентальную и
отечественную и обратно) и соотносить язык объекта исследования с метаязыком описания.
Кроме того, входе данного исследования использовались синхронный и диахронный методы. Синхронный метод позволяет понимать одни философские теории в сопоставлении с другими. С помощью диахронного метода исследовались философские идеи (а именно идеи И. Берлина, Т. Гоббса, А. Герцена, Л. Шестова) в их развитии. При таком двойном методологическом погружении становятся возможными рациональная реконструкция философско-политических теорий и их актуализация. Важным методологическим приемом данной работы является герменевтический подход, дающий возможность адекватной интерпретации исследуемых философско-политических концепций исторического познания.
Более того анализ политико-философских программ И. Берлина, его последователей и оппонентов проводится посредством лингвофилософского и культурно-исторического подходов.
Теоретико-методологической основойдиссертации являются работы
отечественных исследователей Н. С. Автономовой, И. Т. Касавина,
В. А. Лекторского, Л. А. Микешиной, В. Н. Поруса, Б. И. Пружинина,
И. Н. Грифцовой и др., в том числе по проблемам историко-философского
анализа: Ф. Е. Ажимова, П. П. Гайденко, А. Ф. Зотова, В. Л.
Махлина,Н. В. Мотрошиловой, Т. Г. Щедриной, Н. А. Дмитриевой и др. Кроме того, в работе использовались методологические подходы отечественных авторов по политической философии: А. А. Алексеевой, А. С. Богомолова, А. Ф. Грязнова, Б. С. Дынина, Б. Г. Капустина, О. Н. Каширских, М. С. Козловой, Л. Б. Макеевой, А. Ф. Филиппова и др.
В ходе исследования автор также обращается к фундаментальным теоретико-методологическим и философско-политическим концепциям таких зарубежных исследователей, как Дж. Грей, Л. Витгенштейн, Дж. Гауз, М. Фриш, Г. Харди, Дж. Уолдрон, У. Кимлика, К. Галипо, Дж. Рац, К. Ясперс и др.
Источниковой базой диссертационного исследования являются:
– Опубликованные работы, письма, интервью и архивные материалы И. Берлина;
– Труды русских философов Л. И. Шестова, А. И. Герцена. И. С. Тургенева, Н. А. Бердяева, Л. Н. Толстого;
– Труды исследователей второй половины ХХ в. в области политической философии и либеральной теории, чьи работы построены вокруг решения проблем философии И. Берлина: К. Байера, Дж. Гауза, Дж. Грея, Д. Готье, Дж. Коэна, К. МакМаона, Ф. Петти, У. Райкера, М. Риджа, Дж. Ролза, Дж. Уолдрона, Ю. Хабермаса, С. Херли, Д. Шмидтца и Д. Эстлунда.
Научная новизна исследования. В диссертации осуществлена историко-философская реконструкция интеллектуального наследия И. Берлина, и обосновано, что основные направления либеральной морально-политической философии ХХ в. сформировались вокруг решения основных антиномий Берлина.
Новыми являются следующие результаты диссертационного исследования:
1) реконструирован постпросветительский либеральный проект И. Берлина,
формирующийся в диалоге с русскими писателями и мыслителями (А. И. Герцен,
И. С. Тургенев, Н. А. Бердяев, Л. Н. Толстой, Л. И. Шестов); выявлены
интеллектуальные влияния этих мыслителей на философию Берлина,
выражающиеся прежде всего в историзме его философии, концепции
ограниченной рациональности и целостного знания;
2) выявлена специфика ценностного плюрализма Берлина;
проанализировано влияние социально-философских идей А. Герцена на
аксиологическую концепцию Берлина; установлена связь социального атомизма
Гоббса и плюрализма Берлина; показано, что основные направления либеральной
философии ХХ в. формируются вокруг решения проблемы соотношения
«либерализм/плюрализм»;
3) рассмотрены особенности либеральной философии Берлина
(агональность, ограниченное Просвещение, или просвещенный скептицизм,
историзм) в контексте антиномической философии Л. Шестова;
4) показано, как проблема соотношения плюрализма и либерализма,
поставленная Берлиным, развивается в философии Дж. Грея посредством
концепции «временного соглашения»;
-
проанализировано влияние Берлина на концепцию правового порядка Д. Готье; концепцию социальной рациональности и «этического эгоизма» К. Байера, а также на идеи М. Риджа;
-
раскрыто влияние Берлина на представителей либеральной философии «коллективной рациональности»: проанализировано разработанное К. МакМаоном, Д. Шмидтцем и Дж. Уолдроном понимание политического как кооперации для обоснования либерализма в контексте ценностного плюрализма; раскрыта суть идей Ф. Петти и С. Хeрли, использующих концепцию социальной рациональности Л. Витгенштейна для обоснования согласия в плюралистических обществах;
7) проанализированы политико-философские идеи Ю. Хабермаса
(публичный дискурс, оправдание и делиберация) в контексте актуализированной
Берлиным проблемы конфликта ценностей; раскрыто влияние идеи И. Берлина об
инструментальном характере либерализма на модель агрегативной демократии;
8) рассмотрены идеи Дж. Ролза периода «политического либерализма» как
реакция на плюрализм Берлина; реконструировано понятие «политического» в
философии Дж. Ролза, прояснена связь концептуальных построений Дж. Ролза с
идеями И. Канта и с интеллектуально-политической традицией Просвещения в
целом;
9) исследована концепция «публичного оправдания» Дж. Гауза и
установлена ее взаимосвязь с понятием «объективного горизонта ценностей» И.
Берлина; проанализировано решение проблемы плюрализма и индивидуализма
при помощи института арбитража в теории Дж. Гауза.
Научно-теоретическая и практическая значимость исследования
состоит в том, что, выявляя интеллектуальные влияния русских философов на И. Берлина и через него на современных политических теоретиков, данная работа,
во-первых, позволяет получить более полное представление о развитии идей русских мыслителей. Во-вторых, показывая, что основные направления современного либерализма формируются вокруг решения антиномий Берлина, данное исследование предлагает новую интерпретацию современной либеральной традиции.
Таким образом, диссертация способствует появлению новых историко-философских и политико-философских исследований и соответствующих им научно-образовательных программ.
Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке и чтении учебных курсов для студентов и аспирантов по истории философии, философии, политической и социальной философии, спецкурса по актуальным проблемам современной политической философии, а также применяться при подготовке курсов по истории русской философии, теории политики, социологии и политологии.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
Постпросвещенческий либерализм Берлина критически переосмысливает философский проект Просвещения в контексте современных ему социальных и политических проблем. Синтезируя русскую философию и западную интеллектуальную традицию, он сохраняет философское основание проекта Просвещения – рациональность, которая открывает человеку путь к свободе. Вокруг решения основных проблем философии Берлина (дихотомия «Просвещение/Контр-Просвещение», концепция плюрализма ценностей и негативной свободы как неограниченного выбора) складываются наиболее интересные направления современной либеральной философии: плюралистический и неогоббсианский либерализм; либеральная философия «коллективной рациональности»; делиберативная демократия; политическая демократия; политический либерализм; оправдательный либерализм.
-
Философии Берлина свойственны такие черты русской интеллектуальной традиции, как историзм, антиномизм, стремление к цельному знанию. Либерализм И. Берлина разделяет с А. Герценом и И. Тургеневым понимание ограниченности западной цивилизации, критику прогрессизма, отношение к человеку как к самосозидательному и не всегда рациональному существу. Социально-философские идеи Герцена (антипрогрессизм, критика рациональности и утверждение многообразия в природе и истории) можно понимать как контекст, на фоне которого складывается плюралистическая метафизика Берлина. Плюрализм имеет для Берлина ценностный смысл, поскольку позволяет ему конструировать специфическую либеральную концепцию, с помощью которой он выходит за рамки существующих социальных теорий. Критика рационалистического монизма Просвещения и антидогматизм сближают его с Л. Шестовым. Русская философская традиция повлияла на Берлина, а через него на либеральную англоязычную традицию второй половины ХХ в., основной проблемой которой становится многообразие социально-гуманитарного мира.
3. Берлиновское понимание политики как «баланса конкурирующих
интересов» в философии Грея превращается в теоретическую модель «временного
соглашения», где либерализм проявляется в процессе поиска конвенциональных
норм, приводящих конфликтующие стороны к временному соглашению для
достижения относительного мира.
4. Т. Гоббса и И. Берлина (в отличие от других философов либеральной
традиции) сближает понимание мира как постоянного конфликта, который
невозможно уладить. Поставленная Гоббсом и Берлиным проблема
принципиальной конфликтности социального мира приобретает актуальный
смысл для современных неклассических философских концепций как проблема
конвенциональности. Основная антиномия философии Берлина (как и
антиномичная по своей сути концепция Гоббса) – конфликт публичного и
индивидуального разума – лежит в основании неогоббсианских концепций
правового порядка Д. Готье, М. Риджа, К. Байера, которые противопоставляют
антиномию Берлина концепции общественного договора Т. Гоббса, чтобы найти
выход из указанного конфликта.
5. Рассуждения К. МакМаона, Д. Шмидтца и Д. Уолдрона о природе
человека и о социальных формах организации общества, приемлемых для его
существования основываются именно на идее Берлина о политике как
уравновешении интересов, что позволяет им усилить концепцию публичной
рациональности понятиями «коллективная рациональность» и «социальная
рациональность». Решая берлиновскую проблему согласия в плюралистических
обществах, Ф. Петти и С. Херли раскрывают социальную и антропологическую
природу рациональности, что подразумевает межличностное соглашение по
поводу того, как следовать правилу.
-
В процессе построения концепции «делиберативной демократии» Хабермас связывает выход из антиномий Берлина с расширением публичной сферы социально значимых коммуникаций, что предполагает оправданность этических норм.
-
В основании теории агрегативной демократии лежит концепция плюрализма ценностей Берлина и его идея «негативной свободы» как свободы выбора. Теоретики данной школы пытаются решить антиномию Берлина, когда призывают отойти от абсолютных абстракций (в области социально-философских теорий), поскольку ценностный плюрализм необходимо поставить в основание современных социальных наук.
8. Берлиновское различение негативной и позитивной свободы становится
основанием концепции справедливости Ролза, который пытается с его помощью
преодолеть кантовский дуализм практического и теоретического разума и создать
теорию «политического либерализма» – либеральную политическую концепцию,
которая будет учитывать поставленную Берлиным проблему ценностного
плюрализма и которую будут поддерживать все разумные граждане.
9. Дж. Гауз делает идею публичной рациональности минимальным
объективным принципом либерализма, совмещая либеральную философию с
плюрализмом Берлина. Публичная рациональность здесь – это некий набор
моральных и политических правил и принципов, регулирующих повседневную жизнь людей, которые оправданы или приемлемы для всех, на кого они распространяют свое влияние.
Апробация работы. Апробация работы осуществлялась во время чтения
курсов по политической философии и истории философии, а также чтения
специального курса «Философские концепции современного либерализма» для
бакалавров и магистров Дальневосточного федерального университета (ДВФУ).
Основные положения и выводы диссертации освещались в научных публикациях
автора, а также в ее выступлениях: с докладом «Свобода, толерантность, диалог:
поиск единого смыслового поля» на регионально-философских чтениях в рамках
дней немецкой культуры «Свобода. Толерантность. Сотрудничество»
(Владивосток, октябрь 2003 г.), с докладом
«AgonisticLiberalismasapoliticalandPhilosophicalModelforOrganizingtheSocialandPoli
ticallifeofaMulticulturalRegionintheAgeofGlobalization» на международном
симпозиуме «Философская модель для мира и развития в Северо-Восточной Азии» (Владивосток, декабрь 2003 г.), с докладом «Насилие в этическом контексте современности» на международных религиозно-философских чтениях «Истоки агрессии и недоверия в современном мире» (Владивосток, октябрь 2004 г.), с докладом «Социальная ответственность в структуре политических идеологий» на международных религиозно-философских чтениях в рамках дней немецкой культуры «Социальная ответственность: бизнес, политика, этика» (Владивосток, ноябрь 2005 г.), с докладом «Рационализм Просвещения и современная этика» на религиозно-философских чтениях «Проект Просвещения и современное общество» (Владивосток, сентябрь 2006 г.), с докладом «Теория справедливости Дж. Ролза в практике международных отношений» на междисциплинарном методологическом семинаре ДВФУ «Возможна ли справедливость в международных отношениях?» (Владивосток, 22 ноября 2013 г.), с докладом «Разумность и ностальгия по духовности и идеологии» на научно-практической конференции с всероссийским и международным участием «Духовно-нравственные основы будущего России» (Владивосток, 27–28 марта 2014 г.), с докладом на круглом столе «Культурно-историческое сознание ученых-гуманитариев в контексте современных тенденций в науке: Опыт федеральных университетов» (Калининград, Владивосток, 2015 г.), с докладом «Post-liberalPoliticalTheoriesinSearchforPublicReason» на семинаре зимней школы ЦАТИ ВИ-ШРМИ ДВФУ и ЛИСОМО РЭШ «Культура, региональное многообразие и социальные отношения» (Владивосток, 7–11 декабря 2015 г.).
Структура и объем диссертации. Структура диссертации определяется замыслом и задачами исследования и соответствует его внутренней логике. Работа состоит из введения, трех глав, двенадцати параграфов, заключения и библиографического списка, включающего 376наименований литературы на русском и иностранном языках. Общий объем диссертации составляет 256 страниц машинописного текста.
Русские философские корни постпросветительского либерального проекта И. Берлина
Берлин совместил ясность британского либерализма с антиутопическими уроками русской истории – его западный либерализм имел русские корни и вырос из русской литературы и жизненного опыта, полученного в России. Он возродил самые любимые национальные мифы англичан и, наверное, поэтому заслужил такое признание. Берлин был одним из самых влиятельных интеллектуалов Англии, он прекрасно знал русский язык и не только проводил исследования по истории русской философии и культуре, но и популяризировал идеи русских мыслителей XIX–ХХ вв. (именно благодаря его работам на Западе хорошо знают и ценят труды А. И. Герцена). Он мог заговорить об идеях русских философов не только на лекциях или университетских собраниях, но и в политических кругах (когда его пригласили в качестве лектора к американскому президенту, он познакомил Кеннеди с наследием Белинского).
Социальные контакты Берлина простирались от Иерусалима до Вашингтона – он был знаком с людьми из академической среды, издательского бизнеса, политики, искусства: был собеседником Альберта Эйнштейна, Виржинии Вулф, Зигмунда Фрейда, Владимира Набокова, Игоря Стравинского, Джавахарлала Неру, Бертрана Рассела, Людвига Витгенштейна и др. Он часто выступал по радио и собирал своими выступлениями широкую заинтересованную аудиторию. Используя известное различение самого Берлина, можно сказать, что он похож на «лису», которой известно много различных вещей, но на самом деле он был «ежом», который знает одну большую вещь.
Первые шесть лет своей жизни Берлин провел в квартире на Альбертштрассе. В те годы Рига была столицей Ливонии – одной из провинций царской России. В Риге начала века русский был языком государственных учреждений, но число русских в городе было невелико и на улицах, помимо немецкого, разговаривали в основном на латвийском и идише. В то время в Риге еврейские негоцианты (к которым принадлежала семья Берлина) находились на одной из верхних ступеней общественной иерархии.
Летом 1915 г. на фоне начавшейся Первой мировой войны и обострившейся угрозы немецкого вторжения в Риге пошла волна антисемитизма. Поэтому отец Исайи Мендель Берлин отправляет своих жену и сына поездом в Андриаполь – небольшой город в часе езды от Риги, где был сосредоточен семейный бизнес.
В 1916 г. Мендель Берлин перевозит семью из Андриаполя в Петроград – теперь он поставляет шпалы для строительства российских железных дорог и ему необходимо жить в столице. В Петрограде Исайя Берлин не посещал школ, занимаясь в основном с гувернерами и самообразованием в библиотеке квартиры на Васильевском острове. Ему было одиноко в детстве, и он много читал. «Война и мир», «Анна Каренина» – эти книги он прочел в возрасте десяти лет. В его окружении практически не было детей, партнеров для игр, это, очевидно, сильно повлияло на становление его личности. Берлин долго взрослел, в молодые годы он был скорее вялым наблюдателем2, нежели человеком, активно любящим жизнь.
Вокруг рушился мир, но ребенок, естественно, не имел ни малейшего представления об этом. Он ходил на прогулки по Невскому проспекту со своей гувернанткой-еврейкой, смотрел на витрины магазинов игрушек с их английскими железными дорогами и немецкими плюшевыми медведями, в окна кондитерских, где его особенно привлекал незабываемый шоколадный хворост.
Зимой 1916–1917 гг. родители ведут Шаю3 в Мариинский театр послушать знаменитого «Бориса Годунова» с Федором Шаляпиным в главной роли. Здесь родилась любовь Исайи к опере, особенно его поразил Борис, его животный страх, контрастировавший с безопасной атмосферой театра.
Февральскую революцию Исайя и его семья наблюдали из окон своей квартиры. Исайя помнит, как толпы людей шагали по Васильевскому острову к центру города, некоторые из них несли лозунги: «Землю крестьянам!», «Власть
думе!», «Долой Царя!», «Нет войне!» Когда выходить на улицу стало безопасно, Исайя и его гувернантка вышли прогуляться возле дома. Исайя наклонился, чтобы рассмотреть засаленную книгу Жюля Верна, выложенную на заснеженный тротуар как на прилавок, когда внезапно на улице появились мужчины, волокущие за собой напуганного человека. Позже Исайя узнал, что мужчина был фараоном, одним из немногих караульных в униформе, верных старому режиму. Его обнаружили на крыше соседнего здания и стащили вниз. Семилетний ребенок помнит ужас, застывший в глазах бледного мужчины, пытающегося вырваться от своих мучителей. Исайя не знал, куда его тащат, но даже ему было понятно – этому человеку не остаться в живых.
Несмотря на то, что сцена была короткой, она оставила неизгладимое впечатление. Много лет спустя, в 1930-х, память о том трагическом времени, страх перед физическим насилием и недоверие политическим экспериментам сделали Исайю непримиримым противником марксизма и всех других утопических проектов. Одни его ровесники увлеклись марксизмом, другие пытались приспособить классический либерализм к новым условиям. Берлин в это время разрабатывает оригинальную концепцию агонального либерализма, согласно которой либерализм – это не теория блага, устанавливающая правление большинства с учетом прав меньшинств, а механизм согласования интересов меньшинств, их целей, ценностей, форм жизни.
На фоне этого экзистенциального опыта у Берлина формируется особое отношение к жизни, которое будет выражено в идее трагичности человеческого существования, в концепции конфликтующих друг с другом ценностей. С точки зрения Берлина, основная цель хорошего общества – выработать систему сдержек и противовесов, основанную на автономии и свободе, и не допустить конфликтных ситуаций между его членами.
Влияние философского антиномизма Л. Шестова на либеральную концепцию И. Берлина
Со Штраусом дискутирует сторонник Берлина М. Уолцер: плюрализм можно признать необходимым следствием свободы и самосозидания человека, но это не означает неизбежности релятивизма. Во-первых, потому что плюральная реальность – неоспоримый факт бытия; на самом деле существует множество разных мнений и альтернатив, самодостаточных и несовместимых. Во-вторых, поскольку свобода, благодаря которой возникает все это множество взглядов и путей, является истинной ценностью100.
Проанализируем следующий тезис Сэндела, более интересный, в соответствии с которым плюрализм разрушает фундамент либерализма. Для того чтобы оспорить этот довод необходимо показать, как плюралистическая установка совместима со свободой и, более того, укрепляет приоритетность свободы выбора, являющейся ключевым элементом либерализма.
В работах Берлина можно выявить три разных варианта обоснования необходимости либерализма в контексте его соединимости с плюралистическими ценностными установками. Во-первых, негативная свобода является в мировоззрении Берлина приоритетной ценностью среди других политических благ, поскольку она помогает самореализации человека, обеспечивая возможность выбора различных ценностей. Наивысшую же степень негативной свободы может обеспечить либеральное общество. Негативная свобода – не только средство осуществления автономии разума (одной из ключевых ценностей либерализма), но и необходимое условие конструирования человеком различных жизненных форм, в том числе таких, в которых автономия не является ценностью. Берлин, таким образом, полагал, что либерализм – это лучший механизм организации политики, а не лучшая концепция блага.
Во-вторых, в поддержку либерализма Берлин выдвигает такой тезис: поскольку существуют конфликтующие ценностные установки, ни одна власть не может легитимно навязывать своим гражданам ту или иную их комбинацию, а данное правило лучше всего можно реализовать в либеральных обществах.
Б. Уильямс считал, что Берлин создал концепцию плюрализма ценностей для поддержки либерализма, поскольку, учитывая реальность плюрализма, чем больше общество стремится стать социальной общностью одной ценностной установки, тем больше истинных ценностей подавляется им101, следовательно, лучшим типом общества будет толерантное либеральное общество. И Берлин, и Шестов – сторонники близкой к жизни, реалистической102 философии трагедии. С их точки зрения для установления покорности, единства, а, следовательно, сносного существования в этом мире люди создали необходимый «логос» по образу и подобию «дубины». «Покорность… всегда считалась высшей добродетелью, ибо только в том случае, если все люди согласятся покориться одному началу, осуществима, по нашим представлениям, та “гармония”, которая тоже считается высшим идеалом достижений»103, но мир множественен, а единство должно достигаться не путем истребления инакомыслящих, а путем общения. Ни одно сообщество не может реализовать одновременно все представления о благе, как ни одна личность не может одновременно осуществить несовместимые ценности. Не может быть социального мира без потерь. Для любого общества с его институтами и культурой какие-то ценности оказываются неприемлемыми. При этом необходимо понимать: то, что упущено может быть весьма важным. Эта идея Берлина изменила ландшафт современного либерального теоретизирования. Ролз, который в своих работах часто ссылается на Берлина, признавал, что в статье «Честность в отношении блага» ему нужно было бы принять во внимание данный тезис Берлина, как он это сделал в другой своей статье «Идеи блага и приоритет права»104. В последней работе Ролз критикует и называет ошибочным наивный оптимизм тех своих коллег, которые считают, что в справедливых демократических режимах подавляются исключительно не представляющие никакой ценности формы жизни105. Третий тезис в поддержку либерализма хорошо описан Б. Уильямсом: само по себе осознание факта плюрализма ценностью не является, это можно сравнить со знанием истины абсолютной и фундаментальной. Поэтому, в сущности, нейтральное знание многообразия – ни что иное, как аргумент в пользу либерального социального устройства, которое проявляет большее понимание плюральной природы ценностей, чем какое-либо другое106. Авторитарные политические режимы всегда оспаривают ценность дискриминируемых благ, и только в либеральных обществах признается необходимость ценностного плюрализма. Необходимо заметить, что Берлин часто менял свои взгляды на взаимоотношения либерализма и плюрализма. В некоторых работах он утверждал, что либерализм и плюрализм нельзя считать коррелятивными концепциями, поскольку плюрализм предполагает минимальный уровень толерантности. Существуют либеральные теории, непризнающие плюрализма107. В поздней статье «Плюрализм и либерализм: Ответ на критику» (написанной в соавторстве с Уильямсом) Берлин выдвигает тезис, что либерализм – необходимый результат плюрализма108. Неопределенность берлиновской позиции, с одной стороны, послужила причиной того, что его мысль в современной политической философии недооценена109, с другой – вызвала волну интерпретаций плюрализма у единомышленников, таких как Дж. Рац, Дж. Ролз, Р. Рорти, М. Уолцер.
«Метаформы» либерализм и плюрализм, хотя и не соотносятся логически, все же, по мысли позднего Берлина, гармонично коррелятивны. Аксиология Берлина соединяет в себе радикальный плюрализм и либеральные допущения, цели и выводы. Коммунитарист М. Уолцер справедливо замечал, что ценностный плюрализм Берлина характеризуется такими чертами, как гибкость, благородство и скептицизм, которые, если не являются сами по себе ценностями либерализма, то представляют собой такие характеристики мышления, которые делают очень вероятным принятие либеральных ценностных установок1
Неогоббсианцы (Д. Готье, М. Ридж, К. Байер) и решение антиномии Гоббса–Берлина
В данном параграфе рассматривается следующее предложение Гоббса: проблему опоры на частное суждение можно решить при помощи такой концепции рациональности, в которой публичная рациональность, понимаемая как разум суверена, становится разумом каждого. Гоббс пытался вывести публичную рациональность из естественной, личной рациональности. В данной концепции публичная рациональность ограничена, и эти границы устанавливаются частной рациональностью. Однако автономную публичную рациональность, которая бы управляла конфликтами, невозможно вывести из частного суждения.
Проблема состоит в том, что поскольку публичная рациональность выводится из естественной или частной рациональности, она не может ограничивать частное мнение. Если публичная рациональность была создана людьми для реализации своих частных интересов, то почему индивиды должны мириться с ней, когда она противоречит их целям? Как говорил Джон Стюарт Милль, только педант или раб своих формул использует средство, если он знает, что оно не приведет к желаемому результату182.
Таким образом, для преодоления гоббсианской антиномии коллективной рациональности и частного суждения неогоббсианцам необходима концепция публичной рациональности, освобожденной от частного суждения. В этой концепции публичная рациональность ограничивала бы (хотя бы иногда) частное суждение. В этом параграфе рассматриваются несколько предложенных способов решения настоящей проблемы, от нейтральных до самых радикальных. Нейтральные подходы представлены идеей Гоббса, согласно которой зависимость людей от частного суждения ведет к конфликту, а успешное сотрудничество требует неких общих способов рационализации действительности.
Сама рациональность здесь раскалывается на частный, индивидуальный разум, который говорит индивидууму, как лучше всего достичь его целей, и на особый социальный разум, который говорит нам, как лучше всего осуществить наши интересы. Таким образом, публичная рациональность становится разновидностью коллективной рациональности. Авторы более радикальных подходов избавляются от самой идеи частной рациональности и понимают всю рациональность как социальную, коллективную рациональность.
Как показывает Гоббс, рациональные, руководимые личным интересом люди оказываются в состоянии неразрешимого конфликта; каждый хочет получить преимущество перед другими. В терминах теории игр: перед индивидами, полагающимися на свое собственное суждение и стремящимися к осуществлению своих собственных частных интересов, встает «дилемма заключенного», в которой усилия каждого индивида по продвижению собственного интереса приводят всех к ситуации невозможности достижения желаемых результатов.
Если все игроки осуществляют строго доминирующие стратегии и не договариваются, то неравновесные исходы могут обеспечить всем игрокам больший выигрыш. Согласно концепции естественного состояния Гоббса, все вынуждены постоянно готовиться к войне, которая, по общему мнению, хуже мира. Рациональные агенты используют свое частное суждение для успешного достижения своих целей, в результате возникает ситуация, противоречащая их успешному достижению. И не может быть никакого стабильного соглашения об окончании войны, поскольку каждый будет постоянно посредством частного суждения переоценивать договор и определять в его ли интересах поддерживать соглашение.
Согласно представителям теории игр (еще одних современных интерпретаторов Гоббса), в ситуации конфликта частных интересов каждый участник игры (в их терминологии это любое социальное взаимодействие) будет выбирать стратегию войны, а не мира. Эта стратегия доминантна, но если все ее выбирают, а по законам теории игр так и должно происходить, то все вместе приходят к худшему результату, чем если бы они выбрали недоминантные стратегии и готовились к миру. Важно подчеркнуть, что в 1986 г. вышли две работы, в которых впервые была применена теория игр к морально-политической философии. В работе Д. Готье «Нравственность как результат соглашения»183 разрабатывается контрактуалистская этическая теория, в которой общественный договор понимается в терминах теории игр как результат рационального выбора и кооперации. Одна из центральных идей Готье состоит в том, что классическую теорию принятия решений необходимо реформировать в свете последних проблем теории игр. Готье предлагает концепцию ограниченной максимизации выгоды, которая, по его мнению, помогает объяснить социальную кооперацию людей в ситуациях «дилеммы заключенного» (это одна из самых известных разновидностей игр, которая применяется для объяснения социальных взаимодействий в различных социальных науках). Указанная работа вызвала множество споров среди философов, поскольку сам Готье не всегда ясно выражал свои идеи. Другая работа «Экономика прав, кооперации и процветания» (1986) была написана Робертом Сагденом184. В ней рассматривается проблема того, как элементы теории общественного договора могут быть актуализированы при помощи теории игр. Из морально-политической философии теория игр как технология формального моделирования переносится на историю философии. Идеи Т. Гоббса, Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо, Д. Юма, И. Берлина и многих других начинают толковаться в терминах этой теории. Современные философы особенно преуспели в толковании Гоббса в этой манере.
Агрегативная модель демократии как воплощение идеи И. Берлина об инструментальном характере либерализма
Задача демократической делиберации – не просто выработка оправданных норм справедливости. Хабермас ясно дает понять, что закон не может быть отождествлен с нравственностью или, используя его терминологию, с нормами. Философ стремится найти срединный путь между двумя традиционно противоположными взглядами на закон. С точки зрения позитивистской концепции, законы – это социальные факты. Джон Остин определяет их как приказы суверена, другие позитивисты – как паттерны повиновения. Позитивисты подчеркивают, что законы – это социальные факты, управляющие деятельностью субъектов. Следовательно, изучение закона – это не изучение законов нравственности или того, каким должен быть или не быть закон; а изучение закона как социального факта, его функций и обоснование его возможности. Сторонники позитивистской концепции права считают, что закон может быть аморальным, поскольку критерий нравственности не применим к законам.
В противоположность им сторонники теории естественного права считают, что для того чтобы быть законом, норма должна быть морально оправдана – аморальный закон, или, по крайней мере, слишком аморальный закон, законом быть не может. Теория естественного права выводит закон из нормы. Однако, с точки зрения сторонников данной теории, не каждая норма обязательно является законом; для того чтобы стать законом, норма должна быть не только нравственно обоснована, но и ратифицирована особым образом специальными властями. Тем не менее с точки зрения данной теории закон – это подмножество нравственности, производная морали.
Поскольку целью демократической делиберации является моральная оправданность, то Хабермас выглядит как сторонник теории естественного права. Хабермас считал, что моральная обоснованность закона – это важный аспект права. Вслед за Кантом он утверждает, что одна из возможных интерпретаций закона – это понимание его как «закона свободы». Правила, которые люди сами для себя придумывают и которые оправдываются правильным дискурсом, могут пониматься как правила, принятые всеми добровольно242. Вместе с тем Хабермас утверждает, что теория естественного права не учитывает другого важного аспекта законов: они одновременно являются социальными фактами. Права и обязанности подчиняются этим социальным фактам, так они структурируют поведение человека. На этом фактуальном аспекте законов делают акцент позитивисты. Понимание Хабермасом закона как чего-то, что находится между фактами и нормами, комплексно. Его основная идея состоит в том, что правление закона как системы индивидуальных прав и конституционных гарантий, таких как разделение властей, обеспечивает необходимый контекст для «формирования рациональной политической воли» – рационального демократического дискурса и решений как в рамках формальных политических институтов, так и среди граждан в целом. «Связь верховенства закона и демократии является не просто исторически случайной ассоциацией, а носит концептуальный, сущностный характер»243. Хабермас полагал, что в теории дискурса демократический процесс нагружается нормативными коннотациями больше, чем это делается в либеральной модели. Главная роль в данной модели отводится процессу формирования политического мнения и воли, а в теории дискурса принципы конституции понимаются как логичное разрешение проблемы формирования демократического выбора. Эту теорию заботит то, как могут быть институализированы общественно полезные типы коммуникаций.
Согласно теории дискурса, успех совещательной политики и взаимодействия признанных делиберативных процессов с неформально развивающимся общественным мнением зависит не только от совместно действующих граждан, но и от институализации процедур и правил коммуникации244.
В центре концепции делиберативной демократии находятся три основных идеи: идея рациональности, идея публичного оправдания и регулятивная идея реального политического консенсуса. Вот что пишет об этом другой представитель делиберативной демократии Коэн: «Понятие делиберативной демократии основывается на интуитивной идее демократического объединения, согласно которой оправдание условий ассоциации берет начало в общественной аргументации и дискуссии граждан»245. Следовательно, в соответствии с идеей рациональности делиберация считается обоснованной, если ее участники выдвигают свои доводы «за» или «против» определенных выносимых на обсуждение предложений. Именно доводы, а не, скажем, власть определяют судьбу этих предложений.
Использование идеи рациональности для обоснования политических процедур само по себе не ново. Идею коллективного политического выбора, основанного на аргументированном обсуждении, можно найти еще у Аристотеля и его последователей. Многие исследователи уже в первой половине ХХ в. утверждали, что обоснованное политическое обсуждение является отличительной чертой либеральной традиции