Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Становление и развитие идей правосудия в западноевропейской и восточной философии 34
1.1. Метафизические обоснования идеи правосудия в философии античных и древневосточных государств 34
1.2. Теологическая идея правосудия в средневековой философии 39
1.3. Идеи правосудия в европейской философии XVII – XIX веков 47
Выводы по Главе 1 60
Глава 2. Становление и развитие идей правосудия в русской религиозно философской мысли IX – XVIII веков 63
2.1. Становление правосудной идеи в Древней Руси 63
2.2. Самобытность идей правосудия в Новгородской республике 74
2.3. Правда как нравственный идеал, цель и ценность правосудия 85
2.4. Религиозно-этатическая идея правосудия в Московском государстве XV – XVII веков 92
2.5. Имперская идея и идеи Просвещения в русском правосудии XVIII века 101
Выводы по Главе 2 121
Глава 3. Идеи правосудия в воззрениях мыслителей философских направлений России XIX века 124
3.1. Нравственно-правовые идеи правосудия славянофилов 125
3.2. Идеи правосудия в воззрениях западников 135
3.3. Духовно-национальные идеи правосудия почвенничества 149
3.4. Идеи правосудия в материалистической и антропологической философии народничества 162
3.5. Естественно-правовые идеи правосудия в философии анархизма и антиэтатизма 170
3.6. Религиозно-философские идеи правосудия 178
3.7. Идеи охранительного либерализма в философии правосудия 189
3.8. Охранительно-консервативные идеи правосудия 205
Выводы по Главе 3 219
Глава 4. Философско-правовой анализ идей русского правосудия 222
4.1. Преступление как грех, несчастье и нравственный выбор 222
4.2. Иррациональная сущность вины и суда собственной совести 229
4.3. Синкретизм Правды, истины и закона в философии русского правосудия 240
4.4. Справедливость как наивысшее метафизическое начало в правосудии 257
4.5. Идея наказания через искупление вины и страдание 276
4.6. Милость, сострадание и всепрощение в обосновании справедливости правосудия 302
4.7. Демократические идеи правосудия 317
4.8. Нравственно-правовая идея правосудия 324
4.9. Роль народного правосудия в утверждении идеи справедливости 334
Выводы по Главе 4 346
Заключение 351
Список литературы 361
- Метафизические обоснования идеи правосудия в философии античных и древневосточных государств
- Имперская идея и идеи Просвещения в русском правосудии XVIII века
- Охранительно-консервативные идеи правосудия
- Роль народного правосудия в утверждении идеи справедливости
Метафизические обоснования идеи правосудия в философии античных и древневосточных государств
На протяжении тысячелетий человечество пыталось создать оптимальный общественный регулятор по разрешению конфликтов в отдельных социальных группах и между конкретными индивидами. Этот регулятор (институт) был необходим для упорядочения стихийно развивающихся общественных отношений, поддержания престижа зародившихся и укоренявшихся социальных норм – морали, обычаев, традиций. Кроме желания урегулирования конфликта, еще на ранних этапах формирования мышления и творческой активности, человек из собственного природного понимания справедливости вынашивает идею осуждения себе подобных, наказания своих соплеменников: изначально на основе сакральных представлений, позже – по закону.
Так, примерно одинаково в различных культурах, формируется идея правосудия. С той древнейшей поры до дня сегодняшнего не прекращается дискуссия относительно понятия правосудия. Идея правосудия как требования справедливого разрешения спора имеет многовековую историю. Она отражена в священных писаниях (Ригведа, Авеста, Библия, Коран), трудах философов Древней Греции, Рима, Востока (Платон, Аристотель, Конфуций).
У всех народов и цивилизаций прослеживается идея божественного происхождения правосудия. Так, царствовавший в Вавилоне Хаммурапи на изображениях держит в руках символ власти, утверждающий закон от Бога – жезл; в древнеегипетской «Книге мертвых» расписан высший, божественный суд, а богиня Маат символизировала вселенскую гармонию, справедливость и истину; древние индийцы почитали Брахму и Вишну; китайцы и японцы своих богов считали покровителями правосудия.
Тема правосудия и справедливости актуальна для всех культур и вовсе исторические эпохи. Это не означает, что во все времена люди одинаково мыслили справедливость и по одной модели устраивали правосудие. В обсуждение о сущности правосудия и его юридических формах вступают люди, мотивированные собственным историческим опытом и находящиеся внутри специфически устроенного культурно-правового пространства. Длительное время правосудие не нуждалось в государственном участии – оно творилось в виде испытания, поединка, дуэли, то есть осуществлялось в результате частной воли. Это было правосудие на основе сложившихся этических норм, обычаев и традиций.
В античной Греции начинается философское осмысление природы правосудия, где нравственность и благородство ставятся выше закона, а в Риме с момента его становления общественная жизнь регулировалась сакральным правом и правосудием, вершившимся жрецами на основе священных законов (legessacratae). И, хотя позже римское право разделилось на божественное (iusdivinum) и человеческое (iushumanum), правосудие могущественного Рима оставалось под влиянием сакрального права (iussacrum). Ульпиан считал, что «правосудие есть познание божественных и человеческих дел, наука о справедливом и несправедливом»40, а Цицерон утверждал, что «Боги нужны для сохранения общественной системы; без них общество превратится в хаос, вера, правосудие, сообщества рода человеческого – все развалится»41. Античное правосудие выступало критерием добродетели, справедливости и находилось под покровительством богов: Фемида и Дике в Греции, Юстиция – в Риме.
Требование справедливости впервые запечатлено античными авторами в повествовании о героях, бросивших вызов судьбе и вступившими в спор с богами, от которых были рождены. О справедливости рассуждают и античные философы: в частности, Аристотель «Никомаховой этике» утверждает, что она достигается не только через возможность публичной власти, но также посредством правосудности всей полисной жизни42. Отдельные идеи о «справедливом суде» достаточно четко были сформулированы также в работах таких мыслителей античности, как Демокрит, Платон, Цицерон и др.
Первые основательные исследования сущности правосудия мы обнаруживаем в философско-правовых трудах античных классиков Платона и Аристотеля, пытавшихся найти оптимальную, более совершенную, чем полисная, социально-правовую модель. Так, по Платону, целью правосудия должны быть правда (истина) и справедливость. Давая характеристику правосудию, он писал: «… правосудие – какое это прекрасное дело среди людей!… Надо, чтобы оно послушалось просьб законодателя и не высказывалось бы против правды»43. То есть, в рассуждениях о правосудии Платон расценивает его как общественное благо, подчеркивает его социальную ценность и роль в достижении правды. Правда, по Платону, и есть цель правосудия.
В диалогах «Государство», «Политика», «Законы» и других своих работах Платон высказывает актуальную и по сей день мысль: «Где закон не имеет власти и находится под чьей-то властью, неизбежна близкая гибель государства», соответственно, «там, где законы установлены в интересах нескольких человек, речь идет не о государственном устройстве, а только о внутренних распрях»44. Для правосудия, считает философ, важна не только кара, но и примирение спорщиков. Тот судья лучший, который «приняв... семью, терзаемую сворами, никого бы не погубил, но примирил их»45.
По значимости назначение судей Платон ставит в один ряд с назначением правителей, т. к. «каждый правитель в определенных случаях выступает как судья; судья же, не будучи правителем, тем не менее становится им... в тот день, когда своим решением заканчивает судебное дело»46. Философ, обосновывает идею народного суда и считает, что правосудие должно быть делом всех:
«Обвинения в государственных преступлениях должны сначала передаваться на решение народа»47.
Аристотель продолжил исследование правосудия как «дела всех», полагая, что считать гражданами следует только тех, «кто участвует в суде и народном собрании. Такое определение понятия гражданина лучше всего подходит всем, кто называется гражданами48. Сущность правосудия он раскрывает через понятия «правосудность» и «неправосудность», соответствующие понятиям «справедливость» и «несправедливость». По Аристотелю, субъект, нарушающий закон, поступал неправосудно, то есть несправедливо. Несправедливость он объясняет как присвоение «чужого» блага и отказ от «своего» зла49. Философ считал, что «поступая несправедливо, человек намеренно преступает закон, желая причинить вред»50.
Аристотель, определяя сущность правосудия, указывал, что «правосудность состоит в обладании некой серединой…, она принадлежит середине, а неправосудность – крайностям»51, а в «Этике» замечает: «справедливое состоит в воздаянии другому равным»52, интерпретируя тем самым древнейший принцип талиона. «Понятие справедливости связано с представлением о государстве, как право, служащее мерилом справедливости, является регулирующей нормой политического общежития, – так Аристотель определил фундаментальное метафизическое понятие справедливости53.
Обоснованию принципов справедливого и беспристрастного правосудия немало работ посвятили также мыслители Рима – Цицерон, Ульпиан, Цельс, Марк Аврелий и др. О справедливом правосудии римляне говорили: «Justitia debet esse libera, quia nihil inguens venali justitia; plena quia Justitia non debet claudicare et celeris, quia dilatio est quadem negatio» – правосудие должно быть свободным, ибо нет ничего более несправедливого, чем продажное правосудие; полным, ибо правосудие не должно останавливаться на полпути; скорым, ибо промедление есть вид отказа (латинское изречение).
Цицерон понимал правосудие как деятельность, проистекающую из природы, в основе которой справедливое и беспристрастное исполнение долга. В трактате «О государстве» он отмечает, что «право, правосудие, верность, справедливость... исходит от людей, которые подтвердили одно обычаями, а другое укрепили законами54. Присущие человеческой природе разум и справедливость Цицерон считал основой правосудия.
В то же время, в древнем Риме, с его филиппиками и катилинариями, правосудие было разновидностью театра. При Катоне Старшем на судебные состязания приходили со своими стульями, представление на форуме интересовало римлян едва ли не больше вынесенного приговора. При этом каждый умел выставить противника в неприглядном свете, гонорары же адвокатов приравнивались к вознаграждению актеров, которым платили не за профессию, а за искусство.
Имперская идея и идеи Просвещения в русском правосудии XVIII века
Начало XVIII века знаменует собой особый этап в российской истории, справедливо называемый переходным, – утверждается абсолютная монархия, а петровские преобразования открывают путь к европеизации страны. В первой четверти XVIII века, наряду с укреплением Империи, претерпевают изменения общественные идеалы: идеал православной «Святой Руси» потеснен идеалом могущества светского государства, ориентированного не только на национально-традиционные, но и на европейские ценности – в культуре, науке, образовании, юриспруденции. В этот период качественно меняется общественная мысль, впитывающая в себя идеи западноевропейской философии, идет процесс обмирщения культуры (секуляризация) и зарождение светского типа философствования.
Абсолютистская, имперская идея становится определяющей в философии верховной власти Петра I. Она включала в себя этатические взгляды самого Императора и Ф. Прокоповича, но также учитывала и влияние еще двух течений абсолютистской мысли в России – дворянской концепции В. Н. Татищева с естественно-правовой теорией в основе и так называемой предбуржуазной (купеческой) идеологии И. Т. Посошкова.
Доктрина абсолютизма, исходящая из теократических представлений императорской власти, становится не только декларируемой, но и закрепленной в законодательных актах. Власть русского правителя рассматривается как «божественное поручение» для «общего блага» или «всенародной пользы», и только царь ведает, что востребовано его подданными. Так, в Духовном регламенте 1721 года записано: «Монархов власть есть самодержавная, которым повиноваться сам Бог за совесть повелевает»160. То есть, Петр I получает всю полноту законодательной и исполнительной, а также военной, религиозной и судебной власти.
Новый образ русского самодержца с имперским сознанием в начале XVIII века становится одной из линий социокультурного раскола – общественное сознание разделилось на элитарное, носители которого поддержали петровскую имперскость, и массовое сознание, носители которого в духе эсхатологических ожиданий переживали трансформацию традиционного образа Царя и его преобразований.
Имперская идея была основной в проводимых Петром I реформах и формировании философии нового правосудия. Являясь источником и смыслом русских государственно-правовых традиций, эта идея при руководстве авторитетного лидера обеспечивает державность, сильную централизованную власть, гармонию межнациональных отношений, формирует особую культурно-цивилизационную систему социально-правовых ценностей. Она последовательно вырабатывалась и развивалась в воззрениях первых русских мыслителей, политических и религиозных деятелей, формировавших философию имперской государственности: Владимира Мономаха, Ярослава Мудрого, Иллариона, Филофея, И. Волоцкого, Н. Сорского, М. Грека, Д. Заточника, И. Тимофеева, С. Полоцкого, Никона, Аввакума, Ивана III, Василия III, Ивана IV и др.
Относительно правосудия в первой четверти XVIII века имперская идея сочетается с особенностью национально-самобытного правового идеала, в котором право понимается как Правда и способ достижения общественной гармонии и справедливости, в основе которых соборное единство личных интересов и общественно-государственных потребностей; безусловное доверие подданных к монарху, жертвенное служение государству, общественным ценностям и идеалам. Император Петр I являлся и верховным судьей, и лицом, определявшим философию правосудия, воплощая принципы судебной власти, соответствующие имперским задачам. Но не следует имперскую идею Петра I противопоставлять допетровской идее Святой Руси. Он никогда не отказывался от сакральной идеи государства Российского, а философия его преобразований содержала идею соединения сакрального начала отечественной государственности с рациональной традицией Запада, создания в итоге образа «Великой России».
Как великий государственный деятель и реформатор Петр I прекрасно понимал, что все его общественно-политические преобразования и новации, основанные на строгом администрировании, не достигнут заявленных целей без должного правового обеспечения и надежного института императорской власти – правосудия. К сожалению, как в публицистике, так и в некоторых исследованиях, претендующих на научность, иногда встречаются рассуждения и делаются выводы об отсутствии в петровскую эпоху правосудия по сути, поскольку «императору-тирану» при деспотическом режиме без надобности правовые регуляторы, а судебная власть имитировала «европейскость» русского государства. Такие выводы не научны. Объективный научный подход в исследованиях позволяет утверждать об особенностях правосудия исследуемого периода, проектах его реформирования и личного участия Императора в его совершенствовании. Так, в «Правде воли монаршей» (1722) первостепенной задачей Императора обозначено обеспечение им правосудия: «Да будут же поддании в безпечалии, должен царь пещися да будет истинное в государстве правосудие на охранение обидимых от обидящих»161.
Несомненно, Петр I по складу ума был прагматиком, все идеи и теории рассматривал по критерию их пригодности к делу, поэтому и в принятии государственно-правовых решений он руководствовался утилитаристским подходом. Ему была близка концепция германских правоведов XVII века – Polizeistaat (полицейского государства), в основе которой естественно-правовая теория Г. Гроция и Т. Гоббса. Целью такого «полицейского» (или по российской терминологии начала XVIII века – «регулярного») государства Император считал обеспечение подданным постижения «общего блага». Именно через концепцию «регулярного» государства Петр I верил в перспективу всесилия «правильного» закона, став, тем самым, первым отечественным правителем, продекларировавшим идею законности в стране: «Ничто так ко управлению государства нужно есть как крепкое хранение праф гражданских, понеже всуе законы писать, когда их не хранить…»162.
Только через имперскую идею, по замыслу Петра, возможно обеспечить «общее благо», и в русле этой идеи должно строго следовать русское правосудие. За образец он принимает судебную систему и процедуру правосудия Шведского королевства, в наибольшей степени соответствовавшего, по представлению Петра, идеалу Polizeistaat; учитывался им также опыт Франции, Дании, Саксонии. Но несовместимость во многом западных образцов с русскими реалиями позволили отечественному реформированному правосудию оставаться самобытным, учитывающим и западные новации, и народные традиции.
На становление идей социально-правовых реформаций Петра I значительно повлияло общение Императора с выдающимся философом Г. В. Лейбницем, с которым он регулярно переписывался и неоднократно лично встречался. В России же императорские идеи реформирования правосудия воплощали его сподвижники – Генрих Фик (1679 – 1751), адаптировавший шведскую систему правосудия к российским реалиям, а также А. А. Матвеев (1666 – 1728), предлагавший альтернативные идеи реформирования.
Петр I подходил к проблеме правосудия не формально. Реформу правосудия можно считать отчасти успешной настолько, насколько позволяли социальные реалии и общественная мысль того времени. Важнейшие позитивные результаты: построение ранее не существовавшей в России системы судов общей юрисдикции и ее инстанционности (нижние, надворные, Юстиц-коллегия, Сенат); разделение территории Империи на судебные округа; создание впервые в истории государства профессионального судейского корпуса; появление стадии досудебного производства и зарождение следственного аппарата; учреждение при надворных судах прокуроров, обеспечивающих надзор за законностью при отправлении правосудия; формирование системы военных судов; упорядочение судебного процесса в отношении лиц крестьянского и духовного сословий; регламентирование судебного процесса. Тем не менее, попытка Петра I отделить судебную власть от административной и придать правосудию особое самостоятельное значение осталась нереализованной.
Не затрагивая узко-юридических нюансов нововведений, о чем достаточно много написано научных исследований в сфере юриспруденции, остановимся на важнейших вопросах правосудия петровского периода, представляющих историко-философский философско-правовой интерес, в том числе о концепции и цели судебной реформы. Согласимся с выводом, изложенным в монографическом исследовании профессора Д. О. Серова: «Замысел этот заключался… в создании строго централизованной системы судебных органов, всецело замкнутой – и в судебном, и в административном отношении – на Юстиц-коллегию»163. Цель правосудия Петр I усматривал в том, чтобы для каждого подданного «по делам его суд был праведной и беспродолжителной»164. Причем, гарантом обеспечения такого праведного правосудия, высшим судьей должен быть сам Петр I, исходя из имперского понимания собственной миссии, роли и места подданного народа.
Охранительно-консервативные идеи правосудия
В парадигме философского знания понятие консерватизма до настоящего времени не получило концептуально однозначного осмысления. Как правило, понятием консерватизм (от лат. сonservare – сохранять, охранять) обозначают социально-философское поведение, субъекты (носители) которого заявляют о сохранении традиционных, исторически устоявшихся основ общественной жизни. Двойственная природа социально-политического процесса является гносеологической предпосылкой консерватизма, где, с одной стороны, отход от прошлого, эволюция, а с другой – «сохранение и перенесение в будущее всего непреходящего, общечеловеческого»415.
Особую специфику имеет русский консерватизм, основы идеологии которого заложил Н. М. Карамзин, а сформулировал граф С. С. Уваров через триаду «православие, самодержавие, народность», ставшей державной идеологией со второй четверти XIX века. Но наивысшего расцвета охранительно-консервативная идеология достигла во второй половине XIX века, и мы ее связываем, прежде всего, с именами К. П. Победоносцева, В. П. Мещерского, М. Н. Каткова, К. Н. Леонтьева, Л. А. Тихомирова и др. Выступая за укрепление самодержавной государственности, они не считали возможным при осуществлении реформ перенесение в Россию западных политико-правовых институтов ввиду глубокой религиозности, морального единства народа и его преданности монарху.
Сам Император Александр III в «Манифесте о незыблемости самодержавия» выразил смысл охранительной идеи: «Но посреди великой нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую мы призываем утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений»416.
Вторая половина XIX века вызывает особый интерес у исследователей российской общественной мысли, поскольку в этот период значительно ускорились социальные процессы, вызванные, прежде всего, Великими реформами. Заявили о себе русские философы различных направлений, подчеркивая самобытность национальной школы; качественно изменилась национальная правовая система с пореформенным демократическим правосудием, представленная талантливыми юристами «первой волны». На новый уровень вышли художественная литература и публицистика, отражавшие не только социально-политические, но и духовно-нравственные основы государства, права, общества, человека.
Безусловно, самой заметной и влиятельной фигурой в русской публицистике, выдающейся и неоднозначной личностью был редактор «Московских ведомостей» и «Русского вестника» М. Н. Катков. Его статьи, и в целом публицистика его изданий, «взрывали» общественную мысль, заставляли корректировать правительственный курс, что называется, «делали погоду» в русском общественно-политическом и правовом сознании. Его издания сразу же заняли уникальное место среди тогдашней прессы, причем не только благодаря личному таланту редактора, но и определенной идеологической позиции этих изданий: смело критиковалась власть, то есть «пробивалась» относительно свободная пресса.
Много лет редактор «Московских ведомостей» сражался печатным словом с властными лицами – не избежали его критики Великий князь Константин Николаевич, министры П. А. Валуев, А. В. Головнин, Н. Х. Бунге, М. Т. Лорис-Меликов, губернаторы и градоначальники. По признанию К. П. Победоносцева, некоторые министерства ничего не могли решить важного без участия М. Н. Каткова. Поражение сановников в борьбе с «Московскими ведомостями» было равносильно их политической капитуляции.
Михаил Никифорович Катков (1818–1887) окончил в 1838 году с отличием философский факультет (по словесному отделению) Московского университета. В начале 40-х прослушал в Берлинском университете лекции Ф. В. Шеллинга, стал гегельянцем, испытав влияние классиков немецкой философии. В молодости в круг его общения входили В. Г. Белинский, Н. В. Станкевич, М. А. Бакунин, В. П. Боткин. В эти годы формируются его политико-правовые воззрения, такие постулаты, как православие, сильная монархическая власть, законность. Великолепное образование, тонкий ум и трудолюбие способствовали его становлению как крупнейшего издателя, публициста и государственно-правового консервативного мыслителя.
Будучи приверженцем сильной централизованной власти, М. Н. Катков всегда выступал сторонником правового государства, что одно другому, по его убеждению, не противоречит – только сильное государство и законность в должной мере способны обеспечить человеку максимальную свободу, защитить его права и интересы. Наивысшей формой правовой защиты подданных М. Н. Катков считал правосудие, в отношении которого его взгляды по-прежнему актуальны. Он одобрительно относился к принципам пореформенного правосудия: гласность, независимость, презумпция невиновности, состязательность и др. Тем не менее, отдельные его оценки деятельности института судебной власти оставляют неравнодушными и современных исследователей философии русского правосудия.
В середине XIX века М. Н. Катков находился в среде той образованной части интеллигенции, которая требовала от власти либеральных реформ и с восторгом приветствовала обновленное правосудие. Публицист Н. П. Гиляров-Платонов характеризовал общественные настроения того периода как «состояние влюблённых перед свадьбою»417. Сам М. Н. Катков в 1866 году писал: «С упрочением нового судоустройства становится возможным жить в России, как в стране цивилизованной», и что «суд присяжных, лучшая гарантия гражданской свободы, совершается у нас воочию, и успех превосходит самые смелые ожидания»418.
Но уже в начале 70-х М. Н. Катков разочаровывается в новой судебной власти, где, как он считал, адвокатура ставит личные и денежные интересы выше идеи справедливости, а сердобольные присяжные заседатели оправдывают заведомо виновных, в том числе политических преступников, пытающихся расшатать государственную устойчивость. В эти годы его идеология эволюционирует от либеральной к охранительно-консервативной.
Первый гласный процесс по «нечаевскому делу» (1871) убедил М. Н. Каткова в необходимости реформирования судебного ведомства в связи с очевидной возможностью манипулирования демократическими принципами правосудия в равной степени либералами и радикалами. Так, «Московские ведомости» писали по поводу оправдательных вердиктов и мягких приговоров подсудимым-революционерам: «Была снята шляпа перед русскою революцией, … нигилизму перед лицом суда воздан некоторый почет»419. А после вынесения оправдательного приговора судом присяжных террористке В. И. Засулич (1878) М. Н. Катков развернул на страницах своих изданий системную кампанию против либеральной общественности, восторгавшейся оправдательным вердиктом, и либерализма как такового. Он небезосновательно увидел явную угрозу в заигрывании публичных персон и либеральной прессы с радикалами, а убийство ими 1 марта 1881 года Императора окончательно сделало его убежденным консерватором, требующим решительных реформ в сфере правосудия.
М. Н. Катков на страницах своих изданий разъяснял опасность такой «судебной республики» в самодержавном государстве, особо резко настаивая на том, что власть не вправе самоустраняться и оставлять своих подданных на произвол самоуправного и бесконтрольного судебного сообщества. «Московские ведомости» констатировали, что в судебной корпорации «далеко не оправдались предположения закона о самодеятельности общества»420.
Он также неоднократно высказывал свою неудовлетворенность судом присяжных, «принятым под покровительство нашей либеральной печатью»421, выступал против принципа несменяемости судей, отмечая, что «нет ничего фальшивее и грубее ходячего у нас понятия о независимости судей»422. Когда в 1887 году власть, прислушавшись к консерваторам, ограничила гласность и публичность в судах через введение закрытых процессов в исключительных случаях, либеральная печать связала это решение с «домогательствами Каткова», хотя он сам был против половинчатых мер, более того, выступал за «хирургическое вмешательство» в дело судебного реформирования423.
Позиция М. Н. Каткова понятна и объяснима – выступая как охранитель-консерватор, он не мог не усмотреть угрозу единодержавию насаждением либерально-правовых идей в русском правосудии. Независимый суд, наряду с университетской автономией и местным самоуправлением, по его убеждению, по факту ведет к многовластию, подрывая основы самодержавной власти, которая по своей природе воплощает единство и неделимость.
Роль народного правосудия в утверждении идеи справедливости
Российский исторический опыт уникален тем, что на протяжении столетий государству приходилось решать главную задачу – сохранение единства и защита территории, а для этого требовалась сильная исполнительная власть. Суд традиционно в России рассматривался как устрашающий и карающий инструмент самодержавия, призванный на практике реализовывать законы государства, поэтому слово «правосудие» использовалось редко. Со времени централизации Русского государства при Иване III правосудие воспринималось русским народом как форма царской защиты и обеспечения справедливости при явном недоверии институту судебной власти. В результате – в России вплоть до второй половины XIX века так и не сформировалось профессиональное судейское сообщество, способное на воплощение посредством правосудия идей законности и справедливости.
Русские философы XIX века осознали настоятельную потребность не столько в реформировании института судебной власти, сколько в создании новой философии правосудия, основанной на бережном отношении к исторически сложившимся обычаям правоприменения и внедрении демократических идей законности и правопорядка.
Успех реформирования русского правосудия во многом обеспечили чиновники нового типа, усвоившие философские идеи западных и отечественных мыслителей, писавших о важности соотношения морали, нравственности, права и закона в правосудии. Это были хорошо образованные люди, многие из которых окончили в тридцатые-сороковые годы Императорское училище правоведения, а в пятидесятые уже занимали важные должности в правительстве. Их идея законности и правового государства в сочетании с культурно-правовыми традициями народа составила основу нового демократического правосудия в России.
Задача осложнялась еще необходимостью органично «вписать» в философию русского правосудия идеи выдающихся западных мыслителей Иеремии Бентама и Чезаре Беккариа, без учета которых правосудие любого европейского государства не имеет оснований претендовать на справедливость и совершенство. Но, к чести русских судебных реформаторов (Д. Н. Блудов, С. И. Зарудный, Н. И. Стояновский, Н. А. Буцковский, Д. А. Ровинский и др.), задача создания нового правосудия в целом была выполнена. Им удалось «комплексно, относительно бесконфликтно убрать старое, отжившее и ввести новое в жизнь огромной страны и органично вписать нововведения в привычное направление исторического пути России, не совершая грубого насилия над ее тысячелетним опытом и традициями»687.
В Европе XIX века с позиций абстрактно-формальной юриспруденции доминирующим регулятором социальных отношений признавалось положительное право, а для России этого недостаточно – в европейскую модель невозможно вписать категории веры, Правды, милосердия, покаяния, русского обычая как поведенческой парадигмы. Именно эти идеи исходили из русской философии XIX века, и чиновники-реформаторы органично «вписали» их в философию нового правосудия.
Так, по мнению славянофилов, правосудие в России должно иметь православную основу, а источник выступать обычай. Правовая доктрина славянофилов содержит требование необходимости учитывать нормы морали в правоприменительной деятельности, использовать шире внесудебные общественные институты для разрешения споров и конфликтов, нравственно исправлять оступившихся688. Для русского правосудия важен обычай, которому славянофилы, как и народ, отдавали первенство в соотношении с законом и в котором видели естественную, живую форму права, соединяющую народную совесть и нравственность. Обычай воспринимается народом как нечто необходимое и родное, «является силою внутреннею, проникающею во всю жизнь народа, в совесть и мысль всех членов общества»689.
А. С. Хомяков советовал придерживаться прежде всего суда общинного, в котором больше Правды, чем во всяком ином: « мыслители западные вертятся в безысходном круге потому только, что идея общины им недоступна»690. В общине, где «чувство братского сострадания»691, и проявляется по мнению философа, и внутренняя Правда, справедливость. «Хомяков придавал величайшее значение русской деревенской общине, миру с его сходками, принимающими единодушное решение, и его традиционной справедливостью в соответствии с обычаем, совестью и внутренней истиной», – писал Н. О. Лосский692. Справедливость в крестьянском суде по обычному праву И. В. Киреевский связывал с воздаянием должного каждому по заслугам, отмечая при этом нелегкий выбор при назначении наказания: «Справедливость, правда, реже любви, потому что она труднее, стоит более пожертвований и менее усладительна»693.
Относительно права, А. И. Герцен был сторонником естественно-правовой теории, подчеркивая при этом не абстрактность прав и свобод, а правосознание русского народа, основанное на традиционных культурно-исторических ценностях. Неприятие правовым сознанием русского народа законов и недоверие его к судебной власти А. И. Герцен объяснял нравными возможностями для различных социальных групп в защите собственных интересов и достижении общественных благ с помощью законов. Потому народ, будучи бесправным, но наделенный природным умом, без особого труда «обходил» государственные предписания и запреты, чувствуя себя комфортно в общинном социуме, где главенствовало не государственное, а обычное право.
Государственное правосудие не воспринималось крестьянским сословием справедливым, поскольку, по наблюдениям А. И. Герцена, народ оказался«в буквальном смысле слова, вне закона. Суд не заступник, и все его участие в существующем порядке дел ограничивается двойным налогом, тяготеющим на нем и который он вносит трудом и кровью... Понявши это и одаренный сметливым и гибким умом, он обманывает их везде и во всем. Иначе и быть не может: если б он их не обкрадывал (заметьте, что со стороны крестьянина считают покражею утайку части произведений собственного труда), он тем самым признавал бы законность их требований, права помещиков и справедливость судей»694.
В критике государственно-правовых порядков А. И. Герцен о самом народе всегда писал и высказывался уважительно-восторженно: несмотря на закрепощение, русский народ сохранил свои «величайшие черты, живой ум и широкий разгул богатой натуры»695. Философ полагал, что источником идей о государстве, власти, законе выступает не самодержавие, а сознание простого народа, в котором рождаются и вызревают идеи справедливого общественного устройства и правосудия: «народ уважает только те установления, в которых отразились присущие ему понятия о законе и праве»696.
Вместе с тем, А. И. Герцен обращает внимание на то, что русский мужик отрицает не право как таковое, а только те законодательно установленные государством правовые порядки, не укладывающиеся в его правосознание и противоречащие правовым обычаям, культурно-историческим традициям. Он отмечает: «Жизнь русского народа до сих пор ограничивалась общиною; только в отношении к общине и ее членам признает он за собою права и обязанности. Вне общины все ему кажется основанным на насилии»697.
В основе государства, по Н. П. Огареву, должны быть «народные начала» – традиции, обычаи, которые присутствуют только «мирском», общинном самоуправлении. Эти «народные начала» позволят, по его мнению, разрушить бюрократическую централизованную власть, создать выборное самоуправление и реализовать в России идею разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную.
В Европе, отмечает Н. П. Огарев, источником права является гражданский договор, основанный на формальной справедливости. В России же иное юридическое состояние и правопонимание – право в России Н. П. Огарев определяет как воплощение Правды, рожденной в недрах народного сознания и быта. Это этическое долженствование, где нормы права отождествляются с нормами нравственности. Право, правосудие и правопорядок он ставит в прямую зависимость от нравственного состояния общества, подразумевая под обществом народную, прежде всего, крестьянскую среду. Основой правовой нормы Н. П Огарев называл правовой обычай, на котором должны строиться правовые отношения и правосудие, считал позитивное право производным от обычного.
Народное правосознание состояло из убеждения в том, что полицейские и судебные функции на местах должны выполнять не «приказные, неизвестно откуда взятые и народом непрошенные», а выбранные народом лица «из своих», пользующиеся народным доверием. «Мир, – писал Н. П. Огарев, – никогда не ошибется в выборе для своего села; тут ему все известно, тут он дома и знает, что делает»698. Здесь важно лишь то, чтобы «выбор всех лиц, нужных для сельского самоуправления, был свободным, т. е. производим без всякого согласия высшего начальства»699. Свои воззрения по поводу народного правосудия он научно изложил и обосновал700.