Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Внешняя политика государств: сущность и возможности мягкой силы .
1.1 Стратегия мягкой силы: теоретико-методологические подходы. С. 17
1.2 Идеология во внешней политике: применимость стратегии мягкой силы . С.27
1.3 Потенциал мягкой силы государств: критерии и способы определения .С.38
Глава 2. Трансформация политической системы Турции: от внутриполитических изменений к новым внешнеполитическим приоритетам .
2.1 От кемализма к неоосманизму: ценностно-смысловой разворот во внутренней и внешней политике Турции в период правления Партии справедливости и развития. С.57
2.2 Стратегия мягкой силы во внешней политике Турции: субъекты, механизмы, институты. С.78
2.3 Гуманитарные проекты как инструмент мягкой силы (пример Турции). С.97
Заключение С. 116
Библиография
- Идеология во внешней политике: применимость стратегии мягкой силы
- Потенциал мягкой силы государств: критерии и способы определения
- От кемализма к неоосманизму: ценностно-смысловой разворот во внутренней и внешней политике Турции в период правления Партии справедливости и развития.
- Гуманитарные проекты как инструмент мягкой силы (пример Турции).
Идеология во внешней политике: применимость стратегии мягкой силы
Глобализационные процессы, протекающие в современном мире, оказывают фундаментальное влияние на систему международных отношений, смещая акценты, изменяя не только конкретные практики и внешнеполитический инструментарий, но, во многом, и саму суть и логику функционирования международной политической системы. В условиях растущей взаимозависимости мира, использование традиционных методов воздействия, которые также называют жесткой силой, имея в виду методы военно-экономического воздействия и принуждения, становится все менее эффективным, что наглядно демонстрируют, например, операции в Ираке, Афганистане, Ливии. Доведение кризисной ситуации до стадии военного вмешательства того или иного рода, как показывает практика, ведет не только к эскалации конфликта, но и к его все меньшей управляемости, что, в конечном итоге, может нести угрозу самой мирополитической системе. Данное утверждение ярко иллюстрирует сирийский кризис, приведший, помимо прочего, к разрастанию зоны фактического (в смысле географии границ) и политического влияния так называемого «исламского государства», открыто артикулирующего ценности и цели, несовместимые с существованием современного миропорядка.
Таким образом, традиционная жесткая сила демонстрирует очевидную ограниченную эффективность, как ввиду непредсказуемости последствий ее применения, так и ввиду ряда издержек, связанных с ее использованием -здесь мы говорим не только о фактических материальных затратах, хотя наращивание военного потенциала и оказание экономического давления всегда оказывают внушительное давление на бюджет государств. Применение традиционной силы несет в себе потенциальную угрозу также с точки зрения стратегической стабильности государств, учитывая вышеуказанный факт растущей взаимозависимости государств, следствием которого может явиться, например, непосредственное вовлечение в конфликт. Также нельзя обойти вниманием вопрос репутационных или имиджевых потерь государств вследствие оказания воєнно-экономического давления на контрагента, что является ощутимым фактором в условиях существования информационного общества. Следует упомянуть и о том, что угроза применения ядерного оружия, служившая основным элементом глобальной системы сдержек и противовесов в период с середины XX до начала XXI вв., стремительно теряет свою актуальность, как ввиду очевидного неприменения его странами так называемого ядерного клуба, осознающими разрушительный характер последствий применения такого оружия, в том числе и в первую очередь - для страны-агрессора, так и ввиду диверсификации глобальных угроз. Так, сложно представить применение или угрозу применения ядерного оружия в качестве аргумента в борьбе с угрозой международного терроризма, хотя бы ввиду проблематичности его географической идентификации.
Нельзя игнорировать также процесс глобальной трансформации в мировой политике, когда на смену биполярной и однополярной системе приходит многополярность - мировая политическая система постепенно оформляется в комплекс геополитических кластеров, каждый из которых тяготеет к собственному региональному лидеру, формирующему свою повестку дня. В конечном счете, данный процесс может привести к формированию мировой политической системы как ряда макрорегионов, претендующих на статус центров силы глобального мира.9 В этой ситуации государство, стремящееся к применению традиционной жесткой силы, может столкнуться с противодействием не одного государства, а целого региона, обладающего внушительным совокупным военно-экономическим потенциалом. Иными словами, вышеперечисленные факторы обусловливают изменение баланса между жесткой силой как совокупностью методов и инструментов оказания воєнно-экономического давления для обеспечения политических интересов и мягкой силой как инструмента достижения политических целей на основе добровольного участия союзников, в пользу последней.10
Концепция мягкой силы базируется на идее о существовании в международной политической системе трех видов власти, включая непосредственно мягкую силу, а также - военную и экономическую мощь. В соответствии с теорией Дж.Ная, помимо традиционных способов принуждения (будь то военная угроза или экономическое давление), существует альтернативный способ достижения внешнеполитических целей через убеждение, вовлечение, обеспечение добровольного участия союзников. Использование для привлечения на свою сторону таких элементов, как культура, ценности, идеи, символы, мифы позволяет утвердить страну в качестве образца для подражания, что легитимизирует ее влияние.11
При этом, сам Дж.Най с течением времени расширил собственное определение мягкой силы. Если изначально она понималась как «способность получить то, что вы хотите через убеждение, а не посредством вознаграждения или принуждения; посредством культуры, ценностей и внешней политики», то в более поздних работах Най определял мягкую силу как «способность воздействовать на других путем вовлечения, формирования
Нельзя не упомянуть также о том, что осознание неустойчивости современной международно-политической системы как продукта становления инновационного общества, породило необходимость поиска нового подхода к механизмам и инструментам глобального управления. Иными словами, даже Дж.Най, как главный идеолог концепта мягкой силы не абсолютизирует ее влияния, говоря о необходимости комбинации мягкой и жесткой силы, в зависимости от наличествующего контекста.14
Концепция мягкой силы была разработана Дж.Наем с целью оптимизации внешней политики США, основной упор делающей на военное превосходство Америки в мире. И, хотя Дж.Най не дает единственного однозначного определения мягкой силы, синтезируя даваемые им определения, представляется возможным сформулировать дефиницию мягкой силы как элемента управления, способствующего формированию предпочтений, повестки дня, привлечения контрагентов на основании культуры и ценностей, утверждающих актора в качестве образца, модели для подражания, с целью обеспечения собственных интересов, с вовлечением в этот процесс контрагентов.
Потенциал мягкой силы государств: критерии и способы определения
Таким образом, переходя к рассмотрению вопроса рейтингов стран по степени реализации ими стратегии мягкой силы, мы принимаем во внимание тот факт, что весь пласт такого рода исследований обладает ограниченной объективностью и может быть использован с целью оказания внутри-(рейтинги коррупции) или внешнеполитического давления (кредитные рейтинги), а также для упрочения собственного имиджа привлекательного и успешного государства.42
Основной методологией, позволяющей оценить степень влияния и потенциала государств в области применения мягкой силы, является измерительный подход, разработанный британским ученым Джонатаном МакКлори. Его система комплексной оценки параметров и инструментов мягкой силы получила наименование Rapid-growth markets soft power index (Индекс мягкой силы быстрорастущих рынков) и нашла отражение в публикации «The New Persuarders: An international ranking of soft power».43 Разработка подобного рода методологии была, очевидно, необходима, в силу того, что в период до 2010 года исследования, посвященные тематике мягкой силы, ее количественного и качественного измерения, проводились лишь на основе опросов общественного мнения и экспертных оценок, что не могло обеспечить создание полной картины. Так, экспертные оценки, по сути своей субъективны, сложноверифицируемы, любое экспертное мнение, впоследствии разошедшееся с реальностью, может быть оправдано быстро изменяющимися международно-политическими условиями, региональными и иными факторами, не обладавшими решающим значением на момент выражения экспертного мнения.
Создание линейки количественных инструментов оценки мягкой силы государств позволяет не только сравнивать потенциал, которым обладают в этой области различные страны, но и определять баланс и соотношение структурных элементов мягкой силы, потенциально необходимых тому или иному конкретному государству для наращивания своего влияния в рассматриваемой области. При этом нельзя обойти вниманием то обстоятельство, что нематериальный характер мягкой силы делает сложным ее количественное измерение. Также следует учитывать реляционный характер мягкой силы, особенности перцепции реципиентов, существующих в различных культурных, национальных, цивилизационных условиях. Иными словами, ряд параметров не может быть рассмотрен в отрыве от культурно-исторического контекста каждой конкретной изучаемой страны. Однако существование ряда параметров, ценностей и характеристик, обладающих, в той или иной степени, универсальным глобальным восприятием большинства стран мира, позволяет проводить количественные исследования, разрабатывать систему маркеров, на основании которых может быть оценен как текущий уровень развития стратегии мягкой силы во внешней политике государств, так и их потенциала в этой области.
Так, согласно подходу МакКлори образца 2010 года, индекс мягкой силы рассчитывается, исходя из совокупности 13 параметров, присущих государству. Данные параметры разделены на три кластера, в соответствии с занимаемым ими местом в структуре мягкой силы. Первая группа индикаторов позволяет оценить имидж государства в глобальном пространстве:
Экспорт медиа продукции (кинематограф, музыкальная индустрия, литература): этот показатель оценивает роялти и сборы, полученные страной от экспорта культурной продукции - в первую очередь, речь идет о массовой культуре (музыка, киносценарии, книги). Данный показатель ярче демонстрирует превосходство развитых в этом отношении стран (США), нежели развивающихся и растущих рынков. При этом далеко не всегда этот маркер достоверно отражает уровень реальной культурной экспансии страны.
Уровень распространения государственного языка в качестве средства международного общения - этот показатель, очевидно, также демонстрирует превосходство США, ввиду того, что признанным языком международного общения сейчас является английский. Однако развитие региональных полюсов притяжения, центров власти и лидеров постепенно приводит к диверсификации лингвополитической ситуации в мире. Так, популяризация китайского, арабского, турецкого языка в соответствующих регионах демонстрируют растущий потенциал стран-носителей данных языков.
Проведение и участие в Олимпийских играх - уникальная возможность для государств, желающих утвердить свое глобальное присутствие, усилить привлекательность внешнеполитического имиджа, сформировать притягательный образ и вызвать восхищение.
Здесь следует упомянуть примеры Олимпийских игр 1936 года, использованные нацисткой Германией не только для сокрытия своей человеконенавистнической идеологии и экспансионистских устремлений, но и для характерного для того политического режима мифотворчества - пропагандистские плакаты, вызывающие ассоциации немецких атлетов с героями античных мифов, массовые мероприятия и апофеоз пропагандистского использования Олимпиады - создание фильма Лени Рифеншталь «Олимпия».44 Московская Олимпиада-80 также может служить примером мягкой силы Советского Союза, противопоставлявшего себя Западу, отстаивавшего своедоминирование в спортивной сфере в эпоху холодной войны. Зимние Олимпийские игры в Сочи, прошедшие в 2014 году, позволили России не только упрочить свой имидж спортивной державы, благодаря рекордному количеству завоеванных медалей, но и позитивно повлиять на имидж страны за рубежом, ввиду качества организации спортивных мероприятий, масштаба церемоний открытия и закрытия Игр, что было особенно важно в условиях оказывавшегося на страну давления по вопросу украинского кризиса.45
Следующий индикатор мягкой силы именуется «TIME 100» или «power of icons» - здесь имеется в виду рейтинг, ежегодно публикуемый журналом TIME. В него включаются персоны, считающиеся влиятельными, являющиеся лидерами мнений в различных областях - от политики до религии или науки. Данный рейтинг позволяет оценить степень влияния так называемых «звезд», которая может быть конвертирована в мягкую силу страны происхождения знаменитой персоны.46
Аналогичным образом в качестве индикатора мягкой силы используется рейтинг наиболее влиятельных компаний, ежегодно составляемых журналом Fortune на основе опросов лидеров мирового бизнеса. Экономические связи и бизнес являются сильнейшими инструментами установления взаимозависимости стран, при этом ключевую роль подчас играет сила бренда
От кемализма к неоосманизму: ценностно-смысловой разворот во внутренней и внешней политике Турции в период правления Партии справедливости и развития.
Фундаментальные изменения, произошедшие в турецкой внешней политике нельзя объяснить исключительно традиционными идеологическими воззрениями (пантюркизм, панисламизм) или же соображениями, характерными для школы реальной политики. Внешнеполитическая концепция Турции в основе своей имеет два ключевых элемента - мягкую силу и публичную дипломатию. При этом последняя становится платформой для реализации стратегии мягкой силы. Этот процесс получил институциональную форму путем создания в 2010 году Управления публичной дипломатии при премьер-министре Турецкой Республики. Целью создания Управления является повышение авторитета и эффективности Турции в глазах международного общественного мнения, как одного из важнейших инструментов внешней политики Турции и ее мягкой силы. Управление публичной дипломатии отвечает за обеспечение координации между государственными учреждениями и общественными организациями, за точное и эффективное продвижение и презентацию Турции. Таким образом, публичная дипломатия рассматривается как деятельность, обладающая чрезвычайным значением для формирования имиджа Турции в различных сферах - от вопросов международной помощи, науки и технологий до сферы культуры, искусства, туризма, высшего образования и СМИ. Конечной целью здесь является обеспечение признания мировым общественным мнением растущего потенциала Турции в указанных областях.
Как известно, основными элементами, создающими каркас мягкой силы государства, являются культура, система образования (в том числе и в ервую очередь - высшего), искусство, СМИ, неправительственные организации, развитие науки, технологий и инноваций, туризм и экономическое сотрудничество. Сочетание этих элементов в рамках мягкой силы позволяет составить представление об уровне развития страны, ее привлекательности и культурного богатства. Однако центральным элементом здесь все же является политическая система, выступающая ключевым фактором успешности мягкой силы государства, обеспечивающая становление государства как центра притяжения для иных акторов международных отношений. Общемировой тренд на популяризацию и внедрение ценностей либеральной демократии, прав и свобод человека, прозрачности политической системы - или хотя бы создание подобного внешнеполитического имиджа - накладывает определенные ограничения на государство, стремящееся к упрочению и усилению собственного влияния в регионе и на мировой политической арене. В этом смысле, демократический опыт Турции предоставляет ей широкий арсенал средств для завоевания позиции влиятельного регионального и глобального актора.
При этом мягкая сила Турции отличается от мягкой силы других стран, как по форме, так и по содержанию. Турция обращается к собственному историческому опыту, культурному наследию, видя в нем не только потенциал для создания и завоевания новых сфер влияния, но и инструментарий, способный послужить достижению этой цели. Иными словами, под «стратегической глубиной» подразумевается именно уникальное геополитическое положение страны вкупе с ее историко-культурным наследием, обогащенным опытом сосуществования народов, различных как по конфессиональному признаку, так и по этническому происхождению. Отношение к османскому прошлому, как к общему для многих народов пространственно-временному континууму, позволяет Турции презентовать себя в качестве потенциального общего знаменателя для разрешения кризисов и проблем, создания новой региональной динамики в рамках евроазиатского континента, при включении в этот процесс не только этнически и лингвистически близких, но и отличных по этим признакам народов. Иными словами, внешняя политика Турции, часто именуемая «неоосманизмом», имеет своей целью распространение собственного влияния на целый ряд регионов и народов, используя риторику общего османского прошлого. При этом Османская империя здесь выступает, скорее, в качестве символа; общее прошлое не столько исследуется с тем, чтобы найти точки реального соприкосновения народов, сколько мифологизируется. Государство османов становится своеобразным «Городом Солнца» для всех народов, его населявших, а Турция, представляющая себя культурным правопреемником Порты, становится современной моделью и центром притяжения для этих народов.
Привлечение в зону своего влияния стран, относящихся к таким регионам, как Балканы, Средний Восток, а также - амбициозное внешнеполитическое продвижение в Африку, Азию и Латинскую Америку требуют от Турции осознания невозможности применения к данным регионам классической, например, для американской внешней политики модели «кнута и пряника». В соответствии с данной логикой в основу турецкой внешней политики были положены мифы об общности исторической судьбы и взаимовлиянии и взаиморазвитии культур, а также -эффектная апелляция к необходимости установления контроля и подотчетности над группами интересов как внутри государств, так и на международной арене. Не менее важным является вопрос определения баланса между безопасностью и стратегической стабильностью, с одной стороны, и демократического развития при сохранении культурной самобытности обществ - с другой. Турция, в этом смысле, обладает уникальными ресурсами, которые, будучи конвертированы в стратегию мягкой силы, формируют своеобразное новое геополитическое видение, новую историю, идею - в конечном счете, «новую Турцию» как многомерную модель. Публичная дипломатия же служит делу представления данной модели в наиболее эффектной и всеобъемлющей форме. Целью публичной дипломатии, однако, является не создание пропагандистской машины, которая едва ли могла бы быть эффективной в современном мире, -основной задачей здесь выступает создание нового языка, как набора символов и смыслов, достаточно универсальных, чтобы быть понятыми в обществах с различным культурно-историческим бэкграундом. В конечном счете, это ведет к установлению долгосрочной стратегической коммуникации, то есть тонкого и гибкого механизма влияния, способного адекватно реагировать на внешние вызовы и внутренние изменения в обществах-реципиентах, не снижая, при этом, эффективности в достижении поставленных внешнеполитических целей.
Гуманитарные проекты как инструмент мягкой силы (пример Турции).
Явным свидетельством успеха применения Турцией стратегии мягкой силы является также возросший туристический поток из стран арабского Востока. Так, только в мае 2010 года Турцию посетили 105 тысяч туристов из арабских стран141. Важную роль здесь сыграли не только турецкие сериалы, создавшие образ Турции как своеобразного «средневосточного Голливуда», поражая воображение качеством картинки и уровнем и стилем жизни, демонстрирующимися в теленовеллах. Определяющим стало также принципиальное решение турецкого руководства о создании режима безвизового въезда для граждан ряда стран, число которых неуклонно растет. Успех турецких сериалов также подтолкнул турецкие власти к проведению различного рода культурных мероприятий, следствием чего стало открытие целого ряда турецких культурных центров в балканских государствах,
Центральной Азии и Северной Африке. Значение, придаваемое Турцией функционированию турецких культурных центров можно оценить по уровню представительства церемоний открытия таких центров. Так, культурный центр в Каире в 2010 году официально открыл бывший в то время министром иностранных дел А.Давутоглу; культурный центр в Москве был открыт министром по культуре и туризму Турции Эртугрулом Гюнаем143.
Некоторые турецкие сериалы способствовали упрочению позитивного имиджа Турции на арабском Востоке достаточно оригинальным образом. Так, картина «Долина волков: Западня», вслед за которой на экраны вышел боевик «Долина волков: Палестина», вызвала шквал критики официальных лиц Израиля, Германии и США. В указанных кинолентах красной нитью проходила тема критики Израиля (особенно в части его военных операций против Палестины и сектора Газа; а также - задержания Израилем турецкого судна «Мави Мармара» в мае 2010 года, что стало центром сюжета фильма «Долина волков:Палестина»), форма подачи материала и особенности риторики фильмов вызвали упреки создателей кинолент в антисемитизме. Напряженность в отношениях Турции и Израиля после выхода первой части «Долины волков» достигла такого уровня, что Израиль заявил официальный протест послу Турции в Израиле. Что, однако, не помешало выходу в международный прокат «Долины волков: Палестина», состоявшемуся 27 января 2011 года - в день памяти жертв Холокоста144. И если рекордные рейтинги и сериала, и фильма в арабских странах не представляются удивительными, то продажа данных кинопродуктов для трансляции в Афганистане говорит не только в пользу расширяющейся географии турецкой мягкой силы, но и в пользу потенциала такого рода культурной продукции, имеющей явно выраженную политическую окраску145.
Турецкие сериалы как инструмент мягкой силы также достаточно широко представлены в Балканском регионе, ставшем своеобразным полигоном для обкатки технологий публичной дипломатии практически сразу после распада Югославии. Балканы, пережившие серию кровопролитных и разрушительных, со всех точек зрения, конфликтов, находятся в поиске платформы, способной стабилизировать обстановку и обеспечить устойчивое социальное, демократическое и экономическое развитие региона. Практически все балканские государства сделали выбор в пользу евроинтеграции, как механизма, способного обеспечить прогресс и модернизацию, а также снять острые межнациональные противоречия. С точки зрения культуры, регион может быть охарактеризован как эклектичный ввиду сложного переплетения восточных и западных традиций. Также разнообразна и политике-культурная идентичность народов полуострова, что обусловлено проживанием и перекрещиванием различных этнических и конфессиональный групп: православные христиане, католики, мусульмане; сербы, хорваты, боснийцы. В этой связи, регион обладает также известным конфликтным потенциалом, не раз приводившим к крупномасштабным кровопролитным войнам.
Культурное измерение публичной дипломатии выражается на Балканах, в большей степени, в деятельности различных представительств иностранных государств, что обеспечивает скорее сотрудничество в этой области государств, нежели работу с обществом.146 Однако логика глобализационных процессов предполагает необходимость включения в культурную дипломатию также и негосударственных акторов - СМИ, медиа, неправительственных и общественных организаций - так как цели и задачи современной публичной дипломатии предполагают установление и развитие более глубоких связей и отношений не только между государствами, но и между обществами. Особенно важным для Балканского региона является тот факт, что культурные продукты - в том числе и в большей степени являющиеся частью индустрии развлечений - будучи использованы в качестве элементов мягкой силы, демонстрируют способность к преодолению даже тех противоречий в отношениях между обществами, которые носят затяжной, исторический характер. Так, согласно Дж.Наю, «сербы в период военной операции НАТО в Югославии в 1999 году не только не переставали носить американские джинсы и питаться в Макдоналдсе, но и использовали голливудские фильмы для высмеивания Соединенных Штатов».
Однако отношения Турции с балканскими государствами все же носят особый характер - многовековое правление Турции (Османской империи) на Балканах оказало коренное влияние на культурный, религиозный, социоэкономический и политический облик рассматриваемого региона. Так, турецкое правление на полуострове оставило свой след не только в виде отвлеченных культурных элементов - одним из результатов турецкого правления регионом стало появление на полуострове более или менее интегрированных мусульманских обществ, ставших позже носителями собственной идентичности.149 Былое турецкое присутствие невозможно не заметить в повседневной жизни: сербский и хорватский языки содержат большое количество тюркских заимствований, без использования которых невозможно представить себе обычное общение; турецкое культурное влияние заметно также в музыке и национальной кухне стран бывшей Югославии. С другой стороны, большинство христианских народов Балкан рассматривают период нахождения в составе Османской империи не иначе, как время рабства и угнетения. Так, восприятие сербами собственной истории, в основном, покоится на идее освободительной войны против турок. Фольклор, эпос, национальные герои - все это создает внушительный пласт сербского исторического мифа об освобождении из османского рабства, что составляет, вместе с тем, фундамент сербской идентичности. Таким образом, соприкосновения народов в части культурного наследия игнорируются - и образ Турции в массовом сознании сербов приобретает скорее вражеские очертания.
Однако Турция, следуя логике своей новой внешнеполитической линии, весьма заинтересована в распространении своего влияния на балканские государства - территории, когда-то находившиеся в подчинении Османской империи. Турецкое видение общего турецко-балканского прошлого может быть проиллюстрировано характерным заявлением А.Давутоглу, сделанного им в бытность министром иностранных дел Турции, во время визита в Боснию и Герцеговину в 2009 году: «История османского правления на Балканах была историей успеха. Сейчас мы должны возродить ее».151
Трансляция турецких «мыльных опер» (их ассортимент, а равно и период начала представления балканской публики практически совпадают с аналогичными показателями для региона Среднего Востока) оказала на балканскую аудиторию влияние, весьма схожее с реакцией на данную турецкую культурную продукцию на арабском Востоке. Особенно интересным здесь представляется восприятие турецких сериалов в Сербии и Хорватии, как странах с преимущественно славянским и христианским населением, частью культурно-исторического кода которого, как уже было указано, является негативное отношение к османскому периоду истории Балкан. Однако турецкие сериалы не только смогли преодолеть барьер, созданные из стереотипов, - им удалось вызвать положительную реакцию на культурный продукт, избежав при этом каких бы то ни было негативных коннотаций. Сериалы «Тысяча и одна ночь», «Гюмюш», «Листопад» стабильно демонстрировали способность побить все рейтинговые рекорды, а