Кризис формирования надэтнической общности на постсоветском политическом пространстве Космачев Михаил Васильевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава первая. Теоретические основы изучения процессов формирования надэтнической общности 12

1.1. Этничность как способ организации политического пространства .12

1.2. Нация как форма надэтнической общности и способ организации политического пространства 27

1.3. Империя как форма надэтнической общности и способ организации политического пространства .35

1.4. Сравнительный анализ концепций нации-государства и империи в отношении постсоветской надэтнической общности .40

Глава вторая. Особенности формирования и функционирования надэтнической общности . 47

2.1. Идейное обоснование и предпосылки формирования надэтнической общности .47

2.2. СССР как гибридная надэтническая общность: имперские отношения и построение национальных государств 51

2.3. Распад СССР, дезорганизация политического пространства и «бегство» в этничность 62

Глава третья. Кризис формирования надэтнической общности в постсоветский период 68

3.1. Россия: сохранение статуса-кво и эрозия надэтнической общности .68

3.2. Армения: нациостроительство, имперские практики и этнонационализм как способы выживания 79

3.3. Украина: радикальное решение вопроса построения нации государства 94

Заключение .106

Список использованной литературы 111

• Нация как форма надэтнической общности и способ организации политического пространства
• Сравнительный анализ концепций нации-государства и империи в отношении постсоветской надэтнической общности
• СССР как гибридная надэтническая общность: имперские отношения и построение национальных государств
• Армения: нациостроительство, имперские практики и этнонационализм как способы выживания

Введение к работе

Актуальность темы исследования.

Распад СССР и образование независимых государств на постсоветском пространстве выявили глубочайший кризис формирования надэтнической общности и единого политического пространства на постсоветском пространстве, но не означали его окончательного распада. Создание СНГ как «цивилизованной формы развода» бывших советских республик и появление целого спектра разнообразных интеграционных проектов стало сигналом того, что политические элиты новых государств не готовы к полной дезинтеграции пространства бывшего СССР.

В основу интеграционных объединений (Евразийское экономическое сообщество, Таможенный союз, Евразийский экономический союз) кладется экономическое сотрудничество, что имеет сходство с этапами создания Европейского союза. Принцип интеграции европейского пространства «сначала экономика, затем политика» если не декларируется, то подразумевается. Однако включение в повестку интеграционных процессов вопросов не только экономического, но и политического характера (за исключением вопросов безопасности) встречает значительное сопротивление элит.

Частичная утрата суверенитета на добровольной основе посредством делегирования полномочий интеграционным структурам возможна в том случае, если инициатором интеграции (группой инициаторов) предлагается надэтническая (или наднациональная) модель развития. Иные варианты интеграции предполагают насильственный либо вынужденный (в случае необходимости обеспечения безопасности) способ формирования единого политического пространства.

Способна ли Россия предложить новую интеграционную модель с надэтническими целями развития остается главным вопросом для постсоветского пространства¹. Более чем двадцатилетняя пауза после распада СССР на фоне

¹ Признаком снятия с повестки данного вопроса может стать исчезновение из научного и официального дискурса самого определения «постсоветский». Данный процесс мы можем наблюдать по отношению к прибалтийским государствам, ставшими частью не постсоветского, но европейского пространства не только посредством присоединения Эстонии, Латвии и Литвы к ЕС, но и элиминацией понятия «постсоветский» прибалтийскими учеными и официальными лицами по отношению к Эстонии, Латвии и Литве (см.: Власов А. Доминирующая роль России на

интеграционных усилий по сохранению и развитию экономических связей была прервана политическим кризисом на Украине 2013-2015 гг., который потребовал от российской политической элиты ответа на вопрос о наличии у России модели развития для постсоветского пространства².

Появление интеграционных объединений в первые годы существования новых независимых государств свидетельствовало, помимо прочего, и о стремлении законсервировать процесс распада СССР, исключив появление новых акторов, претендующих на суверенитет (квазисуверенитет) и субъектность в международной политике. Интеграционные объединения предусматривали не столько «рывок в будущее» для построения единого сообщества, но консолидацию вокруг прошлого, что позволяло сохранить единое поле для коммуникации («резерв» для дальнейшей интеграции).

Однако вооруженный конфликт в Южной Осетии в 2008 году (и выход Грузии из СНГ в 2009 году) и политический кризис на Украине в 2013-15 гг. свидетельствуют о продолжении процесса распада СССР, увеличении дисперсности постсоветского политического пространства.

Действия российской политической элиты в ответ на украинский кризис носят реактивный и оборонительный характер, не оставляющий возможности для осмысления генезиса кризиса и его причин, а главное, предотвращения подобных кризисов в иных странах постсоветского пространства, а также в самой России.

Учитывая вышесказанное, изучение украинского кризиса и прогнозирование
иных потенциальных политических кризисов и вооруженных конфликтов на
постсоветском пространстве невозможно без понимания особенностей

функционирования постсоветского политического пространства, а также усилий постсоветских элит, направленных на реинтеграцию постсоветского пространства и сохранение надэтнической общности.

постсоветском пространстве - прошлое, настоящее..будущее? / Информационно-аналитический Центр по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве // [Электронный ресурс] / Режим доступа: Дата обращения: 26.05.2015)

² Первым сигналом о невозможности сохранения статуса-кво на постсоветском пространстве стал выход Грузии из состава СНГ в 2009 году.

Степень научной разработанности проблемы.

В настоящее время имеется довольно обширная литература по изучению
проблематики политических аспектов межэтнических взаимодействий,

формирования и функционирования надэтнических общностей. Различным составляющим изучаемой темы посвящено большое количество исследований как в политологии, так и в смежных дисциплинах – этнологии, социологии, экономике, истории.

Проблемам трансформации гетерогенных этнических пространств в гомогенные нации-государства, отношения к этничности как источнику идентичности и обязательств в нациях-государствах и империях и проводимой ими политике по отношению к этносам посвящены работы С. Айзенштадта, Б. Андерсона, Д. Бурбанка, Э. Геллнера, М. Губогло, К. Дойча, К. Калхуна, Б. Капустина, С. Капэ, Ф. Купера, В. Малахова, М. Мчедловой, С. Лурье, Э. Паина, Э. Ренана и др³.

Современное изучение и введение в научный оборот понятия политического
пространства стало возможным благодаря развитию французского

постструктурализма. Ключевые исследования политического пространства были проведены П. Бурдье, М. Крозье, А. Туреном и др⁴.

³ Deutsch K. Nationalism and national development. - MIT Press, 1970 - 519 p.; Eisenstadt S.N. The Political Systems of
Empires. Glencoe, The Free Press, 1963; Renan Ernst. Nation and narration. – London: Routledge, 1990.; Андерсон Б.
Воображаемые общности. Размышления об истоках и распространении национализма. - М.: Канон-Пресс-Ц, 2001. –
320 с.; Бурбанк Д., Купер Ф. Траектории империи./ Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. – М.:
Новое издательство, 2010 – с. 325-361; Геллнер Э. Нации и национализм. - М.: Прогресс, 2001. – 320 с.; Губогло М.Н.
Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки; Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-
Маклая. – М.: Наука. 2003. - 764 с.; Калхун К. Национализм. – М.: Издательский дом «Территория будущего», 2006. –
288 с.; Капустин Б. Гражданство и гражданское общество. – М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики,
2011 – 224 с.; Каспэ С. Политическая теология и nation-building: общие положения, российский случай. - М.
РОССПЭН 2012г. 192 с.; Лурье С. Imperium (Империя – ценностный и этнопсихологический подход). – М.: АИРО-
XXI, 2012. – 272 с.; Лурье С. Монологи из «тюрьмы народов». // [Электронный ресурс] / Режим доступа:
Дата обращения: 28.05.2015; Малахов В.С. Национализм как политическая
идеология. – 2-е изд. – М.: КДУ, 2010. – 318 с.; Мчедлова М. Социокультурная реинтерпретация политики:
потребности в новых гносеологических схемах и новых смыслах// Диалог цивилизаций и посткризисный мир.
Доклады и выступления Международной научно- конференции с посвященной 50-летию РУДН, Москва, 17-19
октября 2010 / под ред. Ю.М.Почты, Мчедловой М.М..- М: РУДН, 2010. - С. 43-54; Мчедлова М. Национальный
вопрос сегодня: ракурсы осмысления // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены,
№1 [107], 2012. - C.100-108; Паин Э. Между империей и нацией. Модернистский проект и его традиционалистская
альтернатива в национальной политике России. – М.:Фонд «Либеральная миссия», 2003. – 164 с.

⁴ Бурдье П. Социология политики / Сост., общ. ред. и предисл. Н.А. Шматко. – М.: Socio-Logos, 1993 – 255 с.; Крозье
М. Организационные изменения в системе государственного управления // Государственная служба. Общие
проблемы. Зарубежный опыт. - М.: РАГС, 1994. Вып.1. - С. 41-57; Турен А. Возвращение человека действующего - М.:
Научный мир, 1998. - 204 с.

Также можно отметить российских исследователей политического

пространства, таких как Ю. JI. Качанов, Д. В. Нежданов, О. Ф. Русакова, А. Ф. Филиппов, Н. Ю. Замятина и др⁵.

Проблематика становления новой государственности постсоветских стран, политической модернизации постсоветских стран, развития межгосударственных и межэтнических отношений, проблемы формирования и функционирования интеграционных объединений находят свое отражение в работах многих исследователей, среди которых А. Быков, С. Гавров, А. Дугин, С. Жильцов, Л. Зевин, Л. Косикова, Т. Мансуров, Н. Медведев, Е. Пивовар, Ш. Сулейманова, Н. Федулова и др⁶.

В последние годы в диссертационных исследованиях интеграционные процессы на постсоветском пространстве рассматриваются в разных аспектах (через проблему политического позиционирования, лидерства России на постсоветском пространстве, применения инструментов «мягкой силы», перспектив Евразийского экономического союза и др.⁷), но не затрагивается проблема формирования и

⁵ Качанов Ю.Л. Опыты о поле политики. – М.: Институт экспериментальной социологии, 1994. – 159 с.; Качанов Ю.Л.
Политическая топология: структурирование политической действительности. М.: AdMarginem, 1995. - 223 с.;
Нежданов Д.В., Русакова О.Ф. «Политический рынок» как системообразующая метафора современного
политологического дискурса. – Полис. Политические исследования. 2011. № 4. С. 158-170; Филиппов А. Ф. Смысл
империи: к социологии политического пространства // Иное / Под ред. С. Б. Чернышева. Т. 3. М.: Аргус, 1995. С. 421-
476; Филиппов А. Ф. Пространство политических событий. – Полис. Политические исследования. 2005. № 2., с. 6-25;
Замятина Н. Модели политического пространства // Полис. Политические исследования. - 1999. - № 4. - С. 29–42.

⁶ Дугин А.Г. Евразийская миссия Нурсултана Назарбаева. М., РОФ «Евразия», 2004. – 288 с.; Дугин А.Г. Проект
«Евразия». - М.: Эксмо: Яуза, 2004. - 511 с.; Быков А.Н. Постсоветское пространство: стратегии интеграции и новые
вызовы глобализации. - СПб., 2009; Воробьев В., Жильцов С., Шутов А. Эволюция политики России на постсоветском
пространстве. — М .: Восток, 2010. 168 с.; Гавров С.Н. Модернизация России: постимперский транзит: Монография /
Предисловие Л.С. Перепелкина. – М.: МГУДТ, 2010. – 269 с.; Жильцов С.С., Воробьев В.В., Бурганова И.Н. Сценарии
межгосударственной интеграции на постсоветском пространстве в рамках СНГ//Известия Российского
государственного педагогического университета. - №4(22), 2006; Зевин Л. Евразийское экономическое пространство:
перспективы консолидации // Общество и экономика. № 2. 2011. - С. 61-72 Косикова Л. Регион СНГ на новом этапе
развития и проблемы стратегии и политики России // Шмелев Б. (ред.) Постсоветское пространство: реалии и
перспективы. - М.: РАН Институт экономики, 2009. - С. 115–142; Мансуров Т.А. ЕврАзЭС – от экономического
сотрудничества к единому экономическому пространству. – М.: Рус. раритет, 2011. – 304с.; Медведев Н.П., Перкова
Д.В. Постсоветский этнополитический процесс: проблемы языковой политики. - М.: Издательский Дом МИСиС.,
2014. - 117 с.; Пивовар Е.И. Постсоветское пространство: альтернативы интеграции. Исторический очерк. СПб.,
Алетейя, 2008. - 320 с.; Сулейманова Ш.С. Самоопределение народов Северного Кавказа в процессе трансформаций
Российской государственности: историко-политологический анализ. - М.: Издательство РАГС. 2010. – 524 с.;
Федулова Н. Россия – СНГ: время собирать камни // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 1. - с.
104-111.

⁷ Преображенский И.С. Политические дискурсы постсоветских государств : (на примере Киргизии, Украины и
России) : автореферат дисс. … кандидата политических наук : 23.00.01 / Преображенский Иван Сергеевич. – М., 2009.
- 26 с.; Кутенев В. В. Институты евразийской интеграции как инструменты «мягкой силы» России: автореферат дис. ...
кандидата политических наук: 23.00.04 / Кутенев Владимир Владимирович. - Бишкек, 2013 – 23 с.; Марышев А.А.
Интеграционные процессы на постсоветском пространстве в контексте евразийской перспективы : диссертация ...

распада единой надэтнической общности, единого политического пространства как фактора, определяющего характер интеграционных процессов.

Целью исследования является выявление причин и генезиса кризиса
формирования надэтнической общности на постсоветском политическом

пространстве и прогнозирование особенностей его дальнейшего протекания.

Достижение указанной цели предопределяет постановку следующих задач:

1. Изучение влияния этничности на формирование политического пространства и на стратегии и действия политических элит, а также анализ практик использования элитами этничности как ресурса и способа организации политического пространства.

2. Изучение теоретических основ процессов формирования надэтнической общности, включая особенности формирования гражданских общностей в классических европейских нациях-государствах и особенности политики, проводимой по отношению к этносам в империях.

3. Анализ советского политического пространства и сформировавшейся на его основе надэтнической общности, а также выявление использования советской политической элитой концепций и практик строительства нации-государства и империи.

4. Определение роли этничности как дезинтеграционного ресурса, используемого политическими акторами разного уровня, в процессах распада СССР и надэтнического пространства, установление связи между распадом СССР, кризисом функционирования советской надэтнической общности и «бегством» политических элит независимых государств в этничность.

5. Изучение характера распада советской надэтнической общности и особенностей интеграционных процессов, исходя из гибридности постсоветского политического пространства.

кандидата политических наук : 23.00.04 / Марышев Александр Анатольевич – СПб., 2013. - 207 с.; Сычева В.Н. Потенциал лидерства России в интеграционных процессах на пространстве Содружества Независимых Государств : диссертация ... кандидата политических наук : 23.00.04 / Сычева Валентина Николаевна – М., 2013. - 187 с.

6. Прогнозирование дальнейшего развертывания кризиса формирования надэтнической общности и единого политического пространства и обоснование возможностей для его преодоления.

Объектом исследования является надэтническая общность на постсоветском политическом пространстве.

Предметом исследования является кризис формирования надэтнической общности и влияние политических элит на причины и генезис кризиса.

Теоретико-методологическая основу исследования составляют идеи, заложенные в трудах отечественных и зарубежных ученых, указанные в разделе «Степень научной разработанности проблемы».

В ходе исследования был выработан подход к рассмотрению постсоветского
политического пространства как гибридного, в основе которого лежит сочетание
имперских практик взаимодействий между элитами с сохранением субъектности и
суверенитета формирующихся наций-государств. Через призму гибридного
характера советского и постсоветского политического пространства

рассматривается процесс формирования надэтнической общности.

Для различения «нации-государства» и «империи» как бинарных оппозиций
при конструировании политического пространства автор обращается к

структурализму и постструктурализму (П.Бурдье) как основным методологическим моделям.

В ходе исследования подход П. Бурдье к социальному и политическому пространству рассмотрен сквозь призму теории эстетической политики Ф. Анкерсмита, что позволило сделать акцент на таких свойствах политического пространства как гибкость и репрезентативность.

Концепция археомодерна А. Дугина, рассматривающая российское общество и политическую систему как переплетение архаики и модерна, применена по отношению к постсоветскому политическому пространству.

Методология исследования В. Паперного использована при изучении советского и постсоветского политического пространства и позволила выявить в

рамках единого политического пространства две устойчивые вневременные структуры: нацию-государство и империю.

Совокупность общелогических и общенаучных методов индукции и дедукции,
восхождения от абстрактного к конкретному, анализа и синтеза позволила адекватно
и логически корректно выстроить познавательные процедуры по обозначенной
проблематике: от осмысления проблемы на концептуально-теоретическом уровне к
конкретным формам её воплощения в реальной политической практике. На основе
системности, всесторонности и объективности исследования поставленных задач
использовались также методы политического, конкретно-исторического,

ретроспективного и компаративистского (сравнительного) анализа.

Эмпирическая база исследования. В работе были использованы
монографии, учебная литература, доклады, материалы российских и

международных конференций, результаты и эмпирические данные социологических
опросов, литература на иностранных языках (английском, французском, армянском
и украинском), официальные сайты высших должностных лиц и органов
государственной власти стран постсоветского пространства (Президента РФ,
Президента РБ, МИД Республики Армении и др.), официальные сайты
интеграционных объединений (СНГ, Евразийского экономического союза, ОДКБ и
др.) интернет-сайты информационных агентств, аналитических центров и
институтов, материалы средств массовой информации, заявления государственных и
политических деятелей стран постсоветского пространства, а также правовые
источники: действующие нормативные правовые акты Российской Федерации (в
частности, в сфере федеративной и национальной политики), Республики Армении,
Республики Беларусь, материалы съездов КПСС и Пленумов ЦК, в части,

касающейся вопросов национальной политики и национально-государственного строительства, послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию, Президента Республики Беларусь.

Научная новизна исследования заключается в выявлении гибридного характера отношений между политическими элитами в рамках постсоветского политического пространства, заключающейся в сочетании имперских практик

взаимодействий с созданием институтов нации-государства. Гибридность рассматривается как основа формирования постсоветской надэтнической общности.

Теоретическая и практическая значимость.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что ее выводы и рекомендации имеют значение для теоретического анализа процессов становления, развития и кризиса надэтнической общности на постсоветском пространстве во взаимосвязи с процессами становления единого политического пространства, изучения влияния политической элиты на характер и особенности надэтнической общности.

Прикладное значение работы состоит в том, что некоторые положения могут быть применимы при выработке концепции внешней политики Российской Федерации в отношении стран постсоветского пространства, концепции государственной национальной политики Российской Федерации, развитии интеграционных связей со странами постсоветского пространства, также при выработке моделей межэтнических взаимодействий.

Положение и выводы могут найти применение в учебном процессе, курсах подготовки специалистов по международным отношениям, постсоветскому пространству.

Апробация работы.

Диссертация прошла обсуждение на кафедре сравнительной политологии факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов, основные положения и выводы исследовательской работы изложены в публикациях автора.

Ключевые идеи и методологические подходы озвучивались автором в выступлениях на научных конференциях «Сотрудничество Европейского Союза и России: концепты, проблемы и перспективы», прошедшей в Берлине в 2012 г., и «Россия и Европейский Союз: новые горизонты сотрудничества», прошедшей в Москве в 2013 г. По теме диссертационного исследования опубликовано 3 статьи в изданиях, включенных в перечень ВАК РФ для публикации диссертационных исследований.

Положения, выносимые на защиту:

1. Основой советского политического пространства и надэтнической
общности является использование практик строительства нации-государства и
империи. Результатом подобного смешения стала гибридность как политического
пространства, так и надэтнической общности.

2. Распад СССР выявил три разнонаправленные тенденции по отношению к
этничности: «бегство в этничность» индивидов и элит («этнизация» политики);
создание институтов нации-государства; использование имперских практик
взаимодействия между элитами и этническими группами.

3. Гибридность постсоветского политического пространства не только
свидетельствует о преемственности постсоветского периода по отношению к
советскому, но и является ответом на дезинтеграционные процессы, вызванные
распадом СССР, попыткой «заморозить» дальнейшую дезинтеграцию.

4. Действенность гибридной политики снижается, а география ее применения
сужается ввиду возрастания эффективности институтов нации-государства,
усиления влияния внешних по отношению постсоветскому пространству
политических акторов и неспособности российской и иных постсоветских
политических элит предложить модель развития для постсоветского пространства.

Структура работы.

Нация как форма надэтнической общности и способ организации политического пространства

В данном параграфе рассматриваются способы и особенности взаимодействия политического пространства как несущей конструкции надэтнической общности и этничности как ресурса политических элит в формировании надэтнической общности. Методологические проблемы определения и классификации политического пространства

Анализируя определенную совокупность общественных отношений и взаимосвязей, мы неизбежно оказываемся перед барьером сложности. Сложность в описании и анализе таких взаимоотношений связана с широкой вариативностью связей, их противоречивостью и непредсказуемостью. Именно сложность как неотъемлемое свойство устойчивых и многосоставных общностей побуждает нас вводить в исследования различные классификации, разделять социум на категории, проводить сравнительный анализ стран, структурировать пространство, подчиняя его истории, экономике, геополитике и др. научным дисциплинам.

Категоризация социального и политического пространства8 и выбор объекта анализа являются одновременно научной проблемой, связанной с выбором методологии, но также и проблемой политической практики. Процесс категоризации и «присвоения имен» способствует овладению объектом и указывает на его уязвимость перед манипуляциями со стороны того, кто проводит классификации. Поэтому наиболее «ревностными» классификаторами является те, кто притязают на власть или обладают ею9. Политические акторы разного уровня

Взаимодействия социального и политического пространства рассматриваются как соотношение целого и части, автономного саморегулируемого пространства, охватывающего все многообразие общественных отношений, и подпространства, стремящегося охватить Целое и регулировать его. «присвоении» имен. От того, каким образом будет «иерархизованно» общество, как будут выстроены взаимоотношения между социальными группами, зависит способ распределения материальных и символических благ, ресурсов, статусов. Но для распределения благ и ресурсов необходимо определить и обозначить адресата – потенциального социального бенефициара или объекта управленческого/политического воздействия. Определить значит: 1) понять социальную природу объекта воздействия, его особенности, ресурсы, которыми он обладает, генезис развития и тд.; 2) ограничить и отграничить объект властного воздействия, определив сферу и пределы его распространения; 3) классифицировать объекты, ввести категории для организации политического и социального пространства и определения места объекта в выстраиваемой иерархии. Классификация и последующая организация политического и социального пространства, заданная политическим актором, служит определенной поставленной цели. Данной цели подчиняется и то, что берется за основу классификации, и погрешности, выявляемые в ходе её внедрения. И если, с точки зрения организации научного знания, подобные классификации спорны и подчас не верифицируемы, то для тех, к кому они применяются, они являются объективированной реальностью, которую можно принять или отвергнуть, но с которой неизбежно придется считаться.

Проблема организации социального и политического пространства стоит и перед исследователем, который систематизирует объективные знания об обществе и выявляет закономерности, проясняющие и определяющие сущность заданного предмета исследования. Необходимость классификации и категоризации наличных и полученных знаний об объекте исследования очевидна и соответствует классификации, проводимые человеком, и появляющиеся на их основе стереотипы, служат принципу наименьшей экономии усилий.

В целом, усилия отдельных людей по иерархизации, классификации и настройки «под себя» окружающей действительности выстраиваются в своеобразную «народную социологию», которая может вступать в противоречие с государственной политикой и системой научных знаний. поставленной цели, однако неизбежно входит в резонанс с действительностью. Поведение, взаимоотношения и практики политических акторов, социальных групп или отдельных индивидов поддаются описанию и научному анализу, однако отличаются от пониманий, интерпретаций и значений, которыми их наделяют попавшие в фокус исследования индивиды, группы и акторы. Использование одних и тех же категорий (этнических, классовых, гендерных и др.) как исследователями, так и исследуемыми приводит к размыванию понятий и вариативности приписываемых им значений.

Поэтому исследователь, изучая поведение и взаимоотношения политических акторов, социальных групп или частных индивидов, стоит перед дилеммой: пойти вслед за субъектом классификаций и исследовать социальную действительность, исходя из его аскриптивных представлений об организации социума, либо инкорпорировать действующих субъектов в «прокрустово ложе» собственных целей и задач.

Отказ от различения субъекта и объекта и изучение процессов осмысления социальной действительности, исходя из установок самого субъекта, берет свое основание в феноменологической философии Э. Гуссерля10. Если мы принимаем для себя тот факт, что социальная реальность не обладает устойчивыми объективными характеристиками, то фокус нашего исследования переключается на поиск источника конструирования социальной действительности. И здесь Гуссерль не одинок. Источником могут служить различные основания: сознание (субъективный идеализм, когнитивизм), переживание (экзистенциализм), бессознательное (психоанализ) и тд. Рассматривая социальный и политический мир сквозь призму этничности, мы также можем увидеть различные основания для конструирования социальной и политической действительности: общность происхождения (корпус примордиалистских или эссенциалистских теорий), пассионарность (теория этногенеза Л. Гумилева), целенаправленные воздействия элит (конструктивизм), взаимодействие структурных элементов (структурный функционализм), речевая коммуникация (этнометодология) и др. Перечень оснований может быть неисчерпаем, что свидетельствует о принципиальной множественности способов организации общества, исходящих из множественности представлений и установок. Важно то, что этот перечень одновременно используют и политические акторы, и исследователи11, что приводит к смешению и профанации понятий.

Попыткой преодоления наложения понятий может стать рассмотрение сферы внутри- и межэтнических отношений (горизонтальные отношения) и отношений государства и индивида (социальных групп) (вертикальные отношения) как динамического целого, состоящего как из множества стратегий, дискурсов и практик политических акторов и индивидов, так и из совокупности объектов, процессов и отношений, релевантных для рассмотрения и научного анализа с позиции таких понятий как «нация-государство», «империя», «нациостроительство» и др. При этом надэтническая общность, рассматриваемая как совокупная динамика межэтнических и публичных (политических) отношений, не является суммой образующих её компонентов (ни с точки зрения поведения субъектов, ни с позиции научного анализа), так как целое сложнее всех компонентов, вместе взятых.

Сравнительный анализ концепций нации-государства и империи в отношении постсоветской надэтнической общности

В данном параграфе рассматривается советское политическое пространство и образовавшаяся на его основе советская надэтническая общность. Анализируется использование политическими элитами различных подходов к построению политического пространства, мутация применяемых подходов под влиянием этнически гетерогенного состава населения СССР.

Исследуя советское политическое пространство и сформировавшуюся на его основе надэтническую общность, мы исходим из использования советской политической элитой концепций и практик строительства нации-государства в сочетании с имперским дискурсом и системой распределения капитала, «доставшихся в наследство» от Российской империи. Симбиоз практик построении наций и имперских практик привел к рождению советской надэтнической общности, генезис которой предстоит объяснить ниже.

Новая советская политическая элита, родившаяся на осколках Российской империи в годы Гражданской войны, переработав учение марксизма и знаменитую триаду идей Модерна (свобода, равенство, братство), создала новую идеологию, несшую в себе не только ценностно-нормативное содержание, но и цели, и вектор развития. Консолидация вокруг новой идеологии невозможна без этнического ядра – русских (великороссы). Русские, выступая фундаментом и ценностной, и культурной скрепой СССР, смогли предложить другим народам не только порядок и стабильность империи, но и ценности и идеалы Модерна в русском (советском) варианте.

Формируя советского человека как идеальный тип (в веберовском понимании), политическая элита нового государства предлагает свой путь развития. Рассматривая главной угрозой Современности в XX веке отчуждение человека, советская идеология предлагает избежать отчуждения в формирующихся индустриальных условиях путем воссоздания общины69. Таким образом, советское общество можно рассматривать как традиционно-индустриальное общество и как альтернативу Современности в западном понимании70.

Эти идеи могли быть в разной степени созвучны народам, населявшим СССР, но то, что они несли в себе огромный потенциал развития, стало ещё одним стимулом к прочной консолидации и участию в строительстве нового общества. Не менее важным стимулом объединения выступило и то, что и центр, и этническое ядро в виде русского народа стали гарантом сохранения и развития культур народов, населяющих СССР. Несмотря на религиозные преследования и депортации советское общество смогло сохранить и адаптировать социокультурные матрицы народов, населяющих СССР, предоставляя им ресурсы и ту или иную степень культурной автономии при сохранении идеологической лояльности.

Созданное после многолетней гражданской войны советское государство строилось во многом на отрицании себя как преемницы Российской империи, однако и содержание, и способ функционирования политической системы выдавало СССР как наследницу империи. Коммунистическая идеология, заменив прежнюю православно-монархическую, сохранило «федерацию общин-миров» путем воссоздания иерархии коллективов в новых индустриальных условиях.

Причинами краха Российской империи послужило множество факторов, однако наиболее важным их них является попытки Столыпина разрушить традиционную крестьянскую общину и необходимость построения национального буржуазного государства.

Развитие капитализма в Российской империи и появление целого слоя частных собственников, лично не зависимых от императора и правящей элиты (в отличие от (РОССПЭН), 1998 г. – с. 39 взаимоотношений внутри империи. Владельцы крупного капитала, а также жители крупных городов, вовлеченные в рыночные отношения, стали той лакуной, заполнить которую прежняя модель «федерации общин-миров» не могла. Невозможно было инкорпорировать буржуазный слой в средневековую модель общинных отношений из-за их фундаментального антагонизма. Класс буржуазии возник благодаря отрицанию прежних корпоративных отношений, провозглашая своей основой частную инициативу индивида, ограниченную лишь законом. Зарождавшийся и набиравший силу в конце XIX – начале XX века слой буржуазии стал выдвигать требования по реформированию политической системы империи и утверждению закона как главного и единственного регулятора общественных отношений. Только закон, а точнее принятие Конституции, введение принципа разделения власти, формирование представительных органов власти должны были превратить подданных империи в граждан, трансформировать систему общин-миров в сообщество граждан – гражданскую нацию.

Из требований утверждения Закона как главного регулятора общественных отношений неизбежно вытекает необходимость трансформировать надэтническую по своему характеру империю в национальное государство. Был запущен процесс гомогенизации социокультурного пространства империи, когда этничность, вытесненная на периферию публичного пространства и оставшаяся лишь предметом личного досуга индивида, замещается гражданством. Характерным признаком этого процесса стало появление великорусского национализма, выращенного и пестуемого политической элитой, и националистических партий, призывающих к сепаратизму. Эти процессы подтачивали сами основы империи и разрушали единое политическое пространство, выводя из строя механизмы взаимодействия между общинами-мирами, между этносами и властью. Все это, вкупе с попыткой Столыпина разрушить патриархальную крестьянскую общину, подтачивало империю изнутри и привело к делегитимизации государства и правящей династии. Государство и правящая элита исчезли вместе с той системой взаимоотношений между «мирами», социальными группами, на которую она опиралась. Воссоздание государства после гражданской войны происходило

болезненно, и, несмотря на то, что, как утверждали идеологи нового режима, основой построения социалистического общества должен был стать марксизм, он оказался мало применим к действительности. Перефразируя знаменитую формулу, можно сказать, что новое государство было социалистическим по форме, но общинным, традиционным по содержанию. Однако традиционность и общинность были переосмыслены большевиками и рассмотрены через призму идеологии эпохи Модерна – идеологии создания нации-государства с характерным набором признаков (национальная культура, единый и стандартизированный национальный язык, введение институтов представительной демократии и др.).

Модерн, разрушая первичные коллективы, в которых находился индивид, дает ему определенную свободу действий. Она ограничивается лишь волей и свободой другого индивида, равного ему. Человек, утратив связь с первичными традиционными коллективами, становится полностью ответственным за свою жизнь и свое будущее. Расплатой за свободу становится потеря чувства безопасности и нарастающее чувство отчуждения. Проблема отчуждения становится одной из узловых проблем капиталистического общества, особенно в XX веке. Индивид, лишенный «уюта» и безопасности традиционного общества, отчужден не только от средств производства, результатов собственного труда, окружающей среды, но и от других индивидов и социальных групп. Из-за утверждения примата частных, партикулярных интересов индивид выступает в публичном пространстве лишь только как представитель самого себя. Входя в те или иные социальные группы, индивид не «растворяется» в них, но отстаивает свои интересы.

Советские идеологи решают проблему отчуждения, не отказываясь от ценностей Модерна, но воссоздавая модель федерации «миров-общин» (а значит, и имперские отношения) в новых индустриальных условиях (при наложении ее на институты нации-государства). Наиболее яркими подтверждениями этого тезиса служат процессы коллективизации и индустриализации, осуществляемые в 20-30 гг. XX в. Коллективизация воссоздает крестьянскую общину в новых условиях. Разрушение ценностно-нормативной подсистемы общества, вызванное коллапсом государства и большинства институтов в ходе революций и гражданской войны, а также падение роли и авторитета церкви, приводит к эрозии крестьянских общин. Коллективизация имеет своей целью создание коллективных хозяйств, которые охватывают не только хозяйственную деятельность крестьянина, но и все сферы жизнедеятельности. Однако коллективные хозяйства служит и ограничением свободы крестьянина, закрепляя его за определенным коллективом и препятствуя возможности покинуть его.

СССР как гибридная надэтническая общность: имперские отношения и построение национальных государств

В параграфе рассматривается феномен гибридного политического пространства постсоветской Армении, сочетающего институты гражданской нации и имперские практики. Анализируется современный опыт строительства государства в Армении исходя из проблемы обеспечения безопасности и сохранения субъектности в международной политике.

Распад СССР и единого политического пространства для Армении оказался наиболее трагичным и невозможным для осмысления в рациональных категориях. Разрыв связей с остальным пространством империи ощущался не просто как экзистенциальная драма, но и как предопределенность исторической судьбы.

Главным завоеванием советского периода для Армении оказалась гибридность политического пространства и политической системы в целом, позволяющая сочетать имперские (традиционные) практики и практики построения гражданской нации и в постсоветской Армении. Приобретенная субъектность, пусть и в усеченном виде, позволила отстоять независимость Нагорного Карабаха и преодолеть экономическую блокаду, но явилась недостаточным основанием для строительства полноценного государства.

Институты гражданской нации и имперские практики, доставшиеся в наследство от Армянской ССР, а также вновь создаваемые, не самодостаточны, но искусственно поддерживаются. Они необходимы политической элите Армении настолько, насколько способны обеспечить безопасность Армении и Нагорного Карабаха, а также сохранить субъектность на международной политической арене. При этом для внутреннего политического пространства характерно укрепление «феодальных» (премодерных) отношений, что ведет к эрозии государственности и увеличивающейся зависимости от внешних игроков.

Гибридность политической системы постсоветской Армении исследователи рассматривают, в основном, в контексте посткоммунистических процессов трансформации и демократизации политических режимов101. Тем самым гибридность преподносится как новое качество системы, девиантное по своему характеру. Однако в данном случае не учитывается опыт построения государственности и политических институтов в Армянской ССР. При этом если брать в качестве исходной точки советского и постсоветского опыта строительства современного (модернистского) государства отношение к этничности, то гибридность проявляется во взаимодействии элементов имперского управления и институтов гражданской нации.

При изучении современных практик строительства национального государства и выстраивания политического пространства в Армении исследователи исходят из этнических оснований нации102, влияния диаспоры103, Карабахского конфликта как стержня современной армянской государственности104. Современный опыт строительства государства в Армении необходимо рассматривать, прежде всего, исходя из проблемы сохранения субъектности в международной политике. При этом гибридность политического пространства используется как инструмент, позволяющий обеспечить необходимую гибкость при взаимодействии с акторами разных уровней.

Кавказский институт СМИ, 2005. - с. 69-79. Территория исторической Армении всегда была яблоком раздора между империями, сменявшими друг друга с завидной регулярностью на Армянском нагорье. Ослабление империй или политический вакуум, образовывавшийся на короткий отрезок времени в отдельных областях нагорья, не способствовал возобновлению традиций армянской государственности и приводил к феодальным распрям. Великая Армения – древнее армянское государство, достигшее своего расцвета при Тигране II Великом, - оставалось лишь слабым маяком, слишком призрачном ориентиром для немногочисленной разбросанной армянской интеллигенции и политических идеалистов. В тоже время ужас пережитого Геноцида 1915 года поставил вопрос о физическом выживании армян на исторических землях нагорья.

По состоянию на начало XX века армяне были разделены между двумя гетерогенными по своему характеру империями традиционного типа. Проводимая младотурками политика по переформатированию Османской империи и созданию нации-государства по западноевропейскому образцу привели к Геноциду армян, ассирийцев и понтийских греков 1915 -1923 гг. (по сути начавшегося с массовой резни армян в 1894-1896 гг.).

Создание нации-государства как надэтнической общности требуют не только от отказа от многих атрибутов этнической принадлежности, но и однородности пространства. Тождество всех граждан государства и их культурная и политическая взаимозаменяемость подразумевает искусственность нового политического пространства105. В жертву искусственности приносится естественность: естественный ландшафт политического пространства империи, где местный («муниципальный») уровень отдан на самоуправление замкнутым самодостаточным (суб) этническим группам, зачищается под новое здание бюрократического, механического управления территориями и оказавшемся («попавшемся») на них населением.

Искусственность, которая для следующих поколений граждан и для сменившейся путем кооптации элиты станет «естественной», присущей их идентичности. Демонтаж Османской империи и замена его Турецкой Республикой означало, что инкорпорирование армянского населения и, прежде всего, местных армянских политических и культурных элит в новое пространство нации-государства могло произойти только при отказе от этнической идентичности. Армяне могли войти в создаваемое политическое пространство Турции только как турки – граждане Турции, носители турецкой политической и культурной идентичности. Что такое быть гражданами Турции и носителями турецкой идентичности не знал никто из подданных Османской империи: всем предстояло пройти через горнило стандартизации и унификации национальной культуры. Часть армян была готова к этому (особенно представители крупного капитала), но большинство не намеревалась отказываться от этнической идентификации и той относительной свободы, которая им предоставлялась империей. Необходимо отметить и все возраставшую роль армянского национализма, возникшего и распространявшегося в среде культурной интеллигенции. Молекулярный национализм, проникший в имперское пространство, мог выдвигать лишь требования расширения автономии в рамках империи. Создание нации-государства для империи было антагонистическим конкурирующим проектом, не оставлявшем пространство для компромисса.

Все эти факторы, наряду со внешним вмешательством и геополитической игрой ведущих держав, сделали невозможным существование Османской империи в прежнем формате. Младотурки, сделав ставку на радикальное решение вопроса построения государства-нации, стали уничтожать носителей любых других конкурирующих идентичностей.

Османская империя, трансформирующаяся в Турецкую республику, предлагала два варианта существования армян в пространстве нового государства: физическое уничтожение или отказ от идентичности и политической субъектности.

Судьба армян, включенных в состав Российской империи, сложилась намного благоприятней. Распад Российской империи и вхождение в состав СССР на правах автономии после краткосрочного периода существования Первой республики Армении в 1918-20 гг. предоставило местным элитам возможность для выстраивания государственности в рамках единого надэтнического пространства.

Армения: нациостроительство, имперские практики и этнонационализм как способы выживания

Примечательно, что в современной Украине первым политическим лидером, настаивавшим на необходимости федерализации Украины еще в начале 1990-х, являлся украинский диссидент, представитель западноукраинской части украинской элиты Вячеслав Черновол134. Вслед за ним эстафету перехватили уже лидеры восточной части Украины (например, губернатор Харьковской области Евгений Кушнарев), пытавшиеся реализовать в 2004 году проект Юго-Восточной Украинской автономной республики в составе Украины. Проекты федерализации на Украине являются также и объектом научных исследований135.

Однако реализация сценариев по построению федеративного государства в современной Украине невозможна, поскольку бльшая самостоятельность отдельных регионов Украины приведет к укреплению их связей с России и дальнейшей консервации советской надэтнической общности, что прямо противоречит стратегии политической элиты Украины по построению нации-государства (для дальнейшей интеграции в ЕС).

Таким образом, стремление регионов к самостоятельности и расширению полномочий, а также наличие устойчивых связей с Россией стало восприниматься как наибольшая угроза проекту построения украинской государственности.

умерла вместе с погибшими При этом юго-восточные регионы страны воспринимаются как коллективный «титушка»136, внутренний Восток, мешающий интегрироваться в европейское пространство. Как отмечает российский исследователь Д.Е. Ефременко, если первые 23 года своего независимого существования Украина весьма неуверенно развивалась под брендом «Украина - не Россия», то теперь бренд меняется на «Украина анти-Россия». Если же антироссийская направленность становится нациеформирующей идеей, то, скорее всего, даже федерализация не сможет ничего изменить137. Более того, по мнению Жака Сапира, идея федеративного решения кризиса на востоке Украины окончательно солдатами с обеих сторон в августе 2014 года138.

Хотя кризис на Украине 2014 года является лишь одним из череды кризисов, происходящих на протяжении всего периода независимости, спецификой событий 2014 года является не только форсирование сценария построения нации-государства украинской политической элитой, но и открытое вмешательство основных международных акторов (США, ЕС и России) в процесс реорганизации политического пространства Украины и ультимативное требование каждой из сторон в окончательном цивилизационном выборе.

На противоречия, разрывающие Украину изнутри, накладывалось наличие внешних конкурирующих интеграционных проектов – Европейский союз и Таможенный союз (Евразийский экономический союз). Происходила постепенная инкорпорация украинского политического пространства как европейским, так и российским политическим пространством в качестве объекта интеграционных стремлений. При этом проблемы европейской политики стали проблемами двусторонних отношений России и Украины139.

В результате, конкуренция проектов подталкивала политическую элиту Украины к попыткам извлечь прибыль из собственного кризиса. Нарастание кризиса и невозможность сохранить внеблоковый статус сужало пространство для лавирования, и, очевидно, что внутриукраинский кризис перерастал в международный. Так, ещё в 2009 г. Е. Примаков отмечал, что планы вступления Украины в НАТО приводят к «антагонизму» отношений не только России с

2014 год окончательно перевел внутриукраинский конфликт в международную плоскость. Проблема формирования надэтнической общности и построения нации-государства на Украине стала общемировой проблемой. Как отмечает американский аналитик Чез Фримен, вереница кризисов на Балканах в начале ХХ века привела к тому, что конкуренция между военными блоками пришла на смену осторожному балансированию интересов, преобладавшему в XIX столетии141. Вереница кризисов на Украине привела к открытому противостоянию России и Запада и лишила украинскую политическую элиту возможности прежнего маневрирования. Статус-кво окончательно нарушен и публично расторгнут. Логика развертывания противостояния делает его участников заложниками своих действий. Таким образом, ткань постсоветской надэтнической общности на Украине оказалась разорванной и её синхронически взаимообусловленные составные элементы (дискурс построения нации-государства и имперский дискурс) стали полюсами с небольшим числом точек соприкосновения. Гибридность и раскол украинского политического пространства преодолеть не удалось, но формально границы раскола сместились резко на восток (линия противостояния украинской армии и ДНР, ЛНР). При этом этнические и политические чистки будут продолжаться вне зависимости от дальнейшей судьбы Донбасса, поскольку сублимированный раскол будет проявлять себя как в несистемном поле (действия одесских, харьковских «партизан», теракт в клубе «Стена» в Харькове 9 ноября 2014 г., захват Винницкой областной администрации 6 декабря 2014 г.), так и в электоральном поле (9,4 % голосов за «Оппозиционной блок» при 50-ти процентной явке на внеочередных парламентских выборах на Украине, прошедших 26 октября 2014 г.).

Большая часть игроков украинского политического пространства будет продолжать курс на строительство нации-государства через этнонационализм, наталкиваясь на все большое сопротивление. Другая часть политических акторов будет пытаться встраиваться в квазиимперское надэтническое пространство через реализацию проекта «Новороссия», реализация которого зависит от строительства украинского национального государства в его радикальном формате. При этом если формальная демаркационная линия между двумя сторонами становится новой Берлинской стеной, разделяющей не столько Украину, а скорее силовые поля европейского и евразийского интеграционных объединений, то линия внутриукраинского раскола остается подвижной из-за невозможности преодолеть до конца гибридный характер украинского политического пространства.

Таким образом, если ранее условия построения государства и сохранения Украины в границах бывшей УССР ставили украинскую политическую элиту перед необходимостью сохранения статуса-кво и лавирования между практиками конструирования надэтнической общности в форме нации-государства, либо в форме империи, то со сменой власти на Украине в феврале 2014 года можно констатировать о приверженности пришедших ко власти элитных групп курсу ускоренного построения нации-государства в её радикальной форме. Учитывая гибридный характер политического пространства и надэтнической общности, реализация выбранного курса возможна только через этнонационализм и этнические чистки.