Формирование институциональной архитектуры безопасности в Восточной Азии Коротич Семен Александрович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Система альянсов США в Восточной Азии 28

1.1 Альянсы со странами Северо-Восточной Азии 28

1.2 Альянсы и партнерства со странами Юго-Восточной Азии 47

1.3 Альянсы с Австралией и Новой Зеландией 61

1.4 «Сетевые альянсы» 70

Глава 2. АСЕАН-центричные институты безопасности 78

2.1 Ассоциация государств Юго-Восточной Азии 79

2.2 Региональный форум АСЕАН 89

2.3 Восточноазиатский саммит 97

2.4 Расширенное Совещание министров обороны АСЕАН 104

Глава 3. Альтернативные институты безопасности и роль Китая 113

3.1 Стратегическое партнерство Китая и России 113

3.2 Шанхайская организация сотрудничества 121

3.3 Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии 133

3.4 Шестисторонние переговоры 144

3.5 Союз Китая и Северной Кореи 154

Заключение 165

Список источников и литературы 175

Приложения

• Альянсы и партнерства со странами Юго-Восточной Азии
• Альянсы с Австралией и Новой Зеландией
• Региональный форум АСЕАН
• Шанхайская организация сотрудничества

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Текущее столетие называют «веком Азии» или «Тихоокеанским столетием», указывая на растущую значимость региона и превращение его в глобальный центр экономической и политической активности. Для стран региона на первый план выходит обеспечение региональной стабильности и безопасности как базового условия для дальнейшего роста. Однако в эпоху трансформации, которую переживает Восточная Азия, происходит рост конфликтного потенциала, характеризующегося уменьшением степени доверия, обострением исторических противоречий, территориальных споров и увеличением военных расходов.

Основным источником происходящих изменений служит фактор Китая, который за последние десятилетия обошел по размерам экономики Японию и стремительно сокращает отставание от США. Соразмерно экономическому развитию продолжают расти и региональные амбиции Китая, который стремится занять соответствующее его мощи и историческим традициям место в региональной и глобальной системе. Внешняя политика КНР при этом становится все более настойчивой и напористой.

В рамках стратегии «ребалансирования»¹, проводимой США с 2011 г., Вашингтон пошел на существенную активизацию азиатской политики, делая акцент на укрепление военно-политических отношений с союзниками, увеличение военного присутствия, расширение экономических связей, активизацию участия в многосторонних организациях и т.д. Однако все более отчетливой становится антикитайская направленность данной стратегии.

В складывающейся ситуации растет вероятность столкновения двух держав. В качестве главной горячей точки американо-китайского соперничества выдвигаются территориальные споры в Южно-Китайском море (ЮКМ). США, не будучи непосредственным участником споров, в последние годы демонстрируют все большую вовлеченность и выступают с поддержкой противостоящих Китаю стран, что приводит к увеличению конфликтности в отношениях Вашингтона и Пекина. Взрывоопасный потенциал сохраняет Тайваньский вопрос, а также споры о статусе островов Сенкаку/ Дяоюйдао.

Хотя большинство исследователей сходятся во мнении, что острота
американо-китайского соперничества неуклонно растет, сохраняется

вариативность мнений относительно вероятности прямого вооружённого конфликта между США и Китаем. Часть исследователей, среди которых стоит отметить Дж. Ная и Г. Киссинджера², утверждают, что, несмотря на противоречия США и КНР удастся избежать войны и выстроить систему сотрудничества, а, возможно, и коллективного лидерства в Азии. Представители другой группы (Г.

¹ Англ.: «rebalancing» strategy. В отечественной литературе также распространены другие варианты перевода -
стратегия «уравновешивания», политика «поворота в Азию».

² Kissinger H. World order: reflections on the character of nations and the course of history. London, 2014. 432 p.; Nye J. Is
U.S.-China Conflict Imminent in the South China Sea? // Huffington Post. 03.06.2015.
URL:; Pastreich E. Joseph Nye
Interview // The Diplomat. 30.10.2015 URL:

Эллисон, Дж. Миршаймер и др.)³ настаивают на том, что военный конфликт между США и Китаем весьма вероятен. При этом количество представителей второй группы в последние годы увеличивается.

В условиях роста американо-китайского соперничества все большее значение приобретает институциональное взаимодействие стран региона в области безопасности. Однако влияние международных институтов безопасности представляется неоднозначным: в то время как деятельность некоторых из них направлена на уменьшение степени конфликтности, другие, напротив, служат инструментами давления и сдерживания отдельных стран и тем самым провоцируют увеличение конфликтности. Изучение возможностей и роли формирующейся институциональной архитектуры безопасности⁴, ее отдельных институтов и групп институтов представляется особенно актуальным с точки зрения анализа происходящих изменений региональной системы на фоне роста геополитического соперничества.

Россия является участником большинства многосторонних институтов безопасности в Восточной Азии. Однако, несмотря на статус значимого актора международных отношений, Россия предпочитает занимать осторожную позицию, характеризующуюся избирательной вовлеченностью в деятельность региональных институтов безопасности. На фоне происходящих в регионе изменений, а также с учетом активизации восточного направления российской внешней политики, все большую актуальность приобретает анализ роли и места России в складывающейся институциональной архитектуре безопасности, а также изучение возможностей для укрепления позиций России в регионе.

Объектом исследования выступает международная политика и институты безопасности в Восточной Азии. Процесс формирования и трансформации институциональной архитектуры безопасности в Восточной Азии составляет предмет исследования.

Хронологические рамки исследования охватывают второю половину ХХ – начало XXI вв., что обусловлено необходимостью ретроспективного анализа процесса формирования региональных институтов безопасности, который берет начало в середине двадцатого века и продолжается по сей день. При этом основное внимание уделено современному периоду – с начала 1990-х гг. (время завершения холодной войны) и по сегодняшний день.

Географические рамки. В данном исследовании Восточная Азия трактуется как международно-политический регион, объединяющий СевероВосточную Азию и Юго-Восточную Азию. К Северо-Восточной Азии (СВА) относятся КНР (включая Тайвань), Япония, Республика Корея, КНДР, Россия. В

³Allison G. The Thucydides Trap: Are the US and China Headed for War? // The Atlantic 24.092015. URL:;

Mearsheimer J. The Tragedy of Great Power Politics. Updated Edition. New York, 2014. 592 p. ; Pillsbury M. China and the
United States Are Preparing for War // Foreign Policy 13.11.2014 URL: ; Ash T. If US relations with China turn sour, there will probably be war // The Guardian
16.10.2015 URL: ; Huisken R. The
Outlook for Security in the Asia Pacific: Uncertain // CSCAP Regional Security Outlook

URL: Security_Outlook_2016_CSCAP.pdf

⁴Под институциональной архитектурой безопасности автор понимает совокупность всех международных институтов региона, занимающихся проблематикой безопасности, а также комплекс взаимосвязей и соотношений между ними.

Юго-Восточную Азию (ЮВА) входит десять государств АСЕАН: Бруней, Вьетнам, Индонезия, Камбоджа, Лаос, Малайзия, Мьянма, Сингапур, Таиланд и Филиппины. К этим группам целесообразно добавить три государства, которые географически находятся за пределами Восточной Азии, но при этом оказывают существенное влияние на региональные отношения в сфере безопасности - США, Индию, Австралию. Базовым институциональным конструктом, фиксирующим данный подход, является формат АСЕАН+8 (Восточноазиатский саммит, Совещание министров обороны АСЕАН-Плюс), который объединяет 18 государств. Подобная интерпретация региона представляется оптимальной, поскольку объединяет всех значимых акторов Восточной Азии, которые в то же время являются участниками региональных институтов безопасности.

Многие процессы и проблемы в сфере безопасности в Восточной Азии требуют анализа в более широком геополитическом и геоэкономическом контексте. Это, прежде всего, обусловлено тем, что растет интенсивность взаимосвязей между Восточной Азией и соседними регионами Евразии. Поэтому в ряде случаев автор использует расширительный подход к определению региона - понятие «Большой Восточной Азии» (БВА), которая в дополнение к СВА и ЮВА включает Центральную и Южную Азию. Концепция БВА, автором которой выступает А.Д. Воскресенский, принимает во внимание увеличение количества факторов, стягивающих субрегионы восточной части Евразии в один макрорегион⁵. Схожей логики придерживаются Б. Бузан и О. Вэвер, оперируя конструктом «Азиатский суперкомплекс», ядром которого является Восточная Азия⁶.

Целью исследования выступает комплексное изучение институтов безопасности на пространстве Восточной Азии, их современной роли и эффективности в условиях меняющейся региональной среды и растущей поляризации по оси США-Китай.

Для достижения цели были поставлены следующие задачи:

изучить политический контекст взаимодействия государств в области безопасности в Восточной Азии, а также мотивы для формирования международных институтов безопасности, проследить процесс их развития и эволюции;

оценить вклад международных институтов безопасности в формирование регионального порядка;

определить проблемы, препятствующие более эффективной деятельности этих институтов;

выделить особенности различных типов институтов безопасности;

провести систематизацию существующих в Восточной Азии институтов безопасности с целью описания организации формирующейся архитектуры, соотношения ее составных частей, а также взаимоотношений институтов в рамках складывающейся архитектуры;

определить характер и степень влияния американо-китайского

⁵ Воскресенский А.Д. «Большая Восточная Азия»: Мировая политика и энергетическая безопасность. М., 2006. 128с. ⁶Buzan, Barry, and Ole Waever. Regions and powers: the structure of international security. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. 564p.

противостояния на деятельность и характер развития институциональной архитектуры безопасности;

проследить эволюцию российского участия в международных институтах безопасности в Восточной Азии, определить его характер и приоритеты;

предложить рекомендации, направленные на повышение роли России и более эффективное продвижение ее интересов в рамках международных институтов безопасности в Восточной Азии.

Степень научной разработанности проблемы. Исследованию современных международных отношений в Восточной Азии посвящено огромное количество научных работ. Значительная часть из них имеет дело с изучением различных форм институционального взаимодействия, в том числе в области безопасности.

С точки зрения комплексного рассмотрения институционального взаимодействия и сотрудничества государств Восточной Азии в области безопасности, среди зарубежных авторов наиболее актуальными представляются работы Дж. Айкенберри, М. Мастандуно, А. Ачария, В. Аггарвала, Дж. Рэйвенхилла, Э. Го, М. Бисона, В. Ча, М.Г. Ку, Н. Бисли⁷. Среди отечественных ученых необходимо в первую очередь отметить А.Д. Богатурова, В.В. Сумского, С.Г. Лузянина, А.В. Лукина, Д.В. Стрельцова, СВ. Севастьянова, С.К. Песцова, А.Д. Воскресенского.

Одной из лучших работ, посвященных анализу международных отношений в Восточной Азии во второй половине 20-го века, является книга А. Богатурова «Великие державы на Тихом океане»⁸. В рамках данного исследования значительное внимание уделено рассмотрению истории и динамики формирования двусторонних институтов, в частности, «системы оси и спиц» США. Также анализу системы американоцентричных альянсов посвящены работы К. Колдера, Э. Онила, С. Снайдера, C. Бейкера, Б. Глоссермана и др.⁹

Рассмотрению многостороннего взаимодействия и проблем в отношениях государств Юго-Восточной Азии, а также деятельности АСЕАН и АСЕАН-центричных институтов посвящены работы зарубежных исследователей: А. Ачарии, М. Бисона, А. Джонстона, М. Малика, Р. Сукма, Р. Эммерса, М. Лейфера¹⁰, а также отечественных ученых: Л.Е. Васильева, Н.П. Малетина, В.В.

⁷ International relations theory and the Asia-Pacific / ed. by. J.G. Ikenberry, M.I. Mastanduno. Columbia, 2003. P. 578; Acharya
A. Constructing a security community in Southeast Asia: ASEAN and the problem of regional order. Routledge, 2014. 352 p.;
US hegemony and international organizations: the United States and multilateral institutions / ed. by ed. by R. Foot, S. Neil
MacFarlane, M. Mastanduno. Oxford, 2003. 310 p.; Asia’s New Institutional Architecture: Evolving Structures for Managing Trade,
Financial, and Security Relations / ed. by. V.K. Aggarwal, G.K. Min. Berlin, 2008. 322 p.; Acharya A. International Relations
Theory and the “Rise of Asia” // The Oxford Handbook of the International Relations of Asia / ed. by. S.M. Pekkanen, J. Ravenhill,
R. Foot. Oxford, 2014. P. 120-140. ; Acharya A., Goh E. Reassessing security cooperation in the Asia-Pacific: competition,
congruence, and transformation. MIT Press, 2007. 304 p. ; Routledge Handbook of Asian Regionalism / ed. by. M. Beeson, R.
Stubbs. Routledge, 2012. 488 p.; Beeson M. Institutions of the Asia-Pacific: ASEAN, APEC and beyond. Routledge, 2008. 148 p.

⁸ Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане. История и теория международных отношений в Восточной
Азии после второй мировой войны (1945-1995). М., 1997. 353 c.

⁹ Calder K. E. Securing Security through Prosperity: the San Francisco System in Comparative Perspective // The Pacific
Review. 2004. Vol. 17, No. 1. P. 135–157; O'Neil A. Asia, the United States, and Extended Deterrence: Atomic Umbrellas in
the 21st Century. Routledge, London and New York, 2013. 192 p.

¹⁰Acharya A. Constructing a Security Community in Southeast Asia: ASEAN and the Problem of regional order. Routledge, 2009. 322 p. ; Johnston A.I. Socialization in International Institutions: The ASEAN Way and International Relations Theory // The Emerging International Relations of the Asia-Pacific Region / M. Mastanduno, J.G. Ikenberry. New York, 2003. P.107-162.; Sukma R. ASEAN and Regional Security in East Asia // Security politics in Asia and Europe. Panorama. 2010. Vol.

Сумского, Е.В. Колдуновой, Г.М. Локшина, Г.М. Костюниной.¹¹

Оригинальный взгляд на концептуализацию региона, региональных проблем и процессов представляет коллективная монография Института мировой экономики и международных отношений РАН «Дисбалансы транстихоокеанского пространства» под редакцией В. Михеева и В. Швыдко. Используя Транстихоокеанское пространство как основную географическую область исследования, авторы выделяют различные дисбалансы региональной системы как главные факторы, определяющие отношения государств¹².

Наиболее важными с точки зрения главной цели данного исследования –
анализа международных институтов безопасности, их систематизации и описания
контуров формирующейся региональной архитектуры безопасности –

представляются работы таких зарубежных и российских авторов, как В. Аггарвал и М.Г. Ку, Э. Го, А. Ачария, Р. Эммерс, С.В. Севастьянов, А.Д. Воскресенский, В.Е. Петровский¹³. Преобладающим для большинства исследований является подход совокупного рассмотрения международных институциональных форм взаимодействия в сфере экономики, политики и безопасности. Фактор экономики и экономической интеграции при этом является ключевым для большей части работ, посвященных анализу институциональной архитектуры региона. Международным институтам безопасности и механизмам безопасности в рамках межправительственных структур в Восточной Азии придается второстепенное значение и чаще всего они рассмотрены фрагментарно и в отрыве друг от друга. Данное исследование ставит целью восполнение имеющегося пробела в этой сфере и направлено на комплексный анализ институтов безопасности региона, их отношений и взаимосвязей.

Эмпирическую базу диссертационного исследования составили

различные материалы, в том числе: официальные документы международных

2009, No. 2. P. 110-114.; Leifner M. The ASEAN Regional Forum. Adelphi Paper No.302. Oxford, 1996. P.46.; Emmers, R.,
Liow, J.C., Tan S.S. The East Asia Summit and the regional security architecture // Maryland Series in Contemporary Asian
Studies. 2010. Vol. 2010, No. 3. P. 35.;

¹¹ Малетин Н. П. АСЕАН: четыре десятилетия развития. М., 2007. 219 p..; АСЕАН в начале XXI века. Актуальные
проблемы и перспективы / Васильев Л. Е. [и др.] ; отв. ред.: Е.В. Кобелев, Г.М. Локшин, Н.П. Малетин.. М., 2010. 369 с. ;
Sumsky V. ASEAN-Russia: Foundations and future prospects / V. Sumsky, M. Hongand, A. Lugg. Singapore: Institute of Southeast
Asian Studies, 2012, 376 p. ; Сумский В.В. Юго-Восточная Азия в холодной войне и глобализирующемся мире // Мировая
экономика и международные отношения. 2005. №4. С. 60-67. ; Локшин Г.М. Путем АСЕАН // Международная жизнь.

2010. №10. С. 125-128. ; Колдунова Е.В. Юго-Восточная Азия: новые тенденции регионального развития // Юго-
Восточная Азия: актуальные проблемы развития. Идеология, история, культура, политика, экономика. М. 2009. С. 54-66. ;
Костюнина Г.М. Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН) // Международная экономическая интеграция:
учебное пособие / Под ред. Н.Н.Ливенцева. - М.: Экономистъ, 2006. С. 226-261

¹² Дисбалансы транстихоокеанского пространства / В.В. Михеев и [и др.]; отв. ред. В.В. Михеев, В.Г. Швыдко. М.,
2014. 320с.

¹³ Aggarwal V.K., Min G.K. Asia's New Institutional Architecture: Evolving Structures for Managing Trade, Financial, and
Security Relations. Berlin, 2008. 321 p.; Aggarwal V.K., Min G.K. Northeast Asia: Ripe for Integration?. Berlin, 2008. 268
p.; Acharya A., Goh E. Reassessing security cooperation in the Asia-Pacific: competition, congruence, and transformation.
MIT Press, 2007. 304 p. ; Emmers R. Southeast Asia’s New Security Institutions // Asia’s New Security Architecture:
Evolving Structures for Managing Trade Financial, and Security Relations / ed. by V.K. Aggarwal, G.K. Min. Berlin, 2007.
321 p.; Севастьянов С.В. Межправительственные организации Восточной Азии: эволюция, эффективность,
российское участие. Владивосток, 2008. 300 с.; Севастьянов С.В. Институты азиатско-тихоокеанского и
восточноазиатского регионализма // Россия и АТР. 2008. № 3. С. 82-94; Воскресенский А.Д. «Большая Восточная
Азия»: Мировая политика и энергетическая безопасность. М., 2006. 128с.; Практика зарубежного регионоведения и
мировой политики: учебник / под. ред А.Д. Воскресенского. М., 2014. 560 с.; Петровский В.Е. Азиатско-
Тихоокеанские режимы безопасности после «холодной войны»: эволюция, перспективы российского участия. М.,
1998. 264 с.

организаций и многосторонних структур – Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и АСЕАН-центричных объединений, Шанхайской организации сотрудничества, Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, Шестисторонних переговоров по ядерной проблеме КНДР, включая уставные документы, совместные декларации, заявления председателя по итогам встреч и др.; двусторонние соглашения государств, прежде всего, договоры о взаимной обороне между США и их союзниками, союзный договор между КНР и КНДР, соглашения между Россией и КНР; выступления официальных лиц, лидеров стран и глав делегаций; аналитические записки и справочные материалы, подготовленные государственными и неправительственными учреждениями (Российский совет по международным делам, американский Совет по международным делам, Тихоокеанский форум Центра стратегических и международных исследований, Азиатско-Тихоокеанский центр исследования проблем безопасности и др.). Существенный вклад в написание данной работы внесли личные встречи с экспертами, учеными, а также официальными лицами, которые состоялись в рамках участия автора в международных программах, конференциях и круглых столах, как в России, так и за рубежом.

Теоретико-методологические основы исследования. Современные

международные отношения в Восточной Азии испытывают на себе влияние целого комплекса факторов, поэтому для наиболее полного анализа проблем институционального взаимодействия государств в области безопасности автор использовал работы представителей различных научных парадигм, среди которых стоит выделить ставшую уже классической для исследователей международных отношений в Азии триаду – реализм, либерализм и конструктивизм. В качестве базового теоретического подхода в рамках данного исследования выступает Английская школа (English School). Этому теоретическому направлению присущ синтез характерных для реализма, либерализма и конструктивизма элементов, что предоставляет возможность комплексного анализа международной ситуации в Восточной Азии, включая институциональный аспект. Среди представителей данного течения стоит отметить Х. Булла, М. Уайта, Т. Данна, Б. Бузана, М. Алагаппу¹⁴.

К числу главных категорий настоящего исследования относятся такие понятия, как международный институт, многостороннее сотрудничество (мультилатерализм) и военно-политический альянс.

Методологической основой исследования выступил ряд научных методов и подходов. С целью рассмотрения динамики формирования и развития международных институтов в рамках исследования был применен исторический подход. Благодаря использованию институционального подхода стал возможным анализ отдельных институтов и комплексное рассмотрение складывающейся институциональной архитектуры безопасности в Восточной Азии. Сравнительный

¹⁴ Bull H. The anarchical society: a study of order in world politics. Palgrave Macmillan, 2012. 335p.; Wight M., Wight G. International Theory: The Three Traditions. Leicester,1996. 286 p.; Dunne T. Inventing International Society: A History of the English School. London,1998. 224 p.; Buzan B. From International to World Society? English School Theory and the Social Structure of Globalisation. Cambridge, 2004. 320 p.; Idem. An Introduction to the English School of International Relations: The Societal Approach. Polity, 2014. 256 p.

анализ позволил выделить уникальные характеристики трех групп институтов, их особенности и отличия.

Научная новизна. Все предыдущие исследования по сходной тематике рассматривают институты международной безопасности в Восточной Азии фрагментарно и преимущественно в контексте экономического сотрудничества. Данное исследование обладает рядом особенностей, отличающих его от вышеуказанных работ.

Во-первых, автором предпринята попытка комплексного рассмотрения и
систематизации основных структур институционального взаимодействия в сфере
безопасности в Восточной Азии, выявления связей и характера взаимоотношений
отдельных институтов в рамках эволюционирующей институциональной
архитектуры безопасности в регионе. Во-вторых, с учетом растущего влияния
фактора американо-китайского соперничества, трансформирующего

региональный порядок и проецирующегося на все региональные институты
безопасности, автор предложил собственное видение классификации последних,
разделив их на три группы в зависимости от геополитической ориентированности:
американоцентричные, АСЕАН-центричные и альтернативные

(«китаецентричные»). В-третьих, проведенный сравнительный анализ трех групп институтов позволил автору всесторонне оценить модели и эффективность деятельности существующих механизмов регионального сотрудничества и на этой основе дать прогноз их будущей роли в системе безопасности Восточной Азии.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Формирование институциональной архитектуры безопасности в Восточной Азии началось после Второй Мировой войны. Первыми региональными институтами безопасности стали двусторонние альянсы США со странами региона, которые сформировали Сан-Францисскую систему. С начала 1990-х гг. происходит трансформация сложившейся архитектуры безопасности и становление двух ее новых компонентов: сначала многосторонних АСЕАН-центричных диалоговых механизмов, а затем альтернативных институтов безопасности, формирующихся вокруг Китая.

2. Переживаемая Сан-Францисской системой комплексная трансформация характеризуется следующими явлениями: укреплением и расширением связей США с ведущими союзниками, главным образом с Японией, Австралией и Южной Кореей; активизацией военно-политического сотрудничества с Филиппинами, Сингапуром и Новой Зеландией; усилением взаимодействия в сфере безопасности с новыми партнерами (Индией и Вьетнамом); формированием «сетевых альянсов», что указывает на начало процесса мультилатерализации системы «оси и спиц», в которой будут укреплены горизонтальные связи между «спицами» при сохранении ведущей роли Вашингтона.

3. АСЕАН-центричные институты являются наиболее широкой и инклюзивной формой многостороннего сотрудничества государств Восточной Азии в области безопасности. На базе «асеановской» модели были сформированы три общерегиональных института безопасности: Региональный форум АСЕАН (1994), Восточноазиатский саммит (2005) и Расширенное Совещание министров обороны (2010). Создавая каждый следующий институт, АСЕАН пыталась учесть опыт и ошибки предыдущего. Однако АСЕАН-центричные институты пока не смогли

сформировать эффективные механизмы преодоления межгосударственных противоречий и в значительной мере дублируют друг друга. При этом все более очевидной становится их неспособность решать сложные региональные проблемы, такие как северокорейская ядерная проблема и территориальные споры в Южно-Китайском море.

4. На фоне укрепления американоцентричных альянсов и стагнации АСЕАН-центричных механизмов происходит становление альтернативных институтов региональной безопасности. Центральным среди них выступает стратегическое партнерство России и КНР, характеризующееся интенсификацией политических контактов, ростом торгово-экономических связей, укреплением взаимодействия в оборонной и военно-технической сферах. В деятельности относящихся к этой группе многосторонних институтов -СВМДА и ШОС - в качестве лидера все больше выступает Китай.

5. Россия является неотъемлемой частью региональной системы, а также участником большинства многосторонних институтов безопасности. На фоне некоторого снижения активности в АСЕАН-центричных объединениях Россия уделяет все большее внимание альтернативным институтам безопасности, прежде всего, ШОС. В будущем восточноазиатская политика России будет в существенной мере опираться на стратегическое партнерство с Китаем и интенсификацию участия в альтернативных механизмах, но не ограничится этими направлениями и сохранит свою многовекторность.

6. В качестве практических рекомендаций можно выделить три перспективных направления, в рамках которых Россия могла бы усилить свои позиции в Восточной Азии:

Развитие сотрудничества с Индией. В свете недавнего присоединения Индии к ШОС и развития форматов БРИКС и РИК (Россия-Индия-Китай) для этого создаются дополнительные возможности. Сближение с Индией позволит России обезопасить себя от попадания в излишнюю зависимость от Китая и укрепить свои позиции в мире и регионе.

Продвижение повестки, представляющей интерес для наибольшего числа участников. В частности, можно выделить два основных направления: развитие торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества со странами региона и взаимодействие в области противодействия терроризму и устранения невоенных угроз безопасности. Опыт, технологии и практики, которыми располагает Россия в данных областях, могут представлять интерес для широкого круга стран региона.

Активизация сетевой дипломатии. Россия, будучи участником большинства многосторонних институтов в Восточной Азии, располагает обширным инструментарием для формирования механизмов межинституционального взаимодействия. В качестве точек соприкосновения могут служить направления, представляющие наибольший интерес для стран региона, и которые в том или ином виде уже встроены в повестку большинства многосторонних объединений.

7. На фоне нарастающей поляризации по оси США-Китай усиливается
инструментальный характер региональных институтов безопасности, которые
будут активно использоваться Вашингтоном и Пекином для укрепления

собственных позиций в регионе и ограничения влияния оппонентов.

8. Будущее институциональной архитектуры безопасности Большой
Восточной Азии представляется в виде сосуществования и нарастающей
конкуренции трех групп институтов: американоцентричных альянсов,

альтернативных (китаецентричных) и АСЕАН-центричных институтов. При этом у проамериканских альянсов сохраняются высокие шансы удерживать лидирующие позиции в Тихоокеанской Азии, а тяготеющие к Китаю механизмы безопасности будут преобладать в континентальной части Большой Восточной Азии. АСЕАН-центричные структуры будут стараться играть нейтральную роль, однако успех этой политики будет определяться способностью АСЕАН занимать консолидированную и самостоятельную позицию, что с учетом расхождений стран-участниц Ассоциации в оценках «китайского вызова» представляется маловероятным.

Теоретическая и практическая значимость работы. Выводы данного исследования позволяют лучше понимать и прогнозировать процессы в сфере безопасности в Восточной Азии. Использование результатов данного исследования соответствующими государственными ведомствами может повысить эффективность российской внешней политики в Восточной Азии. Разработанная автором систематизация и категоризация институтов безопасности может быть полезна как для исследователей, занимающихся проблемами институционального взаимодействия, регионализма и интеграции в Восточной Азии, так и для тех, кто занимается изучением международных отношений и безопасности в регионе. Подготовленные материалы могут быть использованы в учебном процессе, лечь в основу учебно-методических и лекционных материалов, а также при подготовке студентов, обучающихся по таким направлениям, как «Международные отношения», «Зарубежное регионоведение», «Востоковедение и африканистика», «Политология».

Апробация результатов исследования. Работа прошла обсуждение на заседании кафедры международных отношений Восточного института – Школы региональных и международных исследований Дальневосточного федерального университета. Основные положения и выводы диссертации прошли апробацию в научных статьях (пять из них опубликованы в изданиях перечня ВАК), а также в докладах на международных конференциях в России и за рубежом, в том числе:

1) Russia and multilateral security institutions in East Asia (13-я Конференция
студентов-докторантов (аспирантов) Ассоциации университетов Азиатско-
Тихоокеанского региона, 18-24 августа 2014 г., Индонезийский университет, г.
Джакарта, Индонезия);

2) Russia in Asia’s Security Order post-Ukraine (56-й Ежегодный конвент
Ассоциации международных исследований, 18-21 февраля 2015 г., г. Новый
Орлеан, США);

3) Формирование институциональной архитектуры безопасности в
Восточной Азии (Восьмой конвент Российской ассоциации международных
исследований, 27-28 октября 2015 г., МГИМО (У) МИД РФ, г. Москва, Россия).

Альянсы и партнерства со странами Юго-Восточной Азии

Ключевым теоретическим конструктом, объясняющим логику формирования альянсов, является «баланс сил». Формирование межгосударственных альянсов происходит с целью сдерживания (уравновешивания) доминирующего государства или группы государств за счет сложения ресурсов и военной мощи его участников. Г. Моргентау отмечал, что альянсы являются необходимым условием для сохранения равновесия и, соответственно, стабильности международной системы. C. Уолт модифицирует данную теорию и выдвигает вместо нее теорию «баланса угроз», утверждая, что государства балансируют не против государств, а скорее против определённых угроз. Следовательно, если растущее государство не демонстрирует агрессивных намерений и, соответственно, не воспринимается в качестве потенциальной угрозы, то другие государства не будут предпринимать усилия для его сдерживания49.

Рассматривая различные виды альянсов, американский ученый Дж. Морроу выдвинул свою теоретическую модель. Морроу утверждает, что при вступлении в альянсные взаимоотношения государства вынуждены искать компромисс между двумя характеристиками суверенного государства: внешнеполитической автономностью (независимостью) и безопасностью. В результате, вступая в альянс, государства сталкиваются с дилеммой: с одной стороны, альянс способствует увеличению степени безопасности государства, с другой – уменьшает степень его внешнеполитической самостоятельности50.

Исходя из этого, Морроу выделяет два варианта международных альянсов: ассиметричные и симметричные. Ассиметричный альянс формируется за счет объединения малых и крупных держав, имеющих разный потенциал и возможности. Малые державы в этом случае повышают уровень собственной безопасности за счет внешних гарантий, военной и экономической помощи, в то время как крупные державы увеличивают степень своего влияния на малое государство, посредством использования права на размещение военных баз и воздействия на его внутреннюю и внешнюю политику51. В частности, несимметричный характер носят союзы США со странами Восточной Азии.

Исследование было основано на ряде научных подходов и методов. С целью рассмотрения динамики формирования и развития международных институтов в рамках исследования был применен исторический подход. Благодаря использованию институционального подхода стало возможным комплексное рассмотрение скалывающейся институциональной архитектуры безопасности в Восточной Азии. Сравнительный анализ позволил выделить уникальные характеристики трех групп институтов, их особенности и отличия. Применение сценарного подхода позволило рассуждать о перспективах развития институтов и будущем региональной архитектуры безопасности.

Научная новизна. Научная новизна данного исследования состоит в применении нового подхода к рассмотрению институтов международного взаимодействия и сотрудничества в области безопасности в Восточной Азии. Все предыдущие исследования по сходной тематике рассматривают институты международной безопасности фрагментарно и преимущественно в контексте экономического сотрудничества. Данное исследование обладает рядом особенностей, отличающих его от выше указанных работ.

Во-первых, автором предпринята попытка комплексного рассмотрения и систематизации существующих форм институционального взаимодействия, выявления связей и характера взаимоотношений отдельных институтов в рамках эволюционирующей институциональной архитектуры безопасности в Восточной Азии. Во-вторых, с учетом растущего влияния фактора американо-китайского соперничества, трансформирующего региональный порядок и проецирующегося на все региональные институты, автор предложил собственное видение классификации последних, разделив их на три группы в зависимости от геополитической ориентированности: американоцентричные, АСЕАН-центричные и альтернативные («китаецентричные»). В-третьих, проведенный сравнительный анализ трех групп институтов позволил автору всесторонне оценить модели и эффективность деятельности существующих механизмов регионального сотрудничества и на этой основе дать прогноз их будущей роли в системе безопасности Восточной Азии.

Теоретическая и практическая значимость работы. Выводы данного исследования позволяют лучше понимать и прогнозировать процессы в сфере безопасности в Восточной Азии. Использование результатов данного исследования соответствующими государственными ведомствами может повысить эффективность российской внешней политики в Восточной Азии. Разработанная автором систематизация и категоризация институтов безопасности может быть полезна как для исследователей, занимающихся проблемами институционального взаимодействия, регионализма и интеграции в Восточной Азии, так и для тех, кто занимается изучением международных отношений, международной безопасности в регионе. Подготовленные материалы могут быть использованы в учебном процессе, лечь в основу учебно-методических и лекционных материалов, а также при подготовке в вузах студентов, обучающихся по таким направлениям, как: «Международные отношения», «Зарубежное регионоведение», «Востоковедение и африканистика», «Политология».

Альянсы с Австралией и Новой Зеландией

Юго-Восточная Азия представляет собой чрезвычайно разнообразный и богатый в этнокультурном плане регион, где страны существенно отличаются по своему языковому и этническому составу, придерживались разных обычаев и религиозных верований, имели разные взгляды на регион и мир.191 Колониальное прошлое и спорная демаркация границ служили поводом для возникновения этно-национальных конфликтов и территориальных споров. Поэтому даже после деколонизации говорить о наличии у стран ЮВА естественного стремления к налаживанию сотрудничества не приходилось.

Первой попыткой формализации и институциализации связей стран ЮВА стало инициированное США создание в 1956 г. Организации договора Юго-Восточной Азии (СЕАТО). СЕАТО оказалась малоэффективной и в скором времени де-факто прекратила свою деятельность, а в 1977 г. была официально распущена192. Ассоциация Юго-Восточной Азии (Association of Southeast Asia), созданная 31 июля 1961 г., стала первым институтом, объединившим исключительно страны ЮВА: Таиланд, Филиппины и Малайскую Федерацию. В 1963 г. на основе идеи объединения Малайских народов возникла новая модель сотрудничества – Мафилиндо, объединившая три страны региона: Малайю, Филиппины и Индонезию. После обострения территориального спора о принадлежности Сабаха и объявления Индонезией политики «конфронтации» («konfrontasi») в отношении Малайзии Мафилиндо и Ассоциация ЮВА прекратили свою деятельность. Однако опыт сотрудничества в рамках этих организаций заложил основу для дальнейшего сближения стран ЮВА193.

Решение о создании Ассоциации государств Юго-Восточной Азии было принято на встрече министров иностранных дел Индонезии, Малайзии, Филиппин, Таиланда и Сингапура, прошедшей 8 августа 1967 г. в столице Таиланда. Принятая на встрече Декларация АСЕАН («Бангкокская декларация АСЕАН») обозначила основные приоритеты организации: экономический рост, социальный прогресс и культурное развитие; укрепление мира и безопасности в Юго-Восточной Азии; развитие сотрудничества и взаимопомощи по направлениям, представляющим общий интерес в экономической, социальной, культурной, технической, научной и административной областях194.

Первые десять лет АСЕАН существовала скорее номинально. Главным совещательным механизмом долгое время оставались ежегодные встречи министров иностранных дел, а основным достижением этого периода можно назвать разве что построение базового уровня доверия. Существенный рывок в развитии АСЕАН совершила уже после окончания войны во Вьетнаме. 24 февраля 1976 г. на Индонезийском острове Бали состоялось первое совещание глав государств и правительств стран АСЕАН. Первый саммит Ассоциации стал чрезвычайно успешным и увенчался принятием двух важных документов – Договора о дружбе и сотрудничестве (Treaty of Amity and Cooperation) и Декларации согласия АСЕАН (ASEAN Bali Concord I (Балийское согласие-1).

Оба документа закрепили ключевые принципы и правила взаимодействия государств как внутри АСЕАН, так и с внерегиональными державами, среди них: взаимное уважение независимости, суверенитета, равенства и национальной идентичности всех государств; право каждой страны проводить самостоятельную политику без вмешательства извне, давления и подрывных действий; невмешательство во внутренние дела друг друга; решение споров и разногласий мирными средствами; отказ от применения силы и угрозы силой; содействие взаимным интересам и сотрудничеству

На протяжении следующих лет на основании данных принципов, а также на фоне развития многопланового сотрудничества и стремления стран избежать конфликтов посредством построения диалога и укрепления доверия196 в АСЕАН сформировался уникальный характер сотрудничества, который часто называют «методом АСЕАН» (the ASEAN Way). Несмотря на то, что четкого, официально закрепленного определения этому термину нет, существует ряд базовых взаимодополняющих характеристик. Так, «метод АСЕАН» представляет собой особый подход к межгосударственному сотрудничеству, основанный на уважении суверенитета государств, невмешательстве во внутренние дела, консенсусе в принятии решений. Другой важной характеристикой является неформальный и ненавязчивый стиль переговоров, а также поэтапный подход к обсуждению принимаемых решений с акцентом на коллективном ведении дел с внешними державами197. Стержневым элементом «метода АСЕАН» выступает мирное урегулирование споров и отказ от применения силы198.

С развитием Ассоциации все более актуальным становился вопрос о расширении. В 1984 г. состав участников Ассоциации первым пополнил Султанат Бруней. Остальные четыре страны присоединились к АСЕАН уже после окончания холодной войны. В 1995 г. в Ассоциацию вступил Вьетнам, в 1997 г. – Лаос и Мьянма, в 1999 г. – Камбоджа. Таким образом, к концу 1990-х АСЕАН из субрегиональной превратилась в региональную организацию, объединив 10 государств Юго-Восточной Азии.

На фоне происходящих в регионе изменений, связанных с уходом из региона Советского Союза и сокращения военно-политического присутствия Соединенных

Штатов, быстрого роста и развития Китая, а также атмосферы недоверия и слабой институциализации отношений государств региона, страны АСЕАН озаботились необходимостью создания механизмов сотрудничества в сфере обеспечения безопасности на пространстве Восточной Азии. В 1993 году АСЕАН выступила с инициативой учреждения на базе Постминистерских встреч Регионального Форума АСЕАН по безопасности (АРФ). За ним последовало создание в 1997 году АСЕАН Плюс Три и в 2005 году Восточноазиатского Саммита. Во всех этих объединениях АСЕАН заняла центральную позицию, а в качестве формата сотрудничества был избран «метод АСЕАН». Таким образом, АСЕАН удалось вписать себя в региональную архитектуру межправительственного взаимодействия в Восточной Азии, позиционируя себя в качестве своеобразного «менеджера» регионального порядка199.

Региональный форум АСЕАН

Следующей ступенью является Совет глав правительств. В круг его задач входит рассмотрение и утверждение бюджета организации, а также решение вопросов, качающихся конкретных областей взаимодействия, в особенности экономической. Так же, как и саммиты, встречи Совета глав правительств проводятся раз в год.

Совет министров иностранных дел, находящийся на третьем уровне, рассматривает текущие вопросы и занимается подготовкой заседаний совета глав государств. Заседания совета также проходят, как правило, один раз в год – за месяц до встречи глав государств, однако существует возможность проведения внеочередных заседаний по просьбе двух или более государств, а также в случае отсутствия возражений со стороны министров остальных стран-участниц ШОС.

Совет руководителей министерств и/или отраслевых ведомств проводит совещания для рассмотрения конкретных вопросов сотрудничества в соответствующих областях в рамках ШОС. Хартия предоставляет Совету министров и отраслевых ведомств возможность формирования на постоянной или временной основе рабочих групп экспертов для более эффективного достижения поставленных целей.

Совет национальных координаторов осуществляет администрирование и управление текущей деятельностью Организации, проводит подготовку встреч Советов глав государств, правительств и министров иностранных дел. Национальные координаторы назначаются каждой страной в соответствии с внутренними правилами и процедурами. Совет национальных координаторов собирается не реже трех раз в год.

Секретариат ШОС является постоянно действующим органом. Подобно секретариатам других международных организаций он осуществляет функции организационно-технического обеспечения мероприятий в рамках ШОС, готовит предложения по бюджету и т.д. Возглавляет секретариат Исполнительный секретарь, который назначается из числа государств-членов на ротационной в основе на три года без возможности продления. Кандидатура Исполнительного секретаря должна быть представлена Советом министров иностранных дел и утверждена Советом глав государств. Должностные лица секретариата назначаются из числа стран-участниц на основе квот. Секретариат располагается в Пекине, КНР.

Формат и процедурные правила взаимодействия в рамках ШОС не отличается существенным образом от формата взаимодействия других азиатских многосторонних объединений. Все решения в рамках ШОС принимаются консенсусом: решение считается принятым, если ни одно из государств не выразило возражения. Заседания, как правило, проходят в стране-председателе ШОС. Председательство переходит от страны к стране в порядке русского алфавита названий государств - членов ШОС287. В 2014-2015 г. функции председателя исполняла Россия, в 2015-2016 г. председательствовать в рамках ШОС будет Узбекистан, а следующее заседание Совета глав государств пройдет в г. Ташкент.

Помимо сотрудничества в области обеспечения безопасности и стабильности в регионе, другим важным направлением деятельности ШОС являются вопросы торгово-экономического взаимодействия. В 2003 г. главами правительств была утверждена Программа многостороннего торгово-экономического сотрудничества на 20 лет, которая подразумевает в долгосрочной перспективе создание зоны свободной торговли. Важным шагом на этом пути было призвано стать создание в 2005 г. Межбанковского совета, а в 2006 г. Делового совета, объединившего представителей правительственных и бизнес кругов. Другим доказательством растущей экономической направленности ШОС является факт того, что встречи глав государств в России в 2009 и в 2015 гг. проводились одновременно с саммитами экономического объединения БРИК(С). Наращивание экономического сотрудничества было заявлено в качестве одного из приоритетов российского председательства в ШОС в 2015 г. Обсуждение вопросов сотрудничества в области энергетики, транспорта и логистики в рамках саммита ШОС-2015 также говорит об увеличении важности экономического аспекта сотрудничества трех стран, особенно в свете реализации российского проекта Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и китайского проекта «Экономический пояс Шелкового пути» (ЭПШП). Также «намерение плотно работать над реализацией сопряжения двух интеграционных проектов» озвучил в своей речи в рамках саммита ШОС 2015 г. президент В. Путин. С. Лузянин по этому поводу заметил, что «стратегическое сближение» ЕАЭС, ЭПШП и ШОС может придать новый импульс экономическому сотрудничеству России, Китая и стран Центральной Азии, а также развитию экономического компонента ШОС, где наблюдается определенный «застой»288.

В последние годы все большую актуальность в свете дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке, вызванной действиями террористической организации «Исламское государство» (ИГ), приобретает сотрудничество в области безопасности и противодействия терроризму. Постепенный вывод войск международной коалиции с территории Афганистана приводит к возможности распространения деятельности ИГ на территорию страны и, как следствие, к росту террористической активности, преступности, производства и транспортировки наркотических средств, что несет прямую угрозу безопасности в Центральной Азии. Намерения государств развивать сотрудничество в области противодействия терроризму, экстремизму и сепаратизму, а также увеличению трафика и оборота наркотических веществ, нашли отражение в Уфимской декларации ШОС289, а также в Заявлении глав государств-членов ШОС по проблеме наркоугрозы290.

Ключевым институтом сотрудничества ШОС в области безопасности остаётся Региональная антитеррористическая структура (РАТС). РАТС ШОС представляет собой постоянно действующий орган, деятельность которого направлена на координацию взаимодействия компетентных органов стран ШОС с целью противодействия терроризму, сепаратизму и экстремизму.

Шанхайская организация сотрудничества

Что же касается союза Китая и КНДР, то, несмотря на действие Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи 1961 г., в отношениях государств присутствуют взаимное недоверие и недовольство. Основой для сохранения союзнических отношений выступает взаимный стратегический расчет: Китай посредством поддержки КНДР сохраняет необходимый ему «буфер», в то время как КНДР получает от КНР необходимую ей экономическую и гуманитарную помощь.

Центральную роль в данной группе институтов играет стратегическое партнерство России и Китая. Сотрудничество двух стран переживает активный рост и развитие. На фоне заключенных в 2014-2015 гг. экономических и торговых соглашений все более комплементарными становятся экономические комплексы двух стран, все более взаимосвязанными становятся их интеграционные и экономические инициативы. Также наблюдается интенсификация политических контактов, взаимодействия в оборонной сфере, в области военно-технического сотрудничества. Подобная динамика демонстрирует серьезность намерений двух стран продолжать построение прочного и долгосрочного стратегического партнерства, которое некоторые аналитики уже называют «мягким», «де-факто» или «квази-альянсом». Несмотря на отсутствие формальных гарантий взаимной обороны, российско-китайское партнерство в его современном виде представляется гораздо более институализированным и продвинутым, чем, например, некоторые альянсы США в ВА.

Россия является неотъемлемой частью региональной системы, а также участником большинства многосторонних институтов безопасности. В 1994 г. Россия была приглашена к участию в Региональном форуме АСЕАН. В 1996 г. получила статус Партнера АСЕАН по диалогу. Также с 1996 г. Россия наряду с Китаем, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном сформировали переговорный формат, названный «Шанхайской пятеркой», который в 2001 г. с присоединением Узбекистана трансформировался в Шанхайскую организацию сотрудничества. Россия принимала активное участие в становлении Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, первый саммит которого состоялся в 2002 г. В 2003 г. Россия стала одним из участников Шестисторонних переговоров (ШСП) по северокорейской ядерной проблеме. В 2007 г. Россия стала председателем рабочей группы ШСП по миру и безопасности в СВА. Участие в ШСП способствовало повышению роли России в качестве важного и конструктивного актора международных отношений в Северо-Восточной Азии.

Параллельно с этим Москва развивала отношения с государствами-участниками АСЕАН. В 2005 г. президент В. Путин в качестве специального гостя председателя (премьер-министра Малайзии Абдуллы Бадави) принял участие в первом Восточноазиатском саммите, прошедшем в Куала-Лумпуре, где обозначил намерение присоединиться к ВАС. Однако статус полноправного участника Россия получила только в 2010 г. и одновременно с США. В том же году Россия присоединилась к Совещанию министров обороны АСЕАН-Плюс.

Однако характер российского участия в АСЕАН-центричных объединениях не всегда соответствует ожиданиям стран-членов Ассоциации. С момента вступления России в ВАС российский президент еще не принимал в нем участие. Его, как правило, заменял министр иностранных дел С. Лавров, а в последнее время (в 2014-2015 гг.) – председатель правительства Д. Медведев. Аналогичным образом на встречах СМОА-Плюс российскую делегацию возглавляет обычно заместитель министра обороны. Далеко не в каждой встрече АРФ, подразумевающей участие глав внешнеполитических ведомств, Россию представляет министр иностранных дел, чаще его заменяет заместитель, курирующий Восточную и Южную Азию.

Такую линию России можно объяснить несколькими факторами. АСЕАН-центричные институты постепенно утрачивают свою значимость в качестве механизмов сотрудничества в области безопасности, что становится особенно очевидным на фоне роста напряженности в американо-китайских отношениях. Увеличение влияния США в рамках АСЕАН-центричных институтов приводит к их поляризации. Помимо этого, в последние годы в рамках АРФ и ВАС на первый план выходит проблема споров о юрисдикции в Южно-Китайском море. Россия, не являясь их участником, не слишком заинтересована в их обсуждении, поскольку это может осложнить ее отношения со странами региона. В частности, два стратегических партнера России в Восточной Азии – Китай и Вьетнам – являются оппонентами в этих спорах, и поддержка позиции одного грозит осложнением отношений с другим. Таким образом, нынешний уровень представительства может быть для России оптимальным: с одной стороны, Россия сохраняет участие в данных объединениях, что закрепляет ее статус в качестве региональной державы, с другой стороны, ей удается сохранять дипломатический нейтралитет.

На фоне снижения активности участия в АСЕАН-центричных объединениях все большее внимание Россия уделяет альтернативным институтам безопасности, прежде всего ШОС. Москва неоднократно подчеркивала важность ШОС в деле обеспечения стабильности и безопасности в Центральноазиатском регионе и Азии в целом. Также ШОС приобретает все большее значение в качестве института по борьбе с международным терроризмом и экстремизмом.

Россия принимала непосредственное участие в развитии СВМДА, как на экспертном, так и на правительственном уровне. Хоть СВМДА по сравнению с ШОС представляется для российской внешней политики менее значимым объединением, в ближайшие годы его удельный вес может вырасти. Главным образом из-за того, что страновой охват СВМДА позволяет России развивать сотрудничество с государствами Евразии, исключая влияние США и их союзников.

В последние годы Россия становится все более ориентированной на ближайшую периферию – постсоветское пространство, в т.ч. Центральную Азию, что объясняется рядом факторов. Во-первых, на первоочередную важность сотрудничества и интеграции с государствами на постсоветском пространстве указывает пример Украины. Во-вторых, вовлечение России в борьбу с Исламским государством и другими террористическими группировками на территории Сирии существенным образом повысило приоритет борьбы с терроризмом и экстремизмом, а также трафиком наркотических веществ в Центральной Азии, которая является пространством, отделяющим Ближний Восток от России или, как его часто называют, «мягким подбрюшьем» России. В-третьих, в последние годы Россия формирует собственное интеграционное пространство, в виде Евразийского экономического союза (ЕАЭС).

Политическое сотрудничество и сотрудничество в области безопасности с государствами Восточной Азии на сегодняшний момент не входит в список первоочередных задач российской внешней политики. Москва в своей восточноазиатской политике будет в большей степени полагаться на стратегическое партнерство с Пекином, которое выступает стержнем альтернативных институтов безопасности. Возможен также вариант, при котором Россия и Китай придут к тому, что Москва будет с большим вниманием относиться к инициативам Пекина в Восточной Азии в обмен на благожелательный нейтралитет Пекина в отношении российской внешней политики на постсоветском пространстве и в Восточной Европе. Сложности в отношениях России и США на глобальном уровне провоцируют рост негативного отношения Москвы к американо-центричным альянсам в Восточной Азии, что также способствует сближению России и КНР.

Российская политика в Большой Восточной Азии не должна ограничиваться стратегическим партнерством с Китаем и участием в альтернативных институтах безопасности. В качестве практических рекомендаций можно выделить три перспективных направления, в рамках которых Россия могла бы усилить свои позиции в региональной архитектуре.