Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы исследования предвыборного дискурса как разновидности политического дискурса 12
1.1. Обзор подходов к определению дискурса и критерии его классификации 12
1.2. Основные характеристики политического дискурса 22
1.3. Предвыборный дискурс: предпосылки развития новой научной мысли и современные результаты исследования .28
1.3.1. Предвыборный дискурс: специфика проявления дискурсообразующих признаков 31
1.3.2. Специфика предвыборного дискурса как особой формы институциональной коммуникации 36
1.3.3. Функции предвыборного дискурса 40
Выводы по главе I 42
Глава II. Интенция как базовый фактор реализации речевой манипуляции этофизиологическими мишенями на эторецептивном уровне 45
2.1. Понятие интенции и подходы к ее классификации 45
2.2. Интенция и речевое манипулирование .52
2.3 Мишени манипуляции и их актуализаторы 58
2.3.1. Базовые эмоции как особая группа этофизиологических мишеней 61
2.3.2.Эторецептивный уровень этофизиологических мишеней манипулятивного воздействия 66
2.3.3. Безопасность как аспект манипулятивного воздействия на эторецептивном уровне этофизиологической мишени 70
Выводы по главе II .74
Глава III. Эторецептивные средства выражения манипулятивной интенции (по материалам предвыборных речей Д. Трампа и Х. Клинтон) 76
3.1. Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» в аспектах «борьба с ИГИЛ» и «проблема иммиграции» на фонетическом уровне .77
3.2. Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» в аспектах «борьба с ИГИЛ» и «проблема иммиграции» на морфемно-морфологическом уровне 87
3.3. Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» в аспектах «борьба с ИГИЛ» и «проблема иммиграции» на лексическом уровне .97
3.4. Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» в аспектах «борьба с ИГИЛ» и «проблема иммиграции» на синтаксическом уровне 114
3.5. Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» на категориальном уровне «свои-чужие» .131
3.6. Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» на уровне модальности ложного нарратива .182
Выводы по главе III .208
Заключение .211
Список использованной литературы 215
Список словарей .234
Список источников примеров .234
- Основные характеристики политического дискурса
- Базовые эмоции как особая группа этофизиологических мишеней
- Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» на категориальном уровне «свои-чужие»
- Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» на уровне модальности ложного нарратива
Основные характеристики политического дискурса
Учитывая значительное количество научных исследований, посвященных проблеме политического дискурса, можно утверждать, что данная тематика прочно вошла в число актуальных тем последних лет. Ученые уточняют определения понятия «политический дискурс», описывают его сущностные и функциональные особенности, определяющие типы классификаций. Прежде чем обратиться к основным характеристикам политического дискурса, остановимся кратко на основных подходах к его определению.
Согласно А.П. Чудинову, политический дискурс должен содержать «все присутствующие в сознании говорящего и слушающего (пишущего и читающего) компоненты, способные влиять на порождение и восприятие речи» [Чудинов 2003: 18]. Политический дискурс является одним из основных объектов изучения политической лингвистики, «важной задачей которой является исследование многообразных взаимоотношений между языком, мышлением, коммуникацией и политическим состоянием общества в конкретные исторические периоды» [Чудинов 2003: 4].
В.А. Маслова рассматривает данное явление как вербальную коммуникацию в определенном социальном контексте, где продуцент и реципиент имеют свои социальные роли в соответствии с их участием в политической жизни [Маслова 2008: 45].
В.З. Демьянков видит основное отличие политического дискурса от других видов в наличии политических терминов, специфичных структур, речевых приемов, особой реализации дискурса [Демьянков 2002: 40].
Развёрнутое определение предлагает Е.И. Шейгал, характеризуя политический дискурс как знаковую систему, в которой модифицируется семантика и функции разных типов речевых единиц и стандартных речевых действий [Шейгал 2000: 3]. Политический дискурс, как пишет ученый, представляет собой определенную систему профессионально ориентированных знаков и разрабатывает собственный подъязык (лексика, фразеология). Сущность политического дискурса Е.И. Шейгал выражает формулой «дискурс = подъязык + текст + контекст» [2000: 15].
Некоторые ученые поддерживают точку зрения В.Н. Базылева, рассматривая политический дискурс как особый жанр самой речи, поскольку частные цели политического дискурса (кроме информационного содержания) подчинены контактному импульсу, информация сообщения при этом теряет первостепенность [Базылев 1998: 6–8].
А.Н. Баранов и Е.Г. Казакевич рассматривают политический дискурс как совокупность всех речевых актов, которые используются в политических дискуссиях, а также традиционных правил публичной политики, которые проверены опытом. Авторы подчеркивают институциональный характер данного вида дискурса. подчёркивая, что общение происходит не между отдельными людьми, а между представителями определенных социальных институтов [Баранов, Казакевич 1991: 13]. П.Б. Паршин подвергает сомнению существование феномена политического дискурса, поскольку языковые черты политического дискурса немногочисленны и их практически невозможно идентифицировать, а обычные лексические и грамматические маркеры, по которым можно обозначить политический дискурс как своеобразное явление, не выходят за рамки соответствующих идиоэтнических языков. Под политическим языком Б.П. Паршин подразумевает не сам язык или точнее не только языковые средства, а идиополитический дискурс, т.е. «своеобразие того, что, как, кому и о чем говорит тот или иной субъект политического действия» [Паршин: URL].
Лингвокультурологический подход к изучению политического дискурса предложен С.В. Ивановой, полагающей, что политический дискурс СМИ принадлежит определенной культуре, следовательно, на него оказывает влияние национально-культурная специфика установок и требований конкретной культуры [Иванова: URL]. По мнению Р.Т. Садуова, исследование которого посвящено феномену политического дискурса Барака Х. Обамы, политический дискурс можно рассматривать, с одной стороны, как институциональный дискурс, и, с другой стороны, как медиадискурс. Синтез разных типов дискурса способствует образованию опосредованного медиасредой политического дискурса, который реализует свою институциональность посредством СМИ [Садуов: URL].
Анализ подходов обнаруживает схожую позицию ученых по определению политического дискурса как особого вида вербальной коммуникации, свойственной определенному социальному контексту и строящейся по своим грамматическим и лексическим законам [Водак 1997, Гаджиев 2001].
Интересна позиция М.В. Гавриловой и Н.А. Синеокой, выделяющих основные концепты политического дискурса: «власть» и «политик» [Гаврилова: URL; Синеокая: URL].
Концепт «власть» представляет собой способность и право к принуждению. В речах политиков постоянно делается акцент на обоснование и отстаивание права на власть, что выражается в его характеристиках, включающих, по мнению В.З. Демьянкова, следующие свойства: оценочность и агрессивность, эффективность, отстаивание точки зрения [Демьянков 2002]:
1) Оценочность и агрессивность политического дискурса
Описывая «тоталитаристский» дискурс как специфичный подвид политического дискурса, В.З. Демьянков характеризует его как особый вид ораторства, которому свойственны воззвания к определенным идеалам, пропаганда триумфализма, навязанная идеологизация, острая критичность, доминирование «сверх-Я», стремление постичь абсолютную истину [Демьянков 2002].
2) Эффективность политического дискурса
Общественное предназначение политического дискурса выражается во внушении гражданам правильных, по мнению политика, действий. Нельзя не согласиться с ученым, связывающим процесс внушения с процессом манипулирования сознанием массового индивида в определенном направлении, заданном политиком. Следует также признать, что процесс воздействия, внушения и манипулирования можно считать основной характеристикой политического дискурса, поскольку, как подчёркивает В.З. Демьянков, цель политического дискурса – не описать, а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию [Демьянков 2002].
3) Отстаивание точки зрения в политическом дискурсе
Основное назначение политического дискурса состоит, как было отмечено выше, в оказании воздействия на адресата или реципиента. Поэтому данный вид дискурса должен быть построен на аргументированном обосновании предлагаемой в нём позиции, оценок и взглядов, что достигается в соответствии с определенными требованиями [Ильин: URL; Лазуткина 2008]. При этом продуцент текста нацелен не только на отстаивание собственной позиции, но и на острую критику или даже «разгром» оппонента и его потенциальных действий.
Как показывает анализ основных характеристик политического дискурса, они непосредсвенно связаны с его функциями. Согласившись с точкой зрения Е.И. Шейгал, можно было бы утверждать, что основной функцией политического дискурса является инструментальная функция, сущность которой состоит в борьбе за власть, однако ученый выделяет ряд других функций, которые находятся в свёрнутом виде, как бы существуют «внутри» основного назначения дискурса:
функция социального контроля, которая подразумевает манипуляцию общественным сознанием;
функция легитимизации власти, объясняющая решения относительно распределения власти и общественных ресурсов;
функция воспроизведения власти, то есть укрепление приверженности определенной системе;
функция ориентации через формулирование целей и проблем, формирование картины политической реальности в сознании социума;
функция социальной солидарности или интеграции в рамках социума;
функция социальной дифференциации или отчуждения социальных групп;
агональная функция, подразумевающая инициирование и разрешение социального конфликта, выражение несогласия и протеста против действий властей;
акциональная функция, то есть проведение политики через мобилизацию или «наркотизацию» населения;
функция распространения информации;
функция проекции в прошлое и будущее;
креативная функция;
магическая функция [Шейгал 2000: 36].
Базовые эмоции как особая группа этофизиологических мишеней
Особую группу этофизиологических мишеней манипуляции массовым реципиентом составляют базовые эмоции. Ученые издавна исследовали эмоциональное поведение человека, механизмы появления и проявления тех или иных эмоций, но до сих пор не пришли к единому мнению о природе и функциях этого феномена.
Существует множество определений понятия эмоции, предложенных психологами, которые отражают разные подходы к их изучению. Согласно К. Изарду, эмоции представляют собой «нечто, что переживается как чувство (feeling), которое мотивирует, организует и направляет восприятие, мышление и действия (сложный феномен, включающий в себя нейрофизиологический, двигательно-экспрессивный и чувственный компоненты)» [Изард 2009: 136]. П. Анохин рассматривает эмоции как «физиологические состояния организма, имеющие ярко выраженную субъективную окраску и охватывающие все виды чувствований и переживаний человека - от глубоко травмирующих страданий до высоких форм радости и социального жизнеощущения» [Анохин 1964: 347]. Г. Шингаров воспринимает данный феномен как «форму отражения действительности, сущность которой заключается в саморегуляции функций организма согласно требованиям условий внешнего мира» [Шингаров 1971: 159].
Ученые также не пришли к единому мнению в вопросе о видах и количестве эмоций. Еще в древности Аристотель выделял такие эмоции как любовь, ненависть, желание, отвращение, надежду, отчаяние, робость, смелость, радость, печаль, гнев. Последователи древнегреческой школы стоицизма утверждали, что в основе эмоций лежат два блага и два зла, которые делятся на четыре основные страсти: желание и радость, печаль и страх. Б. Спиноза видел зависимость количества эмоций от видов тех объектов, которые способны воздействовать на чувства человека [Вилюнаса, Гиппенрейтер: URL].
Особый интерес вызывает классификация эмоций англо-американского психолога У. МакДугалла. В основе его классификации лежат инстинкты, и выражение эмоций – это есть не что иное, как аффективное проявление инстинктивного процесса. Каждому инстинкту соответствует своя эмоция: инстинкту самозащиты – эмоция страха, инстинкту агрессии – эмоция гнева, инстинкту отвержение – эмоция отвращения, родительскому инстинкту – эмоция нежности, инстинкту зависимости – эмоция беспомощности, инстинкту любознательности – эмоция удивление, инстинкту смеха – эмоция радости [McDougall: URL].
П.В. Симонов связывает возникновение эмоций с социальными и духовными потребностями человека. Например, ученый рассматривает тревогу как реакцию на неизбежность нежелательного воздействия [Симонов 1961: 154].
Функциональную классификацию эмоций предлагает К. Вилюнас. Он делит эмоции на две группы по функциональным признакам: ведущие эмоции и ситуативные, где ведущие сигнализируют о потребности, обусловливая направление деятельности; ситуативные эмоции возникают в результате деятельности, выражая отношение субъекта к этой деятельности [Вилюнас 1990: 98].
В.О. Леонтьев выделяет группы эмоций по источнику происхождения: эмоции, связанные с удовлетворением-неудовлетворением личных потребностей человека; эмоции, возникающие в результате сравнения некоторого объекта, самого себя или своих действий со своими же нормами, стандартами, правилами, убеждениями; эмоции, возникающие в результате сравнения объекта с общественными правилами и нормами; эмоции, возникающие в связи с потребностями других людей; эмоции, возникающие в результате взаимных отношений с другим человеком; эмоции, возникающие на основе презрения [Леонтьев 2002: 124].
Постепенно в исследованиях ученых появилось понятие о базовых (фундаментальных) эмоциях человека, которые присущи всем здоровым людям, независимо от их культуры и места проживания [Arnold 1960: 27].
Признанным ученым в этой области является автор теории дифференциальных эмоций К. Изард. Он рассматривает каждую эмоцию по отдельности как сложный процесс, на который оказывают влияние нейрофизиологические, нервно-мышечные и чувственно-переживательные аспекты. К. Изард выделяет эмоции радости, печали, интереса, удивления, гнева, отвращения, презрения, страха, стыда и вины на основе следующих критериев: базовые эмоции имеют отчетливые и специфические нервные субстраты; базовая эмоция проявляет себя при помощи выразительной и специфической конфигурации мышечных движений лица (мимики); базовая эмоция влечет за собой отчетливое и специфическое переживание, которое осознается человеком; базовые эмоции возникли в результате эволюционно биологическихпроцессов; базовая эмоция оказывает организующее и мотивирующее влияние на человека, служит его адаптации [Изард 2009: 187].
Мировое признание также получила психоэволюционная теория Р. Плутчика, выделяющей базовые эмоции, прототипами которых являются восемь базовых адаптивных реакций человека. Например, прототипом страха стала поведенческая реакция самосохранения, которая призвана обеспечить избегание опасности или вреда [Plutchik 1972].
Существует несколько классификаций базовых эмоций, где их количество колеблется от двух до десяти. Тем не менее, почти в каждой классификации базовых эмоций можно встретить следующие: радость, доверие, гнев, страх, и отвращение.
Манипулирование эмоциями является очень эффективным механизмом управления сознанием массового реципиента. Зачастую именно эмоции человека заставляют его совершать те или иные поступки и действия без логического размышления [Lyulina: URL]. Можно сделать вывод о том, что базовые эмоции имеют признаки эффективных мишеней манипуляции: своей коллективностью и универсальностью они выполняют упрощенную функцию при принятии решений.
1. Эмоция страха (тревоги)
Эмоция страха представляет собой состояние, отражающее биологическую реакцию человека при возможной опасности для его здоровой жизнедеятельности. Многочисленные эксперименты ученых показывают, что ситуации, связанные с болью и страданиями, откладываются в памяти человека, а чувство страха, сопутствующее данным ситуациям, заставляет человека в дальнейшем избегать их [Щербатых, Ноздрачев: URL]. Если рассматривать эмоцию страха шире, то она может являться реакцией на угрозу неудовлетворения потребности, направленной на избегание этой угрозы [Леонтьев 2002: 115].
Манипулируя массовым реципиентом, продуцент стремится оказать перлокутивный эффект страха, связанного с внешней и внутренней социальной политикой страны, природными катаклизмами, но одновременно с этим продуцент создает ассоциативную связь, позиционируя себя как гаранта безопасности и стабильного удовлетворения потребностей реципиента.
2. Эмоция доверия (принятия)
Одна из главных эмоций, обеспечивающих успех продуценту у массового реципиента – это эмоция доверия [Батуев 2002: 310]. Чем больше реципиент доверяет продуценту и готов принять его решения, тем увереннее себя чувствует продуцент на политической арене, манипулируя при этом сознанием реципиента. У политика, понимающего потребности людей, знающего их проблемы и стремящегося их разрешить, больше шансов завоевать доверие, чем у того, кто не стремится к удовлетворению потребностей народа [Пищева: URL].
3. Эмоция гнева (возмущения)
Как было подчёркнуто выше, гнев возникает при наличии препятствия, мешающего удовлетворению текущей потребности [Леонтьев 2002: 143]. Кроме этого, эмоция гнева является естественной реакцией на огорчение, обиду, оскорбление, несправедливость. Существует большое количество ассоциаций, связанных с ограничением прав и свобод, которые также способны вызвать чувство возмущения.
4. Эмоция отвращения (непринятия)
Ученые едины во мнении о происхождении эмоции отвращения: она появилась от первичных вкусовых ощущений и чувства голода [Изард 2009: 149] и связана с базовой реакцией отталкивания неполезного, того, что не принимается организмом. Данная эмоция используется для создания негативного образа лидеров противостоящих партий, образа враждебных США стран и их политических лидеров.
5. Эмоция радости (удовольствия)
В предвыборном дискурсе перлокутивный эффект радости достигается при обещании продуцента решить насущные проблемы массового реципиента, содействовать в удовлетворении их потребностей [Леонтьев: URL]. При этом успешное достижение перлокутивного эффекта будет зависеть от того, удалось ли продуценту убедить реципиента в искренности своих обещаний.
Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» на категориальном уровне «свои-чужие»
В данном разделе в основу сопоставительного анализа предвыборных выступлений кандидатов на пост президента США положен критерий более высокого уровня по сравнению с предыдущим. Суть предлагаемого подхода заключается в выявлении сходств и различий в речах политиков на материале средств языкового выражения с использованием категориального лингвополитического параметра [Красных 2003]. На этом уровне анализ проведён на основании языковой репрезентации важнейших категорий в политической коммуникации:
1) категория «свои» / «чужие»;
2) категория политической, экономической и военной асимметрии стран в международном сообществе;
3) категория лидерства и гегемонии США в однополярном мире.
По нашим наблюдениям, лингвистические репрезентанты указанных категорий нередко взаимодействуют, устанавливая контактные связи в пределах текста. Рассмотрим механизм сцепления этих категорий на фрагментах, отобранных из отдельных выступлений Д. Трампа и Х. Клинтон и характеризующих отношения США с Израилем, Ираном, Россией и Китаем.
а) Отношения с Израилем
Проанализируем обращение Д. Трампа на политической конференции американо-израильского комитета по общественным связям, проходившей в Вашингтоне (the AIPAC Policy Conference in Washington). Данное обращение является одной из первых предвыборных речей кандидата. Дискурсивный анализ речи политика демонстрирует отношение потенциального президента США к Израилю, а именно благосклонную, дружественную, солидарную позицию относительно этого государства. Другими словами, Д. Трамп относит Израиль к лагерю «своих» и неизменно подчёркивает это обстоятельство. В то же время в данном обращении кандидат выражает резко негативное, воинственное отношение к Ирану, который на протяжении десятилетий, начиная с 1940-х гг., вступал в отношения противостояния с Израилем и, по мнению Д. Трампа, активно развивает ядерное оружие и финансирует подготовку террористических группировок на Ближнем Востоке (the Middle East). В связи с воинственной риторикой Ирана, усилением противостояния исламского и западного мира и началом работы по созданию собственного ядерного оружия, Д. Трамп открыто относит Иран к категории «чужих». Развивая идею угрозы безопасности со стороны Ирана, Д. Трамп манипулирует Израилем, который в такой ситуации якобы нуждается в поддержке и защите Америки. Проведённый анализ его предвыборных выступлений позволяет аргументировать высказанные выше утверждения.
Во-первых, Д. Трамп напоминает Израилю о своем многолетнем дружественном отношении, подчеркивая это в речи атрибутом (lifelong) и называя себя настоящим другом Израиля (a true friend of Israel). Используя контекстуальные синонимы, Д. Трамп заявляет о неизменной дружественной поддержке Израиля, которая будет и впредь приоритетной в политике кандидата, только начинающего свою политическую карьеру: Good evening. Thank you very much. I speak to you today as a lifelong supporter and true friend of Israel. I m a newcomer to politics, but not to backing the Jewish state. Данный микротекст красноречиво свидетельствует о желании будущего президента США видеть Израиль в числе своих надёжных союзников.
Далее Д. Трамп обращается к трагическим событиям в Нью-Йорке в 2001 г. и к ситуации в секторе Газа в 2004 г. Свою задачу кандидат видит в том, чтобы сделать акцент на чувствах сопереживания, сострадания, солидарности (solidarity), которые были проявлены по отношению к Израилю после ожесточенных атак террористов на еврейский народ. При этом Д. Трамп обращает внимание на то, что он поддержал миссию, организованную правительством США, отправив свой самолет: In 2001, weeks after the attacks on New York City and on Washington and frankly, the attacks on all of us, attacks that perpetrated and they were perpetrated by the Islamic fundamentalists, Mayor Rudy Giuliani visited Israel to show solidarity with terror victims. I sent my plane, because I backed the mission for Israel 100 percent. Особое отношение Д. Трамп проявил и в 2004 г., в период ожесточенных боев в секторе Газа, когда возглавил парад (the grand marshal of the 40th Salute to Israel parade). Кандидат говорит о чести быть там в тот момент, несмотря на огромный риск для собственной жизни (a very dangerous time for Israel; I took the risk and I m glad I did.): In spring of 2004, at the height of the violence in the Gaza Strip, I was the grand marshal of the 40th Salute to Israel parade, the largest single gathering in support of the Jewish state. It was a 133 very dangerous time for Israel, and frankly, for anyone supporting Israel. Many people turned down this honor; I did not. I took the risk and I m glad I did. Выделенные выше слова подчеркивают значимость Израиля для США в качестве партнера на международной арене. Одновременно Д. Трамп осознаёт опасность, которой он подвергался, участвуя в этом публичном мероприятии.
Д. Трамп называет Израиль стратегическим партнером (our strategically), считает дружбу между странами нерушимой, культуру Израиля – братской. В целом, Израиль представлен в речи политика как единственная демократическая страна на Ближнем Востоке, способная играть положительную роль в данном регионе: I came here to speak to you about where I stand on the future of American relations with our strategic ally, our unbreakable friendship and our cultural brother, the only democracy in the Middle East, the State of Israel. В анализируемом микротексте политик рисует Израиль как стратегического союзника, образ которого усилен лексемами с положительной коннотацией (ally, unbreakable friendship, cultural brother), принадлежность к «своим» подчёркнута повтором притяжательного местоимения (our) с инклюзивным смыслом.
В продолжение темы дружбы, союзничества и партнерства кандидат обращается к вопросу международной безопасности, остро стоящему и для Израиля. По этой причине актуализация мишени «безопасность» при грамотном построении речи может привести оратора к успешному манипулятивному воздействию. Д. Трамп призывает относиться к Ирану крайне осторожно и сдержанно, когда речь идёт о ядерном оружии. В Израиле кандидат видит союзника, единомышленника в борьбе с представителем лагеря «чужих». Цель оратора состоит в том, чтобы объединить «своих» в борьбе против «чужих», оставаясь при этом единственным лидером в противоборстве. В этом усматривается стремление кандидата к сохранению однополярного мира, к мировой гегемонии США. Д. Трамп предостерегает Израиль от угроз со стороны Ирана, используя тактику запугивания. Речь идет о соглашении между Ираном и США о сокращении ядерного производства. Но Д. Трамп словно «открывает глаза» партнерам на происходящее, утверждая, что данное соглашение лишь на некоторое время приостановит ядерную деятельность Ирана (The deal doesn t even require Iran to dismantle its military nuclear capability; it places limits on its military nuclear program for only a certain number of years). Спустя несколько лет Ирану удастся восстановить ядерную мощь в промышленных объемах (an industrial-sized military nuclear capability). Особую драматичность и серьезность речи Д. Трампа придает анафорический повтор определения с отрицательной коннотацией (terrible), а опасность сложившейся ситуации для Израиля кандидат подчеркивает при помощи уточнения „especially for Israel”. Можно уверенно предположить, что данный микротекст, произнесенный с соответствующей интонацией, способен вызвать чувства страха, тревоги и паники, затронуть инстинкты самосохранения и таким образом достичь планируемого перлокутивного эффекта: The deal doesn t even require Iran to dismantle its military nuclear capability. Yes, it places limits on its military nuclear program for only a certain number of years, but when those restrictions expire, Iran will have an industrial-sized military nuclear capability ready to go and with zero provision for delay no matter how bad Iran s behavior is. Terrible, terrible situation that we are all placed in, and especially Israel.
Реализация речевой манипуляции этофизиологической мишенью «безопасность» на уровне модальности ложного нарратива
В настоящем разделе на материале предвыборных выступлений Д. Трампа и Х. Клинтон рассматриваются способы манипуляция эторецептивной мишени «безопасность» на уровне текстовой модальности ложного нарратива. Понятие «нарратив» подразумевает репрезентацию обладающих временной или причинно-следственной связью событий, которая характеризуется наличием точки зрения, отбором информации и перспективой в представлении объекта [Onega, Landa 1996]. Нарративный метод получил в последние годы популярность в исследованиях художественного текста [Шмид 2008; Попова 2002], хотя с момента своего появления сулил большие преспективы для анализа других видов дискурса.
Идея нарратива предоставляет практически неограниченную свободу автору по своему усмотрению использовать язык в качестве инструмента выражения субъективных смыслов и создания ценностной картины действительности в политическом дискурсе, весьма далёкой от реальности. Современные медиатекстуальные практики свидетельствуют о возросшей роли формы репрезентации материала в дискурсе, целенаправленном отборе нарратива, образов, идеологии [Hutcheon URL]. В политическом дискурсе, особенно в предвыборном, кандидаты стремятся дать собственную оценку событиям, играя на чувствах и эмоциях людей, упаковывая манипулируемые факты в удобную фальшивую языковую оболочку, чтобы аудитория воспринимала сообщение в соответствии с авторской интенцией. Анализ публичных выступлений Д. Трампа и Х. Клинтон показывает, что предвыборному дискурсу свойственна коммуникативная модальность ложного нарратива, что находит свое выражение на всех языковых уровнях и в первую очередь в обращении к прецедентным феноменам, мифологемам, стереотипам, символам, ассоциациям. Основанные на них утверждения являются спорными, нередко носят неаргументированный характер и, как правило, не подтверждаются реальными фактами действительности.
Ниже приводятся результаты анализа предвыборных речей кандидатов, проведённого с целью установления механизма создания ложного нарратива, выстроенного вокруг выбранного кандидатом авторского посыла, который позволяет реализовать манипулятивную установку в обращениях к электорату.
Рассмотренные фрагменты из предвыборных речей Д. Трампа представляют собой примеры дискурсивных практик ложно нарративной интенциональности, посвящённые доказательству авторских посылов.
Авторский посыл №1: Оппоненты Д. Трампа никогда не смогут победить ИГИЛ. Обратимся к одному из первых обращений Д. Трампа от 16 июня 2015 г., в котором кандидат комментирует актуальные проблемы США и перспективные направления в будущей работе на посту президента. В начале своей речи политик дает нелестную характеристику оппонентам, неспособным, по его мнению, бороться с ИГИЛ: And, I can tell, some of the candidates, they went in. They didn t know the air-conditioner didn t work. They sweated like dogs. They didn t know the room was too big, because they didn t have anybody there. How are they going to beat ISIS? I don t think it s gonna happen [http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=110306]. Упоминание необходимости борьбы с запрещенной террористической группировкой в начале одного из первых электоральных обращений говорит о признании кандидатом первостепенности вопроса национальной безопасности. Элемент ложного нарратива можно наблюдать в дискурсивной стратегии дискриминации оппонентов, реализуемой Д. Трампом посредством указания на то, как мало сторонников у других кандидатов (they didn t have anybody there) и насколько малы их шансы на успех в решении столь остро стоящей проблемы. Благодаря сочетанию глагола деструктивного действия “beat” и лексемы-ассоцианта “ISIS” в сознании реципиента актуализируется мишень манипуляции «безопасность».
В одном из последних предвыборных обращений от 7 ноября 2017 г. Д. Трамп уверенно заявляет, что у Х. Клинтон нет ни единого шанса победить ИГИЛ: Now she stands at the debate, "I will fight ISIS " She s got no chance. She s going to fight nobody. She wants to go home and go to sleep. Unbelievable. She s going to fight ISIS [http://www. presidency. ucsb. edu/w s/index.php?pid=122536]. Д. Трамп прибегает к прямому цитированию слов оппонента, в которых Х. Клинтон твердо обещает победить запрещенную во многих странах террористическую группировку. Комментируя заявление Х. Клинтон, Д. Трамп выражает свое недоумение относительно обещания оппонента. Позиция жесткого критика, а также некоторое пренебрежение к сопернику выражаются анафорическим повтором личного местоимения “she”, сочетанием лексемы-ассоцианта с абсолютным отрицанием каких-либо шансов “no chance ”, эмоционально-оценочным отношением к обещаниям оппонента “unbelievable”, выражением иронии She is going to fight. Кульминацией в развертывании стратегии дискриминации становится фраза Д. Трампа о том, что Х. Клинтон пора на покой, или дословно «ей хочется домой, чтобы поспать» (She wants to go home and go to sleep.), что в полной мере отражает мнение Д. Трампа о политической неспособности оппонента.
Авторский посыл №2: США должны вернуть себе роль гегемона в однополярном мире, в том числе за счет новых побед на международной арене.
Несмотря на политическую, экономическую, военную, культурную и научную мощь страны, которая, по мнению ряда политиков, позволяет Америке по-прежнему оставаться сверхдержавой, кандидат утверждает, что Америка испытывает серьезные трудности (in serious trouble), которые он объясняет отсутствием политических и экономических побед: Our country is in serious trouble. We don t have victories anymore. We used to have victories, but we don t have them. When was the last time anybody saw us beating, let s say, China in a trade deal? They kill us. I beat China all the time. All the time (http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=110306). Данный пример взят из предвыборной речи кандидата от 16 июня 2015 года. Д. Трамп освещает проблему экономических отношений c Китаем, торговая сделка с которым, на его взгляд, серьезно вредит Америке. Политик характеризует действия Китая с помощью глаголов деструктивного действия c эффектом нарастания (beat, kill). Словарная дефиниция глагола “kill” (to cause someone or something to die [Cambridge Dictionary]) содержит семантический компонент «смерть», который апеллирует к чувству страха у аудитории и закрепляет в сознании электората стереотип Китая как опасного недруга. Политик демонстрирует активное противоборство с неприятелем (I beat China all the time. All the time.). Эпифорический повтор обстоятельства времени подчеркивает уверенный настрой и решимость кандидата.
Обращаясь к внешней политике США, кандидат уделяет особое внимание привилегированному, главенствующему положению США в мире, роли основного миротворца и тому, что позиция гегемона в однополярном мире должна сохраняться и укрепляться и впредь: The world is most peaceful and most prosperous when America is est. America will continue and continue forever to play the role of peacemaker. We will always help save lives and indeed humanity itself, but to play the role, we must make America again [https://www. nytimes. com/2016/04/28/us/politics/transcriptrump-foreign-policy.html]. Данный отрывок обладает мощным зарядом убеждения, а также демонстрирует уверенность оратора в своих словах. Несмотря на небольшой объем, в данном отрывке наблюдается сквозной повтор основной лексемы-ассоцианта “America” в сочетании с другими лексемами-ассоциантами, характеризующими государство: est, peacemaker,. Успешное манипулятивное воздействие обеспечивают атрибуты с положительной коннотацией, используемые в превосходной степени (most peaceful and most prosperous). Д. Трамп создает образ Америки как основного миротворца, убеждая электорат в том, что мир станет лучше и его ждет процветание, если США будут самым сильным государством. Положительный образ страны подчеркивает сочетание глагола созидания с лексемами-ассоциантами (help save lives and indeed humanity itself). В данном микротексте обращают на себя особое внимание наречия времени “forever” и “always”, демонстрирующие постоянство и преданность идее. Оптимистичное заявление кандидата, реализуемое при условии возрождения сильной Америки, которая бы действительно вновь стала гегемоном, якобы несущим всем странам мир, процветание и демократию по американскому образцу.