Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретические предпосылки изучения семантики слова в синхронном и диахронном аспектах
1.1. Основные этапы истории изучения семантики слова 12
1.2. История диахронного подхода в семасиологии 19
1.3. Факторы семантических изменений 29
1.4. Трудности изучения семантики языковых единиц в диахронии 33
1.5. Фокус номинации vs фокус внимания 36
1.6. Понятие эвфемии и эвфемистического потенциала 43
Выводы по главе I 53
ГЛАВА II. Эволюция моделей концептуального профилирования семантики эвфемистических номинаций в традиционно табуированных областях 56
2.1. Номинативная сфера «Смерть» 56
2.2. Номинативная сфера «Естественные потребности организма» 80
Выводы по главе II 106
ГЛАВА III. Историческое развитие моделей концептуального профилирования семантики эвфемистических номинаций в социально детерминированных сферах 109
3.1. Номинативная сфера «Увольнение» 109
3.2. Номинативная сфера «Маргинальные религиозно-политические течения» 126
Выводы по главе III 151
Заключение 154
Список литературы 158
Список использованных словарей и справочников 171
Список использованных литературных и публицистических трудов. 173
Список медийных источников 180
- История диахронного подхода в семасиологии
- Трудности изучения семантики языковых единиц в диахронии
- Номинативная сфера «Естественные потребности организма»
- Номинативная сфера «Маргинальные религиозно-политические течения»
История диахронного подхода в семасиологии
Семасиологические проблемы ставились и обсуждались философской мыслью еще в глубокой древности. Среди основных вопросов можно выделить спор о происхождении значений слов, ведущийся между аналогистами и аномалистами в античный период и между номиналистами и реалистами в средневековой философии; учение о суппозициях, развиваемое средневековой схоластикой; проблемы развития языка и мышления, выдвигаемые философами XVII–XVIII вв. Тем не менее все эти вопросы оказывались за рамками исследования собственно лингвистических дисциплин. Метод и научные принципы, которыми руководствовались исследователи, изучавшие историческое изменение значения, носили «наивный» и приблизительный характер.
Сравнительно-исторический метод (Я. Гримм, Ф. Бопп, Р. Раск, A. Х. Востоков и др.) предоставил языковедам инструментарий для самостоятельного раздела лингвистики, изучающего происхождение слов – этимологии. Проблема этимологического значения слова подвергается детальному обсуждению в лингвистике, начиная с В. Гумбольдта. Язык, по B. Гумбольдту, развивается за счет диалектических противоречий – антиномий, которые определяют характер языка: антиномия языка и речи, языка и мышления, устойчивости и движения в языке и др. Автор полагает, что постоянное развитие является основой существования языка, и неоднократно указывает на связь языка с «духом» народа. «Язык представляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящуюся превратить звук в выражение мысли» [Гумбольдт 1981: 91]. За различными языковыми формами автор видит присущую каждому отдельному языку специфическую «внутреннюю форму», которая является выражением «народного духа».
Теория «внутренней формы» была переосмыслена русским исследователем А. А. Потебней в работе «Мысль и язык». С помощью внутренней формы автор объяснял возникновение и развитие новых значений слов, а также их понимание носителями данного языка. А. А. Потебня различает «внешнюю форму» слова, то есть членораздельный звук и содержание, и «внутреннюю форму», или «ближайшее этимологическое значение слова». Внутренняя форма слова, по А. А. Потебне, является «центром образа, одним из его признаков, преобладающим над всеми остальными» [Потебня 1985: 130]. Так, ряд изменений внутренней формы предполагает возникновение ряда слов одного происхождения. Помимо ближайшего, исследователь также выделяет «дальнейшее значение слова», представляющее собой субъективное осмысление слова. Автор пишет, что поиск подлинного смысла слова является фактором развития. «Внутренняя форма слова, произнесенного говорящим, дает направление мысли слушающего, (…) дает способ развития в нем значений, не назначая пределов его пониманию слова. (…) Только в силу того, что содержание слова способно расти, слово может быть средством понимать другого» [Потебня 1976]. Теория В. Гумбольдта и А. А. Потебни о «внутренней форме» в дальнейшем способствовали разработке мотивированности значений слова в когнитивной лингвистике (ономасиологическая модель Е. С. Кубряковой).
В XIX – начале XX столетия в рамках языкознания в целом наблюдается рост интереса к теории значения слова. Во 2-й половине XIX в. семасиология (семантика)1 выделилась как учение об изменениях значения слов. Лингвисты, изучавшие семантические изменения, пытались классифицировать и выделить
определенные типы семантических переходов. Известный представитель младограмматического направления Г. Пауль в своей работе «Принципы истории языка» описывает принцип двусторонней зависимости изменений в объеме понятия и его содержании: сужение объема приводит к обогащению содержания понятия и обеднению референтной сферы, а при расширении объема понятия его содержание сужается, но увеличивается его объем. Согласно логической схеме Г. Пауля, в языке существуют следующие виды семантических изменений: 1) сужение значения (переход от родового к видовому понятию); 2) расширение значения (переход от видового к родовому понятию); 3) смещение (сдвиг или перенос значения по сходству или смежности); 4) прочие типы (улучшение и ухудшение значения, гипербола и литота).
Схема семантических изменений Г. Пауля послужила опорным пунктом для М. Бреаля при исследовании семантической динамики в работе «Очерк семантики (наука об обозначениях)» [Bral 1897]. Семантика признается французским ученым исторической наукой, и главный семантический закон – закон полисемии (многозначности) – определяется как закон умножения смыслов (multiplication des sens). По закону полисемии происходят следующие семантические изменения: специализация (сужение), иррадиация (расширение), дифференциация (распределение), пейорация (ухудшение), мелиорация (улучшение), метафора, метонимия [Bral 1987]. Относительно тенденции семантических изменений, автор утверждает, что 1) пейорация преобладает над мелиорацией; 2) сужение значения обусловлено внутренними языковыми причинами, а расширение – внешними; 3) метафора может быть задействована во всех типах изменений. Появление нового смысла внутри одной и той же формы может изменить существующие семантические отношения; смысл довлеет над формой. Избежание трудностей и стремление к ясности выражения определяются автором главными внутриязыковыми факторами семантической эволюции, в конечном счете ведомыми принципами аналогии. Отметим, что Р. Ленекер впоследствии использует идею Бреаля при описании двух противоборствующих языковых принципов: простоты выражения и большей информативности [Closs 2004: 59]
Для большинства исследователей XIX – начала XX века была характерна тенденция к атомизму, т. е. рассмотрению языковых явлений в изоляции, оторванность от экстралингвистических факторов. Г. Шухардт, напротив, приходит к заключению, что причины языковых изменений связаны с «миром вещей». По Г. Шухардту, история языка должна рассматриваться только как история слов и, в первую очередь, история их значений. Г. Шухардт пишет, что потребность в обновлении лексики исходит не от слова, а от вещи, которое слово обозначает. «Подобно тому, как вещь первична по отношению к слову, а выражение мысли с помощью слов первично по отношению к пониманию, так и обозначение во всех своих проявлениях первично по отношению к значению» [Шухардт 1964: 318]. При этом автор описывает следующие возможные сценарии семантических изменений: 1) обозначение меняется, вещь неизменна (различные обозначения предметов и явлений указывают на разные признаки, в дальнейшем происходит дифференциация обозначений-синонимов); 2) вещь изменяется, слово остается неизменным (старое название продолжает существовать в языке как родовое понятие). В. В. Виноградов вслед за Г. Шухардтом подчеркивает необходимость исследования развития лексических единиц в аспекте учета взаимосвязи «слова, идеи и вещи». История отдельного слова, по В. В. Виноградову, является «последовательным историческим звеном в общих сдвигах семантических систем» [Виноградов 2009: 272].
Трудности изучения семантики языковых единиц в диахронии
Как показало проведенное исследование, в древнеанглийском языке существовал богатый репертуар номинаций смерти. Множественность обозначений смерти в пределах отдельных произведений, на наш взгляд, обусловлена сильной табуированностью изучаемой темы в древнеанглийский период и эвфемистичным употреблением соответствующих единиц.
Вслед за авторами [Samuels 1972]; [Bately 1978]; [Burchfield 1985], мы полагаем, что смягчающие эквиваленты могли использоваться вместо табуированной единицы de3en/dghen (протогерм. dawjan, древнесев. deyja), которая не была зафиксирована в письменных источниках вплоть до Нормандского завоевания в XI в. В качестве подтверждения служит то обстоятельство, что в исторических хрониках зачастую использовалась единица wesan/weordan dead1 (совр. англ. be dead), образованная от глагола de3en/dghen.
В основе семантики единиц, обозначающих кончину, как правило, были заложены фокусные идеи «удаление/движение (прочь)» (д.-а. (ge)faran, совр. англ. go away «уйти»; д.-а. fordferan, forpfaran, совр. англ. go forth «отправляться в путь»; д.-а. forweordan «идти прочь»; д.-а. gangan ut, совр. англ. go out «уйти (из мира)»; д.-а. wendan, совр. англ. wend2 «сворачивать с пути»; gewitan, fordgewitan д.-а. «направиться в другую сторону»; leoran, д.-а. «уйти, отправиться»), «неподвижность» (д.-а. steorfan, совр. англ. starve, «цепенеть, деревенеть» с.-а. «умирать от голода»); «разрушение/нарушение целостности» (д.-а. sweltan «тлеть»; д.-а. cwelan, «пострадать, погибнуть»), реже «расставание (потеря)» (д.-а. agifan pis gast, совр. англ. give up the ghost; д.-а. ofgifan pis lif совр. англ. give/leave one s life; д.-а. forlcEtan pis lif «оставить свою жизнь»), «движение 1 Этимологический анализ индоевропейского корня dheu- показал, что фокусом номинации единицы dead является идея «исчезновения» [Gamkrelidze, Ivanov, 1995] 2 Единица wend утратила значение «погибнуть» в еще средневековый период. Последними зафиксированными реализациями данного глагола в указанном значении можно считать следующие сочетания: wend from life, wend out of this world, wend into heaven, wend to death. (вниз)» (д.-а. (gejfeallan, совр. fall «пасть»), «покой» (д.-а. aswebban, «успокоить(ся)»; д.-а. restan, совр. англ. rest «покоиться с миром») и «остановка/завершение» fд.-а. (ge)endian his dagas, совр. англ. end one s days «провести свои последние дни»).
В настоящий момент из всего многообразия древнеанглийского материала перед исследователями остались отрывки из исторических хроник, переводов библейских произведений, богословских трактатов и т. д. Формат данных произведений позволяет нам сделать вывод о невозможности употребления изучаемых единиц в качестве бранной или дисфемистичной лексики. U. Noriko полагает, что в силу частотности использования единица wesan/weordan dead являлась нейтральным выражением, которое употреблялось в различных контекстах для обозначения смерти в древнеанглийском языке [Noriko 2012]: (1135) Pat йс зевг warth ре king ded (д.-а. «в тот год король скончался»); Мк 5.39 nis pis maiden па dead ас heo slcepd; (д.-а. «ребенок не умер, он только спит») [OED].
В ходе исследования были отмечены единицы, имеющие в основе своей семантики все вышеуказанные фокусы. Наиболее частотными номинациями смерти королей, военных высокого ранга и святых следует считать единицы с профилем «удаление/движение (прочь)», что можно продемонстрировать на следующих отрывках из англо-саксонских хроник: forp-feran - Her celle cyning forpferde (д.-а. «В этом году скончался король Элла»); ge-faran - Her Cudulf feaht wip Bryttas ost Biedcanforda (...) py ilcan geare he gefor (д.-а. «В этом году Кудульф сражался с британцами в Бидкенфорде (...) в тот же год он скончался»); for-weordan - Her Ceawlin, & Cwwhelm, & Crida forwurdon, & JEdelferd feng to rice on Nordhymbrum (д.-а. «В этом году скончались Кевлин, Квикельм и Крида, а Эдельферд унаследовал королевство Нортумбрии») [Carruthers 2013]. В богословских произведениях также отмечены случаи реализации единиц, в которых актуализируется профиль «удаление/движение (прочь)». В «Проповедях англо-саксонской церкви» (X в.) Эльфрик при обращении ко всем людям пишет, что мы рождаемся и умираем нагими: Nacode we wceron acennede, and nacode we gewitad [Aelfric 1845: 64-65].
Для обозначения смерти простых людей, как правило, использовались единицы с профилем «неподвижность» и «разрушение/нарушение целостности» (sweltan, steorfan): ge sweltad on eowre syne (д.-а. «ты умрешь в грехе»); (1124) Se man (...) ре пап пе heafde stcerf of hungor (д.-а. «человек (…) которому не пришлось умереть с голоду»); (XI в.) Swa swa fixas cwelad gyf hi of wcEtere beod, swa eac cweld celc eorplic lichama gyf he byp dcere lyfte bedceled (д.-а. «как умирает рыба без воды, так и каждое человеческое тело умирает, если лишится воздуха») [OED].
Единицы с фокусом номинации «расставание (потеря)», «движение (вниз)» и «покой» часто встречаются в случаях, когда автор описывает насильственную смерть, в частности гибель воинов в бою: leoda minra para де pis lif ofeeaf (д.-а. «мои люди, которые отдали свои жизни») [Beowulf 227]; (X в., поэма «Юдифь») HcEfdon dmlce on дат folcstede fynd oferwunnen, delweardas, ealdhettende, swyrdum swefede (д.-а. «Их местность переполнили вражеские воины, и защитники убили старых врагов [ассирийцев] мечами») [Judith 418]. В собрании агиографий IX в. «Old English Martyrology» отмечено многократное употребление единицы give up the ghost (профиль «расставание (потеря)») при описании мученической гибели: Se casere Ыо heht gemartynan & God wuldnende heo ageaf hire sast (д.-а. «Император приказал, чтобы она стала мученицей, и она скончалась, восхваляя Бога») [Rauer 2013: 82].
Номинативная сфера «Естественные потребности организма»
Завершим раздел, посвященный номинативной сфере «Естественные потребности организма», рассмотрением профилей, которые не были объединены в кластеры. На протяжении всей истории английского языка наблюдается пополнение фонда единицами, имеющих фокус номинации «увлажнение» для обозначения процесса мочеиспускания: geotan (СВ–1513, ранее д.-а. «лить, отливать»), strone/stroan (1730–1890, уст. «течь, поток»), piddle (1796, англ. детск. «сделать лужицу», ср. с puddle); рass water (XIX в., англ. «пропускать воду»), sprinkle (1990-е, брит. «брызгать, опрыскивать»), water roses (совр. англ. жен. «полить розы»); pour (совр. амер. «лить»). Стоит отметить, что большинство единиц употребляется при референции к мужчинам, и реализуются, как правило, в литературном (пьесы, поэзия, романы) и разговорном дискурсе: - XVIII в., стихотворение Р. Бёрнса «The two dogs»; He wad stan t as glad to see him, And stroan t on stanes an hillocks wi him [Campbell 1841: 645]; - современная реализация (разговорный дискурс) (2007) Kristen, did you just make a piddle? [UD]. Показательным примером эвфемизма с высоким потенциалом является лексема water/make water (англ. букв. производить воду ), которая употребляется с XIV в. по настоящее время. Ранние реализации единицы make water отмечены в средневековых хрониках, описывающих исторические события, и переводах Священного писания: (хроники Р. Хигдена «Polychronicon», перевод Дж. Тревиза 1387 г.) Mony men of that cuntre vse to make water and to send furthe theire vryne syttenge; [Babington 1865: 359]; (перевод Священного писания 1535 г.) And I wyl rote out from Achab, euen him that maketh water agaynst the wall [Coberdale, 1838]. Эвфемизм make water используется в пьесе У. Шекспира «Два джентльмена из Вероны»: Heave up my leg, and make water against a lady s farthingale? [Shakespeare 1813: 198]. Продуктивность употребления единицы сохраняется и в настоящее время: And so the bathroom became a battlefield, with Cam determined to make water wherever he wanted to make water and the two of us equally determined that he put it in the toilet instead of on the floor, in the bathtub, or behind the commode [Osteen 2010: 127].
Латинское заимствование urinate/urine (1599/1605) имеет в основе своей семантики рассматриваемую идею «увлажнение» (лат. urine «мочеиспускание», от д.-и. ur- «вода, жидкость»). Первоначально лексема употреблялась в специализированных медицинских работах: A small sound was kept in the urethra until the cure was completed. The patient now urinates very freely. [Hall 1845: 322]. Корпусный синхронный анализ показал, что единица встречается во всех типах дискурса, в том числе разговорном: I find it hard to urinate, what can I do? – Well I don t know what you re doing now. Commit suicide quick. [BNC].
В последние десятилетия наметилась тенденция к образованию эвфемизмов с фокусом «осушение», который находится в оппозиции к фокусу «увлажнение»: squeeze the lemon (1984, брит. букв. выжимать лимон ), drain one s lizard (англ. букв. осушать ящерицу ), dehydrate yourself (англ. букв. осушать себя ). В следующих примерах эвфемизмы с данной профилируемой идеей используются для обозначения мочеиспускания при референции к мужчинам. If, for instance, he had to go to the toilet, he would say, “I ve got to drain my lizard,” Zinnemann said. “He is one of the wittiest and most respectful men I have ever met.” [Server 2002: 348]; “…that s why I went behind the building to drain the lizard.” “Drain the lizard?” Bob asked. “Yeah, yeah, you never heard that? Drain the lizard, the main vein?” [Atkins 2011: 125].
Перейдем к следующим двум продуктивным в диахронной перспективе фокусным идеям, которые образуют концептуальную оппозицию «загрязнение – очищение».
Появление первого профиля («загрязнение») обусловлено большим спектром ассоциаций испражнений с грязью и отбросами. Среди единиц, имеющих в основе своей семантики идею «загрязнение», можно выделить сохранившиеся до настоящего времени средневековые единицы maken foul/foulen (СВ, совр. англ. foul «загрязнять»), ysoilen (конец XIII в., совр. англ. soil «пачкать, загрязнять»), driten/drytten (XIV в., среднеангл. «грязь», метатезис dirt, совр. англ. dirty), maken ordure (конец XIV в., от старофр. ordure «грязь», совр. англ. make ordure – букв. делать грязь ).
Отметим средневековую тенденцию к использованию одной единицы как для обозначения нечистот или испражнений, так и моральной нечистоплотности, т. е. греховности. В работах богослова Виклифа (XIV в.) и хрониках В. Кекстона (XV в.) лексема ordure фигурирует в качестве прямой номинации в значении «испражнения»: The Lord smyte the part of bodi wherbi ordures ben voided; In the same place he made his ordure (с.-а. «в том же месте он испражнялся») [OED]. В Кентерберийских рассказах лексема ordure довольно часто наблюдается как при номинации физической грязи, так и безнравственности. Например, в речи Священника сопоставляется поведение грешной женщины и свиньи: For right as a soughe wroteth in everich ordure, so wroteth she hire beautee in the stynkynge ordure of synne (The Parson s Tale, X.156). (с.-а. «Как свинья роется во всех нечистотах, так и она зарывает красоту в смрадном грехе») [Chaucer 2008: 290].
Номинативная сфера «Маргинальные религиозно-политические течения»
Настоящее исследование позволяет преодолеть узкий подход к изучению эвфемизмов как элементов лексической системы на синхронном срезе. В данной работе была поставлена задача изучить постоянные фокусы номинации в английском языке, их взаимосвязь и историческую эволюцию, а также ответить на один из сложнейших вопросов современной теории эвфемии – вопрос об эфемерности одних эвфемистических единиц и относительно долгой жизни других. На основании изучения языкового материала представляется возможным заключить, что только обращение к фокусам концептуальных структур эвфемистических единиц дает ключи к пониманию того, почему один эвфемизм оказывается «эвфемистичнее» другого, если в основе их семантики могут лежать схожие на первый взгляд концепты.
Исследование продемонстрировало, что описанные модели профилирования концептуальных структур, лежащие в основе семантики эвфемистических единиц, представляют собой упорядоченную систему, содержащую как константные элементы, определяющие развитие системы на протяжении всей истории английского языка, так и вариативные элементы, характерные для конкретной эпохи и номинативной сферы. Константность фокусных идей имеет двоякую природу: с одной стороны, профили характеризуются с точки зрения активности (то есть единицы с указанным фокусом номинации используются в языке в качестве эвфемизмов), с другой – с точки зрения продуктивности (помимо активности, наблюдается динамичное образование новых эвфемистических единиц с указанным фокусом номинации).
Было установлено, что схема моделей профилирования в классических и социально детерминированных областях имеет разнонаправленные векторы эволюции. В традиционных областях эвфемизации наблюдается константный набор профилей на протяжении всей истории языка. Развитие моделей профилирования, обусловленное деликатностью в вопросах смерти и физиологии, происходит от обобщенной, в большинстве случаев константной идеи, к более конкретизированной, путем дробления и образования иерархической системы фокусных оппозиций и кластеров. Оппозиции представляют особую важность для исследования, поскольку они отражают амбивалентную сущность эвфемии (смерть – жизнь, движение – неподвижность, загрязнение – очищение, работа – отдых). В социально детерминированных областях, таких как «Увольнение» и «Маргинальные религиозно-политические течения», изменение моделей профилирования носит линейный характер. В настоящем исследовании под линейностью эволюции мы понимали такой вид эволюции, который представляет собой вид поэтапно активизирующихся новых профилей и постепенное угасание диахронически ранних профилей. Важным в работе оказался вывод о том, что «чистых» фокусных конфигураций не существует, как правило, в структуре присутствует вариативность и константность одновременно.
В результате комплексного анализа единиц было установлено, что модели эволюции фокусных конфигураций помогают прогнозировать долгую жизнь одних и скорый выход из употребления других эвфемизмов. Поскольку определение эвфемистического потенциала затруднительно в случае отсутствия необходимого лексикографического материала, для выявления первого мы использовали следующие методы: контекстуальный анализ; определение количества вариантов номинаций в тексте, выявление дополнительных импликаций; сопоставление контекста употребления изучаемой единицы с источниками, переведенными на другой язык в более ранние эпохи; лингвостилистический анализ, выявление степени обобщенности идеи. На основании вышеуказанных методов мы пришли к следующим выводам.
Единицы, имеющие в основе своей семантики максимально обобщенный концептуальный образ с достаточно обобщенным фокусом, часто обладают достаточно высоким и стабильным эвфемистичным потенциалом. С другой стороны, постепенный выход из употребления эвфемизмов может быть обусловлен угасанием фокусных идей, в которых они профилируются. Эвфемизмы, заимствованные из других языков, следуют тому же эволюционному развитию, что и единицы, образованные с помощью внутренних языковых ресурсов.
На диахронном материале был показаны особенности процесса дисфемизации в английском языке на диахронном срезе. Было доказано, что пейорация характерна для всех этапов развития английского языка. Единицы, подвергшиеся данному процессу, имеют в основе номинации различные фокусы. Дисфемизация может быть вызвана либо сильной степенью конкретизации фокусной идеи (например, профиль «разделение» в номинативной сфере «Естественные потребности организма»), либо индивидуальным развитием отдельных лексем (экстралингвистические факторы). Отмечены также случаи, когда единица, утрачивая со временем эвфемистический потенциал, наращивает наряду с этим негативную смысловую нагрузку.
В исследовании впервые продемонстрирована динамичная связь параметров эвфемистичности единицы с жанровой принадлежностью текста. Высокий и стабильный эвфемистический потенциал единицы (групп единиц) способствует большему спектру ее (их) употребления. Другими словами, они имеют тенденцию к универсальности в употреблении и могут быть обнаружены в различных видах дискурса. Единицы с наиболее конкретизированным профилем, как правило, характеризующиеся низким эвфемистическим потенциалом, чаще всего отмечены в разговорном и литературном, реже в публицистическом дискурсе.
В ходе исследования была обнаружена гендерная дифференциация эвфемизмов, которая заключается в различиях при формировании эвфемизмов, типичных в речи мужчин или женщин. В частности, определены фокусные идеи, уникальные для обоих полов (например, номинативная сфера «Естественные потребности организма», маскулинный профиль «Осушение»). В рамках исследования было выявлено, что на эволюцию эвфемистического фонда может оказывать незначительное влияние территориальный фактор, который тесно связан с социально-политической обстановкой. Были выявлены геолингвистические различия в номинативных сферах «Отправление естественных потребностей», «Увольнение» и номинативной группе «Коммунист» в американской и британской лингвокультуре. В целом можно утверждать, что фокусные конфигурации остаются идентичными в обоих вариантах английского языка. Важным результатом работы можно считать вывод о необходимости исследования современных электронных корпусов для установления степени эвфемистического потенциала языковой единицы. Корпусное исследование позволяет сделать вывод о константности или вариативности фокусов и фокусных конфигураций, а также характерности их использования в определенных типах дискурса. Проведенное исследование позволяет выделить ряд направлений для дальнейшего исследования проблематики. В качестве перспективы можно наметить диахронное изучение более малочисленных сфер эвфемизации. Полученные выводы могут быть использованы в лексикографической практике, в частности при составлении этимологического словаря эвфемизмов. Разработанная в диссертации методика изучения эвфемии в диахронном аспекте может применяться для изучения этого явления на материале других языков.