Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основания исследования концепта мусульманский мир 10
1.1. Мусульманский мир в лингвокультурной картине мира 10
1.1.1 Лингвоконфессиологическое направление исследования картины мира 10
1.1.2 Мусульманский мир. Исламский мир 16
1.2. Генезис исследования лексики, номинирующеймусульманский мир 31
1.3. Понятие дискурса в лингвистических исследованиях 38
1.4. Когнитивно-дискурсивный подход к исследованию концептов 55
1.5. Понятие концепт и способы его репрезентации 63
Выводы по главе I 77
Глава II. Языковые средств актуализации концепта "мусульманский мир" в современном англоязычном медиадискурсе 79
2.1. Структурно-содержательная характеристика концепта "мусульманский мир" 79
2.2. Определение лексических единиц, активизирующих концепт "мусульманский мир" 94
2.2.1. Процедура отбора лексических репрезентантов концепта "мусульманский мир" 94
2.2.2. Прототип концепта "мусульманский мир" 97
2.2.3. Ядерные лексические репрезентанты концепта "мусульманский мир" 106
2.2.4. Периферия лексических репрезентантов концепта "мусульманский мир" 129
2.2.5. Систематизация лексических единиц, репрезентирующих концепт "мусульманский мир" 153
2.3. Специфика вербальной репрезентации концепта "мусульманский мир" в Интернет-пространстве 167
2.3.1. Экспрессивно-стилистические особенности репрезентации концепта "мусульманский мир" 167
2.3.2. Манипулятивные приемы вербализации концепта "мусульманский мир" 173
Выводы по главе II 188
Заключение 191
Список использованных источников 196
Список словарей и энциклопедий 214
Список источников фактических данных 216
- Лингвоконфессиологическое направление исследования картины мира
- Структурно-содержательная характеристика концепта "мусульманский мир"
- Периферия лексических репрезентантов концепта "мусульманский мир"
- Манипулятивные приемы вербализации концепта "мусульманский мир"
Лингвоконфессиологическое направление исследования картины мира
В настоящее время актуальность исследований национальных картин мира с позиций лингвистической и экстралингвистической (религиозной) догм существенно возрастает [Буянова 2014: 23], так как под натиском» глобализации происходит понимание их содержания, всех сокровенных смыслов и значений вербальной системы, в которой навечно запечатлен духовный образ народа, отображено эволюционное развитие этноса и его нравственно-духовные ценности, житейский опыт и мудрость, имплицирован план по улучшению жизни.
На данный момент отечественной лингвистической наукой накоплен достаточно репрезентативный материал, свидетельствующий о зарождении нового самостоятельного комплексного направления в рамках лингвокультурологии, связанный с одновременным исследованием языка и конфессии (религии). Для номинации соответствующих исследований в рамках такого развивающегося направления ученые предлагают множество вариантов. Так, В. И. Постовалова отмечает, что в настоящее время высказывается мысль о необходимости создания комплексной дисциплины на стыке лингвистики и теологической антропологии – теолингвистики, направленной на изучение языка и религии. При дальнейшем методологическом углублении можно было бы говорить также о создании теолингвокультурологии, посвященной изучению взаимосвязи языка и конфессональной культуры, и теоконцептологии, посвященной изучению религиозных концептов в духовном мире человека» [Постовалова 2010: 267].
Однако, предлагаемые выше сложные номинации в функциональном плане смещают акцент на теологию, сужая ее лингвокультурные» границы. Учет и изучение каких-либо языковых феноменов и различных уровней национальных языков с той точки зрения, к какому конкретному конфессиональному этносу они принадлежат, преломившейся и оставившем след в первую очередь именно в языке, как наиболее гибком отражателе» культуры, возможны, как представляется, в рамках лингвоконфессиологии [Буянова 2014: 23]. По поводу конфессиональной обусловленности многих религиозных аспектов, воплощенных в языке, справедливо замечание Л.Л. Григорьевой о том, что представители разных конфессий имеют различные картина мира [Григорьева 2009: 180].
Лингвоконфессиология – это одно из лингвокультурологических направлений, включающее в себя ранее перечисленные факты изучения соотношения и специфики языковой репрезентации феноменов язык» и религия», что позволяет осознавать, чувствовать, понимать и принимать религиозно-культурную эксклюзивность и универсальность (например, православие – ислам», ислам – иудаизм» и т. д.), воплощенную в тандеме лингвистики и экстралингвистики.
В качестве предмета названного направления – лингвоконфессиологии – выступает вербальное воплощение лингвокультуры, экспликация корреляции конфессии и всех страт национального языка, а целью и задачами этой научной дисциплины является описание средств, способов и оснований формирования и актуализации конфессиональной культуры в языке как механизмов репрезентации национальной культуры, религиозной идентичности, а также систематизация конфессионально маркированных средств всех уровней языковой структуры в универсуме сакрального текста. Последнее базируется на способности самого национального языка репрезентировать комплекс взаимодействия ментальности и конфессии и профилирует влияние языка на человеческое сознание, мировоззррение, понимание лингвоконфессиональной общности.
Религиозность, конфессиональная принадлежность впервые попала в поле зрения Л.П. Крысина, который выделял особую стилистическую оформленность религиозно-проповеднических текстов в русском языке [Крысин 1996]. Дальнейшие попытки научных изысканий привели к появлению таких номинаций, как церковно-религиозный стиль», церковно-проповеднический стиль», церковно-библейский стиль», богослужебный стиль», литургический стиль» и т.д. При этом количество терминов, существовавших в качестве основных при описании религиозности в языке не только привело к терминологической путанице, но и, как отмечает О.А. Прохватилова, не создает предпосылок для качественного исследования феномена на том основании, что уникальность этого явления не позволяет подходить к нему с привычными мерками» [Прохватилова 2006: 75].
Если учитывать то обстоятельство, что язык вербализует окружающую действительность, национальный язык изобилует средствами, актуализирующими базовые лингвоконцепты и конфессиональные концепты в том числе. Например, славянская православная этика (русский, украинский, белорусский языки) позволяет выделить ключевой концепт Душа», в то время как протестанская тенденция (английский, немецкий и др. языки) сосредоточена на концепте Успех» и т. п. [см., напр.: Буянова 2009; Буянова (2) 2009; Буянова 2011]. Это свидетельствует о том, что все существующие в эксталингвистической реальности образы, символы, ассоциации, концепты, заповеди конкретной конфессии хранятся в народной памяти и передаются из поколения в поколение в кодированном виде семиотической системы. Сама по себе религия выступает в качестве особой формы бытия человека, заключенной в духовном осознании себя и веры в Бога, что проявляется в регуляции поведения, жизнедеятельности, определяя ценностные установки верующих [URL: http://encyclopaedia.biga.ru/print/culture/RELIGIYA.html]. С учетом религиозных установок в каждой лингвокультуре возникают специфические стереотипы поведения, социальная напрвленность, конфессия. Перечисленное имеет специфическое воплощение в семиотической языковой системе в виде практики языковых контактов, стилевых особенностей. Складывается особая религиозная картина мира, основным признаком которой является разделение мира на естестенный и сверхъестественный, последний в таком случае играет доминирующую роль. Такая религиозная картина мира весьма специфична в собственном вербальном выражении, выборе средств самоидентификации, особенностей конфессиональной культуры [URL: http://www.philosophica.ru/volkov/06.html]
Ученые отмечают, что язык и религия: две семиотики, два образа мира, две стихии в душе человека, уходящие корнями в подсознание, два самых глубоких, несхожих и взаимосвязанных начала в человеческой культуре…» [Мечковская 1998: 36]. Кроме того, мощным культуроносным источником для русского миропонимания послужило христианство с его теософией, нравственными установками и ритуалами» [Телия 1996: 244].
Однако религиозная картина мира мозаичным образом разбита на конфессиональные картины мира (ККМ), вплетающие в свою канву семиотико-языковую специфичность (например, отсутствие знака креста, без которого невозможно представить православие). Такая конфессиональная картина мира выступает в качестве упорядочивающей, аксиологической, профетической основы, а также служит мировоззренческим и методологическим ориентиром в познании, являясь основой для построения и моделирования новых знаний на базе завершенной догматической картины мира в целом [Буянова 2014: 24].
Исследование религиозной и конфессиональной картин мира в аспекте их языкового воплощения претендует, как было отмечено ранее, на их проработку в рамках конкретных научных направлений, имеющих собственный терминологический аппарат, систему базовых терминов, включающих понятия человек верующий», конфессиональная картина мира», конфессиональный концепт», концептосфера конфессии», семиотика конфессии». Последние еще не получили в современной науке достаточно подробного освещения.
Однако, несмотря на этот факт, лингвоконфессиональный подход строится на взаимосвязи религии и национального языка, семиотике конкретной религиозной догмы, этических нормах той или иной конфессии и т.д. Это обстоятельство позволяет направлению проследить универсальность и своеобразие этнодуховных и культурных особенностей конфессий каждого этноса, а кроме того, рассмотреть языковые особенности репрезентации религиозных концептов или религиозных составляющих ментальных структур. В таком случае ученые исходят и положения о том, что концептуализация и языковая репрезентация являются долгосрочным историческим процессом ословливания духовно-нравственных основ и этики соответствующей конфессиональной культуры и поэтапной фиксации денотативно сигнификативной специфики феноменов конфессиональной картины мира в языковых средствах [Постовалова 2010: 19], к которым относятся не только лексемы различной частеречной принадлежности, но и фразеологические единицы, идиомы, клише, пословицы и поговорки. Последние преимущественно частотны в сакральных, художественных, философских и других текстах [Постовалова 2010: 18].
Структурно-содержательная характеристика концепта "мусульманский мир"
Выделение концепта как ментального образования, обозначенного лингвокультурной спецификой, – закономерный шаг в установлении антропоцентрической парадигмы гуманитарного лингвистического знания. По сути, в концепте безличное и объективистское понятие авторизуется относительно этносемантической личности, как закрепленного в семантической системе природного языка базового национально-культурного прототипа носителя этого языка [Геополитический словарь 2010: 281]. Концепт трактуется, как многомерный мыслительный конструкт, отражающий процесс познания окружающей действительности, результат человеческой деятельности, опыт и знания о мире, сохраняющий информацию о нем. Основной функцией концепта является функция замещения не только основных значений слова, но и всех возможных вариантов и оттенков использования [Akou 2010: 7].
Все концепты можно передать совокупностью языковых средств, каждый из которых раскрывает лишь его часть, всем номинативным полем концепта» [Геополитический словарь 2010: 189-190]. План выражения концепта репрезентирован целым рядом языковых реализаций, образующих соответствующую лексико-семантическую парадигму, а план содержания привлекает всеми его языковыми реализациями семантических признаков, что скрепляют» лексико-семантическую парадигму и создают его понятийную или прототипную основу [Jerichow 2013: 37]. Соответственно, концепт Мусульманский мир» понимается как многомерное культурно маркированное ментально-аффективное образование, имеет понятийный, образный и ценностный смысл и актуализируется в дискурсе разнородными лингвальными средствами.
Наиболее последовательно ученые отстаивают понимание концепта, как вида ментальной репрезентации, которая является вместилищем различных структур знаний обо всем, что окружает человека. Е. Марголис и С. Лоренс в своей монографии Concepts: Core Readings» предлагают обобщенный анализ теории концептов, который охватывает пять наиболее распространенных в зарубежной науке концепций:
1) классическую;
2) прототипную;
3) теоретическую;
4) неоклассическую;
5) атомарную [Margolis 1999: 3-81].
Кратко ознакомимся с постулатами каждой из них, чтобы осознать те актуальные проблемы, которые освещают западные лингвисты в области исследования концептов.
Согласно классической теории большинство концептов, особенно лексических, имеют дефинитивную структуру. Это значит, что подавляющее большинство концептов являются сложными ментальными образованиями, которые содержат в закодированном виде необходимые и достаточные условия для применения концепта. Таким образом, можем говорить о том, что концепт состоит из ряда репрезентаций. Так, подобная интерпретация концептов основывается на принципах композиционной семантики, согласно которой определенная комплексная репрезентация формируется на основе ряда простых репрезентаций. Согласно одной из версий классической теории концепты в конечном счете складываются из сенсорных (или перцептивных) признаков / терминов, то есть отражают базовый уровень восприятия мира. Однако это мнение столкнулось со значительной критикой, особенно от представителей современных версий классической теории [Clark 1973].
Согласно прототипной теории, прототип - лучший представитель категории» [Rosch 1973], когнитивный ориентир категории» [Болдырев 2016: 32]. Прототипная теория содержит в своей основе теоретические положения, выдвинутые Л. Витгенштейн, о том, что те элементы, которые эксплицируют концепт, демонстрируют семейное сходство. Они образуют сложную сетку сходств, которые способны пересекаться и накладываться друг на друга: отчасти абсолютные сходства, отчасти сходства деталей.
Следующая концепция называется теоретической, авторы рассматривают концепты как ментальные репрезентации, структура которых определяется их связью с другими концептами и уточняется теми структурами знаний, к которым они принадлежат. С. Кэри квалифицирует концепты как составляющие мыслей. Иными словами, концепты содержатся внутри ментальных теорий (определенных структур знаний) и должны быть идентифицированы в соответствии с теми когнитивными ролями, которые они выполняют в рамках этих теорий [Margolis 1999: 45].
Еще одна теория концептов в зарубежной науке называется неоклассическая. Сторонники этого направления считают, что концепты имеют частичные дефиниции, то есть их структуры включают в закодированном виде ряд необходимых условий, свойственных тем объектам, которые могут обозначать концепты. Так, структура концепта Мусульманский мир» базируется на предложении, предмет которого является описательным, то есть «Muslim» предусматривает то, что должно быть описанным этим определением. В нашем случае - собирательная лексема «World». Такие дефиниции называются частичными из-за того, что подобная структура содержит только необходимое условие и ни в коем случае не уточняет достаточные условия для актуализации концепта. Кроме необходимых условий слово или концепт может содержать и другую информацию.
Наконец, рассмотрим атомарную теорию концептов, которая заметно отличается от указанных выше альтернативных концепций. Ее авторы отстаивают мнение о том, что лексические концепты являются примитивными или атомарными, то есть не имеют структуры [Fodor 1990]. В основе этой теории заложена идея, что концепт находится в определенных каузативных отношениях с объектами внеязыковой действительности. Так, концепт Мусульманин» обозначает свойство мусульманин» в связи с тем, что существует каузативный закон, который сочетает свойство быть мусульманином с концептом Мусульманин». Согласно исследованиям Дж.А. Фодора, одного из представителей этого направления, ментальное содержание концепта заключается в том, что он содержит информацию о том свойстве, которое выражает.
Итак, подводя итоги, отметим, что в своих учениях о концептах авторы затрагивают вопросы категоризации (как процесса вхождения определенного объекта концептуализации в объем концепта), освоения, композиционной структуры, а также стабильности концептов (как факта наличия у разных людей относительно одинаковых структур знаний об определенном объекте).
Стоит отметить, что на территории стран постсоветского пространства развитие когнитивизма имеет свою специфику. Отчасти и само понятие концепт» приобретает несколько отличное содержание. Лингвистов больше интересуют вопросы семантического наполнения концептов, то есть выявления тех структур знаний – как элементов различных видов опыта, – которые формируют концепт в сознании людей, а также вопросы вхождения концепта в культуру определенного лингвокультурного сообщества. В связи с этим в отечественной лингвистике ученые, как правило, выделяют два вида концептов – лингвокогнитивный и лингвокультурний. Как справедливо замечает А.П. Мартынюк, мнение которой мы разделяем, (лингво)культурный и (лингво)когнитивный концепты имеют общую онтологию, отличаясь в гносеологии, то есть с точки зрения отношения исследователя к объекту познания и методов получения знаний об объекте». Так, лингвокультурологические исследования имеют целью освоение концепта как элемента культуры, как понятия, погруженного в культуру», что позволяет ученым выявить определенные культурные доминанты.
Лингвокогнитивный концепт, согласно исследованиям А.П. Мартынюк, это – индивидуальный и в то же время интерсубъектный продукт когнитивной деятельности» и по своей онтологии являющийся воплощением телесного сенсорно-моторного и интроспективного опыта человека, сформированного в пределах определенной лингвокультуры» [Мартынюк 2014: 4].
Какую бы направленность не имел концепт, в любом случае он всегда является одновременно зародышем когниции и набытой культуры. Несмотря на это, уместно рассматривать лингвокогнитивный и лингвокультурный концепты как родственные понятия, как две разновекторные ментальные сущности с акцентом на различные стороны человеческого опыта.
Современные когнитивисты утверждают, что содержание концепта неисчерпаемо, и даже если учитываются все языковые средства, то это даст нам только общую картину [Болдырев 2000; Попова, Стернин 1999; Кубрякова 2004 и др.].
Периферия лексических репрезентантов концепта "мусульманский мир"
К периферии следует отнести лексические единицы, функциональная способность которых обусловлена возможностью каждого из них в определенных контекстуальных условиях актуализировать обязательные признаки описываемого концепта. На этапе анализа фактического материала происходила сплошная выборка примеров употребления концепта Мусульманский мир» и выявление способов его вербализации. В результате выяснилось, что способами выражения концепта являются следующие лексические единицы: terrorism, power, extremism, suicide bomber, to kill, bomb, enemy, terrorist organization, group of terrorists, terrorist attacks, violence, Osama Bin Laden, al-Qaeda, Taliban, etc.
Перейдем непосредственно к рассмотрению данных лексических единиц.
Достаточно распространенной единицей, репрезентирующей концепт Мусульманский мир» является «terrorism».
В словаре Oxford Advance Learner s Dictionary находим следующее толкование: the use of violent action in order to achieve political aims or to force a government to act. Cambridge Dictionary определяет «terrorism» как (threats of) violent action for political purposes.
Обязательный концептуальный признак СТИЛЬ ЖИЗНИ/КУЛЬТУРА МУСУЛЬМАН» находит отражение в первом определении, где обозначено, что это жестокие действия для достижения политических целей, т.е. имеет место быть некая борьба за политику, намеренные насильственные действия для достижения собственной выгоды. Приведем пример:
(107) Today s terrorists are mostly troubled and isolated young men with a history of violence. Their only intention is to make their attacks - and themselves – matter [The Guardian].
Также из приведенных определений следует, что для совершения акта терроризма или террористических действий необходимы political purposes», что представляет собой обязательный концептуальный признак УСЛОВИЯ РЕАЛИЗАЦИИ» – определенная политическая ситуация становится условиями реализации терроризма. Также в словаре Oxford Advance Learner s Dictionary находим отражение обязательного концептуального признака СОЦИУМ», который раскрывается в первом определении через лексическую единицу a government». Кроме того, данный обязательный признак находит отражение в фактическом материале:
(108) Muslims want to defeat terrorism just as much as any other American, if not more. This is why we have Muslim women like Niloofar Rahmani and Kubra Khademi who are at the very frontlines fighting terrorists. This is why millions of Muslim youth are taking a stand against ISIS. This is why tons of Muslim groups and scholars repeatedly issue statements condemning ISIS, many even being beheaded by ISIS for doing so [Omar Alnatour].
Культурно маркированная дихотомия свой – чужой» выступает одной из фундаментальных бинарных оппозиций и лежит в основе формирования культурной, идеологической идентичности. В противопоставлении Запад – Восток» можно увидеть отражение отношений между соответствующими сторонами, при этом происходит концептуализация участников конфликта в терминах базовых ценностей добра» и зла»: террористы (мусульмане, исламисты) и их пособники – зло»; Америка – добро»; война с терроризмом – это борьба добра со злом» [Григорьева 2007: 33].
Противостояние факультативных концептуальных признаков актуализируется в контексте свой – чужой» и отражается в лингвальном феномене войны языковых знаков, включающих войну формы языковых знаков и войну содержания языковых знаков [Фещенко 2009: 135]. Так, война формы языковых знаков предусматривает использование противоположными сторонами различных языковых средств для обозначения одних и тех же субъектов, событий, явлений. Иллюстрацией данного явления в английском языке есть новейшая поговорка: One man s terrorist is another man s freedom fighter. То есть один и тот же человек может одновременно рассматриваться и как террорист, и как борец за свободу в зависимости от того, на какой из сторон конфликта он находится.
Другими примерами феномена войны формы языковых знаков выступают такие языковые единицы, как: suicide bomber, homicide terrorist shahid, mujahideen, jihadist. Следует заметить, что приведенные номинации используются и западной», и восточной» сторонами, правда, при этом они несут разную денотативно-коннотативную нагрузку. Отчасти при этом происходит манипуляция» семантикой, которая заключается в феномене, который именуется войной содержания языковых знаков. Это явление предполагает субституции семантики номинаций, когда в результате различного толкования противниками одних и тех же понятий слово приобретает иное значение. Представители атлантической цивилизации называют ультрарадикальных лиц языковыми единицами, отражающими их религиозно-идеологические убеждения (Islamist terrorist, jihadist terrorist), тактику (suicide-homicide terrorist, suicide / homicide bomber, car bomber, suicide murderer, sleeper agent), иерархический статус в ячейке (megaerrorist, superterrorist, archerrorist).
Для номинации экстремистов в английском языке наряду с собственно английскими средствами параллельно функционируют заимствования из арабских языков (shahid, mujahideen, jihadist) и их англоязычные соответствия (martyr, holy warrior), причем как эти заимствования, так и их соответствия в языке-реципиенте приобретают негативную коннотацию. Война содержания языковых знаков предусматривает различное толкование противниками одних и тех же единиц, что приводит к рефреймингу модуса, который, в свою очередь, вызывает смещение концептуальных признаков. Термин рефрейминг» был взят из практической нейропсихологии, под которым понимается процедура переосмысления и перестройки механизмов восприятия значения языковой единицы. Так, положительно маркированные единицы меняются на негативные (Eng.: shahid = suicide bomber, jihadist = terrorist), а единицы с негативной окраской приобретают положительную коннотацию (Arab.: suicide bomber = shahid = martyr) [Маслова 2004: 10]. Аксиология указанных лексических единиц зависит от того, какая из сторон конфликта их использует. Например, лексема jihadist (лицо, которое внедряет джихад) имеет положительный смысл на Востоке и четко очерченную эксплицитную негативную окраску в странах Запада. Кроме вышеупомянутых единиц, используемых обеими сторонами конфликта, используются также номинативные лексемы, отражающие чисто западное» отношение, к примеру evildoers, axis of evil:
(109) Five years after President Bush called Iraq, Iran, and North Korea an "axis of evil," developments in these countries remain depressing [Project Syndicate/Institute of Human Sciences 2006].
В качестве ответной реакции во многих развитых странах мира, где в больших количествах проживает мирное мусульманское население, возникло движение «Muslim protest against terrorism», которое имеет целью не только просветительскую деятельность по поводу разъяснения неверно понимаемых коранических принципов, но и активное противостояние через средства массовой коммуникации религиозному фанатизму во всех его проявлениях. Эти и другие факты свидетельствуют об использовании в англоязычных СМИ многочисленных манипуляционных стратегий, которые играют активную роль не только в процессе вербализации тех или иных концептов, в частности – Мусульманский мир», но и в целенаправленном навязывании немусульманскому обществу негативной оценки мирных и вполне законопослушных его граждан, исповедующих ислам. Это явление уже получило название Islamophobia предвзятое отношение к лицам, исповедующих ислам, как результат антимусульманской пропаганды».
Манипулятивные приемы вербализации концепта "мусульманский мир"
Социолог из Университета Северной Каролины и Университета Мичигана Кристофер Бэйл (Christopher Bail) стал интересоваться дискурсом ислама после серии терактов 11 сентября 2001 года. Его также подстегнуло сожжение Корана пастором Терри Джонсом во Флориде в 2010 году и недавний выход оскорбительного фильма о пророке Мухаммеде Невинность мусульман», который спровоцировал массовые беспорядки по всему миру. Бэйл (Bail) хотел понять, как частные организации, настроенные за» и против» ислама, взаимодействуют со СМИ.
Социолог установил, что пресс-релизы, обращающиеся к таким эмоциям, как страх и ненависть, с большей долей вероятности способны привлечь внимание СМИ (следует учитывать, что 85 % всех сообщений для прессы остаются незамеченными) [islam.com.ua]. Мусульманские организации регулярно публикуют заявления, осуждающие терроризм, но их пресс-релизы либо бедны эмоциями, либо слишком траурны, поэтому СМИ обходят их вниманием», – утверждает Бейл (Bail).
Если же мусульманские организации выступают с возмущенными отповедями (например, по факту дискриминации мусульман), то СМИ куда охотнее подхватывают эти сообщения. Отсюда у читателей газет и телезрителей создается впечатление, что мусульманские организации неохотно осуждают терроризм, зато слишком чувствительны к разного рода проявлениям исламофобии. Это, в свою очередь, убеждает антимусульманские организации в том, что они правы, и мусульмане действительно пытаются протащить шариат» под прикрытием борьбы за политкорректность [ansar.ru].
Блоггеры манипулируют общественными представлениями о мусульманах, используя несколько основных манипулятивных техник, которые предусматривают формирование или навязывание этнических стереотипов. Продуктивный подход к организации речи предлагает теория выдвижения, учитывающая механизмы человеческого восприятия, психофизиологию внимания (его непостоянство, селективный характер) и принципы информационного структурирования текста. Принцип выдвижения нацелен на создание маркированных мест, информационных пиков с целью привлечения внимания адресата к главному в содержании и, тем самым, на акцентуацию предъявляемого для разделения получателем сообщения смысла [Ребрина 2016: 106].
Одной из манипулятивных техник можно назвать технику навешивания ярлыков» (name calling, labelling). Она заключается в выборе лексики с отрицательной коннотацией для обозначения определенного явления, человека, идеи и т. п. Такие ярлыки вызывают эмоционально негативное отношение адресата, порождают неприятные ассоциации, в результате чего у адресата формируется негативное отношение к явлению, которое обозначается с помощью данной лексической единицы [Schnemann 2013: 53]:
(234) Wilcox knew life was going to change after Sept. 11 2001, and it came about when she walked in public wearing her hijab. "I got a lot of dirty looks and snarls immediately right then. And I still get some now, and it just kind of depends, "she said." After 9/11, Muslims became terrorists and the worst people that lived in the world, "she said [East Valley Tribune 2016].
Видим, что в вышеприведенном примере четко прослеживается стереотипный ассоциативный ряд: hijab – muslim – terrorist – social aggression. Автор показывает, как общество навешивает ярлыки на девочку, которая просто придерживается мусульманских традиций в повседневной жизни. И даже несмотря на позитивный характер этой статьи в целом и стремление показать нормальность» мусульман, далее читаем комментарий автора «Let`s hope they won`t do it for America again», что вновь подталкивает читателя к отделению «US» (Americans) and «Them» (Muslims) и манипулирует его сознанием, закрепляя вышеприведенный ассоциативный ряд.
Еще одной популярной манипулятивной техникой СМИ, которая активно используется в современной блогосфере, является техника красной тряпки» (red rag), когда определенная номинация эксплуатируется медиа-средой, как чистый образ врага, и сразу вызывает возмущение и гнев касаемо чужой этнической группы. В таком случае используются номинации, хорошо известные широкой общественности, которые ассоциируются с как можно большим количеством социально неприемлемых явлений (убийство, насилие, пытка, похищение и т.п.):
(235) The London Daily Telegraph interviewed Abdel-Hakim al-Hasidi, leader of the rebellion in Libya. He admitted some of the rebels have ties to al-Qaida, but not to worry. Hasidi claimed that even members of al-Qaida "are patriots and good Muslims, not terrorists." Sure they are. We should take them at their word, even though they have been known to lie [Big Bug News 2016].
Публикация содержит нескрываемый сарказм автора, который откровенно враждебно высказывается о мусульманах. В данном случае роль красной тряпки» выполняет название al-Qaida, которая у среднестатистического американца сразу вызывает ассоциации с трагедией 11 Сентября 2001, терактами, непосредственной угрозой его личной жизни. Упоминание о террористической организации манипулирует сознанием читателя, заставляет его считать, что «members of al-Qaida ... have been known to lie», и возмущаться на всех без исключения мусульман, с которыми у него ассоциируется Аль-Каида.
В данном примере наблюдается также техника переноса», когда понятие patriot в сочетании с этнономинацией Muslim десакрализируется и вызывает негативные ассоциации, связанные с терроризмом и джихадом. Таким способом медиапространство постоянно поддерживает агрессию и вражду в отношении мусульман у американцев, не позволяя им увидеть и положительную сторону подавляющего большинства мусульман.
Другой манипулятивной тактикой, которая используется англоязычными блоггерами в рамках стратегии уклонения от истины, является эвфемистическое переименование. Особенно важны эвфемизмы, которые манипулируют сознанием американцев в связи с террористическими атаками 11 сентября 2001, войной в Ираке и борьбой с Аль-Каидой:
(236) Recalling that black Tuesday, an eye witness of that horrified morning said, "the hijackers intentionally piloted two of those planes, American Airlines Flight 11 and United Airlines Flight, into the North and South towers of the World Trade Center complex in New York City; both towers collapsed within two hours. "... The United States responded to the attacks by launching the War on Terror and invading Afghanistan to depose the Taliban, which had harbored al-Qaeda [News 2015].
Таким образом, война в Ираке, которая эвфемистически номинуется, как War on Terror, оправдывается борьбой с терроризмом и привлечением виновных» в трагедии 11 сентября к ответственности; black Tuesday, который обозначал день падения Нью-Йоркской бирже в 1929 году, переосмыслился и стал неологизмом для обозначения трагедии 11 сентября 2001. Одной из самых распространенных и удачных манипулятивных технологий в СМИ является искажение фактов, представление их не объективно, а способом, выгодным заказчику статьи или владельцу издания. О событиях, связанных с мусульманами, перекручивание фактов становится основной технологией образования все большего количества антимусульманских стереотипов.
Примером служит заявление Бен Ладена о причастности и ответственности Аль-Каиды к терактам 11 сентября. Вот какая информация содержалась во всех газетах и новостных агентствах 29 октября 2004:
(237) Al-Qaeda leader Osama bin Laden appeared in a new message aired on an Arabic TV station Friday night, for the first time claiming direct responsibility for the 2001 attacks against the United States. The militant Islamic group decided "we should destroy towers in America "because" we are a free people ... and we want to regain the freedom of our nation, "said bin Laden, dressed in yellow and white robes and videotaped against a plain brown background ...