Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Лингвосинергетическая модель интерпретации фактов естественного языка 15
1.1. Классическая vs. неклассическая vs. постнеклассическая картины мира в общенаучной и частнонаучной исследовательских практиках 15
1.1.1. Синергетика как ядро постнеклассической науки 20
1.2. Основные принципы синергетического моделирования действительности в парадигме научного знания 24
1.2.1. Методологическая база синергетики 31
1.2.2. Интеграция методологии синергетики в область гуманитарных наук 35
1.3. Современная лингвосинергетическая парадигма 39
1.3.1. Категориальный аппарат и базовые установки лингвосинергетики 46
1.3.2. Фрактальная организация дискурса 52
Выводы по первой главе 57
ГЛАВА 2. Метафора с позиции лингвосинергетического описания 60
2.1. Классический период знания о метафоре. Метафора как фигура речи 60
2.2. Микроуровень функционирования метафоры, или метафорическое моделирование действительности через призму когнитивно- синергетического подхода 66
2.2.1. Двухпространственная модель метафоры 72
2.2.2. Четырехпространственная модель метафоры 76
2.3. Макроуровень метафорического развития смысла. Фрактальная модель метафоры 80
2.3.1. Дискурс как среда для продуцирования метафорических смыслов 84
2.3.2. Фрактальное моделирование метафоры на макроуровне 90
Выводы по второй главе 94
ГЛАВА 3. Лингвосинергетическая трактовка способов метафорической репрезентации реальности в произведениях Т. Пратчетта 97
3.1. Жанрово-композиционная специфика дискурса Т. Пратчетта 97
3.2. Лингвистические и экстралингвистические критерии отбора анализируемых произведений 103
3.3. Методология лингвосинергетического описания развития метафорических смыслов на уровне дискурса 106
3.4. Ключевые концепты художественного дискурса Т. Пратчетта: LIFE –
DEATH – AFTERLIFE (ЖИЗНЬ – СМЕРТЬ – ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ) 108
3.5. Ключевой концепт LIFE (ЖИЗНЬ) в свете метафорических моделей 112
3.5.1. Метафорическая модель LIFE – TRIP (ЖИЗНЬ – ПОЕЗДКА) 112
3.5.2. Метафорическая модель LIFE – ORGANISM (ЖИЗНЬ – ОРГАНИЗМ) 115
3.5.3. Метафорическая модель LIFE – HOUSE (ЖИЗНЬ – ДОМ) 121
3.5.4. Метафорическая модель LIFE – WATER (ЖИЗНЬ – ВОДА) 126
3.5.5. Метафорическая модель LIFE – PERFORMANCE (ЖИЗНЬ – ПРЕДСТАВЛЕНИЕ) 130
3.5.6. Метафорическая модель LIFE – GAME (ЖИЗНЬ – ИГРА) 133
3.6. Ключевой концепт DEATH (СМЕРТЬ) в свете метафорических моделей 139
3.6.1. Метафорическая модель DEATH – REAPER (СМЕРТЬ – ЖНЕЦ) 139
3.7. Ключевой концепт AFTERLIFE (ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ) в свете метафорических моделей 148
3.7.1. Метафорическая модель AFTERLIFE – PARADISE / HELL (ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ – РАЙ / АД) 148
Выводы по третьей главе 156
Заключение 158
Список использованной литературы 164
Список словарей и справочников 179
Список художественных источников 181
- Основные принципы синергетического моделирования действительности в парадигме научного знания
- Микроуровень функционирования метафоры, или метафорическое моделирование действительности через призму когнитивно- синергетического подхода
- Методология лингвосинергетического описания развития метафорических смыслов на уровне дискурса
- Метафорическая модель DEATH – REAPER (СМЕРТЬ – ЖНЕЦ)
Основные принципы синергетического моделирования действительности в парадигме научного знания
Конец XX века ознаменовался становлением постнеклассической картины мира, пришедшей на смену классической (XVI в. – первая половина XX в.) и неклассической (первая половина XX в. – семидесятые годы XX в.). Смене научных парадигм способствовали, прежде всего, научные открытия в области естественных наук, которые представлялось крайне сложно объяснить в терминах классической (механической) и неклассической (релятивистской) науки. К этим достижениям можно отнести явление генерации лазера, разработанное Г. Хакеном, Г.Б. Басовым, Г. Таунсом, теорию диссипативных структур И. Пригожина, колебательные химические реакции Б.П. Белоусова, А.М. Жаботинского, теорию турбулентности А.М. Колмогорова, Ю.Л. Климонтович. Во всех этих явлениях обнаруживались общие закономерности процессов самоорганизации элементов структур в состоянии крайней неравновесности. Стоит отметить, что само признание понятия «самоорганизация» является поистине революционным, так как предполагается, что организация системы происходит «самостоятельно», за счет внутренних механизмов и ресурсов самой системы в определенных условиях. Это и многие другие представления об организации явлений окружающего мира выходили за рамки предыдущих этапов развития науки, а именно классической и неклассической картины мира (таблица 1).
Классическая картина мира, основанная, в первую очередь, на достижениях Г. Галилея и И. Ньютона в области естествознания, господствовала на протяжении более четырех столетий, начиная с XVI века до второй половины XX века. Она основывается на представлениях о том, что мир является механизмом, действующим строго по законам физики, где каждая «деталь» выполняет конкретную функцию. Как отмечает В.П. Кохановский, классическому представлению об устройстве мира соответствует «графический образ прогрессивно направленного линейного развития с жестко однозначной детерминацией» [Кохановский, 2003: 186]. При этом объяснительным эталоном является строгая причинно-следственная зависимость и исключение субъективного фактора в познании, которые «искажали» истинное представление об объекте. Также классическая парадигма допускала наличие единственно возможной, абсолютной истины, которую можно постичь, используя лишь объективную методологию механической физики.
В лингвистике идеи классического устройства мира во многом отразились в таком направлении, как структурализм, которое формировалось в конце XIX века в Швейцарии. Основателями структурализма являются Ф. де Соссюр, а также его последователи Ш. Балли и А. Сеше.
С позиции структурализма язык представляет собой знаковую систему / структуру, элементы которой находятся в строгой иерархии по отношению друг к другу и связаны между собой посредством парадигматических и синтагматических реляций. При этом, сторонники структурализма строго разграничивали понятия язык и речь. С их точки зрения, речь сугубо индивидуальна и соприкасается с психологией и физиологией человека, в то время как язык выступает «социальным продуктом», системой чисто лингвистических отношений и является непосредственно предметом лингвистики в отрыве от социального контекста и условий его функционирования.
Таким образом, структурализм рассматривает язык как линейную, замкнутую, статичную, безотносительную ко времени структуру. Данная точка зрения на отдельные языковые факты и язык в целом господствовала на протяжении всего XX века и восхищала своей точностью, убедительностью и логичностью. Однако, как отмечают многие современные исследователи, в структуралистском подходе есть ряд существенных противоречий, обусловленных, в первую очередь, тем фактом, что язык не является столь изолированной структурой, существующей в строгом отрыве от говорящего и слушающего.
Неклассическая картина мира формировалась в первой половине XX века под влиянием развития термодинамики и теории относительности, оспаривавших универсальность механического мироустройства. Как отмечает В.С. Степин, «переход от классической науки к неклассической заключается во вхождении субъекта познания в «тело» знания в качестве его необходимого компонента. Изменилось понимание предмета науки: им стала не реальность в чистом виде, а некоторый ее срез, заданный через призму средств и способов ее усвоения субъектом» [Кохановский, 2003: 132]. В неклассической научной парадигме объект не существует изолированно, в чистом виде. Проявление тех или иных его свойств во многом зависит от условий и методов исследования, а также от самого акта познания.
Следует также отметить, что классическое представление о строгом детерминизме было существенно переосмыслено. Неклассическое мировоззрение во многом учитывает роль случайных процессов в развитии системы. По словам В.П. Кохановского, неклассическая картина мира соотносится с графическим образом синусоида, с более гибкой системой детерминации, нежели в линейном процессе [Там же, 2003: 187-188]. Постнеклассическая картина мира – современный этап развития науки, начало которого датируется 70-ми годами XX века. Постнеклассическая картина мира формировалась под влиянием научных достижений бельгийской школы И. Пригожина в области изучения нелинейных, самоорганизующихся систем. Как подчеркивает В.С. Степин, «на смену таким постулатам классической рациональности, как простота, устойчивость, детерминированность, выдвигаются постулаты сложности, вероятности, неустойчивости» [Огородников, 2011: 297]. Постнеклассическую картину мира можно представить в образе древовидной, ветвящейся графики, развитие которой характеризуется нелинейностью [Кохановский, 2003: 187].
Микроуровень функционирования метафоры, или метафорическое моделирование действительности через призму когнитивно- синергетического подхода
Синергетика на сегодняшний день находится на этапе своего становления. Многими исследователями предпринимаются попытки разработать ее основополагающие принципы [Аршинов, Буданов, Войцехович, 1996; Тельнова, 2006].
Исходные положения синергетики были заложены ее создателем Г. Хакеном. Ученый сформулировал десять постулатов, согласно которым осуществляется развитие синергетической системы: 1) системы состоят из нескольких или многих одинаковых или разнородных частей, которые находятся во взаимодействии друг с другом; 2) системы являются нелинейными; 3) системы являются открытыми, неравновесными; 4) системы подвержены внутренним и внешним колебаниям; 5) системы могут стать нестабильными; 6) происходят качественные изменения; 7) в системах обнаруживаются эмерджентные качества; 8) возникают пространственные, временные, пространственно-временные или функциональные структуры; 9) структуры могут быть упорядоченными или хаотическими; 10) во многих случаях возможна математизация [Князева, 2000: 55]. В отечественной науке разработкой основ синергетики занимались также В.И. Аршинов, В.Г. Буданов, В.Э. Войцехович. Согласно их концепции, базовые принципы синергетики можно условно разделить на принципы бытия и становления. Стремление системы к самосохранению, порядку и стабильности проявляется в двух принципах бытия: гомеостатичности и иерархичности (таблица 2). Их действие обеспечивает относительно равновесное состояние системы в течение определенного времени до наступления состояния неравновесности.
1. Гомеостатичность. Гомеостаз – тип динамического равновесия, характерный для сложных, саморегулирующихся систем и состоящий в поддержании существенно важных для сохранения системы параметров в допустимых пределах [НФЭ, URL]. Примечательно, что обеспечение стабильного функционирования системы заключается в выработке отрицательных обратных связей, которые нейтрализуют внешнее воздействие. Примером действия принципа гомеостатичности может служить терморегуляция организма. Когда температура тела повышается либо понижается, вырабатывается ответная реакция организма в виде понижения или повышения температуры соответственно.
В состоянии гомеостатичности и равновесности система стремится к аттрактору, представленному в образе «конечной цели». Аттрактором является некое равновесное, сбалансированное состояние системы, которое притягивает к себе все множество траекторий системы. По мнению Л.А. Асланова, за аттракторами стоят образы «воронок», которые втягивают в себя множество траекторий, предопределяют ход эволюции системы на участках, даже отдаленных от «жерла» такой «воронки» [Асланов, 2001: 37-38].
2. Иерархичность предполагает определенную уровневую организацию внутренней структуры системы. Выделяют микроуровень (уровень элементов, не воспринимаемый человеком), макроуровень (уровень, воспринимаемый человеком) и мегауровень (образованный сверхмедленными, вечными переменами) [Буданов, 2006: 159-160]. Принцип иерархичности заключается в своеобразном отношении вышестоящих уровней к нижестоящим: «то, что для низшего уровня есть структура-порядок, для высшего есть бесструктурный элемент хаоса, строительный материал» [Там же, 2006: 159].
Поведение отдельных частей системы определяется особыми факторами, параметрами порядка. Они подчиняют себе отдельные части системы, которые в свою очередь задают тон поведения всей системы в целом. Проецируя синергетическую модель на плоскость общественной сферы, параметром порядка выступает некое общественное мнение либо стереотип, существующий в том или ином коллективе на макроуровне. Однако вполне возможно, что данная точка зрения не совпадает с мнением отдельного субъекта коллектива на микроуровне. Как считает Г. Хакен, параметры порядка существуют на более высоком уровне системы и являются более «устойчивыми» и «долгоживущими» в отличие от элементов, находящихся на микроуровне [Хакен, 2003: 89].
Адекватная реакция системы на внешние колебания в состоянии неравновесности обеспечивается принципами становления: нелинейностью, неустойчивостью, незамкнутостью, наблюдаемостью (таблица 3). Данные принципы также способствуют изменениям, обновлению системы путем возникновения новой, более совершенной организации [Буданов, 2006: 162].
1. Нелинейность есть возможность многовариантного, альтернативного эволюционного развития системы. Термин «нелинейность» заимствован из математики, где обозначает вид особых математических уравнений, имеющих несколько решений.
Как отмечается в работах Л.А. Асланова, Л.А. Мосионжник, Н.А. Тельновой, принцип нелинейности предполагает следующее: во-первых, система характеризуется наличием внутренней сложноорганизованной структуры гетерогенного и полиморфного характера; во-вторых, происходит отрицание принципа суперпозиции, когда результат деятельности системы равен сумме результатов деятельности компонентов, а также результат суммы воздействия частей не равен их сумме; в-третьих, постулируется невозможность существования универсальной системы отсчета, а также абсолютных критериев и моделей развития системы; в-четвертых, эволюция обусловливается стремлением системы к «благоприятному» и оптимальному режиму состояния среди других систем [Асланов, 2001; Мосионжник, 2003; Тельнова, 2006].
Принцип нелинейности противопоставляется принципу линейности классической парадигмы, согласно которому система движется в определенном направлении, заданном изначальными условиями. Данный принцип эффективен лишь в пределах стабильного развития системы. Однако система не всегда находится в состоянии стабильности, она регулярно подвергается внешним воздействиям и изменениям, поэтому в кризисных ситуациях наиболее востребованы нелинейные методы и нелинейное мышление [Буданов, 2006: 164].
2. Незамкнутость (открытость) систем проявляется в их постоянном взаимодействии с окружающей средой путем обмена энергией, информацией, импульсом и т.д. В широком смысле, именно открытость системы обусловливает ее саморегуляцию и самоорганизацию в условиях хаоса. Р. Ровинский отмечает, что существуют два условных пути выхода открытых систем из кризиса: конструктивный и деструктивный [Ровинский, 2006]. Конструктивный выход системы из критического положения наблюдается, когда величина поступающей в систему энергии превышает уровень ее потерь – диссипации в окружающую среду. В противном случае наблюдается деструктивный путь выхода системы из кризиса [Там же, 2006].
Важным свойством, характеризующим открытые системы, является энтропийность, которая определяется как степень неупорядоченности системы. Согласно второму закону термодинамики, энтропия в закрытых системах постоянно возрастает, что в конечном счете может привести к их «тепловой гибели». В открытых системах наблюдается совсем иная картина. Незамкнутые системы способны поддерживать низкий уровень энтропии, благодаря диссипации (рассеиванию) отработанной, излишней энергии во внешнюю среду. Таким образом, диссипативность системы проявляется в ее способности к взаимодействию с окружающей средой путем рассеивания избыточной информации (энергии, вещества), не отвечающей тенденции развития системы на качественно новом уровне организации [Пономаренко,
Методология лингвосинергетического описания развития метафорических смыслов на уровне дискурса
На сегодняшний день лингвистическая наука располагает солидным теоретическим знанием о метафоре как стилистическом средстве создания образности и выразительности речи. Теоретические основы метафоры как фигуры речи были заложены более двух тысяч лет назад в эпоху античности, в период расцвета риторики. Истоки исследовательского интереса к метафоре связаны, в первую очередь, с именем древнегреческого философа Аристотеля, занимавшегося проблемами поэтики и риторики. В своем произведении «Поэтика» мыслитель впервые в истории описал явление метафоры как фигуры речи, а также неотъемлемого атрибута ораторского искусства. Размышляя об эстетической составляющей метафоры, Аристотель обнаруживает удивительное свойство человека – подмечать сходство между объектами, принадлежащими к разным классам, которое реализуется с помощью метафоры. Философ дает следующее определение данному феномену: «метафора – перенесение слова с изменением значения из рода в вид, из вида в род, или из вида в вид, или по аналогии» [Цит. по: Скляревская, 1993: 5].
Представление о метафоре как о фигуре речи, сложившееся в эпоху античности, во многом актуально и по сей день. В современных словарях можно найти схожие определения метафоры: «Метафора (mеtaphora – от греч. перенос) – троп или фигура речи, состоящая в употреблении слова, обозначающего некоторый класс объектов (предметов, лиц, явлений, действий или признаков), для обозначения другого, сходного с данным, класса объектов или единичного объекта» [Энциклопедия Кругосвет, URL]. В основе классического представления о метафоре лежит механизм перенесения свойств одного предмета на другой по аналогии. Важно отметить, что процесс метафоризация (образования метафоры) в классическом понимании довольно часто сводится лишь к механическому переносу слова того или иного класса в нехарактерную для него сферу употребления. Как писал Аристотель, метафора позволяет, «говоря о действительности, соединять невозможное», иными словами, речь идет о способе называть предмет нехарактерным для него именем через элемент сходства и сопоставления [Скляревская, 1993: 5].
В классической риторике попытка «соединить невозможное» с помощью метафоры рассматривалась крайне неоднозначно. Сам Аристотель признавался, что в рассуждениях следует избегать использования метафор в силу их смысловой противоречивости. По замечанию Е.В. Клюева, классическая трактовка тропов, важнейшим из которых является метафора, указывает на ее акирологический (akirologie от греч. неправомерный, непригодный) характер в речи, то есть противоречащий логике и «законам построения высказывания» [Клюев, URL]. Исследователь полагает, что «непригодность» тропа с точки зрения логики выражается в том, что перевод тропа или фигуры речи на «обыденный» язык невозможен, равно как и «тропизация» логического оборота [Там же, URL].
С течением времени отношение к метафоре как к акирологичному, недопустимому / нежелательному в языке феномену лишь усиливалось под влиянием таких философских течений, как рационализм и позитивизм. Например, Т. Гоббс высказывал сомнения относительно способности метафоры выполнять основную функцию языка – выражение мысли, так как метафора не эксплицирует смысл слов конкретно и предполагает неоднозначность их интерпретации. Философ писал: «Свет человеческого ума – это вразумительные слова, предварительно очищенные от всякой двусмысленности точными дефинициями. …Метафоры же и двусмысленные слова, напротив, суть что-то вроде ignes fatui (блуждающих огней), и рассуждать при их помощи – значит бродить среди бесчисленных нелепостей, результат, к которому они приводят, есть разногласие и возмущение или презрение» [Гоббс, 2001: 17].
На акирологический характер метафоры указывали и многие представители структурализма. Р.О. Якобсон относил метафору и метонимию к числу речевых аномалий, расстройства, при которых происходят разрушения ассоциаций по сходству и по смежности соответственно [Клюев, URL].
По мнению П. Рикера, метафора представляет собой «отклоняющуюся предикацию», поддерживаемую «лексическим (парадигматическим) отклонением». При этом, метафорический смысл не сосредоточен в рамках лишь одного слова, он реализуется на синтагматическом уровне, на уровне целого предложения [Рикер, 1990: 419].
Таким образом, в классической научной картине мира сложилось неоднозначное, скорее негативное представление о метафоре под влиянием, прежде всего, таких научных течений, как рационализм, позитивизм, структурализм, в рамках которых метафора рассматривалась как логическая ошибка, языковая аномалия и отклонение. Использование метафоры в научных текстах, по мнению сторонников рационализма, не способствует получению новых знаний об объекте, а лишь вводит исследователя в заблуждение. С этим связана сложившаяся в классический период традиция ограничения использования метафоры в научном и официальном стилях. Н.Д. Арутюнова указывает на то обстоятельство, что к метафоре не прибегают в разных видах делового дискурса (законах, приказах, запретах, ультиматумах, резолюциях, различных видах комиссионных актов и т.д.), «во всем, что должно неукоснительно соблюдаться, выполняться и контролироваться, а, следовательно, подлежит точному и однозначному пониманию» [Арутюнова, 1990: 7].
Метафорическая модель DEATH – REAPER (СМЕРТЬ – ЖНЕЦ)
Реализация метафорической модели «жизнь – вода / водоем» осуществляется по фрактальной траектории «спираль». Как известно, специфика спиралевидного развития смысла заключается в динамичном, поступательном его раскрытии. По мере развития дискурса из цикла в цикл обнаруживаются все новые характеристики жизни с позиции области-источника «вода / водоем»:
Life – as if ocean created life – the city life is like a muddy sea – lies float around the sea – he blobbed like a flotsam on the warm sea – while sluice gates are shut, water backs behind a dam – the pool of life is fed by tributaries as leaving beings came to the end – water leaks wherever it could (under pressure of dams).
Таким образом, интеграция области-источника water / waterbody (вода, водоем) и области-цели life (жизнь) эксплицирует такие стороны жизни, как скоротечность, вездесущесть, непредсказуемость и т.д. При этом, развитие метафоры на уровне дискурса осуществляется по «спирали», с характерной для данного фрактала динамичной, последовательной траекторией смыслопорождения.
Метафоры с областью-целью “life” (жизнь) и областью-источником “performance” (представление) составляют 4 % от общего количества метафорических высказываний, обнаруженных в художественных текстах Т. Пратчетта цикла “Discworld” («Плоский мир»). Performance (представление) – 1) the act of performing a play, dance or other form of entertainment (представление пьесы, танца либо другая форма развлечения); 2) a way that a person or group of people performs a piece of music or other entertainment (способ представления человеком, группой людей музыкального произведения либо другая форма развлечения) [Macmillan Dictionary and Thesaurus, URL]. Параметры порядка области-источника performance (представление) Понятие: performance (представление), объединяющее разнообразные формы развлечения (театр, кино, опера и т.д.); Движение / состояние: движение от начала представления к завершению; Длительность движения: сеанс фильма, спектакля и т.д.; Локализация в пространстве: кинозал, сцена театра, зрительный зал и т.д.; Участник: актер / зритель; Цель: для эстетического удовольствия; Результат: получение удовольствия; Сопутствующие элементы: талантливая игра актеров, развлекательная направленность представления, восторг зрителей, аплодисменты, финальный занавес;
Тезаурус: act (действие, акт), barnstorm (гастроли), curtain raiser (одноактовая пьеса), entertainment (увеселительное мероприятие), premiere (премьера), theatricals (театральное представление).
Рассмотрим метафорические высказывания Т. Пратчетта, соответствующие проекции LIFE – PERFORMANCE (ЖИЗНЬ – ПРЕДСТАВЛЕНИЕ): 1) He d seen the creation of the universe, although not from a good seat, and had visited Hell and afterlife [Interesting Times, 1994: 61]. 2) This isn t a real life, this is opera. It doesn t matter what the words mean [Maskerade, 1995: 138]. 3) That was her role in life, that was the burden she had to bear [Maskerade, 1995: 150]. 4) She d seen many strange things in her life: elves and walking stones, showing off a unicorn [Maskerade, 1995: 223]. 5) Death considered as an individual rather than life s final curtain was someone she couldn t help liking [Hogfather, 1996: 108]. 6) Even city people liked a character, especially a black-hearted one or one interesting enough to materially add to the endless crazy circus show, which was the street life of Hunghung [Snuff, 2011: 33] В процессе интеграции области-источника performance (представление) в область-целm life (жизнь) в родовом пространстве наблюдается следующая проекция соответствующих элементов:
Generic Space life (жизнь) - performance (представление) people (люди) - actors (актеры), audience (зрители) Creation of the universe (мироздание) - show (шоу); ); (good) position in life (хорошее положение) - good seat (хорошее место); role in life (роль в жизни) - fate (участь, судьба); to live (жить) - to see a film (смотреть фильм); life s final curtain (последний занавес жизни) - death (смерть); circus (цирк) - city life (жизнь в городе)
В результате проекции LIFE – PERFORMANCE (ЖИЗНЬ – ПРЕДСТАВЛЕНИЕ) образуется новый смешанный конструкт – бленд, актуализирующий множество новых эмерджентных смыслов, новых параметров порядка.
Параметры порядка бленда life – performance (жизнь – представление) Понятие: жизнь – представление; Движение / состояние: движение от начала представления (рождения) к завершению (смерти); Длительность действия: сеанс фильма, спектакля и т.д. (жизнь человека); Локализация в пространстве: сцена, зрительный зал; Участник: актер, зритель; Предсказуемость: сценарий заранее написан; Цель: для удовольствия; Результат: получение удовольствия. На уровне интерпретанта жизнь воспринимается как театральное представление, актерами и зрителями которого являются люди. Сценарий этого спектакля написан заранее и, следовательно, довольно предсказуем. Предполагается также, что как в жизни, так и в художественном представлении есть определённые этапы, соотносимые друг с другом (например, экспозиция, завязка, кульминация, развязка и т.д.). Примечательно и то, что с позиции «представления» смыслом жизни является получение эстетического удовольствия.
На макроуровне характер сцепления метафорических смыслов возможно описать с помощью фрактала ризомы. Как известно, ризоматическая траектория смыслопорождения характеризуется крайней нестабильностью. Один метафорический смысл сменяет другой, и ПРЕДСТАВЛЕНИЕ) осуществляется по ризоматической траектории. На начальном этапе Т. Пратчетт не конкретизирует, в свете какого художественного представления описывается жизнь (to see from a good seat). В произведениях второго подцикла появляются смыслы, описывающие жизнь как театральное представление (this isn t a real life, this is opera; that was her role in life). Однако, также, в произведении второго подцикла “Maskerade” появляется новый «стебель» ризомы, развивающийся в направлении области-источника цирковое представление (She d seen many strange things in her life: elves and walking stones, showing off a unicorn; the endless crazy circus show, which was the street life of Ankh-Morpork). Стоит отметить, что выделенные стебли ризомы заканчиваются в точке life s final curtain, поскольку любое представление завершается закрытием занавеса, знаменующим окончание представления.