Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Имя собственное и имя нарицательное: синхронический и диахронический аспекты 9
1.1. Из истории изучения имени собственного 9
1.2. Проблема языковой семантики имен собственных 14
1.3. Стратификация топонимических единиц 19
1.4. Грамматические особенности употребления топонимов 33
1.4.1. Категория определённости/неопределённости топонимов 33
1.4.2. Склонение топонимов 40
1.4.3. Категория числа и рода топонимических единиц 43
Выводы по главе 1 49
Глава II. Лингвокультура как дифференцирующий признак этноса 51
2.1. Понятия «культура», «национальная культура», «лингвокультура»: обзор существующих дефиниций 51
2.2. Соотношение понятий «язык», «национальная история», «лингвокультура» 59
2.3. Фразеология как отражение культуры этносоциума .76
Выводы по главе 2 82
Глава III. Культурно-специфические топонимические реалии этносоциума Германии и их отражение в языке 85
3.1. Этимологическое значение топонима как историческая память этносоциума 85
3.2. Неофициальные названия городов Германии .101
3.3. Легенды и предания, связанные с топонимами Германии 122
3.4. Немецкие фразеологизмы с топонимическим компонентом 133
Выводы по главе 3 139
Заключение 140
Список литературы .147
Приложения 167
- Проблема языковой семантики имен собственных
- Понятия «культура», «национальная культура», «лингвокультура»: обзор существующих дефиниций
- Этимологическое значение топонима как историческая память этносоциума
- Легенды и предания, связанные с топонимами Германии
Введение к работе
Актуальность изучаемой проблемы обусловлена рядом причин. Во-первых, несмотря на пристальное внимание ученых к топонимической лексике, которая имеет в языке особое значение ввиду своей уникальности вследствие ее интегрированного характера между культурой и языком, анализ топонимов с точки зрения лингвокультурологии затрагивается лишь спорадически. Данное обстоятельство подчеркивает отсутствие комплексного исследования топонимикона Германии в лингвокультурологическом освещении, предопределяя актуальность настоящего исследования. Во-вторых, декодирование заложенной в топонимической системе информации позволит, с одной стороны, эксплицировать процессы топонимической номинации, происходящие в обществе в целом, с другой стороны, выявить национально-специфические черты топонимикона.
Рабочая гипотеза исследования формулируется следующим образом: топонимы, представляя собой особый класс ономастической лексики, являются одним из важных ресурсов лингвокультурологической информации о конкретном этносоциуме, в частности Германии.
Объектом данного исследования является немецкая топонимика как синхронно-диахроническая составляющая ономастикона в своем лингвокультурологическом многообразии.
Предмет исследования составляет анализ лингвокультурологических особенностей употребления топонимов этносоциума Германии.
Цель настоящего исследования заключается в комплексном изучении топонимов немецкого языка с точки зрения их лингвокультурологической ценности.
В соответствии с поставленной целью были определены следующие
задачи:
-
рассмотреть синхронический и диахронический аспекты изучения имени собственного в отечественных и зарубежных исследованиях;
-
изучить понятие «культура» и выявить соотношение понятий «язык – национальная история – лингвокультура»;
-
проанализировать лексические единицы, отражающие культурно-специфические топонимические реалии этносоциума Германии в языке;
-
выявить культурно-маркированные топонимические единицы Германии, представленные в легендах и преданиях;
-
определить основные семантические признаки вторичных номинаций (перифраз) немецкоязычных топонимов.
Поставленные задачи определили выбор следующих методов и приемов исследования: метод сплошной выборки, описательный метод (анализ и систематизация эмпирического материала), метод контекстуального и лингвокультурологического анализа, прием классификации (обобщение полученных данных).
Научная новизна представленной работы заключается в том, что 1) проведено комплексное исследование, раскрывающее географические названия Германии с культурной и исторической сторон; 2) рассмотрен лингвокультурологический потенциал немецких топонимов в синхронно-диахронном срезе; 3) раскрыты национально-специфические особенности процесса вторичной номинации географических названий в современном немецком языке.
На основании полученных результатов на защиту выносятся следующие положения:
-
Становление и развитие немецкого топонимикона имеет непрерывный характер и происходит на фоне постоянных изменений в общественно-политической, исторической и культурной жизни страны, при этом любые изменения в употреблении географических названий находят непосредственное отражение в языке.
-
Употребление топонимов в медийных и публицистических текстах, в большинстве случаев, не нарушает нормы грамматики немецкого языка. Однако нередко встречаются случаи намеренного отклонения от правил с целью привлечения особого внимания читателя к излагаемому материалу.
-
Топонимы, отражая в своей вторичной номинации важные события и общественные явления в истории страны, приобретают новую значимость и закрепляются в языке как ассоциативно-культурные скрепы.
-
Большинство немецких топонимов получают вторичные номинации в языке вследствие их особого значения в жизни страны и всего мира в целом. Отдельные группы топонимов имеют перифрастические наименования из-за характерного географического расположения и природных условий, в то время как другие становятся прецедентными благодаря историко-культурным или общественно-значимым фактам. Топонимические перифразы обладают уникальными свойствами – сохранять культуру и национальные традиции своей страны, облеченные в слово.
-
Лингвокультурологическая специфика важных для культуры и истории Германии географических объектов отражается в легендах и преданиях, фразеологии, перифразах, песенных текстах.
Материалом исследования послужили топонимы (свыше 1200 единиц), отобранные методом сплошной выборки из немецких топонимических, фразеологических и лингвострановедческих словарей, а также примеры, взятые из немецкоязычной прессы (Spiegel, Die Welt, Deutschland 2007-2017 гг.) и электронных ресурсов официальных сайтов о немецких городах (, , , и др.).
Методологическая база настоящего исследования представлена трудами отечественных и зарубежных ученых в области:
общего и германского языкознания (ВГ. Адмони, И.А. Бодуэн де Куртенэ, В.И. Болотов, В. фон Гумбольдт, В.М. Жирмунский, Ф. де Соссюр; А. Бах, В. Флейшер, Г. Бауэр, Ф. Кольгейм, Г. Кос, В. Зейбике);
отечественной и немецкой топонимики (В.Д. Беленькая, А.Н. Беляев, Т.А. Буркова, В. А. Жучкевич, В.В. Кузиков, Д.Г. Мальцева, Р.З. Мурясов, А.В. Суперанская, А.В. Уразметова, СМ. Хантимиров; А. Гройле, Х. Кальверкемпер, Э. Эйхлер);
лингвокультурологии (Н.Ф. Алефиренко, Е.М. Верещагин,
С.В. Иванова, В.Г. Костомаров, В.А. Маслова, С.Г. Тер-Минасова, З.З. Чанышева; Х. Вальтер, В.П. Шмидт и др.).
Теоретическая значимость диссертационной работы определяется углублением системного представления о лингвокультурологическом потенциале топонимов немецкого языка; расширением теоретических знаний о специфике использования топонимикона в современном немецком языке.
Практическое значение работы обусловлено возможностью использования полученных результатов в учебном процессе при разработке теоретических курсов по ономастике, лингвокультурологии, лексикологии, стилистике, социолингвистике, теории перевода, а также в спецкурсах по топонимике, интерпретации иноязычного текста, лингвистике текста.
Соответствие содержания диссертации паспорту специальности, по которой она рекомендована к защите: диссертационное исследование выполнено в соответствии со следующими пунктами паспорта специальности 10.02.04 - германские языки:
слово, как основа единства языка, типы лексических единиц, структура словарного состава, функционирование лексических единиц;
методы исследования лексических единиц.
Апробация работы. Научные и практические результаты исследования были представлены в виде докладов и сообщений на международных и всероссийских научно-практических конференциях: Международной научно-практической конференции «Наука и образование в глобальных процессах» (Уфа, 20-21 июня 2014); Всероссийской научно-практической конференции аспирантов, магистрантов, студентов и школьников «Перспективы лингвистического знания: молодежь и наука» (Стерлитамак, 12 марта 2015); V Международной научно-практической конференции «Проблемы лингвистики, методики обучения иностранным языкам и литературоведения в свете межкультурной коммуникации» (Уфа, 26-27 марта 2015);
Всероссийском научном семинаре (Уфа, 6-7 мая 2015); VI Международной заочной научно-практической конференции «Современные проблемы лингвистики и лингводидактики» (Волгоград, 30 апреля-15 мая 2016); на
Международной научно-практической конференции «Германистика в современном научном пространстве» (Краснодар, 18-19 октября 2017).
Основные результаты исследования отражены в 10 публикациях, 3 из которых представлены в изданиях, включенных в реестр ВАК Минобрнауки РФ: «Вестник Тверского государственного университета. Серия: Филология» (Тверь 2016); «Филологические науки в МГИМО» (Москва 2018); «Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация» (Воронеж 2018).
Структура и объем диссертации: структура обусловлена поставленными задачами и целью исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, списка лексикографических источников и энциклопедий. Список литературы включает 241 наименование трудов отечественных и зарубежных авторов, в списке лексикографических источников указано 17 словарей. Общий объем диссертационного исследования составляет 182 страницы.
Проблема языковой семантики имен собственных
В любом языке имена собственные занимают особое место и, как правило, противопоставляются именам нарицательным. Так, Р.З. Мурясов указывает, что «собственные имена как номинативный разряд лексикона языка имеют особенности не только в семантике и употреблении, но весьма существенно отличаются от нарицательных имён благодаря специфическим закономерностям функционирования на всех уровнях и подуровнях языковой системы – фонологическом, морфонологическом, морфологическом, словообразовательном, синтаксическом, стилистическом и текстовом» [Мурясов 2013: 753].
Говоря о значении имени собственного, разные учёные понимают его неоднозначно. Иногда в термин значение вкладывают смысл слова семантика в полном его объеме, а иногда подразумевают лишь то, что слово что-то значит, поэтому в данном случае речь может идти о лексическом и грамматическом значении имени собственного.
Д.С. Милль и его сторонники обозначают значение слова в его связанности с понятием, присутствие у него коннотаций. Придерживаясь этого мнения, «неконнотирующее слово не имеет значения» [Милль 2011: 135]. А.С. Ахманов, определяя различие между значением и понятием, утверждал: «Не всякое значение слова является понятием, так как слова, кроме выражения понятийного содержания, выполняют ряд других функций (экспрессивную, стилистическую и т.д.). Если считать понятиями лишь такие мысли, которые имеют форму действительного или возможного ответа на вопрос «Что это?» или «Что это такое?», то следует признать, что не всякое употребление слова есть выражение какого-либо понятия, хотя всякое употребление слова содержит общее значение» [Ахманов 1957: 202].
Однако не стоит отождествлять понятие и слово. Не каждое вновь возникающее понятие сопровождается появлением нового слова, так как оно уже существует.
По мнению А. Гардинера, «значение каждого слова происходит от его приложения к множеству индивидов, которые более или менее отличаются друг от друга» [Gardiner 1964: 382]. Когда говорящий произносит слово, слушающему предлагается целый ряд значений таким объёмом, которое имеет слово. Слушающему предлагается выбор из серии значений. Значение любого слова можно рассматривать объективно и субъективно [там же].
Имя собственное – это всегда слово, а значит, оно имеет значение и звучание. Под значением слова подразумевают те представления и связи, которые появляются в сознании при звучании слова. Рассмотрение имен собственных с позиции их вероятного ответа на вопрос «Что это такое?» свидетельствует, что они, чаще всего, никаких представлений не обозначают, хотя каждое имя собственное имеет вполне определенное значение [Суперанская 2012: 262]. По мнению А.В. Суперанской, имя собственное в совокупности своих характеристик является общей сферой взаимодействия лингвистического и экстралингвистического планов. Его значение становится сложным сочетанием, в котором информация о слове соединяется с информацией об именуемом объекте [Суперанская 2014: 7].
К информации о слове, а именно к лингвистической части значений относятся и характерные причины именования, и особенности функционирования имен в языке, и его современное восприятие, а также исторические и этимологические сведения. Что касается экстралингвистического плана значения имени, здесь речь идет как об особенных примерах употребления имени в социуме, так и о культурно-исторических сторонах, а также уровня известности объекта и его имени.
Кроме того, Г.Д. Томахин, изучает топонимы как неотделимую часть сопутствующих сведений носителей данного языка. Фоновые знания, в первую очередь, подразумевают общечеловеческие знания, региональные данные и ту информацию, которой владеют все участники той или иной этнической и языковой общности. «Общественно важные топонимы, имеющие отношение к реалиям определенного этноса, большей частью, характеризуются наполненностью национально-культурными смылами и коннотациями историко-социального аспекта» [Томахин 1982: 20-22].
Один из крупнейших отечественных ономастов В.А. Никонов, анализируя топонимы, отмечает три типа значений собственных имен:
1) дотопонимическое (этимологическое, апеллятивное) значение слова, от которого образовался топоним; оно может хорошо сохраняться: г. Ленинск и может быть полностью утрачено: Москва;
2) собственно топонимическое – прямо географическое (значение, относящееся к функционированию топонимов в речи; только оно единственно обязательное: Черное море, штат Западная Виргиния;
3) оттопонимическое значение – новое значение топонима, обязанное уже его топонимическому значению, т.е. название принимает на себя развивающиеся признаки обозначаемого объекта: название ткани кашемир произошло от названия местности, где она изготовлялась – Кашмир, марка вина шевиот от Чевиот [Никонов 2011: 57-62].
В.Д. Беленькая и другие ономатологи принимают эту классификацию [Беленькая 1969].
Д.И. Ермолович выделяет в значении имен собственных четыре составляющих элемента:
1) бытийный, или интродуктивный – существование и предметность обозначаемого. Данная составляющая значения несет своеобразное свернутое послание: «Существует такой предмет». Этот элемент является общим для всех предметных словесных знаков – апеллятивов и онимов.
2) классифицирующий – отнесенность предмета к определенному классу. Д.И. Ермолович называет такой класс денотатом имени. Лингвист считает денотатами топонимов континенты, страны, населенные пункты, улицы, океаны, моря, реки, острова и др. Данный элемент значения сообщает как бы свернутую информацию: «Этот предмет – человек (река, строение и т.д.)»;
3) индивидуализирующий – особая адресованность данного имени для наименования одного из предметов в рамках денотата. Все вышеназванные элементы выступают как бы в виде краткого сведения: «Река, о существовании которой мы сообщили, называется Ниагара»;
4) характеризующий – набор признаков референта, необходимых для того, чтобы говорящие понимали, о чем или о ком идет речь. Данный элемент значения, к примеру, имя собственное «Ниагара» является как бы свернутым сообщением: «эта река протекает в Северной Америке и образует один из самых больших водопадов в мире» [Ермолович 2001: 12].
Этот же исследователь подразделяет топонимы на единичные и множественные. К единичным Д.И. Ермолович относит топонимы, в индивидуализирующее значение которых включается определенный минимальный набор самых главных отличительных особенностей географического объекта. Например, к топониму Лондон любой говорящий отнесет такие черты, как «крупный город на реке Темзе, столица Великобритании». Множественными топонимами лингвист называет оставшуюся группу топонимов, функционирующих в практической речи и только вероятно способных приобрести языковой статус с полноценным индивидуализирующим значением. Примечательно, что одно и то же наименование может использоваться даже в пределах одной и той же административно-территориальной единицы (например, в Якутской области два города с названием Артык) [Ермолович 2001: 107-108]. Один из современных ономатологов, представитель научной школы Екатеринбурга, Е.А. Нахимова делает краткий обзор представлений о существовании языковой семантики имени собственного и представляет три основных точки зрения:
1) полное отрицание (или частично полное отрицание) присутствия значения у имени собственного (Д.С. Милль, В. Брёндаль, А. Гардинер, Б. Рассел и др.);
2) признание существования значения у онимов, проявляющегося только в речи (в тексте, в социуме, в социолекте в контексте, в дискурсе) (О. Есперсен, М. Бреаль, Г. Суит, А.В. Суперанская, В.И. Болотов и др.);
3) признание наличия у имени собственного языкового значения, с непременным выделением особенного типа этого значения, в его оппозиции значениям других разрядов слов (Л.В. Щерба, Е. Курилович, И.А. Воробьева, В.А. Никонов, Ю.А. Карпенко, Л.М. Щетинин и др.) (см. [Нахимова 2011: 15-28]).
Что касается нашего исследования, мы придерживаемся третьей точки зрения относительно наличия у онимов собственного значения. Вслед за вышеперечисленными учеными, мы отмечаем особый характер этого значения в противоположность значениям других разрядов слов. Трудно не согласиться с мнением отечественного лингвиста К.М. Ирисхановой, которая считает «топонимы полноправными словами, признавая за ними специфичность, свойственную им как разновидности имен собственных» [Ирисханова 1976: 28].
Понятия «культура», «национальная культура», «лингвокультура»: обзор существующих дефиниций
В настоящее время неоспоримо многообразие значений понятия «культура». Ученые, исследующие данное понятие, как правило, сталкиваются с поиском универсального и общепринятого определения. Как указывает М.С Каган, «в наше время нет не только единого понимания культуры, но и общего взгляда на пути её изучения» [Каган 1996: 13]. Исследователи устанавливают более 600 определений понятия «культура». Такое количество трактовок обусловлено многоплановостью и сложностью самого объекта изучения.
По мнению А.И. Арнольдова, понятие «культура» довольно обширно и разносторонне, оно «включает в себя такое количество совершенно разнородных компонентов, что обобщить все это богатство в одной лапидарной дефиниции означает либо сжать его содержание, либо ограничиться самой общей абстракцией» [Арнольдов 1992: 7].
Термин «культура» используется многими науками, и, следовательно, специалисты из разных областей знаний вкладывают в него свой особенный смысл. Исследователи истории, философии, социологии, археологии, этнографии и других гуманитарных дисциплин рассматривают различные стороны этого понятия. Авторы учебника по культурологии Т.Г. Грушевицкая и А.П. Садохин указывают три главные причины разброса определений понятия «культура»:
«1) специфические интересы каждой конкретной науки;
2) разнообразие мировоззренческих позиций различных ученых и групп исследователей внутри каждой отдельной науки;
3) сложность и многоуровневый характер самого феномена культуры» [Грушевицкая, Садохин 2010: 98]. Само слово «культура» противопоставляется понятию «природа».
Зародившись в Древнем Риме, это слово прошло трудный и долгий исторический путь развития. В разное время оно обладало определенной этимологией. Как отмечено в словаре по культурологии, «культура есть возделанная среда обитания людей, организованная посредством специфических человеческих способов (технологий) деятельности и насыщенная продуктами (результатами) этой деятельности; мир «возделанных» личностей, где сознание и поведение мотивируется и регулируется уже не столько биологическими, сколько социальными интересами и потребностями, общепринятыми нормами и правилами их удовлетворения» [Культурология. XX век. Словарь 1997].
В отношении культуры человек выступает в двух ролях: как часть культуры, к которой он принадлежит, её носитель и «продукт», соблюдающий существующие в ней нормы, традиции и обычаи индивид; и с другой стороны, человек — «потребитель» культуры, активно использующий правила усвоенной им культуры в своей жизни, а также творчески претворяющий их в свою повседневность и порождающий новые формы культуры.
Многоаспектность изучаемого вопроса позволила выявить три подхода в определении культуры в культурологии: антропологический, социологический и философский. Главное в антропологическом подходе, по мнению Т.Г. Грушевицкой и А.П. Садохина, «признание самоценности культуры каждого народа, которая лежит в основе образа жизни как отдельного человека, так и целых обществ. Это означает, что культура представляет собой способ существования человечества в виде многочисленных локальных культур» [Грушевицкая, Садохин 2010: 99]. В этом смысле культура приравнивается к истории всего общества.
Согласно социологическому подходу, культура рассматривается как «фактор образования и организации жизни общества» [там же]. Самым важным началом здесь является система ценностей каждого общества. Нормы и ценности, созданные самим человеком, постепенно становятся его образом жизни и начинают управлять и регулировать её.
Суть философского подхода – в выявлении закономерностей в жизни общества, установлении причин зарождения и особенностей развития культуры. Исследователи не только описывают различные явления и реалии, но и проникают в их сущность.
Выделение этих трех подходов не ограничило ученых и в 1952 году А. Крёбер и К. Клакхон провели первый анализ всех существующих определений понятия «культура». Они разделили все имеющиеся определения на шесть основных групп, а в некоторых из них указали и подгруппы [Kroeber, Kluckhohn 1963: 212-230]. Итак, основоположником первой группы определений, описательных, стал Э. Тайлор, который утверждал, что «культура представляет собой совокупность знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества» [Тайлор 1989: 115].
Ко второй группе относятся исторические определения, которые изучают процессы социального наследования и традиции. Культура представляется как продукт истории общества и передается от поколения к поколению. Определение, предложенное известным лингвистом Э. Сепиром, может служить примером исторического определения. Для него «культура – это социально унаследованный комплекс способов деятельности и убеждений, составляющих ткань нашей жизни» [Сепир 1993].
А. Крёбер и К. Клакхон включили в третью группу нормативные определения, которые утверждают, что содержание культуры составляют нормы и правила, регламентирующие жизнь общества.
По их мнению, к четвертой группе относятся психологические определения культуры. Они подчеркивают связь культуры с психологией поведения людей и видят в ней социально обусловленные особенности человеческой психики. Ученые выделили также и пятую группу определений, в которую вошли структурные определения, которые обращают внимание на структурную организацию культуры. Антрополог Р. Линтон дает следующее определение: «Культура – это организованные повторяющиеся реакции членов общества; сочетание наученного поведения и поведенческих результатов, компоненты которых разделяются и передаются по наследству членами данного общества» (см. [Грушевицкая, Садохин 2010: 100]).
И, наконец, генетические определения были определены учеными в последнюю, шестую группу. Как считают эти исследователи, такие определения рассматривают культуру с точки зрения её происхождения. В данном случае под культурой понимаются продукты деятельности человека, мир искусственных явлений и вещей, противопоставляемый естественному миру природы.
Несмотря на то, что со времен А. Крёбера и К. Клакхона миновало более пятидесяти лет, их вклад в культурологию до сих пор остаётся значительным. Современные ученые, предпринимающие попытки подойти к определению культуры, только дополняют этот список. В частности, исходя из последних исследований в области культурологии, Т.Г. Грушевицкая и А.П. Садохин говорят о социологической и функциональной группах определений.
Социологические определения исследуют культуру как причину организации жизни общества и комплекс идей, правил и социальных институтов, создающих коллективную деятельность людей. Таким образом, с итогов культуры акцент переносится на процесс, в течение которого человек и общество осуществляют свои потребности. Все социологические определения условно делятся на две группы. Первая из них подчеркивает общественную деятельность людей, авторами таких определений называют Э.С. Маркаряна, М.С. Кагана, В.Е. Давидовича, Ю.А. Жданова. В их понимании, «культура это система внебиологически выработанных (то есть не передающихся по наследству и не заложенных в генетическом механизме наследственности) средств осуществления человеческой деятельности, благодаря которой происходит функционирование и развитие общественной жизни людей» (см. [Грушевицкая, Садохин 2010: 101]).
Говоря о второй группе определений, следует упомянуть таких ученых, как В.М. Межуев и Н.С. Злобин, которые подразумевают под культурой «исторически активную творческую деятельность человека, развитие самого человека в качестве субъекта деятельности, превращение богатства человеческой истории во внутреннее богатство человека, производство самого человека во всем многообразии и многосторонности его общественных связей» [Межуев, Злобин 2012: 32].
В группу функциональных определений культуры вошли определения, характеризующие её через функции, которые она выполняет в обществе, в том числе они рассматривают единство и взаимосвязь этих функций в ней. Э. Холл дает следующее определение культуре: «Культура – это коммуникация, коммуникация – это культура» [Hall 1990: 62]. Один из видных отечественных философов М.М. Бахтин, автор диалоговой концепции культуры, взял за основу идею о том, что «культура никогда не существует сама по себе. При этом он утверждает, что любая культура всегда имеет зрителя или исследователя, который никогда не остается безучастным к ней. Он становится её частью, и в процессе знакомства соотносит её язык с символами и фактами своей культуры» [Бахтин 1998: 45].
Этимологическое значение топонима как историческая память этносоциума
Анализ работ по изучению первичного значения географических названий показывает, что топонимы различных областей древней территории Германии зафиксированы во многих исторических памятниках письменности. Важные сведения, содержащиеся в греческих и латинских письменных источниках, включают в себя названия многих немецких топонимов – Saltus Teutoburgensis «Teutoburger Wald»; Hercunia, около 800 г. – Fergunna «Eichwald»; Bacenis silva, 752 г. – Boconia silva «Buchenwald»; [castellum] Asciburgium «Eschenburg» (совр. Asberg на Рейне) и др. (цит. по [Беляев 2018: 192]). Этот же автор проводит разносторонний обзор топонимических исследований в Германии, рассматривает диахронический аспект топонимических исследований и отмечает современное состояние немецкой научной ономастики. Ее родоначальником по праву считается Э. Ферстеман, обширно представивший древненемецкий топонимический материал с точки зрения происхождения.
Большую ценность и историческую значимость имеет важный труд немецкого исследователя В. Арнольда «Поселения и миграции немецких племен». В своей работе известный ученый анализировал «топонимы как источник для получения информации по древней истории, особенно истории племенных отношений». Суть «племенной» теории В. Арнольда состояла в том, что «определенный тип топонимов может быть связан с конкретным германским племенем и иметь характерный компонент. К примеру, согласно этой теории, ойконимы со вторым компонентом -heim являются франкскими, а ойконимы на –ingen и –hofen представляют собой типичные алеманские названия» [Arnold 1881]. Несмотря на то, что особое внимание в работе уделено географическим названиям Гессена, в целом, многолетний труд В. Арнольда оказал бесценное значение для последующих поколений исследователей топонимии центральной Германии.
В XX веке разноплановое изучение немецких топонимов активно продолжается в лингвистическом и историческом аспектах. Ученые разных германских университетов (Х. Абельс, К. Бененбергер, М.Р. Бук, Х. Вальтер, Х. Еллингхаус, В. Касперс, Г. Кауфман, Г. Лозе, Х. Реймер, О. Шпрингер, Х. Фишер, Р. Фольман, Э. Шредер, Б. Эберль и др.) анализируют географические названия в диахроническом и синхроническом планах. Среди многочисленных работ этих лингвистов особо выделяется пятитомная монография А. Баха «Deutsche Namenkunde». По мнению современного отечественного топонимиста А.Н. Беляева, она «выделяется на фоне других работ в этой области как пособие, дающее систематическое изложение всего процесса становления и развития немецкой топонимики с учетом новейших на тот период исследований по отдельным проблемам немецкой диалектологии и истории немецкого языка» [Беляев 2018: 193]. В своей работе немецкий ономатолог устанавливает модели образования немецких топонимов и подробно описывает структуру немецких топонимов, обусловленную происходящими фонетическими и морфологическими изменениями. Это подчеркивает значительный вклад А. Баха в развитие и становление научной ономастики Германии.
Рассмотрим деление немецких географических названий в призме их исторического развития, предложенное А. Бахом:
1. Топонимы, образованные в донемецкий период: а) лигурийские, иллирийские и венетские топонимы; б) кельтские; в) латино-романские; г) германские топонимы в античных источниках.
2. Немецкие топонимы: а) колониальный период IV–VI вв.; б) франкский период V–VII вв.; в) период позднего Средневековья, г) современный период [Bach 1954]. Взаимосвязь языка с историей народа имеет особое значение для A. Баха. Своим исследованием лингвист отмечает разноплановость употребления онимов и рассматривает их как уникальное явление на стыке языкознания, культуры, истории и социологии.
Современные исследователи немецкой топонимии уверенно опираются на общепризнанные значимые работы по немецкой ономастике. Среди них особого внимания заслуживает монография Г. Бауэра «Немецкая ономастика» [Bauer 1998]. Автор затрагивает не только основные проблемы ономастической науки, но и диахронические аспекты имянаречения в немецком языке.
В разное время своего существования территория Германии претерпевала различные исторические изменения, что не могло не отразиться на географических названиях. До сих пор на карте страны присутствуют названия, сложившиеся во времена преобладания тех или иных народов, живших в этих местах некоторое время назад. Изучением большого пласта географических названий в восточносредненемецкой области занимался основоположник школы сравнительно-исторического изучения грамматики славянских языков Ф. Миклошич. Впоследствии вопрос древнейшего расселения славян рассматривался учеными XIX-XX столетий (К. Брониш, П. Кюнель, А. Брюкнер, Э. Муке и др.). В свою очередь, топонимисты П. Лессиак, Р. Олиш, Э. Шварц, Р. Фишер и другие не только изучали «этимологизацию славянских топонимов, но и предпринимали попытки установления немецко-славянских фонетических соответствий, учитывая при этом историческую фонетику немецкого и славянских языков. Их учениками и последователями являлись Э. Эйхлер, Г. Вальтер, В. Шпребер, К. Хенгст и B. Венцель» (см. [Беляев 2018: 195]).
Научные труды видного слависта, родоначальника Лейпцигской ономастической школы, Э. Эйхлера посвящены исследованию восточно- и западнославянских языков, богемской, словацкой и лужицкой филологии. Наибольший интерес ученого вызывало славянское ономастическое наследие в немецком языке, что привело его к идее комплексного анализа и системного поиска в процессе изучения топонимической лексики [Eichler 1991].
В настоящее время вопросы этимологического значения немецких онимов находятся в центре внимания многих отечественных и зарубежных ономатологов. В работах Р.З. Мурясова, А.Н.Антышева, А.Н. Беляева, Р.Г. Гатауллина, С.М. Хантимирова, Т.А. Бурковой, П.А. Крюкова, А. Гройле, К. Хенгста и других приводится общая характеристика имен собственных, классификации топонимов, а также описываются структурно-семантические особенности ойконимов отдельных регионов страны, анализируются географические единицы славянского, кельтского, латинского происхождения, а также гибридные образования в топонимии и их активное взаимодействие.
В зависимости от местности географические названия делятся по различным пластам названий (Namenschichten). На восточно-средненемецкой территории, восточнее линии пересечения рек Эльбы и Заале, расположен индоевропейский именной пласт, датирующийся примерно с 2000 до 500 г. до н.э. О том времени свидетельствуют только сохранившиеся названия водных объектов.
После этого следует древневерхненемецкий именной пласт, приблизительно с 500 г. до н.э. до 1050 г. н.э. Типичными названиями этого времени являются имена собственные, оканчивающиеся на -leben, -ingen (примерно III – VI века), -bttel и -heim. С 600 гг. на эти территории приходят славянские поселенцы. Современный немецкий лингвист, специалист по славянско-немецким языковым контактам, К. Хенгст свидетельствует: «остатки населения германского происхождения, говорящие на древнесаксонском (на севере) и древневерхненемецком (на юге) языках, в течение VII–VIII вв. были ассимилированы славянскими народами» [Хенгст 2015: 115]. Вторая волна переселения славян фиксируется в 800 гг. Они движутся вдоль побережья Эльбы и затем далее реки Заале в южном направлении.
С начала X века вследствие захвата региона немцами эти земли перешли в пользование представителям нового немецкого меньшинства: светским и церковным собственникам. Постепенно рядом с ними появились немцы разных занятий и профессий: военные, ремесленники, торговцы, служащие.
С XII века можно говорить о ранненемецком именном пласте, когда «здесь широко расселились немецкие крестьяне, и таким образом число говорящих на немецком языке сильно увеличилось: в XII-XIII вв. с севера до юга, т.е. от Балтийского моря до Рудных гор, немцы составляют большинство населения» [там же]. В XV-XVI вв. в ходе развития страны появляются новые поселения, некоторые их названия продолжают существовать и в XX-XXI вв.
Легенды и предания, связанные с топонимами Германии
Возрастающий интерес к исследованию топонимии объясняется, в первую очередь, специфическими особенностями этого класса лексики. Формировавшаяся веками топонимия представляет собой мощный пласт культуры, отражающей менталитет народа.
Географические названия Германии не являются исключением. Как известно, топонимы раскрывают не только историю и культуру народа, но и являются носителями каких-либо легенд и преданий, связанных с их возникновением.
Функционирование немецких топонимов в языке демонстрирует особенности употребления отдельных географических названий, когда сам топоним вызывает определенные яркие ассоциации. Следует отметить, что эмпирический материал, описанный ниже, собран из разных источников: лингвострановедческих словарей и официальных сайтов немецких городов. В частности, автор использовал лингвострановедческие словари [Культура Германии 2012; Германия: страна и язык 2001; Электронный ресурс https://germany_de_ru.academic.ru/], материалы официальных сайтов немецких городов [www.berlin.de, www.chemnitz.de, www.koeln.de и другие]. Корпус исследованного материала составил 125 единиц. В данном разделе рассмотрим отдельные ойконимы и связанные с ними легенды в алфавитном порядке.
БОДЕНВЕРДЕР/BODENWERDER
Одним из таких городов является немецкий Боденвердер (Bodenwerder), расположенный в земле Нижняя Саксония. Во всем мире он знаменит как родина барона Мюнхгаузена. С 2013 года город официально получил название Mnchhausenstadt («город Мюнхгаузена»), поскольку это был дом семьи Мюнхгаузенов в 18-19 веках. Дом Мюнхгаузенов, где родился, жил и умер барон Иероним Карл Фридрих, является главной достопримечательностью города; в настоящее время в нем располагаются муниципалитет и музей.
В городе множество памятников знаменитому барону. Также в городе показывают могилу Мюнхгаузена. Ежегодно устраиваются праздники, посвященные Мюнхгаузену, в ходе которых местный житель, изображающий барона, «летает» с помощью вертолета на пушечном ядре. Город расположен на идущей вдоль реки Везер знаменитой Deutsche Mrchenstrae – Немецкой дороге сказок. Когда-то на месте Боденвердера было торговое поселение с латинским названием Insula, что означает остров, а по-немецки Insel или Werder. Через три столетия поселение попало под власть хомбургских Бодонов и стало называться Bodonis Insula или по-немецки, Bodenwerder.
В настоящее время легенда о бароне Мюнхгаузене – это не только уличные представления, музей, городские памятники и даже общество друзей Мюнхгаузена. С 1997 года, объявленным годом Мюнхгаузена, учреждена одноименная премия за проявление особых способностей в ораторском искусстве, актерской игре, фантазии и сатире. Ежегодно город Мюнхгаузена присуждает эту награду людям за значимые достижения в области литературы и искусства.
БРЕМЕН/BREMEN
Не менее известен и знаменитый город Brem en. Вместе с Бремерхафеном он входит в состав земли Бремен. Сам город – десятый по величине город Германии. Это самое древнее государственное образование на немецкой земле, также как и Бавария, и вторая по древности существующая городская республика в мире (после Сан-Марино). Бремен основан Карлом Великим в 787 году. В 848 году епископ Гамбургский Святой Ансгарий («Апостол Севера») объединил епископства Гамбургское и Бременское и перенес архиепископскую резиденцию в Бремен, сделав его центром католической христианизации на севере Европы. Полное официальное название – «Вольный ганзейский город Бремен» город приобрел в 1806 году. “Buten und binnen, wagen und winnen” («снаружи и внутри, рисковать и выигрывать») – издавна любят повторять бременцы. Этот девиз издавна украшает портал дома купеческого союза города. Он показывает, что бременские купцы как в ганзейском городе, так и вне его, должны отваживаться на что-либо и благодаря этому получать выгоду [Электронный ресурс www.bremen.de]. Риск, инициатива, предприимчивость дома и вдали от него – способствовали расцвету города. Уже в IX веке его называли «Северным Римом». Название города навевает воспоминания о детстве и о добрых сказках братьев Гримм. Именно здесь жили знаменитые бременские музыканты, памятник которым можно увидеть на главной площади города.
Лингвокультурология охватывает разные стороны жизни страны, в том числе и национальные традиции в еде. Одной из таких «визитных карточек» города является распространенное в Бремене Bremer Kkenragout букв. рагу из цыплят по-бременски. Согласно старинной бременской легенде цыплята и возникновение города непосредственно связаны: «Однажды беглые рыбаки терпели ночью бедствие на разбушевавшейся реке Везер. В последнюю минуту они услышали кудахтанье наседки и писк цыплят и по звуку отыскали спасительную дюну. Когда рыбаки осмотрелись, место им так понравилось, что они решили обосноваться здесь навсегда. Именно на этой дюне позже был возведен Бременский собор. А курица-спасительница и ее цыплята стали первым рагу по-бременски» [Маркина 2006: 130]. Таким образом, легенда об основании города породила название кулинарного блюда, передавая эту необычную историю новым поколениям бременцов.
ДИНКЕЛЬСБЮЛЬ/DINKELSBHL
Небольшой баварский городок Динкельсбюль с населением немногим более 10 тысяч человек ежегодно привлекает внимание туристов во время знаменитого на всю Германию праздника. На третьей неделе июля вспоминается давнее историческое событие, связанное с Тридцатилетней войной. В 1632 году город Динкельсбюль был осажден шведами, напуганные жители с ужасом ожидали разграблений и побоев. В это время дочь смотрителя башни Лора, собрав всех маленьких жителей города, отправилась к шведскому предводителю Шперройту с просьбой пощадить их. В начале штурма городские ворота неожиданно открылись и навстречу шведским солдатам вышли дети во главе с маленькой девочкой. Предание также указывает тот факт, что шведский генерал был глубоко тронут такой детской просьбой, к тому же он недавно потерял маленького любимого сына, скончавшегося от болезни. Он приказал своим войскам не бесчинствовать и не убивать горожан. История о спасении города детьми была литературно переработана придворным советником Людвигом Штарке и 12 июля 1897 года состоялась первая постановка пьесы «Гильдия детей» («Kinderzeche»). В наши дни подготовка и участие в этом празднике объединяет весь город. Люди разных возрастов и профессий могут совершенно свободно принять участие, выбрать роль и подготовить себе соответствующий костюм. Около города разбивается «шведский лагерь» и жители инсценируют историческое событие, заложенное в основу праздника. По улицам города проходят массовые мероприятия: стилизованные шествия и военные парады.
Праздник начинается утром в понедельник выступлением капеллы мальчиков в исторических костюмах красно-белого цвета, затем шествие детей направляется к площади перед старой ратушей, где они встречаются со «шведами». Кульминацией праздника является выступление маленького мальчика в красно-белом мундире в стиле рококо, который исполняет роль шведского предводителя.
ХАМЕЛЬН/HAMELN
Средневековая история о Крысолове из относительно небольшого нижнесаксонского города Хамельна сейчас известна и как немецкая народная сказка. «В 1284 году в Хамельне появился причудливый человек. На нем был пиджак из разноцветной пёстрой ткани, и он выдавал себя за Крысолова, обещая за определённое вознаграждение избавить город от мышей и крыс. Жители пообещали ему заплатить, и тогда Крысолов вытащил свою флейту и стал на ней играть. Вскоре из домов стали выползать мыши и крысы, собираясь вокруг него. Когда крысолов убедился, что все грызуны выползли, он двинулся в сторону реки Везер. Вся толпа крыс и мышей последовала за ним, бросилась в воду и утонула. Как только горожане узнали о победе над крысами, им стало жаль платить обещанную сумму. Не получив своего вознаграждения, огорчённый Крысолов ушёл из города. Но 26 июня он пришёл снова в образе охотника, с ужасающим лицом, в странной шляпе. И в то время, когда все взрослые были в церкви, вновь в городе заиграла флейта. На этот раз на эти звуки пошли не крысы и мыши, а дети. Тогда он повёл всех, продолжая играть, через восточные ворота города, в сторону горы, где и исчез вместе с ними. Только двое детей вернулись назад, так как они опоздали; один из них был слепым, а другой немым, поэтому они не могли ничего рассказать и показать, куда все ушли. Тогда пропали 130 детей. Существует несколько разных концовок этой легенды. Одна из них гласит, что Крысолов утопил детей, так же как и крыс, в реке Везер. Другая версия сообщает, что он привел их в страну радости и счастья» [Мальцева 2001: 23-24].