Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Конститутивные признаки юмористического общения 7
1.1. Аспекты и характеристики юмора 7
1.2. Юмористическое речевое действие 28
1.3. Анекдот как жанр юмористического дискурса 48
Выводы к первой главе 74
Глава 2. Английский юмор как лингвокультурное явление 77
2.1. Языковая картина мира как лингвистическая модель 77
2.2. Английский юмор как культурный концепт 97
2.3. Способы вербализации английского юмора 122
Выводы ко второй главе 136
Глава 3. Непонимание английского юмора в межкультурном общении 139
3.1. Непонимание как лингвокультурный феномен 139
3.2. Типы непонимания английского юмора 151
Выводы к третьей главе 166
Заключение 168
Библиография 175
- Анекдот как жанр юмористического дискурса
- Языковая картина мира как лингвистическая модель
- Способы вербализации английского юмора
- Непонимание как лингвокультурный феномен
Введение к работе
Данная диссертация выполнена в русле лингвокультурологических исследований. Объектом изучения является современный английский анекдот (короткий фольклорный юмористический текст), в качестве предмета исследования рассматриваются его лингвокультурные характеристики.
Актуальность данной работы объясняется следующими причинами: 1)юмор является необходимым компонентом общения, вместе с тем многие характеристики юмора, в частности его прагматика, недостаточно изучены в лингвистической литературе; 2) неизбежной характеристикой межкультурного общения являются коммуникативные сбои, происходящие в силу несовпадения картин мира и требующие лингвокультурного объяснения, 3) объяснение и предупреждение коммуникативных сбоев, вызванных непониманием английского юмора, очень важно как для лингвистической теории, так и для практики межкультурного общения.
В основу выполненного исследования положена следующая гипотеза: смысл английского юмористического текста определяется ценностной картиной мира, отраженной в стереотипах поведения англичан.
Цель исследования — установить лингвокультурные характеристики английского юмора применительно к жанру анекдотов. Для выполнения поставленной цели были решены следующие задачи: 1) определить конститутивные признаки юмористического общения; 2) охарактеризовать английский юмор как лингвокультурное явление; 3) установить основные типы непонимания английского юмора в анекдотах при межкультурном общении, 4) выявить связь между непониманием юмора в анекдотах и стереотипами поведения, определяемыми картинами мира в английской и русской лингвокультурах.
Научную новизну работы мы усматриваем в определении конститутивных признаков англоязычного юмористического речевого действия, установлении основных лингвистически релевантных типов непонимания английского юмора в межкультурном общении и выявлении лингвокультурных ценностей, лежащих в основе коммуникативных неудач при интерпретации английского юмора.
Теоретическая значимость выполненной работы заключается, на наш взгляд, в том, что данное исследование вносит определенный вклад в развитие лингвокультурологии, прагмалингвистики и теории дискурса в области прагматики юмористического речевого действия, актуализируемого в тексте анекдота.
Практическая ценность работы состоит в том, что ее результаты могут найти применение в вузовских лекционных курсах по общему языкознанию, спецкурсах по лингвокультурологии, прагмалингвистике, лингвистике текста, а также могут быть полезны в преподавании английского языка как иностранного.
Материалом для исследования послужили тексты анекдотов на английском языке и интервью информантов. Общий объем проанализированных текстов — 5 000 единиц.
В качестве методов исследования использовались интроспективный, понятийный, интерпретативный анализ и интервьюирование информантов, включая социолингвистический эксперимент.
Данная работа основывается на следующих положениях, доказанных в научной литературе:
Язык неразрывно связан с культурой, культура детерминирует содержание языковых единиц, а они, в свою очередь, обусловливают поведение носителей той или иной культуры (Гумбольдт, 1985; Сепир, 1993; Уорф, 1960; Вайсгербер, 1993; Вежбицкая, 1999; Верещагин, Костомаров, 1980; Постовало-ва, 1988; Маслова, 1997; Воробьев, 1997; Гачев, 1995).
Для лингвокультурологического исследования различие между лингвистической и экстралингвистической информацией, закодированной в значении языковых единиц, оказывается нерелевантным; лингвокультурологическое моделирование языка базируется на постулатах когнитивной науки (Демьянков, 1997; Кубрякова, 1997; Баранов, Добровольский, 1997; Ляпин, 1997).
Культурно-специфическое содержание языковых единиц может быть объективно установлено и верифицировано при помощи специальных процедур лингвистического анализа; лингвокультурологическое исследование неиз-
5 бежно предполагает межъязыковое сопоставление (Нерознак, 1998; Стернин, 1996; Шамне, 1999; Слышкин, 2000; Феоктистова, Ермолаева, 2000).
Будучи семиотической системой, язык существует в трехмерном пространстве прагматики (отношения знака к интерпретатору), семантики (отношения знака к миру) и синтактики (отношения знака к знаковой системе); семиотический подход применим к исследованию как языковых единиц, так и сложных коммуникативных образований и коммуникации в целом (Пирс, 2000; Моррис, 2001; Степанов, 1998; Шейгал, 2000).
Юмор является разновидностью комического отношения к действительности, сущность комического состоит в критическом переворачивании ценностей (Бахтин, 1990; Пропп, 1999; Курганов, 1997; Кулинич, 1999; Санников, 1999;Raskin,1985;Mulkey, 1988).
На защиту выносятся следующие положения:
Юмористическое общение обусловлено намерением вызвать добродушный смех как мягкую критическую реакцию на нелепость, т.е. на несоответствие между должным и данным, и моделируется в системе координат "серьезное — несерьезное" и "дружелюбное — недружелюбное" общение. Выделяются полусерьезная, шутливая и шутовская разновидности несерьезной коммуникативной тональности. Специфика английского юмористического общения заключается в тенденции активно использовать пространство полусерьезного стиля поведения, эта тенденция согласуется с принципом высокого самоконтроля поведения, являющегося одним из доминантных признаков британской лингвокультуры.
Ситуация юмористического общения включает следующие признаки: намерение коммуникантов уйти от серьезного разговора, юмористическая тональность общения, лингвокультурные модели смехового поведения. Специфика английской лингвокультурной модели поведения состоит в постоянной готовности к неожиданному переключению тональности общения— от серьезного к шутливому и наоборот.
3. При моделировании английского юмора применительно к жанру
анекдота устанавливаются три основных типа абсурдности: семантическая,
прагматическая логическая и прагматическая оценочная, при этом последний
тип является ключом к пониманию английской ценностной картины мира.
Юмор является одним из концептов английской национальной картины мира, его предметно-образная характеристика представляет собой множество хранящихся в коллективной памяти ситуаций, сопряженных с добродушно-насмешливой интенцией, тональностью и образцами поведения людей, его понятийная характеристика — перечень определений, связанных с характеристиками ситуаций, которые ассоциируются с юмористическим поведением, его ценностная характеристика — снятие сравнительно незначительной угрозы с помощью психологической разрядки в виде положительной эмоции, выражаемой смехом.
Непонимание английского юмора заключается в том, что адресат 1) не воспринимает ситуацию как включающую внутреннее несоответствие, не видит абсурдности или странного положения вещей, либо 2) четко понимает внутреннее несоответствие в ситуации, но считает, что юмор как мягкая форма критики к такой ситуации не относится, поскольку предметом осмеяния оказываются сверхценности данной культуры; для английской лингвокультуры это прежде всего индивидуальная независимость, антифатализм, высокий эмоциональный самоконтроль.
Апробация. Результаты исследования докладывались на научных лингвистических конференциях "Языковая личность: системы, нормы, стиль" (Волгоград, 1998), "Языковая личность: проблемы межкультурного общения" (Волгоград, 2000), на ежегодных научных конференциях преподавателей Волгоградского государственного педагогического университета (1999, 2000), на заседаниях научно-исследовательской лаборатории "Язык и личность" в Волгоградском госпедуниверситете. По теме диссертации опубликовано восемь работ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, посвященных соответственно конститутивным признакам юмористического общения, английскому юмору как лингвокультурному явлению и непониманию английского юмора в межкультурном общении, заключения и библиографии.
Анекдот как жанр юмористического дискурса
Второй вариант — это неудачное коммуникативное юмористическое действие, адресат не понимает или не принимает шутку. С учетом приведенного выше признака искренности поведения можно выделить четыре базовых отрицательных реакции на шутку: I) адресат на самом деле не понимает, над чем следует смеяться, переспрашивает, комментирует; такая реакция является рискованной, поскольку ставит под вопрос интеллектуальные способности адресата; 2) адресат делает вид, что не понимает, стремясь таким образом сохранить свое лицо и лицо отправителя речи, например, в случае шутки с вульгарным намеком или принимая во внимание третьих лиц, оказавшихся свидетелями разговора; оптимальным выходом из этой щекотливой ситуации является переключение темы; 3) адресат искренне не принимает неудачную, с его точки зрения, шутку, выражает недоумение, обиду или протест в виде мимических движений, комментария, иронического замечания; 4) адресат делает вид, что не принимает шутку, поддразнивая своего собеседника; такое общение является разновидностью розыгрыша и обычно свидетельствует о не располагающем отношении адресата к отправителю речи.
Третий вариант— это неудачное коммуникативное действие с юмористическим эффектом. В отличие от приведенных выше вариантов здесь принципиально важен третий коммуникативный ход: обратная реакция отправителя речи, понимающего, что он сказал нечто нелепое, ведя серьезный разговор, и вызвал улыбку адресата. Чтобы спасти лицо, говорящий может сделать вид, что это было намеренное речевое действие с шутливой интенцией, например, улыбнуться либо обидеться на бестактность адресата, который не смог сдержать своих эмоций. Очень часто непредвиденный юмористический эффект возникает в результате речевых ошибок, к которым относятся неправильное ударение, неожиданная аллюзия, неудачный параллелизм конструкций, вызывающий эффект зевгмы. Сюда же относятся непредвиденные события, сопровождающие речь (например, во время лекции в аудиторию входит кошка и отвлекает на себя внимание всех присутствующих, вызывая их улыбку и, возможно, досаду лектора).
Четвертый вариант (серьезная интенция и серьезная реакция) не относится к юмористическим речевым действиям, если во внимание принимаются только непосредственные участники общения. Однако с точки зрения третьих лиц такое общение может выглядеть смешным, например, если один из участников ведет себя очень напыщенно. Этот эффект часто используется в кинофильмах.
Юмористические речевые действия распадаются на определенные типы по признакам участников общения. Исходя из типов коммуникативных субъектов, мы можем определить разновидности этих действий и факторы, препятствующие несерьезному общению.
Э.Берн, рассматривая типовые коммуникативные манипуляции, устанавливает три основных коммуникативных роли, которые играют люди в общении, если в качестве критериев классификации положены признаки объективности оценки, самостоятельности и независимости поведения (роль Взрослого), субъективности оценки, зависимости и импульсивности поведения (роль Ребенка), субъективности оценки, стремления контролировать поведение другого (роль Родителя) (Берн, 1992, с.17-19). Коммуникативные прямые (симметричные) трансакции "Взрослый — Взрослый" базируются на трезвом объективном взгляде на положение дел, здесь уместны все виды юмора, а также ирония и сарказм. Отношения "Ребенок— Ребенок" строятся на беспечной игре и поэтому тяготеют к клоунаде, балагурству, дурачеству, но могут включать и ехидство; эмоции Ребенка принципиально неконтролируемы. Отношения "Родитель — Родитель" строятся на запретах и разрешениях, в прямом выражении несерьезное поведение для этого типа отношений не характерно. Измененные (асимметричные) трансакции, например, "Взрослый — Ребенок" включают те ролевые образцы поведения, которые характерны осознанию своего Я каждым носителем той или иной роли. Например, если в юмористическом речевом действии один из участников общения откровенно дурачится, а другой иронизирует по этому поводу, то перед нами проявление трансакции "Ребенок— Взрослый". Если же один из коммуникантов пытается рассказать другому или компании рискованный анекдот, а кто-либо из адресатов делает ему замечание, то согласно трансакционному анализу мы имеем дело с диадой "Ребенок — Родитель", в таком случае развитие коммуникативной линии будет происходить по одному из возможных сценариев: Ребенок либо принимает замечание и подчиняется ему, либо устраивает протест, открыто нарушая нормы поведения, ведя себя капризно и истерично. Нарушение норм применительно к несерьезному поведению выражается как неконтролируемый громкий смех, агрессивность, резкий переход от мажорного поведения к минорному. Скрытые трансакции — это двойное осмысление в коммуникативной диаде, например, на поверхности — "Взрослый — Взрослый", а в глубине — "Ребенок — Взрослый". Скрытые трансакции типичны для этикетных шуток и шуток-намеков, поскольку именно в этих видах полусерьезного общения коммуниканты стремятся, с одной стороны, сблизить свои позиции, но, с другой стороны, зарезервировать за собой право остаться независимыми и в случае коммуникативной неудачи сделать вид, что общение было серьезным.
Лингвокультурное осмысление трансакционного анализа общения предполагает освещение 1) специфических для данной культуры образцов речевого поведения Взрослого, Ребенка и Родителя, 2) преимущественной ориентации на один из этих типов поведения, 3) избегания одного из типов поведения. Например, общение представителей разных рас в США затрудняется, в частности, в силу различия в поведенческих стереотипах, которым следуют белые и негры. Отмечено, что неграм свойственно искать сочувствия и эмоциональной поддержки у близких людей в виде таких признаний, как "Ничего у меня не получается, ничего не могу сделать, не могу этого понять". Они ожидают услышать слова ободрения и симпатии. Белые же с детства воспитываются в атмосфере личной ответственности за свое поведение и подобные признания воспринимают буквально, т.е. как неспособность или нежелание выполнить порученное дело. Мы видим, что ориентация на поддержку— это типичное проявление позиции Ребенка, а ориентация на самостоятельность — проявление позиции Взрослого. Позиция Ребенка предполагает наличие позиции Родителя, который способен успокоить и обласкать, но в то же время имеет право наказать. Отсюда следует, что дифференциация культур на индивидуально-ориентированные и коллективно-ориентированные предполагает принципиально различную значимость тех или иных коммуникативных стратегий, принятых в соответствующих языковых коллективах. Эти стратегии проявляются как в серьезном, так и в несерьезном речевом поведении. Если поведение
Взрослого в англоязычной культуре считается идеалом поведения человека (именно так привыкают вести себя англичане и белые американцы с детства), то и соответствующие смеховые образцы поведения транслируются в этой культуре. Если же поведение Ребенка (в неизбежной связке с Родителем) получает массовое одобрение, что связано с выбором защищенности, а не свободы, то и несерьезное поведение носит особый характер, например, избегаются шутки-намеки, этикетные шутки, но приветствуется открытый, ничем не сдерживаемый смех, как и — в более общем плане — меньшая степень эмоционального самоконтроля, ассоциируемого с неискренностью.
Языковая картина мира как лингвистическая модель
Под картиной мира в современной науке понимают видение мира, его членение с помощью семантических оппозиций: "белый— черный, бессмертие— смерть, близкий— далекий, вареный — сырой, вертикальный— горизонтальный, верх— низ, весна (лето)— зима, видимый— невидимый, восток — запад, главный — неглавный, день — ночь, доля — недоля, дом — лес, жизнь — смерть, земля — вода, красный (пурпуровый) — черный, мужской — женский" и др. (Постовалова, 1988, с. 15-16). Набор оппозиций меняется в работах разных исследователей. Так А.Я.Гуревич, определяя модель мира как "сетку координат, при посредстве которых люди воспринимают действительность и строят образ мира, существующий в их сознании, выделяет более абстрактные понятия в качестве оппозиций: время, пространство, изменение, причина, судьба, число, отношение чувствительного к сверхчувствительному, отношение частей к целому (Цит. по: Постовалова, 1988, с. 16). Эти абстрактные понятия приближаются к философским категориям.
Что представляют из себя составные части картины мира и какова их природа? Эти смысловые образования неоднородны и представляют собой образы и понятия. Образы, с точки зрения психологии, — это картины, сформированные в сознании (pictures formed in the mind), при этом мы имеем в виду расширительное понимание слова "картина": любое перцептивное, объективно существующее или придуманное психическое образование. Это могут быть зрительные, слуховые, обонятельные, осязательные и вкусовые представления. Образы могут быть четкими и размытыми. Существуют также и другие компоненты картины мира, которые не являются перцептивными (в основном здесь идет речь о научной терминологии). Мы имеем в виду понятия — логически оформленные общие мысли о классах предметов и явлений. В формальной логике различаются объем и содержание понятия. Под объемом подразумевается отображенное в сознании множество (класс) предметов, составляющих данное понятие; содержание понятия — это отображенная в сознании совокупность свойств и признаков предметов (Кондаков, 1976). Применительно к предметным понятиям (например, зима) их объем может совпадать с их образами. Что же касается абстрактных понятий, то говорить об образах в этой связи вряд ли представляется возможным (например, метаболизм — совокупность реакций обмена веществ в организме).
Картина мира представляет собой сложную систему образов, отражающих действительность в коллективном сознании. Картина мира может быть и индивидуальной, например, модель мира Аристотеля или Шекспира, но если говорить о языковой картине мира, то коллективные представления являются ее фундаментальной частью.
Языковая картина мира объективно отражает восприятие мира носителями данной культуры, но человеческое отражение не является механическим, оно носит творческий (и поэтому в известной мере субъективный) характер. Между различными культурами существуют черты сходства и различия. Выделяются смысловые области, в большей мере подверженные универсализации, и смысловые области, в большей степени проявляющие самобытность.
Различие между культурами в целом и общем носит неслучайный характер, оно обусловлено комплексом причин, которые могут быть сгруппированы в три класса: исторические, географические и психологические. Наибольший интерес для лингвокультурологического анализа представляют явления психологического порядка, прежде всего — компоненты эмотивной картины мира. К числу этих явлений относится юмор. Представляется существенным различать семантическое картирование (semantic mapping) и семантическую интерпретацию (semantic interpretation) мира. Первое обозначает выделение фрагментов действительности для языкового называния (например, лицо, шея, плечи). Второе относится к выделению субъективных, эмоционально переживаемых характеристик у называемых фрагментов действительности (лицо, лик, рожа). Юмор — это интерпретация мира.
Изучение национального характера через язык народа (точнее, через коммуникативное поведение) будет неполным, если не принимать во внимание данные, полученные в смежных науках — этнопсихологии и этносоциологии. Представляет интерес исследование английского национального характера, предпринятое Дж.Горером (Gorer, 1955). Несмотря на то, что материалы этого социологического исследования имеют почти полувековую давность, они могут быть полезны как для понимания особенностей английского национального характера, так и для выяснения общих этнокультурных параметров изучения национальной специфики поведения людей.
В своем экспериментальном изучении английского характера Дж. Горер исходит из некоторых очевидных несоответствий между историческими данными и нынешним положением вещей. Так, по свидетельству очевидцев, англичане шекспировского времени были очень агрессивными: драки на улице случались на каждом шагу, мужчины ходили вооруженными, молодой женщине без сопровождающего было опасно выходить из дома, любимыми развлечениями толпы были собачьи и петушиные бои (отметим, что специальные боевые породы собак для боев выведены в Англии, например, питбуль) и травля бычков. Последнее развлечение требует детальной характеристики: толпа по-купала у погонщика скота молодое животное, которому забивали горошины в уши, втыкали заостренные палки в тело и с улюлюканьем гнали по улицам, пока обезумевшее от боли и страха животное не падало. Если мы проанализируем художественную литературу Англии тех лет, пишет Дж.Горер, мы увидим, что описания ярости, агрессии, ненависти были чем-то обыденным, своеобразным фоном, на котором разворачивались действия, подобно тому, как в русских романах 19 века обстоятельно описывалась неторопливая жизнь помещиков с их обильными обедами. Вызывает удивление, как могло случиться, что нация пиратов и забияк превратилась за триста — четыреста лет, сравнительно малый исторический период, в общество дружелюбных и законопослушных граждан, для которых слово gentle стало важной характеристикой поведения. Цитируемый автор полагает, что национальный характер англичан принципиально не изменился, но агрессивность получила своеобразные каналы для выхода — спорт, совестливость (критика, направленная в свой адрес) и юмор. Кроме того, для агрессивности были установлены социально приемлемые ограничения: законодательство (были специально приняты соответствующие законы и созданы социальные институты, например, Королевское общество по предупреждению жестокости к животным, 1824 г. -— только в 1889 г. было создано Национальное общество по предупреждению жестокости к детям!), уважаемая обществом полиция, и экономическое стимулирование развития среднего класса. Именно средний класс Англии стал гарантом стабильности в стране.
Способы вербализации английского юмора
Чистота направлена на борьбу с грязью. В немецком языке существует глагол putzen — "чистить, убирать (комнату)", в этом слове есть смысл, который по-русски в ряде случаев передается глаголом "начищать", т.е. очищая, доводить до высокой степени чистоты. В этом смысле русский глагол "убирать" (грязь) означает меньшую степень чистоты в результате уборки, а английское выражение to tidy up the room имеет смысл "убрать, аккуратно разложив все на свои места". Немецкая уборщица — Putzfrau — буквально полирует комнату. Очень трудно представить себе в немецком языке речение "От грязи еще никто не умер", в русском языке эта фраза воспринимается как стремление свести к шутке замечание относительно физической нечистоплотности; немцы же вряд ли оценят юмор этой фразы. Для русского сознания несопоставимо важнее чистота души.
Всем известно очень серьезное отношение немцев к точности в оценке явлений, эта точность является частью глобального концепта "порядок" и выражается в пунктуальности, строгом соблюдении норм закона, неприязни к опозданиям, а также в любви к счету. Немцы любят считать все вокруг, вести бухгалтерский учет своих доходов и расходов, рационально считать плюсы и минусы в тех ситуациях, где представители других народов действуют только интуитивно.
Очень интересные наблюдения о немецкой языковой картине мира в плане правил и норм поведения содержатся в работах А.Вежбицкой (1999). Она отмечает, что хотя "в послевоенную эпоху заметно реже стали употребляться слова типа Gehorsam — "повиновение" и выражения вроде Befehl ist Befehl — "приказ есть приказ", ... такие традиционные для немцев ценности, как социальная дисциплина и Ordnung — "порядок", основанный на законной власти, отнюдь не устарели" (Вежбицкая, 1999, с.688). Это выражается, в частности, в особой роли, которую играют в немецкой культуре запреты, например, Zutritt verboten!, Betteln und hausieren verboten!— "Проход запрещен!", "Попрошайничать и торговать в разнос запрещено!". В англоязычной культуре формуле "X verboten!" соответствует формула "No X-ing", например, No smoking — "Не курить". Английское prohibited — "запрещено" — используется только в тех случаях, когда запрещаемое действие представляет опасность для жизни людей (например, запрет курения вблизи нефтяных резервуаров). То, что в английском языке относится к понятию "правила", в немецком интерпретируется как "запреты". В немецкой картине мира принято жестко регламентировать поведение людей. Англичане же выбирают более мягкое и косвенное воздействие. Например, в кафе можно увидеть надпись "Thank you for not smoking" — "Благодарим вас за то, что вы не курите", а не No smoking. Сравним надпись на стене университетской библиотеки: Bitte leise sprechen! — "Пожалуйста, говорите тихо" (Обратим внимание на восклицательные знаки в немецких объявлениях — если это и просьба, то очень настоятельная, а по сути дела — это приказ). В английских библиотеках пишут в таких местах "Quiet work area" — "Место спокойной работы", т.е. "Здесь не шумят". Сравним распространенные надписи на русском языке: "Не курить", "Не сорить", "По газонам не ходить" и, конечно, в вагонах "Не высовываться". Степень категоричности, как видим, является величиной градуальной. Здесь, впрочем, мы разделяем точку зрения не А.Вежбицкой, а Р.Водак, которая пишет об институциональном дискурсе как о голосе государства, говорящего с людьми (Водак, 1997, с.23). Где здесь мера этнокультурной и социокультурной специфики? На наш взгляд, этнокультурная специфика в отношении запретов состоит в том, что одни народы не терпят чрезмерного и прямого вмешательства государства или общества в их личную жизнь, а другие считают это допустимым и правильным.
А.Вежбицкая делает следующие выводы относительно запретов в немецкой культуре: 1) немцы одобряют такую ситуацию, когда кто-либо прямо говорит людям, что они должны и не должны делать, 2) это свидетельствует о "широком распространении идеи личной власти как источника ограничения и принуждения", 3) знаки запретов фокусируют внимание прежде всего на негативной стороне вещей (Вежбицкая, 1999, с.695-696).
Очень важным является комментарий А.Вежбицкой относительно роли концепта Angst — "Страх" в немецкой культуре. Этот концепт очень приблизительно соответствует словам со значением "страх" в других языках, поскольку в концепте Angst содержится нечто от состояния депрессии, тревоги, неприкрытости, незащищенности, неуверенности. Как это ни парадоксально, но понятие Angst антонимически связано с понятием Ordnung, поскольку Ordnung — "порядок" подразумевает Sicherheit — "безопасность, приобретаемая в уверенности" и Geborgenheit — "укрытость, т.е. нахождение в месте, где можно себя чувствовать в безопасности и защищенным" (Вежбицкая, I999, с.601-602).
Немецкая основательность в карикатурной форме показана в английских анекдотах: A professor giving a talk to a multinational audience tells a joke against the Germans. Someone at the back of the hall jumps up and protests angrily: "I m German!" "OK", says the speaker "I ll say it again — slowly". В данном случае основательность заменяется медлительностью: подразумевается, что немцы — тугодумы. Приведенные факты и доводы свидетельствуют о том, что к числу доминантных ценностей в английской и немецкой языковых картинах мира относятся следующие: в английской языковой картине мира это — любовь к традициям, юмору, животным, высокая степень самоконтроля, здравый смысл, в немецкой языковой картине мира — любовь к порядку, чистоте, абстрактным рассуждениям, важность запретов.
Британское чувство юмора имеет много различных форм. На самом простом уровне юмор выражается в виде британской любви к фарсу — грубой плоской шутке, в ее физическом и наглядном выражении, как это делают клоуны в цирке, двумя комедийными актерами в двуплановом действии (например, в пантомиме или телешоу), или же одним комиком, разыгрывающим смешной эпизод. Для снятия напряжения даже в трагедиях Шекспира фарсовые эпизоды перемежаются с сильными эмоциональными сценами.
Такой наглядный юмор часто выходит за все границы и в этом виде может варьировать от образа мужчины в женском платье до комического подражания известной личности. В наиболее сложной форме юмор этого типа соединяет комедию с сатирой, например в популярных телесериалах "Оплеванный образ" (Spitting Image), где карикатурные куклы гротескно изображают известных уважаемых представителей государственной элиты (например, политиков и членов королевской семьи).
Низшим уровнем британского юмора является "грязный" (smutty) или "туалетный" юмор, особенно когда он принимает форму плохо скрываемого намека или игры слов. В качестве предмета такого юмора выступают половые отношения или физиологические отправления, язык бывает часто примитивен, с большим количеством "нехороших" слов, таких, как, например, "заднее место". Двойное понимание является важнейшей характеристикой такого юмора, особенно применительно к таким простым словам, как have— "иметь" и if— "если", которые часто используются с сексуальным смыслом. Юмор такого типа можно увидеть на автомобильных наклейках, значках или футболках. Типичным примером такой грязной двусмысленности является фраза "лыжники это делают стоя".
Непонимание как лингвокультурный феномен
Оценки проставляются, как можно увидеть, на основании различных критериев: с одной стороны, оценивается степень удачности шутки, с другой стороны, — соответствие шутки моральным нормам (жестокость). Эти критерии имеют различную природу, поскольку первый из них связан с субъективным личным отношением к шутке, а второй претендует на объективную точку зрения. В этом списке нет критерия пошлости или глупости, подразумевается, что неудачная шутка, вероятно, является пошлой или глупой.
Приведенный в качестве примера анекдот построен на явном несоответствии двух сценариев: проделка трубочиста-сантехника, выдающего себя в храме за Христа, и престарелой прихожанки, которая реагирует на голос свыше, как на обыденную ситуацию, и отчитывает Христа как мальчика, нарушающего нормы поведения детей: "Помолчи! Я разговариваю с твоей матерью".
Сумма оценок за тот или иной анекдот позволяет установить список наиболее популярных анекдотов. В какой-то мере этот список соответствует интеллектуальным, моральным и индивидуально-специфическим особенностям посетителей интернетовского сайта, но для нас важен не ранг анекдота, а причина его низкой оценки. Поэтому в данной работе для установления феномена непонимания юмора мы воспользовались следующими приемами: 1)был проведен психолингвистический эксперимент, в ходе которого респондентам предлагалось не только оценить анекдот или шутку, но и отметить, почему проставляется та или иная оценка, 2) в анкете, содержащей тексты нескольких анекдотов, предлагалось охарактеризовать анекдот по определенным признакам, корреляция этих признаков и оценок рассматривалась как объективный показатель перлокутивного эффекта анекдота, 3) мы принимали во внимание известный фактор индивидуального отклонения в оценке тех или иных явлений при интервьюировании (респонденты часто хотят выглядеть оригинальными и маскируют свое истинное отношение к предмету изучения).
В данной работе предложена трехбалльная модель оценки анекдота или шутки ("смешно", "в какой-то мере смешно", "не смешно"). Ответ "смешно" не требует объяснения, а два других ответа нуждаются в интерпретации. Мы предлагали респондентам два варианта такой интерпретации: свободное толкование ("Почему этот анекдот Вам не показался смешным?") и заданное толкование, предполагающее выделение основных причин непонимания инокуль-турного юмора: 1) "Не понял смысла анекдота", 2) "Понял смысл, но не понял, что здесь смешного", 3) "Анекдот слишком груб", 4) "Анекдот искусственен, надуман", 5) "Лично мне этот анекдот кажется смешным, но многие его не поймут", 6) "Мне этот анекдот не нравится, хотя мне кажется, что многие сочтут его смешным", 7) "Такой анекдот уместен в кабаке, в курилке, но не в приличном обществе", 8) "Это шутка для детей", 9) "Так шутят представители другого поколения", 10) "Это шутки тех, кто с жиру бесится", 11) "Это жестокая шутка, садистский анекдот, черный юмор", 12) "Это пошло, банально, избито". Английский вариант: 1) Haven t got a clue what s it all about; 2) I ve got the message what s it all about but it s not at all funny; 3) The joke is too rude; 4) The joke is unnatural or sophisticated; 5) I find it funny but I don t think others will; 6) I don t see it funny but I suppose the public will like it; 7) The joke is out of place here, it s not decent; 8) It s childish, infantile; 9) There s a generation gap here; 10) It s for those who grow fastidious; 11) It s far too cruel; 12) It s too vulgar and banal.
Результаты проведенного анализа приводятся ниже. Основные реакции носителей русской культуры на английские анекдоты, переведенные на русский язык, сводятся к следующим ответам: 1) английские анекдоты воспринимаются как чужие, не свойственные нашей культуре (хоть информанты и не знали, что перед ними переведенные тексты), 2) юмор не является достаточно острым, анекдоты вызывают слабую улыбку, 3) анекдоты затянуты, многословны, нужно иметь терпение, чтобы выслушать их до конца; слушатель готов смеяться с первой фразы, а смеяться не над чем; 4) наиболее смешными показались ирландские анекдоты; 5) понятнее всех оказались пикантные и грубые английские анекдоты.
Непонимание юмора как следствие недостаточной культурной компетенции может быть разбито на несколько типов: 1) непонимание бытового юмора, связанное с отсутствием аналогичных реалий в своей культуре, 2) непонимание тех или иных принятых этикетных норм, 3) непонимание глубинных ценностей соответствующей культуры.
Непонимание юмора, основанное на незнании реалий, легко снимается при наличии комментариев. Исключение составляет игра слов: носитель другой культуры понимает, что, вероятно, в другом языке такое случайное совпадение омонимичных единиц может оказаться смешным, но поскольку в родном языке эти слова отнюдь не являются омонимами, то комического эффекта нет. Разъяснение, связанное с формой слов, фактически устраняет неожиданность смыслового столкновения, лежащего в основе юмора. Аналогичным образом не вызывают смеха шутки, построенные на рифмах. Такие шутки не очень характерны для английской культуры, а в русских анекдотах они зарегистрированы в нашем корпусе примеров, главным образом, применительно к примитивным анекдотам.
Обычно вызывают улыбку анекдоты, связанные с различными классификациями, касающимися представлений о других народах. Даже если соль анекдота не понятна сразу, носитель русской культуры легко догадывается о том, что сама структура анекдота должна подсказать его кульминацию. Например, переведенный на русский язык следующий анекдот не вполне вписывается в представление русских об итальянцах, но становится понятным благодаря контексту: Как убедить новобранца-парашютиста сделать первый прыжок? Американцу нужно сказать: "Если ты мужчина, ты прыгнешь!" Англичанину: "Сэр, это— традиция". Французу: "Это— просьба дамы". Немцу: "Это приказ". Итальянцу: "Прыгать запрещено!" Последняя реплика в анекдоте построена на контрасте, этот контраст базируется на типичном образе-стереотипе итальянца в глазах европейцев. Более сложным является анекдот с перепутанной классификацией: Heaven is where the police are British, the cooks are French, the mechanics German, the lovers Italian and it s all organised by the Swiss. Hell is where the chefs are British, the mechanics French, the lover s Swiss, the police German and it s all organised by the Italians. Рай — это место, где полицейские — англичане, повара — французы, механики— немцы, любовники— итальянцы, а всем управляют швейцарцы. Ад— это место, где повара— англичане, механики— французы, любовники — швейцарцы, полицейские — немцы, а всем управляют итальянцы.