Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Категория пространства и категория пространства множеств в современном лингвистическом научном знании 13
1.1 Категория пространства в физическом, философском и литературоведческих аспектах 13
1.2 Категория пространства как антропоцентрическая парадигма 17
1.3 Художественное пространство как метапонятие когнитивной лингвистики 22
1.4 Художественное пространство как категория связности текста 26
1.5 Лингвокогнитивная категория пространства множеств 31
1.6 Метаязык описания художественного пространства литературного произведения 39
1.7 Проблема моделирования языковой информации о художественном пространстве произведения 44
Выводы по главе I 47
Глава II. Когнитивные и семантические категории как носители пространственной информации литературного произведения 49
2.1 Семантический тип предиката как когнитивная и семантическая конструкция 49
2.2 Семантическая роль Субъекта как основа определения семантического типа предиката 54
2.3 Семантическая роль Объекта как уточняющий фактор определения семантического типа предиката 62
2.4 Когнитивная метафора как код художественного пространства 66
2.5 Когнитивная метонимия как продуктивное средство выражения художественного пространства литературного произведения 70
Выводы по главе II 81
Глава III. Структура когнитивно-семантической модели художественного пространства романа Иэна Макьюэна “Atonement” 83
3.1 Когнитивная сеть художественного пространства романа 83
3.2 Когнитивно-семантическая модель художественного пространства главных героев произведения 89
3.3 Когнитивно-семантическая модель художественного пространства военных событий произведения 126
Выводы по главе III 134
Заключение 137
Список сокращений 141
Список используемой литературы 142
- Художественное пространство как метапонятие когнитивной лингвистики
- Семантическая роль Субъекта как основа определения семантического типа предиката
- Когнитивная сеть художественного пространства романа
- Когнитивно-семантическая модель художественного пространства военных событий произведения
Художественное пространство как метапонятие когнитивной лингвистики
С момента зарождения когнитивистики, которая занимается анализом способов получения, хранения и переработки приобретенной информации, а также принципов репрезентирования данной информация в языке людей, исследования восприятия индивидом пространства и процессов его репрезентации в языке играют значительную роль. Будучи универсальной категорией человеческого бытия, пространство соприкасается с различными видами взаимодействия человека с окружающим миром, в связи с этим проблема «иллюстрации» пространства в текстах вызывает особый интерес ученых: как языковые знаки письменного текста выстраивают такие же реальные представления и переживания, какие провоцирует реальное пространство.
Ученые пришли к выводу, что впечатление схожести написанного текста «представляющего» окружающий мир достигается на уровне умственных репрезентаций. Концепция двойного кодирования действительности, представленная А. Пейвио, считается ключом к пониманию способов декодирования вербального материала, а также трансформации вербальных знаков в невербальные образы [Paivio 1978]. По мнению А. Пейвио, в сознании людей присутствуют «картиноподобные» репрезентации (когда при изображении окружающего мира применяются фотографии, схемы, чертежи, картины, образы) и «языкоподобные» (репрезентации языковых единиц, клишированных конструкций, пропозиций) [Paivio 1986].
Наряду с вербальными и образными типами структурирования репрезентаций в когнитивистике возникают «модальные» репрезентации (представления о человеческих чувствах: зрительных, обонятельных, слуховых, вкусовых, тактильных и т.п.) и «амодальные» (вербальные представления совокупности сведений о действительности в сознании людей). Данные виды репрезентаций существуют на уровне концептуальной структуры, где информация, полученная разными способами, становится сопоставимой с информацией вербальной [Jackendoff 1993]. В результате исследований С. М. Косслин пришел к выводу о том, что образные ментальные операции подобны тем, что реализовываются с вербальными репрезентациями, вследствие этого переключение от одних к другим не доставляет особых затруднений [Kosslyn 1980].
На уровне концептуальной структуры вся информация о мире систематизируется в определенные концепты, которые именуются «квантами знания», отражающими весь познавательный опыт человека и общее изображение действительности, то есть концептуальной картины мира (далее ККМ). В ККМ сосредоточена информация об окружающем мире, и сконцентрированы данные о вымышленных мирах и явлениях. Сведения о «положениях дел» исключительно значимы для интерпретации художественного произведения, базой чего является фантазия автора. В качестве сетки координат ученые нередко прибегают к термину «модель мира», так как индивид осознает действительность и репрезентирует образ мира, его структуру [Гуревич 1984]. Данный термин имеет небольшое отличие от термина «картина мира», которое заключается в том, что «модель» подчеркивает структурный тип образа мира, в то время как «картина мира» отмечает субъективный, в силу сопоставления человека с художником своего творения.
Исходя из полученных результатов по исследованию восприятия в онтогенезе пространства, можно утверждать, что первоначально человек вступает во взаимодействие с пространством при помощи схем и образов (невербально), так как сначала он учится ориентироваться в пространстве, а далее познает язык. Принятие факта существования в мыслях человека не только вербальных репрезентаций, но также образов и схем, которые позволяют преобразовать вербальные знаки текста в «живую картинку» в фантазиях адресанта, во многом отвечает на вопрос, как линейное восприятие вербального текста способно гарантировать формирование образа пространства.
Максимальные изменения в произведениях литературы претерпевает реальное географическое пространство. В произведениях литературы художественные образы географических объектов являются источниками информационного обмена, включающего репрезентацию географического пространства в индивидуальном сознании (и культуре), так как через художественные тексты приобретенные сведения о географическом пространстве вкрапляются в «полотно» культуры [Лавренова 1998]. На сегодняшний день не существует точного определения термина «пространство текста», так как ход исследований понятия «художественное пространство» в современном лингвистическом научном знании протекает прерывисто, имеет аспектный и, в целом, фрагментарный характер. В пределах лингвистических дисциплин, категория ХП исследуется в таких направлениях, как когнитивная лингвистика, лингвистический анализ текста, лингвистика текста, теория текста и др.
В когнитивной лингвистике ХП понимается как один из значимых концептов культуры, способный воспроизводиться в языке, фиксироваться в произведениях искусства и в письменной речи. В. А. Маслова, занимаясь изучением концептосферы русского языка, приходит к заключению о том, что концепт «пространство» вместе с концептами «время» и «число» являются основными концептами культуры. Именно на базе данных концептов создаются представления людей о реальном мире, его восприятии действительности, а также принадлежности к некоему культурно-историческому сообществу. В процессе изучения исследователь приходит к выводу о том, что восприятие пространства совершается по признаку проксимальное / дистальное. Проксимальное пространство рассматривается с точки зрения восприятия его человеком (как определенным организмом), является неким пространством человека, которое характеризуется применительно к самому человеку [Маслова 2008]. В то время, как согласно дистальному пространству, человек рассматривается в качестве социального типа. Как уже было отмечено ранее, пространственные отношения считаются той формой отношений, которая осваивается людьми в первую очередь, нежели временные отношения (подразумевающие смену действий и событий), отношения обусловленности (подразумевающие причину, следствие, условие) и т.п. Они считаются основными по отношению к другим типам семантических отношений. В русском языковом сознании Е. С. Яковлева также подтверждает отличную от других интерпретацию пространства «…картина пространства в русском языковом сознании не сводима ни к какому физико-геометрическому прообразу: пространство не является простым вместилищем объектов, а скорее наоборот – конструируется ими, и в этом смысле оно вторично по отношению к объектам» [Яковлева 1994, с. 38].
Правомерен тот факт, что вопрос соотношения текста и пространства не решается в равной степени для всех типов пространства и для всех видов текста, так как во всем разнообразии художественных текстов не существует общей, стандартной структуры (модели) пространства, хотя имеются варианты инвариантной прототипической модели пространства, характеризуемой определенным набором константных признаков. Любой автор и любой жанр трактуются своим конкретным набором пространственных координат и образов, характерных только для данной иллюстрации сюжетных событий. По мнению В. Н. Топорова, ХП текста сохраняет определенные качества, типичные для реального пространства, например, непрерывность, протяженность, форму, местоположение, расстояние, трехмерность, границы между различными системами [Топоров 1983]. Согласно Н. А. Николиной пространство, структурируемое в тексте, способно быть реальным или воображаемым, открытым или замкнутым, конкретным или абстрактным, а также расширяющимся или сужающимся.
Особенность литературного текста как типа письменной вербальной коммуникации оказывает свое влияние на изображаемое в тексте пространство, определяя его антропоцентричность, образность и добавляя ему статус «художественного». Термину «художественное пространство» до настоящего времени даются различные толкования, несмотря на распространенность и популярность понятия и кажущуюся ясность.
Все определения, даваемые художественному пространству, можно условно разделить на две группы: те, что ограничивают ХП изображением реального или вымышленного (виртуального) пространства, и те, что находят в нем нечто большее, чем просто «картину» пространства, выраженную языковыми средствами. Под «нечто большим» имеется в виду непростая структура, содержащая изображение пространства. Воспроизводя реальное или виртуальное пространство, представляется возможным охарактеризовать ХП как структурированное, пространство, в котором существуют главные герои и происходят действия [Лотман 1992]. Более сложная структура изображения пространства раскрывает понимание ХП как «модели мира данного автора, выраженную на языке его пространственных представлений» [Лотман 1992, с. 414]. Рассматривая понятие ХП в широком смысле и трансформируя его на различные непространственные сферы (культурные, социальные, религиозные и т.п.), Ю. М. Лотман вместе с тем отмечает, что в попытке реципиента воспринимать ХП как физическое пространство есть доля истинности, так как, «даже когда обнажается его функция моделирования непространственных отношений, ХП обязательно сохраняет в качестве первого плана представление о своей физической природе» [Там же, с. 418].
Отечественные ученые (например, Ю. Д. Апресян) отмечают, что практически все элементы текста охватываются «пространственностью», включая и непространственные, в силу чего последние могут быть описаны принципиально пространственными структурами. Все эти наблюдения ведут к тому, что пространство имеет определенную модель из средств своего выражения, и пространственные представления лежат в основе человеческой когниции как таковой.
Семантическая роль Субъекта как основа определения семантического типа предиката
СТП является сложным мыслительным конструктом. В отечественной и зарубежной лингвистике он моделируется в виде таких языковых явлений, как действие, процесс, свойство, состояние, предикаты экзистенциональности, предикаты пространственной семантики и т. д. [Селиверстова 2004]. Однако каждый из вышеперечисленных типов предикатов в свою очередь может моделироваться как сложноорганизованная мыслительная структура, описываемая более дробными семантическими категориями, позволяющими моделировать семантические мутации слов. Это такие семантические признаки, как сила, приложение силы, контролируемость за приложением силы, осознанность, которые характеризуют семантические роли субъектов, более сложное понимание категории Объекта в виде различных типов: Объект Аффект, Объект Эффект, Объект Результатив и другие типы Объекта [Селиверстова 1988, Шабанова 1998, Амирова 2002, Шерсткова 2009].
СТП как мыслительный конструкт может менять свой тип, то есть свою семантическую природу за счет изменения статуса семантических ролей в составе актантной рамки предиката. СТП может также меняться на основе другого принципа: за счет изменения соотношения денотата предиката с осью времени. Рассмотрим более подробно, какие семантические типы предиката выделяются отечественными и зарубежными лингвистами на основании принципа семантических ролей в составе актантной рамки предиката.
Понятие семантической роли было введено для описания семантики предложения [Fillmore 1968] и представляло собой «категорию метаязыковых конструктов, служащую средством описания лексического значения глаголов и актантных отношений синтаксиса» [Шабанова 1998, с. 7]. В современной лингвистике понятие «семантическая роль» считается дискуссионным вопросом. Это связано с тем, что остаются нерешенными вопросы, связанные с определением количества падежей, различным пониманием одной и той же семантической роли, отсутствием общепринятого комплекса тестов для дифференциации семантических ролей. Название семантических ролей варьируется у разных авторов: «семантические падежи» [Филлмор 1981; Cook 1974; Anderson 1987], «релятемы» [Сусов 1980], «семантические оси» [Чейф 1975], «аргументы», «семантические функции» [Богданов 1977], «тематические роли» [Jackendoff 1993], «тематические роли в тета-системе» [Reinhart 2000]. Такие семантические типы предикатов, как действие, процесс, состояние, свойства, являются основными и не вызывают теоретические баталий. Однако в понимании каждого из них у отечественных и зарубежных лингвистов существуют разногласия.
Ч. Филлмор сформулировал универсальные правила вычленения семантических ролей, но им было выделено разное количество падежей [Филлмор 1981]. В работе У. Чейфа обобщена теоретическая модель глубинно-падежной грамматики Ч. Филлмора и его последователей и сделана попытка сформулировать универсальные семантические роли и правила ограничений на употребление глагола в зависимости от семантической роли Субъекта на основе семи падежей. У. Чейф выделяет три основных типа предикатов: «действия», «процессы» и «состояния». Кроме того, он выделяет предикаты амбиентного действия и амбиентного состояния [Чейф 1975].
В своей типологии СТП Дж. Лайонз опирается на понятие агента как динамической роли актанта. При этом в его классификации «состояние» противопоставляется «событиям», «процессам», «деятельности» и «акту». Дж. Лайонз выделяет такие типы предикатов, как «деятельность», «процесс», «состояние», «акт», «событие» [Lyons 1977]. Теория СТП Дж. Лайонза отличается тем, что базируется на ролевой семантике актантов и на темпоральной характеристике самого действия (процесса).
Важными являются типы предикатов с пофазно изменяющимся денотатом. В классификациях СТП, проведенных зарубежными исследователями, активность семантически не трактуется, а определяется через тесты. О. Н. Селиверстова же дает семантическую интерпретацию каждого из этих понятий, она рассматривает активные типы предикатов, в которых осуществляется пофазовое изменение денотата предиката, требующего приложение силы. Если предикат является действием, то Субъект характеризуется контролируемостью за приложение этой силы. Если же предикат является процессом, то активность Субъекта сохраняется, но в его структуре отсутствует компонент контролируемости. В классификации предикатов О. Н. Селиверстовой представлена попытка уточнения классификационной сетки семантических типов предикатов и раскрытия содержательной стороны каждой ячейки. Исследователь использует понятие «пофазно существующий субъект», связывающее предикаты «действие», «процесс» в оппозиции «событию» и «состоянию» [Селиверстова 1982]. С точки зрения ролевой семантики, «состояния» отличаются от «действий» и «процессов» тем, что Субъекты «состояния» не активны, не требуют приложения каких-то сил для существования. Более того, «состояния» выделяются набором ряда других признаков, связанных с формальными грамматическими признаками и типом соотношения с осью времени [Селиверстова 1982].
В данной работе за основу была взята классификация О. Н. Селиверстовой. Приведем данную классификацию СТП с внесенными нами доработками и дополнениями, связанными с характером исследуемого материала.
I. Экзистенциональный тип предиката (Be):
1. Предикаты состояния. В большинстве случаев Субъектный актант – Экспериенцер, Объектный необязателен. Например: раздражен, рад, грустно, холодно и т.п. “She felt sad, or describe what a sad person might do, but what of sadness itself, how was that put across so it could be felt in all its lowering immediacy?”[McEwan 2001, с. 69].
2. Предикаты качества или свойства. В большинстве случаев Субъектный актант – Экспериенцер или Бенефактив, Объектного актанта нет. Например: She (Briony) burrowed in the delicious gloom of her canopy bed, and made her heart thud with luminous, yearning fantasies, little playlets in themselves, every one of which featured Leon” [McEwan 2001, с. 4].
3. Предикаты бытийные (существования). Актант обстоятельственный – места. Например: “It was the night” [McEwan 2001, с. 87].
II. Предикат обладания (Have): 1. Предикаты действия (имеется в виду активное действие, в том числе движение). Субъектный актант у таких предикатов – Деятель, Объектные актанты, как правило, есть. Например: читать, писать, двигаться, бежать, лететь, рассказывать, беседовать и мн. др.: “Turner told them about his conversation with the old woman and what she had said about her sons” [McEwan 2001, с. 117].
2. Предикаты процесса (неактивное действие): побледнеть, промокнуть. В большинстве случаев Субъектный актант – Агентив, возможен обстоятельственный актант – причина. “Get on. Your shirts are hanging in the kitchen.” [McEwan 2001, с. 54].
3. Предикаты нахождения в пространстве. Субъектный актант – Нейтралис, обстоятельственный актант места: быть (в значении «находиться»), жить, находиться. Например: “Her family lived in Chelsea” [McEwan 2001, с. 162].
4. Предикаты отношения. Субъектный актант – Экспериенцер есть Объектный актант. Например: превосходить, относиться, отличаться. “Everything was different for her now she had achieved one small thing” [McEwan 2001, с. 176].
5. Предикат результативный. Имеет значение мыслительного процесса. Субъектный актант – Деятель или Экспериенцер, Объектный актант – собственно Объект с пропозитивной семантикой. Например: “I know what I want to do with him,” Mace boomed. “I want to drown him in the bloody sea!” [McEwan 2001, с. 152].
Типологии семантических ролей и сопутствующих им понятий в теориях вышеуказанных авторов всесторонне рассмотрены в теоретико-экспериментальном исследовании Т. Д. Шабановой, где отмечается тот факт, что рассмотренные концепции ролевой семантики свидетельствуют о том, что их авторы вкладывают различное содержание в понятие семантической роли и толкуют данную семантическую категорию по-разному. Семантические падежи представлялись как элементарные неопределяемые значения, в то время как они сами требуют дробного семантического толкования. Описательная методика определения семантики падежей без их понятийного представления через набор элементарных признаков является источником путаницы и многозначных трактовок одного и того же определения падежа [Шабанова 1998].
Когнитивная сеть художественного пространства романа
Построение когнитивно-семантической модели художественного пространства произведения базируется на основе теоретических положений, рассмотренных в первой и второй главах данной диссертации. Материалом настоящего исследования является современный англоязычный роман Иэна Макьюэна “Atonement”.
С позиции ХП основная суть романа заключается в том, что её главная героиня, мечтательная девочка Брайони, существует в вымышленном ею мире фантазий и неукоснительно стремится к тотальному порядку в своей жизни и в жизни окружающих её людей. В погоне за установлением такого порядка, понимаемого ею совершенно индивидуально, она пытается организовать, упорядочить, контролировать, совершенствовать личностное, социальное пространство вокруг себя. В этих усилиях контроля она совершает ужаснейшую ошибку, которая приводит к трагическим последствиям, нарушившим жизненное пространство близких ей людей. Повзрослев и осознав содеянное, она пытается искупить вину, попадая в новое для неё пространство, в пространство войны, где она не в состоянии контролировать происходящее. Вся её последующая активность находит языковое выражение на уровне действий и процессов, которые направлены на искупление её вины.
Общая модель личностного пространства героини, девочки Брайони, в начале романа может быть проиллюстрирована следующим образом: Action + [D, Оresult], где D (Деятелем) является темпераментная Брайони, которая активно контролирует своё окружение и пишет рассказы, в результате чего всегда получается тот или иной продукт (Оresult). Какой бы компонент личностного пространства Брайони не рассматривался (Брайони-писатель, Брайони-режиссер, Брайони-сестра, Брайони-свидетель и др., (см. подробнее раздел 3.2)), героиня не изменяет намерению своими действиями контролировать происходящее. Список глаголов, реализующих в тексте данную когнитивно-семантическую конструкцию: control, make, do, write, create, stage, compose, aspire, commit, initiate, produce, prepare, frame, construct, shape, compose, erect, form, found, originate, invent, raise up, carry on, put on, turn on, work, rehearse и др., характеризует Субъект действия как Деятеля. Прагматическое сценарное развитие каждой конструкции способствует характеристике динамичного, безапелляционного образа личностного пространства Брайони, то есть характеристика её самой как главного героя произведения, её отношений с родными и близкими, её отношений с окружающим миром.
В период стремления искупить грех содеянного модель активности Брайони может быть охарактеризована следующим образом:
Process + [А, Oeffect], где Брайони становится Агентивом (A), с отсутствием контролируемости, или Action + [D], где Деятель (D) употребляется с потенциальной контролируемостью. Все активные действия превращаются в процессы, не подвластные её влиянию. Смысл искупления для неё заключается в том, что в этом новом пространстве героиня подчиняется событиям и пытается избавиться от тяжелого груза угрызений совести c помощью изматывающей работы в госпитале: “She (Briony) scrubbed down the vacated lockers, helped wash bed frames in carbolic, swept and polished the floors, ran errands to the dispensary and the almoner at double speed” [McEwan 2001, с. 169]. Главное действующее лицо хочет раскаяться, признать свою ошибку, вновь встретить сестру, которая навсегда ушла из родного дома, но всё это не в силах Брайони. Глаголы, реализующие в тексте данную когнитивно-семантическую конструкцию: disembark, expect herself off from her background, distract, weep, wash, scrub, scour, squeeze, dry, bring, wipe, empty, nurse, look after, bear company, attend, tend, coddle, tie up, dress, bandage, tie, see и др., по своей семантике не выражают инициативную активную позицию субъекта. Контролируемость может быть только потенциальной, поскольку Субъект является личностью с высшей психической деятельностью.
Брайони, живущая в своем личностном художественном пространстве, проявляя себя в различных ситуациях, которые представлены через категорию пространства множеств, не является единственным персонажем романа. Героиня попадает в определенные пространства социальных и личностных отношений с другими персонажами произведения. Кроме Брайони в романе присутствуют такие герои, как её сестра, Сесилия, возлюбленный Сесилии, Робби, семейство Толлисов, семейство Куинси и другие. Важно отметить, что их личностные пространства существуют как бы сами по себе, и зачастую просто не пересекаются. Из этого следует, что между героями происходит существенное недопонимание, ведущее к непоправимым последствиям.
Так, например, недопонимание как отсутствие пересечения личностных пространств друг друга характеризует отношения между старшей сестрой Сесилии и Брайони. Поведение Брайони характеризуется такими когнитивно-семантическими моделями, как Action + [D, Оresult]; Process + [А, Oeffect]; Action + [D], со следующим набором глаголов: possess by a desire to have the world just so, be a shrine to her controlling demon, be neatly corralled, etc., описывающими её как личность, контролирующую все вокруг себя, основной целью которой является организовать порядок. Совершенно в другом ракурсе строит свою жизнь Сесилия. Когнитивно-семантические модели её существования такие же, как у Брайони: Action + [D]; Process + [А, Oeffect], но совсем с другим ядром: rake through her mess (a stew of unclosed books, unfolded clothes, unmade bed, unemptied ashtrays, spectacularly squalid, pins and needles spreading up through her arm). Вследствие чего личностные пространства героинь не взаимодействуют и не пересекаются, что обусловливает недопонимание сестер и явное противопоставление порядка детской реальности пространственному хаосу взрослого мира (сравнение личностных пространств главных героинь см. подробнее в разделе 3.3). В первой главе романа линии пространств Сесилии и Робби также не стремятся к пересечению, герои рассматриваются как совершенно разные люди, имеющие непохожее воспитание и разный уклад жизни. Повзрослевшие в кардинально противоположных социальных средах, с различным кругом общения и по-разному воспитанные в большинстве случаев элементарно не могут понять друг друга. В итоге своеобразие личностных и социальных пространств героев с абсолютно разными наборами жизненных установок и ценностей приводят к непониманию, конфликтам и даже глубокой психологической драме: “There was no ease, no stability in the course of their conversations, no chance to relax. Instead, it was spikes, traps, and awkward turns that caused her to dislike herself almost as much as she disliked him, though she did not doubt that he was mostly to blame. She hadn t changed, but there was no question that he had” [McEwan 2001, с. 18].
Из анализа когнитивно-семантических моделей пространств главных героев романа (анализ когнитивно-семантических моделей пространств главных героев подробнее см. раздел 3.2) следует, что личностные пространства Брайони, Робби и Сесилии не пересекаются, а попытка к «наложению» их пространств приводит к краху. В момент, когда Робби просит Брайони передать Сесилии послание, которое содержит признание сексуальной направленности, она принимает решение открыть конверт и прочитать его перед тем, как отдать его сестре. Это письмо оказывается неожиданным откровением для ребенка и наводит на неё ужас. Далее Брайони внезапно становится свидетельницей сцен у фонтана и в библиотеке, которые, учитывая неполную сформированность личностного пространства и надуманных выводов, она интерпретирует неправильно. Стараясь логически истолковать увиденное, Брайони делает серьёзные выводы о том, что Робби скрывает в себе сущность маньяка, и, если бы не ее вмешательство, то он сотворил бы нечто ужасное с Сесилией. Брайони, единственный персонаж, который видел момент преступления, в ходе следствия требует ясности и порядка в произошедшем. Она берет под контроль ситуацию вместе с её участниками и очень неосторожно соединяет все действия злополучного дня воедино, и, позволив «дорисовав» в своем сознании образ злоумышленника, дает показания о виновности Робби. “Within a couple of days, no, within a matter of hours, a process was moving fast and well beyond her (Briony s) control. Her words summoned awful powers from the familiar and picturesque local town. It was as if these terrifying authorities, these uniformed agents, had been lying in wait behind the faades of pretty buildings for a disaster they knew must come” [McEwan 2001, с. 102]. Стремясь прояснить ситуацию, Брайони не терпится вывести преступника (по её мнению) «на чистую воду». В своих высказываниях героиня использует следующие глаголы и фразы: seal the crime, frame it with the victim s curse, close his fate with the magic of naming, embark upon a long confession; the younger girl could no longer hold herself back; He was attacking my sister… If her poor cousin was not able to command the truth, then she would do it for her... I (Briony) can. And I will... So when she said, over and again, I saw him, she meant it, and was perfectly honest, as well as passionate. Приведенные в пример фразы подтверждает схему когнитивно-семантической модели главной героини Action + [D, Оresult]; где Субъект выступает в роли активного Деятеля, который предпринимает всё возможное для получения желаемого результата.
Когнитивно-семантическая модель художественного пространства военных событий произведения
Вторая часть романа “Atonement” освещает бесславные события Второй мировой войны, пережитые Великобританией. Многочисленная армия согласно приказу об отступлении идет по направлению к морскому побережью, подвергаясь атакам нацистов. В данном эпизоде раскрывается весь ужас войны и бессмысленность военных действий.
Художественное пространство военных действий произведения, прежде всего, характеризуется описанием событий при помощи конкретной лексики, что представлено в следующем примере: “This was why he (Robbie) had to survive, and use his cunning to stay off the main roads where the circling dive-bombers waited like r aptors” [McEwan 2001, с. 121]. Когнитивно-семантическая модель ситуации является основой сценария «выслеживания добычи хищными птицами» и представляет актантную рамку предиката качества circle:
Circle + [A (D), P],
где А (Агентив) – circling dive-bombers, со скрытой ролью Деятеля (D),
Р (Пациенс) – he (Robbie) – реципиент действия со стороны Агентива.
Использование в анализируемом примере метонимии raptors по модели «признаки и повадки живого существа вместо военной техники» автору удается более четко передать пространство военных действий и человеческий страх перед ужасами войны. Данное языковое средство нацелено на раскрытие прагматико-сценарного развития когнитивно-семантической модели данной ситуации, представляет собой лексико-семантическое оязыковление.
Ярким примером художественного представления пространства военных действий может послужить следующий отрывок из текста, состоящий из ряда предложений: “They drove on the back roads to avoid the chaos of refugees. They saw farmhouses burning, and then they came across a dozen or so dead English soldiers in the road. They had to get out and drag the men aside to avoid running over them. But a couple of the bodies were almost cut in half” [McEwan 2001, с. 118]. Когнитивно-семантическая модель данной ситуации в целом может быть представлена в следующем виде:
Do + [D, Oaffect],
где D (Деятель) – Субъект They (soldiers), так как является производителем действия;
Oaffect (Объект Аффект) – the chaos of refugees, farmhouses burning, dead English soldiers, couple of the bodies. Данные Объекты наделяются семантической ролью Объекта Аффекта, потому что воздействие на них со стороны Субъекта не происходит. Пространственная характеристика этих объектов представлена в их лексической наполненности.
Предикат Do является обобщенным типом активного типа предиката, объединяющим в себе семантику действия и процесса.
Прагматико-сценарное развитие данной когнитивно-семантической модели ситуации в целом представляет собой различные типы предложений, опирающиеся на собственные модели. Рассмотрим одно из них: They drove on the back roads to avoid the chaos of refugees. Данное предложение имеет в основе следующую когнитивно-семантическую модель, опирающуюся на актантную рамку предиката действия drive on:
Drive on + [D, Loc],
где D (Деятель) – They (soldiers), Субъект наделен данной семантической ролью, так как совершает контролируемое действие,
Loc (Локатив) – on the back roads место, где происходит действие.
Если в первой части романа наблюдалось противопоставление пространства хаоса беспорядка и организованного пространства, хаоса взрослого мира и упорядоченного мира ребенка, хаоса реальной жизни людей, где действия никем не контролируются, и пространство произведения, где любое событие контролируется создателем, то вторая часть романа посвящена противопоставлению хаоса войны и порядка в мирное время.
Примером прагматико-сценарного развития когнитивно-семантической модели ситуации может служить анализ следующей сцены из романа, характеризующей хаос военного пространства произведения: “The place (the hamlet) had been completely destroyed and was deserted. Their cousin s house was smashed up, with bullet holes all over the walls, but it still had its roof” [McEwan 2001, с. 119]. Базовые когнитивно-семантические модели ситуации имеют следующую схему актантной рамки экзистенционального типа предиката destroy(passive), desert(passive) = be; smash up(passive) = be:
(1) Destroy, desert(passive) + [Oeffect1], где Oeffect1 (Объект Эффект1) – The place (the hamlet), Субъект наделен семантической ролью Объекта Эффекта, так как претерпевает существенные изменения.
(2) Smash up(passive) + [Oeffect2], где Oeffect2 (Объект Эффект2) – Their cousin s house, Субъект наделен семантической ролью Объекта Эффекта, так как претерпевает существенные изменения.
Развитие денотативного сценария ситуации отражено в лексике описания событий, которая формирует пространство панорамы военных действий: be destroyed, be deserted, be smashed up. При помощи когнитивной метонимии with bullet holes по модели «следы от применения оружия вместо самих военных действий» происходит оязыковление пространства разрухи и хаоса, в которое помещены герои романа. Благодаря данной метонимии читателю предоставляется возможность воссоздать пространство войны и ужасов произошедших событий. Рассмотренная когнитивная метонимия является сценарным воплощением когнитивно-семантической модели описываемой ситуации.
Ярким примером прагматико-сценарного развития когнитивно-семантической модели ситуации является анализ следующей сцены из романа: “He saw thousands of men, ten, twenty thousand, perhaps more, spread across the vastness of the beach. In the distance they were like grains of black sand” [McEwan 2001, с. 148]. Когнитивно-семантическая модель данной ситуации представляет две пропозиции:
(1) Он (Робби) смотрит на побережье, по которому рассредоточены солдаты армии. Данное предложение имеет в своей основе следующую когнитивно-семантическую модель, опирающуюся на актантную рамку экзистенционально-результативного предиката see = be:
See + [N, Oaffect (Пропозиция 2)], где N (Нейтралис) – Субъект He (Robbie) наделен семантической ролью Нейтралиса, так как характеризуется обладанием признака осознаваемости, без приложения силы по созданию денотата предиката, Oaffect (Объект Аффект) – thousands of men, ten, twenty thousand, perhaps more находится под воздействием приложения сил со стороны Субъекта, но существенных изменений в Объекте не происходит.
(2) В рамках второй пропозиции главным героем описывается большое количество солдат. Данное предложение имеет в своей основе следующую когнитивно-семантическую модель, опирающуюся на актантную рамку экзистенционального типа предиката be:
Пропозиция2 = Be + [S] + Cирконстанты (качественные), где S (Источник) – Субъект they (thousands of men, ten, twenty thousand, perhaps more) наделен семантической ролью Источника, так как имеет признак приложения различных типов сил, которые являются стимулом, для появления Объекта.
Развитие сценария когнитивно-семантической модели данного предложения наблюдается в использовании сравнения like grains of black sand. Благодаря данному языковому средству, являющемуся сценарным воплощением когнитивно-семантической модели описываемой ситуации, читателю предоставляется возможность воссоздать пространственную панораму военных событий. В данном примере автор делает акцент на большом количестве британских солдат, принимавших участие в войне.
Рассмотрим следующий пример с семантикой пространства военных действий: “It occurred to Turner that everyone might be walking into a slaughter” [McEwan 2001, с. 144]. Данное предложение опирается на когнитивно-семантическая модель ситуации, являющуюся основой сценария «загона скота на бойню», и представляет собой актантную рамку предиката качества walk:
Walk + [B, Oresult], где В (Бенефактив) – He (Turner) одушевлённый Субъект, во вред которому совершается действие, Oresult (Объект Результатив) – Объект into a slaughter наделяется данной семантической ролью, так как является гипотетическим результатом действия.
Развитие сценария когнитивно-семантической модели данного предложения заключается в метафорическом употреблении предиката, ядром которого является глагол walk. Использование автором метонимии into a slaughter обозначает социально-осознаваемое представление об ужасах войны и трагических судьбах людей. Благодаря данному метафтонимическому образу читатель имеет возможность представить пространство ужасов войны.
Примером прагматико-сценарного развития когнитивно-семантической модели ситуации может служить анализ следующей сцены из романа, характеризующей военное пространство произведения, где солдаты вновь сравниваются с домашним скотом: “But the troops stood there, facing the horizon in their tin hats, rifles lifted above the waves. From this distance they looked as placid as cattle” [McEwan 2001, с. 149]. Когнитивно-семантическая модель ситуации представляет собой актантную рамку предиката экзистенционального типа (свойства), выраженного предикатами looked as placid as cattle = be:
Stand /look as placid as cattle + [N, Loc], где N (Нейтралис) – the troops, they, наделяются семантической ролью Нейтралиса предикативной ситуации, так как характеризуется обладанием признака осознаваемости, без приложения силы по созданию денотата предиката.
Loc (Локатив) – there, facing the horizon in their tin hats место, где происходит действие