Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические аспекты изучения малоформатных текстов в образовательном дискурсе (на материале американских учебников по гражданскому правоведению) 16
1.1. Дискурс и текст в современной науке о языке (дискуссионные аспекты) 16
1.2. Юридический дискурс в контексте полифункциональных подходов 26
1.3.Учебный юридический дискурс как составляющая современного образовательного дискурса 33
1.4. Подходы к классификации малоформатных текстов заглавий 42
1.5.Базовые характеристики текстов малого формата и учебных МФТ по американскому гражданскому правоведению 49
1.6. Общая характеристика терминологии как основы институционального дискурса 62
Выводы по Главе 1 69
Глава 2. Когнитивно-прагматические аспекты малоформатных текстов (на материале американских учебников по гражданскому правоведению) 74
2.1.Формальные характеристики малоформатных текстов (на материале американских учебников по гражданскому правоведению) 74
2.1.1.Структурные особенности учебных малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению 76
2.1.2.Паралингвистические средства в учебных малоформатных текстах по американскому гражданскому правоведению 85
2.2.Содержательные аспекты учебных малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению 95
2.2.1. Терминологическая парадигма учебных малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению 95
2.2.2. Особенности образования терминов в учебных малоформатных текстах по американскому гражданскому правоведению 102
2.2.3.Парадигматические отношения терминов в учебных малоформатных текстах по американскому гражданскому правоведению (синонимия терминов)108
2.3.Полифункциональные аспекты прецедентности в учебных малоформатных текстах по американскому гражданскому правоведению 116
2.4.Концептосфера учебных малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению 126
2.4.1.Концепт как ключевое понятие когнитивной лингвистики 126
2.4.2. Концептосфера учебного юридического пространства малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению 130
Выводы по Главе 2 141
Библиографический список 152
- Дискурс и текст в современной науке о языке (дискуссионные аспекты)
- Общая характеристика терминологии как основы институционального дискурса
- Терминологическая парадигма учебных малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению
- Концептосфера учебного юридического пространства малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению
Дискурс и текст в современной науке о языке (дискуссионные аспекты)
В XX веке системно-структурная научная парадигма поменялась на парадигму антропоцентризма, где человек, «получив звание меры всех вещей, стал центральной фигурой в мироздании » [Воркачев, 2001: 64]. Как справедливо отмечает М.Л. Макаров [Макаров, 2003], в начале ХХ столетия в лингвистике внимание фокусировалось прежде всего на структурных параметрах языкового континуума, а во второй половине ХХ века (особенно в 70-е – 90-е г.г.) авторы научных разработок сосредоточились на особенностях его функционирования, в то время как начало второго тысячелетия отличается перемещением исследовательских интересов в сферу лингвокультурологической, прагмалингвистической и социокультурной интерпретации языковых явлений и фактов. Изучение языка ранее проходило аналогичнотем подходам, которые приняты в научном освещении ключевых позиций дисциплин естественнонаучного и математического циклов, т. е. с методических позиций предполагало изучение языка «как системы знаний, включающей лингвистический тезаурус, грамматические и фонетические законы построения языковых единиц в синхроническом и диахроническом планах» [Григорьева, 2007: 5].Таким образом, благодаря данному подходу возникла и развивалась типология, грамматика, а также ряд дисциплин, направленных на объяснение сущности языковых обозначений.
В результате развития научной мысли возникла тенденция к пересмотру философско-онтологических оснований лингвистики, что послужило серьезным стимулом к развитию антропоцентрического подхода, в границах которого появляются особые векторы, посвященные исследованию теоретических предпосылок дискурс-анализа и ряда смежных с лингвистикой дисциплин (теории коммуникации, теории речевого воздействия, теории речевых актов и т. п.). С их возникновением появились такие научные понятия, как коммуникативная интенция, речевой акт и его структура, перформативное высказывание, речевое действие [Григорьева, 2007; Макаров, 2003; Сусов, 1989]. На стыке областей научного знания появился ряд новых междисциплинарных направлений, таких как когнитивная лингвистика, прагмалингвистика, лингвокультурология, социолингвистика, психолингвистика.
В современной лингвистической науке понятия «дискурс», «дискурсивное пространство», «дискурсивный анализ» используются очень часто, поскольку именно с ними ассоциируются поиски ответов на постоянно волнующие лингвистов вопросы. Именно эти языковые субстанции послужили базой для формирования специализированного терминологического глоссария, обеспечивающего адекватное понимание явлений и процессов, свойственных современному лингвистическому юридическому континууму. На сегодняшний день из-за глобального и разнопланового характера дискурса не существует единого точного определения этого понятия, однако имеются весьма плодотворные попытки сформулировать эту дефиницию.
Понятие «дискурс», впервые употребленное как термин З. Харрисом в 1952 году, получает в конце XX века все более объемную научную интерпретацию и терминологическую многозначность, что способствует поиску его правильной интерпретации. Дискурс толкуется с разных научных позиций, тем самым подтверждается широта самого понятия: понятие «дискурс» к концу XX века стало конкурировать с понятиями«язык» и «текст», оно противопоставляется как тексту, так и языку.
Следует отметить, что в исследованиях последних лет используются разнообразные методы и приемы изучения дискурса, позволяющие совмещать нормативный и описательный аспекты исследования, последовательно изучаются различные языковые уровни и текстовые характеристики, обеспечивающие эффективность дискурсивных практик. В широко известном монографическом труде “Encyclopedia of the English Language” Дэвид Кристал пишет о том, что интерес ученых к тому, как предложения взаимодействуют в последовательности для создания связных отрезков речи, реализуется в двух основных направлениях: анализ дискурса, с одной стороны, и анализ текста – с другой. По мнению Д. Кристала, анализ дискурса сосредоточен на структуре естественной устной речи, который можно найти в таких типах дискурса, как интервью, беседа, речь, в то время как в процессе анализа текста изучается структура письменного языка, обнаруживаемая в очерках, заметках, главах книг [Crystal, 1994].
Другой зарубежный исследователь Малколм Коултхард в работе “An Introduction to Discourse Analysis” выделяет письменный текст и устный дискурс, но отмечает, что такое деление не является универсальным [Coulthard, 1985].
Существует множество подходов к изучению дискурса. Так, Т. ван Дейк выделяет две дефиниции дискурса [Dijk, 1998: 97-98]. В более широком понимании дискурс воспринимается как «сложное событие коммуникации, происходящее между говорящим и слушающим (наблюдателем), в определенном временном, пространственном и прочем контексте. Коммуникация может быть речевой, письменной, а также иметь вербальные и невербальные составляющие (например, разговор с другом, диалог между пассажирами транспорта, чтение газеты). В более узком понимании дискурс представляется как устный или письменный текст, в котором присутствует лишь одна вербальная составляющая. Принимая во внимание эти точки зрения, термином «дискурс» обозначается продолжающийся или законченный итог коммуникации, его письменный или устный результат, который интерпретируется реципиентами (например, вербальный продукт, письменный или устный, коммуникативного действия)» [Dijk, 1998:97-98].
В работе Марианне В. Йоргенсон и Луизы Филлипс «Дискурс-анализ» в разделе «Теория и метод» освещаются основные подходы к анализу дискурса, получившие распространение в социологии. Поскольку авторы этой монографии подчеркивают роль языка в создании дискурса и отмечают необходимость комплексного анализа дискурса, представляется необходимым остановиться на этих аспектах более подробно. Следует заметить, что в большинстве случаев базой теорий дискурса является подходМ.Фуко, который предложил следующее определение дискурса: «Мы будем называть дискурсом группу высказываний постольку, поскольку они относятся к одной и той же дискурсивной формации [… Дискурс] строится на основе ограниченного количества утверждений, по отношению к которым можно определить группу условий их существования. В этом смысле дискурс – не идеальная, безвременная форма […] – это фрагмент истории […], который накладывает свои собственные ограничения, предлагает свое деление на части, свои трансформации, специфические способы темпоральности» [Цит. по: Йоргенсен, Филлипс, 2008: 36].
Британский лингвист Гай Кук в книге “Discourse” говорит о двух языковых типах, рассматриваемых как возможный предмет изучения: первый тип представляет собой некую абстракцию, созданную для преподавания языка и грамотности, а также для исследования функционирования языковых правил; другой – тот, который используется для передачи какой-либо информации и воспринимается как связный (он может соответствовать или не соответствовать правильному предложению или набору правильных предложений). Как пишет исследователь, «этот последний тип языка – язык в использовании, язык в коммуникации – и является дискурсом, а поиск того, что придает дискурсу связность, является дискурсивным анализом» [Цит. по:Менджерицкая, 2017:10].
Рассматривая дискурс как лингвистическую категорию, Майкл Стаббс выделил три основные характеристики дискурса: 1) в формальном отношении это единица языка большая по объему, чем предложение; 2) в содержательном плане дискурс можно связать с использованием языка в социальном контексте; 3) по своей организации дискурс диалогичен [Stubbs, 1983: 1].
Опираясь на позиции М.Л Макарова, можно выделить признаки, с помощью которых дискурс получает формальную, функциональную и ситуативную интерпретацию. Формальная интерпретация заключается в понимании дискурса как образования выше уровня предложения, когда сверхфразовое единство ассоциируется с синтаксическим целым.
Функциональная интерпретация предполагает понимание дискурса как употребление языка, т. е. вербальную речь во всех ее разновидностях. В этом случае, по мнению лингвиста, допускается корреляция текста и предложения, дискурса и высказывания, т. е. понимание дискурса как целостной совокупности единиц употребления языка. Ситуативная интерпретация дискурса – учет социально, психологически и культурно значимых условий и обстоятельств общения [Макаров, 1998: 68-75].
Норман Феркло (Fairclough) в работе “Critical Discourse Analysis:the critical study of language” рассматривает дискурс как явление социолингвистики. Анализируя дискурс, исследователь считает использование языка частью социальных условий и процессов, которые систематически определяют различия в его свойствах, включая лингвистические формы, возникающие в текстах. Социальный аспект, по мнению Н. Фэркло, является неотъемлемой частью понятия «дискурс» и представляет собой материальную форму идеологии [Fairclough,1995].
Обращаясь к словарю современного английского языка “Oxford Advanced Learner s Dictionary”, можно найти следующие определения дискурса: “Discourse – 1) a long serious treatment or discussion of subject in speech or writing; 2) the use of language in speech or writing in order to produce meaning; language that is studied, usually in order to see how the different parts of a text are connected” [Oxford Advanced Learner s Dictionary, 2000: 12]. Таким образом, дискурс понимается как обсуждение определенной темы, а также как собственно речетворческий процесс, включая устную и письменную разновидности коммуникации.
Общая характеристика терминологии как основы институционального дискурса
В современной науке о языке вполне обоснованно бытует мнение о том, что сфера профессиональной деятельности обслуживается «специальным языком профессиональной коммуникации, ядро которого составляет терминология» [Голованова, 2004: 59].
Основным компонентом институционального дискурса (в нашем случае – юридического), является терминология конкретной области знаний, где термины группируются с учетом их происхождения, формальных показателей и функциональных параметров.Следует сказать, что терминология как некоторый массив специальных слов, отдельная отрасль знания, большинством лингвистов относится не к литературно нормированному, а специально нормированному языку, имеющему иные основы. Отмечается, что «терминология представляет собой автономный раздел лексики. Любая область науки, техники – это, прежде всего, понятийная сфера, которая требует своего вербального выражения, т. к. практически невозможно эффективно оперировать понятиями, не обозначив их словесно, не дав им точных названий. А там, где приходится иметь дело со словами, пусть самыми невероятными, искусственными, специализированными, – это уже лексические фрагменты словарного состава языка, отличающиеся специальной коммуникативной установкой и своим набором обязательных и факультативных параметров. В науке о языке по традиции терминология относится к специальной лексике, составляет ее значительную часть и требует для своего изучения особого подхода» [Суперанская, 2007: 18].
Анализируемые нами малоформатные юридические тексты отличаются интенсивным использованием терминологических единиц и обслуживают конкретное профессиональное поле. Термины, которые составляют в среднем около 42% словарного состава изучаемого профессионально-ориентированного текстового пространства, с трудом можно рассматривать как «одно из выразительных средств» в контексте профессионально-ориентированной коммуникации по правоведческой проблематике.
Степень терминологизированности дает возможность говорить о специальном языке или языке для специальных целей, который существует не как отдельная система, а находит выражение в специализированных текстах. Термины выступают здесь как неотъемлемая часть языка для специальных целей и являются наиболее важной характеристикой профессиональной коммуникации, таким образом, отличая специальные языки от общего языка и друг от друга.
Анализируя понятие «юридическая терминология», С.П. Хижняк выделил терминологию науки-правоведения (юриспруденции) и терминологию права (прикладной области знания), тесно связанных между собой, но и имеющих ряд особенностей. Терминами правоведения являются «дефинируемые единицы, выражающие понятия юриспруденции, включаемые в довольно сложные искусственные группы, объединяемые правовыми категориями-понятиями высшего иерархического порядка. Термины права обычно однозначны, по крайней мере, в пределах терминополя одной отрасли, тогда как форма и значение терминов правоведения искусственно создаются учеными. Термины права – это «слова или словосочетания, обозначающие ключевые слова, элементы правовых норм (гипотезы, санкции, диспозиции), определяемые единицы дефинитивных норм, закрепленные и санкционированные кодексом или законом. Эти термины обладают устойчивой формальной и семантической структурой, определенным значением, которое, однако, не всегда предельно точно» [Хижняк, 1998: 86]. Большинство лингвистов считают, что термины представляют собой группу слов, во многом отличную от других слов литературного языка. Наиболее широкой трактовкой термина можно считать определение, которое дал В.В. Виноградов, указывая на одну из главных особенностей терминов – дефинитивную функцию: «Слово исполняет номинативную или дефинитивную функцию, т. е. или является средством четкого обозначения, и тогда оно простой знак, или средством логического определения, тогда оно – научный термин» [Виноградов, 1986: 25].
Хорошо известный широтой своих взглядов лингвист А.А. Реформатский [Реформатский, 1961] считал, что главная особенность термина – это его принадлежность к терминологическому полю, в пределах которого термин только и функционирует в своем качестве. Вне этого поля термин теряет свою характеристику термина, оставаясь обычным словом. В связи с этим в область терминологии входит проблематика лексикологии, а именно полисемии.
Определения термина, представленные в работах О.С. Ахмановой и С.В. Гринева, несколько схожи, поскольку опираются на денотативное значение языковых единиц. Термин – это «слово или словосочетание специального (научного, технического и т. п.) языка, создаваемое (принимаемое, заимствуемое и т. п.) для точного выражения специальных понятий и обозначения специальных предметов» [Ахманова, 2005: 474]. С.В. Гринев рассматривает термин как «номинативную специальную лексическую единицу (слово или словосочетание) специального языка, употребляемую для точного наименования специальных понятий» [Гринев, 1993: 78].
В.М. Лейчик полагает, что «термин является слугой трех господ: языка, логики (как общих закономерностей формулирования понятий и их определений) и той предметной области, к которой этот термин относится». Исследователь также признает разделение сферы функционирования терминов на первичную и вторичную и отмечает, что «…первичной сферой функционирования для терминов является специальная среда (профессиональные тексты, ситуации общения), а термины, использующиеся в неспециальной среде (публицистика, художественная литература и.т. д.), формируют вторичную сферу функционирования терминов» [Лейчик, 1986:105]. При этом ученый отмечает, что данное определение отражает следующие важнейшие моменты:
1) термины обладают всеми семантическими и формальными признаками слов и словосочетаний естественного языка;
2) термины фигурируют как таковые именно в лексике языка для специальных целей, а не в лексике того или иного естественного языка в целом;
3) в лексике языка для специальных целей термины служат в качестве средства обозначения специальных общих понятий – результата когниции в специальных сферах знаний или деятельности;
4) термины представляют собой элементы терминосистем, отражающих (моделирующих) теории, которыми описываются специальные сферы – объекты языка для специальных целей [Лейчик, 2009: 31-32].
Описывая лингвистические критерии термина, Д.И. Милославская выделяет однозначность, стилистическую нейтральность, независимость от контекста, краткость термина, отсутствие синонимов, дефинитивность [Милославская, 2000: 17].
Для более полного и точного раскрытия природы термина необходимо сопоставление его с обычным словом разговорного языка. Сегодня основная установка современных терминологических исследований состоит в том, что между словом и термином, независимо от того, о каких терминах идет речь, утверждаются родовидовые отношения. Дальнейшее уточнение этих отношений происходит преимущественно в рамках функциональногоподхода, который базируется на идеях Г.О. Винокура, считавшего, что «термин – это не особое слово, а только слово в особой функции наименования специального понятия» [Винокур, 1939: 56].
Обращаясь к трактовке терминов в языке права, следует признать вполне адекватным решение проблемы, предложенное Н.Н. Ивакиной, которая под термином понимает «…слово или словосочетание, имеющее юридическое значение, выражающее правовое понятие, применяемое в процессе познания и освоения явлений действительности с точки зрения права» [Ивакина, 2008: 152]. Не вызывает возражений и определение, предложенное Е.С. Максименко: «Юридический термин – слово или словосочетание, обозначающее фрагмент правовой действительности, соотносимый с законотворческой или научной деятельностью правоведов» [Максименко, 2004:40]. Однако наиболее убедительным и обоснованным представляется дефиниция В.М. Савицкого, которая привлекает своей точностью и краткостью: «Юридический термин – это слово или сочетания слов, которое являются наименованиями определенных юридических понятий» [Савицкий, 1987: 21].
Как видно из приведенных выше определений, в качестве признака термина как самостоятельной единицы языка, обладающей своими содержательными и структурными параметрами, в качестве ближайшего родового понятия называется слово или словосочетание. Такое двоякое отношение к вопросу определения границ термина часто приводит к тому, что одни терминоведы в своих работах приводят примеры однословных и двусловных терминов, а другие демонстрируют в качестве терминов сочетания слов, которые, как правило, семантически приближены к типу свободных словосочетаний, поскольку их значения равны сумме значений составляющих их частей. Это связано с тем, что некоторые исследователи понимают под терминами только устойчивые, общепринятые языковые единицы, а другие, напротив, – ставят в центр внимания термины, которые могут быть свободно конструируемы в процессе научного изложения.
Терминологическая парадигма учебных малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению
Юридическая терминология в наших условиях представляет собой четкую систему. Описывая место терминов в лексической системе языка, А.А. Реформатский писал: «…Терминология – это очерченная подсистема внутри общей лексической системы данного языка, и притом подсистема наиболее обозримая и исчислимая, тем более, что терминология как подсистема в свою очередь распадается на подсистемы по тематическим признакам» [Реформатский, 1968: 122]. На наш взгляд, данная точка зрения, дающая характеристику общей лексической системе языка, может быть отнесена и к юридическому языку. В языке права специальная терминология – это также своеобразная подсистема, представляющая «скелет», в нашем случае – скелет американских учебников по гражданскому правоведению.
На лексическом уровне в рассматриваемых в настоящей работе МФТ в качестве маркеров выступают термины, которые принадлежат к юридической сфере. Общеизвестно, что особенностью юридических текстов является употребление терминологии, которая традиционно оформляет доминанту образовательного дискурса. По нашему мнению, при лингвистическом анализе термин становится ядром МФТ, принадлежащих к учебному юридическому дискурсу: Battery and Assault [St.in Am.TL,2009:56]; Public Nuisance [St.in Am.TL,2009:881]; Demurrers[FCL,2013:210].
Термины, относящиеся к гражданско-правовым отношениям в исследуемых учебных малоформатных текстах по гражданскому правоведению, можно отнести к двум группам:
– деликтное право, которое является институтом гражданского права (Tort Law). Ключевое понятие здесь – гражданский деликт, т. е. «неправильное гражданское поведение, вызвавшее некое повреждение, которое не достигло некоторого установленного обществом стандарта преступления. Примерно 95% всех исков по деликтам касается ущерба, нанесенного отдельной личности» [Фридман,1993:99]. Отсюда основные характеристики деликта – причинение вреда и ответственность за него. Например, The Tort of Battery [LT, 2010: 3]; The Action of Assault [LT,2010:3]; Indemnification [TL, 2012: 463]; Imputed Contributory Negligence [St in AmTL,2018]; Battery versus Negligence [TL,2012: 249]; Nuisance[TL, 2012: 289];
– гражданское процессуальное право США(Civil Procedure,Civil Litigation). Ключевым элементом является гражданский процесс, во время которого проходят судебные прения, представление доказательств суду, определяются права и обязанности сторон. Кроме того, гражданский процесс предусматривает «описание характера гражданских правоотношений в исковом заявлении, подаваемом истцом в суд: причинение убытков, описание неправомерных действий ответчика, нанесших вред истцу, и требование, обращенное в адрес суда о вынесении определенного решения по делу» [Аболонин,2010:142].
Например, Depositions to Perpetuate Testimony [RS,2018:53]; Requests for Admission [RS,2018:67]; The Courts and Litigation[CL,2015:30]; Tickler Systems [CL,2015:73]; Caption[CL,2015:141]; Counterclaims,Cross-claims and Third-Party Complaints [CL,2015:183].
Семантическая классификация МФТ в образовательном дискурсе американских учебников будет основана на систематизации показателей терминов, которые встречаются в заголовкахразделов, глав, частей, параграфов учебников. Отнесенность к конкретному терминологическому полю является важнейшим признаком, который отличает термины-слова от обычных слов.
В работах некоторых исследователей по терминологии [Подольская; Реформатский; Суперанская; Васильева, 2003: 110] отмечается, что поле – это своеобразная область существования термина, внутри которой он обладает всеми характеризующими его признаками.
Именно А.А. Реформатский предложил идею терминологического поля и отметил однозначность термина в пределах данного поля, вне которого он теряет свою характеристику термина [Реформатский, 1961: 51; Городецкий, Раскин, 1969: 134]. Другой авторитетный исследователь в области терминологии В.М. Лейчик отмечает, что «термины представляют собой элементы знаковой модели соответствующей отрасли науки, производства и тому подобное, причем полная знаковая (языковая, словесная) модель этой области будет построена в том случае, если все ее элементы-термины будут связаны друг с другом синтагматически и парадигматически; совокупность терминов должна стать терминосистемой, а каждый ее элемент должен занять свое, четко фиксированное место в системе, выполняя предназначенную ему функцию» [Лейчик,1971:440].
Основываясь на вышесказанном, отметим, что термины, обнаруженные в названиях разделов,глав, частей, параграфов в учебных материалах по американскому гражданскому правоведению, представляют собой определенное терминологическое поле. По мнению Т.Л. Канделаки, «соотнесение термина с конкретной системой понятий является существенным признаком понятия «термин», без наличия которого термин невозможен, невозможно выполнение термином своих функций» [Канделаки, 1970].
По мнению В.А. Татаринова, которое также отражает наше понимание данного явления, «терминополе является многоуровневой классификационной структурой, которая объединяет термины сферы одной профессиональной деятельности» [Татаринов, 2006:275].
В нашей работе мы рассматриваем терминологическое поле как особый вид семантического поля, то есть как компактную часть словаря, охватывающую определенную понятийную сферу–сферу гражданского правоведения.
Англоязычные американские юридические термины, обнаруженные в названиях разделов, глав, частей, параграфов из американских учебников по гражданскому правоведению, рассматриваются нами как часть специальной лексики правоведенияи, на наш взгляд, могут быть представлены в рамках теории поля.
В ходе исследования нами было выделено несколько правовых сфер:
1. Центральное место занимает общеправовая лексика(24%), включающая юридические термины, используемые во всех отраслях права (общеправовая терминология):
Witnesses [FR of CP, 2011:18];
Functions of Court and Jury [FR of E, 2011:52];
Evidence [CL,2012:106];
Investigation and Evidence[CP,2016:91];
Remedies[CP: Doctrine,2016:55];
Pleadings and Amendments [CP:Doctrine,2016:78];
Jurisdiction [CL,2012:37].
Как видно из приведенных примеров, в общеправовой терминологии обнаружены интернационализмы, что свидетельствует о степени проявления универсальности в терминосистемах.
Наряду с общеправовой терминологией, существует терминология каждой отдельной отрасли права или «микротерминополей» [Стернин, 1985].
В ходе исследования нами были выделены несколько микротерминополей:
1) терминология гражданского права – Civil Law(22%):
Trespass to personal property and conversion [St. in Am.TL,2018]– посягательство на чужую личную собственность и ее присвоение;
Disparagement of property [St. in Am. TL,2018:98]–клеветническое утверждение в отношении качества продукта и товара;
Strict liability [St.in Am.TL,2009:649]–абсолютная ответственность;
Product liability [St. in Am.TL, 2009:697]–абсолютная ответственность перед потребителем;
Intentional infliction of emotional distress [St.in Am.TL,2018]–умышленное причинение эмоциональных страданий;
2) терминология деликтного права – Tort Law (21%). Две стороны деликтного права – это ущерб и его возмещение. Эта отрасль права представлена в выборке следующими лексическими единицами:
Tort [St.in Am.TL,2009:701]–деликт, правонарушение;
Tortfeasor [St.in Am.TL,2009:789]–делинквент, правонарушитель;
Trespass to land [St.in Am.TL,2009:118] –посягательство на землю;
The Law of Nuisance [St.in Am.TL,2018]–закон о нарушении общественного порядка;
Vicarious Liability [TL,2012:88]–ответственность, которая вменяется данному лицу за действия другого лица;
Contributory Negligence[TL,2012:205]–вина потерпевшего в форме небрежности;
Negligence Per Se [TL,2012:114]–отсутствие обычной меры заботливости.
Примечательно, что наблюдаются случаи взаимопроникновения терминов, выделенных в сфере гражданского и деликтного права, что, на наш взгляд, можно объяснить тем, что обе сферы регулируют имущественные и неимущественные отношения, также безопасность и свободу частной жизни лица, его репутацию и достоинство
Концептосфера учебного юридического пространства малоформатных текстов по американскому гражданскому правоведению
Учебный юридический дискурс отражает наиболее показательные тенденции в жизни социума. Одним из способов исследования юридического дискурса в терминах антропоцентрического подхода может служить изучение концептосферы учебного дискурсивного пространства, котороеотличается нормативным характером и распространяется на базовые аспекты жизни общества.
Антропоцентрические концепты естественно ассоциируются с человеком, а его поведение традиционно регулируется сводом учебных нормативных правил, которые обычно систематизируются в учебной литературе. Судебные системы штатов весьма разнообразны, они представляют собой своеобразную совокупность весьма различающихся между собой самостоятельных схем построения систем судебной власти на местах. Во главе судебной системы каждого штата по традиции стоит Верховный суд штата.
В судебной системе США отсутствует единообразие, поскольку сами принципы построения судебной системы отдельного штата основываются на конституционных нормах, принятых в конкретных штатах.
Американская судебная система отличается автономным характером деятельности судов штатов, наличием дуализма, параллельного функционирования федеральной судебной системы и судебной системы штатов. При этом акцент рассмотрения, например, гражданских дел в судебной системе в значительной степени смещен в сторону судов штатов.
Правовая концептосфера обладает собственным знаковым, прежде всего вербальным, обеспечением. Поскольку одна из задач нашего исследования – выявить и систематизировать базовые концепты, обнаруженные в названиях разделов, глав, частей, параграфов в американских учебниках по гражданскому правоведению, то целесообразно обратиться к анализу концептосферы американского правоведческого дискурса, который в совокупности отражает реалии современного американского сообщества.
Так, в нашей работе концептосфера «Гражданское правоведение» представляет собой подобие смысловой матрицы, которая в ходе исследования заполняется соответствующими примерами из выборки, т.к. концепт относится к «…структурированному сету, репрезентирующему концептуальное поле, и приобретает свою ценность при отнесении к данному сету» [Ускова, 2008:32].
Следует отметить, что в ходе исследования рассматриваемые концепты выполняют функции маркеров, т.к. эти концепты, являясь фактом американской культуры, обладают своей национально-культурной спецификой. Согласно определению В.В.Красных, «национальный концепт – самая общая, максимально абстрагированная, но конкретно репрезентируемая (языковому) сознанию, подвергшаяся когнитивной обработке идея «предмета» в совокупности всех валентных связей, отмеченных национально-культурной маркированностью» [Красных, 2002: 184].
На наш взгляд, важно определить концептуальное поле «Гражданское правоведение» и составляющих его дисциплин «Гражданское право» и «Гражданский процесс». В отдельно взятом поле проще контролировать взаимодействие концептов, формирующих учебную концептосферу, поэтому целесообразно начать с анализа базовых концептов англоязычной терминосистемы «Гражданское правоведение». Гражданское право тесно взаимосвязано с гражданским процессуальным правом, поскольку гражданское процессуальное право обеспечивает осуществление нарушенного или оспариваемого гражданского права. Именно поэтому в нашей выборке представлены концепты, отражающие взаимосвязь этих дисциплин. При классификации материала выборки мы опирались на базовые характеристики концепта. Основной особенностью концепта является то, что он соотносится с такими понятиями, как смысл и значение, где значение – это предмет, а смысл – концепт данного предмета, т.е. информация, при помощи которой предмет становится единицей концептосферы. Смысл также определяется как «общая соотнесенность и связь всех относящихся к ситуации явлений» [Щедровицкий, 1995: 563]. Смысл высказывания всегда раскрывается в рамках определенной ситуации, зависит от контекста и является речевым высказыванием. Говоря о значении, важно отметить, что в отличие от смысла, оно не привязано к контексту и определенной ситуации. «Значение является производной от смысла и формулируется исключительно составителями словарей в отличие от смыслов, которые могут быть сформулированы каждым индивидом (реципиентом) в рамках определенной лексической ситуации» [Кузнецова, 2018:64].
В настоящей работе концепты, оформляющие концептосферу «Гражданское правоведение», целесообразно представить в последовательности количественного отношения – от большего к меньшему. Именно такое распределение кажется нам оправданным, поскольку к базовым концептам в нашей работе отнесены концепты, связанные с действиями человека напрямую. Сюда отнесены концепты: «Участники судебного разбирательства» и «Судебное разбирательство». Соответственно, такие концепты как «Досудебные действия», «Иск, жалоба», «Показания, улики», «Юрисдикция», «Суды», «Решение суда», «Источники права» относятся к периферийным.
На первом этапе были проанализированы вербальные маркеры сегментов базовых концептов «Участники судебного разбирательства» и «Судебное разбирательство».
Важными составляющими сторонами гражданского процесса являются истец и ответчик, которые входят в подгруппу «Участники судебного разбирательства»(25%). В нашей выборке концепт представлен названием целого параграфа –Plaintiff and Defendant [FR of CP, 2012:31].Истец, чьи материальные права или интересы, охраняемые законом, нарушены и нуждаются в судебной защите, выступает как активная сторона процесса. Его цель–защита своих прав и охраняемых законом интересов, он представляет доказательства, выступает с инициативами по проведению судом тех или иных процессуальных действий. Роль ответчика – отвечать на действия истца во время процесса, поскольку истец заявил о нарушении своих прав или интересов, охраняемых законом. Кроме того, в гражданском процессе США принимают участие и третьи лица, которыми могут быть свидетели, эксперты, представители суда –Third Party [FR of CP,2018:26], чей допуск осуществляется на основании разрешения суда–Permissive Intervention[FR of CP,2018:34].Третье лицо может привлекаться со стороны ответчика, либо само третье лицо имеет право ходатайствовать к любому из участников процесса. В некоторых непредвиденных ситуациях происходит замена одной из сторон в процессе из-за событий, которые не позволяют продолжать судебный процесс, например, в связи со смертью одной из сторон, либо в связи с заменой должностного лица, участвующего в процессе. В нашей выборке данное понятие отражено в названии параграфа Substitution of Parties [FR of CP,2018:43].Кроме того, если сам председательствующий судья по какой-либо причине не в состоянии продолжать ведение процесса, что представлено примером из выборки – Judge s Inability to Proceed [RS,2017:92], то его может вести другой судья после ознакомления с материалами и при условии его беспристрастного отношения к сторонам.
Следующий концепт «Судебное разбирательство» (23%) предполагает отбор присяжных. Он представленв картотеке нашей выборки лексической единицей –Jury Selection[CL,2012:473],право, гарантированное седьмой поправкой к Конституции США. Традиционно присяжных заседателей 12, но их количество может варьироваться, особенно в гражданских делах, где их, как правило, меньше. После отбора присяжных, атторней (поверенный в суде) выступает с вступительной речью или заявлением – Opening Statement [CL,2012:476].В первую очередь выступает атторней истца, который дает объяснение относительно сути дела и поясняет, что они хотят доказать. В обычном гражданском деле сторона истца первой представляет дело присяжным и последней выступает с заключительным словом. По ходу представления дела адвокат истца вызывает свидетелей для дачи показаний и представляет документы и вещественные доказательства – The Plaintiff s case in chief [CL, 2015:]