Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Семантика категориального поля «безличность» 22
1.1 Понятие «категория» в лингвистике 22
1.1.1 Подходы к исследованию категориальности в языке 22
1.1.2 Понятия «инвариант» и «прототип» в исследованиях категориальности в языке 33
1.2 Границы применения терминов «безличный», «безличность» 36
1.3 Подходы к эволюции безличной сентенциональной структуры 53
1.3.1 Теории «редуцированного» субъекта 53
1.3.2 Теории непроизводности безличных структур 56
1.3.3 Теории «перехода» 57
1.3.3.1 Классическая теория «перехода» 57
1.3.3.2 Семантика предиката как структурообразующий фактор 64
1.3.3.3 Эволюция структурных типов индоевропейского предложения 69
1.4 Семантический инвариант в категориальном поле «безличность» 76
1.4.1 Подходы к определению семантического инварианта в категориальном поле «безличность» 76
1.4.2 «Событийность» как семантический инвариант в категориальном поле «безличность» 89
Выводы по главе 1 97
Глава 2 Субъект безличной структуры 103
2.1 Понятие субъекта в лингвистике 103
2.1.1 Субъект как категориальное пространство 106
2.1.2 Понятие подлежащего в лингвистике 113
2.1.3 Подходы к определению структурно-семантических параметров субъекта безличной структуры 117
2.2 Семантика прономинала it в английском языке 126
2.2.1 Место прономинала it в системе английского языка .126
2.2.2 Семантика прономинала it в системном плане 139
2.2.3 Не-референтные функционально-семантические варианты прономинала it в функциональном плане 145
2.2.3.1 Семантика и концептуальный субстрат «безличного» функционально-семантического варианта прономинала it 145
2.2.3.2 Семантика и структурный статус «антиципирующего» функционально-семантического варианта прономинала it 163
2.2.4 Система функционально-семантических вариантов прноминала it в субъектной позиции как отражение динамики референтной отнесённости 173
2.2.5 Контекст как фактор актуализации функционально семантических вариантов инициального прономинала it 178
Выводы по главе 2 188
Глава 3 Безличные предложения как средство языковой актуализации семантики категории «безличность» 192
3.1 Место безличных структур в типологии предложения 192
3.1.1 Предложение как основная номинативно-коммуникативная единица языка .192
3.1.2 Подходы к семантике предложения 195
3.1.3 Подходы к предложению в рамках когнитивной грамматики 199
3.1.4 Предикативное ядро безличного предложения 210
3.2 Безличное предложение как особый тип сентенциональной структуры 217
3.2.1 Подходы к безличному предложению как особому типу сентенциональной структуры 217
3.2.1.1 Концепции исходной односоставности безличного предложения 218
3.2.1.2 Концепции исходной двусоставности безличного предложения 221
3.2.1.3 Структура безличного предложения в английском языке 224
3.3 Классификация моделей безличного предложения в английском языке 230
3.3.1 Понятие «модель предложения» 230
3.3.2 Классификация моделей безличного предложения с глагольными предикатами 234
3.3.2.1 Безличные предложения с глагольными собственно-безличным предикатами 234
3.3.2.2 Безличные предложения с глагольными функционально-безличными предикатами 237
3.3.3 Классификация моделей безличного предложения с именными предикатами 251
3.3.3.1 Безличные предложения с именными предикатами без осложняющего компонента 252
3.3.3.2 Безличные предложения с именными предикатами с осложняющим компонентом 257
Выводы по главе 3 273
Глава 4 Когнитивно-коммуникативная природа категории «безличность» 280
4.1 Фундаментальный фактор наблюдения как критерий исследования семантики безличных структур 280
4.1.1 Отражение наблюдаемости в семантике безличных структур 283
4.1.2 Перцептуальное пространство и личное пространство Наблюдателя 292
4.1.2.1 Восприятие как основа формирования границ перцептуального пространства и личного пространства Наблюдателя 292
4.1.2.2 Параметры перцептуального пространства и личного пространства Наблюдателя 296
4.1.2.3 Концептуализация перцептуального и личного пространства Наблюдателя в проекции синтаксической структуры 303
4.2 Структура и границы категориального поля «безличность» в английском языке 308
4.2.1 Актуализация семантического инварианта категориального поля «безличность» в структурах различных моделей 308
4.2.1.1 Актуализация семантического инварианта СОБЫТИЙНОСТЬ в безличных структурах центральной зоны и зоны ближайшей периферии категории «безличность» 309
4.2.1.2 Актуализация семантического инварианта СОБЫТИЙНОСТЬ в безличных структурах зоны периферии категории «безличность» 315
4.2.2 Прототипические признаки категориального поля «безличность» 321
4.2.2.1 Актуализаця прототипических признаков в центральной зоне категории «безличность» 327
4.2.2.2 Актуализация прототипических признаков в зоне средней степени удалённости от центра категории «безличность» 335
4.2.2.3 Актуализация прототипических признаков зоне дальней периферии категории «безличность» 338
4.2.3 Топография категориального поля «безличность» 351
Выводы по главе 4 354
Заключение 360
Список литературы 367
Список использованных словарей и энциклопедий с сокращениями 394
Список использованных источников иллюстративного материала с условными обозначениями 395
Приложение 1 401
Приложение 2 406
- Подходы к исследованию категориальности в языке
- Место прономинала it в системе английского языка
- Понятие «модель предложения»
- Актуализация прототипических признаков зоне дальней периферии категории «безличность»
Подходы к исследованию категориальности в языке
Взаимосвязь языковых единиц с категориями мышления, и шире – бытия, неоднократно исследовалась философами и лингвистами (философские концепции см. [Витгенштейн 1994; Малькольм 1987; Остин 1987; Петров 1987; Moore 1960], лингвистические концепции см. [Болдырев 2000, 2003; Кацнельсон 1972, 1984; Кобрина 1989; Мещанинов 1945, 1967; Павлов 1998; Петров 2007; Трунова 1989; Худяков 2005; Garner 1974; Jackendoff 1984, 1994; Lackoff 1983; Taylor 1989] и др.). Психология восприятия также неоднократно затрагивала данную проблематику ([Выготский 1956; Лурия 1998; Найссер 1981; Пиаже 1969; Узнадзе 1966; Borst 1970; Gibson 1950; Stainsby 1970] и др.). Во всех этих исследованиях указывается на теснейшую связь между языком и почти всеми когнитивными способностями человека, в частности, с процессами категоризации и концептуализации. Таким образом, поскольку категоризация является одним из центральных когнитивных процессов и теснейшим образом связана с миром человека, то: « … учение о категориях, определение их сущности, выявление принципов формирования их структуры, содержания, основного перечня, относится к числу ключевых проблем любой гуманитарной науки» [Гурочкина 2014, с. 102].
В философии категории определяются как « … общие фундаментальные понятия, отражающие наиболее существенные, закономерные связи и отношения реальной действительности и познания. Будучи формами и организующими принципами процесса мышления, категории воспроизводят свойства и отношения бытия и познания во всеобщей и наиболее концентрированной форме» [ФЭС 1983, с. 254]. Категоризация как универсальная модель структурирования мира, а также представления отношений в нём интересует учёных с древних времён. Анализ и обзор этих концепций сделан Ю.С.Степановым. В частности, отмечается, что система таксономических классов у Аристотеля включала десять «высших родов» или категорий понятий: сущность (субстанция), количество, качество, отношение, место, положение, время, обладание, действие, претерпевание [Степанов 1998, с. 197-209]. Аристотель называл свои категории философскими, но, по сути, они представляют классификацию предикатов древнегреческого языка [Степанов 1998, там же], что во многом отразилось на выявляемом в грамматических теориях репертуаре частеречных классов, членов предложения, грамматических и, шире, языковых категорий.
Позже при формировании понятийного аппарата в лингвистике широкое употребление получило понятие «языковых категорий». Языковая категория трактуется как определённое свойство или параметр, являющийся основой для классификации некоторого объёмного и однородного репертуара единиц языка в ограниченное, конечное число классов. В единицах, комплектующих тот или иной класс в данной классификации, выявляется определённое, постоянное для всех единиц значение данного свойства или параметра (например, «категория падежа», «категория одушевлённости / неодушевлённости», «категория вида», «категория глухости / звонкости» и т.д.»). Нередко, однако, термин «категория» функционирует как номинация одного из значений упомянутого признака, или параметра, например, «категория винительного падежа», «категория совершенного вида», «категория глухости», «категория состояния» (Т.В. Булыгина, С.А. Крылов, см. в: [ЛЭС 1990, с. 215-216]). Далее, в лингвистических исследованиях репертуар выявленных типов категорий увеличивался с расширением исследовательского поля. В связи с этим, выявлялись семантико-синтаксические категории, связанные с актуализацией реляционных значений (или семантических ролей) в синтаксических конструкциях, структурно-синтаксические категории, отражающие таксономию синтаксических отношений, лексико-семантические категории, объединяющие лексемы в аспекте отношений «гипоним – гипероним», словообразовательные категории, связанные с актуализацией дополнительных семантических признаков словообразовательными формантами и др.
Таким образом, в научных исследованиях был обоснован подход к рассмотрению категоризации как своего рода «рубрикации» знания, « … или (в узком смысле) подведение явления, объекта, процесса и т. п. под определённую рубрику опыта, или под категорию и признание его членом этой категории, а в более широком смысле – процесс образования и выделения самих категорий, членения внешнего и внутреннего мира человека сообразно сущностным характеристикам его функционирования и бытия, это упорядоченное представление разнообразных явлений через сведние их к меньшему числу разрядов или объединений и т. п., а также – результат классификационной (таксономической) деятельности» [КСКТ, с. 42]. При данном подходе, как правило, категоризация рассматривается в результативном аспекте.
С другой стороны, категоризация может пониматься как динамический процесс. В частности, Р. Лангаккер подчеркивает единство динамического и результативного аспектов в процессе категоризации, отмечая, что в когнитивно-ориентированном направлении в исследовании языка с категоризацией связывают сам процесс когнитивной обработки [Лангаккер 1992, с. 9]. Несомненно, что категоризация как динамический процесс сопровождает все процессы интериоризации опыта и формирования знания. Из этого следует, что категоризация – одно из ключевых понятий в описании познавательной деятельности человека, она интегрирована в процесс мышления, а также связана практически со всеми системами в когнитивном аппарате. В плане результативном, категоризация приводит к образованию системы и иерархии понятий и служит инструментом экономии ментальных усилий в процессе адаптации индивида к постоянно изменяющемуся окружающему его миру.
Процесс категоризации в последнее время изучается исключительно широко в различных направлениях лингвистических исследований с опорой на процесс восприятия как основу всей речемыслительной деятельности человека, что привело учёных к осознанию универсальных черт в языке: «Человеческий биологический, т.е. физиологический, перцептивный фактор оказывает очень серьезное влияние (а может быть, полностью предопределяет) схемы, модели, структуры категоризованного опыта. Последний лежит в основе знания, которое, как известно, входит в структуру любого языкового значения» [Верхотурова 2006, с. 45].
Мысль о том, что в основе всех языков лежит некая универсальная общая сущность, отражена в наиболее известном из ранних системных лингвистических трудов, каковым является «Грамматика Пор-Рояля» (конец XVII века), авторы которой основывали свою грамматическую теорию на исходном постулате о существовании общей логической основы всех языков, от которой конкретные языки отходят в актуализационном формате в той или иной степени. [Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля 1990, c. 13-14]. Позднее идея о том, что существуют некие, общие для всех языков «структуры мысли», высказывал В. фон Гумбольдт. Особо подчёркивалась в этом плане связь между грамматической организацией языка и мышлением, что выражается в способности грамматики отражать механизмы деятельности мышления. В. фон Гумбольдт полагал, что лексикон человека отражает «объём его мира», в то время как грамматическая система языка даёт представление об «организме мышления» [Гумбольдт 1964].
Позднее идеи В. фон Гумбольдта получили развитие в трудах многих лингвистов. В частности, А.А. Потебня указывал на теснейшую связь языка с мышлением, рассматривая языковое содержание как форму по отношению к мыслительному содержанию, как способ его представления. Таким образом, вслед за В. фон Гумбольдтом А.А. Потебня раскрывает роль значения языковых единиц как средств объектирования мысли [Потебня 1993, с. 121]. Также И.А. Бодуэн де Куртене признавал психологическую реальность за многими категориями языка, называя их «действительными категориями нашего ума» [Бодуэн де Куртене 1963, т.1, с. 146-202]. Также А.А. Шахматов подчёркивал динамический аспект в соотношении языка и мышления, полагая, что мышление обладает динамическим характером, что и получает актуализацию в синтаксических формах [Шахматов 2001, с. 434].
Место прономинала it в системе английского языка
Морфологически данный (прономинальный) инициальный элемент безличной структуры принадлежит классу личных местоимений, поэтому необходимо рассмотреть во-первых, его эволюцию и статус внутри лексико-грамматической категории личных местоимений и во-вторых, семантику данного элемента как дискретно, так и в отношении к другим элементам данного лексико-грамматического класса. Трактовка местоимений вообще, как частеречного класса, в аспекте их семантических и функциональных признаков предполагает три основных подхода к исследованиям в этом направлении:
1. местоимения выражают отношения, связанные с актом речи и говорящим, имеют «переменную референцию», их значение рассматривается как каждый раз новое, т.е. ситуативно обусловленное, [Кацнельсон 1972; Падучева Е.В. 1985; Пешковский 2001, гл. 8; Смирницкий 1957; Якобсон 1972; Lyons 1978, с. 185];
2. на функциональном уровне « … роль и количество этих слов определяется количеством необходимых функций», т.е. строевыми чертами конкретного языка [Кобрина 2005, с. 7], поэтому их считают классом полностью грамматизированных лексем [Плунгян 2003, с. 255; Стеблин Каменский 1954];
3. местоимения суть первичные в филогенезе единицы, которые нецелесообразно классифицировать в терминах частей речи1, они осуществляют интегрированную указательно-номинативную функцию2, представляют собой достаточно гибкую категорию интеракционального характера [Кравченко 1996; Похолкова 2003; Хрисонопуло 2006].
Таким образом, трактовки природы местоимения как класса слов свидетельствует о широте и вариативности их функциональных значений. Н.А. Кобрина определяет местоимения как особый класс слов-дейктиков с обобщённым потенциальным референтным значением [Кобрина 2005, с. 8]. Таксономия в данном классе лексем не является жёстко регламентированной, но формируется по принципу адаптивности, что отражает процесс человеческой когнитивной деятельности, также характеризующейся адаптивностью.
Адаптивность является основой всех когнитивных процессов в человеческом сознании, что обусловливает динамику когнитивной деятельности в целом (см. [Кобрина 2005, с. 8; Кубрякова 2004, с. 10]). Данный принцип – принцип адаптивности – при замкнутости местоименного класса слов, жёстко фиксированном репертуаре форм местоимений ведёт к тому, что «закрытость» местоименного класса компенсируется тем, что они приобретают широкий диапазон функций, что приводит в ряде случаев к их полистатутности [Кобрина 2005, с. 8]. Таким образом, разнообразие подходов в трактовке семантического и функционального потенциалов класса местоименных слов подтверждает возможность неоднозначного подхода к данному классу в целом и к анализу его отдельных представителей, а также свидетельствует о широте и вариативности их значений.
Среди функций, выполняемых местоименными словами в предложении отмечаются следующие:
1. коммуникативная1, осуществляемая всегда в контексте коммуникации (снятие избыточности в номинации путём элиминации повтора, смещение акцентирования, что способствует реализации тема-рематической рачленённости);
2. номинативная (номинация конкретно-денотативных данных единицами с более обобщённой, неконкретной денотативной семантикой и др.);
3. грамматическая2 (сохранение и маркирование синтаксического статуса заменяемого члена предложения, маркирование функции согласования путём указания на категории лица и числа в форме глагола, а также таких категорий, как возвратность и взаимность, выражение синтаксической связанности, корреляции, качественной и количественной соотносимости) [Кобрина 2005, с. 11-12].
Особый класс в рамках местоименного класса представляют собой личные местоимения, по причине их теснейшей связи с процессом коммуникации. Наиболее релевантной грамматической категорией, получившей выражение в формах единиц этого разряда местоимений, является, несомненно, грамматическое лицо. Трихотомия представленности лиц является той ментальной основой, которая предопределяет функциональную необходимость существования трёх грамматических лиц (в единственном и множественном числе) в системе личных местоимений и непосредственную вовлечённость 1-го и 2-го лица в описываемую ситуацию, местоимение же 3-го лица имплицирует дистанцирование (от ситуации, во времени и в пространстве) [Кобрина 2005, с. 13-14]. Таким образом, местоимения как специализированный частеречный класс лексем являются способом непосредственного выражения субъективности в любом повествовании, поскольку в своём категориальном значении местоимения теснейшим образом связаны с речевой ситуацией, т.е. с реальным актом речи1 [Кобрина 2005, с. 9, 11; Химик 1990, с. 11]. При этом позиция субъекта коммуникации эксплицируется в наиболее адекватном и прямом виде в форме и с помощью личных местоимений, в первую очередь, субъективных (ср.: [Бенвенист 1974, с. 296; Химик 1990, с. 11-12]), т.е. 1-го и 2-го лица.
Особенностью личных местоимений 1-го и 2-го лица является то, что они соединяют в себе дейксис и номинацию и характеризуются определенным автосемантическим содержанием: называние лица по его роли в коммуникативном акте [Попова 2006(b); Похолкова 2003; Химик 1990; Хрисонопуло 2006]. При этом необходимо учитывать их шифтерную способность к взаимозамене денотатов в процессе коммуникации и специфику их дейксиса, последний является в первую очередь коммуникативно-ролевым2.
Когнитивная лингвистика рассматривает систему личных местоимений в терминах создания «выделенной референтной точки» [Langacker 2008, с. 239] как комплексные языковые знаки, которые могут рассматриваться как индексальные знаки определённого участника / неучастника в коммуникативной ситуации [Хрисонопуло 2006, с. 281]. Соответственно этому, личные местоимения интегрируют следующие семиотические функции:
- эксплицитные индексальные функции, реализуемые в указании на конкретные роли участников либо не-участников описываемой ситуации;
- имплицитные индексальные функции, реализуемые через имплицитное указание на активируемую область в рамках личного и / или перцептуального пространства говорящего;
- сигнальные функции, реализуемые в сочетании с неязыковыми семиотическими (или семиотизированными) действиями говорящего [Хрисонопуло 2006, с. 281].
Понятие «модель предложения»
О связи синтаксической формы с лексико-семантическим содержанием предложения говорили многие, в частности Н.Ю. Шведова: «Элементарная организация предложения (структурная схема) безотносительно к её конкретному лексическому наполнению, уже сама по себе является фактором небезразличным для семантической структуры построенного по этой схеме предложения. Отвлечённые значения компонентов схемы и отношения между ними служат первоосновой семантической структуры предложения, представляя её в максимально обобщённом виде» [Шведова 1973, с. 461]. Более того, можно утверждать, что синтаксическая форма, а, следовательно, синтаксическая семантика детерминирует, и в определённой степени доминирует над лексическим составом и лексико-семантическим содержанием предложения. В частности, в безличном предложении наблюдается фиксирование семантико-грамматической формы за определённым денотативным содержанием всего предложения.
Говоря о значимости структуры оформления предложения как основной формы объективации мысли, Г.А. Золотова оперирует понятиями «модель предложения», «структура предложения» и «типовое значение предложения». Типовое значение соотносится с моделью и структурой предложения, оно выводится путём абстрагирования от семантических параметров актуализованного множества предложений определённой (аналогичной) структуры. Типовые значения в принципе представляют собой некое конечное множество, выявить которое – задача для лингвиста вполне выполнимая. Так, Ю.С. Степанов, исследуя типы индоевропейских предложений, основывает свою классификацию на, во-первых, морфологическом оформлении предиката и его актантов, т.е. на структурной схеме, и, во-вторых, на выявленных классах лексем, занимающих эти позиции в структуре [Степанов 2011, с. 10]. Данный подход позволяет исследователю выявить вполне конечное число структурных типов.
Семантику предложения и Г.А. Золотова, и Ю.С. Степанов сводят именно к его типовому значению, которое неразрывно связано и взаимообусловлено со структурой предложения. Типовые значения признаются Г.А. Золотовой универсалиями, в то время как модели и структура предложения обладают идеоэтнической спецификой. Модель предложения и структура предложения соотносятся с типовым значением как форма и содержание, при этом модель и структура – понятия не тождественные. Если модель представляет собой совокупность «организующих центров» предложения, конструирующих предикативную основу-минимум, то понятие структуры – шире, оно включает и компоненты, распространяющие / осложняющие эту основу [Золотова 1967, с. 90-101]. Таким образом, модель предложения представляет собой некий минимальный, а структура предложения – оптимальный набор конституентов.
Учёт всех компонентов модели безличной конструкции необходим в силу того, что именно в структурной модели, в совокупной семантике её конституентов актуализируется значение «безличности». Вне структуры, изолировано, лексические единицы не актуализируют «безличных» смыслов. Эту точку зрения высказывал ещё А.М. Пешковский, рассматривая примеры: ср. Дует (безличн.) и Ветер дует (личн.), в которых используется одна и та же глагольная форма [Пешковский 2001, с. 321-324]. Так же, аналогичные идеи высказывала М. Гиро-Вебер, утверждая, что значение «безличности» выявляется исключительно в семантике структуры [Гиро-Вебер 1979, с. 69]. Соответственно, целью исследования категории «безличность» и комплектующих её единиц является выявление типа конструкции, актуализирующей семантику безличности.
Таким образом, в качестве единицы системного описания семантики безличного предложения в настоящем исследовании принимается модель предложения. Модель предложения, в свою очередь, понимается как типовой образец концептуализации сегмента объективной действительности в предикативной форме, базовая форма объективации некоторого мыслительного содержания в языковых формах. Исследуя материал, представляется целесообразным выстроить классификацию от формы к семантике, таким образом, в классификации на исходном уровне будет выявлено две базовые группы моделей по основному структурному признаку предиката таких структур – глагольная и именная модели, соответственно.
Актуализация прототипических признаков зоне дальней периферии категории «безличность»
Дальняя периферия категории «безличность» комплектуется «модально оценочными» моделями с глагольными и именными предикатами и «безлично пассивной» моделью. Именно эта дальняя периферийная зона является предметом многочисленных споров в отношении статуса рассматриваемых типов моделей структур. Включение или исключение данных структур в рамки поля категории «безличность» происходит в соответствии с исследовательской парадигмой, в русле которой они рассматриваются. Статус содержания этих структур как актуализаций инвариантного значения СОБЫТИЙНОСТИ рассматривался выше, таким образом, в рамках настоящего исследования эти структуры всё-таки трактуются как безличные, хотя и не прототипические.
Для установления степени «личности» или «безличности» этих структур рассмотрим один из периферийных типов данных структур – модально оценочную структуру с именным предикатом и с осложняющим компонентом, типа: 1) It s now safe for me to stay here. В данном случае комплементарно поясняющий характер осложняющего компонента может наводить на мысль о чётком членении данной структуры на оценочную (модусную) и пропозициональную составляющие, однако синтаксическое оформление оценочной части высказывания по модели безличного предложения должно отражать некий особый ментальный субстрат, лежащий в основе семантики данных структур и отличающий их от явно личных, синонимичных в денотативном плане, структур, типа: 2) (I feel that) I am safe now staying here. Если обратиться к ситуациям, в которых могли бы актуализироваться эти два высказывания соответственно, то можно заметить, что их модусные части отражают суждение, однако различные его типы – мнение и отношение, соответственно (последнее с обязательностью отражает параметры личного пространства когнитивного субъекта). Суждение возникает как результат ментальных операций по формулированию умозаключения, что индуцирует суждение-мнение (см. пример 1). Для формирования мнения необходимы серьезные условия, продумывание всех данных, выбор из альтернативных возможностей, интерпретация альтернатив и выбор оптимальной, в наибольшей степени соответствующей когнитивному опыту субъекта. Свой выбор когнитивный субъект полагает истинным, готов его аргументировать.
Соответственно, мнение может быть оспорено и даже опровергнуто. Например: Я думаю, он сделает эту работу в срок и хорошо (при условии, что есть основания формулировать подобное мнение). В отличие от мнения, отношение (см. пример 2) не может быть опровергнуто, по причине отсутствия в объекте, о котором формулируется отношение, объективных характеристик, на которых оно основано. Отношение имеет в большой степени субъективный характер. Таким образом, более «объективный» характер мнения и получает воплощение в безличной структуре – говорящий желает показать, что его оценка является результатом опыта, знаний, размышлений, поэтому может быть воспринята окружающими как некий истинный факт действительности, приобретая черты аксиоматичности. В этом усматривается связь между способами концептуализации онтологического фрагмента в ядерных безличных моделях и рассматриваемом типе моделей. В обоих случаях сообщаемое представляется как очевидное, не подлежащее верификации в силу своей очевидности или полагаемой истинности. Данное свойство рассматриваемых структур можно назвать аксиоматичностью, т.к. ни прототипические, ни непрототипические модели рассматриваемой группы не предполагают аргументации или верификации, и часто в лингвистических исследованиях получают статус объективных оценок. В ядерном случае основа уверенности в истинности сообщаемого связана с феноменологическим характером этого знания. В случае модально-оценочного характера высказывания основа уверенности (правильности / истинности / нормативности) заключается в обоснованности, аргументированности, широкой известности в силу социально-конвенциональных установок, институциональных законов и правил, морально-этических норм или культурно-социального контекста. Рассмотрим некоторое число примеров функционирования данных типов структур в художественном контексте. Как было показано выше, признак НАБЛЮДАЕМОСТЬ в кумулятивной семантике данных структур, и даже в расширенном контексте, не выявляется, однако в исследуемом материале было обнаружено несколько примеров, которые явно содержат в общей сентенциональной семантике данный признак, что не выводит модально-оценочный тип структур в некий особый класс, но явно демонстрирует близость перцептуального и оценочного модусов:
45. It seemed an unthinkably long way, and his burden so heavy he felt he would never get to the house [Lawrence, The Horse-Dealer s Daughter; NA, p. 2103].
В данном контексте НАБЛЮДАЕМОСТЬ выявляется в безличной структуре как компонент общего значения, поскольку оценить длительность пути можно только в физически-перцептуальном плане. СУБЪЕКТНОСТЬ выявляется в прямой номинации Наблюдателя (he). КАУЗАЛЬНОСТЬ также получает эксплицитное выражение в последующем контексте (he felt he would never get to the house), а НЕИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ имплицируется в семантике предикативных детерминантов (unthinkably long). АМБИЕНТНОСТЬ реализуется в контексте как общее состояние усталости протагониста в результате долгой дороги и тяжелого груза.
В следующем примере (46) основание оценки указано эксплицитно как зрительное восприятие (obvious from the quality and fittings), хотя вся структура является классически сформулированной модально-оценочной структурой.
46. It is obvious from the quality and fittings of the coffin that the farmer has provided money for the funeral [Gordimer, The Moment before the Gun Went Off; NA, p. 2333].
Следующий рассматриваемый контекст (47) интересен тем, что в нём в пре тексте и пост-тексте, а также в рамках самой безличной пропозиции модально оценочного типа аффективного оценочного подтипа выявляются все прототипические признаки СОБЫТИЙНОСТИ. Итак, НАБЛЮДАЕМОСТЬ задана в пре-тексте (the light of the October morning was falling in dusty shafts through the uncurtained windows, and the hum of traffic rose from the street, to look out of the window and see what London was doing on the morning of the twenty-sixth of October 1928). СУБЪЕКТНОСТЬ выявляется в импликации когнитивного субъекта, которым в данном тексте является автор. АМБИЕНТНОСТЬ выявляется в задавании общего локатива (London) в физически-географическом плане, а также в указании на источник информации и описании самого содержания информации из, как указывает контекст, многочисленных источников (after all this reading). КАУЗАЛЬНОСТЬ выявляется в указании на каузируемое в результате наблюдения за состояниями и процессами среде состояние протагониста (tempting) в предикативной функции, а также на описание дальнейших действий протагониста (to look out of the window and see what London was doing on the morning of the twenty-sixth of October 1928), данный признак индуцирует НЕИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ в описываемом взаимодействии когнитивного субъекта со средой:
47. Next day the light of the October morning was falling in dusty shafts through the uncurtained windows, and the hum of traffic rose from the street. London then was winding itself up again; the factory was astir; the machines were beginning. It was tempting, after all this reading, to look out of the window and see what London was 342 doing on the morning of the twenty-sixth of October 1928 [Woolf, A Room of One s Own; NA, p. 1976].
В следующем отрывке (48) также, несмотря на модально-оценочный характер семантики структуры, чётко выявляется более высокая степень близости к ядерной зоне категории «безличность», поскольку явно актуализируются два нетипичных для периферии признака – НАБЛЮДАЕМОСТЬ и АМБИЕНТНОСТЬ:
48. VIVIE. Will you come indoors; or would you rather sit out here and talk?
PRAED. It will be nicer out there, don t you think?
VIVIE. Then I ll go and get you a chair. (She goes to the porch for a garden chair.) [Shaw, Mrs. Warren s Profession; NA, p. 1715].