Эмоциональный концепт SADNESS : когнитивно-дискурсивный анализ Трушкова, Любовь Олеговна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Теоретические и методологические основы исследования эмоционального концепта SADNESS 15

1.1. Печаль как объект изучения в психологии эмоций 15

1.2. Метаязык анализа языковой и концептуальной структуры эмоционального концепта SADNESS 21

1.2.1. Эмоциональная картина мира 21

1.2.2. Эмоциональный концепт 23

1.3. Прототипический подход в изучении эмоциональных концептов 28

1.4. Модель и моделирование в лингвистических исследованиях 33

Выводы по первой главе 36

Глава II. Лингвокогнитивное моделирование эмоционального концепта SADNESS 38

2.1. Средства языковой репрезентации эмоционального концепта SADNESS 38

2.2. Лексикографическое представление эмоционального концепта SADNESS 40

2.3. Синтагматическое представление эмоционального концепта SADNESS 50

2.4. Структура прототипической ситуации эмоционального состояния печали 55

2.4.1. Субъект эмоционального состояния печали 56

2.4.2. Эмоциональное состояние печали и его языковая репрезентация 58

2.4.3. Причина эмоционального состояния печали 67

2.5. Метафорическое моделирование эмоционального концепта SADNESS 70

2.5.1. Пространственная метафорическая модель 74

2.5.2. Сенсорная метафорическая модель 78

2.5.2.1. Кинетическая метафора 78

2.5.2.2. Температурная метафора 82

2.5.2.3. Аудиальная метафора 83

2.5.2.4. Цветовая метафора 84

2.5.3. Антропоморфная метафорическая модель 85

2.5.4. Зооморфная метафорическая модель 87

2.5.5. Натурморфная метафорическая модель 88

2.6. Метонимическое моделирование эмоционального концепта SADNESS 91

Выводы по второй главе 103

Глава III. Эмоциональный концепт SADNESS в художественном дискурсе 106

3.1. Модусы репрезентации эмоционального концепта SADNESS в художественном дискурсе 106

3.2. Репрезентация эмоционального состояния печали через «Я»-модусную рамку 109

3.3. Репрезентация эмоционального состояния печали через «не-Я» модусную рамку 117

3.4. Тендерные аспекты невербальной концептуализации эмоционального состояния печали 123

3.4.1. Языковые номинации мужского невербального выражения печали 123

3.4.2. Языковые номинации женского невербального выражения печали 128

Выводы по третьей главе 133

Заключение 135

Список литературы 139

Список использованных словарей и их условные обозначения 158

Список источников примеров и их условные обозначения 159

Приложение 162

• Прототипический подход в изучении эмоциональных концептов
• Эмоциональное состояние печали и его языковая репрезентация
• Метонимическое моделирование эмоционального концепта SADNESS
• Языковые номинации женского невербального выражения печали

Введение к работе

Актуальность предпринятого исследования обусловлена важностью дальнейшей разработки проблем языкового моделирования внутреннего мира человека. Перспективным является системное, комплексное осмысление концепта SADNESS в языковой картине мира. Актуальным является дальнейшее исследование проблем соотношения языковых форм со структурами сознания, а также изучение фрагментов картины мира через их языковые репрезентации. Данные факторы определяют значимость изучения эмоционального концепта SADNESS в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы.

Предметом исследования в данной работе является семантика языковых единиц, вербализирующих концепт SADNESS.

Объектом исследования является содержание и структура концепта SADNESS, который рассматривается как фрагмент английской языковой эмоциональной картины мира.

Целью настоящего исследования является лингвокогнитивное моделирование содержания и структуры эмоционального концепта SADNESS и анализ его языковой реализации в художественном дискурсе.

В соответствии с целью исследования в диссертационной работе ставятся следующие задачи:

1. изучить онтологию печали в психологии;

2. определить метаязык диссертационного исследования;

3. систематизировать языковые средства, объективирующие концепт SADNESS;

4. проанализировать и описать семантику языковых средств, вербализующих исследуемый концепт;

5. выявить концептуальные признаки, формирующие содержание концепта SADNESS как ментальной единицы;

6. установить метафорические когнитивные модели концепта SADNESS;

7. установить метонимические когнитивные модели концепта SADNESS;

8. выявить модусы репрезентации эмоционального концепта SADNESS в художественном дискурсе;

9. систематизировать типы синтаксических конструкций, используемых для репрезентации эмоционального состояния печали человека через
   «Я»-модусную и «не-Я» модусную рамку;

10. исследовать гендерные особенности репрезентации концепта SADNESS в художественном дискурсе.

Для достижения цели и решения поставленных задач были использованы методы когнитивного моделирования, методы концептуального, контекстуального, интерпретативного, этимологического и дефиниционного анализа. В диссертации используются общие методы научного познания: наблюдение, синтез, анализ, сравнение, дедуктивный метод.

Материалом исследования послужили примеры, извлеченные из художественных произведений современных британских и американских авторов (всего 39 названий общим объемом 14638 страниц). Привлекались данные толковых и энциклопедических словарей, словарей синонимов. Общее количество примеров составило около 4500 единиц.

Общетеоретической и методологической базой исследования послужили следующие положения:

1. принцип антропоцентризма [Роль человеческого фактора в языке, 1988; Апресян, 1995; Вежбицкая, 1997; Арутюнова, 1999; Антропологическая лингвистика, 2003; Баженова, 2003; Внутренний мир человека, 2007]. При антропоцентрическом подходе языковые явления анализируются в триаде «человек-язык-мир», где язык – это форма и способ вербализации человеческого сознания, которое концептуализирует окружающий его мир;

2. базовые положения когнитивной лингвистики [КСКТ, 1997;
   Болдырев, 2000; Слышкин, 2000; Карасик, 2002; Кубрякова, 2004;
   Воркачев, 2007; Taylor, 1985; Langacker, 1999]. При когнитивном подходе языковое содержание воспринимается как часть когнитивной системы. Посредством языка осуществляется доступ к ненаблюдаемому когнитивному миру человека, структурам его сознания; изучение языковых форм, в свою очередь, представляется объективно недостаточным без обращения к когнитивным категориям и процессам;

3. положения лингвистики эмоций [Иорданская 1970, 1972; Шаховский, 1987; Вольф, 1989; Малинович 1989, 1990; Красавский, 2001; Зализняк, 2006; Kenny, 1963; Wierzbicka, 1980, 1996]. В разных языках эмоции отличаются определенной спецификой вербализации, которая обусловлена присущей человеку субъективностью интерпретации окружающей действительности. Психолингвистическая и лингвистическая интерпретация данных, представленных в языке, позволяет рассматривать названия базовых эмоций как репрезентацию особых знаний, стоящих за фактами естественного языка;

4. теория концептуальной метафоры и метонимии [Апресян, 1995;
   КСКТ, 1997; Арутюнова, 1999; Падучева, 2004; Lakoff, 1990, 2003;
   Ungerer, 1996; Kvecses, 1999]. Когнитивный подход к метафоре и метонимии предписывает рассматривать данные явления как один из принципов организации обыденного мышления, определенный способ концептуализации и категоризации действительности.

Научная новизна настоящей диссертационной работы заключается в следующем:

впервые проводится комплексное исследование содержания и структуры эмоционального концепта SADNESS в современном английском языке;

устанавливаются когнитивные метафорические модели эмоционального концепта SADNESS;

устанавливаются когнитивные метонимические модели эмоционального концепта SADNESS;

исследуются дискурсивные особенности актуализации эмоционального концепта SADNESS;

выявляются «Я»-модусная рамка и «не-Я» модусная рамка репрезентации эмоционального концепта SADNESS в художественном дискурсе;

исследуются гендерные аспекты репрезентации эмоционального состояния печали в художественном тексте;

выявляются и систематизируются языковые номинации мужского и женского невербального выражения печали.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Концепт SADNESS является фрагментом эмоциональной картины мира, представляющей собой совокупность эмоциональных представлений, эмоциональных понятий, эмоциональных концептов.

2. Содержание эмоционального концепта SADNESS формируют следующие признаки: «эмоциональное состояние», «причинность», «интенсивность», «длительность», «временная локализованность», «оценочность», «внешнее проявление», «внутреннее переживание», «утрата», «боль, страдания», «подавленность», «безнадежность», «задумчивость».

3. Эмоциональный концепт SADNESS концептуализируется посредством метафорических моделей, источником которых являются физические, материальные феномены. К метафорическим моделям репрезентации концепта SADNESS относятся: пространственная метафорическая модель (концептуальные метафоры ПЕЧАЛЬ – НИЗ, ПЕЧАЛЬ – ПАДЕНИЕ ВНИЗ, ПЕЧАЛЬ – ВМЕСТИЛИЩЕ); антропоморфная метафорическая модель (концептуальные метафоры ПЕЧАЛЬ – ЧЕЛОВЕК, ПЕЧАЛЬ – ВРАГ); зооморфная метафорическая модель (концептуальная метафора ПЕЧАЛЬ – ЖИВОТНОЕ); натурморфная метафорическая модель (концептуальные метафоры ПЕЧАЛЬ – ЖИДКОСТЬ, ПЕЧАЛЬ – ТЬМА); сенсорная метафорическая модель (кинетические метафоры ПЕЧАЛЬ – БОЛЬ, ПЕЧАЛЬ – ТЯЖЕСТЬ, ПЕЧАЛЬ – ГОРЕЧЬ; температурные метафоры ПЕЧАЛЬ – ХОЛОД, ПЕЧАЛЬ – ЖАР; цветовая метафора ПЕЧАЛЬ – ГОЛУБОЙ ЦВЕТ; аудиальные метафоры ПЕЧАЛЬ – МУЗЫКА, ПЕЧАЛЬ – ТИШИНА).

4. Эмоциональный концепт SADNESS концептуализируется посредством метонимической модели «Часть – Целое». Физиологические эффекты эмоции печали выступают как источник метонимического переноса и метонимически обозначают саму эмоцию. Метонимические модели формируются на основе косвенных признаков печали и соответственно подразделяются на мимическую, пантомимическую, голосовую, дыхательную, кардиальную, секреторную и цветовую модели.

5. В художественном тексте эмоциональное состояние печали представлено через «Я»-модусную рамку и «не-Я» модусную рамку наблюдения. Совпадение субъекта чувствующего и субъекта говорящего выражается «Я»-модусной рамкой. Несовпадение чувствующего субъекта и субъекта речи, в роли которого выступает наблюдатель, не являющийся субъектом эмоционального состояния и интерпретирующий видимые симптомы как состояние печали, образует «не-Я» модусную рамку.

6. Гендерная концептуализация эмоционального состояния печали актуализируется в художественном дискурсе номинациями, вербализующими типично мужское и типично женское невербальное выражение печали, которое представлено гендерно-маркированными жестами, позами, голосовыми проявлениями.

Теоретическая значимость данного исследования определяется его вкладом в исследование концептов в целом и эмоциональных концептов в частности. Работа вносит вклад в дальнейшую разработку теории эмоциональных состояний с когнитивно-дискурсивных позиций, что позволяет изучить особенности категоризации человеком своего внутреннего мира.

Практическая ценность исследования заключается в возможности применения его основных положений в преподавании вузовских курсов теоретической грамматики, лексикологии, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, теории межкультурной коммуникации. Результаты и материалы исследования могут быть использованы в разработке спецкурсов по языковому моделированию внутреннего мира человека, при руководстве курсовыми и дипломными работами.

Апробация результатов исследования. Концептуальные положения исследования прошли апробацию в виде докладов на заседаниях кафедры теоретической лингвистики Иркутского государственного лингвистического университета (2007-2010гг.). Основные положения диссертации были изложены на международной научно-практической конференции «Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира» (г. Северодвинск, сентябрь 2009г.); в докладе на региональной конференции молодых ученых в ИГЛУ (март 2010г.); на Всероссийской научно-теоретической конференции «Единицы языка и речи: лингвистические, переводческие и дидактические проблемы» (г. Уфа, октябрь 2010г.). Основные положения настоящей работы нашли отражение в тезисах и
7 статьях, одна из которых опубликована в ведущем рецензируемом научном издании.

Объем и структура работы. Диссертация общим объемом в 164 страницы состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего 216 наименований, из которых 46 на английском языке, списка использованных словарей, источников примеров и приложения.

Прототипический подход в изучении эмоциональных концептов

В основу прототипического подхода, в который входят семантика прототипов [Rosch, 1973, 1975; Cognition and Categorization, 1978], семантика стереотипов [Putnam, 1975] и концепция семейных сходств [Wittgenstein, 1965; 1973], легли исследования когнитивно-мыслительных процессов человека. Основными понятиями данного подхода являются понятия категоризации и прототипа. Теория прототипов заключается в следующих положениях. Реальный мир в сознании человека не хаотичен, а структурирован, то есть в нем есть сходства, различия и другие отношения, на основе которых выделяются категории. Категории обладают внутренней прототипической структурой: отдельные члены категории являются психологически более выделенными, чем другие; центры категории, в которых воплощены наиболее характерные признаки, называются прототипами. На основе степени сходства с прототипом можно отнести какой-либо объект к некоторой категории. Члены одной категории не обязательно обладают общими свойствами — скорее их объединяет семейное сходство. Центральные члены категории, более близкие к прототипу, быстрее опознаются, усваиваются, чаще употребляются, чем не центральные, то есть используются для понимания категории в целом. Про-тотипические эффекты проявляются особенно ярко, когда в рассуждении (особенно по аналогии), в распознавании часть (или подвид, или элемент, или подмодель) используется вместо целой категории (к таким случаям относятся, например, метонимические модели категоризации) [Lakoff, 1986, р. 32-33].

По мнению А. Вежбицкой, в лексиконе языка эмоциональные концепты составляют когерентную и довольно замкнутую (хотя и нечетко определенную) когнитивную область с характерным и специфическим типом семантической структуры [Wierzbicka, 1996, р. 178]. А. Вежбицкая предлагает следующий подход к описанию эмоций: в основу анализа каждой эмоции кладется описание прототипического сценария этой эмоции, другими словами, характеристика типичной ситуации, в которой возникает данная эмоция, а также связанных с ней мыслей и желаний субъекта. Отличительной особенностью описания когнитивных сценариев эмоций по А. Вежбицкой является использование универсального семантического языка: «Если мы хотим определить эмоциональные концепты таким образом, чтобы действительно что-то объяснить, то мы должны определять их на основе слов, которые являются интуитивно понятными (неспециальными) и которые сами не являются названиями специфических эмоций или эмоциональных состояний» [Вежбицкая, 2001, с. 19]. Соответственно, для анализа концептов эмоций используется набор гипотетических элементарных концептов, лексикализован-ных во всех языках мира, таких как «чувствовать», «хотеть», «сказать», «думать», «знать», «хороший», «плохой» и т.д. Подобное описание, по мнению А. Вежбицкой, позволяет освободиться от собственных языковых предрассудков исследователя и достичь универсального, не зависящего от конкретной культуры взгляда на познание в целом и на человеческие эмоции в частности [Там же, с. 19-20].

В качестве примера приведем прототипический сценарий, предложенный А. Вежбицкой для описания эмоции печали:

(a) X нечто чувствует;

(b) иногда человек думает нечто вроде этого:

(c) случилось нечто плохое

(d) если бы я знал, что это произошло, я бы сказал: « Я этого не хочу»

(e) сейчас я не говорю этого

(f) потому что я ничего не могу сделать

(g) из-за этого этот человек чувствует нечто

(h) X чувствует нечто вроде этого [Wierzbicka, 1996, р. 180].

Развивая идею создания прототипических сценариев, Ю.Д. Апресян [Апресян, 1995] предлагает следующий сценарий возникновения и развития эмоций:

1. Первопричина эмоции - обычно физическое восприятие или созерцание некоторого положения вещей.

2. Непосредственная причина эмоции - как правило, интеллектуальная оценка этого положения вещей как вероятного или неожиданного, как желательного или нежелательного.

3. Собственно эмоция, то есть состояние души, обусловленное положением вещей, которое человек воспринял или созерцал, и его интеллектуальной оценкой этого положения. Оно обычно описывается в терминах: «положительное эмоциональное состояние» и «отрицательное эмоциональное состояние».

4. Обусловленное той или иной интеллектуальной оценкой или собственно эмоцией желание продлить или пресечь существование причины, которая вызывает эмоцию.

5. Внешнее проявление эмоции.

В качестве примера Ю.Д. Апресян рассматривает эмоцию страха. Страх - это неприятное чувство, подобное ощущению, какое бывает при холоде; он возникает, когда человек (или другое живое существо) воспринимает объект, который он оценивает или ощущает как опасный для себя, и с которым он не хотел бы входить в контакт. В состоянии страха человек бледнеет, у него учащается сердцебиение, прерывается голос и возникает желание сжаться, спрятаться, убежать от опасности [Апресян, 1995, с. 368-370]. Дж. Лакофф создает прототипический сценарий гнева, включающий несколько стадий: а) стадию события, являющегося обидным для субъекта (это событие вызывает эмоциональное состояние гнева, предшествуя ему); б) стадию эмоции гнева (когда субъект испытывает данное эмоциональное состояние, которое характеризуется определенными физиологическими признаками); в) стадию попытки проконтролировать эмоциональное состояние; г) стадию потери контроля над собой; д) стадию возмездия (когда субъект непосредственно выражает эмоциональное состояние гнева, при этом выражение этого состояния направлено против лица, вызвавшего эмоцию гнева) [Lakoff, 1990, р. 397-399].

По мнению 3. Кевечеса, эмоции представляют собой «минирассказы», имеющие определенный сценарий развития. Прототипический сценарий эмоций включает в себя: саму эмоцию, причину ее возникновения и ее последствия (проявление). 3. Кевечес определяет печаль как нечто, что человек чувствует, когда умирает тот, кого он любил, и человек выражает это чувство плачем [Kovecses, 2006, р. 88].

Исследуя синтаксический уровень представления эмоциональных состояний в языке в рамках когнитивного подхода, исследователи пользуются термином эмоциональная ситуация. По мнению Г.И. Кустовой, полная схема эмоциональной ситуации включает, следующие компоненты: каузатор (воздействующий фактор, стимул, причина), контакт (канал получения информации о каузаторе, способ воздействия фактора на экспериенцера), собственно состояние, различные рефлексы внутреннего состояния - его внешние семиотические (воспринимаемые и «прочитываемые» наблюдателем) проявления, речевые и другие воздействия, мотивированные внутренним состоянием, и т.п. [Кустова, 2004, с. 312].

В теории коммуникации исследователи оперируют понятием прагматическая ситуация [Рябцева, 1994; Анисимова, 2007]. Так, Н.К. Рябцева определяет прагматическую ситуацию как внешнюю по отношению к говорящему, противопоставленную коммуникативной ситуации, в совокупности с которой реализуется иллокутивная сила. Термин прагматическая ситуация применяется к описанию речевого акта [Рябцева, 1994, с. 82-83]. Отмечая сложный характер ситуации эмоционального состояния и ее многомерную структуру, Н.К. Рябцева объединяет все языковые средства, связанные с описанием ситуации страха, в особо выделенный концепт психологической сферы человека, в котором концентрируются знания и опыт, накопленные носителями языка о своих субъективных состояниях [Рябцева, 2005, с. 247-255].

С позиции когнитивного аспекта английских предложений, Е.В. Обаре-вич рассматривает эмоциональную ситуацию и ее участников. В эмоциональной ситуации, или «сцене», каждый участник выполняет отведенную ему роль, что на ментальном уровне соответствует определенной структуре, влияющей на выбор языковых средств для описания эмоционального состояния [Обаревич, 2004, с. 6].

Эмоциональное состояние печали и его языковая репрезентация

В психологии термин состояние трактуется как «понятие, используемое для условного выделения в психике индивида относительно статичного момента - в отличие от понятия процесса (психического), подчеркивающего динамические моменты психики» [НПС, 2005, с. 612]. Разграничение понятий состояние и процесс имеет значимость и в лингвистике. Во многих работах при построении классификаций семантических типов предикатов, авторы уделяют этому вопросу большое внимание. Так, Е.М. Вольф отмечает, что при анализе состояний как одного из видов предикатов необходимо учитывать, прежде всего, их соотношение с другими, пограничными видами, а именно с действиями и процессами, другими словами, с предикатами более «динамичными», чем состояние [Вольф, 1982, с. 320]. Как уже отмечалось выше (с. 56), такие содержательные признаки концепта SADNESS, как «эмоциональное состояние», «причинность», «интенсивность», «длительность», «оценочность», позволяют категоризовать печаль как эмоциональное состояние.

Статичность эмоциональных состояний предполагает их неизменяемость в течение определенного временного отрезка. Исследователи отмечают, что «состояния длятся, стоят», а не протекают и не могут изменяться во времени [Семантические типы предикатов, 1982, с. 123]. В отличие от действий, состояния не являются динамичными; в отличие от свойств, состояния не присущи предмету или лицу постоянно. Маркерами признака состояния служат обстоятельства времени for hours/ days/ years, all one s life, all day long. В приведенном ниже примере героиня находилась в состоянии печали в течение последних двух лет, ср.: She said he had been very sad for the past two years, and he would be happy now with God (Steek, p. 25).

Следует обратить внимание на высказывания, в которых передается информация о переходе в состояние. Для реализации этого значения используются глаголы становления признака become, get, grow, begin. В примере ниже момент перехода в состояние печали вербализуется глаголом grow, ср.: I want the dead lovers of the world to hear our laughter and grow sad (Wilde, p. 71). Как показал анализ эмпирического материала, момент перехода в состояние печали или выхода из данного состояния может номинироваться глаголами start, end, begin, stop в сочетании с существительным sadness. Как явствует из примера, вместе с музыкой закончились и печальные переживания персонажа, ср.: The music ended and so did his sadness, and with a blank mind he walked to the door and booted it open, shivering as cold air blew into his sweat-ridden shirt (Sillitoe, p. 307).

Способность одного состояния сменяться другим свидетельствует об их фазовости [Сулейманова, 1999, с. 126]. Данный признак вносит информацию о том, что «в каждый отдельный момент времени существует только отдельная фаза развития действия или процесса, а не действие, процесс в целом. Таким образом, в каждый следующий момент действие, процесс как бы исчезает и тут же создается вновь, или иными словами, одна фаза непрерывно переходит в другую; т.е. действие и процесс получают свою целостность в рамках всего того отрезка, пока они имеют место» [Семантические типы предикатов, 1982, с. 126]. В представленном примере печаль героя неожиданно сменяется гневом, ср.: His pleasantly depressing melancholy was dissipated by a puff of violent emotion; angrily he threw his quatrain into the waste-paper basket and ran downstairs (Huxley, p. 125).

Состояние может повторяться с определенной периодичностью, что также свидетельствует о смене (фазовости) состояний. На лексическом уровне повторяемость состояний вербализуется наречием whenever, ср.: Whenever you re sad, Daddy, you want to buy me things (Krai, p. 113).

Одним из признаков эмоциональных состояний является временная ло-кализованностъ, поскольку состояния, в отличие от классов действий и процессов, непосредственно лежат на временной оси [Семантические типы предикатов, 1982, с. 121]. На временной оси денотат предиката состояния может занимать либо точку, либо отрезок. В представленных ниже примерах темпоральные обстоятельства со значением временной локализации now, at the point указывают на точную временную локализацию эмоционального состояния печали, ср.: Mrs. Shaffley was now thoroughly upset by the warm murmurs of approval (Carter, p. 171); I was too upset myself at that point to question it, or be suspicious (Steek, p. 401). В высказываниях, описывающих эмоции, присутствуют временные маркеры, которые свидетельствуют об их отнесенности к некоторому временному отрезку, например, наречия always, seldom, rarely, often, ср.: I feel tired often, sleepy sometimes; but seldom sad (Bronte, p. 255). Как показывает анализ эмпирического материала, временной отрезок может быть задан с помощью другого события, которое на синтаксическом уровне категоризовано придаточным предложением с союзами when, after, since, ср.: And when he left on the first of July, they were both sad (Steek, p. 311); Departures always make me sad, and I felt so sad after he was gone (Steeb, p. 217).

Признак длительности присущ психическим состояниям, поскольку они соотносятся с отрезком на временной оси, а не с точкой [Семантические типы предикатов, 1982, с. 320-321]. По мнению Э. Кении, состояния существуют в течение какого-то отрезка времени, поскольку «нельзя, на какой-то миг, вдруг почувствовать глубокое горе или страстную любовь» [Kenny, 1963, р. 58]. К. Изард отмечает онтологические признаки эмоциональных состояний, среди которых выделяется способность «длиться от секунд до часов и значительно меняться по интенсивности» [Изард, 2000, с. 21]. Признак длительности подтверждается наличием в высказываниях об эмоциональном состоянии печали темпоральных обстоятельств со значением длительности for a moment, for many years, all the time, all day, constantly, still, most of the time, которые предполагают ограниченную, «хотя и неопределенно, протяженность во времени» [Вольф, 1982, с. 320]. В подтверждение можно привести следующие примеры, ср.: She was constantly angry and depressed (Steek, p. 448-449); She was tired and depressed most of the time, refused to go out (Steeh, p. 448).

В семантическую структуру предикатов, обозначающих состояния, наряду с дескриптивным содержанием «находиться в каком-либо эмоциональном состоянии» входит компонент «оценка», который тесно связан с эмоциональностью. Объектом оценки здесь выступают ощущения субъекта эмоционального состояния, который одновременно является и субъектом оценки. Ощущения субъекта могут быть приятными и неприятными, что и является основанием оценки. Положительное эмоциональное воздействие полу 62 чает положительный знак, а отрицательное - отрицательный [Богуславский, 1994, с. 165]. Так, например, радость, наслаждение, симпатия подразумевают переживания типа «удовольствие», для которых характерен оценочный знак «хорошо», а огорчение, горе, гнев, то есть переживания типа «неудовольствие», имеют оценочный знак «плохо» [Вольф, 1989, с. 60].

Однако оценочная сема предиката психического состояния может быть направлена не только на само состояние, но и на причину, вызвавшую это состояние. Некоторые исследователи считают, что факультативным элементом семантической структуры состояния является причина состояния [Вольф, 1982; Иорданская, 1970, 1972]. Знаки оценки, направленной на состояние, и оценки, направленной на событие его вызвавшее, совпадают, ср.: It was incredibly depressing that this time she didn t have Luana and Sally to protect her (Steeb, p. 136). В приведенном выше примере субъект оценивает событие как отрицательное для себя и по этой причине испытывает печаль. Таким образом, вышеизложенное позволяет говорить о таких признаках эмоционального состояния печали, как оценочностъ и причинность.

Признак интенсивности эмоционального состояния печали заключается в том, что печаль имеет разные формы проявления. Эмоции могут быть более сильными и более слабыми, и их ряды расположены на шкале, где имеются, по крайней мере, четыре зоны: слабой степени эмоции, средней степени эмоции, сильной степени эмоции, аффекта [Вольф, 1989, с. 60]. Критерием для определения места эмоционального состояния на шкале интенсивности являются интенсификаторы, в качестве которых выступают наречия very much, awfully, greatly, выражающие степень проявления эмоционального состояния. Е.М. Вольф отмечает, что интенсификаторы сами по себе также расположены на шкале постепенного перехода от меньшей степени признака к большей [Вольф, 1985, с. 162]. Например, наречия a little, a sort of говорят о слабой интенсивности проявления эмоционального состояния, а наречия terribly, dreadfully, greatly свидетельствуют о сильной степени проявления печали. Эта мысль подтверждается следующими примерами, ср.: The smile goes off her face an she stands there lookin sorta sad (Cheyney, p. 34); Poor Mr. Galloway was dreadfully upset (Maughani2, p. 114).

Как показал анализ фактического материала, чрезвычайно сильную степень проявления печали может обозначать интенсификатор крайней степени, на языковом уровне представленный лексическим сочетанием по farther, ср.: ... , till her heart was so heavy that no farther sadness could be gained; and this nourishment of grief was every day applied (Austen, p. 81).

По мнению В.Г. Гака, интенсивность может достигаться двумя средствами: качеством и количеством. Качественная интенсивность заключается в выборе более сильного слова в ряду синонимов; количественная — в повторении слова, имеющего эмоциональную окраску [Гак, 1996, с. 22]. Согласно словарным дефинициям лексические единицы sadness, melancholy, dejection обозначают менее интенсивное эмоциональное состояние печали, чем номинации gloom, sorrow, grief, heartache, angidsh [MED; LDELC; CCELD; WNWD]. Как явствует из следующего примера, интенсивность печали меняется, иногда - это спокойная печаль, в другие моменты - сильная, ср.: Such violence of affliction indeed could not be supported for ever; it sunk within a few days into a calmer melancholy; but these employments, to which she daily recurred, her solitary walks and silent meditations, still produced occasional effusions of sorrow as lively as ever (Austen, p. 81).

Метонимическое моделирование эмоционального концепта SADNESS

В настоящее время внимание исследователей переключилось также и на изучение механизмов метонимии, которые, как предполагается, играют в языке, познании, мышлении, коммуникации и культуре не менее фундаментальную роль, чем метафора [Падучева, 2000; Бабина, 2003; Kovecses, 1999; Lakoff, 2003]. В метонимии стали видеть ключ к пониманию процессов мышления.

Традиционный взгляд на метонимию заключается в ее понимании как стилистического и риторического средства номинации, как операции над именами предметов: замены (более общего) имени одной вещи (более конкретным) именем другой вещи, связанной с ней отношением смежности, «X вместо Y». Термин «смежность» выражает не столько пространственную близость, сколько рассматривается обобщенно, включая в себя как пространственные, временные, так и причинно-следственные, символические (логические), инструментальные, функциональные и прочие связи [Арутюнова, 1990, с. 300-301]. Выдвигая на первый план ассоциативные отношения, мето 92 нимия опирается на известные, ставшие привычными для мышления сущности и указывает на их индивидуализирующие черты. Благодаря этому метонимия может эффективно выражать отношение к чему-либо, т.к. она четко обозначает, какие признаки референта говорящий считает важными.

Метонимия как концептуальное явление впервые привлекла внимание когнитивных лингвистов с выходом в свет работы Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живем» [Lakoff, 2003]. Согласно мнению авторов, лингвистическая функция метонимии кроется в косвенной референции, при которой одна сущность стоит вместо другой. С другой стороны, метонимия выходит за рамки языкового явления и функционирует в нашей концептуальной системе в виде устойчивых, регулярных метонимических концептов (например, ЧАСТЬ-ЦЕЛОЕ), систематизированных в нашем сознании и отраженных в культуре посредством языка. Метонимические концепты позволяют нам концептуализировать одну сущность через ее отношение к другой, они структурируют не только наш язык, но и наши мысли, отношения и действия. Метонимические концепты основываются на нашем опыте, и эта основа более очевидна и «осязаема», чем у метафорических концептов, так как она подразумевает непосредственные физические или причинные ассоциации [Lakoff, 2003, р. 35-39]. Дж. Лакофф объясняет прототи-пические эффекты в категориях с помощью метонимического процесса, при котором члены категории (например, типичный представитель, или стереотип) представляют всю категорию в целом. Например, в Западной культуре концепт МАТЬ прототипически ассоциируется с концептом МАТЬ-ДОМОХОЗЯЙКА. Отношения между матерью и матерью-домохозяйкой метонимичны и существуют только на концептуальном уровне. Субкатегория МАТЬ-ДОМОХОЗЯЙКА определяет культурные ожидания, какой должна быть мать, и, вследствие этого порождает прототипические эффекты. Матери-домохозяйки рассматриваются как более хорошие примеры матерей, чем матери, не ведущие домашнее хозяйство. Социальные стереотипы, в частности, представляют один из типов метонимичесішх моделей, в которых представитель категории стоит вместо категории в целом [Lakoff, 1990, р. 79-84].

С позиций когнитивной лингвистики метонимия рассматривается не только как концептуальное явление, но и когнитивный процесс, с помощью которого мы получаем доступ к одной ментальной сущности посредством другой. На это впервые указал Р. Лангакр, заложив основу концептуального понимания метонимии в своей теории профилирования, или «активных зон» в рамках когнитивной грамматики. Согласно этой теории слово приобретает конкретное значение в результате профилирования, то есть выделения какого-либо элемента в определенной концептуальной области. Метонимическое значение слова соответствует так называемой активной зоне профилируемого элемента - той его части, которая непосредственно участвует в описываемой ситуации [Langacker, 1991, р. 189-201]. В более поздней работе Р. Лангакр, описывая референтную природу метонимии, объясняет ее когнитивную суть следующим образом: «Сущность, обозначенная с помощью метонимии, служит референциальной точкой, открывающей ментальный доступ к желаемой цели (т.е. к сущности, на которую ссылаются)» [Langacker, 1993, р. 30]. Таким образом, мы не просто используем одно имя для обозначения другого, а выполняем сложную ментальную операцию для достижения одних ментальных сущностей посредством других.

В рамках когнитивной теории совершенно иную трактовку получает и термин смежность, лежащий в основе большинства традиционных определений метонимии. По мнению 3. Кевечеса и Г. Раддена традиционный подход помещает отношения смежности в мир реальности, а когнитивный выводит их на концептуальный уровень [Kovecses, 1999, р. 19]. Метонимия рассматривается как отношение концептуальной смежности, которая не всегда объективно отражает отношения в реальной действительности. Метонимия — это языковой результат когнитивной способности представлять более сложные концепты (целое) через субконцепты (часть) [Taylor, 1985]. Большинство современных лингвистов рассматривают метафору и метонимию как две разные конструкции, берущие начало от двух разных когнитивных операций, хотя они схожи в том, что обе содержат определенный источник выражения (the source domain), который предлагает подразумеваемую цель (the target domain). Наиболее распространенное описание основного различия между метафорой и метонимией заключается в том, что ассоциация, которая ведет от источника к цели — это сходство и подобие между разнородными явлениями, в случае метафорического переноса, и смежность, в случае метонимического переноса. Однако исследования последних лет все больше и больше доказывают тесную связь этих явлений [Barcelona, 2000; Goosens, 1990]. Так, в них идет речь о реметонимизации метафоры [Riemer, 2002], вводится термин метафтонимия [Goosens, 1990], под которой понимается переход одного явления в другое в рамках концептуальных доменов (источникового и целевого). На концептуальном уровне метафтонимия может рассматриваться как взаимодействие двух когнитивных механизмов (метафоры и метонимии), которые выступают в качестве центральных аспектов концептуального аппарата человека и являются ведущими когнитивными процессами при расширении значения слов.

Для построения когнитивных сценариев или моделей эмоций исследователи анализируют метонимические и метафорические выражения, посредством которых с точки зрения когнитивной лингвистики осуществляется концептуализация эмоций. Использование таких языковых средств для анализа эмоциональных концептов может быть оправдано тем, что «в современных языках ... метафорические и метонимические переносы формируют особый пласт средств выражения в языке для обозначения внутренних (ментальных и эмоциональных) состояний и процессов» [Клобуков, 1997, с. 41]. При этом «перенос значения по модели от физического процесса или состояния к внутреннему состоянию особенно часто наблюдается в языковых средствах, обслуживающих поле эмоциональности, что, возможно, связано с фи 95 зиологическими проявлениями некоторых базовых эмоций, наследуемых человеком на генетическом уровне» [Там же, с. 42].

Отношение смежности, лежащее в основе концептуальной метонимии, позволяет характеризовать связь между эмоциональным состоянием (означаемое) и его проявлением (означающее) как метонимическую. Связь между эмоцией и ее физиологическим проявлением основывается на метонимическом принципе, который Дж. Лакофф определяет как «Поведение - это эмоция». Метафоры и метонимии совместно образуют прототипические когнитивные модели эмоций. Так, например, из метафоры ГНЕВ - ЭТО БЕЗУМИЕ получается метафорическая метонимия: Безумное поведение обозначает гнев [Lakoff, 1990, р. 390-391]. Проведенный автором анализ идиом, базирующихся на метонимиях и метафорах, позволил сделать вывод об исключительно сложной концептуальной структуре эмоций, а также построить их прототипические сценарии.

Языковые номинации женского невербального выражения печали

Как показал анализ фактического материала, невербальное поведение женщин в состоянии печали отличается от невербального поведения мужчин.

Типичным женским проявлением эмоции печали является жест закрыть лицо руками . Жестикулирующий закрывает лицо руками, когда плачет. Данный жест предназначен для того, чтобы скрыть именно проявление эмоции - слезы, а не саму эмоцию. Это обусловлено факторами воспитания: этикет предписывает сдерживать проявление некоторых эмоций в присутствии других людей [Крейдлин, 2002, с. 326-327]. В дискурсе встречаются следующие номинации данного жеста: she buried her face in her hands, she covered her face with her hands, she concealed her face with her hands, she hid her face, she put her hands to her face, she dropped her face in her hands. Как явствует из примера, брошенная любимым человеком девушка закрывает лицо руками, отворачивается и тихо плачет, ср.: Her voice shook, and she ceased talking, her eyes filling and her lips beginning to quiver. And as swiftly she concealed her face with her hands and turned away, her shoulders shaking as she did so (Dreisen, p. 445).

Следует отметить, что в художественных текстах встречается типичный только для женщин жест закрыть рот руками . Данный жест используется женщинами для того, чтобы скрыть более интенсивное переживание печали или горя - рыдания. Примеры ниже актуализируют женский жест проявления печали закрыть рот руками , ср.: She covered her mouth with her hands and sobbed (Lee, p. 202); Then Carol Culver let out a groan. Her hand flew to her mouth, smothering a scream (Coben, p. 118).

Следующим жестом, характерным для женщин, является жест размахивать руками , который используется в ситуации, когда жестикулирующий очень хочет, но никак не может повлиять на ход событий. Ощущение собственного бессилия мучительно для человека, и он стремится сделать хоть что-нибудь. Обычно при этом жестикулирующий испытывает сильную отрицательную эмоцию - горе, страх за кого-либо. Так, номинация данного жеста в следующем фрагменте обозначает напряженное состояние матери в ожидании диагноза врача ее маленькой, сильно заболевшей дочери, ср.: But his dread also that she might have diphtheria made him tell me to go on, go on, though he himself was almost fainting, while the mother moved back and forth behind us, raising and lowering her hands in an agony of apprehension (Krai, p. 28).

Жест падать на колени более типичен для женщин, переживающих горе. Жест отличается большой эмоциональной экспрессивностью и концептуализируется как интенсивное переживание печали. В примере ниже героиня падает на колени, умоляя молодого человека не оставлять ее, ср.: She fell on her knees, then rose, and, with a piteous expression of pain in her face, came across the room to him (Wilde2, p. 111). Однако номинация жеста падать на колени была также зафиксирована и при описании мужского поведения. Испытывая глубочайшее горе, отец падает на колени возле гроба своей дочери, ср.: Undertakers, and with Titus Alden falling on his knees by the side of his daughter and emotionally carrying her small, cold hands to his lips while he gazed feverishly and protestingly upon her waxy face, framed by her long brown hair (Dreisen, p. 36-37).

К мимическим проявлениям печали у женщин относятся движения губ и подбородка, которые актуализируются в тексте следующими номинациями: her lips trembled, her lower lip trembled, her chin was beginning to quiver, her chin trembled, she bit her lower lip, her lips compressed. В примере ниже героиня понимает, что если она останется в своем маленьком городке, она ничего, кроме тяжелой работы па фабрике, не увидит в своей жизни, и осознание этого наводит ее на печальные мысли. Дрожащие губы концептуа 130 лизиругатся как проявление печали, ср.: Tears streamed down her cheeks. Her lips trembled (Abrahams, p. 101).

Для репрезентации переживания эмоции печали используется описание выражения глаз, которое передается посредством различных номинаций: wistful look, wide and painful eyes, tormented eyes, bitter look, sad look, grief-stricken eyes, sorrowful, hopeless eyes, miserable eyes, depressed eyes, lifeless eyes, hollow eyes. Печальный взгляд, печальные, безжизненные глаза, вне зависимости от половой принадлежности, концептуализируются как переживание эмоции печали. Однако следует отметить, что чаще описывается печальный взгляд именно женщин, ср.: Because of the uncertainty expressed by her, his eyes were now seeking, frightened, sad (Dreisen, p. 453); For, owing to his fear of the police, as well as of his mother - her sorrowful, hopeless eyes, he had not written for months, and then a letter to his mother only to say that he was well and that she must not worry (Dreisen, p. 202).

Что касается цвета лица, то самыми частотными номинациями при описании кожных покровов женщин в состоянии горя или печали являются следующие: pale, blank, eerily pale, deathly pale. Как явствует из следующего примера, героиня узнала о смерти отца и ее зловеще бледное лицо выражает переживание страшного горя, ср.: The eyes were closed, the face peaceful and eerily pale as she looked down at him, her eyes wide and filled with pain, but she understood now (Steeh, p. 20).

Анализ эмпирического материала показал, что номинации, описывающие опухшие и красные глаза, лицо, и даже губы, актуализируют проявление переживания печали именно женщинами, ср.: Grandma s bawling. I went over there after school and she s all red in the face, she s been crying all day (Carter, p. 18); They saw nothing of Marianne till dinner time, when she entered the room and took her place at the table without saying a word. Her eyes were red and swollen; and it seemed as if her tears were even then restrained with difficulty (Austen, p. 80).

Женщины плачут чаще, чем мужчины, что связано с традиционным распределением ролей, поскольку в слезах проявляется слабость женщины. Такое проявление печали как слезы вербализуется следующими номинациями: she burst into tears, she was beginning to sob, she sobbed, she cried herself to sleep, she started to cry, cried all the way through, the tears rolled down her cheeks, two little tears spilled from her eyes, tears streamed down her cheeks. Как явствует из примера, героиня плакала из-за того, что ее муж уехал надолго, ср.: She looked like a child as she sat in their bed crying the morning he left (Steek, p. 456). Мужчины в художественных произведениях тоже плачут, но, как правило, они стараются подавить, скрыть свои слезы, ср.: Не was convinced she was dying, and he was fighting back tears as he held her close to him (SteeU, p. 424).

Женский голос обозначается такими номинациями как trembling, vibrant, cracked, tense, loud, low, tear-strained, lost in sobs, under command, что свидетельствует о более сильном переживании печали женщинами. В подтверждение приведем следующие примеры, ср.: Carrie knew he could imagine everything she might do to him, I said in a slow, low voice (Cornwell, p. 325); Nothing, nothing for me, Elsie, Dottie called in a shaking, tearstained voice (Bingham, p. 165).

Такие фонационные паралипгвизмы, как хныканье и шмыганье носом не соотносятся с понятием мужественности, и ассоциируются с поведением женщины, что и подтверждает анализ языковых номинаций, ср.: I just sat there, on my bed, not moving, not even able to move my head or turn around. I just sat there in my new grey dress, looking down at my shoes, whimpering (Steeh, p. 246). Фонационные паралингвизмы хныканье и шмыганье носом вербализуются лексемами snivel, sniffle, whimper.

Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод о том, что к гендер-но-маркированным жестам, актуализирующим мужское невербальное поведение, относятся жесты сжимать кулаки , леоісать ліщом вниз , сжимать голову руками . К гендерно-маркированным жестам, актуализирующим жен 132 ское невербальное поведение, относятся жесты закрыть лицо руками , закрыть рот руками , размахивать руками , падать на колени . Жесты склонить голову , опустить плечи , опустить руки и покачивать головой представляют собой гендерно-немаркированные жесты, репрезентирующие невербальное поведение мужчин и женщин в эмоциональном состоянии печали. К номинациям, вербализующим мимическое проявление эмоции печали у женщин относятся номинации движений губ и подбородка, а у мужчин номинации движений бровей. В описаниях мужского лица присутствует образ почерневшего, потемневшего от горя лица, а при описании женского — образ мертвенно и зловеще бледного. Голосовые проявления мужчин и женщин в эмоциональном состоянии печали гендерно-маркированы.