Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Фразеология в рамках культурно исторического подхода 14
1.1. Исторические фразеологические исследования в свете современной лингвистической парадигмы 17
1.2. Источники изучения исторической фразеологии 28
1.3. Идентификация фразеологических единиц в несовременных текстах 36
1.4. Диахронический подход в лингвокультурологическом освещении 44
Выводы к главе 1 59
Глава 2. Шванк среди литературных жанров позднего средневековья и эпохи возрождения 62
2.1. Культурно-исторические предпосылки развития жанра шванка 62
2.2. Шванк как жанр немецкой литературы 72
2.3. Некоторые композиционно-речевые и языковые особенности немецкого шванка XVI века
Выводы к главе 2 105
Глава 3. Фразеологическая система ранненововерхненемецкого периода и фразеология немецкого шванка XVI века 107
3.1. Фразеология ранненововерхненемецкого периода 107
3.2. Особенности фразеологии в немецких шванках XVI века
3.2.1. Тематико-идеографическая характеристика фразеологизмов в шванках 111
3.2.2. Семантические отношения во фразеологии шванков 121
3.2.3. Структурно-семантические особенности фразеологии шванков 152
3.2.4. Процессы фразеологизации в шванках 161
Выводы к главе 3 168
ГЛАВА 4. Функциональные особенности фразеологии в немецком шванке XVI века 170
4.1. Особенности функционирования фразеологизмов в шванке 170
4.2. Процессы дефразеологизации в шванке 179
Выводы к главе 4 193
Заключение 195
Список литературы
- Источники изучения исторической фразеологии
- Шванк как жанр немецкой литературы
- Тематико-идеографическая характеристика фразеологизмов в шванках
- Процессы дефразеологизации в шванке
Введение к работе
Актуальность настоящего исследования заключается в необходимости всестороннего изучения фразеологических единиц (далее – ФЕ) в диахроническом аспекте с целью выделения корпуса устойчивых словесных комплексов, характерных для ранних этапов развития немецкого языка, выявления закономерностей функционирования фразеологизмов в несовременных текстах, выработки методики идентификации устойчивых выражений в несовременных текстах и определяется интегрированием научных подходов разных дисциплин: исторической фразеологии, лингвокультурологии, литературоведения, что позволяет дать комплексное представление анализируемых явлений.
Произведения шванковой литературы XVI в. были выбраны в качестве источника фразеологического материала не случайно. Ж анровая специфика шванка (умелое сочетание увеселительной и развлекательной функции с дидактическим началом), наличие оборотов разговорно-бытового характера позволяют авторам произведений использовать в качестве одного из основных композиционно-речевых приемов широкий спектр устойчивых выражений идиоматического и неидиоматического характера, пословиц и поговорок.
В качестве объекта исследования выступает фразеология в шванках XVI в., относящихся к ранненововерхненемецкому периоду.
Предметом диссертационного исследования является с труктурно-семантический и прагмастилистический потенциал фразеологии в шванках XVI в.
В данной работе принято широкое понимание фразеологии, то есть
наряду с традиционными идиомами и паремиями исследуются сочетания с
малой степенью идиоматичности. Это обусловлено тем, что существующие
сегодня приемы анализа фразеологизмов не всегда можно применить к
историческому материалу вследствие недостаточной изученности лексико-
фразеологической системы языка прошлых эпох, нестабильности устойчивых
выражений, неполного отражения их в лексикографических и
фразеографических источниках, а также в связи с мало разработанными способами идентификации фразеологизмов в несовременных текстах и приемами разграничения вариантных и модифицированных устойчивых словесных ко мплексов в условиях формирующейся фразеологической нормы.
В качестве языкового материала настоящего исследования послужили немецкоязычные шванки XVI в.: «В шутку и всерьез» («Schimpf und Ernst») И. Паули, «Дорожная книжица» («Rollwagenbchlein») Г. Викрама, «Общество в саду» («Gartengesellschaft») Я. Фрея, «Отврати печаль» («Wendunmuth») К.-В. Кирхгофа, шванки Г. Сакса.
Достоверность результатов и обоснованность выводов обеспечивается репрезентативным теоретическим материалом, а также анализом более 1500 ш ванков, в которых было выявлено более 3000 микроконтекстов использования фразеологизмов, количество последних превышает 460. Фразеологические выражения были отобраны для исследования методом сплошной выборки.
Теоретической и методологической основой диссертации послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области фразеологии (И. И. Чернышева, В. Н. Телия, Д. О. Добровольский, А. В. Кунин,
A. Н. Баранов, Н. Ф. Алефиренко, В. Фляйшер, Н. М. Шанский и др.),
исторической фразеологии (Х. Бургер, В. М. Мокиенко, А. Г. Назарян,
B. Мидер, Н. И. Рахманова, Е. Н. Цветаева, Й. Фридрих и др.), истории
немецкого языка (Г. Пауль, М. М. Гухман, О. И. Москальская,
В. М. Жирмунский, Н. С. Бабенко, Н. Н. Семенюк, А. Бах и др.),
лингвокультурологии и исследования языковой картины мира (В. Н. Телия,
Ю. М. Караулов, М. Л. Ковшова, И. В. Зыкова, Е. Г. Беляевская,
В. В. Красных, В. А. Маслова и др.), литературоведения и теории интертекстуальности (М. М. Бахтин, Ю. Кристева и др.), медиевистики (Ж. Ле Гофф, А. Я. Гуревич и др.).
Цель диссертационного исследования заключается в изучении
функционирования устойчивых выражений в анализируемых литературных
памятниках, их систематизации, а также в установлении лингвистических и
экстралингвистических факторов, определяющих природу
фразеологического значения и оказывающих влияние на механизмы его формирования.
Для достижения намеченной цели в работе предполагается решение следующих задач:
-
Обобщить современные подходы к исследованию исторической фразеологии.
-
Представить развернутую характеристику жанра «шванк».
-
Определить фразеологический фонд немецких шванков XVI в.
-
Систематизировать типы фразеологических единиц, характерных для жанра шванка.
-
Рассмотреть особенности модифицированных фразеологических оборотов, в том числе авторских.
-
Установить языковые и внеязыковые факторы, способствующие дефразеологизации устойчивых выражений в немецком шванке XVI в.
-
Выявить функции устойчивых словесных комплексов в исследуемых исторических памятниках.
Гипотеза исследования состоит в том, что фразеологическая система немецкого шванка XVI в. обнаруживает как регулярные черты фразеосистемы ранненововерхненемецкого периода развития языка, так и отличительные признаки, присущие фразеологии только этого жанра.
Для решения поставленных задач в работе использовались общенаучные методы познания (анализ, синтез, наблюдение, сравнение, обобщение), комплексные методы лингвистического анализа, в том числе метод компонентного анализа, лингвостилистический, интертекстуальный анализ, метод построения поля, метод лингвокультурологического декодирования и интерпретации культурного содержания фразеологического знака, метод фразеологической идентификации.
Научная новизна настоящего диссертационного исследования состоит
в том, что впервые анализ фразеологических единиц и особенностей их
функционирования проводятся на материале большого корпуса текстов,
относящихся к жанру немецкого шванка XVI в. Его результатом является
пополнение описанного корпуса устойчивых единиц XVI в. Таким образом,
впервые выделена фразеологическая система немецкого шванка XVI в. Также
в работе впервые к историческому материалу применен метод
лингвокультурологического декодирования.
Теоретическая значимость работы состоит в расширении
методологии исторической фразеологии немецкого языка, в обосновании лингвокультурологического подхода в исторической фразеологии, а также в выявлении общих закономерностей развития системы фразеологии немецкого языка в рамках конкретного литературного жанра.
Практическая ценность исследования заключается в анализе и
систематизации эмпирического материала, что делает возможным его
дальнейшее применение в исторических изысканиях, а также
лексикографической и фразеографической практике. Разработанная в диссертации методика исследования фразеологических единиц в несовременных текстах может использоваться с целью изучения других литературных жанров на материале не только немецкого, но и других языков. Результаты научного исследования могут найти практическое применение в преподавании курсов истории немецкого языка, истории литературы,
лексикологии, стилистики, а также при разработке различных типов учебных пособий и справочников по указанной тематике.
Апробация работы проводилась на заседаниях кафедры грамматики и истории немецкого я зыка и коллоквиума по германистике федерального государственного образовательного учреждения высшего образования «Московский государственный лингвистический университет» (ФГБОУ ВО МГЛУ), на научно-практических конференциях: Четвертые лингвистические чтения памяти В. Н. Ярцевой «Динамические процессы в германских языках» (Институт языкознания РАН, г. Москва, 06.11.2012 г.); «Информационная структура текстов разных жанров и эпох» (Институт языкознания РАН, г. Москва, 15–17.05.2013 г.); Всероссийская научная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения О. И. Москальской (ФГБОУ ВПО «Московский государственный лингвистический университет», 27– 28.11.2014 г.); Международная научная конференция «Устойчивые фразы в парадигмах науки», посвященная 100-летию со дня рождения В. Л. Архангельского (ФГБОУ ВПО «Тульский государственный педагогический университет им . Л. Н. Толстого», 8–11.06.2015 г.); Международная научная конференция «Язык лингвокультурологии: теория vs. эмпирия» (Институт языкознания РАН, г. Москва, 19–21.11.2015 г.); Международная научно-практическая конференция «Фразеологизм и слово в художественном, публицистическом и народно-разговорном дискурсах» (ФГБОУ ВО «Костромской государственный университет им. Н. А. Некрасова, 21–23.03.2016); Международная научная конференция «Язык, коммуникация, перевод» (Военный университет МО РФ, г. Москва, 01.07.2016).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Жанровое своеобразие немецкого шванка XVI в., в частности специфика его основных композиционно-речевых форм, обусловлены применением широкого диапазона устойчивых словесных комплексов идиоматического и неидиоматического характера.
2. Интерпретация устойчивых выражений в несовременных текстах
должна проводиться в соответствии с категориями культуры
рассматриваемых исторических периодов и базироваться на всестороннем
анализе лежащих в основе исследуемых ФЕ фразеологических образов,
репрезентирующих модель мира и культурные особенности
предшествующих эпох. В основе систематизации идентифицированных в
литературных памятниках фразеологизмов лежит тематико-идеографический
принцип, позволяющий учесть систему образов и категорий культуры
предшествующих эпох.
3. В основе процесса фразеологизации лежит переосмысление
свободного сочетания слов и превращение его в устойчивое вследствие
семантического преобразования. Степень фразеологизации устойчивых
единиц в анализируемом корпусе текстов варьируется от обычной
устойчивости компонентов выражения до их полной десемантизации и
появления идиомы.
-
Устойчивые выражения в немецких шванках Х VI в. обладают широким функционально-прагматическим потенциалом, реализуя который выполняют в тексте различные функции и используются авторами исследуемых произведений в прагмастилистических целях как без изменения лексико-грамматической формы, так и в модифицированном виде.
-
Одной из характерных особенностей фразеологического корпуса немецких шванков XVI в. является дефразеологизация устойчивых единиц, в частности прием двойной актуализации, активно использовавшийся авторами художественных произведений в рассматриваемое время.
Содержание диссертационного исследования отражено в 10 публикациях общим объемом 3,4 п. л.
Цели и задачи обусловили структуру диссертации, которая состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы и двух приложений.
Источники изучения исторической фразеологии
Как отмечалось выше, т радиционно исследование ф разеологии осуществляется в рамках синхронного изучения. Вместе с тем, «постоянная актуализация диахронического плана устойчивых образных выражений и его важное значение для функционирования фразеологизмов как экспрессивных единиц особенно остро ставит проблему исторической фразеологии» [Мокиенко 1989: 245].
По мнению А. Г. Назаряна, главная причина игнорирования исторического развития фразеологии в 50–70-е гг. ХХ в. заключается в том, что в это время исторические исследования в области языка считались несвоевременными и неактуальными [Назарян 1981: 6]. Данную идею развивает и В. М. Мокиенко. С огласно ученому, фразеология не была затронута «сравнительно-историческим скальпелем» и с точки зрения диахронического анализа осталась уделом культурологов , этнографов и фольклористов [Mokienko 2002: 231].
До сих пор не решен вопрос о том , ч то следует понимать под «исторической фразеологией». Данное понятие в зависимости от угла рассмотрения нередко расценивается по -разному не в последнюю очередь потому, что фразеология находится в тесной взаимосвязи с другими лингвистическими дисциплинами, такими как, например, история языка, стилистика, лексикография, паремиология [Drger 2012: 196].
В настоящем исследовании вслед за А. Г. Назаряном под «исторической фразеологией» понимается «определенный методологический принцип, основанный на всестороннем подходе к фразеологическим явлениям и позволяющий изучать эти явления в процессе их развития, в их взаимосвязи, многообразии и противоречиях» [Назарян 1981: 7].
Историческая фразеология стала объектом изучения лингвистов, начиная с 60–70-х гг. прошлого столетия, однако о необходимости историко-сравнительного анализа, который помогает нам «понять природу и пути образования фразеологии» [Ларин 1977: 143], писал в 50-е гг. Б. А. Ларин.
Период 60–80-х гг. ХХ в . характеризуется публикацией работ отечественных и зарубежных языковедов, в которых отмечается важность и необходимость изучения фразеологических единиц в диахронии. Данные труды выполнены главным образом на материале русского или других славянских (В. М. Мокиенко, В. Л. Архангельский, А. М. Бабкин, Ю. А. Гвоздарев, М. М. Копыленко, Л. Я. Костючук, Р. Эккерт и др.), английского (А. В. Кунин, Н. Н. Амосова), французского (А. Г. Назарян) языков.
Исследования исторической немецкой фразеологии связаны с появлением работ швейцарского лингвиста Х. Бургера [Burger 1977; Burger et al. 1982], также в соавторстве с А. Линке [Burger, Linke: 1985], в ко торых были изложены основные задачи исторической фразеологии немецкого языка, а именно, проблема идентификации устойчивых единиц в несовременных текстах, структурно-функциональная и семантическая характеристика фразеологизмов на каждом языковом срезе, разработка словарей для ранних этапов развития языка [Burger 1977: 24], являющиеся и в настоящий момент не до конца решенными и требующие дальнейшего изучения.
Еще в 80-х гг. А. Г. Назарян писал о том, что работы исторического плана в романских и германских языках являются большой редкостью [Назарян 1981: 6]. И «беглый обзор фразеологической литературы за 1950– 1975 гг. показывает, что даже в русском языкознании, добившемся заметных успехов в диахроническом исследовании фразеологии, исторический аспект изучения явно уступает описательному» [Назарян 1981: 5]. Такого же мнения придерживается В. Фляйшер. Включая историческую фразеологию в основные исследовательские сферы фразеологической науки, ученый еще в начале 80-х гг . прошлого столетия отмечал, что историческая фразеология стоит в самом начале своего становления [Fleischer 1982: 31]. За последние тридцать лет, по утверждению М. Дрегера, такая ситуация в отличие от других направлений в области синхронного изучения фразеологии не изменилась [Drger 2011: 9].
Тем не менее следует указать на то, что согласно М. Дрегеру [Drger 2011: 10–11], начиная с конца 80-х гг. прошлого века , вышел ряд работ, посвященных и зучению фразеологии в диахронии. В них охватываются вопросы функционирования парных форм [Besch 1993, Mellado Blanco 1998, Hpper et al. 2002], уникальных компонентов в устойчивых сочетаниях [Fleischer 1988, Dobrovol skij 1989, Dobrovol skij 1992, Dobrovol skij/Piirainen 1993, Dobrovol skij/Piirainen 1994, Feyaerts 1994, Hcki Buhofer 1998, Hcki Buhofer 2002], фразем в литературных произведениях [Mieder 1983, Weckmann 1984, Blum 1991, Grzybek 1991, Hofmeister 1992, Hlter 1992, Stolze 2002, Eismann 2006], глагольных фразеологизмов [Korhonen 1990, Korhonen 1995], идентификации историко-фразеологического материала [Burger 1998, Burger/Linke 1998, Fellbaum et al. 2006], генезиса ФЕ [Barz 1985, Munske 1993]. В некоторых теоретических исследованиях рассматривались фразеологизмы средневерхненемецкого и ранненововерхненемецкого периодов развития языка [Agel 1988, Eckert 1990, Knoche 1996, Burger 1998], пословицы в области права [Janz 1992, Jeep 1997], анализировалось использование ФЕ в древних справочниках по грамматике или словарях [Mieder 1986, Weickert 1997, Korhonen 1998, Bierich 2002]. О соотношении синхронии и диахронии во фразеологии дают представление работы [Eckert 1986, Burger 1996, Howarth 2000, Kleinbub 2002, Mokienko 2002, Buridant 2007]. Также появились и сследования, в которых немецкая фразеология сравнивалась с более разработанной русской исторической фразеологией [Eckert 1987, Eismann 1992]. Хотя п еречисленные работы по-разному рассматривают специфику фразеологических явлений и не дают исчерпывающих ответов на насущные вопросы относительно анализа устойчивых словесных комплексов в диахронии, они, без сомнения, вносят вклад в дальнейшее развитие исторической фразеологии, что дает основание надеяться на сохранение интереса к исследованиям в данной области.
Изучению фразеологии в диахроническом аспекте в области немецкого языка посвящены диссертационные работы отечественных ученых, в которых анализируются устойчивые словесные комплексы идиоматического и неидиоматического типа, описываются вопросы формирования фразеологической системы и становления фразеологической нормы немецкого языка, признается системный характер корпуса фразеологизмов (Тоичкина 1977, Рахманова 1982, Кораблина 1987, Орлов 1993, Пальм 1994, Цветаева 1995, Васина 1999, Емельянова 2002, Саванкова 2004) в том числе на материале различных жанров: религиозная и городская литература (Рахманова 1982, Пальм 1994), малые поэтические формы средневерхненемецкого языка (Васина 1999); сатирико-дидактические произведения (Цветаева 1995), деловая проза (Емельянова 2002) ранненововерхненемецкого периода; произведения, написанные в жанре комедии, куртуазные, плутовские романы немецкого языка XVII в. (Тоичкина 1977). Кроме того исследуются семантические процессы в слово-и фразеобразовании на материале древне- и средневерхненемецкого периодов развития н емецкого языка (Саванкова 2004), дается семантико-функциональная характеристика аналитических глагольно-именных сочетаний в немецком языке XVIII – ХХ вв. (Орлов 1993), изучаются средства фразеологической номинации немецкого языка XIX – ХХ вв. (Кораблина 1987). Наряду с вышеуказанными исследованиями необходимо упомянуть и работы, посвященные диахроническому анализу лексических и фразеологических единиц, репрезентирующих различные концепты, среди которых «Пространство» (Кошкина 2008) и «Игра» (Бакмансурова 2011). Наличие подобного рода трудов подчеркивает многоаспектность исследуемого материала.
В известной фундаментальной энциклопедии «Фразеология» проблемам исторической фразеологии на материале немецкого языка посвящена одна из глав, в которой , в частности, освещаются проблемы и методы исследования фразеологии в диахронии, условия возникновения и развития фразем, дается классификация устойчивых выражений, идентифицированных в исторических памятниках [Friedrich 2007].
В этом же сборнике известные фразеологи отмечают, что история фразеологии некоторых языков исследована не в полной мере или остается неизученной вообще, вместе с тем историческая фразеология представляет собой «чрезвычайно богатое поле для исследований» [Burger et. al. 2007: 8].
Шванк как жанр немецкой литературы
Эразм Роттердамский, в свою очередь, не просто продолжает писать распространенные прежде всего в университетах и среди гуманистов популярные «дурацкие речи» (Narrenreden), но, обыгрывая альтернативные возможности человеческого поведения и моральной ориентации литературы дураков, удивительным образом открывает новые перспективы. Его «Похвала глупости» ясно показывает, насколько видна тесная связь истории жанров и стилей, изменения в эпохе, которые отразились прежде всего в сохранении «старого и нового», насколько переплетались между собой отдельный текст и литературные институты, которые были исключительно важны для инновации литературных жанров [Ibid.: 19].
Й. Хейзинга отмечает, что все произведения Эразма Роттердамского излучают настроение игры, «и не только Похвала глупости и Беседы, но и Adagia [Пословицы], и очаровательное остроумие его писем, а порой и серьезнейшие из его научных трудов» [Хейзинга 2015: 252 – курсив Й. Х.].
И это неудивительно, так как культуру позднего Средневековья и Возрождения определяла игра. Не в последнюю очередь потому, что игра позволяет смягчить негативный подтекст сказанного или увиденного, а также снять запреты с некоторых табуированных форм. Й. Хейзинга уверен, что «если когда-либо сознательная и обособленная элита стремилась воспринимать жизнь как игру в воображаемое совершенство, то это был круг Ренессанса», духовная атмосфера Ренессанса, по м нению историка, – это атмосфера игры [Там же: 251].
Однако рубеж XV–XVI столетий характеризуется не только религиозными и общественными преобразованиями, но и изменениями в восприятии книг и литературы вообще. Ж. Ле Гофф пишет, что «печатной книге суждено было произвести революцию не только в области человеческих знаний, но и собственно в читательской практике». По меткому выражению историка, «формировалась Европа новых читателей» [Ле Гофф 2014: 270]. Согласно Ж. Ле Гоффу, эпоха книги достигла в Европе настоящего расцвета во второй половине XV в. [Там же: 195].
В рассматриваемое время литературный немецкий язык получает распространение практически во всех жизненных областях, в том числе и благодаря изобретению книгопечатания. Распространение типографского дела «способствовало развитию многожанровой литературы на немецком языке» [Гухман, Семенюк, Бабенко 1984: 20] и привело к существенным изменениям в читательских привычках и в отношении к литературе и литературным текстам. Это было связано с тем, что, начиная с середины XVI в., книга из эксклюзивного превратилась в массовый продукт , из предмета роскоши в предмет ежедневной потребности. И если раньше только ограниченное число людей умело читать, то теперь появилась широкая читательская публика [Mller 2004: 22], тем более что уже почти вся литература XVI в., связанная с Реформацией, а также произведения полемического и сатирического характера выходили не на латинском, а на немецком языке [Бах 2011: 142].
Ссылаясь на Д. Балу, Ж. Ле Гофф отмечает, что книга стала «одновременно инструментом мирского образования, работы, досуга и подспорьем для уединенных молитв». Вместе с формой книги меняется и становится разнообразнее ее содержание. «Книги все больше приспосабливаются к вкусам и интересам читателей, тем более что в них проникают местные языки» [Ле Гофф 2014: 194].
Вполне закономерно, что «новый тип общения всегда порождает и новые формы речевой жизни: новые речевые жанры, переосмысление или упразднение некоторых старых форм и т.п.» [Бахтин 1965: 20]. М. Ю. Реутин определяет народно-смеховую культуру как «агон, перетекающий в родственные ему шванк, басню, паремию, загадку, сворачивающийся в площадный неологизм и перерастающий свою словесную форму, переходя в форму двигательно-жестовую: драку и спортивную игру. При этом каждый из названных жанров представляет собой свое иное другого жанра, способ его инобытия, момент постоянного распределения и становления фольклорного материала» [Реутин 1996: 88].
Что касается городской литературы XIV–XV вв., то она, обслуживая идеологические и житейские потребности бюргерства, имела, по мнению В. М. Жирмунского, трезво-практический, морализующий, поучительный характер. Так, господствовавшими литературными формами стали реалистическая стихотворная повесть (шванк), сатира и дидактика, прозаическая литература практического назначения (деловая проза, городские и провинциальные хроники, переводы Библии, церковные проповеди и богословско-философские трактаты, предварявшие деятельность церковной реформации XVI в.) [Жирмунский 2015: 74]. Литературу же позднего Средневековья и начала Нового времени многие исследователи описывают как эпоху религиозных преобразований, эпоху расслоения (Ausdifferenzierung) литературных форм и становления «немецкой литературы Возрождения», эпоху перехода от сельско-аграрного менталитета, от крестьянских форм сопротивления к общественным изменениям и соответствующим политическим утопиям, с одной стороны, к началам бюргерско-городской культуры и реформаторской религиозности, с другой [Rcke, Mnkler: 9].
А. Бах называет конец XV – начало XVI вв. эпохой «бурного роста и развития языка», которая «дает нам пеструю, не обнаруживающую особого единства картину жизни языка» [Бах 2011: 152–153]. При этом «в функционировании литературного языка этого периода не столь характерны структурные изменения, сколько развитие и закрепление стилистической дифференциации в связи с жанровым обогащением немецкой письменности и усложнением ее тематики» [Гухман, Семенюк, Бабенко 1984: 27]. Популярные в Средневековье романы и новеллы «отходят на задний план, а шванки и религиозно-дидактическая проза приобретают новый характер , растворяясь в той массе религиозно-пропагандистской литературы, которая в те годы характеризовала культурную жизнь страны» [Там же: 47].
Тематико-идеографическая характеристика фразеологизмов в шванках
Произведения шванковой литературы охватывают различные сферы городской жизни, вопросы религии, морали, взаимоотношения между людьми, описывают сцены бытового характера. Нельзя не согласиться с мнением А. Я. Гуревича, полагающего, что, так как жанры средневековой литературы имели «всенародную аудиторию», то и «их знаковые системы не могли не включать в себя элементов знаковых систем этой аудитории, - их создатели неизбежно искали с нею общий язык» [Гуревич 2007: 290].
Простота и доступность языковых средств свидетельствуют о тесной связи шванков с устной речью, по своему стилю они наиболее близки разговорной форме языка. Поэтому неудивительно, что я зыковой материал шванка имеет преимущественно эмоционально-оценочный характер, так как комический эффект, реализуемый в произведении, не в последнюю очередь достигается за счет использования экспрессивной лексики. Так, В. А. Данилова отмечает, что сборники XVI в. характеризуются широким стилистическим диапазоном используемой авторами оценочной лексики, что проявляется, например, в многообразии именований женщин, наделенных различными пороками. При этом метафорика шванка заимствует образы из повседневной жизни [Данилова 2007: 187]. Например, Я. Фрей в шванке «Von einem groben nrrischen bauren, der wolt junge gn aubrtlen» («О неотесанном, придурковатом крестьянине, который хотел высидеть молодых гусят»)24 обращается к целому ряду синонимичных обозначений «дурака», глупого человека , вознамерившегося высиживать гусят : der aller nrriste mensch, geck, narr, einen nrrischen kopff haben, ein ungehobleter esel, ein grosser ungschickter gtz, klotz, Lawel, der gut lffel, Jockel, ein lebendiger narr, tppelnarr, einer groben unnd dollen verstntnus sein, zu allen dingen verderbt sein, Hans Wurst и др. Перед нами ярко окрашенный слой лексики и фразеологии, который по своим стилистическим признакам относится к разным уровням разговорного языка: от нейтрального до сниженного. Видится, что именно использование сниженного стиля н а лексико-фразеологическом уровне позволяет добиться наибольшей экспрессивности. Эмоционально-оценочная лексика позволяет сатирически и с иронией изобразить внешний облик человека, его психофизиологические особенности и деятельность. Как считает В. Я. Пропп, «насмешливый смех всегда вызван изобличением недостатков внутренней, духовной жизни человека», а «искусство или талант комика, юмориста, сатирика состоят в том, чтобы, показывая объект насмешки с его внешней стороны, таким путем раскрыть его внутреннюю недостаточность или несостоятельность» [Пропп 1999: 175].
Иногда в шванке, говоря словами В. П. Даркевича, «причудливо смешивалось серьезное и комическое» [Даркевич 2004: 8]. По его мнению, «смеховой эффект строится на несоответствии между должным и происходящим» [Там же: 11]. Иследователь утверждает, что «в Средние века комические ситуации ограничивались осмеянием отрицательных явлений повседневности: пьянства, чревоугодия, приверженности к радостям “госпожи Венеры”, доводящих до нищеты азартных игр, разорительных экстравагантных женских мод, коварства представительниц прекрасного пола» [Там же]. Отметим, однако, что в шванке XVI в. наряду с вышеперечисленными явлениями смешение серьезного и комического достигается в том числе за счет осмеяния бесовских сил25.
«Смешению» шутки и серьезности способствовал такой лексико-стилистический прием, основанный на сознательном разрушении устойчивых языковых конструкций, как языковая игра, «системный механизм преобразования нормативных языковых единиц с целью вызвать комический эффект» [Мокиенко 2012: 101]. Интересным представляется анализ подобной языковой игры, основанной на использовании сходно звучащих слов, например, в шванке «Mann aus dem Paradies» («Человек из
Парижа»). В XVI в. эта история вошла в несколько немецкоязычных литературных сборников [Bausinger 1980: 151], находим данный сюжет у Г. Викрама в шванке «Von einem armen studenten, so au dem parady kam, und einer reychen berin» («О бедном студенте, который пришел из рая, и о богатой крестьянке»). В данном шванке основным текстообразующим элементом является игра слов Paris «Париж» и Paradies «рай». В шванке рассказывается о студенте из Парижа, случайно остановившемся у одной крестьянки, которая часто вспоминала своего покойного мужа и потому на вопрос, откуда студент, услышала «рай» вместо слова «Париж». Женщина просит студента передать усопшему подарки «в рай». Ее второй супруг, услышав о произошедшем, спешит за студентом. Последний, переодевшись в другое платье, показывает мужчине неверную дорогу. Оставив своего коня, тот пускается в погоню. Так смекалистый студент остается и с подарками, и с конем.
В шванках подобное одурачивание нередко составляет главный сюжетный стержень произведения. При этом В. Я. Пропп подчеркивает, что в подобных историях в большинстве случаев будет морально оправдан хитрец и шутник, и все симпатии реципиента будут на его стороне, а не на стороне обманутого. «Оставить в дураках – таков главнейший прием фольклорной сатиры» [Пропп 1999: 96], что вполне доказывает и вышеупомянутый шванк.
Влияние узуса разговорного языка способствует использованию грубых языковых форм. Как отмечается, наличие грубых форм просторечия, вульгаризмов, бранной фразеологии в литературе второй половины XVI в. являлось своеобразной формой протеста «бюргерско-демократических слоев против унылой монотонности и богословской суровости церковной словесности» [Пуришев 1955: 209–210] и вносило «развлекательные моменты в незатейливые бытовые сюжеты» [Гухман, Семенюк, Бабенко 1984: 106].
Процессы дефразеологизации в шванке
Очевидно, что в результате изменений, которые претерпевает фразеологический состав языка в своем историческом развитии, появляются различные вариантные формы устойчивых словесных комплексов. Проблема стабильности и вариативности фразеологизмов, в основном, изучается в синхронии, однако она является особенно актуальной для исторических исследований, так как «природа этого явления, его сущность – диахроничны. Без исторического подхода невозможно решение проблемы вариантности: функциональный анализ ведет к постоянному смешению исконного варианта и варианта, появившегося в результате творческой переработки автором» [Мокиенко 1989: 238]. Нельзя не согласиться и с мнением В. Н. Ярцевой, утверждавшей, что варьирование в историческом развитии языка имеет первостепенное значение, так как выступает нормой существования языка в синхронии. Особую актуальность данная проблема приобретает в период формирования и развития национального литературного языка, так как в это время «происходит отбор и закрепление лексических единиц, произносительных типов, морфологических форм и синтаксических моделей, оцениваемых как литературные нормативы, в то время как «невыбранные» единицы о стаются за пределами литературного языка и могут приобретать особое использование в процессе языковой коммуникации» [Ярцева 1990: 17–18].
Проблему вариативности в диахроническом аспекте на материале немецкого языка исследовали Н. И. Рахманова, Л. И. Пальм, С. Е. Емельянова, но детально данное явление разрабатывает в своей работе Н. Н. Васина [Васина 1999].
В процессе идентификации фразеологизмов в немецких шванках XVI в. представляется возможным выявить различные вариантные формы устойчивых словосочетаний. Основываясь на современных классификациях типов варьирования, можно утверждать, что в шванках варьированию подвергаются разные уровни языковой системы: в области фонетики (орфографии), морфологии, синтаксиса и лексики.
Вариативность на фонетическом уровне связана не только с разнообразием диалектов, но и с пока еще несформированной орфографической нормой немецкого языка на данном этапе его развития. Так, даже в одном шванке написание одинаковых устойчивых выражений может быть отличным, как , например, у Г. Викрама в шванке 31: an allen fieren / an allen vieren, или у И. Паули в шванке 131: Hu halten / Hau halten.
Примером морфологического варьирования в шванках XVI в. служат фразеологические единицы mit einander guter Ding sein у И. Паули и bey einander guter dingen seyn у Г. Викрама, в которых наблюдается как изменение формы существительного, так и варьирование предложной формы. При этом оба выражения употребляются в схожих контекстах и не несут каких-либо семантических различий.
К случаю словообразовательного варьирования следует отнести выражение Hu (Hau) halten, наряду с которым встречаются сочетания с глаголом (hauhalten: «... wie haben sie haugehalten…»), а также с существительным (hauhaltung haben).
Подробнее остановимся на фразеологической вариативности в области лексики. Лексическое варьирование является чередованием отдельных компонентов устойчивого выражения. Оно проявляется в замене компонентов фразеологизма (в частности, субстантивного: hader und zanck / Kriegen und Zancken (bringen); Narheit / Narrenwerck (treiben), или глагольного, особенно в случае с глаголами широкой семантики: durch die finger sehen / durch die finger zusehen; Schaden bringen / Schaden thun; in gutem Friden bleiben / in gutem Friden sein и др.), а также в расширении или усечении компонентного состава (sein speywerck treiben / sein spey- unnd fatzwerck treiben; in aller eeren / in aller zucht und eeren) при сохранении общего значения фразеологической единицы.
Наличие в языке вариантных форм устойчивых словосочетаний, безусловно, подтверждает яркие изобразительные возможности единицы, ведь если не разрушается представляемый образ, то вполне возможно заменить один из компонентов на эквивалентный, сохранив при этом значение фразеологизма. Д. О. Добровольский предполагает, что «чем большей семантической самостоятельностью обладают отдельные компоненты идиомы, тем больше потенциал варьирования ее структуры. И наоборот, чем сильнее семантическая спаянность компонентов идиомы, тем сильнее она сопротивляется различным модификациям» [Добровольский 2013: 445]. Однако в условиях несформированной нормы некоторые варианты устойчивых выражений могут оказаться недолговечными и выйти из употребления.
При этом лексическую вариативность следует отличать от синонимии. Так как фразеологизмы состоят из нескольких слов, то их компоненты могут варьироваться без существенного изменения семантики. В этом случае говорят о вариантах одной единицы. «Однако если эти изменения значительны, то естественно рассматривать соответствующие формы как разные фразеологизмы с близким значением, т .е. как синонимы» [Баранов, Добровольский 2013: 105].
Г. Викрам использует следующие паремиологические выражения со схожей синтаксической структурой: Wie der hirt, also sind auch die schaff / Wie der pfaff, also sind auch seine underthanen. Несмотря на идентичность значения, они не близки по внутренней форме, поэтому являются синонимами.