Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретико-методологические основы исследования феномена смеха 15
1.1. Многоаспектная природа смеха. Общие замечания 15
1.2. Физиология смеха 16
1.3. Философия смеха 21
1.4. Психология смеха
1.4.1. Основные теории смеха 27
1.4.2. Уровни смеха
1.5. Социология смеха 33
1.6. Смех как лингвистическое явление
1.6.1. Теория бисоциации 39
1.6.2. Семантическая теория юмора, основанная на понятии «скрипта» 43
1.6.3. Общая теория вербального юмора 47
1.6.4. Полевый подход к систематизации языковых единиц, обозначающих смех 50
1.7. Онтологические характеристики смеха, релевантные в контексте настоящего исследования 57
1.7.1. Смех Versus Cмежные понятия 57
1.7.2. Типы смеха 63
1.7.3. Функции смеха как междисциплинарного феномена 66
Выводы по первой главе 71
ГЛАВА 2. Системные характеристики английских глагольных номинаций смеха 75
2.1. Языковое значение. Структура значения и подходы к его изучению 75
2.1.1. Понятие номинации 84
2.1.2. Критерии отбора английских глагольных номинаций смеха 87
2.2. Анализ структуры значения первичных английских глагольных номинаций смеха 91
2.2.1. Анализ эмпирического компонента первичных номинаций смеха 94
2.2.2. Анализ внутренней формы первичных номинаций смеха 98
2.3. Анализ структуры значения вторичных автономных английских глагольных номинаций смеха 103
2.3.1. Анализ эмпирического компонента номинаций 103
2.3.2. Анализ внутренней формы номинаций 104
2.4. Классификация английских глагольных ономатопов смеха 109
Выводы по второй главе 113
ГЛАВА 3. Функционально-когнитивный анализ английских глагольных номинаций смеха 121
3.1. Значение Versus Смысл 121
3.1.1. Смысл в контексте смеховой ситуации 125
3.2. Актантная модель как способ реализации смеховой ситуации 129
3.3. Анализ английских смеховых ситуаций
3.3.1. Актантная модель «АГЕНС – ПРИЧИНА» применительно к смеховой ситуации 135
3.3.2. Актантная модель «АГЕНС – ЦЕЛЬ – ПАЦИЕНС» применительно к смеховой ситуации 140
3.3.3. Актантная модель «АГЕНС – ПРИЧИНА – ПАЦИЕНС» применительно к смеховой ситуации 148
Выводы по третьей главе 150
Заключение 155
Список использованной литературы 161
Список словарей и справочников 177
Список художественных источников 180
- Социология смеха
- Критерии отбора английских глагольных номинаций смеха
- Актантная модель как способ реализации смеховой ситуации
- Актантная модель «АГЕНС – ПРИЧИНА – ПАЦИЕНС» применительно к смеховой ситуации
Введение к работе
Актуальность исследования. Системный и функционально-когнитивный подходы к английским глагольным номинациям смеха позволяют увидеть новые грани бытования содержательных моделей этих единиц как в статической проекции (т.е. в собственно языковом сознании представителя англоязычной культуры), так и в проекции динамической (т.е. в языковом сознании in actu, когда изучаемые номинации становятся ядром смеховых ситуаций и, шире, смехового текста).
Рабочая гипотеза диссертации представляет собой положение о том, что системный и функционально-когнитивный подходы к английским глагольным номинациям смеха способны оптимизировать процедуру моделирования содержательного компонента этих номинаций.
Объектом исследования являются английские глагольные номинации смеха.
Предметом исследования выступают системные и функционально-когнитивные особенности английских глагольных номинаций смеха.
Материалом диссертационной работы послужили английские глагольные номинации смеха, извлеченные методом сплошной выборки из авторитетных англоязычных словарей (24 источника). Функционально-когнитивный анализ английских глагольных номинаций смеха осуществлялся с привлечением художественных произведений британских и американских авторов конца XIX в. – начала XXI в., а также данных, которые были получены из Британского Национального Корпуса. Всего было проанализировано 27 словарных статей и 2127 страниц печатного текста, содержащих английские глагольные номинации смеха. Художественные источники и языковые факты из Британского Национального Корпуса позволили сделать репрезентативную выборку, состоящую из 435 контекстов, которые максимально соответствуют выработанным критериям отбора эмпирического материала в рамках настоящего исследовательского проекта.
Цель исследования заключается в моделировании содержательного компонента английских глагольных номинаций смеха как в системном, так и в функционально-когнитивном планах.
Поставленная цель предполагает решение следующих частных задач:
-
рассмотреть особенности феномена смеха с позиций физиологического, философского, социального, психологического и лингвистического знания; выработать рабочее определение смеха; отграничить понятие «смех» от смежных понятий;
-
описать подходы к изучению языкового значения, уточнив структуру последнего, а также содержательно развести такие понятия, как значение и смысл;
-
очертить контенсивные границы понятия языковой номинации и определить критерии отбора английских глагольных смеховых номинаций, исходя из рабочего определения смеха и структуры их значений;
-
разработать и апробировать процедуру системного анализа значения английских глагольных номинаций смеха с привлечением эвристик, сформировавшихся в рамках корпореальной семантики;
-
раскрыть сущность актантной модели представления языковых знаний и эксплицировать особенности ее функционирования применительно к английским смеховым ситуациям;
-
уточнить объем понятия английской смеховой ситуации;
-
предложить и реализовать методику функционально-когнитивного анализа английских глагольных номинаций смеха с привлечением языковых
контекстов из британской и американской художественной прозы конца XIX в. – начала XXI в. и данных Британского Национального Корпуса.
Основными методами исследования являются метод наблюдения, или «тренированной интроспекции» исследователя; метод сплошной выборки; описательные исследовательские практики; метод дефиниционного анализа, предполагающий анализ семантики языковых единиц и выделение набора дифференциальных и интегральных признаков; метод контекстуального анализа; интерпретационный метод, а именно его структурно-функциональная модификация, нацеленная на выявление в целостных системах их структуры, т.е. совокупности устойчивых отношений и взаимосвязей между элементами этой системы и их роли (функций) относительно друг друга. Для большей репрезентативности и доказательности выводов применялся также метод количественных подсчетов. Кроме того, в ходе анализа практического материала апробировался метод когнитивного моделирования актантных ситуаций в трактовке В.В. Викуловой.
Методологическую и теоретическую основу диссертационной работы составили труды отечественных и зарубежных исследователей в области:
1) гелотологии в рамках:
физиологии (M. Brain, W.F. Fry, M. Kataria, S. Wilson, A. Rodden, H. Ruthrof, A. Stone, D. Cox, Ч. Дарвин, А.Г. Козинцев);
психологии (S. Attardo, J. Dewey, M. LaFrance, R. Martin, H. Pollio, V. Raskin, A. Stone, J. Suls, А.Г. Козинцев);
социологии (W. Martineau, Ch. Powell, T. Shultz, J. Robillard, А.В. Дмитриев, А.Г. Козинцев, Л.С. Лихачева, К.А. Фадеева, А.А. Сычев);
философии (J. Beattie, J. Morreal, С.С. Аверинцев, М.М. Бахтин, Ю.Б. Борев, Н.В. Гладких, А.В. Дмитриев, Л.В. Карасев, А.Д. Кошелев, Д.С. Лихачев, Л.С. Лихачева, А.М. Панченко, Н.В. Понырко, В.В. Ополев, Л.А. Панкова);
лингвистики (S. Attardo, Azim, C. Canestrari, I. Bianchi, M. LaFrance, T. Green, U. Gunther, L. Houts-Smith, A. Koestler, A. Krikmann, R. Machalcea, M. Nichol, A. Partington, M. Pearce, W. Pepicello, H. Pollio, V. Raskin, W. Ruch, J. Suls, Б.А. Булгарова, Ю.А. Кузнецов, М.С. Ротова, Е.А. Русина и др.);
2) лексической семантики:
работы, посвященные проблеме изучения онтологического статуса понятий языковое значение и смысл: Н.Ф. Алефиренко, Д.И. Арбатский, Э. Бенвенист, А.В. Бондарко, С.А. Васильев, В.Г. Гак, И.Р. Гальперин, А.В. Дудников, Г.С. Зенков, Т. Иглтон, С.Д. Кацнельсон, Е.А. Колодина, А.В. Кравченко, М.А. Кронгауз, Е.С. Кубрякова, А.А. Леонтьев, И.А. Мельчук, У. Найссер, В.Ю. Новикова, С.Ж. Нухов, А.А. Потебня, А.А. Реформатский, И.А. Стернин, А.А. Уфимцева, В.С. Храковский и др.;
работы, закладывающие основы исследования понятия языковой номинации: А.В. Бондарко, Ж.А. Вардзелашвили, В.Г. Гак,
В.А. Звегинцев, И.М. Кобозева, А.Ю. Лозовой, И.А. Названова, В.Н. Телия, К.А. Фадеева и др.;
- работы, раскрывающие сущность феномена ономатопеи: В.В. Воробьев, Ю.В. Кобенко, Ю.С. Степанов, Т.М. Тимошилова, О.Ю. Ромашина, А.Н. Тихонова, Е.В. Тишина и др.;
-
корпореальной семантики (труды, посвященные изучению телесного, или в узкой трактовке чувственно-наглядного аспекта языкового значения): Б.М. Величковский, В.Г. Егорова, А.А. Залевская, К. Изард, Е.В. Карасева, Ю.В. Комарова, Е.Ю. Мягкова, В.Ф. Петренко, И.А. Стернин, З.З. Чанышева и др.);
-
когнитивной лингвистики (работы, демонстрирующие базовые принципы когнитивного моделирования языковых фактов): Н.Н. Болдырев, А.В. Бондарко, В.В. Викулова, В.И. Иванова, В.Б. Касевич, А.С. Самигуллина, А.Г. Сильницкий, Л. Теньер, А.А. Холодович, В.С. Храковский и др. На защиту выносятся следующие положения:
-
Изучение английских глагольных смеховых номинаций предполагает апелляцию к таким аспектам смеха, как физиологический, психологический, социальный, философский, лингвистический, что способствует уточнению объема понятия смех и интеграции последнего в лингвистический контекст исследования.
-
Значение английских глагольных смеховых номинаций наилучшим образом эксплицируется посредством телесного подхода, который в сочетании с методологическими установками классического рационального подхода постулирует факт наличия таких его [значения] структурных составляющих, как: 1) денотативный компонент (инвариантное содержание слова); 2) внутренняя форма (этимологическая составляющая); 3) эмпирический компонент (чувственно-наглядные характеристики значения), который в свою очередь включает такие подкомпоненты, как а) селективный (лексическая и культурно обусловленная сочетаемость знака); б) коннотативный (отношение говорящего к участникам коммуникации), в объем которого входит стилистическая маркированность слова (особое стилистическое впечатление о языковой единице вне контекста, а также сфера общения, специфика функционального стиля, жанровое своеобразие), в) вербально-остенсивный компонент (описание цвета, запаха, звука, вкуса и формы в определении языковой единицы).
3. В системе языка английские глагольные номинации смеха реализуют свой потенциал через:
- первичную номинацию, представляющую собой изначальное языковое
означивание, эксплицируемое посредством этимологического анализа;
- вторичную номинацию, возникающую в результате использования
фонетического облика первообразной языковой единицы для нового
обозначаемого и имеющую такие вариации, как: а) автономная (вторичные
значения слов, указывающие на действительность автономно); б) косвенная /
неавтономная (соотносимая со своим обозначением косвенно – посредством семантически опорного для данной комбинации наименования).
-
Первичные английские глагольные номинации смеха (laugh, chortle, chuckle, giggle, guffaw, snicker (=snigger), tee-hee, titter) и вторичные автономные глагольные номинации смеха (cackle, hee-haw, nicker, whinny) являются по своей природе ономатопами и занимают определенную нишу в пирамиде уровневого соответствия английских ономатопов смеха, где первый уровень гораздо ближе к исходным звукам живой и неживой природы, по сравнению с третьим.
-
Смеховая ситуация трактуется как ситуация, которая реализует смех в различных его проявлениях и в которой индивиды демонстрируют эмоциональную или рациональную реакцию (поведенческую, мимическую, невербальную или вербальную), основывающуюся либо на когнитивном диссонансе двух понятий (противоречие), либо на чувстве превосходства, либо на чувстве облегчения. Данный тип ситуаций входит в более широкий класс семантических социальных специфических ситуаций. В качестве базового компонента английских смеховых ситуаций выступают такие языковые номинации, как laugh, chortle, chuckle, giggle, guffaw, snicker (= snigger), tee-hee, titter.
-
Актантная модель английской смеховой ситуации реализуется в трех основных модификациях, а именно в виде субъектно-причинной модели (АГЕНС – ПРИЧИНА), субъектно-объектной модели (АГЕНС – ЦЕЛЬ – ПАЦИЕНС), субъектно-причинно-объектной модели (АГЕНС – ПРИЧИНА – ПАЦИЕНС), что позволяет постулировать факт наличия трех ситуаций, в которых ЧЕЛОВЕК в роли АГЕНСА демонстрирует реакцию в виде смеха: он смеется в силу внутренних психоэмоциональных переживаний (ПРИЧИНА), напрямую не связанных с внешним воздействием; он смеется в ситуации, где присутствует другой ЧЕЛОВЕК (ПАЦИЕНС), имея при этом определенную ЦЕЛЬ (осознанную или неосознанную); он смеется в силу внутренних психоэмоциональных переживаний (ПРИЧИНА) над объектом живой или неживой природы (ПАЦИЕНС), который им очеловечивается и, следовательно, приобретает антропологические свойства.
Научная новизна диссертации заключается:
-
в междисциплинарном подходе к объекту исследования;
-
в совмещении двух планов анализа английских глагольных смеховых номинаций (системного и функционально-когнитивного);
3) в разработке собственной методики анализа, эффективной для
изучения английских глагольных номинаций смеха как per se, так и в контексте
смеховых ситуаций.
Теоретическая значимость диссертационного сочинения состоит:
1) в выявлении универсальных междисциплинарных
системообразующих параметров понятия «смех» в различных его аспектах (физиологическом, психологическом, социологическом, философском и лингвистическом);
-
в разработке процедуры системного анализа значения английских глагольных номинаций смеха;
-
в уточнении и развитии принципов концепции Теньера-Викуловой применительно к актантной модели английской смеховой ситуации.
Практическая ценность работы раскрывается через возможность использования полученных результатов в преподавании теоретических дисциплин (стилистика и лексикология английского языка, когнитивная лингвистика), в практике речевого общения на английском языке, а также в качестве модели исследования фактического материала при написании курсовых работ, выпускных квалификационных работ, магистерских и кандидатских диссертаций.
Соответствие содержания диссертации паспорту специальности, по которой она рекомендована к защите: диссертационное исследование выполнено в соответствии со следующими пунктами паспорта специальности 10.02.04 – Германские языки:
- слово как основа единства языка, типы лексических единиц, структура
словарного состава, функционирование лексических единиц, развитие и
пополнение словарного состава, лексика и внеязыковая действительность;
- методы исследования лексических единиц.
Апробация работы. Основные положения и результаты
диссертационного исследования были представлены в ходе работы по
грантовой программе Департамента высшего образования и образования для
взрослых Министерства Образования Фландрии на базе Свободного
Университета Брюсселя (Бельгия, Брюссель, 06 октября 2014 г. – 03 марта 2015
г.); в форме докладов на международных и всероссийских конференциях:
Региональном научном семинаре (Уфа, 22-23 апреля 2011 г.), II Региональном
научном семинаре (Уфа, апрель 2012 г.), Международной научно-
практической конференции, посвященной 75-летию факультета романо-
германской филологии БашГУ (Уфа, 11-14 ноября 2013 г.), The Second
International Conference on European Conference on Languages, Literature and
Linguistics» (Vienna, 23-rd June 2014), II Международной научно-практической
конференции (г. Ставрополь, 18-19 августа 2015 г.), III Межрегиональной
заочной научно-практической конференции (г. Казань, 25-27 мая 2016 г.),
Ежегодной международной научно-практической конференции:
Фундаментальная и прикладная наука: основные итоги 2016 года (г. Санкт-Петербург, Россия – North Charleston, SC, USA, 15-16 декабря 2016 г.), а также на заседаниях кафедры английского языка факультета романо-германской филологии Башкирского государственного университета.
Всего по теме диссертации опубликовано 12 работ, из них четыре – в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ: в «Вестнике Челябинского Государственного Университета» (2013 г.), в научном журнале «Вестник Башкирского Университета» (2014 г.), в «Казанской науке» (2015 г.) и в «International Research Journal» (2016 г.).
Структурно диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списков использованной теоретической литературы и источников иллюстративного материала (словарей, произведений художественной литературы) и двух приложений. Объем работы составляет 206 страниц печатного текста.
Социология смеха
Смех всегда являлся предметом размышлений и дискуссий известных мыслителей различных стран с древних времен и до наших дней, которые пытались вписать его в философскую картину мира, объяснить его сущность и функцию в масштабах бытия.
Тем не менее, стоит отметить, что в философских трактатах, с нашей точки зрения, тема смеха затрагивается достаточно поверхностно. Это касается даже жанровой характеристики произведений, посвященных проблеме смеха или юмора. Максимально полное выражение эта тема получила только в эссеистике. И лишь несколько менее известных философов, как например Ф. Хатчесон и Дж. Битти, уделили им немного больше внимания.
Интересно, что вклад в философскую концепцию смеха вносили не только ученые, но и представители творческой мысли. Так, например, идеи шотландского поэта Битти стали предпосылкой теории несовместимости, речь о которой пойдет далее. Именно он отметил двусмысленность и игру слов, как базовую необходимость для получения шутки: «Юмористический эффект – это результат «замены» двух взаимоисключающих образов (версий, оценок) в человеческом сознании. В простейших случаях замена происходит на уровне значений отдельных слов (игра слов). Например, в шутках» [Beattie, 1779: 347].
Первая серьезная работа на эту тему была опубликована лишь в самом начале XX века – это книга А. Бергсона «Смех» (1900). Таким образом, смех стал объектом теоретического исследования лишь в ХХ веке, а попытки его философского осмысления предпринимаются только в последние пятьдесят лет. Менее чем за полвека в России и за рубежом были разработаны интереснейшие концепции смеха М.М. Бахтина, О.М. Фрейденберг, Д.С. Лихачева и др. [Гладких, URL]. Стоит также упомянуть такие имена, как Б. Грасиан, А. Бергсон, З. Фрейд, В.Я. Пропп, С.С. Аверинцев, Л.Н. Столович, А.А. Зализняк, А.Г. Козинцев и др. [Гайнуллина, 2013: 37].
При анализе философских доктрин теории смеха, прежде всего, на наш взгляд, следует обратиться к культурологической трактовке данного явления. Существуют две разные точки зрения, обусловленные двумя культурами – античной и христианской [Смех и его значение в культуре]. В античности комедия и смешное как жанр были уважаемы. Также ценились шутки и остроумие. Что же касается реальной жизни, то сам смех ассоциировался с презрением, высмеиванием.
Так, например, древнегреческий философ Платон считал, что в идеальном государстве, даже комедию нужно жестко контролировать. Смех для него был лишь эмоцией, которая лишает человека рационального самоконтроля. В своем диалоге «Республика» (388 г. до н.э.), он говорит, что стражам государства должно избегать смеха, «так как обычно, когда человек предается неистовому смеху, его состояние может вызвать неистовую реакцию» [Morreall, URL].
Христианство также относится к смеху двояко, с одной стороны осуждая, а с другой – восхваляя, но уже с позиции религиозного мироощущения. Преподобный Иоанн в «Лествице» писал: «Если ничто так не согласно со смиренномудрием, как плач: то без сомнения ничто столько не противится ему, как смех» [Смех и его значение в культуре]. Антитеза слез и смеха рождается религией по вполне понятному внешнему противопоставлению – в ней слезы оказались выше смеха.
В русской культурной традиции понятие смеха также амбивалентно. В качестве примера достаточно вспомнить русскую поговорку – и смех, и грех.
Сам древнерусский смех относится по своему типу к смеху средневековому. Этот смех чаще всего обращен против самой личности смеющегося и против всего того, что считается святым, благочестивым, почетным [Лихачев и др., URL].
Направленность средневекового смеха, в частности, и против самого смеющегося отметил и достаточно хорошо показал М.М. Бахтин в своей книге «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». Он пишет: «Отметим важную особенность народно-праздничного смеха: этот смех направлен и на самих смеющихся» [См. там же].
Подобный дуализм понятия смеха будет подмечен и русскими писателями. Так, у М. Горького в «Песне о буревестнике» наличествует интересная фраза: «...Вот он носится, как демон, – гордый, черный демон бури, - и смеется, и рыдает…Он над тучами смеется, он от радости рыдает!». Нечто, смеющееся над бурями, чем-то напоминает человека, смеющегося над смертью. Но ведь «смеющийся над бурями» назван не кем иным, как «демоном», то есть близким к дьяволу по своей сути. А это доказывает, что христианство очень жестко связало образ смеха с дьявольским началом, а слезы – с радостью [Смех и его значение в культуре].
Это традиция связи смеха с негативными сторонами жизни человека не является новой. Если еще в эпоху первобытного общества смех имел ритуальные функции, например, в виде осмеяния смерти, то уже Аристотель связывает смех со злом, но не смех сам по себе, а то, что преступает дозволенную «меру» зла [Карасев, URL]. И все же для древних греков смех не имел греховного оттенка (образ олимпийского веселья). Но затем происходит резкая смена понимания смеховой культуры. Возможно, причиной тому становится все более прочная связь смеха со смертью. Ведь в христианстве, смех – признак человеческого («человек есть животное мыслящее, смертное и способное смеяться»1).
Бог не смеется, он идеален, бессмертен. И так как человек – существо, прежде всего, смертное, грешное, то и смеется он от безысходности и осознания этого факта. Задача человека – противостояние смерти. Смеясь, он побеждает страх [Смех и его значение в культуре].
Человеческий смех, согласно Л.В. Карасеву, противостоит злу. Действительно, осознание присутствия зла в мире свойственно только человеку, как и способность смеяться. Смех рождается от «внезапного…обнаружения того, что зло преодолимо» [Панкова, URL]. Таким образом, принизив смех, христианство в некоторой степени одухотворило его.
Смех человека над самим собой не является чем-то запретным, греховным. Как раз напротив, это смех героя над трусом в самом себе, смех святого над Миром, Плотью, Адом, смех чести над бесчестьем и внутренней собранности над хаосом. Стоит лишь вспомнить христианских мучеников, которые смеялись над пытками, чтобы посрамить, обесславить и обратить в ничто силу страха. В данной ситуации – это зарок, положенный на немощь, которую человек себе запрещает и одновременно разрядка нервов при невыносимом напряжении [Аверинцев, URL]. Это, так называемые, благородные виды смеха. Назвав смех злом, христианство принимает радость и улыбку. Например, в «Акафисте Пресвятой Богородице» в Икосах постоянно повторяется «Радуйся». Всегда отличаются улыбка и смех. Первая всегда идет как «смягченный, умиротворенный, ослабленный, оженственный смех». Смех же, наоборот, подчеркнуто бунтален. И, насколько бы он не был обоснован и интеллектуален, он все равно звучит грубее, чем мягкая улыбка. Она – знак мистической радости, знак благорасположения и уважения. Улыбка – знак доброжелательности, желания быть понятым и понять другого [Аверинцев, URL].
Критерии отбора английских глагольных номинаций смеха
В 1991 году В. Раскин и С. Аттардо опубликовали совместную работу «Пересмотренная теория скриптов: модель общности и представления шуток» (“Script theory revis(it)ed: Joke similarity and representation model”).
По сути, это была попытка модернизации и дальнейшего развития предыдущей семантической теории юмора, основанной на понятии «скрипта». Если теория оппозиции скриптов уделяла внимание в основном семантике, то общая теория вербального юмора (General Theory of Verbal Humor – GTVH) является ее обобщенной версией и включает в себя другие области лингвистики, такие как прагматика и текстуальная лингвистика.
Данная теория определяет 6 различных источников знаний (knowledge resources), которые образуют 6 уровней, начиная с конкретного (низкий уровень) и заканчивая абстрактным (высокий уровень) [Mihalcea, URL]: Оппозиция скриптов (Script opposition = SO). Это источник знаний в основе которого лежит идея противопоставленных скриптов. Оба скрипта соотносятся [накладываются] на текст. Это единственный уровень, заимствованный из теории предыдущей семантической теории В. Раскина.
Логический механизм (Logical mechanism = LM). Он предоставляет возможный механизм разрешения несовместимости скриптов. Этот элемент является самым проблематичным из всех. В данном случае имеется в виду не дедуктивная логика, а скорее рациональное мышление и действия. Ситуация (Situation = SI). Которая определяет контекст шутки, то есть говорит о месте событий, участниках и др. Цель (Target = TA). То есть это человек или группа людей, на которых направлена шутка. Стратегия изложения (Narrative strategy = NS) определяет стиль изложения шутки, то есть, будет ли это обычное повествование, диалог, загадка и т.д. Язык (Language = LA). Это выбор фонетического, фонологического, морфофонемного, морфологического, лексического, синтаксического, семантического и прагматического уровней языковой структуры. В рамках рассматриваемой теории представляется возможным проанализировать любую шутку в соответствии со всеми шестью уровнями. Авторы приводят пример в виде следующей шутки: «How many Poles does it take to screw in a light bulb? Five. One to hold the light bulb and four to turn the table he is standing on». Оппозиция скриптов возникает между ожидаемой нормой поведения человека, вкручивающего лампочку, и предложенным «глупым» решением данной задачи. Логический механизм является «обратным», в отличие от ожидаемого поведения. Ситуация – смена лампочки. Целью высмеивания являются поляки, а стратегией изложения – загадка.
В. Рух, известный немецкий психолог и исследователь юмора, организовал эксперимент с участием 534 человек для того, чтобы проверить обоснованность двух гипотез, заимствованных из общей теории вербального юмора:
«Во-первых, субъекты эксперимента должны заметить, что некоторые шутки более схожи друг с другом, а некоторые менее; во-вторых, если общая теория вербального юмора верна, то субъекты почувствуют линейное возрастание схожести между парами шуток, выбранных согласно иерархии шести уровней источников знаний» [Ruch et alt., 1993: 125].
Таким образом, шутки, имеющие различия на уровне Языка, должны быть более схожи, чем отличные в плане Стратегии изложения, а последние более схожи, чем шутки с разной Целью и так далее [Ruch et alt., 1993: 127-128].
Материал эксперимента состоял из трех наборов «в некотором плане синонимичных» шуток – первый набор содержал уже упомянутую выше шутку о лампочке, второй – шутки про блондинок, а третий – шутки про цыпленка, переходящего дорогу. Каждый набор состоял из 7 шуток, каждая из которых отличалась от предыдущей на один уровень источника знаний. Схожесть пар шуток оценивалась по пятибалльной шкале.
Результаты оказались следующими: три нижних уровня источников знаний совпали с теоретическими ожиданиями, как в плане последовательности (Язык - Стратегия изложения - Цель), так и в плане линейности регрессии; однако три высших уровня показали неожиданную последовательность: не Ситуация - Логический механизм - Оппозиция скриптов, а Логический механизм - Оппозиция скриптов - Ситуация [Ruch et alt., 1993: 132]. В. Рух делает три предположения о причине нарушения последовательности: 1) Заявленная последовательность источников знаний (ИЗ) в общей теории вербального юмора фактически является неверной и модель нуждается в переструктурировании, например, как показано на рис. 7. 2) Как заметили С. Аттардо и В. Раскин (1991), Логический механизм (ЛМ) является наименее исследованным уровнем и возможно, что существует несколько факторов, которые повлияли на «восприятие» субъектов [участников эксперимента]. 3) Более того, ЛМ является артефактом теории и должен быть полностью исключен [Ruch et alt., 1993: 133]. Давая оценку данной теории, можно заключить, что в целом она является достаточно эффективной и оправдывает себя в плане анализа шуток.
Рассмотрев работы зарубежных языковедов, предлагаем остановиться более подробно на трудах отечественных лингвистов с тем, чтобы получить релевантное основание для оценки степени разработанности проблемы, связанной со смеховыми номинациями, смешным и смеховым феноменом в целом в отечественном языкознании.
Исследования смехового феномена в отечественной науке проходит в основном в рамках психолингвистики, паралингвистики и лексикологии и являются немногочисленными. Наиболее влиятельные диссертационные работы изучают невербальную сторону смеха в рамках параязыковых явлений [Русина, 2002]; языковую онтологию смеховой культуры [Бондаренко, 2009]; языковые средства выражения комического эффекта в контексте семантической теории юмора В. Раскина и С. Аттардо [Елисеева, Фомичева, 2009]; концепт смеха через призму лексико-семантического, лексико-фразеологического и текстового семантического полей [Булгарова, 2011; Кузнецов, 2005; Ротова, 1984].
В большинстве случаев материалом для эмпирического анализа служат толковые словари русского языка, художественные произведения отдельных писателей и современные периодические издания. В этой связи особого внимания заслуживают, на наш взгляд, работы, рассматривающие смех с точки зрения поля (лексико-семантического, лексико-фразеологического и текстового семантического). М.С. Ротова применяет комбинаторный анализ к многочисленным примерам номинаций смеха и плача из различных произведений русской художественной литературы (около 4 тысяч примеров). В своей работе автор рассматривает концепты смеха и плача в рамках лексико-фразеологического поля на материале русских глагольно-именных фразеосочетаний (ФС) и глагольных лексем (ГЛ), обозначающих одноименные сущности. Интерес представляет рубрикация лексико-семантического поля «смеяться» на множества и подмножества. Автор делит лексико-семантическое поле (ЛСП) "смеяться" на 2 множества. Первое множество характеризуется признаком наличия / отсутствия звука, который издает человек, когда смеется. Второе множество подразделяется по характеру оценки, вызываемой смехом (положительная и отрицательная). Каждое из этих множеств подлежит дальнейшему разбиению на семантические элементы [Ротова, 1984: 48].
Актантная модель как способ реализации смеховой ситуации
На данном этапе исследования целесообразно проанализировать происхождение английских глагольных номинаций.
Обращение к этимологическим данным не только обнаруживает мотивирующие признаки, положенные в основу номинаций смеха, но и выводит на поверхность ключевые вехи их формирования, эксплицируя когнитивные основания последовательного семантического развития и показывая реальную динамику оязыковления понятия смеха в исторической ретроспективе [Макаренко, 2014: 53].
«Конечно, наивно думать, что слово появляется в языке сразу с полным спектром своих значений. Сложившийся полисемический комплекс - результат длительной эволюции языка, неразрывно связанного с эволюцией человеческого познания» [Михалев, 2005: 34]
Слово состоит из «целого ряда исторически напластовавшихся семантических значимостей, которые составляют его смысловую структуру в пределах данной формы знака» [Уфимцева, 1986: 83].
Анализируемый базовый «нулевой» компонент, отраженный нейтральной номинацией laugh, характеризуется следующими историко-этимологическими показателями:
Глагол laugh имеет значение «смеяться, сказать со смехом; смеяться над кем-либо, чем-либо; подсмеиваться» и появляется в языке в период около 900 года. Некоторые источники говорят о его заимствовании из кельтского языка (Celtic origin) [ECEV, URL].
Однако большинство словарей все же относят его к протогерманскому глаголу (Proto-Germanic) klakhjan и староанглийским глаголам hlcehhan (Old English or Anglian) в значении «смеяться, радоваться» или Icehan, hliehhen, ahliehhan (ОЕ) в значении «смеяться над; высмеивать; ликовать, смеясь» [AHD, URL; CED, URL; RHD, URL]. Example: Pa his mod ahlog; mynte pcet he gedcelde, cerpon dceg cwome, atol aglceca, anra gehwylces lif wid lice, pa him alumpen wees wistfylle wen [Beowulf, URL]. ahlog: exhulted, derided, laughed (ahliehhan) - Old English [Beowulf, URL].
В германских языках отмечаются следующие когнаты: готск. hlahjan, дат. и герм. lachen, др.сканд. hlceja и др.саксон. hlahhian. В среднеанглийский период глагол приобретает более привычный для нас вид: laughen (Middle English). Исходный «твердый» звук [g] (-gh-) произносился как в шотл. loch; впоследствии произношение сменилось на звук [f однако написание -gh- осталось прежним.
Example: Ifl coveted nowе to avenge the injuries that you have done me, I myght laughe in my slyve (John Daus, "Sleidanes Commentaries," 1560) [OED, URL]. Номинация laugh как таковая фиксируется словарями с конца XIV века. По данным лексикографических источников, единица laugh имеет имитативную или звукоподражательную природу происхождения [AHD, URL; OED, URL]. Как следствие, ее можно отнести к ономатопеичной глагольной лексике. Номинация chortle («фыркать от смеха», «хихикать», «сдавленно смеяться») не имеет глубоких исторических корней, однако, является не менее интересной. Своим появлением она обязана английскому писателю Льюису Кэрроллу. Именно в произведении «Алиса в Зазеркалье» (“Through the Looking-Glass, and What Alice Found There”), изданном в 1872 году, автор впервые упоминает данную глагольную единицу смеха: Example: "О frabjous day! Calloh! Callay!” - he chortled in his joy [Carroll, URL]. Лексикографические источники предполагают, что данная единица была образована путем слияния двух других глаголов: chuckle («посмеиваться») и snort («фыркать», «хрюкать») [OED, URL; Oxford, URL]
Следующая номинация – chuckle – («посмеиваться», «хмыкать») появляется в английском языке в 1590-е годы. Глагол происходит от среднеанглийской единицы chukken: "make a clucking noise" («издавать кудахчащие звуки»), которая датируется концом XIV века. Изначально имело значение «громкого или шумного смеха» [OED, URL].
По другим источникам номинация соотносится с глагольной единицей chuck («кудахтать») и датируется XVI веком [CED, URL].
Изначальное значение «громко или шумно смеяться», «кудахчащий смех» [OED, URL] со временем добавляет новое значение «тихо посмеиваться», «хихикать», которое становится доминантным.
Семантическая трансформация исходного значения «издавать кудахчащие звуки» могла быть основана на метафорическом переносе обозначения по признаку «фыркать, смеяться подобно кудахтанью», то есть глупо или обидно.
Словари подтверждают данную теорию, указывая на звукоподражательное происхождение номинации. Таким образом, она также относится к ономатопеичной (ономатопоичной) глагольной лексике, наравне с laugh.
Номинативная единица giggle («хихикать», «глупо или льстиво смеяться») впервые фиксируется в языке в 1509 году [MWD, URL]. В германских языках отмечаются когнаты голл. gigelen, нем. gickeln [RHD, URL].
Глагол также является звукоподражательным по природе происхождения [MWD, URL; RHD, URL].
В начале XVI века появляется шотландское существительное gawf, описывающее «грубоватый и громкий смех». В период с 1710-1720 года оно трансформируется в существительное guffaw и глагол to guffaw (фиксируется словарями в 1721 году) [MWD, URL; RHD, URL; OED, URL].
Актантная модель «АГЕНС – ПРИЧИНА – ПАЦИЕНС» применительно к смеховой ситуации
Современная наука как генерализованное понятие все чаще приходит к осознанию огромных возможностей, открывающихся ученому при использовании совместных методологий нескольких научных дисциплин для изучения различных явлений в той или иной области. И лингвистика тому не исключение. Эффективными признаются подходы к языку и языковым явлениям, основанным на телесном, или эмоционально-чувственном аспекте.
В настоящем диссертационном исследовании реализован системный и функционально-когнитивный подходы к описанию английских глагольных номинаций смеха, что позволило раскрыть закономерности изменения значения английских глагольных номинаций смеха под воздействием параметров смеховой ситуации и шире – смехового текста.
Исследование осуществлялось в несколько этапов в соответствии с целью и поставленными конкретными задачами.
Феномен смеха был рассмотрен с позиций физиологии, философии, психологии, социологии и лингвистики, предложено развернутое определение исследуемого феномена в рамках каждой из вышеперечисленных дисциплин, в результате чего было сформулировано рабочее определение смеха, актуальное в рамках предпринятого исследования: смех – физиологический процесс, представляющий собой короткие и сильные выдыхательные движения при открытом рте, сопровождающиеся характерными прерывистыми звуками и соответствующими движениями тела, и имеющий следующие аспекты: физиологический, психологический, социальный, философский.
Также целесообразным представилось разграничить два уровня описания смеха: «смех тела» (результат эмоциональных переживаний [как положительных, так и отрицательных], щекотки) и «смех ума» (результат воздействия юмора, смеховой ситуации, шутки).
Параллельно рассматривались смежные понятия комического, смешного и юмора, что позволило определить место каждого из них в языковой картине мира: «смех тела» (non-humorous laughter) является частью понятия смешного, в то время как «смех ума» (humorous laughter) входит в объем понятия юмор (в узком смысле понимания термина).
Описание существующих подходов к изучению языкового значения позволило выделить следующие структурные составляющие значения: 1) денотативный компонент (инвариантное содержание слова); 2) внутренняя форма (этимологическая составляющая); 3) эмпирический компонент (чувственно-наглядные характеристики значения), который, в свою очередь, включает такие подкомпоненты, как: селективный (лексическая и культурно обусловленная сочетаемость знака); коннотативный (отношение говорящего к участникам коммуникации), в объем которого входит стилистическая маркированность слова (особое стилистическое впечатление о языковой единице вне контекста, а также сфера общения, специфика функционального стиля, жанровое своеобразие) и вербально-остенсивный (описание цвета, запаха, звука, вкуса и формы в определении языковой единицы).
Анализ данных авторитетных англоязычных словарей позволил выделить и проанализировать 27 глагольных единиц смеха.
Опираясь на сформулированное рабочее определение смеха и выделенную структуру языкового значения, были очерчены содержательные границы понятия языковой номинации и разработаны критерии отбора английских глагольных смеховых номинаций.
Наиболее перспективным и плодотворным стал анализ первичных и вторичных автономных глагольных номинаций смеха. Первичные глагольные номинации смеха laugh, chortle, chuckle, giggle, guffaw, snicker (= snigger), tee-hee, titter выступают в качестве базового компонента английских смеховых ситуаций. Данные английские глаголы смеха также являются ономатопами по своей природе, исторически имитирующими звуки смеха человека. Выделенные глаголы занимают третий уровень в пирамиде уровневого соответствия английских ономатопов смеха, где первый уровень гораздо ближе к исходным звукам живой и неживой природы, по сравнению с третьим. Этимологический анализ свидетельствует: номинации laugh и titter уходят корнями в протогерманский период (1100-530 гг. д.н.э.) и являются древнейшей автохтонной лексикой смеха в английском языке.
Анализ языковой структуры вторичных английских глагольных смеховых номинаций позволил разделить их на две группы: фразовые глаголы смеха и идиомы (be in stitches, break up, crack up, crease up, yock up) и ономатопы, изображающие смех человека, основанные на метафорическом переносе звуков, издаваемых животными (cackle, hee-haw, nicker, whinny).
Вторичные автономные номинации, имитирующие звуки [смеха] (cackle, hee-haw, nicker, whinny), могут быть отнесены и к имитативным единицам второго уровня (в случае рассмотрения их первичного словарного значения, то есть «кудахтать», «блеять» и т.д.), и к ономатопам третьего уровня, которые лишь частично воссоздают звукообраз оригинальных животных звуков (в случае рассмотрения их последующих словарных значений, описывающих смех человека, то есть «хихикать», «гоготать», «грубо смеяться»). Этимологический анализ указывает на их сравнительно недавнее появление – новоанглийский период и современный период.
Важно отметить факт существования эмпирического компонента (в полном или частичном его проявлении) в языковом значении всех английских глагольных номинаций смеха.
Вышеприведенные рассуждения представляют собой результат разработанной процедуры системного анализа значения английских глагольных номинаций смеха.
Продолжение разработки и развития принципов актантной модели в концепции Теньера-Викуловой на примере английской смеховой ситуации привело к возможности постулировать факт наличия третьей модели.