Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретическая и аксиологическая сущность этноэкологии 17
1.1 Этноэкология: предмет и методы исследования 17
1.2 Понятийно-терминологическая сфера этноэкологии 30
1.3 Духовное и философское содержание этноэкологии 44
1.4 Психолого-социологическое содержание этноэкологии... 52
1.5 Этноэкология, культурная экология и экотеология 61
1.6 Этноэкология и генетика 67
Глава II. Становление этноэкологии как отрасли научного знания 73
2.1 Исторические корни этноэкологии 73
2.2 Накопление этноэкологических знаний 84
2.3 Географические детерминизм, нигилизм и этноэкология 93
2.4 Антропоэкология и этноэкология 99
2.5 Отношения экологические и этноэкологические 104
2.6 Этноэкология: взаимосвязи и взаимодействия 113
Глава III. Геосистемно-ландшафтная сфера этноэкологии 120
3.1 Этногеография и географическое осмысление этноса 120
3.2 Этнос и ландшафт 124
3.3 Учение о геосистемах как концептуальная географическая основа этноэкологии 140
3.4 Этнос - этноценоз - этноэкосистема 151
3.5 Культурный ландшафт - этноландшафт -этноэколандшафт 159
3.6 О связи процессов этногенеза с геотектоникой литосферы и космосом 163
Глава IV. Географические аспекты адаптации и выживания этносов 175
4.1 Жизнеобеспечение и адаптация этноса 175
4.2 Природная адаптация 180
4.3 Экономическая и социальная адаптация 188
4.4 Психологическая адаптация 192
4.5 Этнодемография и выживание этноса 201
4.6 Межэтническая «интерференция» и выживание этноса... 211
4.7 Пассионарная теория этногенеза Л.Н. Гумилева и этноэкология 215
4.8 Этноэкология и дианетика Р. Хаббарда 221
Глава V. Этническая экология и этническая конфликтология 231
5.1 Этнонационализм: теория вопроса 231
5.2 «Экологизм» этнических кризисов 238
5.3 Движение наций к самоопределению и образованию супернаций 252
5.4 Стремление к тождественности государственных и национальных границ 256
5.5 Неконтролируемый демографический рост 259
5.6 Экономический «этноэкологизм» 260
5.7 Ассимиляция и депопуляция этноменьшинств 264
5.8 «Старение» наций 274
5.9 Природно-ресурсный фактор 278
Глава VI. Этноэкология и традиционные системы жизнеобеспечения народов РФ 284
6.1 Этническое и экологическое пространство России 284
6.2 Фрагментация русской этноэкосистемы 297
6.3 Традиционное природопользование и функционирование этноэкосистем 304
6.4 Экосистемы народов Сибири и Дальнего Востока 310
6.5 Этноэкология народов Северного Кавказа 341
6.6 К национальной и этнической политике России 348
Заключение 354
Литература 358
- Этноэкология: предмет и методы исследования
- Исторические корни этноэкологии
- Этногеография и географическое осмысление этноса
- Жизнеобеспечение и адаптация этноса
Введение к работе
Актуальность. В диссертации исследуются теоретические и практические проблемы этнической экологии с позиций географической науки. Вплоть до конца XX в. заявленная тема в западной литературе находилась преимущественно в рамках антропоэкологии - эволюционной экологии человека и его предков (антропоидов) или экологии человека как синонима антропоэкологии. Несмотря на почти вековое существование антропоэкологии, научные основы этнической экологии, в частности ее междисциплинарные связи, остаются не вполне проясненными, время от время вызывая острые дискуссии, что само по себе актуализирует исследования в этой области.
Необходимость активизации этноэкологических исследований в значительной мере диктуется глобальным этническим кризисом, признающимся многими авторитетными авторами и, несомненно, имеющим экологическую составляющую. Фактом является опасное ослабление гражданской идентичности в нашей стране. Даже на уровне бытового сознания ясно, что «россияне» как политическая нация пока представляют собой не более чем конституционный принцип, не являясь реальным мотивацион-но-организующим фактором. В условиях социальной «анемии» и фрустрации 90-х годов произошла опасная мобилизация «периферийных» иден-тичностей, отдалившая мечту о создании единой «супернации» и представившая реальную угрозу национальной безопасности. Эти вопросы выходят далеко за рамки географического осмысления этнической экологии, но побуждают к более углубленному изучению этнокультурной и этноэколо-гической ситуации в целом по России и в ее отдельных регионах.
Настоящая работа носит междисциплинарный характер. Попытки интердисциплинарной коммуникации обычно наталкиваются на труднопреодолимые препоны, связанные, прежде всего, с тем, что каждое из интегрируемых научных течений отличается своей логикой развития, своим
5 понятийно-терминологическим аппаратом, своими исходными аксиомами, которые далеко не всегда механически воспринимаются представителями смежных наук. Нередко они занимаются более или менее схожей проблематикой (разными сторонами одной проблемы), не замечая друг друга и полагая, что только то, чем они занимаются - есть передний край науки. Но, если отсутствуют межпредметные связи - упраздняется вопрос о вкладе отдельных наук в общую «копилку» знаний и концептуальных идей.
Интегрирование даже близко родственных дисциплин предполагает в свою очередь некую философско-методологическую «унификацию» используемых ими терминов и понятий, с тем, чтобы было ясно, о чем именно в каждом конкретном случае идет речь. «Совершенно необходимо избежать... той установки, когда проблема географической экологии рассматривается с позиции одного подхода, биологической экологии - с позиции некоего другого подхода, а социальная и антропоэкология - имеет каждая свои методологические основания. Подобный конгломерат подходов был бы неправомерен с теоретической точки зрения, весьма расточителен и неэкономичен в отношении времени и сил, требуемых на овладение материалом» (161, с. 3). Однако, полностью избежать теоретического плюрализма в экологических исследованиях в ближайшие годы вряд ли удастся: слишком разобщены отрасли экологического знания, уже сформировались своеобразные «научные школы» и стереотипы мышления у их представителей, а научному сообществу предложены «вековечные истины» и постулаты, которые, как правило, «отстаиваются до последнего «патрона». «Скорее всего, монистический и плюралистический взгляды на экологию обречены (по крайне мере, в обозримом будущем) на сосуществование, взаимодействие, взаимную подпитку друг друга идеями, взглядами соображениями» - справедливо замечает экофилософ (он же географ) В. А. Кобылянский (там же, с. 4).
Как бы там ни было, ничто не в состоянии приостановить начавшийся процесс «собирания щедро расплодившихся наук», обещающий в
будущем дать синергический эффект в виде междисциплинарных концептуальных заимствований, новых оригинальных идей и практических решений. Избранные в настоящей работе в качестве главного источника синергии географические методы и приемы исследования, помимо прочего, преследуют цель восполнить географические «лакуны» в межпредметном осмыслении этнической экологии.
Вплоть до последних десятилетий заявленная тема находилась преимущественно в рамках антропоэкологии - эволюционной экологии человека и его предков (антропоидов) или экологии человека как синонима антропоэкологии. (Еще более тесно этноэкология, включающая как социально-психологические и этологические отношения людей между собой, так и взаимоотношения людей и природы, примыкает к экологии человеческих популяций, том числе - учению об этносах). Несмотря на почти вековое существование антропоэкологии, научные основы этнической экологии, в частности ее междисциплинарные связи, остаются не до конца проясненными, время от время вызывают острые дискуссии, что само по себе актуализирует исследования в этой области. По мнению этноэколога Н.М. Лебедевой, целенаправленно изучавшей психологические аспекты адаптации, «вопросы психологической адаптации этнических групп к географической среде практически не разработаны» (187, с. 101-102). Другой представитель этнической экологии И. Крупник, исследовавший духовные аспекты адаптации народов арктического Севера к окружающей среде, фактически подтверждает отсутствие надежных методов оценки такой адаптации: «Эта часть гармонии не поддается «измерению алгеброй» и требует самостоятельного осмысления» (176, с. 6) и т. д. Необходимость активизации этноэкологических исследований в значительной мере диктуется также глобальным этническим кризисом, разразившимся на рубеже XX-XXI вв. и признающимся многими авторитетными авторами (3, 60, 69, 123. 124, 125, 126 и др.) и, несомненно, имеющим экологическую составляющую.
Изученность проблемы. Признанным ведущим научным центром страны, целенаправленно осуществляющим фундаментальные и прикладные исследования этнической экологии (наряду с разработками проблем религии, демографии, этносоциологии, тендерных проблем и конфликтологии) является Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук. Кроме многочисленных научных сборников и монографий, Институт издает собственные периодические издания: журнал «Этнографическое обозрение», ежегодник «Расы и народы», серийное издание «Исследования по прикладной и неотложной этнологии», альманах-ежегодник «Вестник антропологии», «Библиотека российского этнографа», «Этнографическая библиотека». Научные изыскания по этнической экологии института охватывают широкий круг проблем взаимодействия этносов с природой и социальной средой, вопросы адаптации и жизнеобеспечения этносов, сохранения этнокультурной среды. В рамках этих исследований приоритет отдается экологии переселенческих групп, социокультурной экологии сельского населения, созданию уникальных этнических карт и т. д.
Сотрудниками данного института, а также другими «русскоязычными» авторами, в последние десятилетия было опубликовано немало значительных трудов, в которых дан обстоятельный анализ предметного «поля» этнической экологии с акцентом на этноэкологические кризисы и проблемы этнического выживания малых народов Севера, вопросы аккультурации и утраты этнических ценностей, стрессовое состояние этнического сознания и т. д. Речь идет, прежде всего, о работах Козлова В.И. «Основные проблемы этнической экологии» (166); Бабакова В.Г. «Этнические кризисы» (22); Крупника И.И. «Арктическая этноэкология (модели традиционного природопользования морских охотников и оленеводов Северной Евразии)» (175); Лебедевой Н.М. «Психологические аспекты этнической экологии» (187), Маркаряна Э.С. и др. «Культура жизнеобеспечения и эт-
8 нос. Опыт этнокультурного исследования (на примере армянской сельской культуры)» (204) и др.
Среди заметных работ западных авторов в области экологии (и геоэкологии) второй половины XX в., в которых в той или иной степени затрагиваются вопросы этнической экологии, отметим работы Steward J.H. «Theory of Culture Change» (345), Boughey A.S. «Man and the Environment» (315), Bennett Ch.F. «Man and Earth's Ecosystems» (311), Botkin D.B., Keller E.A. «Environmental Studies. Earth as a Living Planet» (316), Greenwood N.H., Edward J.M. «Human Environments and Natural Systems» (325), Levine N.D. «Human ecology» (332), Moran J.J., Morgan M.D., Wiersma J.H. «Introduction to Environmental Science» (336), Tivy J., O'Hare G. «Human Impact on the Ecosystem» (347), Simmons I.G. «Changing the Face of the World» (342) и др. Многие вопросы формирования этносов и этничности разрабатывались в общетеоретических трудах таких западноевропейских ученых как Э. Тайлор, Ф. Фрезер, Л. Морган, К. Леви-Стросс, Ф. Ратцель, Л. Фро-бениус, Ф. Боас, Р. Бенекдикт, М. Мид и др.
Бросается в глаза то обстоятельство, что практически все авторы отечественных и зарубежных публикаций по этнической экологии представляют этнологию (этнографию) и социологию, реже - экологию и философию, в то время как географический метод исследования остается менее востребованным и нередко порицается (под «смехотворным» предлогом использования идей географического детерминизма). Незаслуженной критике подвергается «этноландшафтный» подход к осмыслению проблем этнической экологии.
Между тем, по словам одного из основоположников отечественной синэкологии Д.Н. Кашкарова, «проекция на местообитание есть основная характеристика экологического изучения» (148, с.7), и «географический детерминизм» здесь ни причем. Императив «географизации» этноэкологи-ческих исследований может быть объяснен и аргументирован следующими соображениями. Во-первых, сама геоэкология (а название «этноэколо-
9 гия» во многих отношениях подразумевает «этногеоэкологию», поскольку каждый этнос занимает определенный ареал в географической оболочке) все чаще ассоциируется с географией. Одни исследователи откровенно считают геоэкологию «разделом географии» (285), другие - «сферой перекрытия географии и экологии» (194), третьи вообще именуют ее «экологической географией» (127, 128, 129 и др.). Подобные оценки принадлежат географам и, возможно, не лишены «цехового эгоцентризма». В развитии и становлении геоэкологии принимали широкое участие представители многих смежных с географией наук, и поэтому, любые претензии на ее «монополию» выглядят недостаточно корректными и косвенно могут свидетельствовать как раз о вышеупомянутой «ограниченности способности человеческого познания». Вместе с тем хорошо обоснованный и давно апробированный геосистемный (или ландшафто-географический) подход приобретает подчас универсальное значение для изучения экологических ситуаций в мире, и в этом отношении география имеет неоспоримые преимущества перед другими отраслями знания.
Во-вторых, известна оригинальная, хотя далеко не всеми признаваемая концепция Л. Н. Гумилева, согласно которой сама этнология - географическая наука, изучающая становление этносферы Земли как результат процессов этногенеза в историческую эпоху. У нас, конечно, нет намерения «исступленно» отстаивать принадлежность этнологии к географии (в конечном счете, должен быть плюрализм научных мнений!), но теснейшая функциональная связь географических и этнологических идей подчеркивается многими исследователями, причем отнюдь не только географами (38, 39,40, 42, 114. 127, 128, 129, 152,153, 154, 192,266 и др.).
Из этноэкологических работ собственно географов отметим труды К. Б. Клокова по вопросам традиционного природопользования народов Севера и оценки возможностей их этносоциальной адаптации (152, 153. 154 и др.), а также труды К. П. Иванова по теоретическим и практическим проблемам этнической географии (117, 118, 119, 120, 121). Положительной
10 стороной авторов-географов, работающих в рамках этнической экологии является тот факт, что они не только ставят теоретические проблемы, но и осуществляют востребованные жизнью прикладные разработки в рамках адаптационистского подхода (когда культура воспринимается как адаптационная система) под углом зрения приспособления этноса к природной и социально-культурной среде своего обитания.
Объект исследования. Основными объектами настоящего этногео-экологического исследования определены этноэкосистемы, образующиеся в рамках этнического пространства и представляющие собой единства природных, социокультурных, экономических и экологических элементов в совокупности с народами, с которыми эти элементы взаимодействуют.
Предмет исследования - геоэкологические отношения, как внутри отдельных этноэкосистем, так и различных этноэкосистем между собой, оказывающих влияние на баланс этноландшафтного, этнокультурного, этнопсихологического, этнодемографического, этногенетического равновесия. Изучение принципов и закономерностей целенаправленного взаимодействия этносов с природной и социальной средой имеет своей целью гармонизацию этого взаимодействия в интересах настоящих и будущих поколений, как конкретного этноса (этнической общности), так и полиэтнических государств.
Цели и задачи. Целью настоящего исследования является введение в концептуальное поле этнической экологии категории «этноэкологиче-ское равновесие» и обоснование его методологического значения для анализа этносоциального развития России, а также качественная оценка (с использованием элементов современных этнологических и геоэкологических теорий) географических факторов жизнеобеспечения этносов (этнических систем) в определенной природной обстановке под углом зрения их устойчивого развития. Указанная цель обусловила необходимость постановки и решения следующих основных задач:
идентифицировать этническую экологию (исследующую этносферу и экосферу) как специфическое направление геоэкологических исследований в контексте географической науки и доказать правомерность существования модели «этническая геоэкология» как категории географической науки;
показать, что усложнение представлений об этносе как особой (биосоциальной) системе взаимодействий требует соответствующей корректировки концептуальных основ его этноэкологического исследования;
конкретизировать, уточнить и дополнить понятийный аппарат, связанный с формированием этнической экологии;
проследить диалектическую взаимосвязь этнического, социального и экологического пространства;
проанализировать аксиологическую сущность этноэкологии под идейно-философским, религиозным и этическим углами зрения;
продемонстрировать поливариантность этноэкологических судеб народов, как отражение онтологической сложности этногенеза;
исследовать связь главных постулатов теории географического детерминизма с методологическими основами этнической экологии;
объяснить этноэкологический механизм так называемого «генетического дрейфа», связанного с метисацией, кровосмесительными браками и т.д.;
апробировать отдельные положения на примере исследования влияния традиционного природопользования конкретных народов РФ на их эт-ноэкологическую эволюцию и т. д.
Научная новизна. Научная новизна исследования определяется в первую очередь его предметом, поскольку до настоящего времени в России отсутствуют монографические работы, дающие комплексный анализ теоретико-методологических и прикладных вопросов этнической экологии с географических позиций. К конкретным новым научным результатам следует отнести:
концепцию этноэкологического равновесия; идею о том, что характерным свойством и основной функцией этноэкосистемы является сохранение этноландшафтного, этнокультурного, этнопсихологического, эт-ногенетического равновесия, в то время как главное свойство этноси-стемы - способность «продуцировать» этнокультурную идентичность;
выделение императивной составляющей, позволяющей рассматривать этническую экологию в качестве специфического направления геоэкологических исследований этносферы и экосферы;
уточнение понятийно-категориального аппарата этнической экологии в тесной корреляции с теоретико-методологическими основами географии и геоэкологии;
исследование связи главных постулатов теории «географического детерминизма» с методологическими основами этнической экологии;
доказательство правомерности осуществления этноэкологических исследований с этноландшафтных позиций в соответствии с теорией «культурного ландшафта»;
разработка географических и геоэкологических аспектов жизнедеятельности и жизнеобеспечения этноса в рамках его адаптации к меняющемуся социально-экономическому и культурно-политическому окружению;
разработка оригинальной трактовки этноконфликтогенных факторов с учетом географической составляющей, а также междисциплинарного и географического подходов к исследованию географических кризисов;
применение принципиальных положений теории этнической экологии по отношению к конкретным этносам РФ в контексте влияния традиционного природопользования.
Основные положения, выносимые на защиту:
концепция этноэкологического равновесия с использованием идей
«сравнительной стабильности этноса» и «подвижного равновесия этно
са»;
поливариантность существующих этнологических концепций (как отражение онтологической сложности этногенеза) не является препятствием для идентификации этнической экологии как специфического направления геоэкологических исследований в контексте географической науки;
характерным свойством и основной функцией этноэкосистемы является сохранение этноландшафтного, этнокультурного, этнопсихологического, этнодемографического, этногенетического равновесия, в то время как главное свойство этносистемы - способность «продуцировать» этнокультурную идентичность;
этноэкосистемы - комплексы социокультурных, экономических, природных и экологических элементов (в рамках этнического пространства) в совокупности с этносами (субэтносами, этническими группами), с которыми эти элементы взаимодействуют;
этноэкологические исследования возможно эффективно осуществлять с этноландшафтных позиций, в частности, в соответствии с теорией «культурного ландшафта»;
участившиеся в отечественной научной литературе попытки отождествления этнической и культурной экологии обнаруживают свою несостоятельность как из-за различий в предметах исследования этих отраслей знания, так и по причине несовпадения самих объектов исследования;
методы оценки и индикаторы экологического состояния этноэкосистем охватывают широкий круг этноландшафтных, социокультурных, психологических, медико-генетических показателей, отражающих степень нарушения этноэкологического баланса.
одно из ключевых понятий этнической экологии - «жизнеобеспечение этноса» - является синтетическим по своему характеру и включает, кроме продовольственной, экономическую, демографическую, духовную, нравственную, экологическую, генетическую, медицинскую и
14 другие составляющие. Профессиональный интерес географа направлен, прежде всего, на природную, материальную и социальную адаптацию этноса;
традиционный недостаток при рассмотрении теоретических и прикладных вопросов этноэкологии - недооценка генетических аспектов анализа, отражающих весь эволюционно-исторический процесс происхождения, возникновения и развития народов под влиянием внутренних и внешних факторов, и имеющих отношение к этнической и медицинской географии;
специфической сферой этнической экологии являются межэтнические отношения, обладающие повышенной конфликтогенностью и ведущие к национализму (как к патологии общественного сознания, мировоззренческой аберрации), нарушению механизма этноэкологического равновесия. Часть конфликтогенных факторов этого рода носит ярко выраженный географический характер;
растущий интерес российского общества к этноэкологической ситуации в целом по России и ее отдельных регионах обусловлен резким нарушением в последние десятилетия этноландшафтного, этнокультурного, этнопсихологического, этнодемографического и этногенетического равновесия, причем подобное нарушение обнаруживает вполне отчетливую региональную специфику.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его результаты дают новую концептуальную основу для стратегического планирования развития России, важнейшей составной частью которого должна стать государственная этническая политика, позволяющая разработать научно обоснованную программу «сбережения народов», или «этносберегающую программу». Теоретико-философское значение исследования заключается в том, что здесь сливается эмпирический и теоретический материал, прорабатываются ситуации, политически и социально значимые для будущего страны.
Методологические основы и информационная база. Осуществляя интеграционный подход к выявлению и характеристике отдельных структурных элементов модели «этническая геоэкология», автор опирался на общетеоретические исследования в философии, географии, этнологии, культурологии, семиотике, истории, этнографии и других науках. Специфика исследования основана на различных географических, этнологических, культурологических методах, в том числе моделирования, системном, сравнительно-историческом, структурно-семантическом, этнокультурном, комплексном, структурно-функциональном, а также интеграции и аккультурации.
Практическое значение работы. Выводы и положения диссертационного исследования могут быть использованы при реализации национальной и этнической политики; при проведении конкретных прогнозных этногеографических разработок; в осуществлении региональной политики и укреплении основ федерализма в России. Результаты работы составили теоретическую и методическую основу для развертывания этноэкологиче-ских исследований по конкретным регионам, составления соответствующих учебных программ, пособий, преподавания курсов этнологии, геоэкологии и т.д.
Апробация результатов исследования. Промежуточные результаты, основные положения и выводы исследования были изложены и получили положительную оценку на многочисленных научных и научно-практических конференциях - международных, всероссийских, межвузовских: II Международной конференции «Геология в школе и вузе» (СПб, 2001); III Международной конференции «Геология в школе и вузе» («Геология и цивилизация»), (СПб, 2003); Международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Этнонациональные аспекты модернизации образования» (СПб, 2003); Всероссийской научно-практической конференции «Экологическая безопасность и социально-экономическое развитие регионов России» (Саранск, 2004); Всероссийской научной конфе-
ренции с международным участием «Районирование в современной экономической, социальной и политической географии: потенциал, теория, методы, практика» (Ростов-на-Дону, 2004); Общественно-научной конференции с международным участием «Северо-Западная Россия: проблемы экологии и социально-экономического развития» (Псков, 2004); Международной научно-практической конференции «Географические исследования территориальных систем природной среды и общества» (Саранск, 2004); Международной научно-практической конференции «Морехозяйст-венный комплекс России» (СПб., 2005).; на XI и XII съездах Русского географического общества (Архангельск, 2000 и Кронштадт, 2005) и др.
По теме диссертации опубликовано 47 работ общим объемом около 50 а. л., в том числе 3 монографии, коллективные монографии, учебное пособие и статьи (список основных работ приведен в конце автореферата).
Структура работы. Диссертация состоит из 6 глав, введения и заключения, списка использованной литературы. Объем диссертации - 380 страниц текста, в том числе 4 таблицы и 18 рисунков. Список использованной литературы насчитывает 357 наименований на русском и английском языках.
Этноэкология: предмет и методы исследования
По складывающимся в литературе представлениям, этническая экология или этноэкология (гр. ethnos - народ, oikos - дом и logos - слово, понятие, учение) - ветвь научного знания, занимающаяся исследованием жизнеобеспечения этносов или этнических систем в определенных природных, социальных и экономических условиях и ставящая своей целью сохранение тех или иных этнических общностей. Она концентрирует внимание на формах взаимоотношений этнических общностей с окружающей средой и использовании ее ресурсов. В известном смысле этноэкология выступает как составная часть экологии человека в широком смысле, исследующей общие законы взаимоотношения биосферы и антропосистемы (включающей различные структурные и иерархические уровни), а также влияние природной и социальной сред на человека и группы людей. В качестве наиболее «родственных» ей дисциплин по линии экологического «вектора» исследования можно рассматривать экологию личности, аутогенную экологию, популяционную экологию (демэкологию) и экологию человечества; по линии этнологического «вектора» - этнологию и этнографию; по линии психологического «вектора - психологическую антропологию, когнитивную антропологию, «новую историческую школу», культурную психологию; по линии географического «вектора» - этногеографию, ландшафтоведение, социальную географию, де-могеографию и др. (рис. 1).
Согласно одной из наиболее часто цитируемых дефиниций, этноэкология определяется «как особое научное направление на стыке этнографии и экологии человека» и «ставит своей задачей изучение традиционной системы жизнеобеспечения этнических групп и этносов в целом в природных и социокультурных условиях их обитания, а так же влияния сложившихся эколо гических взаимосвязей на здоровье людей; изучение использования этносами природной среды и их воздействия на эту среду, традиций рационального природопользования, закономерностей формирования и функционирования этноэкосистем» (166, с. 8).
Такая, достаточно общая трактовка научной дисциплины вряд ли способна вызвать возражение (за исключением тезиса о «стыке» этнографии и экологии, о чем речь пойдет ниже) с учетом универсальной постановки вопроса о «традиционных системах жизнеобеспечения этнических групп» и «закономерностях формирования и функционирования этноэкосистем». Внимательное отслеживание публикаций по этнологии (22, 166 и др.) показывает, что подобная универсальная формулировка все же несколько недооценивает некоторые нюансы предмета исследования этнической экологии, касающиеся, например, генетических, космических и некоторых других аспектов развития этносов.
Трудно согласиться также и с исключением географии (а также психологии) из междисциплинарного «стыка» этнографии и экологии. Во-первых, речь идет не просто об экологии, а - геоэкологии, поскольку каждый этнос занимает вполне определенный ареал в географической оболочке и ассоциируется с типичными для данного этноса ландшафтами. (Как упоминалось выше, часть географов откровенно считает геоэкологию «разделом географии» (285), другие - «сферой перекрытия географии и экологии» (194), третьи вообще именуют ее «экологической географией» (127, 128, 129). Хорошо обоснованный и давно апробированный геосистемный (или ландшафто-географический) подход подчас имеет универсальное значение для изучения экологических ситуаций в мире, и в этом отношении география имеет неоспоримые преимущества перед другими отраслями знания.
Во-вторых, сам термин «этнография» стремительно утрачивает свою прежнюю функциональную роль и вытесняется термином «этнология», под которой понимается теоретическая комплексная научная дисциплина, изучающая народы-этносы, их происхождение, закономерности функциониро 19 вания и развития, межэтнические отношения и т. д. Разумеется, далеко не все авторы воспринимают подобное разграничение предмета исследования между этнографией как описательной дисциплиной и этнологией как теоретической. Однако труднооспоримым фактом является интенсивное вытеснение термина «этнография» в современной западной литературе термином «этнология» и инкорпорация этнографических исследований в этнологию (4). Более того - последний термин продолжает «победное шествие» в современной российской науке, что проявляется в названиях статей, книг и журналов, в переименовании исследовательских институтов и научных центров, во введении курсов этнологии как элемента общеобразовательной гуманитарной или специальной подготовки.
Но, в данном случае речь идет о другом - о теснейшей функциональной связи географических и этнологических идей, что подчеркивается многими исследователями, причем отнюдь не только географами (38, 39, 40, 42, 114. 127, 128, 129, 152, 153, 154, 192, 266 и др.). В соответствии с этнологической концепцией Л.Н. Гумилева, этнология - вообще географическая наука (93, 94, 95, 97, 98, 99, 100,101 и др.).
Общим местом в литературе является подмена понятия «этноэкология» понятием «антропоэкология», хотя их не тождественность достаточно очевидна. Среди научных течений, анализирующих с разных позиций взаимодействие человека с природной средой, «этноэкология выделяется тем, что для нее структурными единицами исследования являются не цивилизации, типы хозяйств, культуры или человеческие популяции, а этнические общности - народы (этносы) и их более мелкие субэтнические, или локальные подразделения. Именно такой подход четко отделяет этноэкологию от культурной экологии, антропогеографии, географии человека, экологической антропологии, экологии человека и других смежных направлений, описывающих воздействия среды на систему хозяйства, социальные институты, расселение, приспособление человека к различным природным условиям, развитие человеческих сообществ или популяций» (22, с. 56).
Исторические корни этноэкологии
В попытках интерпретировать этническую экологию во временном аспекте содержится некая искусственность. Во-первых, сам термин «этническая экология» возник сравнительно недавно; во-вторых, накопление этноэколо-гических знаний происходило в рамках смежных дисциплин, и сегодня нелегко «расчленять» антропоэкологию, экологию человека и этноэкологию («все как бы сливается воедино»); в-третьих, каждый этнос имел свою территорию проживания, специфические ландшафты, ресурсы, микроклиматические условия, свою историю в виде совокупности результатов жизнедеятельности своих предшественников, характеризовался специфической психофизиологией, и в этом смысле стремление придать какую-то «универсальность» экологическим взаимоотношениям этносов с природным окружением и между собой лишено убедительной логики. Уместно в этой связи привести слова И.И. Мечникова: «историческая ценность той или другой географической среды, предполагая даже, что она в физическом отношении при всех обстоятельствах остается неизменной, тем не менее, бывает различна в разные исторические эпохи».
И все же стремление проследить исторические корни этнической экологии с вопроса от взаимоотношений первобытных народов с природой и самими собой вполне объяснимо, так как подобный подход может дать возможность оценить динамику этнических экосистем на широком историческом фоне. Главная в ряду трудностей на этом пути - скудность фактических данных о повседневной жизни древнего человека и его мироощущениях, которая оставляет слишком широкое поле авторам для «научной фантазии» (исторические сведения о группах неандертальцев, промышлявших бизонами, пе щерными медведями, дикими ослами, мамонтами дают не так уж много «пищи» для строгих научно-экологических обобщений).
Возможности экологического давления тех же неандертальских племен на экосистемы, безусловно, определялись, прежде всего, сопряженным изменением численности хищников и жертв, представителей разных трофических уровней в системе питания. С известной долей условности аналогичный вывод можно сделать и в отношении кроманьонцев, сумевших освоить не только гигантские просторы Евразии и Африки, но и открыть и заселить другие материки, потому что численность многих человеческих популяций, по-прежнему, колебалась в соответствии с обычной экологической зависимостью в системе «хищник - жертва».
Мы умышленно акцентируем внимание на взаимоотношениях древних человеческих популяций и крупных млекопитающих, поскольку динамика этой «системы» отличается относительной достоверностью. Но даже и в этом случае возникает спор о том, является ли вымирание многих животных, как в Европе, так и Северной Америке результатом активной охоты первобытного человека или следствием климатических и топографических причин. Кстати, вторая гипотеза разделяется некоторыми отечественными палеогеографами (А.А. Величко, Г.И. Лазуков и др.), считающими, что причиной исчезновения позднеплейстоценовых животных были резкие контрастные изменения климата - от самого холодного за весь кайнозой к почти современному. Подобный «разнобой» в гипотезах лишний раз свидетельствует о необходимости осторожного подхода к анализу экологических проблем древности.
Вторым важным фактором, определявшим взаимоотношения древних этносов с природой был огонь. Человек использовал огонь при охоте и защите от хищников. Нередко пожары превращались в стихийное бедствие, гибли на огромных пространствах леса и населявшие их животные, что непосредственно влияло на экологические взаимоотношения древних этносов с природой. (Существует устойчивое мнение, что африканская саванна - вторичный ландшафт, возникший вследствие выжигания тропических лесов первобытным человеком).
Считается, что каждый достаточно крупный и надолго изолированный остров при относительном постоянстве климатических условий и этнического состава может служить надежной моделью для познания других более обширных территорий с полиэтническим составом населения. В этой связи определенный интерес представляет соображение Р.К. Баландина и Л.Г. Бондарева: «Голландский мореплаватель А.Я. Тасман и его команда, первыми из европейцев увидевшие берега этого острова, аборигенов не обнаружили, хотя обратили внимание на клубы дыма, поднимавшиеся в разных местах над лесом, и на глубокие зарубки в виде ступеней на стволах некоторых деревьев. Последующие исследователи острова постоянно сталкивались с лесными пожарами или с обилием костров, разводимых аборигенами. И хотя тасманийцы занимались охотой, рыболовством, собирательством, главным «рычагом», с помощью которого они «переворачивали» свою землю - перестраивали ландшафты радикально, - был огонь» (23, с. 37). И, действительно, как подтвердили последующие исследования, из-за пожаров на Тасмании произошла существенная смена растительности, влажные леса уступили место кустарникам, открытым саваннам, степной и болотной растительности; изменился даже климат.
«Пирогенная» обработка ландшафтов (сохранившаяся, например, в Африке по сегодняшний день) явилась неотъемлемой чертой цивилизации и во многом отразилась на экологии этносов. Она способствовала обеднению лесами и опустыниванию значительных территорий, что вначале благоприятствовало увеличению крупных животных, а затем их уменьшению (по мере роста численности населения и оскудению охотничьих угодий).
Этногеография и географическое осмысление этноса
Этногеография и географическое осмысление этноса В прошлом зачатки этнографических и географических знаний как бы синтезировались в одной науке о народах и об окружающей среде, которую условно можно было бы определить, как страно-народоведение. Подобный симбиоз можно было объяснить как слабым развитием научных знаний вообще, так и недостаточно четким представлением о специфике каждой из этих наук, об объектах и предметах их исследования. Показательно, что, несмотря на расширение масштабов этнографических исследований, этнография вплоть до первой половины XIX века продолжала рассматриваться лишь как субдисциплина, как органическая часть географии (хотя на Западе, в частности в США, этнография традиционно тяготела скорее к антропологии).
Определение этнографии как самостоятельной науки о происхождении, развитии и взаимодействии народов мира, об общих и особенных элементах их культуры и быта произошло в сущности лишь в конце XIX века. Вместе с тем, в трудах таких деятелей русской и зарубежной науки, как К.М. Бэр, Н.Н. Миклухо-Маклай, Д.Н. Анучин, Л.С. Берг, Э. Реклю проявилось прежнее сочетание и взаимодействие этнографического и географического подходов. Кроме пользы, явившейся следствием междисциплинарной интеграции, подобное слитное существование двух наук обнаруживало убывающую полезность, так как препятствовало углублению исследований и выявлению закономерностей в каждой из этих научных областей.
Новый момент в расстановку научных сил внесло к концу XIX века создание школы антропогеографии. Ф. Ратцель, которому, как известно, принадлежит тезис о решающем значении природных факторов в историческом процессе, объяснял все различия между народами, всё хозяйственно-культурное многообразие мира исключительно спецификой природной среды. Схожие антропогеографические взгляды проявились также в отдельных работах А.А. Крубера, Л.Д. Синицкого, Л.С. Берга (27) и некоторых других российских ученых, рассматривавших человека и его культуру преимущественно как часть окружающего ландшафта. И хотя последние не пытались объяснить различия в культуре и быте, общественном строе и некоторых сторонах психического склада народов непосредственным влиянием природных условий (как это делали в своих работах Ш. Монтескье (212), Г.Т. Бокль (33), а также вышеупомянутый Ф.Ратцель), развернувшаяся борьба в СССР против антропогеографических теорий объективно замедлила рост этногео-графических изысканий.
Именно попытки связать изучение этносов с особенностями их среды обитания, «этнической территории» привели к выделению этногеографии в качестве особой научной дисциплины. Существует мнение, что первая такая попытка была сделана в работе известного писателя и этнографа В.Г. Бого-раз-Тана (32). Несмотря на слабость методологических позиций, отсутствие четкости в определении предметной области (он включил в состав этногеографии всю этнографию народов, историю их культуры и этническую антропологию), работа ученого по существу положила начало развитию новой научной ветви.
За последние десятилетия многие авторы пытались очертить круг вопросов, входящих в состав этнической географии. Приведем наиболее распространенные научные определения этой научной дисциплины и наиболее часто указываемые её задачи. «В задачу этнической географии, - утверждает И. В. Сахаров, - входят ... прежде всего, исследования размещения и расселения различных этнических общностей, анализ пространственной дифферен циации этнического районирования и т. п., т. е. исследование, оперирующее данными, «поставляемыми» этнографией, этнодемографией и географией населения» (256, с.7). «Основными задачами этногеографии как научной дисциплины, расположенной на стыке учения этнографии и географии, является, - считают авторы из института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая, - изучение географического размещения народов (этнических общностей), изучение особенностей их расселения и территориального взаимоотношения с другими народами в тесной связи с социально-экономическими, политическими, природными и другими факторами (239, с. 9). «Этническая география или этногеография, - полагает Ю.Д. Дмитревский, - это территориальное распределение или размещение этнических общностей (и наука, изучающая соответствующие этногеографические процессы и закономерности)» (108). И, наконец, еще одно определение, позаимствованное нами из географического энциклопедического словаря: «Этническая география, раздел этнографии, изучающий особенности расселения (в прошлом и настоящем) народов мира, отдельных стран и районов, для определения их этнических границ, динамики и численности. Этническая география тесно связана с исторической географией и этнической демографией. Взаимоотношения между этническими общностями и географической средой этническая география изучает в историческом плане, выявляя опосредованные влияния природных ресурсов и ведущую роль социально-экономических условий» (63а, с, 351).
Особенно тесная связь прослеживается между этнической географией и географией населения. Однако, кажущаяся тождественность объектов и отчасти предметов исследования в действительности обманчива. В этногеографии люди принадлежат к определенным этносам, тогда как в географии населения речь идет о совокупности людей, живущих на определенной территории и выступающих как производители и потребители материальных благ.
Жизнеобеспечение и адаптация этноса
Понятие «жизнеобеспечение этноса» (анг. «ethnic subsistence» - существование, пропитание, средство поддержания жизни), по-видимому, первым ввел в научный обиход американский этнограф Р. Лоуи (334), вкладывавший в него вполне конкретное содержание, связанное с добыванием и производством пищи. В отечественной литературе подобное понятие отсутствовало, но после его «инкорпорирования» сразу же приобрело расширенное толкование. Более того, по мнению И. И. Крупника, «само понятие «жизнеобеспечение» можно в значительной мере считать оригинальным русскоязычным образованием. Этот образный перевод английского слова «subsistence» ... первым из этнографов стал использовать С.А. Арутюнов. Очевидно, что «жизнеобеспечение» шире и понятийно богаче, чем «существование» и тем более «пропитание». На основе удачного термина появились новые производные категории, выходящие далеко за рамки исходного значения слова subsistence, под которым в зарубежной этнографии по-прежнему обычно понимаются потребительские виды хозяйства, направленные на производство пищи: охота, собирательство, ранние виды земледелия и скотоводства. Одним из наиболее распространенных «нововведений» стало понятие «культура жизнеобеспечения» как особый компонент культуры этноса» (176, с. 14-15).
Справедливости ради, заметим, что это не тот случай, когда можно в очередной раз сетовать на «мифопоэтический тип сознания отечественных авторов» и неуемное стремление начинающих исследователей внести свою «лепту» в расширенное толкование любого понятия. Ассоциировать жизнеобеспечение лишь с добыванием «провианта» действительно не вполне корректно. Современная наука рассматривает человека как существо биосоциальное. Будучи биологическом существом, человек в процессе своей жизне деятельности вырабатывает и развивает в себе множество социальных свойств и качеств, которые характеризуют его общественную сущность. Психические процессы (ощущения, восприятие, мышление и др.) имеют биологическую природу, а сознание, направленность, интересы, способности личности формируются как явление социальное. Если бы это было не так, тогда жизнеобеспечение человека и животного мало чем отличались бы. (Помимо «хлеба», человеку нужны «зрелища», духовная пища, «любовь и страдания» - и все это является неотъемлемой часть понятия «жизнеобеспечение»).
На уровне обыденного сознания ясно, что «процесс жизнеобеспечения», «механизм жизнеобеспечения», «культура жизнеобеспечения» - понятия синтетические, включающие кроме продовольственной - экономическую, демографическую, духовную, нравственную, экологическую, генетическую, медицинскую и другие составляющие. Нет никаких оснований не соглашаться с И.И. Крупником, полагающим, что культура жизнеобеспечения - «...это взаимосвязанный комплекс особенностей производственной деятельности, демографической структуры и расселения, трудовой кооперации, традиций потребления и распределения, т. е. экологически обусловленных форм социального поведения, которые обеспечивают человеческому коллективу существование за счет ресурсов конкретной среды обитания (176, с. 16), а также Э.С. Маркаряном, считающим, что это - «процесс экологической адаптации общества к природной среде», происходящий «путем соответствующего социально-организационного освоения» (204, с. 36). Несмотря на отсутствие в этих дефинициях нравственной и духовной составляющих, они, в сущности, дают «внятное» представление о культуре жизнеобеспечения.
В семантическом отношении, термин «жизнеобеспечение этноса» обнаруживает тесную связь с понятием «жизнь этноса» - то есть с самоподдержанием, самовоспроизведением, саморазвитием, системным управлением, приспособляемостью (адаптацией) к среде (как природной, так и социальной) и т. д. Качественным критерием жизнеобеспечения этноса является его жизнеспособность (или жизненность), то есть степень стойкости этносов к «возмущениям» природной и социальной среды, их способность сохранять себя в меняющихся условиях окружающей среды.
Деятельность по жизнеобеспечению этноса ассоциируется с различными видами отношений: отношениями «этнос - ландшафт», «этнос - индивид», «этнос - этнос» и др. Характер этих отношений во многом определяется главным свойством и функцией любой этноэкосистемы, а именно: сохранением этноландшафтного, этнокультурного, этнопсихологического, этноде-мографического и этногенетического равновесия. Не случайно, В.И. Козловым еще в 80-х гг. было провозглашено, что этническая экология «ставит своей целью изучение традиционной системы жизнеобеспечения этнических групп и этносов в целом в природных и социокультурных условиях их обитания» (166, с. 8).
Исходя из вышеприведенных взглядов И.И. Крупника и Э.С. Маркаря-на на культуру жизнеобеспечения, ясно, что она всегда соответствует определенному уровню социально-экономической организации общества и соответствующему типу социально-организационного освоения природной среды. Развивая представление о культуре как способе человеческой деятельности, СВ. Лурье выделяет две подсистемы универсальной технологии общества - материальную и социальную (191). Суть первой автором не раскрывается, но она связывается, очевидно, с используемыми предметами и средствами труда, а также с конкретным механизмом производства, распределения и потребления.
Второй подсистеме - социальной - представители гуманитарного научного «крыла», уделяют гораздо более пристальное внимание. По их мнению, в социально-психологическом комплексе культуры различаются двоякого рода средства организации жизнеобеспечения этноса - институциональные и гуманитарные.
