Ритуально-мифологические жанры в полевом интервью: тексты о горах у алтайцев Сычева Кира Евгеньевна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. Собиратель и информант: особенности полевого диалога

1. Этнографическое и фольклористическое знание прошлого: исследователи, методика, собиратель и информант

2. Этнографическое и фольклористическое знание в советский период: исследователи, методика, собиратель и информант

3. Об алтайской этнической общности в наше время

4. Собиратель и информант: встреча по-новом

Выводы

ГЛАВА 2. Ритуально-мифологические тексты и ритуально-мифологические жанры как инструменты полевой коммуникации

1. Проблемы классификации фольклорных жанров. Жанры алтайского фольклора

2. Смысл и текст. Прагматическое определение жанра

3. Ритуально-мифологические жанры алтайского фольклора. Сущность и характеристики. История первых фиксаций

4. Ритуально-мифологические жанры как инструмент метаописания культуры и продукт метакогниции

Выводы

ГЛАВА 3. Функционирование ритуально-мифологических жанров в «полевом» дискурсе

1. Понятие дискурса. Механизмы интерпретации, принципы понимания

2. Ритуально-мифологические жанры и интерпретация «полевого» дискурса

Выводы

Заключение

Список литературы список информантов

• Этнографическое и фольклористическое знание в советский период: исследователи, методика, собиратель и информант
• Собиратель и информант: встреча по-новом
• Ритуально-мифологические жанры алтайского фольклора. Сущность и характеристики. История первых фиксаций
• Ритуально-мифологические жанры и интерпретация «полевого» дискурса

Введение к работе

Актуальность темы определена тем фактом, что в современной
фольклористике существует устоявшаяся жанровая терминология,

применяемая для обозначения различных форм ритуально-мифологического знания: поверье, ритуальное правило (ритуальный запрет), описание ритуальной практики, мифологическое предание, быличка и проч. Однако такие тексты не имеют до сегодняшнего дня совокупного систематического описания, так как на первый взгляд они разнородны. Сделана попытка рассмотреть их как компоненты единой системы, с помощью которой носитель традиционного знания описывает традицию в ответ на вопросы собирателя.

Степень научной разработанности проблемы можно

охарактеризовать двояко. С одной стороны, интерес к личности информанта как субъекта-передатчика традиционного знания собирателю присутствовал уже в первых тюркологических исследованиях этнографического и фольклористического характера – в работах В.В. Радлова, Н.Ф. Катанова, В.И. Вербицкого, Г.Н. Потанина. Тюркологическую фольклористику и этнографию советского периода можно охарактеризовать как обращающую особое вниманием на феномен этнического самосознания, с которым непосредственно связана потребность в самоописании и национальной самопрезентации путем порождения соответствующих культурных текстов. В это время меняется и сам характер исследовательских работ – в прошлое уходит описательный («дневниковый») стиль изложения собранного материала, уступая место трудам аналитического характера. Среди таких работ – пубикации Л.П. Потапова, А.М. Сагалаева, Н.П. Дыренковой и др.

Современный фольклорист имеет преимущества перед своими предшественниками, прежде всего, в техническом отношении: современные технические средства (в первую очередь – цифровые носители информации) позволяют исследователю тратить меньше сил на организацию работы и больше внимания уделять собеседнику; кроме того, качество и количество записанного материала открывают большие возможности для анализа тем, связанных с характером взаимоотношений и прагматикой полевого диалога. На почве этой возможности появляется все больше работ теоретического характера, критически обобщающих ситуацию «полевого» диалога. К таким работам относятся публикации А.А. Панченко, Е.М. Сморгуновой, О.М. Фишман, Т.Б. Щепанской и др.

С другой стороны, существуют основополагающие теоретические разработки в области жанровой классификации фольклора. В первую очередь, это труды В.Я. Проппа. Вопрос понимания жанровой дифференциации текстов самой традицией был затронут в работах Е.М. Мелетинского, С.Ю. Неклюдова, Е.С. Новик.

Кроме перечисленных, существуют также разработки в области лингвистики, посвященные феномену устной речи как таковой, по существу близкие теме общения собирателя и информанта. Проблемой определения и дифференциации речевых жанров занимался М.М. Бахтин. Кроме того, среди работ в русле данной проблематики можно выделить публикации Б.М. Гаспарова, Н.Н. Розановой, М.В. Китайгородской и др. Более глубокие

вопросы понимания оценки ситуации диалога его участниками затронуты в когнитивистских по своей направленности работах Т. ван Дейка, Е.С. Кубряковой, И.А. Мельчука.

Обобщая, можно утверждать, что изучение специфической ситуации
«полевого» общения фольклорист – собиратель – это особое поле
проблематики, находящееся на пересечении лингвистики, теории

коммуникации и теоретической фольклористики. Таким образом, научная новизна исследования заключается в попытке рассмотреть разнородный по своему содержанию и форме материал, записанный фольклористом в ходе специфического для обоих участников «полевого» диалога, как образующий единую систему, с помощью которой носитель традиционного знания описывает традицию в ответ на вопросы собирателя; а также выработать единые принципы дифференциации и классификации таких текстов.

Материалы и методология исследования. Диссертационная работа написана на базе полевого материала, собранного в ходе двух экспедиций в Республику Алтай в июне и ноябре 2012 г.

1) Совместная экспедиция аспирантов РГГУ (Москва) и Практической
школы высших исследований (cole pratique des hautes tudes, Франция) в
Горно-Алтайск, Усть-Канский и Онгудайский аймаки Республики Алтай
(25.06.12 – 09.07.12), участники: К.Е. Сычева, аспирант УН ЦТСФ РГГУ;
К. Жакмо, аспирант Практической школы высших исследований, Франция;
при поддержке НИИ алтаистики им. С.С. Суразакова, Горно-Алтайск. По
результатам двухнедельной работы было записано 100 интервью от 43
информантов. Общая длительность записи – около 32 часов.

2) Экспедиция в Горно-Алтайск и Усть-Коксинский аймак Республики Алтай
– в рамках стажировки по Программе стратегического развития РГГУ в 2012
г. (26.11.12 – 9.12.12), участник: К.Е. Сычева, аспирант УН ЦТСФ РГГУ.
Сбор фольклорного материала осуществлялся среди информантов,
принадлежащих к северной и южной группам этнических подразделений:
кумандинцев, теленгитов, алтай-кижи родом из Майминского, Турочакского,
Усть-Коксинского, Онгудайского, Улаганского районов Республики Алтай.
Всего было записано 58 интервью от 26 информантов. Общая длительность
записи – около 34 часов.

Основным методом исследования в ходе экспедиций было глубинное (разведывательное) интервью. Такая форма работы наиболее целесообразна, так как собиратель и информант свободны в выборе способов и стратегии ведения беседы, что позволило получить материал, не скованный жесткими рамками анкеты, а значит – пригодный для анализа речевых тактик и намерений собеседников.

В процессе расшифровки полевых записей использовались правила
транскрибирования текста, разработанные с опорой на труды

М.В. Китайгородской и Н.Н. Розановой¹, но значительно упрощенные в соответствии с поставленными целями.

Формулируя цель и задачи данной работы, мы исходили из того, что
все рассказанное информантом собирателю – не просто передача знания
традиции. В первую очередь интервью – это беседа, на ход которой влияет
текущая ситуация, складывающаяся вокруг собеседников, и е оценка
обоими участниками диалога. Ситуация полевого интервью нетипична для
повседневной жизни носителя традиции, следовательно, нетипична форма и
способ передачи традиционного знания в этой ситуации, а также
подразумевает наличие прагматических целей у обоих участников диалога.
Прагматика так или иначе проявляется в диалоге видимым образом: через
речевое поведение, стратегии построения высказываний и стратегии
умолчания, через словоупотребление и проч. Цель исследования – найти и
выделить из речевого потока, классифицировать и формально описать
различные способы выражения и передачи ритуально-мифологического
знания информанта собирателю в ситуации полевого интервью.

Соответственно, задачи исследования – изучать полученные в ходе интервью тексты, содержащие в себе традиционное знание, в связи с их прагматическими характеристиками, в зависимости от которых тот или иной текст играет в речи говорящего свою строго определенную роль.

Таким образом, объектом исследования становится записанные на
цифровой носитель беседы собирателя и информанта. Предмет

исследования – обусловленность формы и содержания беседы

прагматическими целями обоих участников диалога.

Перспективы исследования, его практическая и теоретическая значимость. Перспективы исследования – в дальнейшей разработке критериев, по которым возможно оценить содержательное и формальное качество текстов, получаемых исследователем в разговоре с информантом: текстов, не столько отражающих традицию, сколько е интерпретирующих для исследователя (независимо от его статуса в глазах информанта). В дальнейшем можно расширить поле исследования и попытаться обобщенно определить универсальные принципы того, как именно и при каких условиях протекают ментальные процессы:

o возникновения потребности и замысла сообщения;

o формирования его содержательных и формальных характеристик;

o восприятия и анализа полученного сообщения;

o его иерархизации и концептуализации;

o формирования ответной реплики в рамках конкретного устного кросс-культурного дискурса.

¹ Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Речь москвичей: коммуникативно-культурологический аспект / М.В. Китайгородская, Н.Н, Розанова. М., 2005. С. 9 – 12. Китайгородская М.В. Розанова Н.Н.Языковое существование современного горожанина: На материале языка Москвы. М., 2010. / М.В. Китайгородская, Н.Н, Розанова. М., 2005. С. 34 – 39.

Практически это может способствовать решению задач и более общего уровня – выявления механизмов построения кросс-культурного диалога в целом в любой ситуации его появления: на границах поселения людей разных культурных групп, в местах локального столкновения экономических интересов различных обществ, в условиях военных конфликтов, в практике работы СМИ и т.д.

«Ключом» к решению перечисленных задач могут быть не только
исследования в сфере психофизиологии и/или лингвистики, но и
предложенные в рамках данной работы фольклорный, антропологический и
когнитивистский подходы, опирающиеся на анализ текста и

«околотекстового» пространства в совокупности (т.е. анализ дискурса).

Анализируя устную повседневную коммуникацию (и особенно коммуникацию кросс-культурного характера), мы должны принимать во внимание не только психологический и лингвистический аспекты, но и столкновение разных картин мира, столкновение общепринятых норм оценки окружающей действительности, столкновение того, что Т. ван Дейк назвал этническими предубеждениями², и, соответственно, рассматривать устные тексты как продукт этого столкновения.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были изложены на научных конференциях в ходе следующих докладов.

1. Доклад ««Дома духов» в обряде и нарративе у народов Южной Сибири». Внутривузовский научно-практический круглый стол «Теоретические проблемы гуманитарного знания: междисциплинарные и пограничные поля исследований». Москва, РГГУ, 11.04.2012.

2. Доклад ««Дома духов» в обряде и нарративе у народов Южной Сибири». Международная научно-практическая конференция «Основные тенденции развития алтаистики в изменяющихся мировоззренческих условиях». Горно-Алтайск, НИИ алтаистики им. С.С. Суразакова, 26.06.2012 г.

3. Доклад «Экспедиция на Алтай-2012 (экспедиционный отчт)». Межвузовский научный семинар «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Москва, РГГУ, 24.09.2012 г.

4. Доклад «Алтай-2012. Зима (экспедиционный отчт)». Межвузовский научный семинар «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Москва, РГГУ, 06.03.2013 г.

5. Доклад «Духи гор в традиции тюрков Южной Сибири: прагматические характеристики мифа и ритуала». Межвузовский круглый стол «Народная мифологическая проза: новые методологические подходы» в рамках Гуманитарных чтений РГГУ–2013. Москва, РГГУ, 20.03.2013 г.

6. Доклад «Ритуально-мифологические жанры фольклора: опыт анализа интервью (на примере традиции почитания гор у алтайцев)». Межвузовская конференция студентов и аспирантов Гуманитарные

² Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация / Т.А. ван Дейк. М.: Прогресс, 1989. С. 175

чтения РГГУ–2013; «Гуманитарное знание в меняющемся мире». Москва, РГГУ, 23.03.2013 г.

7. Доклад «Дифференциация ритуально-мифологических жанров фольклора: опыт анализа интервью (наброски к диссертации)». Межвузовский научный семинар «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Москва, РГГУ, 13.05.2013 г.

8. Доклад «Ритуально-мифологические жанры алтайского фольклора». Международная научная конференция «Информационная структура текстов разных жанров и эпох». Москва, Институт языкознания РАН, 15.05.2013 г.

9. Доклад «Культурный билингвизм в ситуации “Информант – собиратель” (особенности полевой работы среди алтайцев)». Межвузовский научный семинар «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Москва, РГГУ, 30.10.2013 г.

10. Доклад «Ритуально-мифологические жанры фольклора: опыт анализа интервью (на примере текстов алтайской традиции)». Научно-практический семинар «Коммуникативные параметры жанров русского фольклора. Номинации и обращения». Санкт-Петербург, филологический факультет СПбГУ (Пропповский центр), 3.12.2014 г.

11. Доклад «Ритуально-мифологические жанры в полевом интервью (на примере текстов алтайской традиции)». Международная конференция молодых ученых «Фольклористика и культурная антропология сегодня». Москва, УН Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ, 5.03.2015 г.

12. Доклад «Структура коммуникации и ритуально-мифологические жанры
в полевом интервью». Конференция факультета антропологии ЕУ СПб
«Антропология. Фольклористика. Социолингвистика». Европейский
университет, Санкт-Петербург, 28.03.2015 г.

Диссертационное исследование обсуждено на совместном заседании учебно-
научного Центра типологии и семиотики фольклора и Института высших
гуманитарных исследований им. Е.М. Мелетинского ФГБОУ ВО

«Российский государственный гуманитарный университет». По теме исследования опубликовано восемь статей, в том числе три – в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Положения, выносимые на защиту

1. Ключевая особенность «полевого» диалога – его кросс-культурный характер, который провоцирует формирование устных текстов, заключающих в себе самоописание традиции. Средствами словесного оформления кросс-культурного диалога и самоописания традиции становятся тексты ритуально-мифологического содержания, различающиеся между собой как по форме, так и по смыслу: поверья, правила (запреты), описания ритуальной практики, определения, былички, мифологические предания.

2. Особенность современной экспедиционно-полевой работы на Алтае в том, что собиратель включается в процесс решения задачи национальной самоидентификации и становится равноценным участником кросс-

культурного диалога наравне с информантом, а информант занимает позицию интерпретатора традиционного знания, активно пытаясь повлиять на мысленную картину исследователя.

3. Стремясь добиться понимания собирателя, информант
осуществляет постоянное синонимическое преобразование текста,
чтобы полнее раскрыть смысл сообщения. Так за каждым новым текстом-
синонимом кроется новый способ объяснить заключенный в нем смысл.

4. В устном дискурсе информант и собиратель иерархически
выстраивают весь объм имеющегося у них совокупного традиционного
знания с учетом прагматических задач коммуникации. Средствами,
позволяющими выстроить знание требуемым образом, становятся
устойчивые типы изложения информации, различающиеся
характером предикативной части и модальностью; эти типы мы
условно назвали ритуально-мифологическими жанрами. По своей логико-
семантической организации тексты ритуально-мифологических жанров
типичны для устной речи в целом.

5. Когда коммуникант реализует иерархию знания, формируя устный
текст в соответствии со своими прагматическими намерениями, – основным
«инструментом» в этом деле становится модальность, показывающая статус
знания и отражающая коммуникативные цели говорящего. Каждое новое
изменение модальности в речи информанта – это, по сути,
использование следующего ритуально-мифологического жанра,
конституирующим признаком которого и является модальность изложения
смысла. В качестве обобщающего семантического элемента каждого
тематического эпизода речи выступает утверждение, которое можно отнести
к типу правило (запрет), определение или поверье. Высказывания такого
типа, как правило, образуют эксплицитно выраженную макропропозицию. В
качестве конкретизирующего, уточняющего элемента выступают тексты
иного характера: описания ритуальных практик, былички, мифологические
предания.

Содержание и форма реплик информанта отражает как личный опыт, так и общий культурный фонд знаний, скрывает за собой внутреннюю иерархию картины мира самого информанта и одновременно внутреннюю иерархию традиционного знания в целом.

6. Следовательно, для того чтобы наиболее полно и точно
реконструировать систему традиционного знания, необходимо
анализировать тексты ритуально-мифологических жанров
комплексно, в их взаимодействии друг с другом в рамках конкретного
устного «полевого» дискурса, ограниченного заданной тематикой и каждый
раз протекающего на фоне уникальных экстралингвистических факторов.
Анализировать эти тексты необходимо и с точки зрения когнитивных
процессов (формирование содержания), и с точки зрения коммуникативных
процессов (передача содержания адресату).

Структура работы. Текст состоит из введения, трх глав и заключения. Кроме того, к основному тексту прикреплены три приложения, содержащие вспомогательные материалы различного характера.

Объм и структура диссертационного исследования. Общий объм работы – 182 страницы, основного текста – 132 страницы, библиографии – 11 страниц (включая список информантов), приложений – 38 страниц. Работа состоит из введения, трх глав и заключения. Библиография содержит 90 наименований.

Этнографическое и фольклористическое знание в советский период: исследователи, методика, собиратель и информант

Началом отечественной тюркологии и тюркской филологии как зарождающейся области систематического знания можно считать середину XIX века. Однако уже в восемнадцатом столетии среди исследователей традиционного и архаического общества блистали такие имена, как И.Г. Георги, И.Г. Гмелин, Г.В. Стеллер, С.П. Крашенинников, И.И. Лепехин, П.С. Паллас. Продолжателями начатого в следующем столетии стали Л.И. Шренк (Приамурье), В.Г. Богораз и Л.Я. Штернберг (палеоазиатские народы), В.И. Иохельсон (Дальний Восток), Н.Н. Харузин (лопари) и др. Началом системной работы по собиранию этнографических и лингво-фольклористических материалов можно считать 1847 – год основания Русского географического общества, которое начало свою деятельность с систематического сбора этнографических материалов и разработало для этой цели специальную программу.

В исследованиях того времени, посвященных сибирским тюркам, можно выделить 2 основных направления: исследовательская работа светского характера, ведшаяся в русле лингвистики, этнографии и фольклористики; и исследования миссионеров Русской православной церкви, осуществлявшиеся в рамках сугубо миссионерских задач. В числе первых можно назвать выдающегося тюрколога В.В. Радлова. Василий Васильевич (Фридрих Вильгельм) Радлов – один из основоположников российской и мировой тюркологии. Получив лингвистическое образование в Берлинском университете, он в 1858 г. перебрался в Россию с целью изучения тюркских народов. Оказавшись в 1859 г. в Барнауле, он быстро овладел языками местного населения и приступил к сбору разнообразных лингвистических и фольклорных материалов. Также он проводил и археологические раскопки. Экспедиции Радлова, материалы которых относятся к обрядовым практикам тюрков Южной Сибири, были предприняты с 60-х гг. XIX в. (1862 – 1869), они охватывали земли Южной Сибири, включая территории между реками Иртыш и Катунь, земли близ Телецкого озера и верховья реки Абакан. Главнейший труд Радлова: "Proben der Volkslitteratur der trkischen Stmme Sdsibirien" [Радлов 1866 – 1896]. Этот сборник текстов имеет важное значение как в лингвистическом, так и в этнографическом и историческом отношении. Также как источник изучения тюркских обрядов и нарративов в культурном и бытовом контексте важен труд В.В. Радлова «Из Сибири» (1893), составленный в виде экспедиционного дневника [Радлов 1989].

В числе исследователей второго типа – прот. В.И. Вербицкий, прот. С. Ландышев и другие, оставившие после себя бесценные записи лингвистических, этнографических, социологических, фольклорных наблюдений над народами юга Сибири. «Краткая грамматика алтайского языка» В.И. Вербицкого [Вербицкий 1869], «Словарь алтайского и адалагского наречий тюркского языка» [Вербицкий 1884] и множество других работ посвящено культуре и быту алтайцев. Итоговым трудом В.И. Вербицкого стала книга «Алтайские инородцы. Сборник этнографических статей и исследований» [Вербицкий 1893]. Заслуживает внимание и издание прот. Стефана Ландышева «Некоторые сведения о церковной Алтайской миссии» [Ландышев 1856]. Однако конечной целью каждого исследователя-миссионера вс же была миссия. И поскольку этой цели были подчинены все действия миссионера как исследователя, то одновременно с изучением инородческой культуры он стремился и к насаждению русской, по христианскому образцу. Об этом ясно говорят комментарии и рецензии на краеведческие и этнографически труды миссионеров. Из речи Владыки Владимира, начальника Алтайской духовной миссии 1881 г.: «Назад тому 50 лет, был только один миссионер – о. Макарий; ныне их 14, в числе которыходин из новокрещенных [о. Михаил Чевалков – прим. К.С.]: почти все они из России: помолимся Господу Богу, чтобы в течение второго пятидесятилетия не только миновалась надобность иметь миссионеров из России, но чтобы Господь благоволил выйти из среды Алтайцев такому количеству достойных миссионеров, которые могли бы оглашать Евангельской проповедью и приводить ко Христу не только здешний Алтай, но и Алтай Усть-Каменогорский, Алтай Семипалатинский и Алтай Китайский!» [Празднование Алтайской духовной Миссией…: 72].

В Москве действовало Общество любителей антропологии, этнографии и языкознания; вело работу Историко-филологическое общество при Харьковском университете; Общество истории, археологии и этнографии при Казанском университете; в Санкт-Петербурге – Императорское географическое общество, осуществлявшее руководство по сбору фольклористических данных по многим регионам России через свои многочисленные отделения путем публикации и рассылки специальных анкет и инструкций в помощь местным краеведам и любителям словесности. Публикации анкет РГО в региональных «Ведомостях» вызвали интерес к сбору этнографических и фольклорных материалов у сельских жителей – помещиков и интеллигенции, – То есть у собирателей-любителей. Одной из целей такого рода работы стало создание этнографических карт народов России с подробными описаниями духовной и материальной культуры каждого этноса. В журналах «Живая Старина» (Санкт-Петербург, с 1890 г.) и «Этнографическое обозрение» (Москва, с 1889 г.), а ранее – в «Записках РГО по отделению этнографии» (с 1867 г.) и «Трудах этнографического отдела» (Москва, с 1866 г.) систематически публиковались полевые материалы и работы сравнительного характера и постепенно выдвигался ряд аналитических и обобщающих статей.

Собиратель и информант: встреча по-новом

Личные песни (принадлежащие конкретному человеку) песни (ыр) весьма коротки и имеют однотипную структуру: каждая строфа состоит обычно из четырх строк; для ыр характерна симметричность – и по выраженности мысли, и по форме строфа дробится на две части, и одна половина строфы представляет собой антитезу к другой половине. Вот пример такой личной песни: Девиц широкого леса Я исцелю своими очами! Хариусов речной воды Я вытаскаю своими крючьями! [Образцы 1907: 36] Множество сюжетов имеют своей доминантой родовое противопоставление людей, любовные и внутрисемейные отношения. Исполнение этих песен не есть удел особого класса исполнителей. Повторение одних и тех же тем, кроме всего, объясняется их актуальностью, а стабильность этого рода текстов обеспечивается, в основном, их единообразной структурой.

Песни-дразнилки. Противопоставление социальных групп рождает шуточные или бранные характеристики, составляющие устный жанр, условно говоря, песен-«дразнилок», в которых в той или иной степени подчркивается «дикость» и некультурность соседей. Например, намк на нарушение чужеродцами запрета черпать воду котелком из боязни «упустить счастье», сокрыт в дразнилке о роде чагат: Чагат-человек – разве человек? На быстрине палкой отталкивается, По каждому озеру кочует, На каждом берегу с котелком [Сагалаев 1990: 15]. В таких текстах актуализировались отношения «мы – они», которые играли особую роль, например, в установлении брачных связей между сеоками.

Алкыш сс (благословения) – это класс текстов, исполняемых окказионально: на свадьбе, при посещении юрты шаманом, на празднествах. Благопожелание может произнести шаман, благословляя хозяина юрты, благословить может старший младшего. Н.Ф. Катанов приводит сведения о благословении сына отцом на свадьбе и о благословении хозяина шаманом после угощения по окончании камлания [Образцы 1907: 236 – 237]. Если в благословениях молодых акцент делается на увеличение достатка и деторождение, то шаманское благословение обычно призывает на человека милость и покровительство духов.

Интересны и «обратные» тексты – карґыс (проклятия). Н.Ф. Катанов зафиксировал несколько таких текстов, к сожалению, без пояснения контекста их исполнения. У В.И. Вербицкого эти тексты встречаются только включенными к структуру мифологического повествования (например, богатырь Майдере произносит карґыс выгоняя Таргына – первого человека – и его жену из благословенной земли Аруунь-сюдюнь [Вербицкий 1893: 96]). Тексты карґыс сходны с алкыш сс по структуре и касаются тех же тем, только с обратным знаком. Тексты ритуальных обращений к духам Иной класс ритмизованных текстов – оказиональные и периодические обращения к духам. Исполнение таких текстов неотделимо от всего процесса выполнения ритуала. Слова обращений неразрывно связаны с другими компонентами обряда и семантически, и формально (ритмически). Варьируемые компоненты такого рода текстов определяются прагматикой всего обряда, а постоянные компоненты потенциально существуют в традиции подобно эпическим сюжетным схемам.

Эпическая традиция Алтайский эпос архаичен. В алтайском и – шире – тюрком эпосе нет элементов «квазиистории», характерной, например, для русских былин. В отсутствие подлинной этнической консолидации тематика эпоса ограничена сферой семейно-родовых отношений, что сближает его со сказкой. В этих архаических эпических текстах нет идеи защиты государства и народа; герой чаще противостоит существам нечеловеческого мира, восстанавливая миропорядок. Герой то поднимается на небо, то оказывается на дне чрного ада: его вертикальные перемещения сопоставимы с шаманскими путешествиями по небесным и подземным слоям. В образе героя слиты черты первопредка, иномирного происхождения, шаманских возможностей, богатырской силы (иногда он разделяет свои функции со своим богатырским конм – как, например, в алтайском «Алып-Манаше», где конь богатыря становится его чудесным спасителем, или в богатырский сказке «Алтын-Мизе», где чудесный конь-посланник Ульгеня – ч-Курбустана заботится о первых людях на земле) [Аносский сборник 1915, 66]. Прозаический вариант эпоса становится богатырской сказкой, где герой совершает свои подвиги в рамках общественно-родовых норм (женится и т.п.).

Алтайские сказки. Помимо богатырских сказок, которые мы не может назвать сказками в полной мере, а только некоторым промежуточным звеном, имеющим и сказочные, и эпические признаки, в алтайской традиции имеются и собственно сказки: волшебные, анекдотические, новеллистические.

Алтайские волшебные сказки содержат в себе мифологические элементы, переосмысленные в сказочном ключе, «выпавшие из контекста» и принявшие на себя «сказочные» функции: выросший из земли железный тополь, аз, шолмус. Элементы мифологических представлений и даже актуальных верований содержат не только волшебные, но и анекдотические и новеллистические сказки. В качестве яркого примера можно привести записанную Н.Ф. Катановым сказку о старике, сеявшем просо [Образцы 1907: 99]: старик во время сеяния проса чертыхнулся, тогда пришл дьявол и потребовал у него просо. Они поспорили, и старик прогнал дьявола, приехав на поле верхом на своей жене, вставшей задом наперд. Этот сюжет согласуется с актуальным верованием о том, что женщина (е месячная кровь или же просто женские штаны) способна прогнать злого духа. Распространн мотив о герое зверино-человеческой природы (например, лисий сын), который, не имея родства среди людей, как правило, просится к старику и старухе. Этнографы прошлых лет фиксировали множество алтайских сказок, среди которых встречаются не имеющие сюжетной логики или с отсутствующим этическим компонентом. Среди волшебных сказок попадаются тексты с нарушенной структурой (например, герой по воле случая гибнет, восполнив имеющуюся недостачу). Вс это, как нам кажется, также свидетельствует об архаичности алтайских сказок.

Предания и легенды. Примеры преданий и легенд в алтайском фольклоре можно с легкостью отыскать среди бурханистских текстов. Во многом в основу бурханизма легла идеализация ойротского времени (время Джунгарского владычества), и героями фольклора стали реальные исторические деятели: Галдан-Церен, Шуну-батыр – они обрели черты защитников и благодетелей народа. Центральной фигурой этих представлений стал собирательный образ милостивого и сторого Ойрат-хана. Из конкретных исторических персонажей рождались вполне фольклорные Калдан-Шуну, Калдан-Ойрот и Шуну – сын Ойрота.

Ритуально-мифологические жанры алтайского фольклора. Сущность и характеристики. История первых фиксаций

Далее, конкретизируя эти ключевые семантически элементы, информант по своей инициативе меняет характер беседы, оставаясь при этом в рамках темы встреча человека с духом: он начинает рассказывать о личном опыте такой встречи.

Ну истории вс`якие бывают// Однажды вот в тайг`е/ ну тогда я… в шк`оле учился ещ/ мл… около дес`яти/ или немножко ст`арше// Ну/ с др`угом вот/ с бр`атом втром поехали в тайгу/ ну… кор`ов угнать/ на летнее п`астбище// По`ехали/ порыб`ачили – р`ыбы там было много тогда! […] [Расскажите ту историю про горы.] А/ в `общем/ дальше `едем/ наз`ад// Уже ну… как назыв`ается… у нас `ак учук и кар`а учук// [Что занчит учук?] Уч`ук – это конец гор`ы// В `общем/ это когда к равн`ине вот спускается/ уч`ук. [Подножье?] Еjе/ подн`ожье// Не больш`ая уже [гора]/ пон`иже вот// И вот через этот учук переезж`аем/ и впереди идт на белом кон`е/ едет на белом коне белый вс`адник/ весь в белом, весь так… Б`елый/ белая л`ошадь и белый вс`адник// Вперед`и такой/ ну/ ид`т// [Далеко?] Далек`о/ ну наверно где-то метров ст`о где-то впереди// А дорога там вела одн`а// В общем мы через учук так разверн`улись/ он ид`т// Старший брат Акчын такой ружь выт`аскивает и стрел`яет ему выше головы: «Ст`о-ой!» А он так… ух`одит// И мы гал`опом за ним// Беж`им/ а там где-то метром двести гнались на п`олном скаку за ним// А мы вот т`ак с братишкой/ вдво`м в седле// [На одном коне?] На одном к`оне// М`аленькие же// Ск`ачем/ и в`от/ ид`т и как бр`од/ свор`ачивает в лесок и… каменный бр`од/ по воде через р`ечку брод/ туда на брод свор`ачивает/ ну уже его догон`яем/ пятьдесят м`етров за ним уже/ бл`изко/ вот-в`от// Он туда свор`ачивает/ мы въезж`аем и… н`ету его! [А он в брод вступил, в речку?] В речку не вступ`ил// Исч`ез// А туда никуда не сверн`шь/ там в общем ч`аща// По люб`ому/ на белом кон`е/ л`етом/ на зелном фоне хоть где его увидишь// И н`ету его/ вс/ потерялся// Кт` о это был? В `общем/ дальше галопом через бр`од и вс`/ в деревню// А деревня - в`от она/ вот Кайырл`ык/ в`идишь/ в в`ерх/ в дер евню// Что это такое? Коней туда завел` и// Вс/ он [брат] говор ит: «Д`а/ это местный д`ух/ надо`ел он уже//» [Кто так сказал?] Брат-то старший// «А `он»/ говор`ит/ «посто`янно здесь/ никак догн`ать его не могу» Такой был спокойный! [О, спокойный, да!] «Я уже сколько л`ет за ним гоняюсь/ надо`ело уже//» [Неразборчиво изображает погоню]: «Ст`о-ой!» И за н`им. [А как он выглядел -как алтаец, смуглый, чрный?] Н`е-ет/ б`елый/ вс`адник// В`есь белый и л`ошадь белая//

Начало нарратива и одновременно переход к новому витку развития темы маркируется словами: истории всякие бывают. Это оборот заключает в себе одновременно и намерение продолжить разговор на заданную тему (желание рассказать историю), и указание на то, что вс сказанное далее немного отстоит от темы беседы (это история о встрече с духом, но не о духе, который хочет любви и не о ночевке в неположенном месте). Причина перехода к новому витку беседы по инициативе информанта, вероятнее всего, кроется в том, что рассказанный им нарратив имеет личный характер, а значит, выражает личный опыт переживаний. Следовательно, внутренняя ценность этого текста значительно большая, нежели ценность общего знания, о котором велась речь ранее. Разговор с Галиной Перейдм к анализу интервью с Галиной Тюхтеневой - тещей Эрмена Шуранова. Для разбора мы выбрали значительный фрагмент беседы, также состоявшейся в период празднования Эл-Ойына, но двумя днями позже.

У нас свящ енная гора// [Там нельзя, значит, проводить Эл-Ойын?] Там нельз я// Вот так-то и вот сд елали же/ и поэтому ка-аждый год такой д ождь// А дождь пр я-ямо вот вокруг вот так [показывает - вокруг священной горы у д. Ело] / и гроз а [тихо, таинствено]// [Я вчера очень испугалась дождя!] А там/ знаешь/ а там прямо вокруг вот этого Эл-Ой ына/ и дождь прямо вот это круг ом/ круг ом идт// [Как же местные старейшины-алтайцы согласились на проведение праздника там?] Ну/ ну ни у кого не спрос или/ сд елали и вс// А сейчас вот н`адо нам людей забирать/ и каждый год такая гроз а// И так стр ашно// И… [Вчера очень было страшно!] Ещ бы/ тут… там вообщ е убрали это вс// Как? Вот/ собир ают люди/ вот// И у нас в деревне вс кувырком// У всех дер`утся/ семьи р`ушатся и/ и… [Из-за этого?] Из-за `этого// И сказ`али вот/ которые `эти/ сказ`ители эти/ т`ак говорили/ что здесь в деревне пл`охо будет/ из-за `этого/ что там Эл-Ой`ын/ люд`ей собирают// [А кто говорил, сказители? Кайчы?]Сказ`ители/ которые/ к`ак сказать/ вот это в`от/ зар`анее/ что/ в`идят [фразу сказала шепотом]// Так`ое будет// [Билер кижи?] Еj`е [шепотом]// И вот сд`елали у нас ещ… [Их ещ кспкчи называют?] Ксмкч`и// К`ам// К`амы тоже знают// Они вс`/ они с Б`огом разговаривают/ оттуда посылают им такое… что… ну/ зн`ают/ чтоб так сказа`ли людям//

Один этот… к`ам/ к`ам мне сказал тоже/ говор`ит/ Очи-бал`а-то/ увезл`и-то/ из Кош-Аг`ача-то// Ну/ коп`али-то [Про кама и дальше - шепотом]// [Очи-бала?] Копали `археологи/ из Новосибирска и из Томска приезж`али// [В Кош-Агаче?] Ну/ в Кош-Аг`аче// А там бурх`аны// И вот курганы копали-коп`али/ а там д`евушка/ д`евушка/ алт`айская// Похорон`или же там// А там вс`/ и з`олото/ и … она р`ядом/ леж`ит там/ и вс в`ыкопали// [Это е называют принцессой?] Ну/ ну/ по-алтайски Очи-бал`а говорят// Из Кош-Агача же этот… гроб увезл`и же// [Тоже нехорошо?] Т`оже не хорошо/ там же землетряс`ение было// Землетряс`ение там было/ п`о-осле этого// А потом эти… сказители сказ`али/ «мн`е/ говор`ит/ оттуда посыл`ают// И Очи-б`ала/ говор`ит/ он`а/ говор`ит/ что забер`ите меня отту… отсюда/ и полож`ите на… на сво место// [В родное место…] Обратно в сво м`есто// Меня/ говор`ит/ к`олют// Изуч`ают/ они же к`олют// Они/ говор`ит/ не хорош`о// А если обратно не пол`ожат/ вот Республика Алт`ай/ алт`айцам/ молоджи покоя не буд`ет//» В`от// У нас сейчас покоя н`ет// И Эл-Ой`ын где/ байлу j`ер/ священное м`есто сделали// [Там русских много/ они все пьяные…] Я вот вчера `ездила туда/ а там не Эл-Ой`ын/ не `это/ не это `амое/ народную трад`ицию/ там н`ет// Там просто собр`али в кучу/ все пь`яные/ все/ все дур`ачатся// Все// А русских тоже ту… туда же нельз`я// [Вообще лучше нельзя?] Во-общ`е нельзя// Даже м`ы/ даже н`ам туда ходить [нельзя]// [Там не только русские, там ещ другие иностранцы] Но/ нам даже тоже туда ход`ить нельзя// Так`ое священное место/ только мол`иться туда надо идти// [ГТ] В этом тексте мы видим повторяющиеся тематически значимые семантические элементы, без сомнения, являющиеся частью макропропозиций (ключевые, значимые словосочетания): байлу jер, туда ходить нельзя, Очы-бала (другое название «принцессы Укока»), золото, плохо будет (покоя не 124 будет). Как видно, эти элементы отчасти повторяют содержание интервью с Эрменом. Общий тематический спектр беседы включает темы Эл-Ойына и «принцессы Укока». Это объяснимо тем, что в момент интервью Эл-Ойын имел статус социально значимого события для жителей Jоло. Находка на плато Укок, извлечение и передача в музей мумии «принцессы» является ещ более значимым культурным событием, затрагивающим проблему национальной идентичности алтайцев в целом (в недавнем прошлом это событие было широко освещено в местных и федеральных СМИ).

Показательно, что в беседе с собирателем информанты предпочли затронуть именно эти темы, очевидно, посчитав, что в данной коммуникативной ситуации («полевой» дискурс) с учетом личных характеристик и статуса собирателя именно эти темы имеют наиболее важное значение для обоих собеседников.

Ритуально-мифологические жанры и интерпретация «полевого» дискурса

Вот например в Москве там хозяин… не сам`ой Москвы имеется ввиду… хозяин Алтая… есть… террит`ория же/ обозначенная вот… политические к`арты/ которые `есть/ это… для них это ни о ч`м не говорит// У них… [У них сво деление?] Кон`ечно у них сво/ вот// Они может быть и Алтайский кр`ай там зацепят вот так/ [показывает рукой условную границу владения духов] Казахст`ан может зацепит там/ Монг`олию зацепит// Ну/ огромные террит`ории под владением находятся// Поэтому им периодически… э-э… мы поднош`ения делаем//

Часть (3). Подношения [Эти подношения считаются буддийскими?] Ну… язычники т`оже делают подношения им/ но в буддизме вот эти поднош`ения/ к`ак сказать/ более… усоверш`енствованны что ль/ сказать… или к`ак/ не зн[аю]// [Надо ли для подношения заколоть животное?] Нет/ это же вс не… в буддизме не д`елается// Жертвоприношение в буддизме не д`елается// [С:] Жертвоприношение делали шам`аны/ р`аньше// [В:] Шам`аны/ да// [А сейчас не делают?] [С:] Сейчас н`ет// Сейчас не д`елают// Но `есть наверное где-то шаманы… [В:] Ну/ д`елают/ но видать-то р`едко// Я сл`ышал/ я сам не отс`юда а… в Хак`асию приезжаю/ мне расск`азывают/ что… такую… гл`упость например… делают/ Где нельз`я делать жертвоприношение/ там д`елают… ну и там пробл`емы потом возникают// Вот например… н`агам жертвоприношение нельзя делать// [Нагам?] Ну это хозяева водной сред`ы// Если им мясн`ое/ во… вино-вод`очные такие подношения делают/ продукты которые… в продуктах присутствует л`ук/ чесн ок// Вместо того чтобы человек подношение д елает чтобы… что-то пр осит/ чтоб у него было хорош о/ вместо этого проблемы наоборот будут/ они проблемы создадут/ потому что это получается… неуважение… проявляет тот человек который д`елает// Надо поэтому все эти вещи зн ать надо// [А как правильно делать? Что можно подносить?] Ну/ правильно делать… этому у чат… [Это сложно?] ну к ним… маленько друг ой подход// [Что можно подносить?] Молок о… Но лучше самостоятельно не делать// [С:] Белую п ищу… подносят// [Я не буду сама это делать! ] [В:] Молок о/ печ енье вот… Ну белая п ища// Ну имеется ввиду белая пища - это… [С:] Мол очная/ которая сделана от молок а// Но сейчас она современная/ в белую пищу можно там… конфеты… [В:] Печ енье/ молок о… [Это тоже считается белой пищей?] [С:] Ну белая п ища же это// [В:] То есть… то есть там… отсутствуют вот эти л`ук/ чесн`ок/ мясо вот это… спиртн ое… отсутствует… вот// [С:] А вы давн о увлекаетесь Алтаем? [Около трех лет. Недавно.] Многие считают хозяином Алтая Ак Пырх`анП Ак Пырхан это как… Белый Ст арец вот который сидит… [Жестом показывает на соответствующую танку на стене куре] Он хозяин вс`ей природы и животного мира// [В:] Кроме в`одных// [С:] Кроме в`одных// [В:] У них… своя как бы это… ну скажем королевство что ли/ т ак скажем// Они шуток не понимают// Если где-то че-то не так д елаешь/ они… ну проблемы будут// [Как обезопасить человека, который что-то сделал не так?] Ну если 158 сразу им подношение как положено сд`елать/ попросить чтоб к этому человеку чтоб проявили… как бы терпение/ по отношению к этому человеку чтоб… просишь их/ чтоб проявили терп ение там… они могут как бы… примирить// А если… время затянется там уже сложнов`ато будет/ там уже другие м`етоды использовать надо// [Может человек встретить хозяина местности? Какое-то необычное животное или человека…] Да/ они могут любой `облик принять// [С:] Вал ера/ я отъ еду/ потом подъ еду// [Посте краткого разговора по телефону] [Спасибо Вам за разговор!] [С:] Вот Белый Ст арец… алтайцы… называют Ак-Пырх`ан// Они видят на белом кон е/ в алтайском белом одеянии// Ну дальше Валера вам ск ажет. Часть (4). Окончание разговора [Спасибо Вам! Я слышала, в тайге можно женщину встретить или, например, старика…] [В:] Они могут принять облик… мар ала допустим/ любого… иногда… часто принимают они облики этого… орл`а// [Как можно распознать духа?] Не/ узнать-то конечно сл`ожно/ поэтому в буддизме говорят не делай никому… плох ого/ даже… не помышл яй// Потому что… есть существ`а/ которые… для которых наш… человеческий язык без разницы/ вс` читаемо// [Мысли читают?] Ну/ грубо можно т ак [сказать]. [Интересно ] [Нет, правда очень интересно! В Москве ведь люди совсем по-другому живут] Ну/ в Москве… люди одному богу молятся по-моему// [В Москве разным богам молятся…] Этого бога зовут д енги// [Согласна] Вот ем`у поклоняются// Вот человек жив`т/ вот например семь`я/ родители есть… вот например дочь замуж вых`одит/ появляется з`ять… дома// Для тех людей/ которые столько время вместе прож`или/ ну д очь например/ двадцать… чет ыре года/ да? Замуж выходит… В их территорию… вливается чужой человек/ и они начинают к этому р евностно относится/ им не нр`авится// И вот они до того прив`ыкли ко всему этому/ что… очень… ну… тяжел`о им терпеть… Некоторые откр`ыто начинают высказываться/ некоторые… ну… мимикой своей показывают что недов`ольны… этим человеком/ что он сюда… к ним вт`оргся… в прямом смысле/ ну можно сказать… в `их территорию… Так же и зд`есь! Только здесь… скажем возьмем Москву или даже возьмем Россию… приехали иностранные граждане и начинают тут усл`овия диктовать/ да? «Надо жить т`ак/ надо жить т`ак/ надо делать э`то/ надо делать т`о/ вы не знаете как это д`елать/ мы вас на`учим//» Никому здесь это не понр`авится! Только суть оста`ется// Только разница в кол`ичестве/ в люд`ях// А мы начинаем вс вр`емя делить/ то глаз`а у него не такие/ то на… не на таком языке разгов`аривает/ то ещ` что-то не [то]// Вс время делим и д`елим//

[Валера, а Вы сами откуда родом?] Я с Хак`асии// [Вы слышали истории о горных людях?] Были времен`а/ мне м`ать рассказывала/ она ещ маленькая был`а/ они… в буддизме `есть/ говорят расск`азывали/ что… они приход`или и… невесту с-с… из людей брали и уход`или// [Горные люди?] Ну// Их таг к`изi говорят/ таг к`изi/ таг кизiл`ер говорят// По нашему язык`у это… такой перев`од есть/ горные л`юди// [В куре приходят посетители – две женщины и юноша – алтайцы. Лама отвлекается, приветствуя их] И… это… они жен`ились или з`амуж выходили/ и люди уходили вместе с н`ими/ и вс`/ исчез`али// [А как они выглядели?] Ну они… на вид… ну… от людей м`ало чем отличались говорят/ только вот… [Далее реплика ламы посетительнице] Ну говор`ят что… заместо… ступни у них… как будто бы… коп`ыта говорят// А так вс один`аково говорят// Они так одев`ались говорят/ что… старались в темное вр`емя/ на т`анцы даже приходили говорят// [Как одевались?] Ну как л`юди// [А куда они уводили девушку?] Никто не зн`ает// Ув`одят говорят и вс// То есть добров`ольно вс// [А назад не возвращают?] Нет/ они возв… возвращ`аются говорят/ но они у них уже… ну… для людей они уже как стр`анные// [Говорят, вернувшийся оттуда человек может потом хорошо петь, танцевать…] Разные существ`а же есть/ которые могут… одаривать… ну такими качествами как п`е-еть допустим или… например по`этами становятся/ худ`ожниками становятся//