Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические и исторические основания социальной философии либертарианства 12
1.1. Либертарианство как «философия свободы» 12
1.2. Эволюция социально-философских идей в либертарианской мысли 34
ГЛАВА 2. Сферы приложения либертарианских идей: проблемы и перспективы
2.1. Реализация негативной свободы в основных сферах общественной жиз- 68 ни .
2.2. Экология и свобода в социальной мысли либертарианства 90
2.3. Критика либертарианства 115
Заключение 133
Список использованных источников 1
- Либертарианство как «философия свободы»
- Эволюция социально-философских идей в либертарианской мысли
- Экология и свобода в социальной мысли либертарианства
- Критика либертарианства
Либертарианство как «философия свободы»
Для того чтобы показать природу либертарианства как специфического направления в современной социальной и политической философии, необходимо дать ответы на ряд взаимосвязанных вопросов. Во-первых, требуется предложить определение либертарианства как «философии свободы» с позиции социально-философского знания. Во-вторых, необходимо выявить какое понимание свободы актуализируется в либертарианской теории и как оно проецируется на общественные отношения. В-третьих, следует систематизировать ключевые идеи и принципы либертарианства. Наконец, необходимо показать особенности идеологической модели либертарианства по сравнению с генетически близкими ему идеологическими течениями и философскими доктринами.
Далее в работе наряду с понятием «либертарианство» будет также использоваться понятие «либертаризм», которые, в соответствии со сложившейся традицией, рассматриваются как синонимы.
Свобода – многозначное понятие, которое может с разных сторон раскрываться в различных ракурсах: психологическом, политическом, культурологическом, экономическом, этическом и т.д. Обобщающий, междисциплинарный подход к свободе как к целому предполагает выход на философский уровень анализа. При этом нельзя не согласиться со словами А.С. Ахиезера о том, что в современных условиях «особое внимание следует обратить на социальную философию в связи с необходимостью адекватного использования ее значительно 13 го исторического опыта исследований, потребности ее определенного теоретического и методологического переосмысления в усложняющемся мире»1.
В отличие от политологии, которая изучает, прежде всего, конкретные проявления властных отношений, социально-философский подход к политике фундаментален и направлен на решение предельных, наиболее общих вопросов отношения власти, человека и общества. По словам Н.С. Савкина, он предпола гает решение следующих вопросов: «какая система власти соответствует при роде и сущности человека, какая из них более эффективна с точки зрения раз вития человека, какова объективная реальность государства и власти, которая не может быть отменена по желанию, интересам, общественному сознанию людей, каковы пределы свободы воли, не угрожающие распаду общества. Фи лософский подход позволяет рассматривать явления более объективно, разно сторонне, искать фундаментальные основания, наличие причинно следственных связей»2. В данном исследовании понимание свободы в либерта рианстве будет предпринято именно в русле этой фундаментальной парадигмы, ориентированной на социально-философские обобщения и учитывающей прак тические следствия применения ее положений в политической реальности. Либертарианство – понятие этимологически восходящее к латинскому слову liber – свободный (как и либерализм). Существуют также варианты ассоциирования этого слова с французским libertaire – определением, традиционно относящимся к анархизму3. Хотя либертарианство так же, как современный либерализм и классический анархизм, апеллирует к свободе как к основному ориентиру для социальных действий, оно во многих философских, идеологических и практических вопросах серьезно расходится с ними. Это связано с тем, что свобода, будучи сама по себе неоднозначным теоретическим понятием, имеющим множество проявлений в общественной жизни, в различных политико- и
Так, в одном случае свободу можно понимать как способность индивида самостоятельно ставить перед собой значимые цели и иметь возможность действовать без всякого внешнего давления и вмешательства со стороны государства и других людей. В другом ракурсе свобода есть «возможность действовать для реализации общественно заданной цели»1. В либертарианстве воспроизводится понимание свободы как индивидуальной ценности, противопоставленное коллективной ее трактовке.
Свобода для либертарианцев – это всегда негативная свобода. Б.Н. Кашников пишет, что в либертарианском понимании свобода «рассматривается исключительно в негативном смысле, как «свобода от». Это состояние, при котором каждому предоставляется возможность выбирать то, что ему заблагорассудится. Свобода понимается как подлинное основание общественной связи, конечный принцип общественной справедливости. Такая свобода отличается от положительного понимания свободы. Свобода – это предельная и самодостаточная ценность, которая не служит средством никаким иным ценностям и благам. По этой причине от государства требуется ни больше ни меньше, как способствовать максимальной свободе»2. В первом параграфе второй главы диссертационного исследования особенности реализации негативной свободы в различных сферах общественной жизни будут рассмотрены подробнее.
Отечественный правовед В.А. Четвернин указывает, что негативная свобода, будучи реализуемой в реальном социальном пространстве, подвергается некоторым ограничениям, вытекающим из несогласованности индивидуальных целей: «Свобода понимается в либертаризме как социокультурный феномен – такой тип социальных взаимодействий, когда произвол каждого ограничен рав 1 Подопригора С.Я., Подопригора А.С. Свобода // Философский словарь. Ростов н/Д : Феникс, 2013. С
Новгород: НовГУ имени Ярослава Мудрого. 2004. С. 97. ным для всех запретом агрессивного насилия»1. В целом это понимание социальной свободы восходит к определению, предложенному во французской «Декларации прав человека и гражданина» 1789 г. Здесь свобода понимается как право «делать всё, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом»2. Именно это определение является базовым для либертарианства и, соответственно, в этом ракурсе будет пониматься свобода в данном диссертационном исследовании.
А. Хаворт, отталкиваясь от особенностей понимания свободы, указывает на то, что слово «либертаризм» имеет, как минимум, два основных значения: «Первое из них относится, как и можно ожидать, к любой совокупности установок и идей, в которых центральное место занимает свобода… В последнее время, однако, это слово стало применяться по отношению к несколько иному и более специфическому комплексу идей, а именно к крайне правой, рыночно-ориентированной философии»3. Очевидно, что два отмеченных Хавортом значения тесно связаны; при этом второе является одним из вариантом конкретизации первого. Отметим, также, что слова «либертаризм» и «либертарианство» часто используются для обозначения позиции сторонников свободы воли в споре с детерминизмом4. В настоящем диссертационном исследовании либер-таризм понимается преимущественно в современном – социально-политическом – значении, хотя в той или иной мере будет учтено и первое значение, позволяющее вписать либертаризм в широкий контекст философии свободы и значение, связанное со свободой воли, поскольку без нее не существует социальной свободы.
Эволюция социально-философских идей в либертарианской мысли
Идеи Смита имели ключевое значение для становления либертарианства. В своих работах «Теория нравственных чувств» и «Исследование о природе и причинах богатства народов» он подробно изложил свою философию «естественной свободы». Эта философия дала толчок формированию экономической науке и послужила признанию важной роли свободного предпринимательства в общественном развитии.
В своих исследованиях Смит впервые выявил и теоретически обосновал систему работы свободного рынка на основе внутренних рыночных законов. До него основным механизмом работы экономики считалось внешнее политическое управление.
Экономический и социальный порядок достижим лишь при условии функционирования «естественной свободы», основы для которой закладывает институт частной собственности. Наиболее эффективное перераспределение ресурсов, ведущее к хозяйственному процветанию, основано не на внешнем регулировании, а на свободном стремлении людей к достижению собственных выгод. Достижение выгоды, как правило, связано с удовлетворением потребностей других, о которых четко сигнализирует повышенный спрос: рациональный экономический эгоизм ведет к обогащению всего общества. Естественные законы рынка ведут предпринимателей к цели наиболее коротким путем: «Несмотря на свою алчность и на свой эгоизм, несмотря на то, что они преследуют только личные выгоды, несмотря на то, что они стараются удовлетворить только свои пустые и ненасытные желания, используя для этого труд тысяч, тем не менее, они разделяют с последним бедняком плоды работ, производимых по их приказанию. По-видимому, какая-то невидимая рука заставляет их принимать участие в таком же распределении предметов, необходимых для жизни, какое существовало бы, если бы земля была распределена поровну между всеми населяющими ее людьми»1. При этом даже без осознанного намерения богатый человек служит общественному благу.
Смит А. Теория нравственных чувств. М.: Республика, 1997. C. 184. Всякое вмешательство в систему свободного рынка, даже под самыми благородными предлогами, ведет к серьезным сбоям в ее работе. Поэтому по отношению к государству Смит проповедует принцип невмешательства, более известный как laissez-faire. Функция государства – обеспечение соблюдения правил игры, а не сама игра.
В итоге, в философии Смита основой общества является индивид, а естественный порядок в обществе – это ни что иное, как рыночные отношения, где человек стремится к материальному успеху, преумножая тем самым общественное благо.
Необходимо сказать, что философское наследие Смита достаточно обширно, и в своих работах он не ограничивался только хозяйственной сферой. Он также много писал о нравственности и праве, однако именно исследования по экономике оказались наиболее востребованными его последователями, в том числе и либертарианцами. Экономический детерминизм Смита вместе с принципом laissez-faire фактически в неизменном виде вошел в современную доктрину либертарианства.
На основании ряда либеральных идей, возникших в европейской философии, создавалась законодательная база США, центральным элементом которой стала Декларация о независимости (1776), подготовленная видным политическим деятелем Т. Джефферсоном. В ней говорится «Мы считаем самоочевидными истинами, что все люди созданы равными; что они наделены своим Творцом определёнными неотчуждаемыми правами; что среди этих прав – жизнь, свобода и стремление к счастью. Что для защиты этих прав среди людей учреждаются правительства, получающие справедливую власть с согласия управляемых, что когда правление в любой сфере становится разрушителем этих целей, люди в праве сменить или отменить его»1.
Здесь основой политической жизни провозглашаются три фундаментальных положения: наличие у людей естественных и неотчуждаемых прав, прио 1 Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательство. Под ред. О.А. Жидкова. Перевод О.А.Жидкова. М.: Прогресс, Универс, 1993. С. 3. ритет народа над государством, возможность людей сместить правительство, не способное защитить их права. Достаточно четко в этом перечне прослеживается социально-философская традиция, идущая от контракторианизма Дж. Локка с его «законом природы» и апологией индивидуальной свободы.
Джефферсон последовательно выступал за свободу мнений, слова, печати, совести, против большого чиновничьего аппарата, против любой власти и прав правительства, помимо делегированных ему народом. Серьезным благом для США он считал географическое положение, не позволявшее вероятным противникам осуществить нападение на них. Сами же США, по его мнению, не должны вмешиваться во внутренние дела других стран, вступать в войны: они должны хранить нейтральность и «пользоваться миром для расширения свободной торговли со всеми странами»1. Все эти идеи в той или иной интерпретации востребованы в современном либертаризме.
Схожий по своему освободительному пафосу подход был предложен Т. Пейном, переложившим философские идеи доступным публицистическим языком.
Пейн противопоставлял общество и правительство (или государство). В своем знаменитом памфлете «Здравый смысл» он писал: «Некоторые авторы настолько смешали понятия «общество» и «правительство», что между ними не осталось никакого или почти никакого различия; между тем это вещи не только разные, но и разного происхождения. Общество создается нашими потребностями, а правительство – нашими пороками; первое способствует нашему счастью положительно, объединяя наши благие порывы, второе же – отрицательно, обуздывая наши пороки; одно поощряет сближение, другое порождает рознь…
Экология и свобода в социальной мысли либертарианства
С этой точки зрения нет никакой необходимости в специальных экологических законах, государственных программах, механизмах перенаправления денег от налогоплательщиков на защиту окружающей среды и т.д. Достаточно только прав собственности работающих законов по ее защите. Фактически же современное государство этих прав не признает или признает их не в полной мере. Связано это с тем, что государство ставит интересы частных владельцев ниже, чем то, что оно понимает как общий интерес. При этом «общее благо» рассматривается как экономический рост, развитие промышленности, производство дешевых товаров и т.д. В этом контексте право промышленного предприятия на загрязнение (как естественных издержек, сопровождающих производственный процесс) представляется более значимым, чем право граждан на чистый воздух. Например, практически невозможно выиграть в суде, выступая против загрязнения, продуцируемого государственными электростанциями, городскими канализациями и т.д. Соответственно, такой подход не дает никаких стимулов для развития экологически чистых технологий.
Кроме того, при вынесении политических и судебных решений у бизнеса гораздо больше возможностей для лоббирования своих интересов, чем у представителей общественности, озабоченной охраной окружающей среды. Д. Бергланд утверждает по этому поводу: «Политическая бюрократия – плохая охрана среды Бюрократическое управление множит и отягощает проблемы загрязнения среды. Бюрократия – явление политическое. Когда решения принимаются политическими методами, то верх одерживают те идеи, которые принадлежат людям имеющим большее политическое влияние»2.
Государственный подход основывается не на принципе свободы, а на принципах утилитаризма, призванного обеспечить «наибольшее благо для наибольшего количества людей». Утилитаристы предлагают подход на основе подсчета выгод и ущерба, определяя ту меру промышленного загрязнения, которая допустима в существующих условиях. «После чего либо предприятия будут получать лицензии на определенное количество выбросов (право загрязнять) или платить налоги в пропорции к величине вредных выбросов, либо налогоплательщики будут платить предприятиям за отказ от загрязнения. Это решение не только наделило бы правительство огромными дополнительными полномочиями (во имя защиты свободного рынка!), но и сохранило бы практику нарушения прав собственности во имя защищаемых государством общественных интересов. Это решение далеко от идеалов подлинно свободного рынка и доказывает, что невозможно защитить свободы и свободный рынок, не защищая при этом права частной собственности»1.
Тем не менее, даже в рамках подсчета выгод и убытков имеются возможности внедрения рыночных механизмов туда, где ранее присутствовал общий ресурс. К настоящему времени разработаны эффективные инструменты, которые позволяют переводить такие ресурсы, как воздух, в режим, по основным своим параметрам напоминающий частную собственность. Одним из таких инструментов является торговля квотами. Поскольку для экономического развития необходима работа промышленных предприятий, загрязнение неизбежно. Важно правильно определить его пределы. В принципе, научными средствами вполне возможно определить ту границу загрязнения, за пределами которой ресурс уже не сможет полностью восстановиться. Загрязнение, не выходящее за эту границу, вполне допустимо.
Определив эту границу, можно выпустить сертификаты, дающие право на выпуск в атмосферу или воду определенного, строго ограниченного количества загрязняющих веществ. Затем сертификаты предлагается пустить в свободную продажу. Таким образом, цена сертификатов будет определяться спросом на них со стороны загрязнителей. Либертарианцы усматривают преимущество подобного квотирования в том, что основная тяжесть решения экологических проблем при таком развитии событий ляжет на свободный рынок, который наиболее гибким образом сможет регулировать цену сертификата в зависимости от изменяющейся экологической обстановке. Такое регулирование предпочтительнее негибкого государственного давления путем повышения налогов или ввода различных запретов. Квотирование не запрещает каких-то действий, а напротив – стимулирует предприятия на самостоятельный поиск способов уменьшить свои выбросы.
Система квотирования была предложена канадским экономистом Дж. Дэйлсом1 , однако попытки применить его выкладки на практике были предприняты только в конце ХХ столетия. Многие страны мира заключили соглашение об ограничении выбросов парниковых газов, известное под названием Киотского протокола.
Согласно статьям Киотского протокола предполагалось выделить каждой стране определенную квоту на загрязнение атмосферы парниковыми газами. При этом создавалась возможность свободной торговли неизрасходованными квотами. Так, та страна, которая не загрязняет атмосферу, может распорядиться своей квотой, продав ее промышленно развитой стране, чьи эмиссии парниковых газов превышают установленный лимит. В этом случае все страны будут заинтересованы в уменьшении эмиссий, поскольку это позволит им или получить деньги на продаже сэкономленной квоты, или же сэкономить деньги на покупку дополнительных квот.
Перевод всей системы регулирования эмиссий парниковых газов в режим свободного рынка возможно, действительно, является хорошим стимулом для развития технологий очистки и малоотходного производства. Ее основное преимущество состоит в том, что цена загрязнения определяется и изменяется автоматически. Альтернатива ему – надгосударственная структура, регулирующая эмиссии по своему усмотрению. Такая структура не располагает всей той информацией, которая аккумулируется рынком, и потому может ошибиться с определением стоимости квот. Если стоимость будет завышена, это затормозит экономическое развитие, если занижена – приведет к быстрому ухудшению экологической обстановки. Директивно установленная стоимость не сможет постоянно учитывать динамический баланс между экономикой и экологией, что с легкостью может сделать рынок.
Д. Бергланд пишет, что при расчете ценности природопользования при административном регулировании главенствует политическая составляющая, т.е. в реальности решения принимаются в пользу наиболее успешных лоббистов. «Как и при любой бюрократии, у государственных чиновников отвечающих за землю, нет возможности эффективно сравнивать различные пути её использования, так как не работает рыночный ценообразующий механизм. Люди с разными идеями по поводу использования принадлежащих обществу ресурсов не могут торговаться друг с другом за землю, что показало бы какое именно использование земли люди ценят выше. Не направляемые рыночным ценообразованием, чиновники и законодатели принимают свои решения из политических соображений. Поэтому, как правило, побеждают люди с большим политическим весом»1.
Критика либертарианства
Очевидно, что в данном случае Федотова понимает либертарианство несколько упрощенно – только как требование негативной свободы и толерантность ко всем образам жизни. Поэтому в ее критике либертаризм довольно неожиданно оказывается противопоставленным «хайековским началам» (которые являются отчетливо либертарианским в своей основе и по своему духу) и вообще ассоциируется со вседозволенностью (хотя либертарианцы полагают, что ряд действий, нарушающих права человека, следует жестко пресекать).
А.В. Куряев, отмечая, что истоки либертарианства следует искать в классическом либерализме и тех же хайековских началах, утверждает: «Как эмпирически, так и нормативно идея о том, что либертарианство могло или должно быть объединено с эгалитарным мультикультурализмом, ложна. Социологически эти два понятия несовместимы. Либертарианство может быть и должно быть объединено исключительно с традиционной Западной буржуазной культурой; это старомодный идеал основанного на семейных ценностях иерархически структурированного общества, основанного на добровольном признании рангов по шкале общественного авторитета»2. В принципе такая трактовка логична, поскольку фокусировка на «священной» частной собственности, характерная для либертарианства, ведет к формированию иерархического общества с большим разрывом между классами, а значит и к соответствующей модели исключения определенных групп из общественного процесса. О реальном муль-тикультурализме здесь говорить не приходится: меньшинствам, конечно, гарантирована свобода, но воспользоваться ей им не придется в силу отсутствия ресурсов и государственной поддержки.
Тем не менее, если говорить о тех обществах, где нет опыта гражданского взаимодействия, площадок для публичных споров и «старомодных буржуазных идеалов», то, скорее, следует согласиться с основным тезисом Федотовой: либертарианство действительно противостоит традиционным ценностям (этатистским, патерналистским, коллективистским) и совершенно разлагающе действует на них. В частности, внедрение либертарианских идей в России привело к различным проявлениям анархии в различных областях социальной жизни, прежде всего в экономике. В этом отношении критика Федотовой достаточно ожидаема и правомерна.
Негативные результаты для подобного типа обществ усиливает культурная глобализация. Федотова продолжает: «Что касается глобализации, то ее участие в экспорте товарного мира и массовой культуры также сказывается в распространении либертаризма и ценностного релятивизма, ставящих человека перед проблемой ненадежности и необязательности глубоких отношений. При всем том, что истоки перемен лежат в постиндустриализме и глобализации, результат этого – массовая культура нового типа обретает, по-видимому, роль ведущего источника изменения ценностей»1.
Здесь подмечена важная особенность либертаризма: его неспособность поддерживать глубину межличностных отношений в обществе. И в этом аспекте оправдать либертарианскую идеологию чрезвычайно сложно: она способствует атомизаци общества. А.А. Френкин пишет об этом следующим образом: «Гегемония либерализма привела к его вырождению в либертаризм, к абсолютизации индивидуализма, атомизации и фрагментаризации общества, что в свою очередь обусловило внутреннюю эрозию общества, его распад, «кризис культуры». Жизнь лишается иного смысла, кроме удовлетворения потребностей. Философией существования становится гедонизм»2
Однако самые глубокие родственные связи – это не только возможность взаимовыгодного и свободного обмена для удовлетворения основных личных потребностей, но и определенные обязательства. Так, традиция и моральная интуиция говорят нам о том, что естественной и первоочередной обязанностью родителей является уход за детьми. Г. Йонас, например, выводит из процесса воспроизводства всякую моральную ответственность: «В радикальной несамодостаточности порожденного как такового, так сказать, онтологически предусмотрены защита со стороны его породившего – от отката назад, к небытию, и присмотр за его дальнейшим становлением. Согласие на это содержалось в самом производстве на свет. Верность своему согласию (даже через посредство другого лица) делается непременной обязанностью в отношении самозначимо существующего теперь бытия в его полной зависимости от этой обязанности. Так имманентное долженствование бытия грудного младенца, свидетельством которого является всякий его вдох и выдох, оборачивается транзитивным долженствованием деяния других лиц»1.
То же можно сказать и об обязанностях, которые симметричны родительскому долгу – обязанностях взрослых детей поддерживать своих престарелых родителей.
Тем не менее, эти обязанности не могут быть обоснованы и оправданы в рамках либертарианской парадигмы. Право ребенка на родительскую поддержку или старика на поддержку детей – это позитивные права. Они требуют чего-то гораздо большего, чем простое невмешательство – предоставления средств для жизни, возможностей, благ. Вывод, который делается из положения не выдерживает никакой моральной критики. Обратимся к соответствующему положению М. Ротбарда, который вынужден признать, что логика либертарианства не вписывается в не только концепцию родительской ответственности, но и в рамки здравого смысла: «В применении нашей теории к родителям и детям, это значит, что родители не имеют права проявлять агрессию к детям, но также и то, что родитель не имеет законного обязательства одевать, кормить или давать образование ребенку, так как такие обязательства включают принудительные позитивные действия родителя и лишают его естественных прав. Таким образом, родитель не имеет прав избивать или убивать своего ребенка и понесет за это законную ответственность. Но родитель при должен иметь законное право не кормить ребенка или поддерживать его жизнь, т.е. позволить ему умереть»1. Естественно, Ротбард тут же оговаривается, что этот вывод касается закона, а не морали: законы не должны принуждать к позитивным обязанностям, а то, что касается морали, то «это совершенно отдельный вопрос». Однако если мораль говорит обратное, то откуда в таком случае вытекает закон? Может ли он считаться правовым, если он не соответствует морали? Понятно, что теоретизирование Ротбарда абстрактно и не имеет отношения к реальной практике, как и всякий идеологически заданный вывод. Однако он показывает, что в рамках либертаризма можно оправдать не просто противоречащие моральной интуиции, но и откровенно асоциальные и преступные действия.