Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Когнитивные смыслы этологии и эволюционная эпистемология К.Лоренца . 10
1.1 Теоретические истоки творчества К.Лоренца. Проблема a priori .
1.2 Гипотетический реализм К.Лоренца в контекс те становления эволюционной эпистемологии. 41
1.3 Когнитивная эволюция в учении К.Лоренца . 67
ГЛАВА 2. Социально-антропологические аспекты этологии К. Лоренца . 110
2.1 Этологическая интерпретация феномена агрессии . 110
2.2 К.Лоренц о филогенетических основаниях и сущности морали. 141
2.3 Проблема формирования и развития культуры в учении К.Лоренца . 170
Заключение 203
Библиография 220
- Теоретические истоки творчества К.Лоренца. Проблема a priori
- Когнитивная эволюция в учении К.Лоренца
- Этологическая интерпретация феномена агрессии
- Проблема формирования и развития культуры в учении К.Лоренца
Теоретические истоки творчества К.Лоренца. Проблема a priori
Конрад Лоренц (1903-1989) - выдающийся австрийский ученый, один из основателей этологии - родился в 1903 году, в городе Альтенберге недалеко от Вены. По настоянию отца - врача по специальности - он выбрал профессию медика и в 1922 году был зачислен в Колумбийский университет Нью-Йорка; через шесть месяцев он вернулся в Австрию и поступил на медицинский факультет Венского университета. В 20-х годах Лоренц прошел стажировку в Англии под руководством Дж.Хаксли, а затем приступил к самостоятельным исследованиям в Австрии.
В 1928 году он получил ученую степень по медицине и занял должность ассистента кафедры анатомии. Однако его интересовали вопросы поведения животных, он начал работу над диссертацией по зоологии. В этот период своей жизни, а именно в 1927 году, Лоренц женится на Маргарет Гретель Гебхардт, результатом этого брака стало рождение двух дочерей и сына.
При анализе творческой эволюции Лоренца важно иметь в виду, что до 1930 года в изучении поведения животных преобладали две устоявшиеся концепции: витализм и бихевиоризм. Первоначально Лоренц придерживался биохевиористских установок, однако постепенно все больше склонялся в сторону точки зрения о наличии у животных внутренней мотивации поведения. Эти идеи были высказаны им в серии статей, опубликованных с 1927по 1938 годы, но лишь в 1939 году Лоренц скопил достаточный материал, чтобы однозначно встать на антибихевиористскую позицию. В этом же году на симпозиуме в Лейдене Лоренц встретил Николаса Тинбергена, взгляды двух ученых во многом совпадали. Результаты их совместной работы легли в основу современной этологии. После оккупации Австрии Лоренц остался без работы, но вскоре получил предложение из Кенигсбергского университета возглавить кафедру Канта, а к началу второй мировой войны он имел звание профессора психофизиологии Кенигсбергского университета.
10 октября 1941 года Лоренц был призван в армию. Он служил в военном госпитале в Белоруссии в качестве врача, а 28 июня 1944 года младший лейтенант Лоренц попал в плен, где был до декабря 1947 года (лагеря в Кирове, Армении, Красногорске). Примечательно, что и в плену Лоренц продолжал работать как ученый, наблюдая за поведением животных; он начал работу над книгой, посвященной этой проблематике (свои мысли Лоренц записывал на цементных мешках, пользуясь гвоздем и раствором марганцовки). Перед репатриацией он попросил разрешения взять с собой эту «рукопись», в результате ему была предоставлена печатная машинка. После того, как рукопись была перепечатана, с Лоренца взяли честное слово, что в ней не содержится ничего политического, и ему была выдана охранная грамота на этот текст ("Введение в сравнительное исследование поведения" объемом двести одиннадцати страниц).
По возращению в Австрию Лоренц не мог найти работу и только в 1950 году его пригласили в ФРГ, где в городе Зеевизене (Бавария) он, вместе с физиологом Эрихом фон Холстом, основал Институт физиологии поведения имени Макса Планка. На протяжении последующих двух десятилетий он занимался этологическими исследованиями, уделяя особое внимание изучению водоплавающих птиц. В эти годы его статус основоположника этологии стал неоспорим. К 1963 году Лоренц закончил работу над книгой "Так называемое зло; о природе агрессии" и она вышла в свет. Особую популярность и известность книга приобрела в английском переводе (под названием "Об агрессии"), она принесла Лоренцу мировую известность. По возращении на Родину, Лоренц поселился в Альтенберге, городе своего детства. Здесь для него был организован Институт сравнительного поведения и он продолжил научную работу. В 1973 году Лоренц разделил с Николасом Тинбергеном и Карлом Фон Фишером Нобелевскую премию. За свою жизнь Лоренц был удостоен множества наград: золотой медали Нью-Йоркского зоологического общества (1955), Венской премии за научные достижения (1959), премией Калинги, присуждаемой ЮНЕСКО (1970); он был иностранным членом Лондонского королевского общества и американской Национальной академии наук. Умер Лоренц в Антенберге 27 февраля 1989 года.
Это логические исследования К. Лоренца подвели его к постановке теоретико-познавательных и философско-антропо логических проблем. При этом Лоренц поставил перед собой две основных цели: во-первых, создание теории познания, базирующейся на биологической и физиологической информации, а во-вторых, создание образа человека, соответствующего этой теории. Кроме того, он был убежден, что именно выработка такого образа является необходимым условием для адекватного понимания современной ему социокультурной ситуации и, главное, для преодоления тех кризисных явлений («смертных грехов человечества»), которые угрожают самому существованию культуры.
Реконструкция взглядов Лоренца предполагает, прежде всего, анализ мировоззренческих и теоретических предпосылок его философствования. Отмечу, что в первую очередь, на мой взгляд, здесь следует назвать имя И.Канта. Лоренц всерьез увлекался его творчеством, именно от Канта он позаимствовал столь значимую для его теоретико-познавательной концепции идею априоризма, которая, однако, была им принципиально переосмыслена (это будет специально показано ниже).
Основой такого переосмысления и выработки Лоренцем собственной концепции стали идеи, касающиеся принципиальной важности природных факторов в жизни человека. Надо иметь в виду, что еще в XIX веке разрабатывались представления о необходимости использования данных биологии при исследовании познавательной деятельности. В этом плане теоретическими предшественниками Лоренца можно считать, прежде всего, Ч.Дарвина и Г.Спенсера.
Когнитивная эволюция в учении К.Лоренца
Убежденность Лоренца в доступности мира человеческому познанию распространяется лишь на те сферы реальности, постижение которых было необходимо для выживания человеческого рода и к которым адаптирован когнитивный аппарат человека. Феномены же, познание которых не было необходимым для биологического выживания человека (например, явления микромира), являются, с его точки зрения, своего рода вещами в себе, что, однако, по Лоренцу, не исключает возможности их познания, все большего приближения к их постижению.
Такая трактовка познаваемости мира обусловила интерес Лоренца к методологическим проблемам, к поиску особенностей и путей развития научного знания. Предложенный им подход он назвал «гипотетическим реализмом». Что же предполагает методология гипотетического реализма?
Прежде всего, основой научного познания Лоренц считает принятие постулата о том, что природа объективна, мир реален. «Верить в реальность вещей, - отмечает Лоренц, - нас, в конечном счете, заставляет то постоянство, с которым повторяются определенные внешние впечатления нашего опыта - всегда одновременно и в том же самом постоянном и упорядоченном образе, безотносительно к вариациям внешних обстоятельств и к нашим психологическим предрасположенностям»1.
Однако в постулате о реальности мира, согласно Лоренцу, содержится не одно, а два утверждения: первое относится к объекту научного поиска, а второе - к субъекту, то есть к самому ученому, иными словами, субъект и объект познания принадлежат к одной и той же реальности. всю совокупность человеческих знаний, «всю человеческую мысль» как «только рабочую гипотезу».1
Процесс познавательной деятельности Лоренц реконструирует следующим образом. Вначале выдвигается идея, человек проверяет ее, сопоставляя с новыми чувственными данными. На основании такого сопоставления ("pattern matching") делается вывод о правильности или неправильности идеи. В научном познании, согласно Лоренцу, все происходит точно так же. Вначале ученый описывает эмпирические данные, затем наступает время упорядочения этих описаний, а позднее - выдвижения гипотез, в которых абстрагируются закономерности, на заключительной стадии выведенные абстракции проверяются эмпирически.
Лоренц настойчиво подчеркивает, что ученым приходится рано или поздно отбрасывать привычные гипотезы, чтобы открыть дорогу новым. Именно благодаря этому, утверждал он, будут делаться все новые шаги хотя бы к относительному постижению вещей в себе. Поэтому, с точки зрения Лоренца, для человечества значимы только те рабочие гипотезы, которые дают возможность развиваться другим гипотезам и в нужный момент могут быть отброшены. При этом, однако, должно быть сохранено то, что в них было ценного.
Он подчеркивает, что гипотезы, обладающие, казалось бы, неоспоримым преимуществом, а именно, не поддающиеся опровержению, на самом деле непригодны, так как не могут быть проверены. Из этого следует, что создатель гипотезы должен использовать любые возможности ее проверки, подтверждения или опровержения. Каждая гипотеза, считает Лоренц, когда-нибудь будет опровергнута, но она рухнет не под наплывом фактов, а под напором другой гипотезы, с помощью которой можно будет объяснить и старые, и новые факты. А это значит, утверждает Лоренц, что
Лоренц К. Кантовская концепция a priori в свете современной биологии U Эволюция. Язык. Познание. - M., 2000. С. 28. «истина» есть рабочая гипотеза, способная наилучшим образом проложить путь другим гипотезам, которые позволят объяснить больше фактов.1
Означает ли такая оценка истины, что для Лоренца «человек есть мера всех вещей»? Это - высказывание одного из основателей школы софистов Протагора, который считал невозможным провозглашение какой-либо всеобще значимой истины и утверждал, что всякое мнение истинно и всякая истина есть чье-то мнение. Как может относиться к этой идее Лоренц? Он убежден, что поскольку человек является частицей биосферы и подчиняется ее законам, он не может являться «мерой всех вещей» в широком смысле слова. Будучи биологом, Лоренц достаточно скромно оценивает место человека в совокупной системе природы: «провозглашая абсолютность человека, не следует утверждать, будто любые воображаемые разумные существа, и даже ангелы, должны быть ограничены законами мышления Homo Sapiens; все это нам представляется непостижимо высокомерным».2
Этологическая интерпретация феномена агрессии
Конрад Лоренц - этолог по профессии, поэтому проблема поведения -не только животных, но и человека, - привлекает, разумеется, особое его внимание. Однако анализ человеческого поведения предполагает обращение к проблеме регулятивов и ориентации поступков человека, то есть к проблеме морали, к проблеме взаимодействия людей в контексте культурных традиций и социальных иерархий. В ее решении Лоренц опирается на те же методологические установки, которые оказались столь значимыми для него при разработке эпистемологических вопросов. Убежденный материалист и эволюционист, Лоренц исходит из положения о значимости биологических предпосылок формирования нравственности и социума, но вместе с тем отнюдь не упускает из вида, что действие этих природных факторов трансформируется под влиянием разума и культурных детерминант.
Как и в трактовке познания, теоретическими предшественниками Лоренца в интерпретации поведения можно считать Г.Спенсера и Ч.Дарвина. Именно Спенсер выдвинул идею о том, что морально-положительное поведение коренится в самой природе человека. Дарвин же разработал целый ряд положений, ставших основой развития эволюционной этики в XX столетии. Так, согласно его концепции, человек обладает социальными инстинктами, унаследованными от животных предков и удовлетворяемыми в обществе. Собственно, эти инстинкты и становятся подлинной основой возникновения взаимной симпатии, склонности к взаимопомощи; соответствующее поведение закрепляется привычкой. В результате же развития у человека душевных способностей социальный инстинкт, как считал Дарвин, преобразуется в нравственность, точнее, становится источником ее возникновения.
Идеи классической эволюционной этики (К.Кесслер, Дж.Хаксли, П.А.Кропоткин и др.) в XX веке были дополнены представлениями о том, что существует генетическая предзаданность поведения, что моральные свойства, в том числе способность к альтруистическому поведению, подвергаются естественному отбору. В таком русле осуществлялось v & исследование генетических , и психофизиологических основ и механизмов поведения (Н.Тинберген, Э.Уилсон, М.Рьюз, У.Д.Гамильтон, Р.Доукинс, В.ПЭфроимсон и др.). Существенную роль в этом плане сыграло творчество К.Лоренца. Реконструкция его представлений об основаниях и особенностях человеческого поведения;. предполагает, прежде всего, выявление предложенного им решения проблемы взаимодействия природного и социального в ходе формирования человека.
Существенное значение в этом плане имеет то обстоятельство, что для Лоренца абсолютно ошибочной является идея завершенности эволюционного становления человека. Напротив, по его мнению, действие внутривидового отбора продолжается, а происходящее в XX веке быстрое изменение условий окружающей среды - в том числе социальной -оказывает жесткое давление на человека, в результате чего вид Homo sapiens продолжает оставаться подверженным преобразованиям. Таким образом, с точки зрения Лоренца, можно говорить о двух процессах, протекающих не только в прошлом, но и в современности: эволюционном биологическом развитии, идущем довольно медленно, и во много раз превосходящем его по скорости культурном развитии. При этом Лоренц убежден, что филогенетические и социокультурные процессы лишь ошибочно можно трактовать как две разные, параллельно идущие и не соприкасающиеся линии.
Человек, согласно Лоренцу, достиг столь высоких культурных вершин именно благодаря тем природным основам, которые сформировались в ходе его эволюционного становления. И объясняется им это, прежде всего, в контексте значимости биологического развития мозга и, соответственно, механизмов высшей нервной деятельности. "Перестройка человеческого мозга, происшедшая под селекционным давлением кумуляции традиционного знания, - это не культурный, а филогенетический процесс. Она совершилась после фульгурации понятийного мышления", - отмечает он.1
В соответствии с таким подходом, Лоренц, утверждает, что в человеке соединились инстинктивные (врожденные, генетически детерминированные) и культурно-обусловленные поведенческие программы. Благодаря этому образовалась совершенно новая система, и отклонение функций той или иной из ее подсистем - филогенетической или культурной - ведет к патологии. Эти подсистемы оказывают взаимное влияние друг на друга: многие филогенетически запрограммированные программы поведения поддаются коррекции со стороны разума, и все же его возможности в этом плане не безграничны. Поэтому Лоренцу кажутся неприемлемыми и даже вредными представления о том, что все лучшее, благородное в поведении человека детерминировано культурными влияниями, а все худшее, низменное - инстинктами. Более того, по его мнению, одной из главных задач этологии как раз и является различение и выявление взаимосвязей поведенческих норм, обусловленных филогенетически или социально. Фундаментальность этой теоретической задачи Лоренц связывает с тем, что, с его точки зрения, на основе ее решения можно до некоторой степени корректировать поведение людей.
В таком контексте он стремится выявить характер влияния филогенетического процесса на культурный. Именно поэтому Лоренц, как мне представляется, считает важным объяснить наличие фундаментальных характеристик, общих для самых разных народов и культур. Анализ его работ приводит к выводу о том, что к числу таких характеристик он относил, в первую очередь, единство законов мышления, а также наличие общечеловеческих форм и норм поведения. Сам факт такой общности, с точки зрения Лоренца, свидетельствует, что с большой вероятностью можно высказывать тезис о наличии филогенетических факторов формирования и познавательных способностей, и морали.
Вопрос об интерпретации Лоренцем природы познавательных способностей человека был рассмотрен в первой главе данного диссертационного исследования. Теперь же обращусь к анализу трактовки Лоренцем поведения.
Проблема формирования и развития культуры в учении К.Лоренца
В трактовке возникновения общества, развития культуры Лоренц опирается на те же принципы, что и в интерпретации познания и поведения человека. Вопрос о том, можно ли с биологической точки зрения объяснить истоки становления культуры, несомненно, привлекал его особое внимание. Ответ не вызывал у него сомнений - он мог быть только положительным.
Схематично представления Лоренца можно представить так. Скорее всего, предки человека вели достаточно развитый протосоциальный образ жизни. Благодаря этому в ходе отбора эволюция шла в направлении развития когнитивных способностей, что, в конце концов, обусловило возникновение понятийного мышления, а вместе с ним - языка и культурных традиций. Язык и традиции, в свою очередь, оказали обратное воздействие на существование сообщества, обусловили быстрое накопление знаний, выравнивание мнений, что вело к усилению связей между членами сообщества и все большему закреплению традиций. Благодаря этим процессам, согласно Лоренцу, и образовался новый вид сообщества индивидов, особая сверхличная система, уникальная в живой природе. "Индивидуальное, конкретное осуществление такой сверхличной системы, -отмечает Лоренц, - мы называем культурой."1
Поскольку Лоренц придает столь существенное значение языку и культурной традиции, необходимо, на мой взгляд, проанализировать его трактовку возникновения и сущностных особенностей этих феноменов.
Известно, что сравнительная лингвистика выявила единство логической структуры языка у самых разных народов. Чем же это объясняется? Для Лоренца - наличием у данного явления филогенетических оснований.
Прежде всего, Лоренц, убежденный в том, что человек обладает огромным количеством инстинктивных стимулов и программ поведения, считает, что их отголоски нашли отражение в языке. Так, в бытовой речи люди применяют слова «ненависть», «любовь», «дружба», «гнев», «верность», «преданность» и т.д. Все эти слова, на взгляд Лоренца, являются не чем иным, как выражением готовности к выполнению определенной врожденной программы поведения. То же самое, считает Лоренц, можно утверждать и по отношению к научному языку. Это видно на примере использования таких терминов, как «агрессивность», «территориальность», «ранговый порядок» и т.д. В результате соответствующих рассуждений Лоренц приходит к выводу о возможности принятия «в рамках рабочей гипотезы» мнения о том, «что каждому из этих (названных выше, как, впрочем, и многих других - С.Г.) слов, обозначающих душевное состояние и установки человека, соответствует реальная стимулирующая система».1
Объяснение этому обстоятельству, этой связи инстинктов и языка Лоренц находит в том, что язык возник естественным путем, причем звуковые сигналы у животных, а значит, - в известной мере - и у человека имеют адаптивный характер.
Проводя исследования на птицах, а именно, на галках, Лоренц наблюдал за их поведением в изолированных колониях, на основании чего пришел к выводу: помимо использования врожденных сигналов, галки, столкнувшись с чем-нибудь новым и достаточно важным для них (например, с опасностью, исходящей от охотника), могут синтезировать новый сигнал. Особенно же важным для Лоренца является то, что этот сигнал - своего рода «созданный по договоренности» - может передаваться от поколения к поколению. Отмечу, что, продолжая эти исследования, этологи обнаружили у врановых относительно большое число подобных "договорных" сигналов. Данный факт открывает широкие возможности для выработки современной трактовки природных предпосылок формирования языка.
В таком контексте нельзя не обратиться к современной постановке вопроса о «языке животных». Особенно интересными являются эксперименты, направленные на «обучение» животных человеческой речи. Ведя наблюдения за попугаями, только уже находящимися в культурной среде человека, отечественный исследователь В.Дольник показал, что они сначала пытаются «обучить» человека своей сигнальной системе, однако, видя тщетность этих попыток, учатся нашей, причем довольно успешно - на уровне маленьких детей. Попугай, как и человек, может вкладывать в воспроизводимое слово собственные эмоции. Любопытно и то, что в обратные диалоги (когда нужно что-то человеку, а не им) попугаи не вступают. Дольник отмечает, что попугаи могут вступать в языковой контакт не только с человеком, но и живущей вместе с ним в одном доме собакой. Попугай быстро усваивает сигналы, характерные для собак, а также команды, которые подает ей человек, кличку собаки, иногда дразня ее.1
Особый интерес представляет результаты опытов на человекообразных обезьянах, чаще всего, на шимпанзе. Так как звукоподражательные возможности обезьян достаточно ограничены, их вполне успешно обучают элементам человеческого языка путем усвоения ими набора нарисованных символов (в том числе компьютерных) или языку глухонемых.2 Если учесть, что у шимпанзе нет такой системы анализа языка, как у человека, то можно утверждать, что данные факты свидетельствуют о высокой степени развития у них «животного интеллекта» (термин Л.В.Крушинского).
Все это позволяет по-новому взглянуть на вопрос о возникновении человеческой речи (явления уникального и, безусловно, не тождественного языку животных). В современной исследовательской литературе широко распространенным является представление о том, что процессы эволюции звуковых сигналов и познавательных способностей долгое время шли параллельно, между ними не было активного взаимодействия, что и обусловливало скромность их результатов. Только в ходе взаимовлияния формирующегося разума и языка возникла новая структура - человеческая речь. Это оказало огромное влияние на усиление интеллектуальной активности мозга, так как речевые символы по своей информационной емкости во много раз превосходят внеречевые сигналы, существенные для тех форм психической деятельности, которые являются общими для животных и человека.1
Существуют ли какие-либо филогенетически выработанные механизмы освоения языка? У человека имеется врожденная матрица, сложившаяся естественным путем в процессе эволюции, - матрица, при помощи которой в раннем детстве ребенок без труда овладевает родной речью. Как справедливо заметил В.Дольник, это - особый дар: ребенок не «учится» говорить, но, подстегиваемый инстинктом, «запечатлевает» речь2