Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Охрана культурного наследия и церковное сообщество во второй половине XIX – начале ХХ вв. 19
1.1. Интеграция православного духовенства в процессы формирования системы охраны памятников в России 19
1.2 Представления о культурном наследии в среде русского духовенства в контексте развития церковной археологии и памятниковедения 26
1.3. Основные подходы к выявлению, сохранению и изучению культурного наследия среди православного духовенства во второй половине XIX-начале ХХ вв. 43
Глава 2. Участие духовенства в сохранении и изучении культурного наследия 58
2.1 Административная власть епископата Русской Православной Церкви в деле охраны старины . 58
2.2. Монашество и его роль в сохранении культурного наследия 67
2.3. Деятельность приходских священников по сохранению памятников древности 86
Глава 3. Актуализация деятельности православного духовенства второй половины XIX – начала XX вв. в современной музейно выставочной практике 116
3.1. Опыт построения интеллектуальной биографии иеромонаха Антония (Сорункова) как основа для разработки научной концепции выставочного проекта 116
3.2. Перспективы разработки проектов, посвященных православным священникам – исследователям старины, в церковных музеях России 133
Заключение 154
Список источников и литературы 159
Приложения 163
- Интеграция православного духовенства в процессы формирования системы охраны памятников в России
- Административная власть епископата Русской Православной Церкви в деле охраны старины
- Деятельность приходских священников по сохранению памятников древности
- Перспективы разработки проектов, посвященных православным священникам – исследователям старины, в церковных музеях России
Интеграция православного духовенства в процессы формирования системы охраны памятников в России
Представляется необходимым в качестве введения привести основополагающие данные о рассматриваемой эпохе в контексте истории Русской Церкви. В 1700 г. император Петр I упразднил патриаршество, и Церковь перешла в управление Святейшего Синода, который стал высшим административным ведомством и судебной инстанцией по церковным делам. Период с 1721 по 1917 гг. в истории Русской Православной Церкви принято называть Синодальным. Этот период характеризуется подчинением церкви светской власти, управлением церковными делами частью государственного аппарата, превращением духовенства в служилый класс по духовному ведомству45.
Таким образом, церковные инициативы в какой бы то ни было сфере не были оторваны от государственной стратегии. Вопросы охраны старины, постепенно становившиеся предметом размышлений и занятий не только ответственных руководителей, но и отдельных энтузиастов, также не были отделены от церковного ведомства.
Святейший Правительствующий Синод – высший орган церковного ведомства – признавал необходимость сохранения памятников истории и культуры, принимая некоторые решения в законодательном порядке. Первые указы были направлены на выявление церковных предметов путем составления описей и учета предметов в ризницах, а также на назначение лиц, ответственных за сохранность имущества, которые должны «повсегодно о целости оного Св. Синоду доносить»46. Эти действия были продиктованы заботой о предохранении исторических ценностей от пожаров, хищения, продажи и о своевременном «исправлении ветхостей».
Государственные усилия в лице Святейшего Синода были направлены главным образом на «освидетельствование» церковного имущества, выявление его путем составления новых описей и проверки наличия вещей в ризницах. Этот вопрос вызывал заботу «высшей гражданской и духовной власти»47, и предпринимались конкретные меры: во всех епархиях, по указанию архивной комиссии при Святейшем Синоде, были образованы особые комитеты для составления церковных описей и учреждены особые комиссии для обработки письменных памятников. Их задача состояла в регистрировании и научном изучении вещественных и письменных памятников епархии.
По свидетельству А.Е. Мусина48, исследователя истории Церкви и церковной археологии, с каждым десятилетием увеличение числа постановлений от Святейшего Синода в сфере охраны памятников было не показателем налаженности системы, а наличия проблем. Многие важные инициативы так и оставались на бумаге: в 1877 г. была создана единая комиссия из членов Академии наук, Академии художеств, Императорской археологической комиссии, Св. Синода и археологических обществ, но министр финансов не выделил средств на ее деятельность. История предпринятых мероприятий по охране культурного наследия показала, что «несмотря на их многочисленность и строгость, они не достигали цели»49. Необходим был единый государственный закон, основные положения которого сводились бы к учету и регистрации памятников по всей стране, ограждающий памятники искусства и церковной старины от разрушения и утраты, а также запрещению вывоза предметов отечественной старины за рубеж50.
Изучив указанные в издании «Сохранение памятников церковной старины в России XVIII – начала XX в.»51 юридические документы, мы получили следующую статистику: за весь XVIII в. издано 46 указов, за первую половину XIX в. – 15, за вторую половину XIX в. – 72, а с 1900 по 1917 г. – 78. Эти цифры говорят о постепенном осмыслении чрезвычайной важности дела охраны старины и в то же время о том, как велик был разрыв между документацией и реальностью. Церковь была и музеем, и галереей, и библиотекой, и сама, как правило, являлась памятником, но живого интереса к вверенным ей ценностям было мало. Старинные храмы из-за «переделок» изменяли свой древний вид, деревянные – исчезали бесследно, а старые росписи на стенах и сводах не реставрировались, а поновлялись, переписывались, что свидетельствовало об отсутствии понимания у большинства священнослужителей исторической ценности родной старины.
В деле охраны памятников старины, в том числе и церковной, XIX век стал начальным этапом: постепенно приходило осознание не только исторической ценности памятника, но и признание его художественной, эстетической ценности. Тем не менее, систематического подхода к изучению и сохранению древностей не было, так как в первую очередь не было понимания того, что есть памятник. К примеру, первые законодательные указы Синода касались сохранения «старинных редкостей» и «куриозных вещей», что подразумевало собирание и переписывание исторических грамот, рукописей, старопечатных книг. Строения же церквей и храмов не учитывались: они ветшали и перестраивались, иконы поновлялись и переписывались. Согласно действующему на тот момент законоположению (от 1842 г.) обновление древнего храма не могло быть «исправлено» без предварительного рассмотрения Синода «с приложением подлежащих описаний и чертежей»52, но предписание не выполнялось на местах.
Судя по содержанию записки управляющего синодальным архивом А.Н. Львова «Существующие ныне и желательные в будущем меры охранения и разработки вещественных и письменных памятников, сосредоточенных в духовном ведомстве»53 (1899 г.), в сфере охраны памятников во второй половине XIX в. были распространены пассивность и непонимание церковнослужителями важности сохранения церковной старины и значения письменных памятников как источников прошлого. И несмотря на имеющиеся предпосылки к созданию общегосударственной системы по сохранению отечественных древностей, создать ее не удалось, однако частные инициативы «на местах» постепенно реализовывались.
Почти в каждой церкви, в каждом храме находились старинные рукописи и церковно-приходские летописи, которые служили ценным историческим материалом, требующим сохранения от порчи и утраты. Церковноприходские летописи являлись ценным источником сведений о местной церковной истории и повседневной истории различных сословий, главным образом духовенства и крестьянства. Уникальность церковных летописей заключалась в том, что они представляли картину обыденной жизни приходов на протяжении нескольких десятилетий, фиксируя все замечательные события причта и будничные занятия прихожан. В деле сохранения местной старины принимали участие заинтересованные люди, желающие собирать сведения о церковных предметах, составлять описания «замечательных по древности храмов», а также изучать поверья и народные сказания, характеризующие быт предков.
Административная власть епископата Русской Православной Церкви в деле охраны старины
Применение церковной иерархии мы признали уместным в контексте культурологического исследования по следующим причинам: 1. Епископы (архиереи, исключительно монахи) – высший священный чин. Деятельность епископата Русской Церкви анализируется с учетом его специфики, т.к. епископы, архиепископы, митрополиты, викарии, игумены обладали административной властью в епархиях, часто меняя место службы по указанию Св. Синода. Инициативы епископата реализовывались на самом высоком уровне и были связаны с принятием административных решений; 2. Иереи – второй священный чин, состоящий из приходского духовенства и монашествующих. Приходские священники (белое духовенство) находились в наиболее корпоративной среде духовного сословия, благодаря традиции «передачи» профессии от отца к сыну, до определенного времени (1860-х гг.). Все представители приходского духовенства Севера, как правило, имело семинарскую подготовку. Они заведовали местной статистикой, регистрировали и выписывали метрические документы, находясь в тесном контакте с паствой. Священники имели возможность менять место служения, что отрицательно сказывалось на взаимоотношениях с прихожанами, но позволяло им расширить исследовательские стратегии.
Приходское духовенство и монашество имели общее социальное происхождение и одинаковое образование, но все же они представляли собой разные антагонистические социальные группы139. Вся церковная иерархия состояла из черного духовенства. Высшие должностные лица, правящие архиереи, занимали особое место в организации и деятельности системы епархиального управления. Их административная деятельность проходила в строго определенных государственным законодательством рамках, однако находились возможности для проявления личного творчества и характера. Все представители епископата, в большинстве случаев, происходили из семей сельских священников и свое начальное образование получали по месту проживания. После духовного училища следовало поступление в семинарию, а затем продолжение учебного процесса в одной из четырех духовных академий, существовавших в дореволюционной России: Московской, Санкт-Петербургской, Киевской или Казанской. Наиболее выдающихся выпускников ждало назначение на кафедры древних епархий.
В синодальной практике при назначении архиереев на кафедры был ряд характерных особенностей, одной из которых являлась последовательность основных положений процедуры поставления в епископы. До XVIII в. сначала происходила хиротония, возведение кандидата в епископский сан, имеющая догматическое основание, а затем следовало наречение на определенную епископскую кафедру. Таким образом, догматическая часть предшествовала правовой. В Синодальный период (1721-1917) сначала происходило назначение на конкретную кафедру, после чего осуществлялась благодать священства (хиротония), что означало приоритет государства в решении такого сугубо церковного вопроса140. Для назначения на свободную кафедру кандидаты выбирались Священным Синодом, выбранный претендент утверждался императором. Синодальная система изолировала епископат от остального духовенства и ставила его в зависимость от государственной власти. Контроль последней над выдвижением кандидатов на архиерейские должности неблагоприятно сказывался и на составе епископата141.
Во время служебной деятельности следовали частые перемещения правящего архиерея по разным епархиям и практика таких переводов в Синодальный период имела широкое распространение. География передвижений была довольно обширной, к примеру: местом служения архиепископа Макария (Миролюбова) в разное время были города Нижний Новгород, Пермь, Рязань, Новгород, Орел и Архангельск, где он прослужил в общей сложности пятьдесят лет, перемещаясь с кафедры на кафедру142. Архиепископ, мечтавший о долголетнем служении в любимом Нижнем Новгороде, каждый раз в связи с новым назначением, «сильно переживал каждое прощание с паствой и унывал», размышляя об уходе на покой143. Сами же архиереи были не свободны ни при назначении, ни при выборе места прохождения архиерейского служения, так что в этом отношении вмешательство государства приносило больше вреда, чем пользы144.
Главной тенденцией в государственной церковной политике XVIII–XX вв. стало ограничение единовластия епископов. В силу ряда причин епархиальный архиерей фактически не имел возможности один осуществлять полноценный контроль в своей епархии. Проблема состояла в управлении большим числом приходов, расположенных далеко друг от друга и трудностью передвижения по их территории. Такое положение дел повлекло за собой реформы церковного управления, как на самом высшем уровне, так и на епархиальном145. Святейшим Синодом был учрежден институт викарных епископов, главных помощников епархиального архиерея. Викарный епископ находился в подчинении епархиального архиерея, выполняя его поручения и распоряжения по управлению церковными делами. К моменту назначения на кафедру у епископа, как правило, уже имелся опыт преподавательской, литературной, издательской и проповеднической деятельности в православном ведомстве, который он получал по мере восхождения по церковной иерархии146.
Епископ Угличский Амфилохий (Сергиевский-Казанцев) (1818-1893), известный ученый, археограф, палеограф147 окончил духовное училище, Калужскую духовную семинарию и Московскую духовную академию (1840-1844), на втором курсе которой принял монашеский постриг. Находясь в Суздале в должности смотрителя духовных училищ (1845), епископ познакомился с графом А.С. Уваровым, который занимался раскопками курганов на Владимирской земле. Эта встреча оказала на иеромонаха Амфилохия большое влияние, он увлекся палеографией и археологией.
В Воскресенском Ново-Иерусалимском монастыре (1856 г.), в должности настоятеля, ему выпадает возможность познакомиться с древнерусскими книгами и рукописями монастырской библиотеки, из личного собрания Святейшего Патриарха Никона (1605-1681). Работая в библиотеке, под руководством академика И.И. Срезневского, архимандрит (1852) Амфилохий подготовил фундаментальный труд «Описание рукописей и старопечатных книг Воскресенской Ново-Иерусалимской библиотеки», удостоенный Уваровской премии (1876). В последующие годы архимандрит Амфилохий издал свод исторических источников о св. князе Данииле (1873), труды по греческой палеографии и древним вариантам Псалтири и Евангелия (1883), которые были отмечены Ломоносовской премией148. Состоял членом корреспондентом Санкт-Петербургской Академии Наук и действительным членом столичных и провинциальных исторических и археологических обществ149. В ходе организации музея при Санкт-Петербургской Духовной Академии (1878-1879), фонды которого пополнялись пожертвованиями от частных лиц, при содействии архимандрита Амфилохия из Московского Даниловского монастыря (1874), было отправлено 300 старинных икон150. Архимандрит Амфилохий обладал редкой способностью копировать рукописные тексты и орнаменты «через прозрачную бумагу литографическими чернилами»151, передавая при копировании почерк писца рукописи. Он применял методы воспроизведения текста рукописи «лист в лист … строка в строку, буква в букву», делая тем самым «более точной передачу рукописного памятника»152. Таким образом, копирование древних богослужебных рукописей давало возможность изучать их содержание, используя как источник сведений, не обращаясь к подлинникам.
Деятельность приходских священников по сохранению памятников древности
Анализируя методы и формы сохранения культурного наследия священниками Русской Церкви, следует определить некоторые принципиальные для данного исследования категории. В своем исследовании мы обращаемся за примерами как к представителям академического духовенства, так и к священникам, закончившим духовное училище и семинарию, а часто не имевшим никакого образования кроме церковноприходской школы231. С середины XIX в. в учебную программу семинарий входили такие предметы, как медицина, педагогика и сельское хозяйство, которые приближали будущего пастыря к практическим нуждам прихожан.
Студентам духовных семинарий было разрешено поступать в университеты (1863), детям духовных особ на общих основаниях в гимназии (1864) и военные училища (1862)232, если результаты учебы были высокими, то руководство учебного заведения отправляло будущего пастыря продолжить обучение в семинарии или рекомендовало к поступлению в Духовную Академию. Обязательность духовного образования способствовала превращению духовенства в закрытое сословие. Такое положение дел отделяло священнослужителей, культурно и социально, от остального общества233, но высокий уровень образования давал возможность претендовать на первенство в деле народного просвещения. Не случайно в это время стали повсеместно появляться статистические, церковно археологические и этнографические общества, которые играли ведущую роль в объединении местной культурной и научной интеллигенции.
Для сбора сведений об отечественных древностях Императорская Археологическая Комиссия (ИАК) старалась привлекать научные силы провинции – Губернские и Областные статистические комитеты, сотрудничество с которыми предполагалось проводить по разработанной Комиссией «программе археологических исследований, по которым ожидается содействие Статистических комитетов» (1862). Примечательно, что при согласии содействовать ИАК практически все Статистические комитеты «переадресовали программу приходскому духовенству под видом вовлечения священнослужителей в деятельность по охране памятников отечественной старины»234. Например, Казанский комитет, через обращение к архиепископу Афанасию (Соколову), пригласил к занятиям археологией настоятелей монастырей, городских и сельских священников, объясняя свое решение тем, что «действительные члены комитета, большей частью состоящие на службе, не могут принести существенно важной пользы в настоящем случае»235.
Церковные реформы 60-70-х годов XIX века расширили права представителей духовного ведомства и освободили их от сословной замкнутости236. Приходские священники выполняли не только свои служебные обязанности, но и принимали участие в повседневной жизни народа, в особых событиях для православного человека таких, как рождение, крещение, венчание и отпевание. Церковь всегда занимала важное место в жизни населения российской провинции. В зависимости от распределения в тот или иной приход священнослужителю приходилось сталкиваться с рядом обстоятельств: материальное благополучие прихода, место служения (город – село), природные условия, число прихожан и их состоятельность, которые формировали его ежедневный жизненный уклад.
Проявляя заботу о духовно-нравственном состояния прихожан, сельский священник обучал крестьян грамоте (согласно указу Св. Синода 1865 г.), подходя к распространению грамотности со свойственным ему усердием237.
Но главная задача приходского пастыря состояла в духовном совершенствовании прихожан через убеждения и собственный пример. В этом направлении духовенство трудилось в меру своих сил и возможностей в качестве проповедников, учителей, миссионеров. Священники активно занималось благотворительностью, открывали церковно-приходские школы, участвовали в научно-исследовательской жизни по месту служебной деятельности. Происходило расширение богослужебных обязанностей приходской интеллигенции, связанных с основным родом занятий, возле которого в дальнейшем строилась их внебогослужебная сторона деятельности.
Священнослужители охотно сотрудничали с земской интеллигенцией, обсуждали местные проблемы, участвовали в создании просветительских, благотворительных и научных союзов.
На личном примере представителя духовного ведомства П.С. Воронова (1812-1882), протоирея Вельского Троицкого собора (Вологодская епархия) можно проследить неслужебную занятость священника, которая может изменить имеющиеся представления о служебных обязанностях в целом. Он закончил Санкт-Петербургскую духовную академию, состоял сотрудником Императорского географического общества (ИРГО), членом-корреспондентом Императорского Русского археологического общества, действительным членом Вологодского Губернского статистического комитета, председателем Вельского училищного совета и др.238. Научное наследие священника П.С. Воронова – краеведа, этнографа, археолога, составляет 19 опубликованных работ по истории и этнографии и 10 рукописей, за свои труды он получил две серебряные малые медали от ИРГО (1859;1863).
Наличие организационных краеведческих центров в виде губернских историко-статистических комитетов, полученное гуманитарное образование, желание выйти из привычного круга занятий – таковы основные предпосылки обращения многих десятков приходских священников во второй половине XIX в. к занятиям историей и родиноведением239. Существование церковного архива, ведение метрических книг, составление клировых ведомостей, куда входили списки о лицах духовного звания и прихожанах, все это делало таких людей причастными к ходу исторических событий240. В работе историка А.Н. Розова отмечается, что, описывая религиозно-нравственную жизнь прихожан, их обряды, суеверия, традиции и фольклор, священнослужители выступали как «исследователи различных областей народной традиции»241, подтверждая своими материалами «историческую значимость событий провинциальной жизни».
Анализ исследуемого материала показывает, что внецерковная деятельность, связанная с изучением истории родного края или той местности, где по долгу службы оказывался священник, приносила ему удовольствие, разнообразила непродолжительный досуг, а также способствовала пониманию жизненных устоев прихожан. Но из-за ежедневных служб и запрещения отъезда на дальние расстояния без специального разрешения, заниматься научной деятельностью было затруднительно. К тому же православный священник, особенно сельский, вынужден был сталкиваться с трудностями социально-экономической жизни и вместе с тем просвещать народ, выступая образцом морали и нравственности.
Безусловно, эта краткая характеристика относится прежде всего к представителям приходского духовенства. Как справедливо отмечает В.А. Бердинских, русское православное приходское духовенство было потенциально сословием историков: регистрация рождений, браков, смертей, хранение церковного архива и старинных предметов определяло интересы и круг занятий священнослужителя, а постоянное общение с прихожанами, знание местной истории и народных обычаев превращали его в этнографа. Осуществляя просветительскую и миссионерскую деятельность, наблюдая и описывая быт и традиции коренного населения, местные священники становились одними из первых исследователей его истории и культуры в российской провинции 242.
В середине XIX в. (1845) было основано Императорское Русское географическое общество (ИРГО), для привлечения желающих к работе по собиранию сведений по этнографии, его сотрудниками под руководством Н.И. Надеждина была разработана Этнографическая программа ИРГО (1848)243. Общество обращалось к собирателям с просьбой доставлять сведения, по возможности детальные, с рисунками и фотографиями.
Перспективы разработки проектов, посвященных православным священникам – исследователям старины, в церковных музеях России
Дореволюционная традиция создания древлехранилищ Русской Православной Церкви, получила продолжение с 1990-х гг. По причине того, что имущественные отношения между музеями и церковными организациями в существующем информационном поле обсуждаются довольно часто, вполне закономерно, что действительно значимые инициативы священноначалия в сфере охраны памятников часто остаются вне внимания широкой общественности. На наш взгляд, деятельность Патриаршего Совета по культуре, утверждение должности епархиального древлехранителя, создание типового устава церковного музея, проведение профильных мероприятий (съезды древлехранителей и др.), появление новых музеев как культурных маркеров музейной сферы России, нуждаются в популяризации378.
Раскроем современные тенденции существования церковных музеев и организаций, способствующих их развитию. Современное медийное поле регулярно транслирует обществу вопросы взаимодействия музейных институций и Русской Православной Церкви. Пристальное внимание часто уделяется административно-хозяйственным отношениям в контексте передачи религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности, в то время как вопрос надо рассматривать шире.
Если рассматривать такой социальный институт как Русская Православная Церковь в ретроспективе, то можно утверждать, что она являлась генератором культурных ценностей на всех этапах своего существования – со времен принятия христианства в 988 г. и до настоящего времени. Церковное наследие как часть материального культурного наследия России (храмы, иконы, богослужебные облачения, литургические предметы) и нематериального (традиция крестных ходов, церковное пение, иконописные каноны и др.) в отечественной традиции вызывал значительный интерес у исследователей в XIX в. (Н.П. Покровский, Н.П. Кондаков и др.), и изначально этот интерес был связан с проблемой научного изучения сакральных древностей и особенностями методологии подобных исследований.
Сохраненные древности находились в разных местах: от музеев наглядных пособий при Духовных академиях до крупнейших собраний епархиальных древлехранилищ с грамотно составленными каталогами и описями предметов атрибуцией которых занимались непосредственно священнослужители при государственной поддержке собрания (например, Древлехранилище памятников иконописи и церковной старины в Русском музее).
Основными направлениями деятельности в сфере охраны культурного наследия и предпосылками становления музейной сети (сети древлехранилищ) были следующие: собирание предметов церковного и светского быта, редких книг, икон; изучение местных традиций, в том числе и в рамках миссионерской деятельности среди иноверцев (фольклора, обычаев, религиозно-нравственных воззрений прихожан); исследование истории местных монастырей и храмов; локальной церковной иерархии; участие в создании и работе местных церковно-исторических, археологических, статистических обществ, управляемых Московским Археологическим Обществом.
С середины XIX в. церковные музеи стали создаваться как места для хранения, изучения и демонстрации церковных реликвий, имея своей целью сохранение наследия национальной культуры, которая корнями уходит в православие. Священнослужители, используя опыт собирательства, работали в диалоге с этнографическими и историческими музеями, пополняя их фонды древними предметами по специально разработанной программе. В дореволюционную эпоху значительный вклад в создание и развитие древлехранилищ и музеев наглядных пособий внесли преподаватели семинарий, духовных училищ, церковно-приходских школ и приходские священники, преподававшие в сельских школах. Деятельность представителей духовного сословия наполняла служение православной Церкви новым содержанием и выводила духовное сословие из состояния корпоративной замкнутости379.
В обществе росло понимание того, что национальные древности являются предметом гордости и требуют сохранения, изучения и бережного к ним отношения. Но именно в середине XIX столетия отношение к древностям изменилось кардинально и возросший интерес к российским древностям выразился в создании археологических музеев, церковных древлехранилищ и обществ любителей старины, формой деятельности которых стали выявление и сбор информации, а также собирание письменных и вещественных материалов. Научные статьи, очерки по истории и этнографии занимали значительное место в периодических изданиях, корреспондентами которых были в том числе и священники. Инициатива частных лиц в организации древлехранилищ, церковных библиотек и научных обществ, являясь характерной чертой жизни пореформенной России, зачастую приводила к консолидации заинтересованных светских и духовных лиц.
В обществе крепло сознание того, что народ и сама страна являются самобытными субъектами истории, со своим неповторимым прошлым, выдающимися памятниками истории и культуры. Понимание того, что национальные древности являются предметом гордости и требуют сохранения, изучения и бережного к ним отношения повлекло тенденции к их выявлению, собиранию и пополнению этими древностями отечественных музеев.
Середина XIX – начало XX в. явились периодом великих реформ в России, изучение культурных ценностей, краеведческие занятия и опыт создания церковных музеев, стали неотъемлемой частью деятельности, затронувшей большое число представителей духовенства. Таким образом, аккумулированный ими материал до сих пор остается ценным источником по истории епархий, монастырей, храмов и народных традиций380.
Как и многие другие достижения научной и культурной жизни царской России, организация церковных музеев вместе с изучением и сохранением предметов церковной старины прервалась после Октябрьской революции 1917 года. С 1922 г. разворачивается кампания по изъятию церковных ценностей, ставшая частью политического курса ликвидации Русской Православной Церкви. Древлехранилища и храмы подверглись разграблению, насильственное изъятие материальных ценностей сопровождалось судебными процессами и репрессиями по отношению к священникам и мирянам, пытавшимся спасти святыни, что привело не только к уничтожению памятников, но и к лишению жизни тех людей, которые эти памятники защищали381. Если комиссия по изъятию церковных ценностей признавала, что изъятые предметы имеют художественную ценность, то они передавались в Государственный музейный фонд и распределялись по музеям.
Советская действительность прекратила существование церковных музеев. Состояние стагнации продолжалось до 1990-х гг., с этого времени в России начинается новый этап возрождения церковной жизни и развития музеев Русской Церкви. Учредителями церковных музеев являются официальные канонические подразделения Русской Православной Церкви – митрополии, епархии, монастыри, приходы, учебные заведения, братства, сестричества, миссии, а также священнослужители, выступающие как частные лица.
В настоящее время можно зафиксировать тенденцию увеличения количества таких музеев: если светский «музейный бум» был характерен для 1980-х гг., то 2010-е гг. можно по праву охарактеризовать периодом активного образования церковных музеев. В 2008 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви было «сочтено полезным» создание древнехранилищ (церковных музеев) при епархиальных управлениях, духовных школах, монастырях и приходах «для сохранения духовного, исторического и культурного наследия православной традиции, запечатленной в материальных памятниках прошлого»382.