Введение к работе
Объект и предмет исследования. Актуальность темы. В работе иссертант исходит из того, что "община (сельская, соседская, емледельческая, крестьянская)" в качестве объекта конкретного :сторико-этнографического изучения выступает как сложившая-я на протяжении столетий форма крестьянского самоуправления і совместного пользования землей, а также как территориальная поселенная) общность.
За длительную историю своего существования сельская об-динная организация испытала различные влияния внутреннего і внешнего характера. Будучи социальным институтом, одним из ущностных качеств которого был дуализм, она периодически ста-ювилась объектом неоднозначного к себе отношения со стороны осударства и тех или иных правительственных органов и правящих лассов. В ходе реорганизаций, попыток реформирования (вплоть ;о насильственной ликвидации) менялись структурообразующие :омпоненты общины, институты общественного управления, фун-:ции, а вместе с этим значительные изменения претерпевала и при-юда крестьянства — основного носителя и хранителя общинных [юрм жизнедеятельности, общинного сознания, ценностных уста-ювок, норм и правил деревенского общежительства.
Восприятие общинным крестьянством политики "верхов" по тношению к своему способу жизнедеятельности, его поведение и >бщественное сознание в условиях воздействия факторов модерни-аторского характера стали предметом данной диссертационной ра-іотьі. Попытка исследования предпринята на материалах удмуртской крестьянской общины.
Обращение к теме "Удмуртская сельская община в советский период" объясняется не только научно-познавательной целе-юобразностью. Оно актуализировано еще и тем, что многие современные проблемы деревни, в первую очередь — выбор и становле-ше новых организационно-хозяйственных форм ведения сельского созяйства, возрождение системы крестьянского самоуправления, юздание здоровой социально—психологической, нравственной атмосферы на селе — уходят корнями в недалекое прошлое, в 20-е— іачало 30-х гг. Анализ событий тех лет, возможно, будет востребо-зан в ходе нынешней аграрной реформы. Он важен прежде всего ; точки зрения учета исторического опыта, чтобы избежать таких
ошибок, как поспешность, волюнтаризм, администрирование и насилие над аграрным сообществом.
Территориальные и хронологические рамки исследования. Территориально исследование охватывает четыре уезда — Сарапульский Елабужский, Малмыжский и Глазовский, - традиционно считающиеся "удмуртскими", так как здесь была расселена основная масса удмуртского народа. Уезды сложились в конце XYIII в. в предела; Вятской губернии; в 1920 г. в основном были включены в состав Вотской Автономной области (с 1932 г. — УАО; с 1934 г. — УАССР).
Хронологические рамки работы - 1917-начало 30-х гг. - і качестве цельного этапа не должны вызвать серьезных возражений Это был короткий, но полный драматических событий и потрясе ний заключительный, "советский", период в исторических судьба: крестьянской общины.
Послеоктябрьская история общинной организации российс ких земледельцев до сих пор остается одной из слабо разработанны. проблем отечественной историографии, а что касается удмуртскоі общины, заключительный этап ее существования еще не становилс предметом специального историко-этнографического исследования
За хронологические рамки исследования выходит материа главы 1-й: автор счел возможным и, пожалуй, даже необходимым еде лать сжатый исторический экскурс в прошлое удмуртской общині с целью показать, что представлял из себя соседский союз удмуртски крестьян к началу XX в. По замыслу автора, содержание главы при звано подвести читателя к восприятию основной части работы и пре доставить в его распоряжение сравнительный материал по соседско общине удмуртов в разные исторические периоды.
Цель и задачи исследования. Общий замысел работы акаде мичен: на примере крестьянской общины удмуртов 1917-ого-начЕ ла 30-х годов рассмотреть судьбу малой социальной общности в ш риод социалистической реконструкции общества. Основной упс сделан на анализ социального поведения и общественного сознг ния удмуртских крестьян как членов традиционной корпоративно ячейки — общины — в условиях воздействия на них явлений ВНЄІІ него и внутреннего характера.
В соответствии с намеченной целью определены и коні ретные задачи:
1) выявить, как община в качестве социального институт призванного обеспечить решение главной проблемы крестьянсті — безопасное существование, — выполняла свои функции в перв<
ослеоктябрьское десятилетие. Основной стержень, через призму эторого решается задача — земельный вопрос (гл. II) и отношение эщинников к новой власти (гл. III);
-
проследить изменения, происходившие в сфере традици-гшых ценностных установок общинников, определить общую куль-фно—духовную атмосферу в удмуртской деревне в 20-е—начале )-х годов (гл. IV);
-
рассмотреть, как в годы массовой коллективизации сдержан-эШ нажим предшествующего периода на общину заменялся насиль-венным отторжением от нее традиционных институтов и функций, первую очередь — общественного самоуправления (гл. V).
Теоретические основы и методы исследования. В советском об-ествознании, да и в общественной жизни на протяжении всей ис-ірии советского периода социально—территориальные общности іеревня", "село", "община", а отсюда, естественно, и "крестьян-во" как сельский социум, определялись как консервативная, а в дельные исторические периоды и реакционная часть общества. г такой интерпретации больше всего, пожалуй, пострадала общи-I. На практике ее судьба была предрешена волюнтаристским проводом, а в теории почти до конца 50-х гг. советская историография лонна была рассматривать ее как депрессивный для развития эко-імики фактор.
Если же исходить не из противоположности социально-рриториальных общностей и социумов (деревня-город, крестьян-во-рабочий класс, община-колхоз), а из признания "самоценно-и" деревни, сельского образа жизни, крестьянствования, кресть-ской культуры и т. д., то в таком случае речь должна идти о "праве существование" разных способов жизнедеятельности, различных >рм социальной организации и оценке их по уровню развитости с чки зрения условий, создаваемых для развития человеческой лич-юти1. Именно такое понимание "самоценности" общинной орга-ізации положено в теоретическую основу данного исследования.
На взгляд автора, тезис о "самоценности" тесно соотносит-с трактовкой многих аспектов крестьяноведения (как научной
1 См. об этом: Заславская Т.И. Актуальные теоретические вопросы годоления социальных различий между городом и деревней // Роль на-1 в реализации продовольственной программы СССР. Новосибирск, 1985; шов А.А. Культура северной деревни в 60-е—80-е годы (на материалах хангельской и Вологодской областей, Карельской и Коми АССР. М., )6. АКД. С. 5-6.
дисциплины) в трудах В.П. Данилова, Л.В. Милова, И.Е. Зелет на, Н.А. Ивницкого, П.Н. Зырянова, М.А. Вылцана, А.П. Корел> на, Ю.А. Мошкова, А.В. Гордона, Ю.Г. Александрова, Н.Л. Рог; линой, В.В. Бабашкина, И.Е. Козновой, М.М. Громыко, C.B.Jh рье, Л.В. Даниловой и др. Опыт теоретико-методологически разработок названных ученых по проблемам крестьяноведени вообще и общины в частности в написании данной работы оказг огромную помощь.
Методологическая база реферируемой работы наряду с традр ционными приемами конкретно—исторического исследовани (реконструкция исследуемых процессов путем описания, сопостаї ления, сравнения) включает в себя методы социоестественной ис тории, полагающей, что главные действующие лица традиционної общества есть вмещающий ландшафт и человек хозяйствующий, главными движущими силами развития в обществе, как и в биосфі ре, являются устойчивость и изменчивость, и подход к обществу ка к самоорганизующейся системе1.
Среди многих подходов, осваиваемых современной науке для пазнания аграрной подсистемы (особенно на крупных исторі ческих переломах) наиболее адекватным автору представляется таї же социокультурный подход, в основе которого лежит понятие Н( устойчивости, надлома человеческого архетипа в силу историческс несбалансированности отношений личности с природой, социумої государством, внешним миром2. Нестандартная ситуация 20—нач; ла 30-х гг. с многообразием внешних воздействий модернизаторскої характера на традиционные установки в поведенческих стереотипа ценностных ориентирах, в общественном сознании представителе аграрного сообщества предоставляет, как кажется автору, тот собь тийный материал, социокультурный анализ которого может оказаті ся не безынтересным.
Научная новизна диссертации. Работа представляет собой пе] вое обобщающее и специальное историко-этнографическое иселі дованне по указанному кругу проблем по истории удмуртской о<
' См.: Гришкина М.В. Аграрный строй и крестьянство Удмуртии XYII-первой половине XIX в. Ижевск, 1995. Научный доклад, предста ленный в качестве диссертации на соискание ученой степени докт. ист. н ук. С. 5.
2 См. подробнее: Булдаков В.П. 1917 год: взрыв на стыке цивилиз ций // Историческая наука в меняющемся мире. Вып. 2. Историограф] отечественной истории. Казань, 1994.
дины. Создано в определенной степени целостное историческое по-отно о судьбах общинного института удмуртского народа, которое ронологически охватывает период с пореформенного времени до авершающего этапа его существования* .
В научный оборот введен значительный блок архивных доку-іентов, ранее не использовавшихся в литературе.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что на заполняет обширные пробелы, связанные с изучением истории Удмуртской Республики, предоставляет для написания ее научной істории фактический и аналитический материал по удмуртсхой об-цине, крестьянской ментальності! и культуре. Материал диссертации также может быть использован при подготовке учебных посо-іий для вузов, средних школ и научно-популярных работ для ши-юкого круга читателей, при решении некоторых частных проблем :рестьяноведения как науки.
Апробация результатов исследования. Рукопись диссертации об-;уждена на заседании кафедры этнологии исторического факультета АТУ и Ученого совета Удмуртского института истории, языкам лите->атуры УрО РАН. Основные положения диссертации докладывались іа целом ряде конференций: YII и YIII Международных конгрессах ринно-угроведов (Дебрецен, 1990; Ювяскуля, 1995); Н-ом Между-іародном конгрессе этнографов и антропологов (Уфа, 1997), Ш-ем сонгрессе этнографов и антропологов России (Москва, 1999); Всесо-озной — "Традиции в многонациональном обществе" (Минск, 1990); Республиканских и региональных академических, научных, научно— практических (Ижевск, 1995, 1996, 1997, 1998; Сарапул, 1997).
Основные результаты работы получили отражение в науч-іом докладе на Президиуме Удмуртского научного центра [Ижевск, 1997); в монографиях "Сельская община—бускель в пореформенный период. 1861 — 1900 гг." (Ижевск, 1993), "Удмурте -<ая община в советский период. 1917—начало 30-х годов" (Иже-зск, 1998); в учебном пособии "Народная педагогика удмуртов" 'Ижевск, 1997); в соответствующих разделах коллективной монографии "Удмурты. Историко-этнографические очерки" (Ижевск,
* Вопросы реализации столыпинской аграрной реформы и функционирования удмуртской общины в 1900-1917 гг. историками и этнографами Удмуртии пока не изучались. Исключение составляет, пожалуй, только статья Н.Г. Луковникова "Столыпинская аграрная реформа в Удмуртии (1954 г.). С 1998 г. эта тематика включена в план научных исследований автора данной работы.
1993, гл. IY, VIII); в многочисленных статьях и тезисах докладов в различных научных сборниках.
Историография проблемы. Всестороннему исследованию исторических судеб крестьянской общины советская удмуртская историография не уделяла специального внимания, хотя досоветские авторы оставили по этой проблеме пусть не богатое, но довольно ценное наследие. В работах В.М. Бехтерева, П.М. Богаевского, В. Кошурникова, С.К. Кузнецова, П.Н. Луппова, Н.Г. Первухина, И.Н. Смирнова, В.Н. Харузиной и др. можно почерпнуть информацию об организации мирского самоуправления, роли общины в поддержании внутридеревенского правопорядка, контроле над хозяйственной деятельностью и семейным бытом крестьян, общинной взаимопомощи, социальном, имущественном неравенстве среди членов удмуртского "бускеля" и т.д.1
Наиболее ощутимый вклад в изучение дореволюционной удмуртской общины внес Г.Е. Верещагин — первый ученый-этнограф удмуртской национальности, в поле зрения которого попали будни хозяйственно—трудовой деятельности общинников, религиозно-обрядовая сфера их бытия, действие уравнительно-передельного механизма, обычно—правовые нормы, регулировавшие жизнь деревенского сообщества, поселенный и этнический состав "мирских" организаций. В трудах Г.Е. Верещагина впервые выпукло показано проникновение капитализма в удмуртскую деревню2.
После Октября 1917 г. в течение длительного времени вопросы генезиса, типологии, функционирования общины в дореволюционном удмуртском обществе продолжали оставаться за пределами научного интереса ученых. Отдельные главы в трудах общего ха-
1 См., например: Бехтерев В.М. Вотяки. Их история и современное
состояние // Вестник Европы. СПб., 1880. Т. 8-9; Богаевский П.М. Очерк
быта сарапульских вотяков. М., 1888. Вып. 3; Кошурников В. Быт вотяков
Сарапульского уезда Вятской губернии. Казань, 1880; Кузнецов С.К. Об
щинные порядки у вотяков Мамадышского уезда Казанской губернии. М.,
1905; Луппов П.Н. Христианство у вотяков со времени первых историчес
ких известий о них до XIX века. Вятка, 1899; Первухин Н.Г. Эскизы преда
ний и быта инородцев Глазовского уезда. Вятка, 1880-1889; Смирнов И.Н.
Вотяки. Казань, 1890; Харузина В.Н. Вотяки. М., 1896.
2 Верещагин Г.Е. Вотяки Сосновского края. СПб., 1886; Он же. Во
тяки Сарапульского уезда Вятской губернии. СПб., 1889; Он же. Общинное
землевладение у вотяков Сарапульского уезда // Календарь и памятная
книжка Вятской губернии на 1896 год. Вятка, 1895.
рактера и ряд статей не исчерпали проблему,, так как община в целом находилась на периферии исследовательских интересов представителей историко-этнографической науки и затрагивалась главным образом попутно1.
В середине 80-х гг. удмуртская обіцина стала предметом монографического исследования автора данных строк; итогом явилась книга "Сельская община-бускель в пореформенный период. 1861 — 1900 гг". Основное внимание в работе уделено анализу общины как формы организации хозяйственно-производственной, культурно-бытовой, религиозной, нравственной жизни удмуртской деревни пореформенного времени.
Специальных работ, посвященных изучению общины-"бус -кель" советского периода, в удмуртоведении пока нет, хотя говорить, что она совсем не попадала в поле зрения ученых, тоже нельзя. В первые же годы после Октября интерес к специфике национальной деревни Удмуртии, продиктованный практическими задачами, заметно возрос. Внимание на удмуртскую деревню обратили как обществоведы (историки, этнографы), так и практики. Среди обществоведов почти сразу обозначились две точки зрения, просуществовавшие вплоть до 60-х гг. Так, этнографы, обнаружив в общественном быту удмуртов архаические черты и институты, пришли к выводу, что здесь чуть ли не в чистом виде сохранился патриархально—родовой строй и рассматривали общину в качестве одного из пережиточных институтов родовой организации2. Историки же подчеркивали интенсивное развитие капиталистических отношений в Удмуртии, отмечали наличие сильной национальной буржуазии и считали, что община уже в дореволюционный период представляла собой организацию, в которой произошел полный раскол на кулачество и бедноту3.
Попытка преодолеть крайности была сделана в трудах историков последующего периода (60-80-е гг.), где дана приближенная
1 См., например: Луппов П.Н. Удмуртские доли в XYII-XYIII вв. //
Записки Удм.НИИ. Ижевск, 1949. Вып. 9; Бушуева В.Л. О социально-эко
номических отношениях в чепецкой удмуртской деревне на рубеже XYII-
XYIII вв.// История СССР. 1962, № 4; Владыкин В.Е. Очерки этнической и
социально-экономической истории удмуртов. М., 1969. АКД; Гришкина
М.В. Крестьянство Удмуртии в XYIII веке. Ижевск, 1977.
2 См., например: Мартынов М.Н. Разложение родового строя на тер
ритории Верхнего Поволжья // Известия АН СССР. 1938, № 1-2.
3 См., например: Латышев Н.Н. Удмурты накануне реформы 1861 г.
Ижевск, 1939.
к реальной картина социально—экономических отношений в удмуртской деревне Х1Х-начала XX в., но как в трудах предшественников, таки здесь, община рассматривалась лишь фрагментарно, главным образом для выявления и констатации процесса проникновения капитализма в удмуртскую деревню и разложения общины1. К тому же авторы оперировали материалом, характеризующим общину дореволюционного времени, не касаясь советского периода. А там, где они все же затрагивали удмуртский "бускель" 20 —начала 30-х гг., их внимание акцентировалось на органе крестьянского самоуправления — сельском сходе "кенеш". И большинство авторов (по крайней мере в опубликованных работах) так и не смогли преодолеть ошибочного взгляда на роль и сущность удмуртского "кене-ша" в дооктябрьский и советский периоды как родового пережитка, превратившегося после Октября в контрреволюционный орган удмуртского кулачества.
В 1965 г. в секторе истории Удмуртского НИИ при СМ УАССР (ныне УИИЯЛ УрО РАН) были обсуждены тезисы К.И. Шибанова "Кенеш — демократический орган самоуправления удмуртской деревни"2. В дискуссии приняли участие историки Н.П.Павлов, В.Е. Майер, Б.Г. Плющевский, А.Н. Вахрушев, А.А. Тронин, Н.Г.Луковников и др. В ходе обсуждения тезисов вы-явилисьразные мнения о генезисе института "кенеш", но была высказана а целом одинаковая точка зрения о его роли в послеоктябрьский период: "Оценка сельского схода удмуртской общины тенденциозна, однобока и требует пересмотра как идущая вразрез с историческими фактами"3.
К сожалению, материалы дискуссии не были опубликованы, итоги не подведены, формально точка зрения на "кенеш" оставалась прежней. Только Н.П.Павлов и К.И.Шибанов в последующих публикациях попутно с основной целью своих исследований сдела-
1 Вахрушев А.Н. Удмуртия в период развития промышленного ка
питализма в России (1861-1891 гг.) // Записки Удм. НИИ. Ижевск, 1955.
Вып. 17; Мартынова М.М. Удмуртская община (бускель) в конце Х1Х-на-
чале XX века// Вопросы истории капиталистической России. Свердловск,
1972; Она же. Аграрные отношения в Удмуртии во второй половине XIX-
начале XX в. Ижевск, 1981; Садаков М.А. Аграрные отношения на терри
тории Удмуртии в период империализма (конец XIX-до октября 1917 г.) //
Вопросы истории Удмуртии. Ижевск, 1974. Вып. 2.
2 Дискуссия о кенеше // НОА УИИЯЛ УрО РАН, оп. 3, д. 42.
' НОА УИИЯЛ УрО РАН, оп. 3, д. 42, л. 88.
ли попытку изменить устоявшийся взгляд на сельский сход удмуртской общины как на контрреволюционный кулацкий орган1.
Тенденция к переосмыслению традиционного взгляда на удмуртскую общину и институт ее управления, на события в деревне в 20—начале 30-х гг. более четко обозначилась в работах F.А.Никитиной, К.И. Куликова, Н.И. Хитриной, хотя по-прежнему очерченные сюжеты продолжали развиваться в общем русле более крупных исследовательских задач2.
В целом, история социальной и технической реконструкции удмуртской деревни в 20-е-начале 30-х гг. — одна из наиболее исследуемых историками проблем. Написаны десятки монографий, сотни статей, защищены не одна кандидатская и докторская диссертации, изданы многочисленные юбилейные сборники и брошюры. С позиций сегодняшнего дня можно говорить о тех или иных издержках в освещении истории аграрной подсистемы Удмуртской республики (вспомним, что основное назначение преобладающего большинства исторических исследований советского периода — подтверждение фактическим материалом уже готовых теоретических положений и выводов официальной версии той или иной темы), но полностью отрицать ценность наработок предшествующих авторов никак нельзя. В их работах - большое количество фактов, извлеченных из архивов, справочников, периодических изданий; их труды — результат важного и значительного этапа в историографии Удмуртии и совершенно очевидно, что без их исследований сегодня многое пришлось бы начинать с нуля , в tdm чис-
1 Павлов Н.П. Об исторической динамике общественного самоуп
равления на селе // Семейный и общественный быт удмуртов в XYIII-XX
вв. Ижевск, 1985; Шибанов К.И. Сельское хозяйство Удмуртии: сграницы
истории. Ижевск, 1991.
2 Никитина ГА. Кенеш - демократический орган самоуправления
в общине // Национально-государственное строительство в Удмуртии в
1917-1937 гг. Ижевск, 1991; Она же. Община // Удмурты. Историко-этно-
графические очерки. Ижевск, 1993; Куликов К.И. Лудорвайское дело и кол
лективизация в Удмуртии // Удмурты. Материалы к серии "Народы Совет
ского Союза". М., 1990. Вып. IY; Он же. Национально-государственное
строительство восточно-финских народов в 1917-1937 гг. Ижевск, 1993;
Хитрина Н.И. Сказано: "Ликвидировать!" // Вестник обкома КПСС. 1990,
№ 19; Она же. Новые документы по коллективизации в Удмуртии // Исто
рический факультет: история, современное состояние и преспективы. Те
зисы докладов. Ижевск, 1996.
ле и разработку проблем социальной организации удмуртского крестьянства в 1917-начале 30-х гг.
Что касается этнографической науки, после Октября 1917 г. интерес к этнической специфике удмуртской деревни заметно оживился, но проблемы общинной организации удмуртов предметом специального исследования не стали. В работах В.А.Максимова, К. Герда, П.Н.Луппова, В.Н.Белицер, М.Т.Маркелова, М.Г.Худякова и др. отражены изменения в традиционно-бытовом укладе сельского социума, происшедшие под влиянием революции, имеются тонкие наблюдения над настроениями деревенских жителей, их обыденным сознанием, культурным уровнем, политическими воззрениями, отношением к религиозным вопросам, социально-классовым восприятием аграрных преобразований, деятельности центральных и местных органов власти и т. д. Написанные "на ходу", непосредственно в период происходящих и переживающих высокую динамику кардинальных изменений в общественной жизни, в массовом и научном сознании, большинство этих трудов на глубокие теоретические исследования претендовать, конечно, не могут. Они скорее напоминают отчеты, справочники, практические рекомендации, пособия, полевые экспедиционные очерки, которые в свое время становились на службу партийному или профсоюзному деятелю, хозяйственнику, агитатору, пропагандисту, учителю. Для нас они прежде всего ценны "зарисовками с натуры" жизни и быта удмуртских общинников, то есть всем тем, что характеризует сельских тружеников как людей, живущих в своем социально определенном микромире, с их конкретными исторически сложившимися взаимоотношениями, с собственными — воспринимающими или отторгающими — взглядами на государственную политику по отношению к своему способу жизнедеятельности1 .
1 Максимов В.А. Вотяки (Краткий историко-этнографический очерк). Ижевск, 1925; Герд К. Вотяк в своих песнях. Песни о песнях // Вотяки. М., 1926. Вып. 1; Он же. Этнография вотяков после революции // Этнография, 1926, № 1-2; Луппов П.Н. Обзор быта нацмен Вятской губернии// Вятско-Ветлужский край. 1926, № 1; Он же. Из наблюдений над бытом удмуртов Варзи-Ятчинского края Вотской автономной области // Труды НОИВК. Ижевск, 1927. Вып. 3; Белицер В.Н., Маркелов М.Т., Сидоров Г.Ф. Удмурты (Проспект трудов этнографической экспедиции Центрального музея народоведения и Вотского областного музея в 1930 г.) Ижевск, 1931; Худяков М.Г. Вести из экспедиций. Удмуртская Автономная область // СЭ. 1931, № 3-4; Он же. Политическое значение Мултанского дела и его отголоски в настоящее время // СЭ. 1932, № 1.
Как одну из особенностей этнографической литературы об удмуртах 20-начала 30-х гг. следует назвать влияние на нее модной в те годы "родовой теории", что особенно ярко проявилось в публикациях М.О. Косвена, М.Т. Маркелова, В. Филиппова1.
Относительно чрезвычайно актуального вопроса об удмуртском сельском сходе (впрочем, как и в целом о роли общины в советский период) взгляды этнографов не расходились с официально трактуемой версией2.
Начавшееся в 20-е гг. оживленное этнографическое изучение удмуртов в дальнейшем в силу известных исторических причин не перешло в планомерную и систематическую работу. Исследования быта и культуры народа вновь активизировалось лишь в 60-е гг., уже на новом, качественном уровне, но проблемы социальной организации удмуртского доколхозного крестьянства в поле зрения представителей этнографической науки так и не попали.
Как указывалось выше, аграрная подсистема Удмуртии 20-х гг. стала предметом довольно пристального внимания не только ученых—обществоведов, но и современников—практиков: статистиков, экономистов, плановиков, активистов советской и партийной работы, агрономов, сотрудников земельных органов. Для них вся совокупность проблематики, связанной с деревней, сводилась по существу к единой теме, а именно — к социально—экономическим сдвигам, происшедшим в деревне в результате осуществления аграрных преобразований3.
Значительная часть статей, брошюр, коллективных изданий авторов—практиков снабжена статистическими таблицами, сближающими их с источниками первостепенной важности; труды отличаются богатым фактическим материалом, содержащим ретроспектив-
1 Косвен М.О. Распад родового строя у удмуртов // На удмуртские
темы. М., 1931; Маркелов М.Т. О пережитках родового строя в современ
ном быту удмуртов // СЭ. 1931, № 3-4; Филиппов В. Родовые пережитки в
удмуртских колхозах // СЭ. 1931, № 1.
2 См., например: Маркелов М.Т. Вотяки (Удмурты). М., 1929; Ху-
іяков М. Вести из экспедиций...// СЭ. 1931, № 3-4; Белицер В.Н. Классо-
зал борьба в колхозах УАО // Революция и национальности. 1932, № 6.
3 См., например: Вотская автономная область. Народное хозяйство.
1921-1926. Ижевск, 1926;Удмуртскос хозяйство. Ижевск, 1927. № 1; Уд
муртское хозяйство к десятилетию Октябрьской революции. Ижевск, 1927;
10 лет Удмуртской автономной области. Хозяйственное и культурно-соци-
шьное строительство. 1921-1931. Ижевск, 1931.
ные оценки, попытками обобщить процесс реконструкции сельско хозяйственной отрасли и наметить перспективы на будущее. Совер шенно естественно, что их работы несут на себе печать времени, ні лишены известного субъективизма в концепциях, в большинстві имеют не исследовательский, а констатирующий характер, тем m менее ценность подобного рода публикаций в разработке проблеь крестьяноведения недооценивать нелья.
В 30-40-е гг. с выходом на передний план политических ас пектов аграрной истории количество литературы, написанной прак тическими работниками, резко сокращается, впоследствии, можн< сказать, сойдя на нет.
Завершая краткий обзор литературы по заявленной теме, ав тор считает необходимым еще раз подчеркнуть, что в написании ра боты, в современной оценке проблем общины, крестьянской соци альности и ментальности, в интерпретации собранного материал; неоценимую услугу оказали научные наработки ученых—крестьяне ведов, о которых упоминалось выше, а также материалы дискуссии прошедшей на страницах "Советской этнографии" по статы М.М.Громыко "Место сельской (территориальной, соседской) об щины в социальном механизме формирования, хранения и измене ния традиций"1, теоретического семинара "Современные концеп ции аграрного развития", публикуемые на страницах журнала "Оте чественная история"2, международной конференции "Менталитс и аграрное развитие России" (Москва, 1994), ряд публикаций на стра ницах журналов "Общественные науки и современность", "Социо логические исследования".
Источники. Круг источников, использованных в работе, ус ловно разделен на три группы: опубликованные материалы; руко писные документы государственных и отраслевых архивов; полевьи этнографические данные.
В основу главы 1-ой, помимо опубликованных законода тельных материалов Российского правительства по сельской об щине дореволюционного периода, публикаций Центрального ста тистического комитета 1880-1886 гг., сведении, почерпнутых и вятских губернских изданий (Памятные книжки и Календари Вят ской губернии, Материалы по статистике Вятской губернии, Вят
1 См.: СЭ. 1984, № 5-6; 1985, № 1-2.
2 См.: Отечественная история. 1992, № 5; 1993, № 2, 6; 1994, № 4-5, 6
1995, № 3-4, 6; 1996, № 4; 1997, № 2; 1998, № 1.
ские Губернские и Епархиальные ведомости и т. д.), легли архивные документы - материалы, исходившие от крестьянских общин и отдельных общинников; документы учета населения; экономико-географические и этнографические описания; материалы текущего делопроизводства административных учреждений и выборных крестьянских (сельских, волостных) органов; дела суда и следствия. Особо ценные материалы были выявлены в делах фонда Вятского губернатора (ф. 582, Государственный архив Кировской области, далее — ГАКО), Вятского губернского статистического комитета (ф. 574, ГАКО), Вятской губернской ученой архивной комиссии (ф. 170, ГАКО), Вятской духовной консистории (ф.237, ГАКО), Вятского комитета православного миссионерского общества (ф. 811, ГАКО), Вятской палаты уголовного и гражданского суда (ф. 20, ГАКО), Глазовского уездного суда (ф. 126, Центральный государственный архив УР, далее - ЦГА УР), Земских начальников Глазовского уезда (ф. 93, 109, 112, 113, 114 и др., ЦГА УР), Глазовского уездного по крестьянским делам присутствия (ф. 108, ЦГА УР). Определенное отражение в диссертации нашли материалы Генерального межевания 1803—1834 гг. в Вятской губернии (ф. 1355, РГАДА).
Формирование и реализация концепции государственной политики по отношению к крестьянству, к сельскому хозяйству, по его социалистическому преобразованию после Октября 1917 г. достаточно полно отражены в целом комплексе опубликованных документов центральных партийных и советских органов ("КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК", "Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам", сборники законодательных документов [например, по земельному вопросу] СССР и РСФСР и т. д.). В региональном плане это, как правило, соответствующие решения органов областных советских и партийных организаций (конференций, пленумов, совещаний, активов, бюро), выступления их руководителей, а также решения, отчеты, обзоры и т. п. местных органов власти разного уровня. Знакомство с комплексом партийных и правительственных документов послеоктябрьского периода до начала 30-х гг. позволяет проследиггь, как менялись советско—партийные установки по отношению к традиционной социальной организации земеледельцев России, к общинному землепользованию, к общинным институтам и традициям.
Широкий круг источников образуют статистико—демографические справочники, отражающие непосредственные результаты pe-
конструкции сельского хозяйства; разнообразные периодические издания, позволяющие проследить реакцию сельского социума на аграрную политику, участие удмуртов в экономической, культурной, общественно-политической жизни области; сборники архивных документов, представляющие немаловажную дополнительную информацию и существенно облегчающие поисковые задачи исследователя в архивохранилищах; публикации, приуроченные к знаменательным датам, например, юбилеям Октябрьской революции, провозглашению автономии, дающие возможность составить развернутую картину социально—экономического и культурного развития Удмуртской республики в целом и удмуртской деревни, удмуртского этноса в отдельности.
Ценная информация относительно удмуртов - их настроений, надежд, видения ближайших и дальних перспектив своего развития как этноса; путей решения проблем и задач; отношения к советской власти, партии; реакции на государственную политику, особенно в аграрной, национальной, культурной сферах — содержится в рабочих материалах и итоговых документах первых конференций, съездов представителей удмуртского народа (коммунистов; учителей; молодежи; женщин).
Из неопубликованных источников главными явились фонды ЦГА УР. Материалы фондов сельских советов депутатов трудящихся и их исполнительных комитетов (90 фондов), объединенного фонда волостных советов и их исполкомов (63 фонда), Удмуртского областного совета и его исполкома (ф. Р-195) составили ту информационную базу, на которой решались основные исследовательские задачи. Научно-познавательное значение названных фондов переоценить трудно. На взгляд автора, они предоставляют возможность "сквозного" и одновременно широкого прочтения крестьянской истории изучаемого периода; в них при вполне объяснимом доминировании документов, отражающих взгляд на сельчан со стороны различных ведомств, учреждений и советских органов, значителен удельный вес подлинно крестьянских свидетельств: приговоров земельных обществ и протоколов общих собраний граждан по самым разнообразным вопросам жизнедеятельности, обращений, заявлений, ходатайств, жалоб и т.д., причем не только коллективных, но и индивидуальных. Ценность источников объясняется и тем, что наряду с материалами о хозяйственно-экономическом, социально-политическом состоянии аграрного сектора области, они содержат информацию о духовном мире села, его социально—нравственных ценностях и традициях.
В качестве уточняющих и дополняющих источников использовались документы Государственного архива Нижегородской области (ГАНО, ф. 1519 — Крайземуправление), Центров документации новейшей истории Удмуртской республики (ЦДНИ УР, ф. 16 — Удмуртский областной комитет ВКП(б); ф. 18 — Ижевский уездный комитет РКП(б), ф. 505 - Ижевский районный комитет ВКП(б); Нижегородской области (ЦДНИ НО, ф. 2 — Нижегородский крайком ВКП(б). Фонды содержат огромное количество статистических и аналитических сведений по проблемам хозяйственной и общественно-политической жизни Вотской автономии. Для автора особый интерес представляли документы, имеющие отношение к сельскому сходу удмуртской общины.
Существенную помощь при написании работы оказали материалы Научно—отраслевого архива Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН (НОА УИИЯЛ УрО РАН): ответы на анкету "Влияние революции на быт нацмен" (д. 11), разработанную краеведческим отделом Вятского пединститута им. В.И.Ленина (1924—1925 гг.); материалы дискуссии о "кенеше" (д. 42); копии документов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) о хозяйственно-экономическом, социально-политическом положении в Удмуртии в 1918-1920 гг. (д. 67, 85, 99, 100 ) и др.
Третью — немногочисленную— группу источников составили материалы этнографических экспедиций, хранящиеся в рукописном фонде УИИЯЛ УрО РАН, а также полевые материалы автора, собранные в 1989-1990, 1993, 1996-1997 гг. Воспоминания крестьян, участников событий 20-начала 30-х гг., так называемая "устная история", дополняют свидетельства других источников и позволяют проверить объективность их отбора и анализа, восстановить в своей цельности наиболее важные события изучаемых лет. Особая ценность материалов "устной истории" заключается в том, что они позволяют воссоздавать историю "простых", обычных людей, историю повседневности.
Структура работы построена в соответствии с поставленными исследовательскими задачами. Она состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии и приложения, куда вынесен дополнительный архивный материал.