Статус женщины в традиционном удмуртском обществе XIX - начала XX вв. Ившина, Мария Владимировна

Содержание к диссертации

Введение

1. Тендерные исследования: история и теория

1.1. Феминизм и вопрос о правах женщин 34

1.2. Тупики неофеминизма 40

1.3. Тендерные исследования: выход из кризиса 49

2. Женщина в системе тендерной сегрегации хозяйственно-бытового уклада удмуртов

2.1. Приданое как имущественный вклад женщины в семейное хозяйство. Калымные отношения у удмуртов 58

2.2. Хозяйственно-бытовые и производственные функции женщины 67

3. Правовой статус женщины в традиционном обществе удмуртов

3.1. Личная собственность женщины 92

3.2. «Право дочери» 96

3.3. Право на развод 104

3.4. Право на имущество мужа 106

3.5. Право наземлю 111

4. Роль и место женщины в культовой сфере традиционного общества удмуртов

4.1. Женские образы в мифологии удмуртов 114

4.2. Место женщины в пространстве и времени ритуала 135

4.3. Архетипы и реалии женского творчества 162

Заключение .171

Библиография 176

Архивные материалы 207

Список информаторов 209

Принятые сокращения 213

• Феминизм и вопрос о правах женщин
• Приданое как имущественный вклад женщины в семейное хозяйство. Калымные отношения у удмуртов
• Право на имущество мужа
• Место женщины в пространстве и времени ритуала

Введение к работе

Актуальность темы. Проблема женщины в обществе, включающая целый спектр исследовательских направлений, остается актуальной на протяжении нескольких веков. Своим возникновением «женский вопрос» обязан еще XVIII веку. Социальные и политические процессы современности поставили проблему статуса женщины в ряд наиболее напряженных и дискуссионных. Проблема статуса женщины в традиционной культуре вообще, и удмуртской в частности, приобрела особую актуальность благодаря возникновению и развитию в 80-х - 90-х гг. XX в. тендерных исследований, начинавшихся именно как «исследования проблем женщин» ("women's studies"). По сравнению с "women's studies", где единственным объектом внимания являлась женщина, тендерные разработки представляют собой качественно новый этап в общенаучных исследованиях. Во-первых, тендерные исследования уловили и обозначили существенную и, как оказалось, острую проблему пола и актуализировали её для науки. Во-вторых, тендерные исследования изменили и продолжают изменять взгляды на пол как таковой, четко разграничив пол как биологическую данность (sex) и пол как социальный конструкт (gender). Поэтому значимость выбранной темы заключается в том, что ее следует рассматривать не только в рамках становящегося пресловутым «женского вопроса», но прежде всего в русле тендерных исследований.

Актуальность темы определяется также тем, что изучение статуса женщины в традиционном обществе крайне важно для решения проблем женщины, а шире - социогендерных проблем, в условиях современной си-туащш кризиса, охватившего все уровни общества от регионального до глобального. Тема принадлежит к области неисследованных проблем в удмуртской этнографии. Анализ места и роли женщины в различных подсистемах традиционного общества удмуртов выступает необходимым условием комплексного изучения этноса.

Цели и задачи исследования. Цель данного диссертационного исследования - определение и анализ статуса женщины в удмуртском традиционном обществе. Определение статуса женщины понимается в большей мере как описание ее положения в системе социальной половозрастной иерархии.

В свете вышеизложенного задачи исследования могут быть сформулированы следующим образом:

1. Выявить роль женщины в системе тендерной сегрегации традиционного хозяйственно-бытового уклада удмуртов.

2. Рассмотреть имущественное и правовое положение женщины в традиционном удмуртском обществе.

3. Определить роль и место женщины в культовом пространстве тра диционного удмуртского общества.

Женщина как социальный пол (gender) рассматривается в качеств объекта исследования. Предмет исследования - тендерные женские харак теристики и роли в удмуртском варианте традиционной культуры. Инач говоря, как предмет изучения можно выделить функционирование тендер, «женщина» в различных сферах традиционного общества удмуртов: эко номике, правовой сфере, культовом пространстве.

Обозначенные в теме хронологические рамки определяются двум. основными факторами. Во-первых, тем, что используемый в работе источ никовый материал позволяет производить наиболее точный анализ про блемы и делать наиболее достоверные выводы со времени рубежа XVIII -XIX вв. (нижняя граница). Во-вторых, непосредственным функцнонирова нием традиционного крестьянского общества до 30-х гг. XX в., то есть д< развертывания коллективизации, которая начала активно модернизироват удмуртскую этническую среду (верхняя граница).

В методологическом плане работа опирается:

во-первых, на исследования социального, экономического, правовой положения женщины в традиционном обществе, проводившиеся в рамка: общинно-семейной тематики на материалах русской традиционной культу ры, а также на исследования, специально посвященные проблеме статус женщины в доиндустриальном обществе (работы ТА.Бернштам М.М.Громыко, Н.А.Миненко, В.А.Александрова, Н.Л.Пушкаревой и др.);

во-вторых, на теоретико-методологические разработки известных оте чественных и зарубежных исследователей, посвященные проблемам знако вых систем, а применительно к теме женщины - проблемам женщинь (тендера) как символа и знака в архаических культурах (исследовани В.В.Иванова, В.Н.Топорова, А.К.Байбурина, Т.В.Цивьян, Я.В.Чеснова А.Л.Топоркова, Н.А.Криничной, Н.А.Лавонен, И.Н.Гемуева, М.Элиаде);

в-третьих, на тендерные («гендер-содержащие») разработки последни: лет (исследования L.Stark-Arola, S.Apo, Е.А.Здравомысловой О.М.Здравомысловой, Т.Б.Щепанской и др.).

В качестве опорных методологических принципов в работе использо ваны системный подход к изучению элементов культуры и их комплексны! анализ. Системный подход подразумевает изучение женщины как одноп из элементов в системе этнической культуры удмуртов. С другой стороны он определяет необходимость комплексной характеристики тендера «жен щина» как сложной социально-психологической системы. В качестве ново то методолопгческого приема в ходе исследования был использован ген дерный подход. Суть тендерного подхода к проблеме статуса женщинь заключается в том, что тендер (социальный пол) «женщина» или «мужчи на» представляет из себя не просто социальную роль. Тендер нужно расце нивать как своеобразную «суперроль» (Е.А.Здравомыслова). пронизываю

щую все остальные социальные роли и имеющую конкретную этническую окраску.

Из обширного комплекса методов, применяемых в работе, выделяются, в первую очередь, классические методы полевой этнографии - опрос и непосредственное наблюдение, которые использовались в сочетании с сравнительно-историческим подходом к объекту и предмету исследования и частично с методом ситуативного моделирования.

Источники. В ходе изучения поставленной проблемы был привлечен широкий круг взаимодополняющих источников, для удобства исследования разделенных на несколько групп. Первую составляют опубликованные исследования ученых XVIII - начала XX вв., посвященные этнографии удмуртов, а также сообщения представителей местной светской и церковной власти о жизни и быте коренного населения края. Большинство научных исследований XVIII - начала XX вв. выступают как комплексные описания этноса (И.Г.Георги 1766; НЛ.Рычков 1770; П.С.Паллас 1788; Г.Ф.Миллер 1791; Д.Н.Островский 1873; В.С.Кошурников 1880; В.Бехтерев 1880; Г.А.Потанин 1884; Г.Е.Верещагин 1886; 1895; 1886; И.Н.Смирнов 1890; Н.Тезяков 1892; В.Н.Харузина 1898; С.Крекнин 1899; И.М.Катаев 1901; П.П.Инфантьев 1908; П.Н.Луплов 1914). Наряду с работами общего плана, были привлечены специализированные исследования по различным проблемам удмуртской этнографии: обычное право удмуртов (М.Н.Харузин 1883; П.М.Богаевский 1887, 1888; В.П.Тихонов 1891); обряд и его функционирование (Н.Брызгалов 1884; П.М.Богаевский 1896; С.Багин 1897; И.Васильев 1902; М.Хомяков 1911; Г.Е.Верещагин 1911; 1998а); мифология и верования удмуртов (Б.Гаврилов 1880; 1891; Н.Г.Первухин 1888-1890; П.М.Богаевский 1890, 1892; Г.Е.Верещагин 1896; Н.М.Блинов 1898; К.Жаков 1902; И.Васильев 1906).

Ко второй группе источников относятся архивные материалы. В ходе работы над диссертационным исследованием были использованы документы Центрального государственного архива УР (ЦГА УР), Государственного архива Кировской области (ГАКО), архива Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения РАН (УИИЯЛ УрО РАН), Российского государственного исторического архива (РГИА) и Архива Русского Географического общества (АРГО). Использованные архивные материалы составляют ведомости, циркуляры, отчеты чиновников разлігч-ных государственных департаментов центрального и регионального уровней, многочисленные документы судебных разбирательств, в основном, имущественного характера, а также сообщения корреспондентов РГО и отчеты священников.

В третью группу источников входят материалы автора, собранные в течение семи лет (1993-1999) в Глазовском, Красногорском, Ярском, Юка-менском. Алнашском районах Удмуртии. Представленные сведения дают возможность проникновения «на глубину» 60-х - 70-х гг. XIX в..

Четвертую группу источников представляют фольклорные материя лы. нашедшие свое отражение в работах Г.Е.Верещагина, Б.Гавриловс Н.Г.Первухина, П.М.Богаевского, К.П.Герда. Их дополняют современны сборники фольклорных текстов, составленные Н.П.Кралиной (1960, 197( 1995), Т.ГЛсревозчиковой (1982, 1987, 1991), Э.А.Гейвандовым (1995).

Пятая группа источников, имеющих важное значение, - этнографичс ские коллекции музеев. При работе были использованы вещи из коллекци Глазовского краеведческого музея, музея исторического факультета ГГПГ а также исторического факультета УдГУ.

Степень изученности проблемы. В ряду имеющихся научных разра боток и исследований, охватывающих период со второй половины XVIII и XX вв., практически отсутствуют работы, в которых бы женщина являлас специальным объектом, тем более - предметом, изучения. Исключение ее ставляют единичные исследования (А.И.Михайлов 1927, Н.И.Шутов 1995). Проблема женщины в традиционном обществе удмуртов расематріі валась только в контексте общей характеристики этноса, тема женщині оставалась как бы растворенной в кругу других, более очевидных вопросої

Диапазон оценок роли и места женщины в удмуртском традиционно: обществе, представленный в исследованиях XVIII - начала XX вв., достг точно широк. Он колеблется от резко отрицательных характеристик жеи ского поведения до признания общественного равноправия женщины. Пс ложение женщины-удмуртки в семье и обществе не являлось отдельны] предметом изучения, однако в большинстве этнографических исследовани XIX в. особо подчеркивалось, что «женщина в вотской семье не играет то приниженной роли, какая выпадает на ее долю у инородцев. Напротив, м} жья... относительно всего, что предпринимают, советуются с ними» (Вяі ские губернские ведомости. - 1884. - № 101. - С. 3).

В 20-е - 30-е гг. XX в. проблема места женщины в традиционном ot ществе удмуртов нашла отражение в работах многих этнографов, однако теперь не была вычленена в качестве отдельного предмета для научног анализа. Женская тематика рассматривалась в работах этого периода в kof тексте проблем социального развития и эволюция семьи (М.О.Косве 1931), общей характеристики этноса (В.А.Максимов 1925; М.Маркело 1929), тендерной характеристики религиозно-обрядовой сферы, сферы иг териальной культуры (М.Худяков 1920; А.И.Емельянов 1921; П.Н.Лушю 1927; А.Пинт 1931; К.П.Герд 1993).

Среди исследований этого периода особый интерес представляет мс нография А.И.Михайлова «Вотячка» (1927). Интересна она прежде всег тем, что это первая попытка комплексного исследования положения жеь щины в удмуртском традиционном обществе. Особенностью научных ра: работок 20-х - 30-х гг. по проблеме места женщины в традиционной кулі туре удмуртов является то, что большинство этих разработок типологич< ски близки дореволюционным исследованиям. Они несут в себе богатев

ший фактический материал, что позволяет использовать их, в первую очередь, в качестве источника.

Новейший этап удмуртской историографии является самым ярким периодом изучения «женской темы». Различные аспекты статуса женщины в удмуртском традіщионном обществе нашли свое отражение в работах искусствоведов, историков, этнографов. В исследовательской литературе 60-х -90-х гг. XX в. можно выделить несколько крупных тематичесюгх разделов, внутри которых получила то или иное решение проблема женщины. Необходимо учитывать, что при этом все исследования в определенной мере содержали и выражали идею тендерного разделения различных сфер жизни. 1 .Творчество и женщина.

Анализ женских занятий и ремесел как следствие тендерной сегрегации в сфере прикладного искусства выступал предметом исследований таких авторов, как В.Н.Белицер (1951), Л.И.Савельева (1975, 1976); К.М. Климов (1979), И.С.Королева (1979), И.А.Косарева (1991). Изучению женской символики и семантики в народном творчестве удмуртов посвящены работы К.М.Климова (1988, 1999), П.А.Орлова (1999), Т.Г.Владыкиной (1998). Третий аспект в искусствоведческих разработках женской проблематики заключается в анализе творчества отдельных мастериц - носителей этнтгческих традиций в искусстве, с одной стороны, и умеющих выразить яркие индивидуальные черты, с другой (К.М.Климов 1979, 1994).

2. Проблема женщины в сфере культа рассматривается многими исследователями. В ряду авторов, уделяющих внимание -характеристике женских образов удмуртской шіфологии и проблеме тендерного разделения в области мифа, необходимо отметить, прежде всего, В.Е.Владыкина (1994), а также Л.А.Молчанову (1999). Заметное место среди современных разработок по обозначенной проблеме принадлежит исследованиям Н.И.Шутовой (1994, 1995), в которых женщина выступает как полностью самостоятельный объект и предмет научного анализа. Работы Н.И.Шутовой можно считать первой попыткой в современной удмуртской историографии дать всестороннее определение статусу женщины древне-удмуртского (архаїгческого) общества. К одной из наиболее разработанных можно отнести тему женщины в контексте семейной и календарной обрядности удмуртов, которой посвящены исследования Л.С.Христолюбовой (1984, 1992, 1993)иЕ.В.Поповой(1992, 1998).

3. Право и женщина в традиционной культуре удмуртов.

Тема правового и имущественного статуса женщины в традиционном обществе удмуртов особенно широко представлена среди различных исторических и этнологических исследований. В целом круг работ, посвященных этой проблеме, включает изучение правового положения женщины в рамках общеэтнических характеристик (К.И.Козлова 1964), в рамках се-мейно-общинной тематики (М.В.Гришкина 1981, 1985. 1996;

Л.С.Христолюбова 1990. 1992, 1993; Г.А.Никитина 1991, 1993, 199' Л.И.Семенова 1996). а также в рамках исследования обычного права уд муртов (Г.И.Обухова 1985; Ю.В.Александров 1998).

В любом случае, однако, основное внимание уделяется исследоваши того контекста (пространство - семья, община, этнос либо система взгля дов), который обусловливает права и обязанности человека (в данном сл> чае женщины).

Научная новизна. Предлагаемое исследование является первой по пыткой комплексного этнологического анализа места и роли женщины традиционном обществе удмуртов XIX - начала XX вв.. В ходе работі впервые рассматриваются многие сюжеты, связанные с изучением уровн феминной насыщенности различных сфер традиционного удмуртского об щества: хозяйственно-бытовой, правовой, культовой. Выявляются новы' направления, затрагивающие отдельные вопросы имущественного и обще ственно-правового статуса разных социально-возрастных категорий жен щин в удмуртской семье и общине. В рамках диссертации анализируютс: не исследовавшиеся ранее аспекты, принадлежащие к кругу проблем жен ского ритуально-мифологического пространства.

Диссертация вводит в научный оборот новый полевой материал, соб ранный с учетом целей и задач исследования.

В диссертации также впервые применен тендерный подход к иссле дуемой проблеме, который позволяет, во-первых, рассматривать пол каї социокультурную, а не биологическую категорию и, во-вторых, определяс равноправие полов в качестве предмета для научного анализа. Таким обра зом, изучение статуса женщины в традиционной культуре удмуртов в рам ках тендерного подхода расценивается как исследование одной из дву? равноправных категорий.

Научно-практическая значимость исследования состоит прежді всего в возможности обратить внимание на сущность тендерных проблем,; также, что очень важно, обозначить истоки и проследить их эволюцию Важнейшим фактором значимости этой работы является её востребован ность, возможность применения материалов и результатов теоретической анализа на практике: включение основных положений исследования і учебные курсы, программы вузов, использование данной разработки щя создании обобщающих работ по тендерной, этнографической тематике комплектовании и оформлении музейных фондов и экспозиций. На основе наблюдений и выводов, представленных в работе, возможна разработке практических рекомендаций и программ регионального и государственногс значения по решению современных проблем семьи, пола и, в частности «женского вопроса».

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования получили свое отражение в 14 публикациях Различные сюжеты работы доложены автором на конференциях регно-

нального и международного уровня в Глазове (1997, 1999), Ижевске (1997. 1998, 1999), Сыктывкаре (1997), Самаре (1998, 1999), Тобольске (1999).

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры этнологии и регионоведения Удмуртского государственного университета.

В структурно-композиционном плане диссертация состоит из введения, четырех глав, соответствующих основным проблемно-целевым направлениям исследования, и заключительного раздела.

Феминизм и вопрос о правах женщин

Эпоха Нового времени, принесшая с собой буржуазные революции, явилась началом «пробуждения» женщины, которое в конце XIX в. привело к организации женского движения, а в науке в это же время заявила о себе «женская тема». Закономерности патриархальной традиции проявились и здесь: женщина выступала только объектом исследований, в то время как мужчина являлся исследователем. Но это был единственный, возможный для женщины вариант попасть в одну из сфер деятельности мужчины. Как видно, первыми о необходимости равных прав и возможностей мужчины и женщины заговорили мужчины. Провозвестником женского движения можно назвать Пулена де ля Барра, опубликовавшего в 1673 году труд «О равенстве полов», где он утверждал, что неравноправие мужчин и женщин в обществе не есть предписание природы. Абсурдность мифа о женщине как о существе второго сорта была признана и просветителями XVIII в.. Однако они отказались от признания ее гражданской самостоятельности. Женское воспитание по-прежнему должно было «соотноситься с интересами мужчин» (Руссо) [цит. по Бовуар 1997: 146; см. также Айвазова 1992: 156]. Буржуазные революции, в том числе (в первую очередь) и Великая Французская, провозгласили свободу и равенство всех и каждого от рождения («Декларация прав человека и гражданина»). Логичным было бы продолжение: независимо от пола. Но противоречие в том и заключается, что под «человеком и гражданином» подразумевался в первую очередь именно мужчин. Древнейшая культурная традиция, в которой понятия «человек» и «мужчина» выступали синонимами (l homme, а man, мурт), продолжала определять сознание и бытие общества. Женщины, таким образом (согласно принципу запредельности женщины природы по отношению к мужчине-культуре), не попадали в категорию «свободных и равных». Такой отказ в правах привел к возникновению нового общественного явления - движения в защиту политических прав женщин, или феминизма. Современный феминизм - это более широкое понятие, но начинался он как борьба за политические права женщины. Свидетельство этому - первый документ феминизма - «Декларация прав женщины и гражданки», автором которой была Олимпия де Гуж (1791). Олимпия де Гуж требовала уничтожения всех мужских привилегий, обосновывая свою мысль теорией «естественного права». Но притязания первых феминисток были отвергнуты на том основании, что женщины занимают «особое» положение в обществе, воплощая в себе особые, чисто женские, морально-нравственные качества и добротетели (сочувствие, скромность, доброжелательность, податливость, терпение). Поэтому требуется постоянная забота о нравственности (контроль за сосудом Пандоры) женщины. Такой рефрен («особая» забота!) звучал и звучит для женщины как признание и комплимент. Тезис о «женских добродетелях» признавался многими феминистками и в последующее время.

Эту идею «женской этики» подвергла критике Мэри Уоллстоункрафт в работе «Защита прав женщины» (1792 г.). Она писала об обретении человеческих качеств, «невзирая на различия пола», а также о том, что в женщинах воспитывали привычку подчиняться и угождать мужчинам [Гримшоу 1993: 10]. XIX век начинался для женщины весьма безрадостно. Принятый в 1804 г. Гражданский кодекс Наполеона - образец современных кодексов, предмет восхищения историков и социологов, совершенство для правоведов -лишал женщину каких бы то ни было гражданских прав и помещал ее под опеку мужа. Таким образом, и буржуазная культура (система ценностей) оказалась не менее традиционной, патриархатной, чем род и феодальное общество. Вторая волна феминизма, набравшая силу в XIX в., - это процесс приобретения женщиной социальных и политических прав, а также появление иных, неизвестных ранее проблем. В целом реформаторский характер XIX в. благоприятствует феминизму, поскольку также ищет справедливости в равенстве. Утописты видят освобождение женщины в ее праве на труд, причем последнее рассматривается ими вообще как гарант морального оздоровления человечества: «Я работаю, следовательно, я существую». Если попытка Анри де Сен-Симона ввести женщину в социум несколько загадочна: «Мужчина и Женщина - вот социальный индивид», то Шарль Фурье однозначен: «Расширение прав женщины есть главный принцип социального прогресса» [Айвазова 1997: 11]. Женщина получила, хотя поначалу несанкционированно, право на труд, а вместе с ним ворох проблем, связанных с совмещением социальных функций матери, хозяйки и работницы. (Так появилась ставшая сейчас едва ли не самой острой проблема ролевого конфликта работающей матери). Решить проблему приобретения новых прав и обязанностей можно было только путем объединения, организации. Женское движение как организованное движение появилось лишь в середине XIX в.: в США в 1840-х, в Англии - в 1850-х, во Франции и Германии в 1860-х, в Скандинавии в 1870-х гг.. Феминизм становился все более разнообразным по форме и содержанию.

Ф Социалистки, например, защищали идею равной оплаты женского труда, нормирования рабочего дня и участия женщин в профсоюзах. В русле их призывов также слышны были требования ввести некоторые привилегии для работающих матерей (развитие этой тенденции - представление льгот работающей матери - в период «посткоммунистического ренессанса патриархальности» [Римашевская 1997: 117; Здравомыслова, Арутюнян 1998: 78] привело к политике возвращения женщины к семейному очагу и принесло новые проблемы). Такая ситуация давала повод для усмешек и критики со стороны многочисленных противников женского движения. Суфражистки отстаивали политические (в первую очередь избирательное) права женщин. Радикальный (левый) феминизм пропагандировал идеи сознательного материнства и контроля над рождаемостью. Но расцвет этих направлений был еще впереди. Раннее же женское движение, как справедливо полагает А.А.Темкин, «было просто борьбой за расширение тех естественных прав, которые мужчины уже имели» [Темкин 1997: 49]. Женское движение XIX начала XX вв. мало изменило status quo в отношениях между полами и практически нигде не достигло массового характера.

В научно-исследовательском аспекте именно XIX век стал отправной точкой в исследованиях «женского вопроса». В этот период выходят в свет труды, в которых впервые был применен комплексный метод исследований. В первую очередь такой подход подразумевал параллельное применение данных различных наук. Наиболее ярким примером в этом отношении может послужить «антропологическое исследование» Генриха Плосса «Женщина в естествоведении и народоведении», изданное в Лейцпциге в 1884 г., переиздававшееся затем шесть раз. Значимость подобных работ велика: они ценны уже самим фактом своего появления. В целом в общественных науках (вслед за Л.Г.Морганом и Ф.Энгельсом) были признаны два важнейших факта:

1) современная буржуазная моногамная семья не является изначальной данностью;

2) следовательно, женщина не всегда имела более низкий, по сравнению с мужчиной, статус в обществе. Он зависел от конкретной исторической эпохи (или культуры).

При этом, что важно, доминирующим осталось мнение об универсальности патриархальной семьи и общества, в котором первичное (природное) разделение труда по признаку пола раз и навсегда определяет зависимость женщины от мужчины. Точка зрения антропологии заключалась в том, что «в настоящее время едва ли нужно еще упоминать, что женщина по своей организации так же совершенна, как и мужчина» [Плосс 1995, 1: 23]. Однако и в общественно- и в естественнонаучной сфере женщина не получила еще окончательной «реабилитации», что означало бы для нее признание равных возможностей с мужчиной и свободы выбора. В психологии определяющим оставалось положение, согласно которому приоритетной сферой психологической деятельности женщин являются чувства, а мужчин - ум. При этом женщина малоспособна к развитию умственных способностей в той же мере, что и мужчина. «В женском мозгу, видимо, на одно отделение меньше» (Никола-Себастьян де Шамфор). Идея жестко детерминированной полом психической деятельности и нравственности не стала новой и для философских трудов XIX в.. Она лишь получила новое развитие, и во многом благодаря начавшему складываться женскому движению. Показательным в этом плане Л явилось «принципиальное исследование» австрийского ученого Отто Вейнингера «Пол и характер», претендующее на фундаментальность.

Исходным пунктом своей концепции О.Вейнингер объявил изначальное совершенство мужчины и несовершенство женщины. Поэтому весь процесс исторического и индивидуального развития есть, по Вейнингеру, процесс стремления женщины к совершенству. Психическое несовершенство женщины проявляется, в частности, в полной идентичности мыслей и чувств. Даже появившиеся в голове женщины мысли непостоянны и неопределенны, так как женщина мыслит вне всяких понятий и категорий. Поэтому, в отличие от мужчины, она лишена гениальности. И та Абсолютная Женщина, которую в состоянии создать ум философа, будет лишена своего «я», своей Щ определенности. Отсутствие у женщины способности к развитию ума приводит к тому, что она аморальна: ведь мораль имеет своим корнем разум. Но по этой же причине женщина несоциальна: социум как порождение разума недоступен женщине, и она существует вне его. Женщина ab ovo - ad infinitum заключена в рамках семьи, которая, по мнению О.Вейнингера, в списке социальных институтов не значится. В категориях философии это значит, что женщина -только материя, которая стремится обрести форму, олицетворяющую, по Вейнингеру, мужчину. Следовательно, обретение формы женщиной это приобретение границ, заключение в рамки, которые определяет мужчина. Закономерно поэтому, что «у женщин нет ни существования, ни сущности, они ничто...

Приданое как имущественный вклад женщины в семейное хозяйство. Калымные отношения у удмуртов

Традиционная культура, как известно, жестко структурирует человеческое жизненное время и пространство. В течение жизни человек переживает несколько «рождений» (в социальном смысле слова). Едва ли не самое главное из них - создание семьи, когда «умирает» старый и «рождается» новый, полноценный во всех отношениях (моральном, духовном, материальном, общественном) человек. «Тогда девка родится, когда замуж годится» [Женщина в пословицах 1995: 93; см. также Христолюбова 1984: 13]. Такая «перемена знака» оформляется соответствующим образом, сопровождается изменением сигнальных символов (гендерный дисплей) во внешнем виде, поведении и т.п.. В социальном плане это означает, что индивид (в данном случае - женщина) приобретает новое место в системе межличностных коммуникаций и общественной иерархии, новые права и обязанности, новый статус. В данном разделе будет охарактеризован «начальный капитал» женщины (кышномурт - букв, «жена-человек». Ср. кыч -«хомут, обуза») , та материальная составляющая, которая играет базовую роль в формировании её статуса, - приданое.

Приданое невесты являлось своеобразным вступительным взносом женщины в семейное хозяйство и одновременно ядром, вокруг которого формировалось личное имущество замужней женщины, обеспечивающее ее статус. Это залог и реальная предметная основа, определяющая степень будущей экономической независимости женщины внутри семьи [Максимов 1925: 27].

В составе приданого (приданой, пирдан) достаточно четко выделяются две основные части: предметы быта, а также скот и домашняя птица. Содержание приданого более или менее подробно рассматривалось практически во всех работах дореволюционных этнографов, но наиболее исчерпывающая информация предоставлена Н.Г.Первухиным, в одном из эскизов которого перечислен вещный состав приданого невесты, включающий порядка двухсот предметов [Первухин 1890, V: 57-68]. Внутренняя структура «бытовой» части приданого представляет собой три блока:

а) постельные принадлежности (валес котыр): «подушка, постель полностью, перина, шерстяная (войлочная) подстилка под перину и обязательно два одеяла» («Потому как куда с одним-то пойдешь?») [ПМА: Сообщение М.А. Веретенниковой]. Важным элементом в составе приданого был льняной (ситцевый) полог - ын. Пологом завешивалась кровать семейной пары в кеносе, его часто брали в поле во время сенокоса. Полог служил защитой не только от комаров и других кровососущих насекомых, но и от посторонних глаз. Полог, выделяя индивидуальное пространство брачной пары внутри большой семьи, обозначал границы интимных отношений, проникновение в тайну которых было табуировано. Шитье полога было обязанностью невесты, и в предсвадебном цикле обряд шитья полога занимал особое место. На «ын вурон веме» (помочи по случаю шитья полога) невеста приглашала лучших подруг, ей также помогали страшие в семье женщины. По свидетельству информаторов, обряд сохранялся до 50-х - 60-х гг.: «Полог шила я сама с подругой Натальей. Мама и бабушка тоже шили, им еще помогали их подруги» [ПМА: сообщение А.И.Бегишевой]. Подробное описание и характеристику «ын вурон» оставил Н.Г.Первухин в пятом эскизе, посвященном обрядам «обыденной жизни вотяков от колыбели до могилы» [Первухин 1890, V: 51-57].

б) Одежда и обувь для себя и частично для мужа. Сюда входило нижнее белье, одежда для зимнего и летнего сезонов (дэрем - рубаха, шортдэрем распашной халат, штани - штаны, пбзь - варежки, чулка - чулки, пыдвыл носки и т.п.), а также, частично или целиком, праздничные комплекты. Престижно-показательное значение этой части приданого было наиболее велико. По количеству и качеству одежды, данной за невестой, оценивался достаток семьи («Моя мать сосчитала все, что за ней (женой) принесли. Потом говорит, что юбок девятнадцать, скатертей восемнадцать, еще - стопка. Много» [ПМА: сообщение С.А.Семенова]), давалась характеристика с морально нравственной точки зрения (щедрость -жадность, доброта - зловредность и т.п.). Наличие покупной одежды, шуб (шуба), сапог (сапег) повышало вес семьи в общине. Приданое выступало яркой иллюстраций таких качеств невесты, как уровень мастерства и трудолюбие, а также считалось залогом будущего материального (и не только) благополучия семьи. Поэтому «невеста одета должна быть. Если не одета - упрекают» [ПМА: сообщение: В.А.Воронцовой].

Непременным атрибутом приданого являлся сундук (сандык), в котором перевозилась и содержалась часть (обычно одежда) или все приданое. Касаясь свадебной тематики, респонденты нередко используют слово «сундук» как замену понятия «приданое», а также «одежда» (шире - «одежда, обувь, предметы домашнего обихода»): «У нас сестра замуж вышла. Дали сундук и постель» или «Но ведь сундук дают всегда» [ПМА: сообщение: Е.Х.Баженовой. СЯ.Блиновой]. Естественно, что подразумевается не пустой сундук, а «сундук с одеждой для себя и для мужа» [ПМА: сообщение: В.М.Федотова]. Справедливости ради надо отметить, что «любовь в сундук не смотрит» [Перевозчикова 1987: 102; см. также Женщина в пословицах 1995: 51]. Однако и любовь (индивидуальное чувство вообще) в традиционном обществе никогда не была основной причиной и условием брака [см. напр. Гришкина 1996: 85]. Высокие чувства и отчаянные поступки были принадлежностью запредельного мира легенд и мифов. Выдержать жизнь с ее жесткой реальностью (сундук с приданым, десять рублей серебром калым и место самой снохи в доме) легче, если знать - было, не со мной, с кем-то, когда-то, всего один раз, но было чудо. Заполненный и закрытый сундук стал гендерным признаком, метафорой, мифологемой женщины во многих, в том числе и в удмуртской, культурах. (Во время выкупа приданого на сундуке с приданым сидит мать невесты, партия жениха обязана заплатить ей мелкими монетами и поднести кумышку. Ср. русский сказочный мотив «тятенькиного сундука», который стремятся сохранить девушки - сестры [Поздеев 1994: 403]).

в) ТретьТ часть - пре-меты домашнего обихода, к которым можнм отнести полотенца (чушкон, кузькышет), скатерти (жок кышет), покрывала (шобырет), занавески (возъет, возъет), половики (пыд лёгет), просто куски домотканого полотна (дэра). Эта часть приданого играла ведущую роль в формировании внутреннего жилого пространства дома (подробнее об этом см. 4.3). По сведениям информаторов, еще в начале века «скатерти все, полотенца и половики были домотканые. Их давали в приданое невесте» [ПМА: сообщение: Л.Н.Дюкиной]. К этой же категории в составе приданого можно отнести «сырой лен» («ыль етйн») - специально посеянный для невесты лен (конопля), определенное количество снопов уже выдерганного льна (конопли), обработанное льняное (конопляное) волокно, подготовленное к прядению. По словам информаторов, выдерганный и обработанный лен невеста забирала сразу, на свадьбе, а «сырой-то потом я забрала, когда вырос» [ПМА: сообщение: А.К.Невоструевой]. М.Н.Харузин рассматривал такое «возвращение свою коноплю рвать» как один из этапов послесвадебного цикла, в конце которого «молодушка уже окончательно отделяется от родительского дома» (рвет льняную ниточку) [Харузин 1883: 13-17].

Неотъемлемой составляющей приданого являлся скот (пудо) и домашняя птица (тылобурдо). Этот факт зафиксирован во всех источниках и отмечается всеми информаторами: «...было так положено, чтоб скот жена забрала» [ПМА: сообщение: Е.Х.Баженовой]. В этой связи Н.П.Штейнфельд отмечает, что «по традиции принято давать в приданое дочери по одному экземпляру домашего скота и птицы» [Штейнфельд 1894: 242]. Реальная жизнь не всегда (всегда не), однако, соответствовала традиционному идеалу, и нередко количество приведенного молодушкой домашнего скота и птицы не превышало двух особей (например, одна телка и один гусь). Это было приемлемым условием, если новая семья вливалась в состав большой. Но если молодые собирались жить отдельно, то такого количества скота было недостаточно для основания нового хозяйства. В этом случае обособление малой семьи в отдельное домохозяйство происходило после того, как был накоплен необходимый «стартовый капитал», то есть в числе прочего увеличивалось и количество скота. У удмуртов было принято давать в приданое дочери особей женского пола - в залог того, чтобы семья была благополучна и многодетна. Не давали в приданое лошадь (как предмет мужских забот), а также кур. Курица считалась «несерьезной» и «небожественной» птицей, которая к тому же «назад гребет» [ПМА: сообщение И.М.Абрамовой, Е.В.Мамаевой, З.В.Поздеевой].

Право на имущество мужа

Как было уже отмечено, общесемейный имущественный комплекс подлежал разделу и наследованию по мужской линии. В этой связи особый интерес приобретает вопрос о праве женщины - вдовы (пал кышно, карттэм кышно) - наследовать имущество мужа. В данном (4) разделе главное внимание будет уделено наследованию женщиной движимого (постройки - условно, скот, производственный инвентарь, хлеб, предметы быта) имущества. Вопрос наследования земельного надела будет рассмотрен отдельно.

Согласно традиционным правовым воззрениям удмуртов женщина имела право наследовать имущество мужа в случае смерти последнего при соблюдении следующих условий:

а) если женщина оставалась вдовой, то приобретала право на наследование части имущества мужа с учетом дополнительных условий (см. ниже). В случае повторного выхода замуж она «право на наследство мужа теряет. Теряют право на наследство и уведенные ею дети ее первого мужа» [ЦГА УР, ф.96, оп.1, д.63, л.18; см.также ЦГА УР, ф.96, оп.1, д.45, л.9 об; ЦГА УР, ф.96, оп.1, д.89, л. 10]. В волостные суды нередко поступали прошения крестьянок «о неправильном приговоре сельского схода о разделе имения первого умершего мужа моего». Приговор сельских сходов в таких случаях (смерть первого мужа и второе замужество) был однозначен: «Кожевникова, вышедшая второй раз замуж, не может претендовать на имущество первого мужа». Резолюция волостного суда обычно гласила: «Оставить прошение крестьянки Кожевниковой без внимания» [ЦГА УР, ф.576, оп.іе, д.74, л.З]. Наследство получали члены семейства, оставшиеся при хозяйстве. Получить «от наследства соответствующую часть» могли дети вдовы от первого брака, если они оставались в семье отца [ЦГА УР, ф.96, оп.1, д.З, л.29 об - 30]. Как и в ситуации развода, женщина при уходе из семьи умершего мужа получала «ношебное платье» и приданое, но без приплода от скота. Калым, выплачиваемый за невесту, получал не ее отец, а семейство первого мужа «теряющая сторона» [Там же, л.26]. По поводу возвращения приданого (количественный состав) в случае повторного брака часто возникали споры между снохами (вдовами) и свекрами (или деверями). В 1875 г. Кестымский волостной суд (Глазовский уезд) получил жалобу «крестьянской жены, вышедшей за второго брака» Екатерины Степановой. В жалобе последняя утверждала, что свекр «удерживает отданные ей в приданое родителями ее лошадь (7 рублей серебром), телку (2 рубля серебром), овцу (2 рубля серебром), крестным отцом данную овцу (1 рубль 50 копеек серебром), дядею данную овцу (1 рубль 50 копеек серебром)». В ходе разбирательства волостной суд приговорил: «От крестьянина Моисея Егорова Волкова [свекр жалобщицы] прописанных пять скотин отобрать и отдать снохе ... в полную собственность» [ЦГА УР, ф. 108, оп. 1, д.251, лл.4 об - 5 об]. Если женщина нарушала условия и пыталась увести приплод от скота (то есть имущество, созданное трудами всей семьи), то подавали в суд на нее: семья не была заинтересована в потере рабочей силы (вдова с детьми // вдова) и, тем более, семейного имущества (приплод). Руководствуясь этими принципами, крестьянин деревни Пюровай (Тольенская волость, Глазовский уезд) Наум Русских заявил волостному суду, что вдова его умершего брата, вышедшая второй раз замуж, «самовольно забирает двух коров, кобылицу и четырех овечек ... А приданое ее заключалось в одной корове, жеребенке и четырех овечек, а козел и свинья зарезаны». В результате «согласно местным обычаям в крестьянском быту» суд постановил: выдать жалобщице «одну корову с телкой, четырех овец и жеребенка» [ЦГА УР, ф.108, оп.1, д.825, лл.4 об - 6].

б) На количество наследуемого от мужа имущества влияло количество . прожитых лет. Нижняя граница этого срока равна 1 году, верхняя - 10 годам.

Если женщина прожила с мужем меньше 1 года и она остается вдовой, то могла получить «келью и часть оставшегося после мужа хлеба». Она не получала и этого, если выходила замуж. Если срок замужества равнялся от 1 до 10 лет, то количество наследуемого имущества увеличивалось. При этом, однако, должно было соблюдаться условие а), т.е. вдова, оставшаяся в семье, наследовала больше, чем вышедшая второй раз замуж. «Вдова, прожившая с мужем в браке 10 лет, получает по смерти мужа сполна все его имущество ... в вечное владение ... После истечения этого срока права вдовы на полное наследование мужа не ограничиваются даже ее вторичным замужеством» [Тихонов 1891: 116].

в) Вдова могла стать наследником мужа, если по смертс последнего не осталось прямых наследников-детей, либо все сыновья и дочери жили «в отделе». В последнем случае сыновья могут лишь получить земельный надел, и то, «если таковой вдове не под силу обрабатывать» [ЦГА УР, ф.96, оп.1, д.З, лл.23- 23 об]. Если дети жили в одном хозяйстве с матерью, вдова могла сохранить статус «полноправной распорядительницы по хозяйству». Сыновья получали наследство, но «обязались содержать свою мать и не лишать ее прав» [Там же, л.23]. Как писал ГШ.Богаевский, «где в семье есть порядок, там сын большак должен слушаться советов вдовы матери» [Богаевский 1887: 3].

Если у вдовы оставались несовершеннолетние дети, то над их наследством (имуществом мужа) назначалась опека (утялтон, эскерон). Вдове практически вменялось в обязанность использовать «право опеки» для того, чтобы сохранить и приумножить имущество несовершеннолетних членов общины - наследников. Так, в 1890 г. вдова Авдотья Анисимова обратилась в Глазовское уездное по крестьянским делам присутствие с просьбой «сделать нашему начальству опекунство над всем имуществом, дабы зять Федор не мог сделать растраты и по выросте детей моих бы получили наследство» [ЦТА УР, ф.108, оп.1, д.917, лл.1 - 1 об]. Вдова имела право распоряжаться этим имуществом «только для пропитания сиротинам, о чем тогда же заявляет опекунам» [ЦГА УР, ф.108, оп.1, д.611, л.З]. Опека снималась «ввиду исполнившегося совершеннолетия и(или) выхода в замужество» [ЦТА УР, ф.96, оп.1, д.523, л.6 об]. Если родственники или опекуны самовольно распоряжались имуществом, состоящим в опеке, вдова также могла подать жалобу [ЦТА УР, ф.96, оп.1, д.613, л.19 об; см.также ЦГА УР, ф.108, оп.1, д.691, лл.1, 7 об].

г) Важнейшим условием при маследовании женииной имущества мужа являлся учет характера этого имущества. Если имущество, наживалось мужем (супругами) после раздела большой семьи («в отделе»), то оно считалось «благоприобретенным», и вдова входила в число наследников. Так, например, в 1888-1889 гг. Глазовское уездное по крестьянским делам присутствие разбирало дело по жалобе крестьянской вдовы Анисьи Плотниковой. Последняя жаловалась волостному суду, что «деверь ее Василий самовольно пользуется пожней под названием «Пашково» и что эта пожня принадлежит ей, как расчищенная трудами покойного мужа ее». Волостной суд возвратил пожню вдове на том основании, что «пожня расчищена после раздела братьев Плотниковых» [ЦГА УР, ф.108, оп.1, д.812, л.З об]. В другом случае вдова Мария Шулепова жалуется на деверя, который отобрал у нее лошадь и телегу. Лошадь в числе другого имущества досталась Шулеповой с мужем при разделе братьев Шулеповых, а телега приобретена «на собственно личные средства». После разбирательства суд решил: «Отобрать от Акима Шулепова [деверь Р Марии Шулеповой] лошадь и телегу, которые предоставить во владение вдове Марии Филипповой Шулеповой» [ЦГА УР, ф.108, оп.1, д.400, лл.5 об - 7; см. также ЦГА УР, ф.108, оп.1, д.467, лл.З об - 4]. Таким образом, бездетная вдова «по смерти мужа, жившего отдельно от братьев» или отца, наследовала его имущество, но с соблюдением всех прочих условий [ГАКО, ф.576, оп.1, д.869, л.6].

Если имущество наживалось супругами (мужем) в рамках неразделенной семьи и муж умирал до раздела семьи, то право наследования его имущества вдовой, вышедшей замуж, сильно ограничивалось, вплоть до исключения вдовы из состава наследников (см. а)). В одном из прошений, адресованных в Слободской уездный съезд мировых посредников, крестьянка Анна Кудрявцева обвиняет свою сноху Екатерину в том, что после смерти мужа своего Петра та пытается захватить его имущество. Анна отказывает снохе «по тому общему праву, что муж ее умер еще проживая в нашем семействе.., а жена его [Екатерина] ушла в замужество» [ГАКО, ф.576, оп.ік, д.261, л.28].

Место женщины в пространстве и времени ритуала

В соответствии с идеями концепции гендера время и пространство ритуала так же гендерно раскрашено, как и другие сферы активности человека.

Данный раздел посвящен анализу феминно окрашенных зон и отдельных элементов внешнего (большого) и внутреннего (малого, обжитого) космоса в традиционной культуре удмуртов. Преследуемая при этом цель - обозначить место, которое женщина и женское (феминное) как мировоззренческий конструкт занимали в структуре ритуализированного пространства. Для нас это тем более важно, что ритуал - это единственный регламентированный способ общения богов (любых представителей иных миров) и людей, способ связи между чужим и своим, большим и малым космосом. «Мир насыщен потенциальными границами, каждая из которых в любую минуту может стать основной гранью между своим и чужим. Основными каналами связи при этом являются вода, огонь, земля, дерево» [Байбурин 1990: 11]. Какова была соотнесенность этих объектов с категориями женского в сфере ритуала?

а) Сочетание женщина-земля, как уже говорилось, является одним из основных конструктивных элементов мифопоэтического сознания. Связь женщины с землей (музъем) максимально сакрализована. Такая сакрализация основана на полном изоморфизме и изофункциональности женского тела и земной тверди. Во-первых, Земля-Женщина выступает как сексуальный партнер Неба-Мужчины в космическом масштабе. Во-вторых, лоно женщины/матери и лоно земли воспринимаются как идентичные друг другу: «... сообразно мифологическим представлениям, путешествие внутри женского тела (пространства) расценивалось также как «транзит-переход», потому что тело женщины было дорогой между миром иного («та сторона», «то пространство») и своим миром («эта сторона», «это пространство») » [Аро 1998: 77; пер. авт.]. В-третьих, земля-женщина воплощала в себе весь род как единство живых, мертвых и еще не родившихся на свет. Изоморфизм взглядов на землю и женщину нашел яркое выражение в образе и культе Матери-Земли (Музъеммумы) (см.выше). Как видим, земля, выступавшая одним их каналов связи с сопредельными человеку сферами, являла собой максимально (полностью) феминизированную зону.

б) В подобном ключе необходимо рассматривать связь женщины с водой (ву). Вода, как и земля, являлась олицетворением сакрального низа (женского производящего начала). «Противопоставление верх-низ оказывается чрезвычайно существенным для древнейших космологических представлений, относящихся как к сотворению мира, так и к описанию структуры вселенной» [Иванов, Топоров 19650: 99]. Наиболее существенная разница состоит в том, что в отличие от земли, которая в оппозиции небо-земля (верх-низ) не имеет отрицательного значения, вода часто расценивается именно отрицательно: утопленники-кутыси, являющиеся причиной болезней; вумурты, забирающие людей под воду, требующие выкупа и т.п. С другой стороны, если земля однозначно маркирует собой нижний мир, то вода бывает верхней (небесной): росе и дождю, как было показано, покровительствует Инвумумы - Мать небесной воды. Вода была живительной средой и одновременно символом смерти, являлась реальным, материальным воплощением связи с предками. Это будет тем более очевидным, если иметь в виду текучесть (подвижность, способность просачиваться в самые мелкие отверстия) воды, ее визуальное сравнение с нитью, лентой, полотном, дорогой. За рекой (водой) живут «охранительницы двери в мир предков» - Кукри-баба, Обыда, Египеча, жена Хозяина леса. Помещение в воду-женщину - окунание, обливание, переход реки вброд (вплавь) или по мосту - в традиционной культуре рассматривалось как смерть, то есть приобщение к сонму предков. Таким образом, водный канал связи с другими мирами изначально и в большинстве случаев (за исключением вумурта) был также феминной зоной ответственности.

в) Особые отношения связывают женщину с огнем гтыл). В силу универсальной культурной традиции поддержание огня в очаге (печи) стало обязанностью, признаком и прерогативой женщины. Женщина владела грозной 0 огненной стихией, не давая маленькому красному цветку превратиться во всепоглощающее пламя, сохраняя тепло дома и свет очага. Женщине была подвластна сила, способная исцелить от болезни, сохранить от злых сил, очистить от скверны. Женщина-хозяйка осознавалась как жрица огня, потому что сам процесс поддержания огня напоминал жертвоприношение или кормление (последнее - функция покровительства): «Красную корову кормят-кормят, не накормят. Что это? (огонь)» [Перевозчикова 1982: 86].

Огонь, связанный по своему происхождению с природой, выступает важнейшим источником культуры: с помощью огня сырой продукт - атрибут природы превращается в вареный - признак культуры. Лицом, осуществляющим этот процесс (приготовление пищи), оказывается женщина. «Приготовление пищи на огне становится фундаментальной метафорой преобразования природы в культуру» [Топорков 1993а: 69]. «Огненная» функция женщины никак не вяжется с фактом ее запредельности по отношению к культуре как созданию мужчины и сфере, контролируемой мужчиной. Таим образом, женщину не стоит полностью исключать из ряда творцов культуры.

Тот домашний огонь, который поддерживала женщина, пользовался особым почитанием у удмуртов. Как и у многих народов, очаг в удмуртской традиции был связан с родовым и семейным культом, почитался как живое существо и хранитель семьи. Очаг являлся не только вместилищем душ предков, это был один из узлов наибольшей концентрации энергии и силы рода (семьи). Через восходящий от огня дым женщина имела постоянную связь с внешним космосом.

Сведений о женских олицетворениях огня у удмуртов не сохранилось.

Однако они представлены в материалах других этнокультур: марийская/мордовская тол/тул - ава (Мать огня), хакасская От-идже (Мать хозяйка огня), многочисленные воплощения огня в образе «хозяйки огня» у народов Севера [см. Смирнов 1889: 178; Мокшин 1964: 1; Бутанаев 1998: 25; МНМ, II: 239]. По аналогии с уральской и тюркской культурными традициям можно предположить, что и у удмуртов существовала Тылмумы - Мать огня, тем более, что существование покровительниц небесного огня - Шундымумы и Гудыримумы - мифологическая реалия.

г) ОдниО из самыс очевидных, устойчивых и хниверсальных в традиционном мировоззрении являлось представление о тождестве человека и дерева (лиспу): «В фольклоре и поверьях ствол дерева осмысляется как туловище, ветки как руки, а древесный сок как кровь. Внешняя человекообразность деревьев [деревообразность людей!] - лишь наглядный символ ... родства человека и дерева» [Топорков 1995: 111]. Подобие дерева и человека проявляется не только внешне, но и функционально, то есть внутренне. Народное сознание точно соотносит сущностные биологические характеристики и этапы жизненного цикла дерева и человека как живых существ, которые рождаются, живут, умирают: «Подрастая, боится, как бы не затоптали, старея - как бы не разломали (дерево). Ни в деревне, ни в лесу не видели, а всякий о нем знает (сердце человека и середина дерева)» или «Засохшее дерево второй раз не оживет» [Перевозчикова 1982: 151, 152; 1987: 49]. Функциональное сравнение человека с деревом позволяет давать яркие социальные характеристики, отражает ценностные ориентиры: «Писпу дано емышен, адями - ужен» («Дерево славится плодами, а человек - делами») или «Пуэз бадзым - емышез овол» («Дерево большое - плодов нет») [Перевозчикова 1987: 24, 61].

С традиционными представлениями о дереве сопряжен прежде всего образ древа мирового (arbor mundi), вариативными понятиями которого являются также мировая ось (axis mindi), мировой столб, мировая гора. Нетрудно заметить, что перечисленные мифологические конструкты взаимосвязаны общей идеей - идеей дороги, которая пронизывает обитаемые миры. «Мировое дерево выступает как посредствующее звено между вселенной (макрокосм) и человеком (микрокосм) и является местом их пересечения» [МНМ, I: 405]. Мировое древо структурирует пространство и время, создавая трехъярусность и трехмерность первого и обеспечивая стабильность в виде замкнутого кольца второму. Тема мирового древа как мировоззренческого образа достаточно широко разработана в рамках отечественных исследований, посвященных проблемам семиотики (работы В.Н.Топорова, В.В.Иванова, Т.В.Цивьян, А.К.Байбурина). В соответствии с темой диссертационного исследования главным предметом данного подраздела будет выступать вопрос о том, насколько тесно соотнесен образ мирового древа с женщиной и какова степень проявления подобных воззрений в удмуртской традиции.