Содержание к диссертации
Введение
Глава I. — В. Я. Пропп и его методы изучения русских волшебных сказок 13-46
В. Я. Пропп и изучение структуры волшебной сказки 13-17
«Исторические корни волшебной сказки» - первый опыт этнологического изучения волшебной сказки 17-45
Выводы 45-46
Глава II. — Природа и материальная культура в русской волшебной сказке 47-111
Природа 49-55
Материальная культура 55-109
Выводы 109-111
Глава III. - Семейные и социальные отношения, народные верования в русской волшебной сказке 112-195
Семья и семейные отношения 112-153
Социальные отношения 154-177
Народные верования 177-193
Выводы 193-195
Заключение 196-201
Библиография
- В. Я. Пропп и изучение структуры волшебной сказки
- «Исторические корни волшебной сказки» - первый опыт этнологического изучения волшебной сказки
- Природа
- Семья и семейные отношения
Введение к работе
Актуальность темы. Народное устное поэтическое творчество, будучи массивом художественных произведений, содержит в себе отражение разных элементов народной жизни. В них поэтическим языком изображается, в частности, миросозерцание народа. Народная сказка со своими вымыслами и своей фантазией представляет, кроме того, сведения о разных сторонах народной жизни. Этот факт привлекает научное внимание этнологов.
Народную сказку изучали многие ученые, в особенности фольклористы, использующие главным образом филологические методы и технику исследования. Однако такой способ изучения сказки не является единственным. Сказка - многогранное явление. Поэтому возможны разнообразные подходы к изучению народной сказки. Объектом изучения данного фольклорного жанра могут быть не только его поэтические свойства (язык, сюжет, образы и проч.), но и исторические элементы и народно-бытовые явления. Сказка немыслима вне контекста истории народов мира, этнографии, истории религии, истории форм мышления и поэтических форм, языкознания, исторической поэтики1. В сказке важную роль играет вымысел, который является существенным жанрообразующим фактором. Изучая текст сказки, нужно исследовать не только его идейно-художественные функции, но и его отношения к реальности, историческое происхождение: «фантастика сказок имела реальное основание, и её конкретные формы складывались в тесной связи с жизнью. Раз возникнув, сказочный вымысел развивался в связи со всей
Пропп В. Я. Русская сказки. М., 2000. С. 7
*
совокупностью существующих народных традиционных представлении и понятий, не однажды подвергаясь переработке» .
На данном этапе наибольший интерес может представлять изучение сказок на основе методов, которые типичны для этнологии; тем самым можно расширить круг объектов исследования данной науки.
Цель и задачи диссертации. Основной целью диссертационной работы является выяснение следующих вопросов: могут ли служить русские народные волшебные сказки этнографическим источником о русском народе; если могут, то как изображается этнографическая действительность в «сказочной реальности» и каковы взаимоотношения между реальной этнографической действительностью и сказочной.
Для выполнения поставленной цели в диссертации решаются следующие задачи:
Проведен анализ труда В .Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки» в качестве теоретической основы дальнейшей работы.
Изучена материальная культура, отраженная в русской волшебной сказке, и выяснены типические черты ее изображения.
Рассмотрены семейные и социальные отношения, отраженные в русской волшебной сказке, и установлены их характерные особенности в сказочном изображении.
Исследована духовная культура, отраженная в русской волшебной сказке.
Прослежены некоторые общие принципы отображения этнографической действительности в волшебной сказке.
Объект исследования. Объектом данного исследования выступают русские волшебные сказки, собранные и опубликованные русскими
2 Аникин. В. П. Русское устное народное творчество. М., 2001. С. 447
фольклористами во второй половине XIX - начале XX вв. Использованы основные (наиболее известные и содержательные) сборники сказок. На основе изучения сказок решается вопрос об этнических чертах культуры и быта, выраженных в русских народных волшебных сказках.
Методологическая и теоретическая основы исследования. Методологической основой данной диссертации является историко-этнологический, комплексный анализ русских волшебных сказок.
При исследовании поставленных вопросов проводится научная разработка темы в этнографическом и фольклорном ракурсе, прослеживается развитие определенных процессов, выявляются основные тенденции изображения этнографических реалий в данном фольклорном жанре.
В теоретической основе исследования лежит представление об историчности волшебной сказки, т.е. представление о том, что волшебная сказка отражает историческую действительность определенного народа и в определенные эпохи. При этом историзм в сказке требует более расширенного, чем обычно, толкования. Здесь под исторической действительностью подразумеваются не конкретные исторические события, совершенные конкретной личностью, а условия исторической родины данного фольклора, социальные институты и комплексы элементов материальной и .духовной культуры народа. Разные предметы сказочной фантазии историчны не сами по себе, а исторично их возникновение3. Таким образом, исследование русской волшебной сказки как этнографического источника базируется на идее ее специфичной историчности.
3 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2000. С. 17.
Научная новизна исследования. Научная новизна исследования определяется тем, что это первое в российской науке историко-этнологическое исследование русских волшебных сказок в целом.
В отличие от традиционного анализа сюжетов, функций, характера персонажей, поэтических воззрений и языка сказки в данной диссертации проанализирован ряд этнографических элементов, которые содержатся в ткани русской волшебной сказки.
Эти разные, но не исключающие, а взаимодополняющие друг друга способы изучения сказки давно нуждаются в системном сочетании. В силу особенностей данного фольклорного жанра, где фантазия и вымысел являются существенными характеристиками, такой подход не получил развития. Обычно в свете этнологии изучались отдельные сюжеты и мотивы. В данной диссертации выдвигается концепция двухслойности этнографической действительности, основанная на этнографических фактах, изображенных в сказке, и в соответствии с этим трактуются все элементы бытовой жизни народа, трансформированные в данном народном устном жанре (примеры: обычная избушка и избушка на курьих ножках; клубок ниток и клубок, указывающий дорогу; обычная скатерть и скатерть самобранка; обычный ковер и ковер-самолет и т. п.).
Практическая значимость. Значимость работы определяется
теоретически обоснованными и практически реализуемыми рекомендациями по изучению русских волшебных сказок в аспекте этнологии.
Материалы и выводы диссертации могут найти применение при чтении спецкурсов, проведении спецсеминаров по этнографии, этнологии, фольклористике и другим дисциплинам, изучающим этнос и традиционную народную культуру.
Апробация результатов исследования. Основные результаты
исследования в публикациях автора по диссертации4.
Обзор источников. Для выполнения поставленных задач
исследования в качестве исходных материалов использованы сборники сказок А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»5, И. А. Худякова «Великорусские сказки, великорусские загадки»6, Н. Е. Ончукова «Северные сказки» , Д. К. Зеленина «Великорусские сказки Пермской губернии» и «Русские сказки и песни в Сибири» .
Сборник «Народные русские сказки» составлен А. Н. Афанасьевым в 1855-1864 гг. Для издания из архива Русского Географического общества было извлечено 75 текстов. Остальные материалы собраны из различных источников. Сам Афанасьев записал не более 10 сказок, в основном из его родины — Воронежской губернии. Наибольшее количество текстов принадлежит собранию В. И. Даля. Самое большое количество сказок составляют волшебные сказки: сказки о животных (1-299), волшебные сказки (300-749), легендарные сказки (750-849) и новеллистические сказки(850-999).
Сборник Афанасьева имеет некоторые недостатки. Он зависел от своих корреспондентов, и поэтому качество записей неровное и разнохарактерное. Не указаны места бытования каждой сказки.
4 Чой А Енг. Семья и семейные отношения, отраженные в русских волшебных сказках. // Вопросы
гуманитарных наук. М., 2003. № 6. (в печати)
Чой А Енг. Первый опыт изучения русской волшебной сказки с позиций этнологии. В. Я. Пропп. // Актуальные проблемы современной науки. М., 2004. № 1. (в печати)
5 Афанасьев А. Н. Народные русские сказки в трех томах. М,, 1957.
6 Худяков И. А. Великорусские сказки и великорусские загадки. СПб. 2001.
7 Ончукова Н. Е. Северные сказки // Записки Императорского Русского Географического Общества по
Отделению Этнографии. - Т. ХХХШ-СПб., 1908.
8 Зеленин Д. К. Великорусские сказки Пермской губернии. Петроград. 1914.
9 Русские сказки и песни в Сибири//Записки Красноярского подотдела Восточно-Сибирского отдела
Императорского Русского Географического Общества . По этнографии. -Т. 1. - Вып.1. -
Красноярск. 1902.
Тем не менее сборник «Народные русские сказки» имеет первостепенное научное значение в том смысле, что он содержит в себе подлинные русские сказки и преследовал научные цели.
И. А. Худяков был первым крупным собирателем русской народной сказки. Он записал сказки непосредственно из уст сказителей. Собрание «Великорусские сказки» (1860-1862гг) выходило почти одновременно с выпусками Афанасьева, но от него четко отличается. Собрание Худякова — первое большое собрание сказок, целиком записанных самим издателем. В собрании записаны сказки из центральной России — Рязанской губернии. Поэтому многие худяковские сказки являются вариантами сказок Афанасьева. Некоторые сказки Худякова оказываются полнее и стройнее, чем афанасьевские. В собрании Худякова не встречаются сказки о животных, зато некоторые сюжеты уникальны, и они даже не попали в отечественные указатели сказочных сюжетов.
В 1908 году Географическое общество выпустило сборник Н. Е.
Ончукова под названием «Северные сказки». Ончуков объездил
Поморье и Печору, записывал сказки в Олонецкой и Архангельской
губерниях. В сборник вошли 303 сказки. Север казался собирателю
наиболее богатым фольклором. Во вводной статьи Ончуков дает
подробную характеристику условий жизни на Севере, северных
промыслов и способов добывания средств к жизни, рода занятий
жителей, форм труда. Ончуков был уверен, что нужно изучать среду, в
которой бытуют сказки. Он располагает свой материал по сказочникам.
Сообщается биография каждого исполнителя, дается его
характеристика. Ончуков первый поставил вопрос о необходимости знать и изучать исполнителя, чтобы лучше понять сказки, в сборнике «Северные сказки» хорошо сохранены местные говоры. В отличие от предыдущих собраний, в которых господствовала волшебная сказка, в данном сборнике преобладает сказка бытовая, реалистическая по форме
изложения, наполненная острым сатирическим содержанием. Предыдущие собрания никаким научным аппаратом (вводная статья, характеристики исполнителей, указатели) не обладали. В данном сборнике даны указатели имен и предметов, словарь областных слов.
В 1914-1915 годах вышли два больших сборника Д. К. Зеленина. Это «Великорусские сказки Пермской губернии» и «Великорусские сказки Вятской губернии», в которых содержатся 1311 номеров сказок. Материал располагается по сказочникам, как у Ончукова. Имеется описание края. Указываются подробности жизни крестьян, рассказывающих сказки. Зеленин в приложении к своим сборникам дал краткие пересказы всех сюжетов, которые позволяют быстро ориентироваться в материале.
В сборниках Зеленина не содержатся такие остросатирические сказки, какие содержит сборник Ончукова.
Собрание «Русские сказки и песни в Сибири» представляет собой первый сборник сибирского фольклора. Оно впервые увидело свет в 1902 и 1906 гг. Вышло оно в малотиражных Записках Красноярского подотдела Восточно-Сибирского отдела Русского Географического общества. Собрание редактировал Г. Н. Потанин. В нем не всегда указаны все необходимые данные. Редакторы пользовались случайными и отрывочными записями своих корреспондентов. По составу сказок преобладают сказки волшебные и новеллистические. Очень немного сказок анекдотических - и всего лишь одна сказка о животных. Этот состав явно не соответствует реальному соотношению разных видов сказок в русском репертуаре.
Тем не менее этот сборник ценен в том смысле, что он был первой публикацией сибирского фольклора, значение которого до появления этого сборника недооценивалось.
Таким образом, мной изучаются волшебные сказки из разных регионов России. Следовательно, есть уверенность в том, что
выявленные характеристики сказок могут относиться как к регионам, так и ко всем сказкам русского народа.
Степень изученности (историографический обзор). Изучению русской народной сказки, в частности волшебной, посвятило свой труд не одно поколение исследователей. Это изучение совершалось в русле изучения народного устного творчества в целом.
Сказки на Руси известны с давних времен. Название «сказка» использовалось с XVII в. В XVII - XVIII в. появилось несколько сборников сказок. В XIX в. в русских изданиях появились сборники сказок в относительно полном виде. Один из таких сборников - это трехтомный сборник А.Н. Афанасьева «Народные русские сказки».
Общественный, литературный и научный интерес к сказкам возник в XVIII в. В это время ставился вопрос о том, что такое сказка. Лишь постепенно сказку стали понимать как один из видов устного народного творчества. Благодаря исследованиям ученых сказка вошла в круг изучения фольклора как его оригинальный самостоятельный жанр.
До 40-х годов XIX в. основным вопросом сказковедения был вопрос о сущности сказки как таковой. С этого периода центр тяжести изучения сказки переносится на изучение ее прошлого. Выдвигаются проблемы исторического порядка. Такое стремление было обусловлено духом того времени.
Исследователи давно поняли, что сказки и былины различны изначально и относятся к разным жанрам. Сказка со своим вымыслом характеризует одни стороны народного мышления, а былины - другие.
А. Н. Веселовский осветил вопрос о поэтических формах сказки. Его мысль состоит в том, что форма и идея никогда не разъединяются и не противопоставляются. Наоборот, сама форма есть выражение идеи. Историческая поэтика «учит нас, - писал Веселовский, - что в наследованных нами формах поэзии есть нечто закономерное,
выработанное общественно-психологическим процессом, что поэзию слова не определить отвлеченным понятием красоты, она вечно творится' в народном сочетании этих форм с закономерно изменяющимися общественными идеалами»10.
С 50-х годов XIX в. в России стали формироваться научные школы фольклористики. Одной из таких школ стала мифологическая школа. Такое научное направление пришло из Германии. В тот период были поставлены вопросы о происхождении сказки, о ее первоначальной связи с мифом, о путях распространения культурных влияний. Представители этой научной школы видели в мельчайших деталях фольклора следы мифологического мышления. Они пытались найти корни сказочных образов и мотивов в далеком прошлом, времени так называемых «индоевропейских народов»11.
К 70-м годам мифологическая школа внутренне себя изжила. Мифологическая школа в России, в сущности, ничего не сделала для изучения сказки. Эти ученые преимущественно известны как собиратели и публикаторы.
В конце XIX в. сложилась историческая школа в изучении фольклора. Одним из её основателей стал. Вс. Ф. Миллер. В сказках он видел то или иное отражение истории, быта и воззрений народных масс.
После революции для изучения фольклора особую ценность представляют исследования сказки на различных ступенях общественного развития.
Крупными фольклористами в послереволюционные годы являются Б. М. и Ю. М. Соколовы. Они принадлежали в целом к исторической школе. Они были учениками Вс. Ф. Миллера. Они вели научную деятельность в Обществе любителей естествознания, антропологии и
Веселовский А. Н. Три главы из исторической поэтики // Веселовский А. Н, Историческая поэтика. Л., 1940. С. 317. " Кравцов Н.И. и Лазутин С. Г. Русское устное народное творчество. М, 1977.С. 103
этнографии в Москве (ОЛЕАиЭ), фольклорную комиссию которого возглавлял Вс. Ф. Миллер.
Их совместный студенческий труд - сборник «Сказки и песни Белозерского края» (1915 г) представляет собой солидное, основательное научное издание собственных записей.
Значимость исследования с помощью сказки некоторых сторон первобытной истории была осознана довольно поздно, только после революции. Впервые в русской литературе на связь сказки с первобытным обрядами указал С. Я. Лурье в своей работе «Дом в лесу». Эта работа посвящена мотиву живущих в лесу братьев или разбойников, к которым приходит девушка, а также дому людоеда в сказке типа «Мальчик с пальчик» и ряду мотивов, примыкающих к ним12.
Систематическое исследование волшебной сказки со стороны ее генетической связи с миром первобытных обрядов, представлений и верований проведено в работах В. Я. Проппа. В них рассмотрены мотивы и сюжеты волшебного дерева на могиле13, отражение в сказках института «мужских домов»14, сказки о Несмеяне и весь комплекс явлений, связанных с ритуальным смехом15, мотивы чудесного рождения16 и мотивы кровосмесительного брака и отцеубийства17.
В этих работах прослеживается древнейшая стадия жизни сказки, рассматриваются ее досказочные основы и генезис ее отдельный частей.
Вопрос о происхождении волшебной сказки в целом поставлен в монографии В. Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки» .
12 Лурье С. Я. Дом в лесу // Язык и культура, 1932, вып. VIII.
13 Пропп В. Я. К вопросу о происхождении волшебной сказки (Волшебное дерево на могиле) // Сов.
этнография, 1934, № 1-2.
14 Пропп В. Я. Мужской дом в русской сказке // Учен. Зап. Ленингр ун-та. 1939, № 20, С. 174-198.
15 Пропп В. Я. Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне) \\ Фольклор и
действительность. Избранные статьи. М., 1976, С. 174-204.
16 Пропп В. Я. Мотив чудесного рождения // Там же. С. 205-240.
17 Пропп В. Я. Эдип в свете фольклора // Там же. С. 258-259.
18 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.
В. Я. Пропп и изучение структуры волшебной сказки
В. Я. Пропп - первый фольклорист, который попытался изучить народные сказки, существенно выходя за рамки филологии. Он применил историческую и отчасти этнографическую (этнологическую) методологию в своей исследовательской работе.
В. Я. Пропп родился в 1895г. и закончил филологический факультет Петроградского университета в 1918 г. С 1937 г. он работал доцентом,а позже профессором родного филологического факультета. Он читал лекции и вел семинары по русскому фольклору. В 1963-1964 г. он исполнял обязанности заведующего кафедрой. В течение своей жизни он написал 4 монографии, в которых излагаются его мысли и теории о фольклоре и фольклористике: «Морфология волшебной сказки»(1928), «Исторические корни волшебной сказки»(1946), «Русский героический эпос»(1958) и «Русские аграрные праздники»(1963). Из четырех его капитальных работ две - «Морфология волшебной сказки» и «Исторические корни волшебной сказки» - посвящены изучению русской сказки, точнее русской волшебной сказки. В обеих книгах автор изучает сказки по-разному на основе разных методов и техники исследования. В «Морфологии волшебной сказки» В. Я. Пропп использовал метод структурного синхронного анализа сказки с целью выявления природной системности волшебной сказки. В этой книге В. Я. Пропп временно отказался в исследовательских целях от исторического подхода к материалу, от историко-генетической его интерпретации, избирав объектом анализа структуру волшебной сказки.
Однако В. Я. Пропп не был принципиальным противником эволюционного исторического подхода. Он подчеркивал только, что описательное структурное изучение должно предшествовать изучению истории, т.е. эволюции сказок: «Об историческом изучении сказок мы пока говорить не будем, мы будем говорить только об описании их — ибо говорить о генетике без специального освещения вопроса об описании, как это делается обычно, - совершенно бесполезно. Ясно, что прежде, чем осветить вопрос, откуда сказка происходит, надо ответить на вопрос, что она собой представляет»19.
Его первая книга принесла ему мировую известность только через тридцать лет. Она произвела большое впечатление на широкие круги фольклористов, так как до него в российской фольклористике господствовало изучение генезиса сказки, опирающееся на элементы мифологической и исторической теории, отчасти на исследования, основанные на идее заимствований, а позднее на общие принципы классического филологического анализа.
Волшебная сказка считается наиболее древней среди других сказочных жанров. По сравнению с волшебной сказкой бытовые или новеллистические сказки, несомненно, явления более позднее.
Что подразумевает Пропп под выражением «волшебная сказка»? Чтобы внести ясность в понимание этого слова, Пропп указывает на ошибочность в определении А. Н. Афанасьева. По Афанасьеву, к волшебным сказкам причисляются те сказки, которые имеют в своем сюжете волшебство и фантастичность. Однако одной фантастичностью едва ли можно определять жанр сказок, так как большое количество сказок о животных содержит сходную черту фантастичности, как и в волшебной сказке. Например, в сказке «Волк и коза» избушка оборотилась к козе передом и к лесу задом .
Мир волшебных сказок разнообразен. В нем поэтично выражается сказочное воображение народа. Однако существуют границы, за которые народ никак не переходит (отсутствие авторского начала, вера в сверхъестественные силы и прочее). Есть, таким образом, пределы, за которыми сказки уже теряют свои качества как сказки. Пропп называет эти границы закономерностью" в композиции сказок. Именно эта закономерность в композиции является главным признаком, по которому выделяется волшебная сказка. Такая закономерность выражается в повторяемости. Как выше упомянуто, наряду с таким богатым разнообразием в сказках действительно что-то постоянно повторяется, и уже в ходе развития сюжета можно угадать, чем кончится эта сказка: «функции чрезвычайно мало, а персонажей чрезвычайно много. Этим объясняется двоякое качество волшебной сказки: с одной стороны, её поразительное многообразие, её пестрота и красочность, с другой, - её не менее поразительное однообразие, её повторяемость » .
При этом слово «функция» служит ключом к предложенному Проппом методу изучения волшебной сказки. Функции - это как бы аспекты и свойства волшебной сказки. Это, например, поступок действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия22.
Пропп утверждает, что сказку надо изучать именно по функциям. Как выше сказано, «поразительное однообразие», не смотря на «поразительное разнообразие» вызвано ограниченным количеством этих функций. Об этом свидетельствует тот факт, что по указателю сказочных сюжетов Арне - Андреева, классифицирующему сказки по типам сюжетов, типов сюжетов волшебных сказок насчитывается 449 (от № 300-по №748). Однако функций действующих лиц сказок, выделенных Проппом, - всего 31. Они образуют основные составные части волшебных сказок и не меняются от того, кем и как сделан определенный поступок в ходе повествования.
Теперь назовем те функции, которые выделил исследователь. Волшебная сказка всегда начинается тем, что один из членов семьи отлучается из дома («отлучка»). Отлучается кто-то либо из старшего поколения, либо из младшего. При этом к герою кто-то обращается с запретом («запрет»). По сказочному канону этот запрет всегда нарушается («нарушение запрета»). Нарушение запрета сопровождается какой-то бедой («вредительство»): может быть похищена царевна, сестра или мать, кто-то нарушает мир в семействе. После этого герой отправляется в путь. Отправление героя-мотивируется по-разному: по повелению царя требуется спасти царевну или достать некие диковины для отца или царя («недостача»), найти невесту («недостача») или просто показать себя. В некоторых случаях изгнанный герой увозится из дома.
«Исторические корни волшебной сказки» - первый опыт этнологического изучения волшебной сказки
Вторая книга В. Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки» - итог сложных и длительных размышлений, зрелое и солидное исследование, свидетельствующее о том, что Пропп пришел к мысли использовать в качестве методов изучения фольклорных памятников новые, до него не применявшиеся приемы анализа фольклорных текстов. Пропп утверждал, что дальнейшее изучение сказок должно осуществляться в свете исторического подхода по той причине, что сюжеты сказок не созданы самыми сказителями - крестьянами, а унаследованы ими. Поэтому, по выражению автора, «ключ к сказке - не в настоящем, а в прошлом»23.
В. Я. Пропп увидел основную задачу своей работы в том, чтобы выяснить социальные источники волшебной сказки в исторической действительности.
Целесообразно поставить вопрос о том, к какому историческому прошлому может относиться содержание исторической основы волшебной сказки.
В. Я. Пропп утверждает, что возникновение волшебной сказки связано не с тем производственным и социальным базисом, на котором её стали записывать в начале XIX века24. Исследователь пришел к следующей идее: «сказку надо сравнивать с исторической действительностью прошлого и в ней искать корни её»25.
В.Я. Пропп утверждает, что это историческое прошлое относится к доклассовому обществу. При этом исследователь обратил внимание на формы производства, отраженные в сказке. Он говорит, что в сказке земледелие играет минимальную роль, а охота отражена гораздо шире26. Однако в сказке на самом деле гораздо шире, чем это представлял себе Пропп, отражены разные формы производства (это будет показано в дальнейшем). Скорее всего, в сказке отражены разные стадии развития хозяйственных занятий - от охоты на диких зверей до животноводства и земледелия.
Следующая предпосылка: сказку надо сравнивать с социальными институтами прошлого и в них искать её корни. Изучение форм производства важно в том смысле, что социальные институты, в первую очередь семья, изменяются в зависимости от характера форм производства. С развитием земледелия,- т.е. в эпоху интенсивной социальной стратификации, стала доминировать патриархальная семья, и постепенно установились патриархальные порядки отчетливо выраженного неравенства мужчин и женщин. Роль мужчин и женщин в семье стала существенно различаться. В сказке «Сивко-бурко» именно отец перед своей смертью завещает сыновьям: «Дети! Как я умру, вы, каждый поочередно ходите на могилу ко мне спать по три ночи» 27.
Есть предположение, что это отражает наличие культа мужских предков, а не женских. Вместе с тем В.Я. Пропп замечает, что существует связь сказки с весьма древними обрядами. В сказке есть мотивы, которые трудно понять без изучения соотношений сказочных мотивов с архаическими обрядами. Но такие пережитки древних обрядов отражены в сказке не так, как они реально бытовали. Между сказкой и обрядами имеются различные формы отношений: прямое соответствие между сказкой и обрядом, переосмысление и, так сказать, «обращение» обряда.
Обряд в сказке переосмыслен. Он изменяет первоначальные логические мотивировки. Под обращением обряда понимается обратная трактовка обряда в сказке: некогда почитаемое обрядовое действие утрачивает святость и, в сказке это обрядовое действие подвергается осуждению. В.Я. Пропп говорит, что если установлена связь между обрядом и сказкой, то обряд служит объяснением соответствующего мотива в сказке и, в свою очередь, сказка может быть источником сведений об обряде.
Далее Пропп обращает внимание ещё на одно проявление идеологии и отчасти религии - миф. В связи с этим В. Я. Пропп, как, впрочем, и ряд его предшественников и современников, выдвигает ещё одну предпосылку: сказку надо сопоставить как с мифами, относящимися по происхождению к первобытному доклассовому обществу, так и с мифами культурных государств древности. Он дает следующее определение мифу: рассказ о божествах или божественных существах, в действительность которых народ верит . Исследователь видит в мифах корень и источник волшебной сказки. Однако он ограничивает типы мифов, которые могут быть источником сказки, лишь мифами доклассового общества. Некоторые первобытные мифы даже совпадают с волшебными сказками. Джозеф Кэмпбэлл полагает, что между героическим мифом и волшебной сказкой почти нет разницы. В. Я. Пропп думает, что самая четкая разница между мифами и сказками заключается в их социальной функции. Мифы, прежде всего, связаны с божеством и соответственно с религиозным ритуалом. Однако со временем мифы начинают утрачивать свой сакральный характер и совершается трансформация мифов в сказку, как это происходит в сказке и с обрядами.
Е. М. Мелетинский полагает, что в процессе трансформации мифов в сказки происходят «деритуализация и десакрализация, ослабление веры в подлинность мифических событий, развитие сознательной выдумки, постепенная потеря конкретно-этнографического содержания сказочной фантазии, замена мифических героев обычными людьми и мифического времени - неопределенным сказочным временем, перенос внимания с коллективных судеб на судьбу индивидуальную и отношений космических - на отношения социальные».
В своей работе В. Я. Пропп полагает, что мотивы волшебной сказки тем или иным способом связаны либо с первобытным обрядом инициации, либо представлением о смерти. Исследователь разделил мотивы волшебной сказки следующим образом:
А) Мотивы волшебной сказки, восходящие к обряду посвящения: увод или изгнание детей в лес или похищение их лесным духом; избушка; запродажа; избиение героев Бабой ягой; обрубание пальца; показывание оставшимся мнимых знаков смерти; печь Яги; разрубание и оживление; проглатывание и извержение; получение волшебного средства или волшебного помощника; травестизм; лесной учитель и «хитрая наука».
Б) Мотивы волшебной сказки, относящиеся к представлениям о смерти: похищение девушек змеями; разновидности чудесного рождения как возвращения умершего; отправление в путь с железной обувью; лес как вход в иное царство; запах героя; окропление дверей избушки; угощение у Яги; фигура переводчика-путеводителя; далекий путь на орле, коне, лодке; бой с охранителями входа, стремящимся съесть пришельца; взвешивание на весах; прибытие в «иное царство».
Эти две группы мотивов не исключают друг друга, но теснейшим образом между собой связаны, так как обряд посвящения нередко включает в себя момент временной смерти посвящаемого.
В. Я. Пропп в третьей главе своей книги (Таинственный лес) попытался доказать наличие связи сказочного персонажа (Бабы-яги) с обрядом посвящения. Для него началом аргументации служит то, что Яга тесно сопряжена с этим древним обрядом.
Природа
Важность рассмотрения природно-географических факторов, отраженных в сказке, заключается в том, что они могут оказывать немалое влияние на сознание и мировоззрение народа.
Человечество живет в постоянном общении с природой. Природа вообще и климатические явления в особенности, занимали большее место в жизни и сознании древних людей, нежели современников.
Историк Г. Вернадский, отмечая роль природно-географических факторов в истории народа, сказал, что «все цивилизации являются в некоторой степени результатом географических факторов. Но история не дает более наглядного примера влияния географии на культуру, чем историческое развитие русского народа»86.
В России параллельно существуют разные географические зоны, начиная от арктической тундры на крайнем Севере до полупустыни на юге. Эти природные условия определяли вид хозяйства и общий образ жизни народа.
Ф. Бродель о своих размышлениях о понятии родины сказал: «Как много определяет соотношение климата, почвы и рельефа - от него зависят такие важнейшие вещи, как характер земледелия, тип жилища, еда, образ жизни, средства передвижения, источники энергии»87.
Задача данной главы заключается в том чтобы, не впадая в географический детерминизм, определить роль природы в русской народной сказке.
Нужно рассмотреть, в какой форме отражается русская природа в сказке. Разные природно-климатические зоны, конечно, должны учитываться при рассмотрении этого вопроса.
Чтобы выявить эти различия, использованы в качестве основных источников разные сборники русских народных сказок, записанные разными исследователями в разных районах расселения русских, а именно сборник А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки», «Великорусские сказки» И. А. Худякова, «Великорусские сказки пермской губернии» Д. К. Зеленина и «Северные сказки» Н. Е. Ончукова.
К сожалению, в сборнике Афанасьева, который служил основным источником данной работы, не указано место бытования каждой народной сказки, что привело к затруднениям при рассмотрении этого вопроса. Однако в других сборниках народных сказок, собранных в определенной местности, более или менее четко отражена особенность каждого региона.
Чаще всего в сказках изображается лес. Лес в сказке имеет две характерных черты, а именно реальное бытие и волшебное существование.
Лес удовлетворяет повседневные нужды сказочных обитателей. Он дает им дрова, грибы, ягоды и возможность охотиться на разных зверей: «Жил старик со старухою; пошел в лес дрова рубить» . «Где мы хлеба возьмем?» - «Найдем» - побежал Ваня в лес, наломал дубовнику, на полтора целковых продал - «Вот и хлеб, сестричка!»» . «Дурак пошел в лес и нашел медведя, снял с него шкуру и продал» . «На ту пору мужик в лесу охотился: охота была неудачная»91 «Был я в лесу, промышлять с тремя сыновьями, сам четвертой, напромышляли кое-что, птичь дивно»92. Однако лес, будучи ареной привычной и повседневной жизни сказочных обитателей, одновременно был сакральным местом, где происходят далеко не повседневные события. Именно этот момент служит в сказке границей между реальностью и сказочностью: «Пришли они в лес, такой лес, что из него не выйдешь»93. «Вот он взял да и поехал по этой дороге, по которой самого убьют. Долго ли мало ли ехал лесами дремучими: не можно взглянуть — такой лес!» . «Она переписала письмо, чтоб отрубить у королевны руки по локоть, привязать младенца на грудь и отвести её в темный лес»95. «Доходят они до такого дома, в диком лесу»96. Лес присутствует в сказках независимо от региональных различий. Это обстоятельство, возможно, обусловлено тем, что большая часть территории России занимает лесная или лесостепная зона. Однако со сказочным морем дело обстоит по-другому.
Как известно, одной из главных черт природных условий России является резкая континентальность. Это означает удаленность от морского побережья. По этой причине на реальную жизнь большинства населения русских земель море не оказывало заметного влияния.
Однако «синее море» сказочным обитателям не чуждо. Просто географическая отдаленность от моря придает сказочному морю более воображаемый характер. Кроме того, живое воображение народа создало своеобразный морской остров Буян: «На море на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая избушка»97. Чудный остров «Буян» в сказочном воображении народа перенесся на средину беспредельного моря и стал жилищем солнца с его алыми сестрами98. «Вот в самую полночь поднялась погода, всколыхалось море, и выходит из морской глубины чудная кобылица, подбежала к первому стогу и принялась пожирать сено»99. Море может возникнуть волшебным способом как защита от преследователя: «Бросили ширинку златошвейную - разлилось море широкое, глубокое, огненное»100. «Пошел опять край моря; доходит до того места, где они ковёр -самолет ладили»101. Однако и в таком богатстве вымысла все-таки существует связь с реальной жизнью, что представляет собой одну из особенностей волшебной сказки: «Вот Иван-царевич ездил за охотой каждый день в чистое поле, в широко раздолье, по край синя моря; он ловил гусей, лебедей и серых утиц. И попала ему в ловушку лебедка» . Вполне, как видим, реальная зарисовка. «Скажите своему барину, что он хочет сделать церкву на Тияне -острове, на океане-море, хрустальный мост - чтобы в шесть часов к заутрене ударить».
Семья и семейные отношения
Семья представляет собой один из основных социальных институтов человеческого общества. Формы семьи со временем менялись, но её роль в воспроизводстве и воспитании будущих членов данного общества и определенного народа остается устойчивой и постоянной.
Через семью передаются веками накопленные хозяйственные навыки и духовный опыт и нравственные принципы. Русские крестьяне понимали, что семья должна быть прочным союзом и знали, что «семья - первооснова Родины»410. В семье возникали узы духовного народного единения, памяти народа и общей его судьбы411.
Для понимания русского народа важно изучать традиционную русскую семью, существовавшую на самом деле, а наряду с этим ту семью и семейные отношения, которые созданы народным воображением в сказках.
Что касается форм семьи, то в сказках, как ни странно, преобладает малая семья, которая состоит из двух поколения - родителей и детей. Сказки в большинстве своем начинаются типичными выражениями «жили-были» с объяснением семейной обстановки: «Жили-были себе царь и царица; у них были сын и дочь, сына звали Иванушкой, а дочь Алёнушкой. Вот царь с царицею померли; остались одни дети и пошли странствовать по белу свету»412. «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с царицею; у них был сын Иван-царевич»413. «Жил-был поп с попадьею; у них был сын Иванушка и была дочь Аленушка»414. «В некотором царстве, в некотором государстве жил да был старик да старухою, и был у них сын Мартынка»415.
Вопрос, какая форма является архаическим типом у русского народа, остается спорным. Некоторые ученые убеждены в том, что большая неразделенная семья предшествовала малой семье. В. О. Ключевский утверждал, что «в строе частного гражданского общежития старинный русский двор, сложная семья домохозяина с женой, детьми и неотделенными родственниками, братьями, племянниками, служил переходной ступенью от древнего рода к новейшей простой форме»416.
Другие видели в малой семье основу традиционного семейного института. По их мнению, малая семья в условиях более ранних общественных отношений бытовала постоянно как определенный институт, а большая семья образовалась на основе малой, но через относительно короткое время она распадалась417. Чаще всего распадались семьи, состоявшиеся из женатых братьев, по экономическим соображениям.
В сказках при преобладании малой семьи иногда встречается момент раздела неразделенной семьи:
«Жил да был мужик, прижил двух сыновей и помер. Задумали братья жениться: старший взял бедную, младший - богатую; а живут вместе, не делятся. Вот начали жены их меж собой ссориться да вздорить; одна говорит: «Я за старшим братом замужем; мой верх должон быть!». А другая: «Нет, мой верх! Я богаче тебя!». Браться смотрели, смотрели, видят, что жены не ладят, разделили отцовское добро поровну и разошлись»418.
В следующем фрагменте сказки можно увидеть, что два женатых брата уже живут не в одном дворе, а отдельно:
«В одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный, другой богатый. Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы; а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки - мал мала меньше - плачут да есть просят»419.
«Было-жило два брата: один богатый, другой бедный; у бедного -жена да дети, а богатый - один как перст. Пошел бедный к богатому и стал просить»420.
Отходничество тоже оказывало влияние на разделение семьи: «Пошел Незнайко от них к царским садовникам, нанимается сады караулить; садовники живо его порядили и на том же договор учинили: за работу ничего не платить, а кормить его досыта и поить допьяна»421.
«Приходит бедный с женой и с детьми в город, нанял себе квартиру и начал торговать; взял старый женин сарафан, понес на базар и продал за рубль; на те деньги купил новый сарафан и продал его за два рубля. И вот таким-то счастливым торгом, что за всякую вещь двойную цену получал, разбогател он в самое короткое время и записался в купцы»422.
При этом следы большой семьи в сказках единичны. Причину нераспространенности большой семьи в сказках можно найти в самом характере волшебных сказок. Как было сказано в предыдущей главе, хозяйство в сказках создает фон для развития сюжета, а не находится в центре повествования. Поэтому если признается наличие тесной связи между формой семьи и ведением хозяйства, то большая семья, которая сложнее по составу членов и внутрисемейным отношениям, не функциональна в сюжете сказки, где исключительно один или два героя для развертывания сюжета нужны. Вместе с этим можно предполагать, что в сказках отражается преобладание в сельской местности малой семьи, о чем свидетельствуют демографические данные. По статистическим данным историко-демографического исследования, с конца XV до середины XIX, численность членов одного крестьянского двора колеблется от 5 до 9 человек423, и три поколения в одном дворе встречается сравнительно нечасто. Вслед за вступлением «жили- были» более подробно объясняется характер семейных обстоятельств. При этом зачаток семейного несчастья кроется, в первую очередь, в бездетности.
Крестьяне считали бездетность карой Божьей. Поэтому, чтобы в их доме появился ребенок, они просили милости от Бога и прибегали к различным религиозным средствам: заказывали молебны и старались угодить Богу, в частности подавая милостыню нищим:
«Жил-был именитый купец с купчихою - всякого добра много, а детей нету. Стали они богу молиться, чтобы дал им детище - в молодых летах на утеху, в старости на подмогу, а по смерти на помин души; стали они нищую братию кормить, милостыней оделять; а сверх того надумались на пользу всего люда православного построить длинный мост через топи-болота непроходимые»424.
«Жил-был старик да старуха; детей у них не было. Уж чего они ни делали, как ни молились богу, а старуха все не рожала»425. «Жил был именитый купец с купчихою - всякого добра много, а детей нету!»426.
«Они стали со слезами бога молить, чтоб даровал им хоть единое детище - и услышал господь их молитву»427.
Для крестьян бездетность была настоящей бедой. Из сказок хорошо видно, какое значение имеют дети в семье для родителей:
«Стали они богу молиться, чтобы дал им детище - в молодых летах на утеху, в старости на подмогу, а по смерти на помин души».
«Стали они бога молить, чтобы создал им детище в младости на поглядение, а под старость на прокормление»428.
«Худое житье было старику со старухою! Век они прожили, а детей не нажили; смолоду еще перебивались так-сяк; состарились оба, напиться подать некому, и тужат и плачут»429.
Бездетность означала для крестьян не только прекращение рода в семействе, но и большую нехватку рабочих рук в хозяйстве, так как многодетность имела экономическое значение.